Глава 20

Гариону Боктор показался городом очень просторным. Дома, как правило, были не выше двух этажей и не жались тесно друг к другу, как в других городах, которые он видел. Улицы были широкие и прямые и очень чистые.

Он заметил это, когда они ехали по просторному, обсаженному деревьями бульвару.

– Боктор – новый город, – пояснил Силк. – Более или менее.

– Я считал, что он стоит со времен Драса – Бычья шея.

– О, так и было, – сказал Силк, – но старый город разрушили энгараки, когда вторглись сюда пять тысяч лет назад.

– Я забыл об этом, – признался Гарион.

– После Во Мимбра, когда наступило время перемен, было решено начать все сначала, – продолжал Силк. – Лично мне Боктор не по душе. В нем мало закоулков и глухих улочек. Невозможно повернуться без того, чтобы тебя кто-то не увидел. – Он обернулся к Белгарату: – Это мне кое о чем напоминает, между прочим. Так что на центральный рынок мне лучше не соваться. Личность я здесь довольно известная, и всему городу необязательно знать о моем прибытии.

– Ты считаешь, что мы можем незаметно проскользнуть? – спросил Гарион.

– В Боктор? – рассмеялся Силк. – Конечно, нет. Нас уже видели с десяток людей. Слежка тут любимое занятие. Поренн донесли о нашем прибытии еще до того, как мы вошли в город. – Он взглянул в окно на втором этаже одного из домов и изобразил пальцами жест упрека на тайном языке жителей Драснии. Занавеска в окне чуть колыхнулась. – Слишком грубо, – заметил он с явным разочарованием. – Должно быть, первокурсник академии.

– Возможно, у него разыгрались нервы от того, что он увидел знаменитость, – предположил Белгарат. – Что ни говори, а ты, Силк, человек легендарный.

– Это не оправдание для неряшливой работы, – ответил Силк. – Будь у меня время, я заскочил бы в академию и поговорил бы с её ректором. – Он вздохнул. – Качество обучения студентов, несомненно, упало с тех пор, как перестали использовать телесные наказания.

– Что? – удивился Гарион.

– В мои дни студента, которого застукал наблюдаемый им объект, подвергали публичной порке, – объяснил Силк. – Порка – очень эффективное средство обучения, Гарион.

Совсем рядом отворилась дверь большого дома, и отряд солдат в форме строевым шагом вышел на улицу, остановился и преградил им дорогу. Офицер приблизился и вежливо поклонился.

– Принц Келдар, – приветствовал он Силка, – её величество хотела бы знать, не будете ли вы так любезны остановиться в её дворце?

– Вот видишь, – заметил Силк Гариону. – Я говорил, что о нашем приезде уже знают. – Он повернулся к офицеру: – Просто из любопытства, капитан: что бы вы сделали, если бы я сказал, что мы не расположены останавливаться во дворце?

– Мне пришлось бы настаивать, – ответил капитан.

– Я так и думал.

– Мы под арестом? – забеспокоился Гарион.

– Не совсем так, ваше величество, – ответил капитан. – Королева Поренн желает побеседовать с вами. – Он поклонился Белгарату. – Древнейший, – приветствовал он старика. – Я думаю, если бы мы воспользовались боковым входом, то привлекли бы к себе меньше внимания. – Он повернулся и отдал команду двигаться вперед.

– Ему уже известно, кто мы, – пробормотал Гарион.

– Разумеется, – сказал Силк.

– Как будем выпутываться? Не посадит ли королева Поренн нас всех на корабль и не отправит ли обратно в Райве?

– Мы убедим её не делать этого, – сказал Белгарат. – Поренн – разумная женщина. Мы ей все объясним, и она нас поймет.

– Если только Полгара не предъявила ультиматум, – добавил Силк. – Я заметил, она способна на такое, когда не в духе.

– Посмотрим.

Королева Поренн еще более похорошела с тех пор, как они видели её в последний раз. Стройная фигура определенно указывала, что она уже произвела на свет первого ребенка. Её глаза светились счастьем материнства. Она сердечно приветствовала Белгарата со спутниками, когда те появились во дворце, и сразу провела в свои личные покои. Комнаты маленькой королевы были украшены чисто по-женски: мягкая мебель вся в кружевах и оборках, на окнах – розовые занавески.

– Где вы пропадали? – спросила она, как только стража вышла – Полгара рвет и мечет.

Белгарат по привычке пожал плечами и философски заметил:

– Не привыкать. Что происходит в Райве?

– Они, само собой разумеется, бросились на поиски, – ответила Поренн. – Как же вам удалось так далеко уйти? Все дороги были блокированы.

– Мы опередили всех, дорогая тетушка, – нахально усмехнулся Силк. – К тому времени, когда стали перекрывать дороги, нас уже и след простыл.

– Я же просила не называть меня так, Келдар, – укоризненно сказала она.

– Простите, ваше величество, – произнес он с поклоном, продолжая улыбаться.

– Ты невыносим.

– Конечно, я невыносим, и это один из секретов моего обаяния.

– Что мне теперь с вами делать? – вздохнула королева.

– Ты должна позволить нам двигаться дальше, – заметил Белгарат. – Можешь попытаться спорить, но будет все равно по-нашему.

Поренн опешила, не зная, что ответить.

– Ты спросила, я ответил. Зато теперь тебе легче, когда ты знаешь наши планы.

– Ты такой же, как Келдар, если не хуже.

– Просто у меня больше опыта.

– Это исключено, – заявила королева. – Полгара строго-настрого приказала вернуть всех в Райве.

Белгарат только пожал плечами.

– Вы не поедете? – удивленно спросила она.

– Нет, – ответил он. – Не поедем. Ты говоришь, что Полгара приказала тебе строго-настрого вернуть нас. Хорошо. В таком случае я приказываю тебе строго-настрого не отсылать нас назад. К чему мы пришли?

– Это жестоко, Белгарат.

– Время такое нелегкое.

– Прежде чем мы перейдем к серьезному разговору, может быть, взглянем на наследника престола? – спросил хитроумный Силк.

Ни одна новоявленная мать не упустит возможности показать свое дитя, и королева Поренн уже направилась к колыбели, стоящей в углу комнаты, но, спохватившись, поняла замысел Силка и с упреком бросила ему:

– Ты неисправим, Келдар. – Но тем не менее она приподняла атласный полог, укрывавший ребенка, который теперь стал смыслом её жизни.

Кронпринц Драснии с очень серьезным видом пытался засунуть палец ноги в рот. Радостно вскрикнув, Поренн подхватила его на руки и прижала к груди. Затем вытянула руки и восхищенно спросила:

– Ну разве он не прекрасен?

– Привет, двоюродный братик, – с серьезным видом сказал Силк. – Твое своевременное появление избавило меня от большого унижения.

– Что это значит? – подозрительно спросила Поренн.

– То, что его крошечное розовое высочество навсегда исключило любую возможность моего восшествия на престол, – ответил Силк. – Я был бы очень плохим королем, Поренн. Драсния страдала бы вместе со мной, если бы на неё свалилось такое несчастье. Наш Гарион, между прочим, уже проявил себя на этом поприще, и я его не смог бы переплюнуть.

– О! – слегка покраснела Поренн. – Я совсем забыла. – Она присела в неловком реверансе с ребенком на руках. – Ваше величество, – официально приветствовала она Гариона.

– Ваше величество, – ответил Гарион с поклоном, который тетя Пол заставляла его повторять часами.

– Все это так некстати, – рассмеялась своим серебристым смехом Поренн, обнимая одной рукой Гариона за шею и целуя в щеку. – Дорогой Гарион, ты так вырос.

На это Гарион не нашелся что ответить. Королева всмотрелась в его лицо и проницательно заметила:

– Ты многое повидал. Ты уже не тот мальчик, которого я видела в Вэл Олорне.

– Он достиг определенных успехов, – подтвердил Белгарат, усаживаясь в кресло. – Сколько шпионов в данный момент подслушивают нас, Поренн?

– Двое, насколько мне известно, – сказала она, укладывая ребенка в колыбель.

– А сколько шпионов следят за шпионами? – смеясь, спросил Силк.

– Немало, я думаю, – ответила ему Поренн. – Если я начну распутывать этот клубок, то потрачу на это полжизни.

– Надо надеяться, они действуют с оглядкой, – произнес Белгарат, многозначительным взглядом обводя стены и портьеры.

– А как же иначе, – заявила несколько обиженно Поренн. – Сам знаешь, у нас свои нормы и правила. Любители никогда не допускаются к шпионажу.

– Хорошо, перейдем к делу. Так ли нам необходимо пускаться в долгие и сложные споры относительно того, отправишь ли ты нас обратно в Райве или нет?

Она вздохнула, слегка улыбнулась и сдалась.

– Наверное, нет. Однако вы должны мне дать какой-то предлог, чтобы я могла оправдаться перед Полгарой.

– Передай только, что мы действуем согласно указаниям, содержащимся в «Кодексе Мрина».

– В «Кодексе Мрина» есть указания? – удивленно спросила она.

– Могут содержаться, – поправился он. – В основном там явная чушь, и никто не разберет, что к чему.

– Вы толкаете меня на обман?

– Нет, я прошу дать ей знать, что обманул тебя. Это не одно и то же.

– Очень тонкое различие, Белгарат.

– Все образуется, – успокоил её старик. – Она готова поверить самому худшему обо мне. Как бы там ни было, мы держим путь на Гар-Ог-Недрак. Скажи Полгаре, что нам необходим отвлекающий маневр. Передай еще, чтобы она перестала искать нас и собирала армию где-нибудь на юге, производя при этом побольше шума. Я хочу, чтобы энгараки, все без исключения, обратили свое внимание на неё и оставили нас в покое.

– Но что вы собираетесь делать в Гар-Ог-Недраке? – с чисто женским любопытством спросила королева.

Белгарат обвел многозначительным взглядом стены, за которыми прятались официальные и неофициальные шпионы. Уклончиво ответил:

– Полгара знает, чем мы занимаемся. Что сейчас происходит на недракской границе?

– Там напряженно, – ответила она. – Враждебности пока не отмечается, но отношения холодные. Недраки вообще-то не хотят воевать. Не будь этих гролимов, честное слово, их можно было бы убедить остаться в стороне. Они скорее будут убивать мергов, чем драснийцев.

Белгарат задумчиво кивнул и продолжал:

– Передай своему мужу, чтобы он сдерживал Энхега. Энхег, конечно, бесподобен, но временами непредсказуем. Родар – более надежен. Скажи ему также, что на юге надо развернуть отвлекающие действия, а не всеобщую войну. У олорнов иногда оптимизм бьет через край.

– Я поговорю с ним, – пообещала Поренн. – Когда вы отправляетесь?

– Мы еще не решили. – Старик опять окинул взглядом комнаты королевы.

– Но на ночь вы останетесь?

– Как можно отказаться? – по обыкновению насмешливо спросил Силк.

Королева Поренн внимательно посмотрела на него, потом вздохнула и тихо произнесла:

– Мне кажется, я должна тебе сказать, Келдар, что твоя мать здесь.

Лицо Силка побелело, и он спросил упавшим голосом:

– Здесь? Во дворце?

– Она в западном крыле. Я отвела ей те комнаты, что вблизи сада, который ей так нравятся.

Руки Силка едва заметно задрожали, а лицо сделалось пепельно-серым.

– Мать давно у тебя? – глухо спросил он.

– Несколько недель. Она приехала сюда перед рождением моего сына.

– Как она?

– Так же. – В голосе белокурой королевы послышалась печаль. – Ты должен повидаться с ней, понимаешь?

Силк глубоко вздохнул и расправил плечи.

– Этого не избежишь, я так думаю, – чуть слышно произнес он, не меняясь в лице. – Через это надо пройти. Вы меня извините?

– Пожалуйста.

Он повернулся и на негнущихся ногах вышел из комнаты.

– Он не любит свою мать? – спросил Гарион.

– Он очень сильно её любит, – ответила королева, – вот почему ему так тяжело. Она слепа... к счастью.

– К счастью?

– Двадцать лет назад в Драснии вспыхнула чума, – объяснила Поренн. – Страшная болезнь, оставившая страшные шрамы на лицах тех, кто сумел выжить. Мать принца Келдара была одной из самых красивых женщин в стране. Мы скрыли от неё правду. Она не знает, насколько безобразным стало её лицо... по крайней мере, надеемся на это. Встречи Келдара с матерью всегда проходят тяжело. По его голосу не определишь, что он чувствует, но глаза... – Она замолчала и потом добавила: – Порой мне кажется, что из-за этого он старается держаться подальше от Драснии... Я попрошу подать ужин, и надо будет приготовить вино. После визита к матери оно ему обычно помогает.

Примерно через час Силк вернулся и немедленно начал пить. Пил он мрачно, как человек, решивший поскорее впасть в беспамятство.

Для Гариона вечер выдался тяжелый. Королева Поренн присматривала за первенцем, одновременно не упуская из виду Силка. Белгарат сидел молча, а Силк напивался. Наконец, сославшись на усталость, Гарион отправился спать.

Только сейчас он понял, что значит для него Силк, с которым он познакомился полтора года назад. Язвительный юмор драснийца с крысиным лицом и бьющая через край самоуверенность всегда поддерживали Гариона в нужную минуту. Конечно, у Силка имелись свои причуды и странности. Это был невысокого роста мужчина, неистребимый юмор и находчивость которого помогали не раз выкарабкиваться из самых неприятных ситуаций. Теперь от всего этого не осталось и следа; бедный Силк впал в глубокую депрессию.

Ужасное испытание, подстерегавшее их впереди, теперь представлялось еще более ужасным. Хотя Силк ничем не может помочь ему, когда он сойдется один на один с Тораком, Гарион надеялся, что старый друг поддержит его в трудные минуты перед великим противоборством. Получалось, что этим надеждам не суждено сбыться. Поворочавшись с боку на бок несколько часов, он встал, когда было уже далеко за полночь, накинул плащ и пошел узнать, лег ли спать его друг.

Силк сидел на своем месте, обхватив голову руками и упершись локтями в лужу вина, пролившегося из перевернутой кружки. Неподалеку с непроницаемым лицом сидела усталая королева Драснии. Остановившись в дверях, Гарион услыхал, как Силк всхлипнул. С мягким, почти нежным выражением лица королева Поренн встала, обошла вокруг стола и, обняв его голову, прижала к себе. В отчаянии Силк припал к её груди, рыдая как ребенок.

Королева Поренн посмотрела на Гариона. По её лицу было видно, что она близко к сердцу принимает его горе, и этот взгляд выразил сострадание к тому, кого она любила (но не так, как тому хотелось бы), а также глубокое сочувствие за все те страдания, которые были вызваны свиданием с матерью.

Так молчаливо Гарион и королева Драснии стояли, глядя друг на друга и понимая, что происходит в душе каждого.

Когда наконец Поренн заговорила, голос её, на удивление, звучал спокойно:

– Теперь можно уложить его спать. После того как он выплачется, ему обычно становится легче.

На следующее утро они покинули дворец и присоединились к каравану, движущемуся на восток. Драснийские болота за Боктором производили унылое впечатление. Северный караванный путь пролегал в низинах между холмов, покрытых скудной растительностью. Несмотря на то, что весна была в самом разгаре, казалось, болота увядают и смена времен года только едва коснулась их; ветер, дувший с севера, порой приносил с собой дыхание зимы.

Силк ехал молча, опустив глаза в землю, и Гарион не мог определить, то ли это от печали, то ли от похмелья. Белгарат также хранил молчание, и только колокольчики, привязанные к шее мулов, нарушали гнетущую тишину.

В полдень Силк встряхнулся, поднял опухшие глаза и сказал, ни к кому не обращаясь:

– Никто не догадался захватить что-нибудь выпить?

– Тебе вчерашнего мало? – ответил Белгарат.

– То было для развлечения. Сейчас требуется для лечения.

– Может, подойдет вода? – предложил Гарион.

– Я не собираюсь мыться, Гарион. Мне нужно утолить жажду.

– Пожалуйста. – Белгарат протянул страдальцу мех с вином. – Но не переборщи.

– Можешь не беспокоиться, – сказал Силк, сделал глубокий глоток и, вздрогнув, поморщился. – Где ты купил это? Запах такой, будто там вымачивали старые ботинки.

– Никто не заставляет тебя пить.

– Приходится.

Силк приложился еще раз, заткнул мех пробкой и отдал Белгарату. Затем недовольно оглядел болота и пробурчал:

– Ничего, не изменилось. Боюсь, что Драсния какой была, такой и осталась. Либо слишком сыро, либо слишком сухо. – Он поежился под холодным ветром. – Между прочим, к вашему сведению, между нами и полюсом, откуда дует ветер, ничего и никого нет, разве что попадется на глаза отбившийся от стада олень

Гарион облегченно перевел дух. Шуточки и замечания Силка становились все более смелыми и даже резкими. Когда караван остановился на ночлег, это был почти прежний Силк.

Глава 21

Караван продолжал медленно двигаться среди безрадостных мшистых болот восточной Драснии под печальный перезвон колокольчиков, разносившийся далеко окрест. Вскоре стали попадаться то тут, то там вересковые кусты с едва распустившимися крошечными розовыми цветками. Небо затянули тучи, и ветер, дующий с севера, тянул свою заунывную песню. Настроение у Гариона было под стать печальному и блеклому окружающему пейзажу. Одно обстоятельство, которое он больше не мог таить в себе, тревожило его все сильнее и сильнее: каждая пройденная миля, каждый сделанный шаг приближали Маллорию и встречу с Тораком. Даже тихая мелодия Ока не успокаивала. Торак был богом – непобедимым, вечным, и Гарион, не достигший даже зрелого возраста, по своей собственной воле направляется в Маллорию, чтобы отыскать его и сразиться с ним не на жизнь, а на смерть. Гарион старался не думать о слове «смерть». В течение долгих поисков Зидара и Ока оно всплывало раз или два, но теперь чаще и чаще приходило на ум. Сражаться с Тораком придется в одиночку. Ни Мендореллен, ни Бэйрек, ни Хеттар с их непревзойденным искусством фехтования не придут на помощь; тут не помогут колдовские чары Белгарата и тети Пол; Силк тоже не сможет придумать какой-нибудь хитрый ход, который позволил бы ему уклониться от этой грозной встречи. Разъяренный исполинский бог тьмы, жаждущий крови, набросится на него. Гарион теперь испытывал страх перед сном, так как сон нес с собой кошмары, которые днем преследовали его, и каждый следующий был страшнее предыдущего.

Он очень боялся. С каждым уходящим днем страх нарастал, и от этого становилось даже горько во рту. Больше всего на свете ему хотелось бросить все и бежать, но он понимал, что не может бежать, да и нет такого места, где можно скрыться. На всем белом свете не отыщется. Боги сами найдут его, если он вздумает сбежать, и заставят его выйти на поединок, которому суждено состояться с тех пор, как время начало отмерять свой ход... Таким образом, ничего другого не остается, как покориться и ехать навстречу судьбе.

Белгарат, который не всегда спал, находясь в седле, как могло показаться со стороны, внимательно и молча следил за Гарионом, дожидаясь, пока страх окончательно им не завладеет. Но в одно пасмурное утро, когда свинцово-серое небо было таким же мрачным, как и болота, раскинувшиеся вокруг, он подъехал к Гариону и осторожно спросил:

– Ты не хочешь поговорить об этом?

– Какой смысл, дедушка?

– А вдруг поможет?

– Мне ничего не поможет. Он убьет меня.

– Если бы я так считал, то не позволил бы тебе отправиться в дорогу.

– Но как сражаться с богом?

– Смело, – последовал безжалостный ответ. – В прошлом ты был в различных переделках. Я не думаю, что за это время ты сильно изменился.

– Боюсь, что так, дедушка, – с болью в голосе признался Гарион. – Мне кажется, я понимаю, что чувствовал Мендореллен. Страх во мне настолько велик, что я не в силах бороться с ним.

– Ты сильнее, чем думаешь. Ты можешь побороть его, если захочешь.

Гарион задумался над словами старика, но легче от этого ему не стало.

– Как он выглядит? – спросил он, движимый болезненным любопытством.

– Кто?

– Торак.

– Надменный. Меня он никогда не интересовал.

– Он похож на Ктачика... или Эшарака?

– Нет. Те пытались походить на него. У них, разумеется, ничего не вышло, но они пытались. К твоему сведению: Торак боится тебя не меньше, чем ты его. Он знает, кто ты такой. Когда вы встретитесь, он не увидит перед собой сендарийского парня с кухни по имени Гарион; он увидит Белгариона, райвенского короля, и он также увидит райвенский меч, алчущий его крови. Кроме того, он увидит Око Олдура. А это, пожалуй, страшит его больше всего на свете.

– Когда ты повстречался с ним? – спросил Гарион, которому хотелось, чтобы старик разговорился и рассказал истории, которые приключились с ним давным-давно. Эти истории всегда ему помогали. Он забывался, слушая их, и на некоторое время примирялся с действительностью.

Белгарат почесал короткую белую бороду и задумчиво проговорил:

– Дай вспомнить... Кажется, впервые это произошло в Долине... Сколько воды утекло с тех пор. Там собрались многие... Белзидар, Белдин... все... и каждому нашлось занятие. Наш Повелитель уединился в башне с Оком, и иногда мы месяцами не видели его. Но вот однажды появился незнакомец. Роста такого же, как и я, но шагал он так, словно весил тысячу фунтов. Его волосы были черны, кожа очень бледна, а глаза, если не ошибаюсь, зеленые. Лицо его казалось очень красивым и скорее походило на женское, а волосы так ухожены, как будто он часами их расчесывал. Такие люди, должно быть, всегда носят зеркало в кармане.

– Он что-нибудь сказал? – спросил Гарион.

– О, да, – ответил Белгарат. – Он приблизился к нам и произнес: «Я буду говорить с моим братом, вашим Повелителем», – и мне явно не понравился его тон. Он разговаривал с нами, как со слугами. Как выяснилось потом, этим он грешил. Все же мой Повелитель не без труда, но научил меня хорошим манерам. «Я передам моему Повелителю, что вы пришли», – как можно вежливее сказал я этому человеку. «В этом нет необходимости, Белгарат, – отвечал он надменно. – Мой брат знает, что я здесь...»

– Как он узнал твое имя, дедушка?

– Этого я так и не понял. Предполагаю, что мой Повелитель общался с ним... и с другими богами... время от времени и рассказывал о нас. Как бы там ни было, я повел этого красавчика в башню моего Повелителя. По дороге мы не проронили ни слова. Когда мы подошли к башне, он взглянул мне прямо в лицо и сказал: «Даю тебе совет, Белгарат, за оказанную услугу. Не старайся подняться над собой. Не тебе судить, прав я или не прав. Надеюсь, что при следующей встрече ты будешь помнить это и будешь вести себя более достойно». «Спасибо за совет, – ответил я ему... чуть язвительно, надо признаться. – Больше тебе ничего не нужно?» «Ты дерзок, Белгарат, – сказал он мне. – Как-нибудь, когда мне будет не лень, я научу тебя, как надо себя вести». – И затем он вошел в башню. Как видишь, у нас с Тораком с самого начала все пошло наперекосяк. Мне наплевать на него, а ему наплевать на меня.

– Что было потом? – Любопытство Гариона немного развеяло страх, который преследовал его последнее время.

– Да ты же знаешь, что было дальше, – продолжал Белгарат. – Торак вошел в башню и имел разговор с Олдуром. Слово за слово, и в конце концов Торак ударил моего Повелителя и украл Око. – Лицо старика помрачнело. – В последний раз, когда я видел его, он не показался мне таким красивым, – заметил он с мрачным удовлетворением. – Это произошло после того, как Око обожгло его, и теперь ему приходилось носить стальную маску, чтобы скрыть ожоги.

Увлеченный рассказом, Силк подъехал поближе и спросил:

– Как же ты поступил? После того, как Торак украл Око?

– Наш Повелитель направил нас к другим богам, чтобы предупредить их, – ответил Белгарат. – Мне предстояло отыскать Белара... он находился где-то на севере, пьянствовал вместе с олорнами. В то время Белар был молодым богом и любил подобные забавы. Олорнские девушки только и мечтали, чтобы он посетил их, и он, конечно, старался оправдать их ожидания, насколько мог... так, по крайней мере, поговаривают.

– Такое о нем я никогда не слышал, – удивленно заметил Силк.

– Возможно, это только сплетни, – охотно согласился Белгарат.

– Но ты нашел его? – спросил Гарион.

– Пришлось поискать. К востоку от Олгарии тогда тянулись тысячи лиг лугов и пастбищ. Сначала я превратился в орла, но это не очень-то помогло.

– Очень удобно, – заметил Силк.

– От высоты у меня кружится голова, и постоянно отвлекали вещи, происходящие на земле. У меня возникало непреодолимое желание броситься вниз и вмешаться. Свойство обличья, которое принимаешь, начинает со временем довлеть над мышлением, и хотя орел на вид великолепная птица, на самом деле очень глупая. Я в конце концов перестал быть орлом и превратился в волка, и это сразу сказалось положительным образом. Вот только одна молодая волчица, которая была настроена игриво... – Тут Белгарат слегка прищурился, и голос его дрогнул.

– Белгарат! – изумился Силк.

– Не делай поспешных выводов, Силк. Я учел моральный аспект ситуации. Быть отцом, вероятно, очень хорошо и приятно, но молодые волчата впоследствии могли бы здорово осложнить мою жизнь. Я оставил без внимания её ухаживания, хотя она преследовала меня до самого севера, где обитал Бог-Медведь олорнов. – Он замолчал, глядя на серо-зеленые болота, и по его лицу невозможно было догадаться, о чем он думает. Гарион чувствовал, что старик недоговаривает что-то очень важное.

– Ну а дальше, – возобновил свой рассказ Белгарат, – мы с Беларом отправились обратно в Долину, где уже собрались остальные боги. На этом совете было решено идти войной на Торака и его энгараков. Вот так все и началось. С тех пор мир уже не тот.

– Что стало с волчицей? – спросил Гарион, надеясь вытянуть из своего далекого прародителя правду.

– Она осталась со мной, – спокойно ответил тот. – Бывало, днями сидела в моей башне и наблюдала за тем, чем я занимаюсь. Ей в голову приходили любопытные мысли, а её замечания частенько сбивали меня с толку.

– Её замечания? – спросил Силк. – Она могла говорить?

– По-своему, по-волчьему, сам понимаешь. Я научился их языку, когда мы рыскали вместе. Очень точный и местами прекрасный язык. Волки могут быть красноречивы, даже поэтичны, когда привыкнешь к тому, что они говорят.

– Долго она пробыла с тобой? – спросил Гарион.

– Порядочно, – ответил Белгарат. – Помнится, я тоже задал ей такой же вопрос. Она ответила вопросом на вопрос. Была у неё такая вредная привычка. Она спросила: «Что время для волка?» Я прикинул в уме, и вышло, что она пробыла со мной больше тысячи лет. Я удивился, а она отнеслась к этому равнодушно. «Волки живут столько, сколько захотят» – вот был её ответ. Затем в один прекрасный день мне потребовалось в кого-то преобразиться, я уже не помню, в кого именно. Она застала меня за этим занятием, и я лишился покоя. «Так вот как ты это делаешь», – только и сказала она и быстро превратилась в полярную сову. Кажется, такая трансформация очень ей понравилась, поскольку здорово напугала меня, так как отныне я не мог знать, в кого она превратится за моей спиной. Это была, однако, самая красивая сова из тех, что мне доводилось видеть. Через несколько лет она улетела. К своему удивлению, я обнаружил, что мне её не хватает. Мы были вместе очень долгое время. – Он замолчал и снова отвел глаза в сторону.

– Ты никогда не видел её снова?

– Довелось встретиться... хотя поначалу я не догадывался об этом. Я выполнял какое-то поручение Повелителя где-то на севере долины и наткнулся на небольшой аккуратный домик в роще у реки. В нем жила женщина по имени Полидра... женщина с золотистыми волосами и сияющими глазами. Мы познакомились и потом поженились. Она стала матерью Полгары... и Белдаран.

– Ты говорил о том, что снова встретил свою волчицу, – напомнил ему Гарион.

– Ты плохо слушаешь, Гарион, – ответил старик, строго глядя на правнука. В его глазах мелькнула глубокая и затаенная обида – обида настолько большая, что Гарион понял, что это чувство будет жить в душе старика до тех пор, пока он жив.

– Ты хочешь сказать...

– Я сам не сразу это осознал. Полидра была очень терпеливой и настроена решительно. Когда она поняла, что я не приму её как волчицу, она просто изменила свой облик и так-таки добилась своего. – Он вздохнул.

– Мать тети Пол была волчицей? – очень удивившись, спросил Гарион.

– Нет, Гарион, она была женщиной... очень красивой женщиной. Перемена облика абсолютна.

– Но... она начинала волчицей.

– Ну и что?

– Да, но... – Предположение никак не укладывалось в голове Гариона.

– Не давай волю своим заблуждениям, – сказал ему Белгарат.

Поборов в себе первое непривычное чувство (а оно вначале показалось ему чудовищным), он наконец проговорил:

– Извини, но это неестественно, что ни говори.

– Гарион, – напомнил ему старик, морщась, – чтобы мы ни делали, все неестественно. Перемещать камни силой воли, если вдуматься, самая неестественная вещь на свете.