Суд да дело

      - Конечно, мы первым делом кинулись к этой твари, в ее ресторан, говорила Долли. - Но она клянется, что не видела мальчика уже неделю. И ей можно поверить. С ее уголовным прошлым вряд ли она решилась бы укрывать несовершеннолетнего. Но что делать дальше - я ума не приложу. Мы не хотим обращаться в полицию, не хотим, чтобы узнали в школе. Где искать?
      - А, прости... может быть, это наивно... у меня никогда не было детей... Но зачем ты хочешь его найти? Ведь ты говоришь, что в записке он обещал регулярно звонить, сообщать о себе...
      - Зачем? Чтобы не умереть от страха. Когда я представляю себе, что он где-то один, без денег, без друзей, бредет со своим рюкзачком в этом страшном мире... У меня отнимаются ноги, холодеют пальцы... Я держу сейчас трубку плечом - так надежнее. Зачем, зачем вы бежите из теплого, безопасного дома? Куда? Что вас гонит?
      - Меня в свое время выгнала лень. Стало лень выполнять все, что от меня требовали дома.
      - Ну, нет, это не наш случай. Ничего мы от него не требовали, жил как хотел. Уж я не знаю, оставались ли в силе какие-то запреты. Роберт сейчас ходит с поджатыми губами. Он не говорит, но я догадываюсь: винит меня. Считает, что я мальчику во всем потакала. Да и все мои так называемые "затеи", визиты новых людей... Но я не верю. Грегори очень радовался нашим гостям, любил болтать с ними...
      - Если позвонит сегодня, мой совет: не говори ему о своих страхах. Родительские страхи - это всегда как предъявление счета. Который детям нечем оплатить. Им нужны все их силенки на самое трудное дело - расти. Конечно, у меня своих детей не было. Но себя-то я помню. Чувствовал себя все время в какой-то долговой яме. Из нее и убегал.
      - Больше всего меня гнетет одна мысль: что его затянет в свои сети какой-нибудь культ. Эти новые проповедники так и рыщут кругом. И у них отличное чутье именно на таких вот - потерявшихся, неудовлетворенных, ищущих опоры. Они заманивают их, как крысоловы с дудочкой, и очень часто - на всю жизнь. Начинают с того, что у них называется "бомбардировка любовью". Они обнимают намеченного кандидата, заглядывают ему в глаза, улыбаются, восторгаются им. Потом начинают внушать, что ему предстоит особая миссия, для которой необходимо очищение. А очиститься он сможет только порвав все связи с прежней жизнью. С родными, близкими, сослуживцами, друзьями. Вот этого я боюсь больше всего. Мне нужно, нужно отыскать Грегори раньше них.
      - Если это для тебя так важно... - Тревожное "зачем-зачем-зачем?" началось в висках уже на первых словах. Но какая-то смутная надежда (замысел? затея?) неудержимо тянула его за язык. - Если нужно, то я могу свести тебя с одним частным сыскным агентством. Называется "Следопыты Сиона". У них хорошая репутация... Я и сам мог убедиться, что они умеют отыскивать потерявшихся.
      - Правда? Я буду очень признательна. Можешь дать их номер?
      - Лучше я сам сначала позвоню им. И договорюсь. Ты свободна сегодня?
      - Сегодня я весь день просижу у телефона. Буду ждать его звонка. Может быть, завтра?
      - Хорошо. Я постараюсь договориться на завтра. Ты не против, если я буду присутствовать при разговоре?
      - Конечно, нет. Я в такой панике, что могу забыть какие-то важные детали. Лучше, чтобы в первый раз ты представил нас друг другу.
      Он повесил трубку. Он чувствовал, что стул под ним вот-вот поплывет. Поднимется в воздух и выплывет в окно, как "Ковер Аладдина".
      НЕОПОЗНАННЫЙ ЛЕТАЮЩИЙ ОБЪЕКТ БЫЛ ЗАМЕЧЕН ВЧЕРА В НЕБЕ МНОГИМИ ЖИТЕЛЯМИ НАШЕГО ГОРОДКА.
      Он подумал, что дожить до завтра будет не так-то легко. Он совершенно не знал, как ему переплыть, перетерпеть оставшиеся двадцать четыре часа.
      Но, конечно, он переплыл. Доверился реке времени.
      Доверьтесь реке времени - и она вынесет вас к нужной пристани. Одна беда: вынесет - и пронесет мимо. Поэтому нужно успеть загрузиться. Все трюмы, отсеки, ящички памяти - настежь!
      В этот грузите отблеск ресторанных ламп на ее волосах. В следующий - ее глаза за стеклами очков, румянец на скулах, прозрачность ушной раковины. Дальше - стебель шеи, лепестки губ, тычинки зубов, пестик языка. И голос, голос - такой родной, летящий, перевод с цветочного, пенье без слов...
      - ...Кипер, ты слышишь меня? Я сказала Эсфири, что вчерашний звонок Грегори меня немного взбодрил. Он звучал очень приветливо. Заверил меня, что ночует не под мостом и не в ночлежке. Что нашлись добрые люди, которые приютили его. И что он поживет у них некоторое время. Но не даст их адреса и телефона. Ты не представляешь, кто бы это мог быть?
      - Понятия не имею. Были у него друзья среди одноклассников? Может быть, кто-то из твоих новых знакомых?
      - Не думаю. Это все одинокие холостые мужчины. Станут они возиться с чужим мальчишкой. Правда, кто-то из них может оказаться тайным гомосексуалистом. Только этого страха мне не хватало.
      - Ваш телефон не имеет записывающего устройства? - спросила Эсфирь. - С вашего разрешения, я хотела бы заехать к вам и установить магнитофон. Пленка может рассказать гораздо больше, чем простой пересказ разговора. В каждой речи есть незаметные проговорки, важные оттенки, детали. Иногда помогает шум на заднем плане. Однажды мы расслышали за речью звонившей странные хлопки. И поняли, что убежавшая девочка звонит из телефона, который расположен неподалеку от стрельбища. Это очень сузило круг поисков.
      - Но вы обещаете, что о наших розысках никто не узнает? Мне бы очень, очень хотелось избежать огласки. Мальчик может вдруг вернуться по собственной воле. "Убегал из дома" - это пятно на репутации, и его стереть нелегко.
      - Поверьте, мы будем крайне осторожны. Этот список знакомых, который вы нам дали, - для начала мы незаметно понаблюдаем за их домами. И, конечно, за рестораном "Красный омар". Одновременно пошлем им по почте объявление: "Требуются подростки в возрасте от 15 до 18 лет для развозки газеты. Оплата такая-то". Если Грегори прячется у кого-то из них, он вполне может клюнуть на такую приманку и явиться по объявлению. Вы ведь говорили, что вообще-то он мальчик совестливый. Наверное, ему будет неловко сидеть у кого-то на шее полным дармоедом.
      Они снова склонились над фотографиями Грегори. Они сидели рядом. Обе земные, обе небесные. Темноволосая Эсфирь и светловолосая Долли. Одна в белой вязаной кофточке, другая - в черной блузке. Как клетки на шахматной доске. Полные серьезных раздумий о следующих ходах. Кипер смотрел на них снисходительно. И любовно. Он чувствовал себя гроссмейстером. Ему были открыты шахматные тайны, неведомые им. Они не знали, где прячется мальчик, - он знал. Они не знали никаких секретов друг друга - он не только знал, но и был секретом обеих. Они не были умудрены трехнедельным карнавалом в "Оленьей горе" - он был. И где-то впереди, перед его мысленным взором проступали волнующие комбинации, которые даже он боялся додумывать до конца. Хотя чего уж тут бояться?
      Ведь близость между людьми - это всегда кровеносная жила, нервное волокно, туннель. Который двое роют навстречу друг другу. И здесь возможны тысячи вариантов. Двое могли быть поначалу так далеко друг от друга, что на строительство у них уйдут годы. Такие туннели строятся основательно. В них потолок укреплен толстыми балками, проведен свет, на стенах висят фотографии памятных событий и почетные грамоты лучшим строителям. А бывает, что двое были так близко, что довольно одного удара лопаты в толщу небытия - и они и огонь в их крови сливаются в одно. Но как часто такие пламенные неукрепленные туннели рушатся столь же быстро и непредсказуемо, как и возникают.
      Так откуда же, откуда родилось представление, что священный туннель должен соединять непременно двоих? Почему рытье нового - бокового - туннеля окружено таким позором? Ведь в любом замкнутом пространстве воздух начнет застаиваться, стены - плесневеть, памятные фотографии - желтеть. Свет в конце такого туннеля блекнет, исчезает. Вот Долли - жила себе с дюгонем-Робертом и жила. И вдруг почувствовала запах плесени в их туннеле. И кинулась рыть в сторону. Тот подземный ход, о котором говорил Роберт на озере Себаго. И по чистой случайности напоролась на другой туннель. Который кое-кто рыл тоже наугад. Своими дурацкими историями про шпинат и ледяной воротник. С этого ведь все и началось, с этого и загорелся сыр-бор.
      - ...Мистер Райфилд! - Эсфири пришлось постучать вилкой по его бокалу с пивом. - Мне пора идти... Я только хотела узнать: как обстоят дела с защитой белоклювого дятла?
      - Все идет хорошо, нормально. Делаем что можем. Вчера я послал очередной чек.
      Эсфирь вздохнула, покачала головой. Потом повернулась к Долли:
      - Я позвоню вам, если будут какие-то новости. А завтра завезу записывающее устройство. И вы звоните мне, если припомните что-то важное.
      - Обязательно. А вот, кстати - у нас есть любительский фильм, сделанный год назад. Там Грегори появляется несколько раз. И делает всякие гримасы в сторону камеры - очень характерные для него.
      - Такие кадры могут помочь. Завтра непременно посмотрим этот фильм вместе.
      Они улыбались друг другу приветливо и загадочно. Они были почти в заговоре. Туннельные дела непредсказуемы. Не начала ли непредсказуемая Эсфирь рытье туннеля в сторону Долли? Но разве не на это он втайне надеялся? Три туннеля, соединенные в треугольник? Полные свежего морского воздуха, света, непредсказуемых перемещений?
      - ...Я хотел тебя спросить... - начал Кипер, глядя вслед уходящей Эсфири. - Только ты можешь знать, что нужно делать в таких случаях... Даже в справочниках Полины еще нет этого синдрома... То есть, когда человек ищет, ищет чье-то лицо в толпе - и не находит. Что ему делать?
      - Терпеть. Ждать. Не терять надежды...
      Долли говорила спокойно. Слишком спокойно. И глядела в сторону. На официанта у соседнего столика. Застывшего, как статуя бога пиров. Держащего на поднятой руке поднос изобилия.
      - Но главное, главное, - вдруг добавила она, - не кривить душой.
      - Что ты имеешь в виду?
      - Ты прекрасно знаешь, где меня можно найти. В любой день. С моим лицом и всем остальным. Нет никакой нужды искать в толпе. Но ты сделал свой выбор. Не появлялся три месяца. Смешно теперь намекать на какие-то невидимые миру страдания.
      - Но ты запретила, запретила мне являться к тебе домой! Или то было раньше? Запрет снят? Теперь никто не обратит на меня внимания? В толпе других посетителей? Или уже и жильцов-постояльцев? Как поживает наше юридическое светило?
      - Ларри возвращается к своей жене. Кстати, он позвонил и сказал, что ты заходил позавчера. Когда я была в университете. Что это на тебя нашло?
      - Заходил попросить о помощи. Дурацкая история, но я не знаю, как из нее выпутаться.
      - Да?
      - Помнишь это дело с погибшим стариком? Оно все тянется. Полиция считает, что не кровать его выбросила в окно, а кто-то помог ему вылететь. Подозревают меня.
      - Но при чем тут я?
      - Старик погиб как раз в тот день, когда мы с тобой были на озере Себаго. И я подумал... Ты могла бы подтвердить, что меня не было в городе в тот день. Конечно, нет никакой нужды рассказывать про палатку и все прочее. Просто ты хотела посоветоваться со мной о судьбе сына, который тревожил тебя своими настроениями. Проблемы созревания и все такое. Для этого тебе даже не надо являться в суд. Просто дать показания в полицейском отделении. Под присягой. Называется "депозиция".
      Лицо Долли было задумчивым и спокойным. Но взгляд все блуждал по сторонам. Дался ей этот официант! Который наконец разгрузил свой поднос. И теперь загляделся на уставленный тарелками стол. Будто не веря, что он мог принести зараз такую гору амброзии и нектара.
      - Ты хочешь,.. - начала Долли. - Ты хочешь, чтобы я взяла свое самое дорогое, самое сокровенное воспоминание, вытащила его на всеобщее обозрение и перемешала с какой-то уголовщиной. Сделала его частью какого-то полицейского фарса. Твое место в моей душе всегда было полно света. Тебе мало того, что ты погасил тот свет, который был впереди. Теперь ты хочешь залезть в прошлое и погрузить в сумрак то, что осталось там. Ты либо ничего не понял - не понимаешь - про нас с тобой, не понимаешь, что нам было дано и что мы упустили, либо... Либо ты как-то неправдоподобно и безнадежно жесток... И в любом случае...
      Она не договорила. Сняла очки, спрятала их в сумочку. Щелкнула замком.
      ТВОИХ БРОВЕЙ ДВА СУМРАЧНЫХ ЛУЧА ИЗОГНУТЫ, КАК МЕЧ У ПАЛАЧА.
      Встала из-за стола. Пошла прочь. Русый узел волос, черная блузка, светлая юбка. Шахматная фигурка вдоль шахматных квадратов столов. Способная вот так, неожиданным, непредсказуемым ходом нанести такой внезапный, такой мучительный мат.
      Термометр сорвался со стены, упал на пол, разбился. Висел себе тихо мирно и вдруг - нате вам. Похоже, даже у гвоздя не осталось сил цепляться за штукатурку. Или это он, Кипер, входя в дом, так хлопнул дверью?
      Испуганный Грегори выбежал в переднюю. На нем был фартук с цветочками, в руке - шланг пылесоса.
      - Значит, так, - сказал Кипер. - Тебя начинают искать. Возможно наблюдение за домом. Поэтому на улицу днем не выходи. Только вечером - и с заднего хода. На телефонные звонки не отвечай. Но главное - не откликайся ни на какие предложения работы. Это может быть ловушкой. Как-нибудь прокормимся на мою зарплату.
      - Но можно хотя бы съездить в "Красный омар"?
      - Ни в коем случае. Твои родители первым делом кинулись туда. Допрашивали Гвендолин. Если она узнает, где ты, может донести. Иначе ей пришьют укрывательство.
      - Она не донесет. Ей самой пришлось очень рано убежать из дома. Ее старики были жутко приставучие. Хуже моих. Сажали ее на цепь! Да-да, в буквальном смысле. Так что она все поймет как надо.
      - Хорошо. Мы как-нибудь съездим туда к закрытию. И ты пригласишь ее в кафе-мороженое. Только подальше. Где ни тебя, ни ее никто не знает.
      Вот так. Так мы теперь будем жить. Окутанные тайнами, шифрами, паролями.
      ОНА ПОХИТИЛА ЕГО СЕРДЦЕ - ОН ПОХИТИЛ ЕЕ СЫНА. Отвечаем ударом на удар.
      Кипер поднялся к себе в студию. Сердце ныло, щеки жгло нестерпимо.
      Все же он попытался работать над новым заданием. Норвежская пароходная компания хотела представить американским туристам свой роскошный лайнер. Который совершал прогулочные рейсы по островам Карибского моря. Лайнер был прекрасен, Кипер готов был его полюбить. Но как перенести свою любовь на экран? Неужели в тысячный раз заливать его волной, разрезанной надвое гордым форштевнем корабля? А потом крупным планом - седобородый капитан с биноклем в руках? А потом - счастливые пассажиры барахтаются в бассейне? Танцуют ночью на палубе? Вглядываются в силуэты пальм на берегу?
      Нет, нет - все это невозможно. Нужен какой-то новый ход. Но какой?
      В голову лезли картины, одна мрачнее другой. Жизнь туристского лайнера глазами кухонной крысы. (Много крупных планов от пола под юбки пассажирок.)
      Два айсберга вырастают на пути корабля, несутся навстречу друг другу. Сшибаются с оглушительным треском перед самым форштевнем.
      Компанией владеют норвежцы - не приплести ли сюда викингов? Которые высаживаются на остров и своими длинными мечами быстро очищают его от местных жителей для удобства туристов?
      Грегори осторожно просунул голову в дверь.
      - Не помешаю?.. Я на минутку. Хотел только спросить... Вы случайно не знаете, как протекает реакция между озоном и гидроокисью калия?
      - Ты издеваешься? Откуда нормальный человек может знать такие вещи?
      - Это мне нужно для патента. Вы слышали про озоновую дыру в атмосфере? Через которую солнечная радиация и ультрафиолетовые лучи могут проникнуть на землю и погубить все живое. Так вот, мое изобретение - но это только вам, а вы уж, пожалуйста, никому-никому! - озоновые зонтики. Такой надувной грибок, надутый озоном. Каждый может купить и расхаживать, не боясь никаких лишних лучей.
      - Неплохо, неплохо. Возможно, фирма "Крылатый Гермес" согласится взять на себя рекламирование такого товара.
      - Но вы обещаете: никому ни слова? Ведь украдут, обгонят - и я снова останусь ни с чем.
      Грегори исчез. Кипер вспомнил уроки Полины, приготовился отбивать волну раздражения по всем правилам современной психиатрии. Но раздражения все не было. Мальчик вовсе не хотел мешать. Не мог он всерьез ждать, чтобы Киперу были открыты тайны химических реакций. Просто пытался разрядить атмосферу, отвлечь, успокоить. Принес и отдал самое дорогое, что у него было, - тайну озоновых зонтиков. Щедро, безвозмездно.
      Кипер вздохнул и вернулся к фотографиям норвежского лайнера. На одной было показано восхождение пассажиров по трапу на борт. Ленты конфетти тянулись от перил, как разноцветные лучи. Если вглядеться внимательно, начинался мираж: Эсфирь и Долли, обе в широкополых шляпах, в белой и черной, приветливо махали провожающим.
      III-3. Гвендолин
      Можно было подумать, что коротышка Ларри затеял восхождение на собственный портфель. Но нет - он просто поставил на него ногу, чтобы завязать шнурок на ботинке.
      - О гонораре не беспокойтесь, - говорил он. - Я имею право взять это дело на себя как часть общего иска. Тогда счет смогу представить "Крылатому Гермесу". Но все же, пока не появился судья, давайте уточним некоторые подробности. Вы говорите, что вернули этот холодильник, потому что он был неисправен, - так?
      - Трещал, трясся и заливал пол водой.
      - У вас есть документ, подтверждающий факт возврата?
      - Конечно. Вот расписка транспортной компании. - Чего же они хотят?
      - Они говорят, что при покупке в кредит - это написано мелким шрифтом на обороте договора - они гарантируют в случае неисправности только замену, но не возврат денег.
      - А вы?
      - А я им объяснял, что никому их замена не нужна, потому что откуда я знаю, что она не начнет выкидывать такие же фокусы. И что я уже купил холодильник у другой фирмы, и пусть они вернут мне мой аванс.
      - А они?
      - Аванс не возвращают, а шлют каждый месяц свои счета. Добавляя и добавляя проценты. И вот теперь передали дело в суд.
      - И чего бы вы хотели?
      - Как чего? Чтобы они отстали от меня - только и всего. Черт с ним - с авансом. Но уплатить им чуть ли не пятьсот долларов за дрянной товар, который я им вернул, - этого они от меня не дождутся.
      Судья Ронстон вошел озабоченный. В сопровождении ретривера Гидеона. Тот выглядел больным-больным. Его шатало из стороны в сторону. Видимо, это и беспокоило судью. Он постоянно нагибался к своему псу, гладил, заглядывал в глаза. Не очень внимательно слушал адвокатов, подходивших к столу.
      - "Супермотор кредит" против мистера Райфилда! - позвал судебный пристав.
      Симпсон и Ларри двинулись к судейскому столу. Пожали руки, как честные боксеры.
      Кипер со своего места видел, что длинноволосый Симпсон говорит уверенно и даже как бы скучая. Мол, дело такое простое, что и нечего его рассматривать. Ларри отвечал ему запальчиво, воздевал руки, точно начинающий актер. Кипер почувствовал щипучий жар в щеках.
      ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ ПОКРАСНЕЛ, И ПРИСЯЖНЫЕ ПОНЯЛИ, ЧТО ОН ВИНОВЕН.
      Ларри поманил его к столу. Судья Ронстон смотрел на Кипера неодобрительно.
      - Итак, мистер Райфилд, вы снова в этом зале. То вы морочите людям голову своими катапультирующими кроватями, то не можете толком вспомнить, где находились в роковой день. А теперь отказываетесь уплатить старый долг в пятьсот шестьдесят один доллар и сорок восемь центов.
      - Ваша честь, видели бы вы этот холодильник! Он чихал, кряхтел, пукал и писал под себя. Ничего не оставалось, как вернуть его в магазин. И все мои попытки получить обратно аванс...
      - Знаю, знаю. Я знаком с делом. Но, видимо, ваш адвокат не сумел объяснить вам суть финансового трюка, жертвой которого вы стали. Придется это сделать мне.
      Судья Ронстон поддернул рукава мантии, почесал за ухом грустного Гидеона.
      - Вы ведь покупали этот холодильник в кредит?.. И воображали, что, раз кредит вам предложили прямо в магазине, продающая фирма и финансирующая - одно и то же. Тем более, что и названия у них такие похожие: "Супермотор" и "Супермотор кредит". На этом и строится их расчет. Все спрятано в мелком шрифте на обороте договора, который вы подписали. Покупатель не замечает, что он имеет дело с двумя разными фирмами. И теперь одна из них - "Супермотор кредит" - может заявить вам: "Мы знать ничего не знаем и знать не хотим про ваши беды с холодильником. Выясняйте эти проблемы с "Супермотором". Мы, "Супермотор кредит", одолжили вам деньги на покупку и теперь требуем возврата долга. Ясно и просто. Да еще оплатите нам судебные расходы, в которые вы нас втянули своим упрямством".
      Голова Симпсона тихо склонялась на каждую фразу судьи в знак согласия. Выпуклые влажные глаза блуждали по потолку. В них светилась терпеливая вера в торжество справедливости.
      - Я понимаю ваше возмущение, мистер Райфилд. И разделяю его. Но сделать ничего не могу. По букве закона они правы. Я вынужден вынести суммарное решение в их пользу. Можно ли что-то сделать, чтобы бороться с этим вымогательством? Безусловно. Обжалуйте мое решение. Подайте апелляцию. У вас есть на это целый месяц. А сами тем временем вчините встречный иск "Супермотору". Тогда перед апелляционным судьей лягут два иска. С юридической точки зрения, они будут обладать равным весом. И вполне возможно, решение будет вынесено в вашу пользу.
      - Но чтобы оформить иск, мне придется нанять адвоката?
      - Безусловно.
      - И заплатить ему, может быть, больше, чем требуют с меня эти рвачи?
      - Это уж как вы договоритесь. Правда, есть и другие способы. Год назад у меня было интересное дело. Человек пытался установить в окне кондиционер, неловко повернулся под грузом и повредил себе спину. Он подал в суд на фирму-производителя, обвиняя их в том, что на кондиционере не было предупреждающей таблички. Что-нибудь вроде: "Не будь дураком, не надорвись". Но присяжные присудили ему изрядное вознаграждение. Вы не пытались переносить этот холодильник на спине?
      - Нет.
      - Жаль. Но апелляцию подайте в любом случае. Мистер Камбакорта, это моя личная просьба к вам: обжалуйте мое решение в ближайшие дни. Я буду чувствовать себя гораздо лучше. Особенно, если у Гидеона кончатся страдания с желудком. Говорил я жене, что телячьи легкие - не лучшая еда для простого честного ретривера. Но разве женщину остановишь, когда она хочет побаловать любимого.
      Вечером следующего дня Кипер обещал Грегори отвезти его наконец в "Красный омар". Все предосторожности они обдумали и обсудили заранее.
      Машину припарковать, не доезжая двух кварталов. В ресторан Кипер войдет один. По дороге постарается проверить, не сидят ли в засаде "Следопыты Сиона". (Ведь он знал обоих в лицо.)
      Закажет для виду каких-нибудь креветок. Незаметно переговорит с Гвендолин. Какая она? О, вы ее сразу узнаете. Кудрявые черные волосы, лежат на плечах. Улыбчивая, насмешливая, нос чуть с горбинкой. Держится очень прямо, но ходит чуть враскачку. Если шутит, любит дать такой предупреждающий, заговорщический толчок в бок локтем. Нет, я понимаю, что вряд ли она станет толкать локтем посетителя. Это уж так, на всякий случай.
      В ресторане было людно. Пятница, конец рабочей недели. Официантки носились между столиками, их красные юбчонки раздувались от бега. Киперу досталась черная толстуха с лиловыми губами. Надушенная ванильным мороженым. "Ах, вам просто повезло! Сегодня у нас скидка на несколько отличных блюд!" Она быстро отбарабанила счастливый список.
      - Мне всегда было любопытно, - сказал Кипер. - Если сегодня со скидкой это потому, что завтра уже нельзя будет есть?
      Негритянка погрозила ему карандашиком, закатилась смехом. Ваши опасные шуточки, сэр, доведут меня до беды. Знаем-понимаем, что вы имеете в виду. Не хотите со скидкой - берите за полную стоимость.
      Кипер ел не спеша. Волосы у всех официанток были спрятаны под фирменными венчиками. Носа с горбинкой нигде не было видно. Ну, и слава Богу. А то Долли потом обвинила бы его в сводничестве.
      Все же, перед уходом, положив на стол чаевые, он спросил на всякий случай:
      - Вы не знаете, Гвендолин еще работает здесь?
      Официантка посмотрела на него подозрительно.
      - Ну, работает.
      - А завтра она будет? В какую смену?
      - Ну, в вечернюю. А вам зачем?
      - Ничего серьезного. Один общий знакомый просил сказать ей "хэлло".
      - А как его зовут? Я могу передать.
      - Нет, спасибо. Я лучше сам зайду завтра.
      Кипер вышел на улицу. Застегнул плащ до горла. Осенний ветер катил по небу круглые облака. Подсвеченные снизу праздничными городками.
      Кто-то постучал его по плечу. Он обернулся. Официантка вглядывалась в него обиженно и недоверчиво. Недодал чаевых? Прикарманил вилку? Губы ее синели на ветру.
      - Вашего приятеля не Грегори зовут?
      - Вообще-то, да. Как вы догадались? Вы с ним знакомы? Видели вместе с той самой Гвендолин?
      - Вообще-то, я и есть та самая Гвендолин. Кто знает, тот понимает, что я имею в виду.
      "Так, - подумал Кипер. - Мальчик просто забыл упомянуть одну примету. Незначительную деталь. Бывает. Этого нам еще не хватало... Конечно, мы все не расисты, но... А нос, и правда, - с горбинкой".
      - Я знала, знала, что этим кончится. Меня не обманешь. Сама убегала с двенадцати лет. Душой-то он давно был в бегах. Далеко его унесло?
      - Не очень. - Но сам-то цел? В порядке? Вы его видели?
      - Цел и невредим, в полном порядке. Хочет вас повидать. Но надо действовать очень осторожно.
      - Да знаю я! Родители его тут заявились разыскивать. Но я бы не выдала, если б даже знала. Мамаша то плачет, то грозится. Хотела я ей сказать: "Раньше надо было думать". Да потом вижу: она же в мальчишке своем ничего не понимает. Она, я слыхала, сама убегала в детстве - только от плохих родителей. Не может понять, как это хотят убежать от хороших, от всяких. Где он сейчас?
      - Ждет в машине. Здесь, недалеко.
      - Я кончаю через полчаса. Видите, через дорогу бензозаправка? Ждите меня там. Только пусть не выходит из машины. Вы-то уж знаете-понимаете, что я имею в виду.
      В годы учебы Киперу часто доводилось подвозить друзей. Иметь машину тогда считалось роскошью для студента. Иногда набивалась такая толпа, что из окон торчали головы, руки, портфели. Но все же это было лучше, чем везти какую-нибудь парочку. И слышать все эти свистящие "нет, нет, нет! да, да, да! ох, ох, ах!". Вперемешку с сопением и стонами. И ловить в зеркальце то губы, то щеку, то голое плечо, то пальцы на шее. Наполнявшие сердце водителя грустной завистью. Опасной для встречных машин. Точь-в-точь как сейчас, когда он вез Грегори и Гвендолин. Купавшихся на заднем сиденье в ванильных ароматах.
      В ожидании Гвендолин Грегори пытался выклянчить побольше. Но Кипер был непреклонен.
      - Еще чего выдумал - мотель! Никаких мотелей! Кафе - прекрасное место для свиданий. В крайнем случае - кино. И только! Да, я подожду рядом, в какой-нибудь забегаловке. Мне нужно прочесть и написать кучу писем.
      Письмо, на самом деле, было только одно - из Новой Англии.
      "Дорогой К. Р.
      Вчера приходил старый Готлиб - помочь мне вставить зимние рамы в окна. Они не тяжелые, но одному их поднимать очень несподручно. Поэтому мы заключили трудовой союз: он помогает мне, я - ему. Его сыновья не захотели фермерствовать, разъехались. Они с женой остались вдвоем в большом доме. Завтра иду к нему.
      Сегодня после работы я поил его чаем с печеньем. Говорили о том, о сем, размякли в сразу потеплевшем доме. И вдруг он спросил: "Почему я никогда не вижу вас в церкви?". Мне было неловко врать ему - разделенный труд, преломленный хлеб сближают, - поэтому я стал говорить правду. Которая в моем случае многословна и неубедительна.
      Я стал объяснять, что в течение всей жизни я так много думал про отношения человека с Богом, что из этих мыслей у меня вырос настоящий мысленный горб. Я не горжусь им, не рад ему, но мне нужно жить с ним, потому что ампутировать его нельзя. Горб этот такой разветвленный, высокий, чувствительный, причудливый, что нет ни одной церкви, в двери которой я мог бы пролезть с ним. Это должна быть такая причудливая дверь, в которую мой горб мог бы войти, как ключ входит в замочную скважину. Но церкви с такой дверью нет. Поэтому мне приходится всегда оставаться у порога.
      Готлиб кивал сочувственно - и был прав. Простой человек принимает Неведомое легко и естественно, ибо для него оно всегда рядом, всегда лицом к лицу. Интеллектуал же отделен от Неведомого горой псевдообъяснений, которые он сам же и громоздит увлеченно и неутомимо. И не замечает при этом, что все эти рациональные объяснения затвердевают в догмы, ритуалы, обряды. Так что в какой-то мере, быть может, он был прав - тот провинциальный профессор, который назвал науку новой религией.
      Мне и самому подобные мысли порой приходили в голову. И знаешь, когда я впервые об этом подумал? Смешно сказать: летел в самолете и глядел на стюардесс, выстроившихся в проходах и объяснявших, что надо делать в случае аварии. Мы все прекрасно знаем, что ни одному человеку еще не удалось спастись из самолета, упавшего в океан. Никто не успел натянуть надувной жилет, схватить плавучее сиденье, добежать до бокового выхода. Известно, что ветер врывается в пробоину с такой адской силой, что срывает всю одежду с людей голые трупы будут качаться на волнах. А при ударе о землю гибнут не только пассажиры и команда, но часто и жители, на земле, еще секунду назад воображавшие себя в полной безопасности.
      И тем не менее, миловидные стюардессы, указывающие ритмичными движениями рук то на аварийный выход, то на сиденья, то на кислородные маски, наполняют наши сердца обманчивым покоем. Каждый день в тысячах взлетающих самолетов они исполняют свой ритуальный танец - эти новые жрицы нового культа, нового идола, имя которому: Безопасность.
      Да, пожалуй, так сказать будет точнее всего: наши новые боги, которым мы поклоняемся со страстью и убежденностью, - Безопасность и Здоровье. Это им мы строим сверкающие капища больниц, их служителям вверяем свою душу и тело, им платим огромные подати, несравнимые с церковной десятиной темного Средневековья. А все эти горы лекарств, витаминов, мазей - разве не есть они наша новая святая вода, чудодейственные мощи, свечки к иконе? Раньше покупали индульгенции или платили за молитвы во здравие и за упокой - теперь мы покупаем все виды страховки. Недавно я прочитал объявление, предлагающее застраховаться от похищения инопланетянами - и совсем недорого.