Любовь, пираты и... (сборник)

Женщины замерли, в ужасе глядя на экран.

– Что это?

– Это захваченное судно, – пояснила Ольга. – Не наше, другое.

– А это кто?

– Пираты. Сами сняли на видео.

– А где же моряки?

– Экипаж они запирают в трюме или в каютах.

– Какой ужас!..

Действительно, впечатление было гнетущее. Одно дело услышать по радио или по телику, что где-то какие-то пираты захватили какое-то судно, и совсем другое – увидеть огромный и совершенно мертвый корабль с замусоренными палубами, по которым под назойливую арабскую музыку с победным видом разгуливают вооруженные черные молодчики…

Конопатая шестилетняя Катя подошла к женщинам у компьютера.

– А это настоящие пираты? Или понарошные?

– Понарошные, понарошные, – сказала ей мать. – Иди играй.

Ольга показала женщинам найденный рецепт.

– Вы знаете такого доктора – Венделовскую?

– Конечно, – сказала мать конопатой девочки. – Это наш терапевт.

– У вас есть ее телефон?

– Есть…

– Но сейчас она звонка не услышит, – заметила жена старшего механика.

– Почему? – удивилась Ольга.

– Она в ресторане, у нее сегодня сын женится.

Ослепительное солнце выжигало Аденский залив сорокаградусной жарой. Волны, утомленные прошедшим штормом, лениво горбатили серо-зеленую водную поверхность. Серебристые летающие рыбы выскакивали из этих волн, то ли залюбовавшись радужным солнцем, то ли спасаясь от саблезубых акул.

В сопровождении этих рыб и акул и под дулами пиратских автоматов капитан Казин вел свой «Антей» к побережью Сомали. За «Антеем» следовали три фибергласовых катера пиратов (тех самых, на каждом по два мотора «Ямаха»), над судном висел военный вертолет Евросоюза, а в стороне параллельным курсом шел фрегат «Сириус». На фрегате, в штурманском отсеке его ходовой рубки радист, сидя у передатчика, стоически повторял в микрофон:

– «Антей»! «Антей»! Фрегат Евросоюза вызывает «Антей»! Прием! – И после паузы снова: – «Антей»! Фрегат Евросоюза вызывает «Антей»! «Антей», отвечайте на 72-м канале! «Антей», отвечайте!..

Но на «Антее» его не слышали. Там все члены экипажа, за исключением старшего механика, штурмана и двух женщин, были заперты в каюте старпома. В коридоре, на полу перед дверью этой каюты стоял направленный на каюту пулемет, за ним сидели два пирата – лысый Раис и еще один по имени Рамил.

Палубой ниже, у двери каюты старшего механика дежурил высокий Сахиб с «калашом» и под африканскую музыку своего транзистора с наслаждением сосал из банки вологодскую сгущенку. А в гальюне этой каюты толстый пират по имени Хасар сидел на унитазе, тужился и, выкатив глаза, в упор смотрел через открытую дверь санузла на забившихся в угол Настю и Оксану – повариху и дневальную.

И наконец, в самом низу судна, в машинном отделении, под охраной еще двух черных пиратов трудился старший механик. Несмотря на то что здесь, в машинном, оглушающе ревели тысячесильные судовые двигатели, пираты все равно слушали свою музыку, прижимая к ушам транзисторы.

И такая же музыка гремела из транзисторов сомалийцев на ходовом мостике «Антея», в его капитанской рубке. Под эту музыку здесь, у разбитых приборов связи колдовал паяльником молодой дежурный штурман, «левша» и гений радиотехники. И одновременно с этим звучали разноголосые звонки мобильных телефонов, отнятых пиратами у моряков «Антея». Звенящая и поющая разными голосами наволочка с этими телефонами лежала на полу рубки, над ней сидел на корточках самый юный из пиратов Раун, по одному доставал из наволочки каждый телефон, открывал его и извлекал сим-карты.

Стоя у рулевой колонки, капитан издали наблюдал, как один за другим отключались эти телефоны и вместе с этим прерывалась последняя связь с домом.

Зато лишь Нептуну, наверное, известно, каким образом штурману удалось оживить УКВ, но вдруг в арабскую музыку сомалийских транзисторов ворвался голос радиста «Сириуса», который продолжал вызывать:

– Фрегат Евросоюза вызывает «Антей»! Фрегат Евросоюза вызывает «Антей»! «Антей», отвечайте!.. «Антей», отвечайте! Фрегат Евросоюза вызывает «Антей»!..

Сидя во вращающемся кресле, Махмуд сказал капитану:

– Ладно, ответь этим обезьянам! Только по громкой связи, чтоб я тоже слышал!

Капитан взял микрофон радиосвязи.

– Фрегат Евросоюза! Я капитан «Антея» на 72-м канале! Я капитан «Антея». Прием!

На фрегате радист обрадованно вскочил, выбежал из штурманского отсека в ходовую рубку.

– Командир! «Антей» на связи! «Антей» на 72-м…

Командир фрегата – высокий худощавый очкарик – перешел в штурманский отсек к радиопередатчику, взял микрофон.

– «Антей»! Говорит командир фрегата «Сириус»! – сказал он по-английски, но с жестким немецким акцентом. – Кто на связи? Отвечайте. Прием.

В ходовой рубке «Антея» капитан ответил:

– Фрегат «Сириус», я Андрей Казин, капитан «Антея». Слушаю вас. Прием.

– Капитан, сообщите, куда направляетесь, – потребовал командир фрегата. – Есть ли убитые или раненые? Прием.

На «Антее» Казин вопросительно посмотрел на Махмуда, но тот молчал.

– У меня все живы, раненых нет, – сообщил Казин. – Мне приказано идти к побережью Сомали в район Кисмайо и бросить якорь в устье реки Джубба. Прием!

– Кто вас захватил? Сколько их? Их главарь говорит по-английски? Прием.

Капитан снова глянул на Махмуда.

Махмуд поднялся с кресла и гоголем, с демонстративной неспешностью подошел к переговорному устройству.

– Эй ты, белая обезьяна! – сказал он в микрофон. – Я командир танковой бригады Армии освобождения Сомали от вас, fucking империалистов! Чё те надо, fuck you fuck?!

– Командир, слушай меня внимательно, – бесстрастно ответил командир фрегата. – Я знаю про танки и все остальное оружие на «Антее». Оно было декларировано «Антеем» при проходе Суэцкого канала. Если ты начнешь выгружать хоть что-то из этого оружия на берег, я буду стрелять без предупреждения! Ты меня понял? Прием!

Но Махмуд только рассмеялся в ответ.

– Fuck your ass, идиот! – сказал он. – Это ты слушай меня! Это моя страна и мой океан! И я тут буду делать все, что хочу, а ты даже не пукнешь, потому что у меня в плену семнадцать белых обезьян! А если ты сделаешь хоть один выстрел, я их всех расстреляю! Ты понял, идиот?

Однако командира «Сириуса» это не проняло.

– Я понял, – сухо ответил он. – Но имей в виду: если ты прольешь их кровь, я потоплю все это судно вместе с тобой, твоими бандитами и танками. Даю слово немецкого офицера! Over!

В Белой Гавани, в ресторане «Причал на двоих» эстрадный оркестр наяривал «Я пью до дна за тех, кто в море», а в зале на две сотни молодых танцующих женщин было не больше десяти мужчин. Но, танцуя друг с другом, подвыпившие морячки пели эту песню на свой лад:

– Я пью одна,

А муж мой в море,

и пусть его смоет волна…

Ольга с трудом протиснулась сквозь танцующих к столу с невестой, женихом и его матерью, наклонилась к ней, показала рецепт…

А танцующие продолжали скандировать рефрен песни:

– Я пью одна,

А муж мой в море,

и пусть его смоет волна…

Выйдя из ресторана в редкое для этих мест безветрие, Ольга вновь увидела в полутьме сигнальные огни двух крейсеров и атомного авианосца, стоявших совсем неподалеку, у морских причалов. Подумав пару секунд, она решительно встряхнула головой, достала мобильник и набрала местный номер.

– Лева?.. Да, это я… Да, я тут, в городе… А ты на дежурстве? Вот и хорошо, сейчас я к тебе приду… А ты закажи пропуск, скажи: московское телевидение.

И, дав отбой, решительно зашагала к обнесенной забором военно-морской пристани. А еще через десять минут была в ходовой рубке крейсера «Стремительный», согревалась горячим флотским компотом и яростно наседала на кавторанга Леву Зарубина, старшего помощника командира крейсера и своего одноклассника.

– Я просмотрела в Интернете все морские сайты. Практически никакой реальной борьбы с сомалийскими пиратами нет. Только Америка, Германия, Индия и Израиль постоянно держат там свои военные корабли и хоть как-то охраняют и проводят через Аденский залив свои торговые и грузовые суда, а вы ходите туда время от времени, да и то…

Могучий Лева Зарубин, школьный драчун и шалопай, в девятом классе влюбленный в Ольгу настолько, что в школьной столовой отравил снотворным сначала ее, а потом себя только для того, чтобы вдвоем с ней оказаться в больнице, теперь опять смотрел на нее все теми же безумными мальчишескими глазами. Казалось, только присутствие вахтенных матросов удерживает его от того, чтобы схватить Ольгу своими лапищами и утащить в каюту.

– Лева, ты меня слышишь?

– Слышу… – глухо сказал кавторанг. – Что я могу для тебя сделать?

– Я не знаю… Мне нужно спасти отца! Отбить его у пиратов!

Лева помолчал, потом спросил:

– Если… если я сейчас угоню этот крейсер, ты выйдешь за меня?

– Не морочь голову, мне не до шуток.

– Я не шучу. Я тут за старшего. Командира нет, он в Москве, в штабе МВФ. Одно твое слово – и я отдаю команду, мы снимаемся с якоря и дуем прямо в Аденский залив! Ну?

– Ты сумасшедший!

– Да. С девятого класса. Я потому в мореходку поступил, чтоб уйти от тебя подальше, в море. А ты опять… Я сейчас тебя съем! С каблуками.

Ольга встала:

– Тогда я пошла.

– Это правильно. Все равно они бы нас дальше Баренцева моря не выпустили…

– Кто «они»?

– Ну кто! Наша авиация и подлодки. Раздолбали бы за милую душу! Но я бы успел с тобой побыть…

Оля пошла к выходу из рубки.

– Подожди! – тяжело дыша, сказал кавторанг. – Подожди… Значит, запомни: ни один военный корабль, даже авианосец, не может атаковать судно, захваченное пиратами.

– Почему?

– Потому что пираты тут же расстреляют команду. Понимаешь? А теперь иди отсюда. Иди. А то я за себя не ручаюсь…

Сопровождаемый фрегатом, «Антей» продолжал идти к сомалийскому побережью. В каюте старшего помощника, где пираты заперли экипаж судна, полуголые моряки, изнывая от духоты, впритирку сидели на полу и на койке. Молодой третий механик Углов, раскачиваясь над двумя черепашками, как еврей в синагоге, твердил им безостановочно:

– Нам хана… Нам хана… Нам хана…

А в углу каюты старший моторист Сысоев, стоя на коленях перед иконой Божьей матери, истово крестился и шептал:

– Царице моя преблагая, надежда моя, Богородице! Зриши мою беду, зрише мою скорбь, помози ми яко немощну, да сохраниши мя…

Рядом с ним дюжий моторист первого класса Саранский стучал кулаком по своему колену:

– Один «калаш»! Мне бы один «калаш»! Я бы их всех уложил еще на подходе! Один «калаш»!..

В коридоре, под дверью этой каюты, все так же стоял на станине пулемет, а черные пираты-охранники, держа на коленях «АК-47», жевали кат и под оглушительную музыку своих транзисторов рассматривали найденные в каютах европейские цветные журналы с обнаженными белыми женщинами, вожделенно прицокивали языками, играли в домино и громко ссорились после каждого хода.

В каюте пленников боцман Щирый, подойдя к задраенному иллюминатору, стал открывать его.

– Ты что?! – испугался матрос, лежавший под этим иллюминатором. – Эти суки запретили открывать.

– А шо нам – здыхаты тута? – ответил боцман и открыл иллюминатор.

Поток свежего воздуха влетел в каюту, моряки жадно потянулись к нему.

А боцман бесцеремонно отодвинул матроса и лег на его место под иллюминатором. Вытянувшись во весь рост и закинув руки за голову, он сказал третьему мотористу:

– Тумба, як ты мриеш – шо воны робят з нашыми бабами?

Но моторист не ответил.

– А? – требовательно сказал Щирый. – Я тэбэ пытаю!

– Звыдкиля я знаю? – принужденно ответил Тумба.

Тем временем в кают-компании (все разгромлено, пианино в окурках, книги с книжных полок сброшены на заплеванный пол) несколько пиратов, сидя в креслах и на журнальном столике, ножами вскрывали шпроты в масле, жадно ели их руками и досматривали по телевизору фильм «Пираты ХХ века».

В ходовой рубке самый юный из пиратов – 15-летний Раун – подметал пол, усыпанный разбитыми стеклами и щепой переборок, пробитых пулями. А капитан Казин, стоя у руля, смотрел то на карту, то – через разбитые иллюминаторы – на возникший на горизонте берег и сомалийские лодки, спешащие от этого берега к «Антею».

– Дальше идти нельзя, сядем на мель, – озабоченно сказал он Махмуду, который, развалившись во вращающемся кресле, слушал свою занудную арабскую музыку.

– Я тебе говорю: «иди» – значит, иди! Вперед! – приказал Махмуд и достал из поясного мешочка очередную веточку ката, оборвал с нее листья и сунул себе в рот.

Пользуясь этим, Казин незаметно перевел стрелку «телеграфа» на «МАЛЫЙ».

Внизу, в машинном отделении приборы на панели ЦПУ тут же показали «МАЛЫЙ», и старший механик послушно сбавил обороты двигателя.

«Антей» стал притормаживать.

Но Махмуд заметил это, вскочил с кресла и, передернув затвор «АК», подбежал к капитану, больно ткнул дулом ему в ребро.

– Я тебе что сказал, белая тварь?! – закричал он в бешенстве. – Пулю хочешь?

И в эту секунду сильный удар сотряс судно. Махмуд и юный Раун с метлой повалились на пол, автомат Махмуда выпустил очередь в потолок, и Раун, проворно вскочив, с испуганным визгом отбежал на четвереньках в угол.

А в кают-компании пираты повались друг на друга, и моряки, запертые в каюте старпома, – тоже.

– Блин, – сказал старпом, – на мель сели!

А на камбузе крышки слетели с кастрюль, Настя и Оксана упали друг на друга, а на пиратов, которые сидели у распахнутых морозильников и пожирали болгарское лечо, вывалилось все содержимое этих холодильников – замороженные говяжьи туши, окорочка, «ножки Буша».

Только капитан Казин, двумя руками ухватившийся за рулевую колонку, устоял на ногах и тут же перевел стрелку «телеграфа» на «стоп!».

Впрочем, нет, не только Казин устоял в этот миг на ногах. В кают-компании на телеэкране главный герой «Пиратов ХХ века» Петр Вельяминов тоже продолжал как ни в чем не бывало «мочить» пиратов. Но это не понравилось зрителям-сомалийцам, они негодующе зашумели, один из них стукнул кулаком по кнопкам видеомагнитофона, схватил выскочивший DVD, сломал его и выбросил в иллюминатор.

В ходовой рубке Махмуд, испуганный залпом своего «калашникова», вскочил на ноги.

– Сели на мель, – сказал ему капитан. – Я тебе говорил…

– Сволочь, ты нарочно! – в бешенстве закричал Махмуд и показал на сопровождающий их фрегат. – Он не сел на мель, а ты сел! Я убью тебя!

– Остынь, – ответил капитан. – У него осадка шесть метров, а у нас девять с половиной, мы же под грузом. Понимаешь?

– Но мне нужно к берегу!

– Посмотри на карту. Видишь? Тут мель и тут. И только тут, слева, можно пройти.

– Так иди слева!

– Сначала нужно сняться с мели. Срочно, – пояснил капитан. – Иначе мы просядем в грунт и не слезем никогда.

– Так слезай! Быстрей!

– Один не смогу, мне нужен старпом.

Махмуд недовольно засопел и зубочисткой почесал в затылке.

– И механик внизу не справится в одиночку, – сказал Казин. – Нам нужно назад-вперед, назад-вперед – понимаешь? Это ювелирная работа.

Махмуд, посопев, приказал что-то по-сомалийски Рауну, и тот убежал вниз по внутренней лестнице-трапу.

За пять лет ее работы на московском телевидении сколько раз она прилетала из Белой Гавани в аэропорт Шереметьево-1! Сколько раз тащилась по Ленинградскому шоссе в Москву – когда в маршрутке, когда на такси, и почти всегда – не меньше двух часов! Но теперь, слава Богу, это в прошлом, теперь из Шереметьево в Москву комфортабельный поезд-экспресс доставляет вас за сорок минут.

Однако на сей раз Ольге и эта скорость показалась черепашьей, и единственное, что утешало, – возможность долго и всласть говорить по мобильнику с сыном и соседкой Еленой Францевной, которая его опекала. Для одинокой матери восьмилетнего пацана бездетная соседка-пенсионерка Елена Францевна была настоящим спасением и сущей находкой. Бывшая волейболистка и спортивный тренер, она и в 70 сохранила фигуру, прыть и командный характер наставницы. Но при всем этом совершенно не умела готовить, кроме овсяной и гречневой каши да яичницы с помидорами, не знала и не признавала никаких рецептов. И потому теперь Ольга с изумлением слушала восторженный рассказ сына о том, как они вдвоем с Еленой Францевной лепят пельмени и ждут маму на пирог с яблоками…

Выскочив из Белорусского вокзала на раздолбанную вечной стройкой привокзальную площадь и голоснув частнику, Ольга через сорок минут добралась до Останкино и там, в зале службы теленовостей скинув куртку на свой стол, без стука вошла в стеклянную выгородку – кабинет главного редактора, положила ему на стол пачку статей, отпечатанных на принтере.

Главный поднял на нее глаза:

– Что это?

– Из Интернета, по сомалийским пиратам. Переговоры о выкупе судна занимают несколько месяцев, а то и полгода. Но я не могу ждать, у отца диабет, и я нашла его врача…

– Диабет? – удивился главный. – Как же он пошел в рейс?

– Ну, пока есть инсулин, он в порядке, – уклончиво сказала Ольга. – Дело не в этом. Просто она выписала ему десять рецептов – с запасом, чтобы он мог в любом порту купить в аптеке месячный запас. Но если у него десять дней назад был Танжер, то инсулина осталось на двадцать дней. Короче, я лечу в Португалию к судовладельцу.

Главный придвинул к себе пачку статей.

– К какому еще судовладельцу?

– К владельцу «Антея», захваченного пиратами.

– Но «Антей» – шведское судно…

– Во-первых, это бывшее наше судно. Отец на нем плавал еще до дефолта. А в 99-м его за 200 тысяч баксов продали шведской компании «Blue Mount». Хотя оно стоит не меньше трех лимонов.

– А во-вторых?

– Я вызвонила хозяина этой «Blue Mount». Точнее, его секретаря. Он сказал, что мистер Лэндстром летает по всему миру и завтра на три дня залетит в Лиссабон.

– И ты думаешь, он заплатит пиратам три лимона?

– Три нет. Но два заплатит.

Главный усмехнулся:

– Если ты попросишь?

Поскольку главный, год назад придя сюда с другого телеканала, тут же попробовал, что называется, «забить клинья», но получил «от ворот поворот», Ольга поняла, конечно, его намек. Но сдержалась.

– Нет, я стою дороже, – сказала она. – Просто у нас в Португалии есть собкор, мы с ним возьмем у этого Лэндстрома интервью для нашего телевидения. Посмотрим, что он скажет. Он же поймет, что это интервью пойдет по всем странам.

– Так он и даст тебе интервью… – насмешливо сказал главный.

Ольга промолчала. Если этот хрен не даст ей командировку, она пойдет к Самому, у которого она на хорошем счету и никогда не получала отказа.

Но главный это, конечно, тоже учел и потому сказал:

– Ладно, я доложу начальству…

Пытаясь сняться с мели, «Антей» осторожно – а на морском языке «помалу» – отрабатывал «назад» и «вперед». Теперь в его ходовой рубке были Махмуд, капитан Казин, старпом Зарецкий, лысый Раис и еще два чернокожих пирата. Старпом у руля, капитан у карты – оба сосредоточенно работали, негромко переговариваясь.

– Малый назад… Самый малый…

Старпом переводил стрелку «телеграфа»:

– Есть малый назад…

Внизу, в машинном отделении, кроме пиратов-охранников, было теперь тоже двое – старший механик Козлов и второй механик Копытин. Один у широкой панели приборов, другой у двигателей.

– Стоп машина! – приказывал на мостике капитан. – Малый вперед.

– Есть малый вперед, – вторил старпом, и внизу, в машинном Козлов, перекрикивая шум двигателей, кричал Копытину в полный голос:

– Малый вперед!

И «Антей», скрипя килем по песчаному дну, пытался сползти с мели – чуть вперед, чуть назад и снова чуть вперед, расширяя себе выход с нее. Но при каждом движении тяжелый металлический корпус судна наполнялся не только громким скрипом, леденящим душу любого моряка, но и особой пугающей дрожью металла.

На «Сириусе» командир фрегата наблюдал в бинокль за этим маневром.

– Думаешь, сойдет? – сказал он своему старпому.

– Не знаю, – ответил тот. – Русский капитан…

И словно в ответ на это «Антей» вдруг без всякого скрипа тронулся вперед по чистой воде, и почти невольное «ура!» огласило каюту пленных моряков.

– Есть! Прошли! Выходим на глубину… – доложил капитану старпом и перешел к экранам эхолота и радара.

– Глубина? – спросил капитан, стоя у руля.

– Шестнадцать футов… двадцать… двадцать шесть… – считывал старпом с экрана эхолота.

Тем временем лодки сомалийцев, палящих в небо из автоматов, уже выскочили из устья Джуббы в открытое море и помчались навстречу «Антею». И при их появлении Махмуд, Раис и остальные пираты выбежали на левый и правый крылья ходовой рубки «Антея» и тоже стали победно палить из своих «калашей». В нищем Сомали, разбитом двадцатилетней гражданской войной на три враждующих меж собой государства, терзаемых исламом, «Аль-Каидой», «Аль-Шабаб» и прочими экстремистскими бандами, профессия морского пирата стала в последние годы самой героической, романтической и прибыльной – точно так, как лет двадцать назад, сразу после развала СССР, самой романтической и прибыльной профессией в России были профессии бандита и проститутки. Впрочем, в Сомали морское пиратство даже больше героизировано, поскольку имеет еще и идеологическую подпитку – пираты «наказывают» западную роскошь и цивилизацию за нищенское и практически голодное существование сомалийцев, у которых действительно нет ничего, кроме пустыни, моря и коз. А каждая победа пиратов, то есть выкуп, который они рано или поздно сдирают за захваченное судно, приносит в голодные сомалийские деревни еду, одежду и оружие, а «героям»-пиратам даже виллы и роскошь. И потому в Сомалилэнд каждый пацан мечтает стать пиратом, каждая девушка мечтает стать женой пирата, и каждый захват европейского судна становится чуть ли не общенациональным праздником…

Отстрелявшись в воздух, Махмуд возбужденно вернулся в рубку.

– Давай быстрей! Быстро! – приказал он Казину. – Вперед!

– Прибавить обороты, – сказал Казин старпому. – Помалу прибавить…

Но тут внезапный рев мощных турбин оглушил всех – и пиратов на палубе, и Казина, старпома и Махмуда в рубке. Все ошарашенно повернулись на этот жуткий рев.

Это «Сириус», включив сразу все четыре турбинных двигателя и высоко задрав нос над водой, на скорости 37 узлов обошел «Антей», проскочил вперед, развернулся и остановился носом к «Антею». Одновременно с него стремительно взмыл военный вертолет, подлетел к «Антею» и завис над ним.

Махмуд, открыв рот, в изумлении смотрел на этот маневр.

Капитан перевел «телеграф» на ноль и приказал:

– Стоп машина!

Высокая волна, поднятая на маневре фрегатом, покатила к берегу и, словно цунами, подбросила лодки сомалийцев, перевернув чуть ли не половину из них.

Махмуд, спохватившись, передернул затвор «калаша», направил его на вертолет.

А пилот вертолета уже говорил в ларинг:

– Капитан «Антея»! Остановить двигатель!

По УКВ и по громкой связи его голос разносился по всему «Антею».

– Остановить двигатель! Выйти на радиосвязь по 72-му каналу! Выйти на радиосвязь!..

Капитан вопросительно посмотрел на Махмуда.

– Что им нужно, этим макакам? – принужденно сказал Махмуд. – Ладно, ответь…

По кивку капитана штурман «Антея» включил 72-й канал, и в ходовой прозвучало:

– Капитан «Антея»! Говорит командир фрегата Евросоюза! Отвечайте! Прием!

– Фрегат Евросоюза! Я капитан «Антея», – сказал Казин в микрофон радиосвязи. – Прием.

– Капитан «Антея»! Отдайте якорь на этой точке! – приказал командир фрегата. – Дальше – ни фута из-за опасности разгрузки оружия! Оружие не должно попасть в руки бандитам! Как поняли? Прием.

Сверкнув глазами, Махмуд в бешенстве подскочил к капитану, выхватил у него микрофон.

– Ты, немецкая сволочь! – заорал он. – Мы не бандиты! Мы – Армия освобождения! Я твою маму в…

Оглушительный залп из пушки фрегата прервал его истерику. И тут же рядом с «Антеем» взорвался боевой снаряд, подбросив, как щепку, огромное судно и обдав его многотонным фонтаном воды.

Махмуд и остальные сомалийцы в страхе присели.

Последние лодки сомалийцев, еще храбро спешившие к «Антею» от берега, тут же повернули назад и на полной скорости помчались обратно.

А в ходовой рубке «Антея» снова прозвучал голос командира фрегата:

– Командир пиратов! Это был предупредительный выстрел! Если ты заставишь капитана продвинуть судно еще хоть на метр, буду стрелять на поражение. Как понял? Прием.

Махмуд, разом струсив, тут же сменил свой тон.

– Я понял! Я понял! – закричал он неожиданным фальцетом. – Я хочу говорить с владельцем «Антея». Я хочу выкуп за судно. Я выкуп хочу. И всё! Только выкуп, деньги!

– Сколько ты хочешь? – холодно спросил командир фрегата. – Прием.

– Еще не знаю… – замешкался Махмуд. – Тут танки, пушки! Я должен считать…

А в Лиссабоне была весна! Даже старые каменные дома и белая брусчатка приморской набережной пахли тут йодистым океанским ветром, крупными южными цветами и мандариновыми садами. «Мерседес» собкора российского ТВ прокатил по холмистому Лиссабону, потом через огромный мост над рекой Тахо и помчался в сторону Лиссабонской Ривьеры. Собкор рассказывал Ольге о городе:

– Лиссабон – лучший город в мире! Нет, я тебе клянусь! Я работал в Лондоне, в Нью-Йорке, в Риме, но и они ничто по сравнению с Лиссабоном! Смотри! Город на семи холмах, как Киев! Но такого количества фуникулеров, маленьких улочек, террас, цветов и самых вкусных в мире ресторанов нет нигде, даже в Сан-Франциско!..

И действительно, трудно было не залюбоваться Лиссабоном, особенно на скорости 120 км в час и если ваш гид влюблен в этот город по уши.

– Ты же знаешь, – продолжал он, – у нас ротация каждые пять лет! И в прошлом году мне предложили на выбор Каир, Иерусалим и Токио. А я сказал главному: даже если вы меня уволите, я отсюда уже не уеду. И уволили, я теперь не в штате, я «фриланс»! Ну и что? На жареные кальмары и суп с тунцом я себе зарабатываю. Мы приехали, вот офис компании «Блу Маунт»…

Выйдя из машины, Ольга подняла глаза на трехэтажный, XVII или даже XVI века особняк со стертыми ступеньками парадного входа, резными дубовыми дверьми, изъеденными солеными океанскими ветрами, и крохотной черно-медной вывеской с темной гравировкой «BLUE MAUNT Ltd.». Вполне возможно, что всего двести или триста лет назад этот особнячок был домом какого-нибудь португальского флибустьера или морехода, открывшего морской путь из Европы в Индию. А теперь…

В полутемной и увешанной гобеленами прихожей старик консьерж за неожиданно модерновой стеклянной стойкой с удивлением воззрился на посетителей.

– To see Mr. Landstrom? Вам назначено?

– Мы из России, с русского телевидения. – Ольга зачем-то показала ему свои московские «корочки». – Я говорила с секретарем мистера Лэндстрома, он сказал, что…

Дробный стук каблуков по дубовой лестнице перебил ее. Консьерж повернулся в сторону сбегавшего сверху молодого мужчины в бейсболке, легкой рубашке апаш, шортах и деревянных сандалиях.

– Yes, yes! – сказал мужчина. – Это ко мне, русская журналистка, я в курсе…

– Камеру! – через плечо тихо сказала Ольга собкору. – Снимай!

Собкор спешно достал из сумки свою цифровую камеру, но Лэндстром предупредительно поднял руку.

– Нет, нет! Никаких съемок! Пока – никаких! – И цепким взглядом оценил женские прелести Ольги. – Как вас звать?

– Я Ольга Казина. – И Ольга показала на собкора: – А это…

– О! Олга! It’s great! – перебил Лэндстром. – Настоящее норвежское имя! О’кей, вот что мы делаем. Сейчас мы идем на мою яхту и уходим в море. Я для этого прилетел в Лиссабон! Я безумный яхтсмен! Пошли! – И, непринужденно взяв Ольгу под руку, Лэндстром повел ее к выходу.

Собкор шагнул за ними, но Лэндстром оглянулся.

– Нет, вы останьтесь! Интервью – когда мы вернемся!

– Так, может, и я вас тут подожду? – сказала Ольга.

– Если вы хотите интервью, вы идете со мной на яхте, – хозяйски распорядился Лэндстром, у него была хватка мачо, уверенного в себе. – Как, вы сказали, ваша фамилия? Казин? Дочь моего капитана?

– Да…

– Ну, так у тебя нет выбора, детка. Пошли.

Поскольку боцман был заперт в каюте вместе с другими пленными моряками, бросить якорь пришлось старпому и штурману. Стоя у якорной лебедки, они отдали якорную цепь, тяжелый якорь с шумом упал в воду и ушел на глубину.

Тем временем Махмуд и капитан в сопровождении двух вооруженных сомалийцев обходили все грузовые палубы, Махмуд пересчитывал танки, пушки и ящики с боезапасом и арабской вязью записывал в свою тетрадь.

– Зачем ты считаешь? – удивлялся капитан. – Вот грузовые документы. 42 танка, 30 гаубиц, 8 установок «Шилка» и 740 ящиков с боеприпасами.

Махмуд хитро усмехнулся:

– У нас раньше ваши инженеры работали, завод строили. Они знаешь как говорили? Доверяй, но проверяй!

– Между прочим, – сказал капитан, – если бы пожар спустился сюда, мы бы взлетели на воздух, как щепки…

Забрав грузовые документы, Махмуд и двое пиратов спустились с «Антея» на свой фибергласовый катер, Махмуд что-то крикнул оттуда по-сомалийски Лысому Раису, и Лысый, стоя на крыле капитанского мостика, утвердительно кивнул.

Катер с Махмудом отчалил от «Антея» и направился к берегу.

В ходовой рубке фрегата «Сириус» капрал спецназовцев, глядя в бинокль на катер Махмуда, сказал командиру: