– Ты слышала, о чем мы говорили?

Адара кивнула:

– Не принимай это слишком всерьез, Гарион. Она испытывала тебя, вот и все.

– Не хочешь ли ты сказать, что я все еще должен что-то доказывать?

– С Се'Недрой тебе придется это делать, наверное, каждый день. Я знаю ее, Гарион. Все, чего она хочет от тебя на самом деле, – это чтобы ты доказывал свою любовь к ней, и не бойся говорить ей об этом. Полагаю, ты удивишься, какой милой она станет, если только ты возьмешь на себя труд почаще говорить ей о своей любви.

– Она уже знает.

– Но тебе нужно повторять ей это.

– И как часто, по твоему?

– О, вероятно, каждый час или около этого.

Гарион был почти уверен, что Адара шутит.

– Я заметила, что сендары – сдержанные люди, – сказала она. – С Се'Недрой нельзя быть таким. Придется тебе отставить в сторону свое воспитание и высказываться, не стесняясь. Это стоит того, поверь мне.

– Попробую, – пообещал он.

Адара рассмеялась и быстро поцеловала его в щеку.

– Бедный Гарион!

– Почему «бедный»?

– Тебе еще так много нужно узнать!

Танец продолжался.

Наконец, усталые и голодные, Гарион и его молодая жена протолкались к ломившемуся от яств столу и принялись за свадебный ужин. Ужин был совершенно особенный. За два дня до свадьбы тетя Пол перебралась на королевскую кухню и взяла на себя руководство ею. В результате все получилось превосходно. Запахи с уставленного блюдами стола доносились потрясающие. Король Родар совершенно не мог пропустить мимо себя хоть один кусочек.

Музыка и танцы между тем продолжались, и Гарион смотрел на танцующих с облегчением, радуясь, что сбежал из бального зала. Глаза его отыскивали в толпе старых друзей. Гигант Бэйрек с несвойственной ему галантностью танцевал со своей женой Мирел. Они прекрасно смотрелись вместе. Леллдорин танцевал с Арианой, они не отрывали глаз друг от друга. Релг и Таиба не танцевали, они сидели в укромном уголке и, как заметил Гарион, держались за руки! На лице Релга все еще сохранялось изумленное выражение, но несчастным он не казался.

Почти в центре зала танцевали Хеттар и Адара. Их движения отличались врожденной грацией, которая свойственна людям, проведшим всю свою жизнь в седле. Ястребиное лицо Хеттара несколько изменилось, а Адара светилась счастьем. Гарион решил, что настало время последовать ее совету. Он склонился к розовому ушку Се'Недры и прочистил горло.

– Я люблю тебя, – прошептал он. В первый раз это оказалось трудно, так что он попробовал опять. – Я люблю тебя, – снова прошептал он. Во второй раз получилось легче.

Это произвело на принцессу ошеломляющее действие. Она вдруг сильно покраснела, глаза ее расширились и стали какими-то беззащитными. Казалось, само ее сердце было в этих глазах. Она, видимо, не могла говорить, а вместо этого протянула руку, чтобы осторожно потрогать его лицо. Когда Гарион снова поднял на нее глаза, то был изумлен переменой, которую вызвала в ней столь простая фраза. Очевидно, Адара была права. Гарион отложил ее совет в своей памяти и почувствовал себя более уверенно, чем в предыдущие несколько месяцев.

Когда гости танцевали, зал сверкал всеми красками. Но и среди танцующих было несколько лиц, которые не были подвержены всеобщему веселью. В центре зала Мендореллен танцевал с леди Нериной, баронессой Во Эбор, и на их лицах была написана трагедия, которая все еще тяготела над их жизнями. Неподалеку от них танцевали Силк и королева Поренн. На лице драснийца было то самое выражение горечи и самобичевания, которое в первый раз Гарион увидел во дворце короля Энхега в Вэл Олорне. Гарион вздохнул.

– У тебя уже меланхоличное настроение, муж мой? – спросила его, чуть усмехаясь, Се'Недра. И опять, хотя они сидели, она просунула свою голову под его руку и положила ее себе на плечи особым, присущим только ей жестом. От Се'Недры исходил свежий аромат, и Гарион отметил про себя, что тело ее было мягким и теплым.

– Я просто вспомнил кое-что, – ответил он на ее вопрос.

– Хорошо. А теперь попытайся выбросить все это из головы. Я не хотела бы, чтобы позже воспоминания тревожили нашу жизнь.

Гарион покраснел, а Се'Недра хихикнула.

– Не думаю, что это «позже» так уж далеко, – сказала она. – Ты должен потанцевать с леди Полгарой, а я потанцую с твоим дедушкой. А затем, думаю, придет нам время отдохнуть. День был очень насыщенный.

– Я действительно немного устал.

– Но ваш день еще не закончен, Белгарион Райвенский, – многозначительно сказала Се'Недра.

Чувствуя себя немного не в себе от услышанного, Гарион подошел к тете Пол, которая вместе с Дерником наблюдала за танцующими.

– Не потанцуешь ли со мной, тетя Полгара? – спросил он, сделав вежливый поклон по всем правилам.

Они танцевали при ярком свете свечей под звуки лютен и флейт. Движения Полгары были более размеренными и тихими, чем те, которым с таким трудом обучил Гариона Леллдорин. Гарион понял, что она вернулась в далекое прошлое и танцевала с ним тот величественный танец, который она выучила много веков назад. Так они вместе и танцевали этот медленный, грациозный и отчасти грустный танец, который исчез навсегда около двадцати пяти веков назад, чтобы жить только в памяти Полгары.

Се'Недра была красной от смущения, когда Белгарат вернул ее Гариону, чтобы они станцевали последний танец. Добродушно усмехаясь, старик поклонился дочери и взял ее руки, чтобы потанцевать и с ней. Все четверо танцевали недалеко друг от друга, и Гарион ясно расслышал вопрос своей тетки:

– Хорошо ли мы сделали, отец?

Улыбка Белгарата была совершенно искренней.

– Ну конечно, Полгара, – ответил он. – Нужно признать, что мы действительно все сделали хорошо.

– Значит, это стоило того, правда, отец?

– Да, Пол, действительно стоило.

И они продолжали танцевать.

– Что он тебе говорил? – прошептал Гарион Се'Недре.

Она зарделась:

– Неважно. Может быть, я расскажу... позже.

Опять прозвучало это слово.

Танец закончился, и тишина воцарилась в толпе. Все чего-то ждали. Се'Недра подошла к отцу, весело поцеловала его, а затем вернулась к Гариону.

– Ну? – сказала она.

– Что «ну»?

– О, ты невыносим! – рассмеялась Се'Недра, взяла его за руку и решительно увела из зала.

Было довольно поздно, возможно часа два ночи. В каком-то причудливом настроении и с графином в руках бродил Белгарат-чародей по пустынным залам райвенской Цитадели. Он неплохо погулял на свадьбе и был явно навеселе, хотя и не так пьян, как многие другие гости, которые уже дошли до невменяемого состояния.

Старик остановился, чтобы рассмотреть стражника, который храпел в дверях с кружкой эля в руках.

Затем, мурлыкая какую-то песенку и сопровождая ее парочкой танцевальных па, седобородый старик-чародей направился прямой дорогой в обеденный зал, где, как он думал, оставалось еще немного эля.

Проходя мимо тронного зала райвенских королей, Белгарат заметил, что дверь немного приоткрыта, а внутри горит свет. Из любопытства он просунул голову в дверной проем, чтобы посмотреть, кто же там может быть. Зал был пуст, а озарявший его свет исходил от Ока Олдура, вделанного в рукоять меча райвенских королей.

– О, – сказал Белгарат камню, – это ты. – Затем старик несколько нетвердым шагом подошел к подножию трона. – Ну что ж, дружище, – сказал он, скосив глаз на камень. – Я вижу, все ушли и бросили тебя тоже.

Око замерцало в знак того, что узнало его.

Белгарат тяжело уселся у подножия трона и отхлебнул эля.

– Мы прошли вместе длинный путь, не правда ли? – обратился он к Оку. Око проигнорировало его.

– Хотел бы я, чтобы ты не был все время столь серьезен. Ты очень нудный собеседник. – Старик выпил еще глоток.

Некоторое время они молчали. Затем Белгарат снял ботинок, вздохнул и с удовольствием пошевелил пальцами.

– Ты ведь ничего в этом не понимаешь, не так ли, дружище? – спросил он Око в конце концов. – Несмотря ни на что, у тебя каменная душа. Ты понимаешь и ненависть, и преданность, и непоколебимость обязательств, но ты не можешь понять более человечные чувства – сострадание, дружбу, любовь, прежде всего любовь, я думаю. Стыдно, что ты этого не понимаешь. Ведь эти чувства в конечном счете все и решили. Они и в основе всего этого лежали... Но ты не знал об этом, не так ли?

Око продолжало игнорировать его. Внимание камня, очевидно, было приковано к чему-то другому.

– На чем это ты так сильно сосредоточился? – с любопытством спросил старик.

Око, которое искрилось ярким голубым светом, опять замерцало, и его голубой свет вдруг сменился розовым, который становился все более и более густым, пока камень совсем не покраснел.

Белгарат с усмешкой взглянул в направлении королевских покоев.

– О, – сказал он, понимая, и тут же принялся хихикать.

Око покраснело еще больше. Белгарат рассмеялся, напялил башмак и, шатаясь, поднялся.

– Возможно, ты понимаешь больше, чем я думал, – сказал он камню и допил последние капли, оставшиеся в графине. – Я действительно хотел бы остаться, чтобы обсудить это, – сказал он, – но у меня вышел весь эль. Уверен, ты извинишь меня. – И сошел со ступенек трона.

Дойдя до двери, Белгарат остановился и бросил веселый взгляд на зардевшееся Око. Затем старый чародей опять хихикнул и вышел, тихо закрыв за собой дверь.

Примечания