ГЛАВА 10

— Потому что мы должны там кое с кем встретиться, — сказала Флейта.

— С кем? — спросил Келтэн.

— Не знаю. Все, что мне известно, — кто-то должен присоединиться к нам, и мы встретимся с ним в Кинестре.

— Что, еще один твой намек?

— Можешь называть это и так, если хочешь.

— Не думаю, что нам стоит входить в город прежде, чем мы разузнаем, как там обстоят дела, — сказал Вэнион, поднимая взгляд от карты. — К западу от города есть деревня. Отправимся туда и разведаем, что творится в округе.

— Как называется деревня? — спросил Спархок, открывая шкатулку и вынимая кольцо жены.

— Нарсет, — ответил Вэнион, глянув на карту.

— Отлично. — Спархок вынул Беллиом и, посмотрев на него, слегка нахмурился. — Не одолжишь ли мне свой носовой платок, матушка? — обратился он к Сефрении.

— Воспользуйся своим, — хмыкнула она.

— Кажется, я забыл его дома. Да я и не собираюсь сморкаться, Сефрения. Беллиом запылился, и я хочу протереть его. — Сефрения одарила его странным взглядом. — Это может оказаться полезным. Я не хочу, чтобы он считал меня неблагодарным.

— Какое тебе дело до того, кем он тебя считает?

— Она явно никогда не командовала войсками, — заметил Спархок, обращаясь к Вэниону. — Надо бы тебе как-нибудь объяснить ей сущность двусторонней преданности.

— Если к слову придется. Как по-твоему, мы сможем отправиться в Нарсет — когда ты покончишь с домашними делами?

Спархок бережно обмахнул платком сияющие лепестки Сапфирной Розы.

— Ну как? — спросил он.

— По-моему, он слегка тронулся, — сообщил Келтэн Улафу.

— Вовсе нет, — возразил Спархок. — Беллиом обладает сознанием, почти что личностью. Я могу погонять его кольцами, как плетью, но все же предпочел бы добровольное сотрудничество. Когда-нибудь это может оказаться безмерно важным. — Он отдал Сефрении платок. — Держи шкатулку наготове, Халэд. — Спархок вновь взглянул на Вэниона. — Итак, Нарсет?

— Нарсет, — твердо ответил Вэнион.

— Голубая Роза, — сказал Спархок, обеими руками взяв камень, — перенеси нас в Нарсет.

Беллиом дрогнул, и вновь их окутали знакомые сумерки. Затем мир прояснился.

Нарсет оказался небольшой и пыльной деревушкой: глинобитные лачуги с плоскими крышами, сараи для домашнего скота, выстроенные, казалось, больше для красоты, потому что куры, свиньи и козы вольно бродили по улицам. К востоку виднелся крупный город, все дома в котором были покрыты снаружи белой штукатуркой, чтобы защититься от безжалостного солнца пустыни.

Спархок спрятал Беллиом и кольцо Эланы и защелкнул золотую крышечку на собственном кольце.

— У нас появилась компания, — предупредил Телэн.

К ним приближался желтолицый тамулец в зеленой шелковой мантии в сопровождении взвода смуглых кинезганских солдат в точно таких же черно-белых полосатых одеяниях и искусно намотанных на головы кусках ткани, которые носили и пограничные стражи. В глазах тамульца было жесткое выражение, которое он пытался скрыть притворным добродушием.

— Добро пожаловать, господа рыцари, — приветствовал он их по-эленийски, с легким акцентом, — мы ждали вас. Я — Канзат, глава местного отделения министерства внутренних дел. Посол Таубель отправил меня встретить вас.

— Как это любезно со стороны его превосходительства, — пробормотал Вэнион.

— Все имперские чиновники получили приказ во всем содействовать вам, лорд…

— Вэнион.

Канзат преодолел секундное замешательство.

— Я полагал, что вашим отрядом командует сэр Спархок.

— Спархок немного задержался. Он присоединится к нам позже.

— А-а, — Канзат окончательно пришел в себя. — Боюсь, лорд Вэнион, что вы не сможете без промедления войти в город.

— Вот как?

Канзат тонко, холодно улыбнулся.

— Король Джалуах в данный момент чувствует себя отвергнутым. — Он бросил быстрый взгляд на кинезганцев, стоявших в нескольких шагах от него, и понизил голос до конфиденциального шепота: — По правде говоря, лорд Вэнион, и кинезганцы, и чумная дыра, которую они именуют своей родиной, настолько незначительны в делах Империи, что никто не воспринимает их всерьез. Они же относятся к этому крайне чувствительно. Какой-то идиот в посольстве забыл переслать королю очередное послание из Материона, и теперь король страдает от унижения в своем дворце. Придворные льстецы вывели на улицы толпы негодующей черни. Посол Таубель сейчас пытается уладить дело так, чтобы не обращаться к атанскому гарнизону, однако именно теперь на улицах Кинестры крайне напряженно. Его превосходительство просил вас подождать в Нарсете, пока он не сообщит, что путь свободен.

— Как вам будет угодно, — вежливо пробормотал Вэнион.

Канзат явно вздохнул с облегчением.

— Прежде всего, уйдем с этого треклятого солнца.

Он повел их в деревню — не более двух дюжин глинобитных домишек, окружавших колодец, расположенный на спекшейся от солнца центральной площади. Спархок лениво гадал, ходят ли здешние женщины к колодцу в предрассветном серо-стальном свете, как ходили рендорские женщины в Кипприа, и движутся ли они с той же танцующей грацией. Потом, непонятно почему, он подумал о том, как поживает Лильяс. Афраэль наклонилась к нему со спины Чэль.

— Как не стыдно, Спархок, — прошептала она.

— Ты же знаешь Лильяс, — невозмутимо ответил он, — а значит, понимаешь, что она не из тех женщин, которых можно забыть, даже если очень этого хочется.

Единственным приличным строением в деревне был полицейский участок, зловещего вида каменное здание с решетками на окнах. На лице Канзата безупречно изобразилось раскаяние.

— Вид не слишком гостеприимный, лорд Вэнион, — виновато проговорил он, — но зато самое прохладное место в этом свином загоне.

— Может быть, убьем его и покончим с этим? — прошептал Бевьер Спархоку по-стирикски.

— Не будем спешить, — ответил Спархок. — Нам так или иначе нужно дождаться приятеля Афраэли — кто бы он там ни был — так что не стоит подгонять события.

— Я распорядился приготовить для вас угощение, — сказал Канзат Вэниону. — Входите, прошу вас. Солнце печет невыносимо.

Рыцари спешились и вслед за полицейским вошли в просторный запыленный кабинет. У стены стоял длинный стол, заставленный блюдами с ломтиками дыни и фигами, а также кувшинами с угощением иного рода.

— Фрукты и дыни здесь не так приятны на вкус, как в Материоне, — извинился Канзат, — но здешние вина вполне приемлемы.

— Благодарю, Канзат, — покачал головой Вэнион, — но мы только час назад завтракали и пока еще сыты.

Мгновенное раздражение скользнуло по лицу тамульца.

— Тогда я распоряжусь, чтобы о ваших конях достойно позаботились, и отправлю гонца в посольство сообщить о вашем прибытии. — Он повернулся и вышел.

— Не могла бы ты обеспечить нам уединение, дорогая? — по-стирикски обратился Вэнион к Сефрении.

— Конечно, — улыбнулась она. Затем быстро сплела заклинание и выпустила его.

— Когда-нибудь ты непременно должна научить меня этому заклинанию, — сказал он.

— Чтобы ты мог обходиться без меня? Ни за что, любимый.

— Похоже, мы застали их врасплох, — заметил Бевьер. — У Канзата даже не было времени стесать шероховатости с той грубой лжи, которую он нам преподнес.

— На твоем месте я бы поостерегся, — сказал Улаф Келтэну, который потянулся было к кувшину с вином. — Скорее всего от первого же глотка ты свалишься без чувств, как бревно.

Келтэн с сожалением отодвинул кувшин.

— Пожалуй, ты прав, — неохотно согласился он.

— Стало быть, мы пленники, — вздохнул Телэн. — Весьма печально. Я всю жизнь воровал, а под арестом оказался только сейчас.

— То, что угощение скорее всего отравлено, немного усложняет дело, — проворчал Улаф. — Если не считать этого, Канзат оказался нам чрезвычайно полезен. Он посадил нас в самое крепкое здание во всей деревне, да еще весьма неосмотрительно забыл нас разоружить. Мы сможем продержаться здесь столько, сколько понадобится.

— Ты мошенник, Улаф! — рассмеялся Бевьер. — Тиниен прав. Ты делаешь вид, будто ненавидишь осады, но всегда именно ты первым предлагаешь готовиться к осаде.

— Настоящий друг не стал бы говорить об этом прилюдно.

— Я смогу, если дело дойдет до худшего, добыть воду, — сказала Сефрения, — однако давайте не будем опережать события. — Она наклонилась к Флейте и подняла ее на руки. — У тебя не было новых намеков насчет того, кого мы ждем? Флейта покачала головой.

— Пока ничего важного. Впрочем, я думаю, что он уже в пути.

— Замечательно. Это место не слишком-то приятное.

— У меня есть мысль, мои лорды, — сказал Берит. — Что если нам пригласить Канзата присоединиться к нашей компании — просто в качестве предосторожности? Если кому-то придет в голову штурмовать здание, присутствие Канзата, быть, может, направит его мысли в другую сторону.

— Отличная идея, — согласился Улаф. Канзат, однако, не вернулся. День тянулся бесконечно, и рыцари постепенно забеспокоились.

— Он тянет время, — сказал наконец Келтэн. — Либо он ждет подкрепление, либо надеется, что нам захочется пить.

— Нам просто нужно подождать, Келтэн, — сказала Флейта. — Тот, кто присоединится к нам, уже в пути.

— А, так это скачки! Можно сидеть здесь и биться об заклад, кто придет первым — наш новый спутник или Канзатово подкрепление.

— Что ж, можешь так и считать, если тебе хочется.

Прошло около двух часов после их прибытия в Нарсет, когда на дороге, ведущей в Кинестру, появился большой отряд. Впереди на вороном игривом жеребце ехал всадник в розовой тамульской мантии. За ним следовали атаны.

— На чьей стороне атаны? — спросил Телэн.

— Это зависит от того, дошел ли сюда приказ из Материона не подчиняться министерству внутренних дел, — ответил Халэд.

— Дело может оказаться еще запутанней, — заметил Вэнион. — В Материоне между министерством внутренних дел и министерством иностранных дел существует стойкая неприязнь, а Канзат намекал, что у него весьма тесные отношения с послом Таубелем.

— Это может означать, что наши враги проникли и в ведомство Оскайна, — обеспокоенно нахмурясь, вставил Бевьер.

— Через минуту мы все узнаем, — сказал Берит, который стоял у окна, наблюдая за тем, что происходит на площади. — Из здания только что вышел Канзат.

Все сгрудились у окон.

Приветственная усмешка Канзата тотчас увяла.

— Что ты здесь делаешь, Итайн? — резко спросил он у тамульца, восседавшего на вороном коне. — Я посылал за послом Таубелем.

Человек в розовой мантии осадил коня. Глаза его смотрели почти сонно, на лице застыло надменное выражение.

— Боюсь, старина, что посол задерживается, — ответил он с нарочито оскорбительным дружелюбием. Его голос казался странно знакомым. — Впрочем, он шлет тебе свои наилучшие пожелания.

Канзат изо всех сил старался сохранить хладнокровие.

— Что именно задержало посла? — напрямик спросил он.

Итайн слегка повернул голову.

— Я бы сказал, что кандалы, не так ли, атана? — обратился он к молодой атане, которая, судя по всему, была командиром отряда. — Кандалы дьявольски мешают двигаться.

— Наверное, кандалы, Итайн-посол, — согласилась атана. — Само собой, решетки его камеры тоже преграждают ему дорогу. — Девушка была великолепно сложена и смотрела на тамульца дерзко и откровенно.

— Что здесь происходит? — воскликнул Канзат.

— Мы с атаной успели наладить весьма близкие отношения, Канзат, — усмехнулся Итайн, — однако воспитанным людям не пристало говорить об этом вслух. Ты ведь воспитанный человек, Канзат?

— Я не это имел в виду, — сквозь зубы процедил Канзат. — Что ты сделал с послом?

— В посольстве, старина, произошли кое-какие изменения. И в твоем ведомстве, кстати, тоже. Надеюсь, ты не станешь возражать против того, что мне пришлось распоряжаться в вашем здании. У нас в посольстве нет тюрьмы — печальный недосмотр, я полагаю. Так или иначе, посол Таубель и все твои грязнули-полицейские сейчас сидят под надежным замком в вашей тюрьме. Прими мои комплименты — выстроена она на совесть.

— По какому праву ты посмел арестовать посла?! Ты всего лишь младший секретарь.

— Внешность бывает обманчива, не так ли? Собственно говоря, мой брат передал всю власть в Кинестре мне. Неограниченную власть, Канзат.

— Твой брат?!

— А что, сходство моего имени с именем Оскайна прошло мимо твоих мозгов, старина? Я знал, что ребята из вашего ведомства не блещут широтой суждений, но никак не думал, что вы настолько тупы. Не перейти ли к самой важной части нашей беседы, Канзат? Солнце жарит просто чудовищно. Мой брат приказал мне взять в свои руки власть в Кинестре. Меня целиком и полностью поддерживает атанский гарнизон — не так ли, атана? — Он улыбнулся золотокожей великанше, стоявшей у его стремени.

— О да, Итайн! — воскликнула она, широко раскрыв глаза. — Мы готовы сделать для тебя почти все.

— Теперь ты все понял, Канзат? — осведомился Итайн. — Я обнаружил, что ты и Таубель ввязались в изменнический заговор, а потому сместил вас обоих. Меня поддерживают все эти великолепные мускулы, так что ты ровным счетом ничего не можешь со мной поделать.

— Ты не имеешь права командовать мной, Итайн.

— Как утомительно, — вздохнул Итайн. — Канзат, в Кинестре объявлено военное положение. Это значит, что я могу командовать кем угодно. Улицы в руках атанов. Я знаю, ты разделяешь мою уверенность в них. — Он критически взглянул на упрямую физиономию полицейского. — Ты все еще не понимаешь, старина? — Итайн нежно улыбнулся великанше. — Атана, дорогая, что ты сделаешь, если я попрошу тебя избавить меня от этого зануды?

— Я убью его, Итайн, — пожала она плечами, потянувшись к мечу. — Ты хочешь, чтобы я разрубила его пополам или просто отрубила голову?

— Что за прелесть эта девушка, — пробормотал Итайн. — Дай-ка мне подумать, атана. Канзат довольно высокопоставленный чиновник, так что нам не обойтись без некоторых формальностей. — Он обернулся к посеревшему от ужаса полицейскому. — Я вижу, старина, ты уже осознал, как обстоят дела. Да, кстати, можешь считать, что ты арестован.

— По какому обвинению?

— Я дипломат, Канзат, и не слишком искушен в юридических терминах. Думаю, что «государственная измена» — вполне подходящее обвинение. Во всяком случае, именно за это в Материоне взяли под стражу министра Колату, и я использовал те же слова, когда арестовывал посла Таубеля. Это довольно внушительное обвинение, а я уверен, что человек твоего положения оскорбился бы, если бы его арестовали за бродяжничество или плевок в общественном месте. Атана, любовь моя, будь умницей — отправь этого преступника в Кинестру и засади его в его же собственную тюрьму.

— Будет исполнено, Итайн-посол, — ответила она.

— Милое дитя, — пробормотал Итайн.

— Вы очень похожи на своего брата, ваше превосходительство, — сказал Вэнион улыбающемуся Итайну, — и не только внешне, но и темпераментом.

— Как поживает старый негодяй?

— Жил вполне сносно, когда мы виделись с ним в последний раз. — Вэнион нахмурился. — Однако было бы куда удобнее, если б он сказал нам, что посылает вас сюда.

— Таков уж мой брат. Порой мне кажется, что он пытается секретничать с самим собой.

— Что, собственно говоря, здесь произошло, ваше превосходительство? — спросил Спархок.

— Вы, должно быть, сэр Спархок, — проницательно заметил Итайн. — Знаете, ваш перебитый нос стал знаменит повсеместно.

— Спасибо, — скромно потупясь, сказал Келтэн. — Итайн озадаченно взглянул на него. — Это я перебил ему нос, ваше превосходительство, давно, когда мы оба еще были детьми. Я уже тогда знал, что это отличная идея. Теперь он носит его как родовой герб. Меня слегка разочаровал тот факт, что он ни разу и не подумал поблагодарить меня за то, какую службу я ему сослужил.

Итайн улыбнулся.

— Как вы, вероятно, уже догадались, господа, Оскайн послал меня в Кинестру, чтобы прояснить здешнюю довольно необычную ситуацию. Дело в том, что иерархия власти в провинциях Империи всегда была неясным вопросом. Министерство иностранных дел считает, что эленийские королевства запада, равно как и Валезия, Арджуна и Кинезга, являются по сути своей иностранными государствами, вассальными Тамулу. Поэтому высшей властью в этих государствах должны быть послы. Министерство внутренних дел, напротив, всегда утверждало, что эти владения — составные части единой Тамульской империи, а потому высшую власть в них должны представлять его люди. Оскайн и Колата играют в эту словесную игру вот уже много лет. Посол Таубель всегда был полной заурядностью в политике, и моего брата немало удивила его поразительная способность достичь согласия с министерством внутренних дел. Поэтому брат выдернул меня из университета — где я уже пустил глубокие корни — и под видом младшего секретаря отправил меня сюда на разведку. — Итайн рассмеялся. — Я уж позабочусь, чтобы он пожалел об этом не меньше, чем в прошлый раз.

— Боюсь, я не понял, что вы имеете в виду, — сказал Спархок.

— Вот уже в третий раз Оскайн выдергивает меня из моей частной жизни, чтобы я тушил его дипломатические пожары. Я не слишком-то люблю, когда меня дергают, так что на сей раз я, пожалуй, преподам ему хороший урок. Может быть, я на время сменю его на посту министра, пока он не осознает, что натворил, если только вообще потом захочу вернуть ему этот пост.

— Ты и вправду настолько хорош, Итайн? — спросила Сефрения.

— Я-то? О да, дорогая леди! Я, по меньшей мере, вдвое лучше Оскайна, и он это хорошо знает. Вот почему все мои назначения всегда временные. Так на чем же я остановился? Ах да. Я прибыл в Кинестру, привел в действие своих людей и очень скоро убедился, что Канзат и Таубель едят из одного корыта. Тогда я перехватил приказы, которые были отправлены Таубелю из Материона после мятежа. Я решил не тревожить его нехорошими новостями, а вместо этого отправился прямиком в атанский гарнизон и лично позаботился о том, чтобы сообщить нашим во всех смыслах выдающимся друзьям, что с министерством внутренних дел можно больше не считаться. Они были очень рады такому известию — атаны отчего-то недолюбливают полицейских. Наверное, это как-то связано с их национальным характером. Я уже готов был сместить Канзата и Таубеля, когда один из моих шпионов сообщил мне о вашем приближении, и я решил дождаться вас, а уж потом устраивать переворот. Должен сказать, Спархок, что ты устроил настоящий переполох в местном отделении министерства внутренних дел.

— Вот как?

— Они бегали по коридорам с воплями: «Спархок идет! Спархок идет!»

— Да, он порой производит на людей именно такое впечатление, — согласилась Флейта. Оглядев своих спутников, она добавила: — Это он. Теперь можно двигаться дальше.

У Итайна был озадаченный вид.

— Одну минутку, — сказала сестре Сефрения. — Итайн, как эти люди узнали, что мы едем сюда? Тамулец пожал плечами.

— Я в это особенно глубоко не вникал. На министерство внутренних дел работает множество самого отвратительного народа. Должно быть, кто-то из этих соглядатаев загнал пять-шесть коней, чтобы доставить эту новость.

— Это невозможно, — отрезала она. — Никто не смог бы опередить нас, пользуясь обычными средствами. Мог эту новость доставить стирик?

— В Кинезге нет стириков, дорогая леди. Кинезганцы и стирики враждуют с начала времен.

— Да, я знаю. И все же полагаю, что ты можешь ошибаться. Я почти уверена, что по крайней мере один стирик проехал через Кинестру перед тем, как среди местных полицейских чиновников началась паника.

— Как ты пришла к этому заключению, матушка? — спросил Вэнион.

— На наших врагов работает стирик, — ответила она. — Он сотворил тень, которую уничтожил в Эдоме Спархок. Во всяком случае, тот, кто прятался за этой тенью, кричал по-стирикски. — Сефрения нахмурилась. — И все же я не понимаю, как он мог опередить нас. Возможно, это какой-то отступник, заключивший соглашение со старшими богами. Мы так до конца и не постигли размеров их могущества.

— А не мог это быть сам старший бог? — спросил Вэнион.

— Нет, — жестко сказала Флейта. — Когда мы свергли их, мы заключили их всех в темницу — примерно так же, как Азеша. Старшие боги не могут передвигаться по миру.

— Я, кажется, не понял по меньшей мере половины этого разговора, — заметил Итайн. — Не хотите ли представить меня дамам?

— Извините, ваше превосходительство, — сказал Вэнион. — Мы и не собирались хранить от вас секреты. Эта леди, как вы уже поняли, — стирик. Позвольте представить вас Сефрении, верховной жрице богини Афраэль.

— Богини-Дитя?

— Так ты знаешь ее? — спросила Сефрения.

— Мне рассказывали о ней стирики — мои коллеги по университету. Кажется, они были от нее не в восторге. Они явно считали ее капризной — и немного легкомысленной.

— Капризной?! — возмутилась Флейта. — Легкомысленной?!

— Не принимай это на свой счет, — посоветовал Спархок.

— Но это же обо мне, Спархок! Они оскорбили меня! Когда ты вернешься в Материон, я хочу, чтобы ты отправился в университет и вызвал на поединок этих нечестивых мерзавцев! Я хочу крови, Спархок! Крови!

— Человеческие жертвы, Божественная? — мягко спросил он. — Разве это сообразуется с твоим нравом?

— Ну… — она заколебалась. — Во всяком случае, можешь их отшлепать.

Остолбеневший Итайн уставился на них.

— Впечатляет, верно? — осведомился Телэн.

Сказать, что брат Оскайна потрясен, было бы явным преуменьшением. Когда они ехали на восток от Кинестры, он не сводил с Флейты округлившихся глаз.