- Проверить, - негромко сказал капитан. - Быстро.
      Радист кивнул и, чтобы не мешать, выбрался с телефоном в коридор Длинный красный шнур, скользнув с полки, лег капитану на плечо - он даже не заметил.
      - Коля Ешкилев, во всяком случае, ты забыл самое главное: что старших надо слушаться. Почему ты остался? Где остальные?
      - Остальные все ушли. Кроме Сазонова. Сазонов на кухне уснул, а нам его не поднять.
      - Уснул? Сазонов?
      - Неужели излучение все еще действует?- директор резко повернулся к Этери. - Вы же говорили: широкая лента - двенадцать часов. Когда она кончается, тормозящий сигнал должен отключиться автоматически.
      - При нормальной скорости - да. А вдруг он включил на более медленную? Мы же ничего толком не знаем.
      - В конце концов, Сазонов мог и просто уснуть, - сказал капитан, не поворачивая головы. - От усталости.
      - Вы когда сказали, что мы все забываем, - снова раздался из репродуктора Килин голос, - они очень перепугались. У них много хорошего в жизни было, они давно дружат, вот и испугались забыть. А у меня хорошего мало - только с лета, когда они меня взяли в свою компанию. Я пробовал вспоминать и вижу: нет, все помню. Как за раками ходили - помню. Как костер меня учили разжигать - тоже. Даже помню, сколько штук поймал - вот. Может, у меня память какая-нибудь бронированная, ее излучение не берет, а? Я и решил вернуться.
      - Да зачем?
      - Ну эти тут... Валяются без присмотра... Дышат тяжело. Я подумал: проснется кто-нибудь, пить попросит, а никого нет. Можно я здесь подежурю? А если не верите, что я здоров, хотите, стихи прочитаю? Из нашей компании одна девочка их все время читает, я и запомнил. "Мчатся тучи, вьются тучи..."
      В это время в дверях появился радист.
      - Есть! Точно - они. Вечером вышли из интерната, а до дому не дошли. И Ешкилев этот - с ними был.
      Капитан испытующе посмотрел на директора, потом на Этери. Та секунду помедлила, потом молча кивнула несколько раз.
      - Вы что? - Тамара Евгеньевна испуганно взмахнула рукой, будто защищалась. - Что вы задумали? Он же ребенок.
      - Это наш единственный шанс, - сказал капитан. - Поспеть туда вовремя надежды почти никакой.
      - Да не шанс это! А живой ребенок. Немедленно прикажите ему покинуть здание. Вы слышали - Сазонов уже свалился. Излучение действует!
      - "Сбились мы, что делать нам?" - неслось из репродуктора. - "В поле бес нас водит, видно, да кружит по сторонам"...
      - Там сорок человек, - сказал капитан.- И жизнь их на волоске.
      - А вы хотите добавить к ним сорок первого? Ему, наверное, одиннадцати нет. Стоит ему приблизиться к этой чертовой "Мнемозине" - она.слижет его коротенькую память в несколько секунд.
      - Мы не вправе упустить такую возможность.
      - Он справится! - воскликнула Этери. - Там не так уж сложно. Я ему буду объяснять каждое движение, каждый шаг, поворот каждой ручки.
      - Замолчите! Сразу видно, что своих детей у вас нет. А вы... Вам я вот что скажу. Если вы немедленно не прикажете мальчику бежать в дом лесника... И если случится несчастье - вам не удастся предстать потом героем, который сделал все, что мог, для спасения людей. Нет! Я всем, всем скажу, что сорок человек погибли от несчастного случая, а сорок первого погубили вы - вы! Вас будут судить! Да, судить. За убийство!..
      - Тамара Евгеньевна!
      Директор вскочил, сделал шаг в ее сторону, потом отступил и стал боком, открывая ей проход к дверям.
      - Пожалуйста, покиньте рубку. У вас истерика. Вы мешаете нам работать.
      Та посмотрела на него то ли с изумлением, то ли с укоризной - "и вы?", но сказать уже ничего не могла. Только сжала виски ладонями и быстро вышла.
      - "Визгом жалобным и воем надрывая сердце мне..." - прокричал репродуктор. - Ну что? Теперь-то верите, что я не чокнутый, как Сазонов? Почему вы замолчали?
      Капитан встал, подвинул освободившийся стул Этери.
      Та поспешно уселась на него, повернула к себе микрофон и зачем-то погладила его. Будто успокаивала.
      - Да, Коля, мы верим. Память у тебя замечательная. И она в полном порядке. Теперь скажи - ты готов нам помочь?
      - А чего делать?
      - Я буду тебе говорить. Но ты должен исполнять каждый приказ в точности. Это очень важно - понимаешь? И все время сообщать мне по радио, что ты делаешь и что видишь перед собой.
      - Это что же? Передатчик с собой таскать? Мне его не унести.
      - Там в коридоре багажный кран. Такая скамейка, катящаяся по рельсам, видел?
      - Ага.
      - Вот тебе первый приказ: взять скамейку, закатить ее в радиокомнату и погрузить на нее передатчик.
      Послышались удаляющиеся шаги, немного погодя - постукивание, пыхтение; все напряженно вслушивались, и когда раздалось "Фу, готово", - с облегчением вздохнули.
      - Теперь выкатывай его в коридор и тяни за собой. Если антенна не пройдет в дверях, отогни - она гибкая. А электрический шнур вытягивай, не бойся. Он длинный, на катушке. Ну как? Пошло?
      - Ага. Легко катится. Вышел в коридор - куда теперь? Налево, направо?
      - Направо. Иди не спеша. Дверь шестая или седьмая, точно не помню. На ней написано: "Лаборатория Сильвестрова. "Мнемозина". Да, и пожалуйста: все время считай вслух.
      - Кого считать?
      - Никого. Просто числа по порядку: один, два, три, четыре...
      - Умница, - шепотом сказал капитан и пожал руку Этери, лежавшую на столе.
      - Зачем? - спросил Киля. - Думаете, я считать не умею?
      - Так мы сможем следить за твоей памятью. Если начнешь сбиваться, прикажу все бросить и бежать в дом лесника. Ну, давай.
      - Один, два, три, четыре...
      Киля выговаривал каждую цифру гораздо старательней и торжественней, чем слова стихотворения. На счете "четырнадцать" он вдруг умолк. В радиорубке затаили дыхание.
      - Что случилось? Почему ты замолчал?
      - Пятнадцать, шестнадцать... Дошли мы до.той двери. И табличку читали... Семнадцать, восемнадцать...
      - Кто это "мы"? Сколько вас там?
      - Да один я, один. Никого больше нет. Девятнадцать, двадцать.
      - Что на табличке?
      - "Мнемозина" какая-то... двадцать один, двадцать два, двадцать три... И снизу записка:
      "Идет опыт, прошу не входить". Двадцать четыре, двадцать пять...
      Этери беззвучно пошевелила пересохшими губами. Капитан поймал ее взгляд, достал с полки сифон с газированной водой, наполнил стакан. Она благодарно кивнула ему, задыхаясь, отпила несколько глотков. - Коля, теперь начинается самое важное и трудное. Ты войдешь в эту лабораторию...
      - А если она заперта? Двадцать шесть, двадцать семь...
      - Я скажу тебе шифр замка. Войдешь в нее - не пугайся. Возможно, на полу будет лежать человек без сознания.
      - Какой человек?
      - Ничего страшного, обыкновенный. Худой, в белом халате... У него очень высокий лоб. В общем, сам Сильвестров.
      - Двадцать восемь, двадцать девять... Нет, высоколобого там нет. Он в вестибюле лежит, на полу... Так лежит, будто хочет гребануть рукой и поплыть.
      - Значит, у него хватило сил выбраться,- сказала Этери, оглянувшись. - Я больше всего боялась, что он свалился рядом с "Мнемозиной". В зоне самого сильного излучения.
      - Я войду, а чего делать?
      - Прежде всего, продолжай считать. Не делай никаких пауз. И считая, постепенно иди к окну. Там стоит большой аппарат - лампочки, переключатели, стрелки приборов. Ты что-нибудь смыслишь в радиотехнике?
      - В кружке-то я занимался... Тридцать, тридцать один, тридцать два...
      - Вот это молодец. Тогда входи. Когда дойдешь до аппарата, скажешь. Входи и считай.
      Было слышно, как скрипнула дверь, как Киля ступил с мягкого ковра в коридоре на твердый пол комнаты, как зашуршали ролики подвесной дороги. Этери поднесла руку ко рту и прикусила костяшки пальцев, капитан прибавил звук в репродукторе. Директор и радист, стоя у них за спиной, мучились вынужденным бездельем и непрерывно курили.
      -...Сорок восемь, сорок девять... Дошел до аппарата. Он, похоже, включен. Пятьдесят, пятьдесят один... Лампочки горят, гудит слегка...
      - Коля, посредине прямо перед тобой - широкая никелированная пластина. По углам две защелки. Видишь?
      - Да.
      - Отстегни защелки и открой ее.
      - А как она?.. Ага, понял... Сейчас... Во! - сама подскочила. Пятьдесят три, пятьдесят четыре...
      - Что ты видишь перед собой?
      - Вроде магнитофон... Или даже два... Пятьдесят пять, пятьдесят шесть, пятьдесят семь... Один с широкой лентой, другой с тонкой... Пятьдесят восемь, пятьдесят девять... Широкая кончилась вся, катушки остановились.
      - А т о н к а я?!!
      - Еще крутится... Шестьдесят, шестьдесят один... Но тоже совсем мало осталось... Скоро остановится.
      В радиорубке произошло движение. Все словно качнулись вперед, но капитан, раскинув руки, удержал - "не мешайте ей!" Этери напряглась, откинула волосы со лба и вдруг начала говорить быстро и решительно, не обращая ни на кого внимания. Каждая фраза звучала отчетливо, как команда, и тем страннее казались просительные, умоляющие интонации, прорывавшиеся время от времени:
      - Все понятно... Считать больше не надо. Коля, тебе опасность не грозит. Но другим!.. Ты можешь спасти их. И должен! Только времени очень мало... Не перебивай. Прежде всего: справа на пульте оранжевый переключатель. И надписи: торможение, растормаживание. На что он включен? Торможение?.. Я так и думала. Поверни его против часовой стрелки до щелчка. Повернул? Широкая лента пошла в обратную сторону?.. Очень хорошо. Теперь самое главное. И самое ответственное. Сосредоточься только на деле, ни на что не отвлекайся. Слева на стене ящик. Он не заперт. Достань из него три вещи: запасную бобину с тонкой лентой, зажим, похожий на бельевой, и розовую бутылочку с клеем. Тебе приходилось склеивать магнитофонную ленту?.. Смазать кончики клеем, сжать, под пресс - все верно. Только о прессе не может быть и речи. Клеить тебе придется на ходу. Катушка не должна останавливаться ни на секунду - понял? Там, у основания вращающейся бобины, торчит свободный кончик ленты. Вот его надо подклеить к запасной. Знаю, что трудно, знаю... Но Коля - надо, чтоб вышло! Причем с первого раза. Второй попытки не будет. Ты готов? Оба конца смазал? Теперь быстро соедини их и сожми зажимом... Ну?.. Зажим пусть крутится с катушкой - ничего, он легкий. А запасную поворачивай, поворачивай, чтобы лента не перекрутилась. Много еще ее на катушке?... Следи, Коля, следи. Когда останется несколько витков, сними зажим... Не бойся, клей особый, схватывает за минуту. Запасную бобину насади на палец или на карандаш. И приготовься - тебе придется ее немного подержать вручную. Потом снимешь ту, опустевшую, насадишь на освободившийся штырек новую. Что?! Кончается? Быстро - снимай зажим! Запасную поворачивай до последнего момента!.. Коля, миленький, ну? Что там у тебя?! Что?
      Пауза тянулась несколько секунд.
      Им показалось - часов.
      - Вроде, пошла... - голос Кили звучал слабо - видимо, забыл повернуться к микрофону. - Тянет. Запасную теперь тянет. Я думал, порвется на склейке, - ан нет. Клей у вас хороший. Дадите немного?
      - Весь! Я тебе весь клей подарю! Ты... Попроси чего-нибудь еще. Проси, что хочешь! Ты сам не знаешь, как ты...
      Она не могла больше говорить.
      Директор помог ей подняться, вывел в коридор подышать.
      Капитан, отирая капли пота со лба и щек, занял ее место.
      - Коля, тебе сколько лет?
      - Одиннадцать. А что?
      - Я старше тебя на двадцать пять лет. Но. не знаю, справился бы я, как ты. Молодец. Как-ты себя чувствуешь?
      - Хорошо. Только спать охота. Но если надо...
      - Надо, Коля, надо очень. Следи за лентой. Держи клей наготове. Если порвется... Не засыпай, очень тебя прошу. Хочешь, я артиста вызову сюда, чтоб он тебе истории рассказывал? Страшные. Или веселые. Только не засыпай. Если ты заснешь - другие могут не проснуться.
      - Ладно. Я щипать себя буду. Ой!..
      - Что - очень больно?
      - Нет. Шаги услышал. Кто-то идет сюда по -коридору. Входит...
      - Не бойся, Коля, не бойся. Ты включил широкую ленту на растормаживание люди постепенно приходят в себя. Кто там вошел?
      В репродукторе раздался неясный шум, изумленный мужской голос произнес: "А ты что тут делаешь?"
      - Ничего страшного, - сказал Киля. - Это Сазонов. Если будет хулиганить, я ему сейчас дам конфетку, он и заткнется.
      - Дай ему лучше микрофон, - улыбнулся капитан.
      - Научный городок? Вызываю Научный городок. - Сазонов говорил внятно, но как-то неуверенно. Будто удивлялся, что слова слетают с его языка так послушно и именно те, какие он хотел. - Андрей Львович, это вы? Докладывает Сазонов.
      Директор поспешно вернулся в радиорубку, сел к столу.
      - Не надо докладывать, Юрий Семенович. 'Вряд ли вы сможете сказать нам что-то новое. Скорее - мы вам.
      - Но что здесь произошло? Кажется, я был без сознания. Сейчас час ночи, а прибыл я...
      - Вы прибыли днем, в два. И как все прочие, попали под сильное излучение, подавляющее память. Но ваше счастье, вам досталась небольшая доза, часа полтора. Где-то около
      четырех излучение прекратилось. Поэтому и
      сознание вернулось к вам раньше, чем к остальным.
      - А что с остальными? Я видел только троих: Сильвестров, начальник домика Дергачев и лесник. Все трое без сознания. А ребенок? Что он здесь делает с передатчиком? Знаете, я хорошо помню, как прибыл, как вышел из вездехода, добрался до "Карточного домика", обошел его снаружи, а дальше...
      - Потом, Юрий Семенович, все расскажете потом. Сейчас главная ваша задача - обеспечить порядок до прибытия спасательного отряда. Сознание и память будут возвращаться к людям постепенно. Возможно, кто-то испугается, впадет в панику. Вы должны успокоить их, добиться, чтоб спокойно ждали врачей. Мы будем утром, часам к шести. Сами-то вы в каком состоянии?
      - Вроде бы, в нормальном. Только вижу все каким-то непривычно ярким. Будто глаза мне промыли. А так ничего.
      - Вот и прекрасно. Что же касается мальчика (ребенка, как вы его назвали), поклонитесь ему низко от нас всех. Да и от себя тоже. Если бы не он... Будет трудно - он вам поможет. Да-да, уверяю вас: на этого "ребенка" можно положиться.
      11
      Был уже пятый час ночи, когда мощный сноп света ворвался в окна ночлеговских домов.
      Анечка, задремавшая было над своим аппаратом, вскочила, набросила полушубок, замотала голову платком и выбежала на крыльцо.
      Рев моторов надвигался по улице и, казалось, расплющивал, подминал под себя вой ветра. Издали сквозь несущуюся муть- сверкнула ослепительная звезда прожектора, луч скользнул по крышам, по заборам, по колонне машин, медленно ползущей по расчищенной полосе. Вспухающий снежный вал накатывался все ближе, и кабины двух бульдозеров еле виднелись над его гребнем. Не доезжая здания почты, колонна свернула и так же медленно. и неумолимо поползла по целине, нащупывая гусеницами заброшенную дорогу, ведущую к лесу, в сторону "Карточного домика".
      Не в силах сдержать радостного возбуждения, Анечка что-то крикнула, замахала рукой, как машут дети проходящему поезду, потом вернулась в дом. Уже с порога услышала писк зуммера, подсела к аппарату.
      - Да, Алексей Федотыч, да! Прошли они, только что! Машин, тракторов - не счесть! Одних санитарных штук восемь. А санитарных-то зачем так много? Вы же говорили, что обошлось, что все в этом институте живы остались.
      - Живы-то живы, но в себя, видать, не сразу придут после такого... Это, знаете, мелом на доске написанное легко стереть и потом записать снова. А если стерта память... Эксперимент совсем новый, неслыханный, так что медицине здесь нужно в оба глядеть.
      - Ас тем что? С самим? Который всю кашу заварил?
      - С ним хуже всего. Он ведь над собой опыт ставил, так что ему больше всех досталось. Я только что разговаривал с Научным городком: опасаются за жизнь. Единственный он из всех до сих пор в сознание не пришел.
      - Беда... Но, может, поспеют еще, спасут? Так ходко идут, что за час, думаю, доедут. Теперь, говорят, чуть не с того света научились возвращать. Как это называется? Ре... Руминация?
      - Реанимация. А кстати, знаете, кто там первый на помощь пришел? - Алексей Федотыч не мог сдержать горделивых ноток. -Наши ребята, интернатские. Те, что заблудились и туда забрели. Как и что, еще не знаю, но из Научного сказали: спасибо за таких ребят. Будем их награждать.
      - Ну, вот, а вы так волновались. Я же говорила, что все обойдется. Не маленькие они, чтобы пропасть совсем.
      - Боюсь только, что дома их по-другому наградят. Вы, Анечка, свяжитесь еще раз с Зипунами - предупредите, успокойте. Объясни те, как все вышло.
      - Хорошо. Сейчас попробую. Но не успела она нажать на кнопку вызова Зипуны позвонили сами.
      - Анечка? Ешкилева говорит. Ну, что там? Не слыхать чего нового? Вроде и объяснили мне, что нашлись они, а все равно - места себе не нахожу.
      - Не волнуйтесь, Катерина Андреевна, все хорошо. Ребята живы-здоровы. И отряд спасательный с врачами только что туда проехал. Думаю, к утру привезут их, увидитесь.
      - Ох, прямо и не знаю: верить тебе аль нет. Может, ты меня просто утешить хочешь, а? Ведь если б случилось что худое, сразу бы не сказала? Так же бы подготавливала сперва, успокаивала, а потом хлоп! - обухом по голове.
      - Да вы что? Что вы такое говорите? Ну-вот погодите, я вам сейчас докажу. Хоть и просили меня не звонить, не беспокоить зря, но... Сейчас...
      Она перегнулась через стол к радиотелефону, сняла трубку и, прижав ее щекой к плечу," постучала по рычагу.
      - Дом лесника?.. Кто это? Дима, ты? Не заснул? Можешь поговорить со своими Зипунами? Катерина Андреевна очень беспокоится, не верит мне про вас.
      - Тетя Катя?! - голос Димона звучал явственно, но словно бы сквозь трубу. Наверно, прикрывал рот ладонью. - Я это - я! Снегирев, да. Целы мы, все целы не волнуйтесь. И Колька ваш - он рядом на лавке спит... Нет, он по-нормальному спит - не бойтесь... Устал... Будить? Не могу - рука не поднимается. Он три часа около "Мнемозины" отдежурил. Сейчас его Лавруша сменил. Ну, около машины этой. Тетя Катя, я вам хочу сказать про Кольку: вы не знаете... Не знаете, какой он выдающийся. И мы не знали. Пусть! Пусть выдающийся неслух! Зато мы-то все оказались слишком послушные. Нам приказали бежать из здания, мы и драпанули. А он - нет! Единственный не послушался и остался... Просто почуял. Почувствовал, что нельзя уходить. Если б не он... Я тоже чуял, что нельзя, но не так сильно - и ушел. Эх, зря я вам рассказал. Вы теперь еще больше его ругать будете... Но мы его теперь, знаете, как будем защищать! А что - даже и от вас. Потому что он теперь всегда - с нами. Навсегда... И если кто-нибудь в деревне или интернате хоть пальцем...
      Анечка, слушая этот разговор, согласно кивала, улыбалась и показывала рукой на радиотелефон, будто хотела сказать: "Вот видите? А вы не верили".