- Нашей матушки больше нет, - сказала она печально.
      - Мне очень жаль.
      - Она очень устала от жизни, - вздохнул Тюпик.
      - Мы покрыли ее цветами, - добавила Поппи. - И заперли ее дом.
      - Ей бы это понравилось.
      - Она сказала, что однажды ты вернешься, - сказал ему Тюпик. - Она была очень мудрой.
      - Да.
      - Она сказала, что мы должны подождать, когда ты вернешься, и тогда передать тебе вот что...
      - Что же?
      - Зло выступает против тебя.
      - Я уж и сам начал это подозревать.
      - Мама просила передать тебе, что у зла много лиц и что эти лица не всегда похожи друг на друга, но то, что стоит за ними, не имеет никакого лица, оно исходит из такой дали, которую ты не можешь себе представить.
      - Я не совсем понял.
      - Оно пришло из-за звезд, - сказал Тюпик. Гарион пристально смотрел на него.
      - Вот это нам и надо было передать, - заверила его Поппи. - Тюпик слово в слово сказал тебе то, что мама ему велела.
      - Расскажи Бельгарату про маму, - сказал Тюпик, - и передай, что она хотела поблагодарить его.
      - Передам.
      - До свидания, Бельгарион, - сказал фенлин.
      Поппи издала тихий проникновенный звук, подбежала, шлепая, и ткнулась носом в руку Гариона.
      А затем они оба ускользнули куда-то в сторону и пропали в темных водах болот.
      Глава 16
      Место оказалось очень мрачным. На краю плоской унылой равнины, поросшей жесткой бурой травой, жалась к берегу реки деревня. За широким изгибом реки Мрин расстилались бесконечные зелено-коричневые просторы болот. Деревня состояла из двух дюжин домов серого цвета - все они скучились вокруг прямоугольного каменного здания часовни. Настилы шаткой пристани, изготовленные из выбеленного до цвета голых костей сплавного леса, тянулись в реку, как пальцы скелета; сохли рыбачьи сети, растянутые на шестах, наполняя рыбным запахом влажный воздух, звеневший от комаров.
      Корабль прибыл около полудня, и Гарион немедленно покинул ветхую пристань и по грязной, изрытой колеями улице отправился к часовне, ступая осторожно, чтобы не поскользнуться, ощущая любопытство в тупых взглядах деревенских жителей, - они разглядывали его и Ривский меч, висевший у него за спиной.
      Когда он, подойдя к потускневшим бронзовым воротам, испросил разрешения войти, священники, охранявшие часовню, встретили его подобострастно, почти раболепно. Они провели его через вымощенный плитками двор, с гордостью показали ветхую конуру и толстый просмоленный столб, на котором сохранился обрывок цепи - здесь провел свои последние дни сумасшедший Мринский пророк.
      Внутри часовни стоял традиционный алтарь с огромной медвежьей головой, вырезанной из камня. Гарион обратил внимание, что внутри маленький храм нуждался в хорошей уборке, да и сами священники выглядели помятыми и грязными. Он и раньше замечал, что первым проявлением религиозного рвения является неодолимое отвращение к воде и мылу. Святые места, да и те, кто посещал их, казалось, всегда плохо пахли.
      Неожиданное препятствие возникло, когда они добрались до сводчатого святилища, где в хрустальном ларце, по бокам которого стояли две свечи высотой в рост человека, хранился пожелтевший пергаментный свиток с текстом оригинала Мринских рукописей. Когда Гарион вежливо попросил открыть ларец, один из священников, фанатик с диким взглядом - его волосы и борода напоминали копну соломы, разворошенную ветром, - вдруг стал резко, почти истерично протестовать. Старший же священник, однако, был достаточно искушен, чтобы признать исключительное право короля Ривского, раз уж он имеет при себе Шар Алдура, изучать любую святыню, какую ему заблагорассудится. Гарион в очередной раз подумал, что для многих жителей Алории он и сам в некотором смысле являет собой священный объект.
      Наконец фанатик уступил, бормоча: "Святотатство!" Ржавым железным ключом отперли хрустальный ларец и принесли маленький стол и стул, чтобы Гариону было удобнее читать рукопись.
      - Думаю, теперь я сам справлюсь, ваши преподобия, - с явным намеком сказал им Гарион. Ему не нравилось, когда люди читают, заглядывая ему через плечо, да и потребности в чьей-либо компании он не испытывал. Он уселся за стол, положил руку на свиток и снова посмотрел сурово на кучку священников. - Если мне что-нибудь понадобится, я вас позову, - прибавил он.
      Лица их выражали неодобрение, но все же возражать категоричному велению короля Ривского они не решились и тихой шеренгой вышли, оставив его наедине с манускриптом.
      Гарион почувствовал волнение - решение загадки, которая так терзала его на протяжении всех этих месяцев, было наконец в его руках. Дрожащими пальцами он развязал шелковый шнур и начал разворачивать похрустывающий пергамент. Шрифт был старинный, но выписан великолепно. Отдельные буквы были даже не столько выписаны, сколько тщательно нарисованы. Гарион подумал, что на создание единственного манускрипта у кого-то ушла целая жизнь. Когда он разворачивал свиток, руки его дрожали; взгляд побежал по таким знакомым теперь строчкам, отыскивая ту, которая навсегда развеет тайну.
      Вот она! Гарион смотрел на нее, не веря своим глазам, - там было точно такое же пятно, как и на всех списках! Он чуть не заплакал от разочарования.
      С горьким чувством поражения он снова перечел злосчастное место: "И Дитя Света встретит Дитя Тьмы и победит его, и Тьма рассеется. Но зри: камень, лежащий в центре Света, будет... " - и опять проклятое пятно.
      Нечто странное произошло, пока он перечитывал этот отрывок. Им овладело какое-то безразличие. С чего он поднял такой шум вокруг одного-единственного слова, скрытого пятном? Что ему даст одно слово? Он уже готов был подняться, собираясь убрать рукопись в ларец, и отправиться из этого скверно пахнущего места домой. И остановился, внезапно вспомнив, сколько часов провел, пытаясь разгадать значение пятна. Наверное, не помешает прочесть этот отрывок еще раз. В конце концов, он проделал долгий путь.
      Гарион начал читать, но отвращение вдруг стало столь сильным, что он едва мог его вытерпеть. Почему он тратит время на эту чушь? Он преодолел дальнюю дорогу только для того, чтобы портить глаза над этой ветхой записью бессмысленной болтовни - над вонючим, полусгнившим куском плохо выделанной овечьей шкуры. Он гадливо отбросил манускрипт. Полное слабоумие! Он отодвинул стул и встал, поправляя меч на спине. Корабль еще стоит, причаленный к пристани. К ночи он может быть уже на полпути к Коту, а через неделю - снова в Риве. Он навсегда запрет библиотеку и займется более важными делами. В конце концов, у короля нет времени на бесплодные, иссушающие мозги размышления. Гарион решительно повернулся спиной к рукописи и направился к двери.
      Но что-то не дало ему уйти. Что он делает? Загадка не разгадана. Он даже не попытался разгадать ее. Ему необходимо все выяснить. Повернувшись обратно и снова глянув на рукопись, он почувствовал, как его опять захлестнула волна ничем не объяснимого отвращения. Отвращение было так сильно, что у него закружилась голова. Что-то в самой рукописи пыталось прогнать его прочь.
      Гарион принялся ходить туда-сюда, не глядя на манускрипт. Надо вспомнить, что говорил ему тот таинственный бесстрастный голос. "Там несколько слов. Если ты взглянешь на них при верном свете, то сможешь увидеть их". При каком же свете? Свечи в этой сводчатой комнате - явно не то, о чем говорил голос. Солнечный свет? Едва ли. Поледра сказала, что он должен прочесть слова, но как ему это сделать, если рукопись буквально отвращает его от себя всякий раз, как он на нее посмотрит?
      Он остановился. Что еще она говорила? О том, что ничего нельзя увидеть без...
      В этот раз волна отвращения оказалась такой силы, что желудок его сжался. Гарион резко повернулся спиной к проклятой рукописи; рукоять королевского меча больно стукнула его по виску. В гневе он протянул руку к плечу - и вдруг ладонь его коснулась Шара. В тот же момент отвращение пропало, разум его просветлел, мысли прояснились. Свет! Ну конечно! Ему надо прочесть рукопись при свете Шара! Вот что пытались сказать ему и Поледра, и бесстрастный голос. Он неловко потянулся и взял Шар в руку. "Выходи!" - тихо сказал он ему. Легкий щелчок - и Шар оказался у него в ладони. У Гариона подогнулись колени - огромный меч, укрепленный на спине, налился свинцовой тяжестью. Он с удивлением понял, что величавое оружие казалось невесомым благодаря Шару. Сгибаясь под огромным весом, он нашарил на груди пряжку, расстегнул ее - и словно гора свалилась с его плеч. Меч короля Железной Хватки с грохотом упал на пол.
      Держа Шар перед собой, Гарион обернулся и посмотрел на манускрипт. Он ощущал зло, с завыванием кружащее вокруг него, но мысли его оставались ясны. Он шагнул к столу и, подняв в одной руке Шар, другой развернул рукопись.
      Наконец он понял, что представляло собой пятно, так долго не дававшее ему покоя. Это не случайно разлитые чернила. Здесь оказалось целое послание, но слова были записаны друг на друге! Все пророчество уместилось на одном крохотном кусочке пергамента! В ровном голубоватом свете Шара Алдура его взгляд, казалось, проникал все глубже и глубже, и слова, целую вечность скрытые от человеческих глаз, появлялись из глубин манускрипта, как пузырьки на поверхности воды. "Но зри: камень, лежащий в центре Света, будет пылать алым, и глас мой обратится к Сыну Света и откроет ему имя, которое носит Дитя Тьмы. И Дитя Света возьмет меч Хранителя и отправится на поиски того, что скрыто. Долог будет его путь и будет он из трех частей состоять. И знай, что путь сей начался, когда род Хранителя был продолжен. Береги же семя Хранителево, ибо другому не бывать. Хорошо же береги его, поелику завладей семенем сиим Дитя Тьмы и унеси его туда, где зло обитает, лишь выбор слепой решит исход. Ежели же семя Хранителево прочь унесено будет, тогда Возлюбленный и Вечный да возглавит путь. И он найдет дорогу в обитель зла среди Тайн. И в каждой Тайне лежит лишь часть пути, и да найдет он их все-все - иначе пойдет дорога криво и Тьма восторжествует. Поторопись же на встречу, где положен будет конец пути. И встрече сиеи надлежит произойти в месте, коего нет, и выбор да свершится там".
      Гарион перечитал этот отрывок, а затем еще раз, чувствуя, как вселенский холод поглощает его рассудок. Наконец он поднялся и подошел к двери сводчатой комнаты.
      - Мне понадобятся перо и бумага, - сказал он священнику, стоявшему за дверью. - И пошлите кого-нибудь вниз, к реке. Пусть он скажет капитану моего корабля, чтобы готовился к отплытию. Как только я закончу здесь, мы отправляемся в Коту.
      Священник смотрел широко раскрытыми глазами на ослепительно сияющий Шар в руке Гариона.
      - Не стой здесь, отче, иди! - сказал ему Гарион. - Судьба всего мира зависит сейчас от нас. Священник заморгал и поторопился прочь.
      На следующий день Гарион был в Коту, а еще примерно через полтора дня он добрался до Алдурфорда в северной Алгарии. По счастью, ему встретились гуртовщики, переводившие вброд стадо полудикого алгарийского скота, и Гарион тотчас обратился к ним с просьбой, прозвучавшей как приказание.
      - Мне понадобятся две лошади, - сказал он, пропуская традиционные приветствия, - самые лучшие, какие у вас есть. Мне надо быть в Долине Алдура до конца недели.
      Гуртовщик, свирепого вида алгарийский воин, задумчиво посмотрел на него.
      - Хорошие лошади дорого стоят, ваше величество, - отважился произнести он, и глаза его загорелись.
      - Это не имеет значения. Они должны быть готовы через четверть часа. И бросьте мне в седельную сумку какой-нибудь еды.
      - Неужели ваше величество не хочет даже поговорить о цене? - Голос гуртовщика выдал его глубокое разочарование.
      - Цена будет ваша, - ответил ему Гарион. - Просто посчитайте все, я заплачу. Гуртовщик вздохнул.
      - Тогда возьмите их в подарок, ваше величество, - сказал он. Потом скорбно посмотрел на короля Ривского. - Но вы, конечно, понимаете, что испортили мне весь день.
      Гарион не сдержал улыбки.
      - Если бы у меня было время, добрый гуртовщик, я бы торговался с тобой целый день до последнего гроша, но у меня срочное дело на юге.
      Гуртовщик грустно покачал головой.
      - Не переживай, друг мой, - сказал ему Гарион. - Если хочешь, я каждому встречному буду ругать тебя и рассказывать, как гнусно ты меня обманул.
      Взгляд гуртовщика просветлел.
      - Это было бы чрезвычайно любезно с вашей стороны, ваше величество.
      Гарион с любопытством на него посмотрел.
      - В конце концов, человеку необходимо заботиться о том, что думают о нем люди. Лошади будут готовы, когда вы скажете. Я сам подберу их.
      Гарион пустил коней в галоп. Он скакал целый день, его лошади оставались свежими и сильными. Долгое путешествие в поисках Шара научило его многим уловкам, как можно долго сохранять силу здоровой лошади, и сейчас он использовал их все. Когда на пути появлялся крутой холм, он пускал лошадь шагом, а упущенное время нагонял на пологом спуске с другой стороны. Если это было возможно, старался не ехать по пересеченной местности. Он поздно останавливался на ночлег, а с первыми лучами солнца опять садился в седло.
      Через волнующееся море невысокой, по колено, степной травы - зеленой, сочной, согреваемой теплым весенним солнышком - Гарион неуклонно продвигался к югу. Он объехал стороной рукотворную громаду Алгарийской крепости, понимая, что король Хо-Хэг и королева Силар и конечно же Хеттар и Адара будут настаивать, чтобы он провел с ними день-другой. Так же сожалея, он проехал в паре миль от дома Поледры. Он надеялся, что потом будет время навестить тетушку Пол, Дарника и Эрранда. А сейчас ему надо было попасть к Бельгарату с отрывком из Мринских рукописей, который он тщательно переписал и вез теперь во внутреннем кармане камзола.
      Когда наконец он добрался до приземистой, круглой башни Бельгарата, то так устал, что, соскочив со взмыленной лошади, едва смог удержаться на ногах. Он тут же подошел к большому плоскому камню, который и был дверью в башню.
      - Дедушка! - закричал он. - Дедушка, это я!
      Ответа не последовало. Приземистая башня нависала над высокой травой; ее силуэт четко выделялся на фоне неба. Гарион не подумал о том, что старика может не оказаться дома.
      - Дедушка! - закричал он снова. И снова никакого ответа.
      Черная птичка с красными крылышками села на верх башни и, с любопытством посмотрев вниз, на Гариона, принялась чистить перышки.
      Гарион уставился на валун, который всегда так легко открывался Бельгарату. Понимая, что серьезно нарушает приличия, Гарион все же сосредоточился, глянул на камень и велел ему:
      - Откройся!
      Камень дернулся и послушно отошел в сторону. Гарион вошел и начал быстро подниматься по лестнице.
      - Дедушка! - позвал он снова, поднимаясь.
      - Гарион? - В голосе старика, раздавшемся сверху, слышалось изумление. Это ты?
      - Я кричал тебе, - сказал Гарион, входя в захламленную круглую комнату. Разве ты меня не слышал?
      - Я был занят размышлениями, - ответил старик. - А что случилось? Что ты здесь делаешь?
      - Я наконец нашел этот отрывок, - ответил Гарион.
      - Какой отрывок?
      - Тот самый, из Мринских рукописей, которого недоставало.
      Лицо Бельгарата внезапно стало напряженным, а потом сердитым.
      - О чем ты говоришь, мальчик? В Мринских рукописях нет недостающих отрывков.
      - Мы говорили о нем с тобой в Риве. Разве ты забыл? Это то место, где пятно на странице. Я списал его для тебя.
      Лицо Бельгарата выражало отвращение.
      - Ты пришел отвлекать меня такой ерундой? - злобно спросил он.
      Гарион смотрел на него во все глаза. Это был не тот Бельгарат, которого он знал. Старик никогда так сурово с ним не разговаривал.
      - Дедушка, - сказал Гарион, - что с тобой? Это же очень важно. Кто-то таким образом скрыл часть рукописи. Когда ты читаешь, то не видишь этот отрывок.
      - А ты увидел? - презрительно спросил Бельгарат. - Ты, мальчик, который научился читать, только став взрослым? Мы все тысячелетиями изучаем рукописи, а тут приходишь ты и говоришь, что мы что-то пропустили?
      - Послушай меня, дедушка. Я хочу тебе объяснить. Когда ты добираешься до этого отрывка, с тобой что-то происходит. Ты не обращаешь на него никакого внимания, наверное, потому, что не хочешь.
      - Чушь! - рявкнул Бельгарат. - Я не нуждаюсь, чтобы какой-то первоклассник учил меня, как штудировать пророчества!
      - Может быть, ты наконец посмотришь, что я нашел? - попросил Гарион, вынимая из кармана пергамент и протягивая его Бельгарату.
      - Нет! - вскричал Бельгарат, отталкивая пергамент. - Убери от меня эту ерунду! Уходи из моей башни, Гарион!
      - Дедушка!
      - Прочь отсюда! - Лицо старика побледнело от гнева, глаза его горели.
      Гарион был так обижен словами деда, что в его глазах закипели слезы. Как может Бельгарат так с ним разговаривать?
      Старик пришел в еще большую ярость. Он начал ходить взад-вперед по комнате, бормоча себе под нос:
      - Мне надо дело делать, важное дело, а ты врываешься ко мне со своей дикой сказкой про упущенное пророчество. Как ты смеешь? Как смеешь ты мешать мне такими глупостями? Разве ты не знаешь, кто я? - Он указал на пергамент, который Гарион поднял с пола и держал в руке. - Убери с глаз моих это безобразие!
      И Гарион внезапно все понял. Что бы или кто бы ни пытался скрыть слова, спрятанные в этом странном пятне, он с отчаяния привел Бельгарата в гнев, чтобы оттолкнуть его от этого отрывка. Был только один способ разрушить эту слепоту. Гарион положил пергамент на стол, затем с холодной решимостью расстегнул ремень на груди, снял висящий на спине меч и прислонил его к стене. Потом положил ладонь на рукоять меча, туда, где Шар, и сказал:
      - Выходи!
      И Шар оказался у него в руке, замерцав от прикосновения.
      - Что ты делаешь? - требовательно спросил Бельгарат.
      - Хочу заставить тебя увидеть, о чем я говорю, дедушка, - тихо сказал Гарион. - Я не сделаю тебе ничего плохого, но ты должен взглянуть. - Он нарочно медленно двинулся к Бельгарату, держа Шар перед собой.
      - Гарион, - проговорил Бельгарат, отступая, - поосторожнее с этим.
      - Подойди к столу, дедушка, - угрюмо произнес Гарион. - Подойди к столу и прочти, что я выписал.
      - Ты угрожаешь мне? - недоверчиво спросил Бельгарат.
      - Подойди же, дедушка.
      - Мы так друг с другом не поступаем, Гарион, - ответил старик, все еще пятясь от мерцающего Шара.
      - К столу, - повторил Гарион. - Подойди и прочитай.
      На лбу Бельгарата выступил пот. Неохотно, морщась, словно от боли, Бельгарат подошел к столу и склонился над пергаментным листом. Потом покачал головой.
      - Я не вижу, - заявил он, хотя зажженная свеча стояла прямо рядом с листом. - Здесь слишком темно.
      - Вот. - Гарион подошел к нему с мерцающим Шаром в руках. - Я посвечу тебе. - Шар вспыхнул, голубой свет упал на пергамент и залил всю комнату. Прочти же, дедушка, - нетерпеливо сказал он.
      Бельгарат умоляюще смотрел на него.
      - Гарион...
      - Читай.
      Бельгарат опустил взгляд на страницу, лежавшую перед ним, и ахнул:
      - Где?.. Как ты нашел это?
      - Это было записано под пятном. Теперь ты видишь?
      - Конечно, вижу. - Взволнованный Бельгарат взял лист в руки и прочел отрывок еще раз. Руки его дрожали. - Ты уверен, что здесь все верно?
      - Я переписал слово в слово, прямо с оригинала.
      - Как тебе удалось это увидеть?
      - Так же, как и тебе - при свете Шара. Непонятно почему, но он помогает в этом.
      - Невероятно, - сказал старик. - Интересно... - Он быстро подошел к шкафу у стены, порылся там и вернулся к столу со свитком в руках. Он быстро развернул его. - Держи Шар ближе, мальчик, - сказал он.
      Гарион поднес Шар и вместе с дедом смотрел, как спрятанные слова медленно поднимаются на поверхность - как и тогда, в часовне.
      - Непостижимо, - изумился Бельгарат. - Слова нечеткие, а некоторые и совсем не видны, но все здесь. Все здесь. Как может быть, что ни один из нас не замечал этого раньше? И как тебе удалось это обнаружить?
      - Мне помогли, дедушка. Тот голос сказал, что надо прочесть отрывок при верном свете. - Он помолчал, чувствуя: то, что он должен сейчас сказать, будет очень больно услышать старику. - Да и Поледра навещала нас.
      - Поледра? - Имя своей жены Бельгарат произнес сдавленным голосом.
      - Кто-то заставлял Сенедру делать во сне очень опасные вещи, а Поледра появилась и остановила ее. Потом она сказала мне, что я должен поехать в часовню в Драснии и прочесть рукопись, и особо подчеркнула, что надо взять с собой Шар. Когда я попал туда и начал читать, то чуть не убежал, словно что-то препятствовало моим намерениям. Все вдруг показалось таким глупым. Потом я вспомнил, о чем мне говорили, и решил попытаться еще раз. Как только я стал читать в свете Шара, чувство, что я зря теряю время, исчезло. Дедушка, что это было? Я думал, что все из-за меня, но и на тебя оно подействовало тоже.
      Бельгарат, нахмурившись, размышлял.
      - Это была интердикция, - наконец объяснил он. - Кто-то наложил заклятье на это место, причем такое сильное, что никто не мог даже увидеть скрытые там слова.
      - Но пятно есть даже на твоем списке. Как же писец, делавший копию, мог достаточно хорошо разглядеть его и точно переписать, а мы не могли?
      - Многие писцы в те времена были неграмотны, - объяснил Бельгарат. - Тебе вовсе не нужно уметь читать, чтобы копировать что-то. Все, что делали эти писцы, - так это тщательно перерисовывали буквы.
      - Но эта - как ты ее назвал?
      - Интердикция, то есть запрет. Это слово изобрел Бельдин. Он иногда ужасно гордится собственным высокоумием.
      - Эта интердикция заставила писцов нагромождать все слова друг на друга, даже если они не понимали, что все эти слова значат?
      Бельгарат кашлянул и опять задумался.
      - Кто бы такое ни сотворил - он очень силен и совсем неощутим. Я и не подозревал, что кто-то тайно воздействует на мой рассудок.
      - Когда это произошло?
      - Наверное, впервые, когда Мринский пророк произносил слова вслух.
      - А будет ли действовать интердикция после того, как человек, установивший ее, умрет?
      - Нет.
      - Значит...
      - Правильно. Он по-прежнему где-то здесь.
      - Может быть, это Зандрамас, чье имя мы теперь так часто слышим?
      - Вполне возможно. - Бельгарат взял лист со скопированным Гарионом текстом. - Теперь я и при обычном свете все вижу, - сказал он. - Очевидно, стоит только кому-нибудь нарушить интердикцию, и она теряет свою силу. - Он еще раз внимательно прочел написанное на пергаменте. - Это и в самом деле очень важно, Гарион.
      - Я был совершенно уверен, что так и есть. Хотя все равно ничего не понимаю. Первая часть довольно простая - это там, где говорится, как Шар станет красным и Дитя Тьмы будет названо по имени. Похоже, мне пора пускаться в очередное путешествие.
      - И довольно долгое, если все верно.
      - А что означает следующая часть?
      - Ну, насколько я понял, этот твой путь, куда бы он ни вел, уже начался, и начался он с рождением Гэрана. - Старик нахмурился. - Мне не нравится отрывок, где говорится, что лишь слепой выбор решит исход. Это заставляет меня волноваться.
      - А кто это Возлюбленный и Вечный?
      - Я, видимо. Гарион посмотрел на него. Бельгарат пожал плечами.
      - Можно счесть это хвастовством, - признал он, - но некоторые и впрямь зовут меня "вечный человек", а когда Учитель дал мне новое имя, он прибавил слог "Бель" к моему старому. В древнем языке "Бель" означало "возлюбленный". Он улыбнулся немного грустно. - Учитель умел проникать в слова.
      - А что это за тайны, о которых там говорится?
      - Тоже старинное слово. В стародавние времена говорили "тайны" вместо "пророчества". А так как некоторые из них крайне загадочны, это недалеко от истины.
      - Эй! Гарион! Бельгарат! - послышалось снаружи.
      - Кто это? - спросил Бельгарат. - Ты говорил кому-нибудь, что идешь сюда?
      - Нет, - нахмурился Гарион. - Никому не говорил. - Он подошел к окну и выглянул вниз.
      Высокий алгариец с ястребиным лицом и развевающейся длинной черной прядью сидел верхом на взмыленной, изможденной лошади.
      - Хеттар! - позвал Гарион. - Что случилось?
      - Впусти меня, Гарион, - ответил Хеттар. - Мне надо поговорить с тобой.
      К Гариону присоединился Бельгарат.
      - Дверь на другой стороне башни! - крикнул он. - Я открою ее тебе. Осторожнее на пятой ступеньке, - предупредил он, видя, что Хеттар пошел ко входу, - она качается.
      - Когда ты ее починишь, дедушка? - спросил Гарион.
      - Да вот все как-то недосуг. Ястребиное лицо Хеттара, поднявшегося в круглую комнату на верху башни, было мрачным.
      - Что произошло, Хеттар? - спросил Гарион. - Я никогда не видел, чтобы ты приезжал верхом в эти края.
      Хеттар глубоко вздохнул.
      - Тебе надо немедленно возвращаться в Риву, Гарион, - сказал он.
      - Там что-то случилось? - От неведомой тревоги у Гариона сжалось сердце. Хеттар вздохнул.
      - Мне очень неприятно приносить тебе дурные вести, но Сенедра просила разыскать тебя как можно скорее. Ты сейчас же должен ехать в Риву.
      Гарион застыл - в его мозгу пронеслась сразу дюжина страшных предположений.
      - Почему? - тихо спросил он, боясь услышать ответ.
      - Мне очень жаль, Гарион, я даже не могу сказать, как мне жаль, но Бренд убит...
      Часть третья
      АЛОРИЯ
      Глава 17
      Лейтенант Бледик был одним из тех рассудительных сендарийских офицеров, которые относятся ко всему очень серьезно. Он прибыл в гостиницу "Лев" в портовом городе Камааре точно в назначенное время, и хозяин гостиницы проводил его вверх по лестнице. Комнаты, которые занимал Гарион вместе со своими спутниками, были просторны и хорошо обставлены. Отодвинув зеленую штору, Гарион смотрел в окно, выходившее на гавань, словно через немалое количество миль разделявшей их морской воды можно было увидеть, что происходит в Риве.
      - Вы посылали за мной, ваше величество? - с почтительным поклоном спросил Бледик.
      - А, лейтенант, входите, - сказал, поворачиваясь, Гарион. - У меня срочное сообщение к королю Фулраху. Скажите, как быстро вы сможете добраться до Сендарии?
      Лейтенант задумался. Судя по спокойному, рассудительному выражению его лица, этот молодой человек все всегда тщательно взвешивал и обдумывал. Бледик поправил воротник своей алой формы.
      - Если я отправлюсь прямо сейчас и буду менять лошадей на каждом постоялом дворе, то смогу быть во дворце уже завтра во второй половине дня.
      - Хорошо, - сказал Гарион. Он вручил молодому офицеру свернутое и запечатанное письмо к сендарийскому монарху. - Когда предстанете перед королем Фулрахом, сообщите ему, что я отправил господина Хеттара Алгарийского ко всем королям Алории передать им, что я собираю Алорийский Совет в Риве, и мне бы хотелось, чтобы он тоже был.
      - Да, ваше величество.
      - И скажите ему, что Бренд - ривский сенешаль - убит.
      Глаза Бледика расширились, он побледнел..
      - Кто это сделал?
      - Я пока еще ничего не знаю, но, как только нам удастся нанять корабль, мы отправимся на Остров.
      - Гарион, дорогой, - сказала Польгара из своего кресла у окна. - Ты все сказал в письме. У лейтенанта впереди долгий путь, а ты его задерживаешь.
      - Ты, пожалуй, права, тетушка Пол, - признал Гарион. Он снова повернулся к Бледику. - Вам понадобятся деньги или что-нибудь еще? - спросил он.
      - Нет, ваше величество.
      - Тогда пора в путь.
      - Я выезжаю немедленно, ваше величество. - Лейтенант отсалютовал и вышел.
      Гарион принялся ходить взад-вперед, утаптывая дорогой маллорейский ковер, а Польгара, одетая в простое голубое дорожное платье, продолжала чинить тунику Эрранда, и иголка в ее руке ловко укладывала стежок за стежком.
      - Как ты можешь быть так спокойна? - спросил у нее Гарион.
      - Вовсе нет, мой дорогой, - ответила она. - Поэтому я и села за шитье.
      - Что их задерживает? - ворчал он.
      - Нанять корабль не так просто, Гарион. Это не то что купить буханку хлеба.
      - Кому понадобилось нападать на Бренда? - негодующе спросил Гарион.
      Он не переставал задавать себе этот вопрос в течение недели, прошедшей с тех пор, как они покинули Долину Алдура. Большой грустный сенешаль был предан Гариону и Ривскому трону. Насколько знал Гарион, личных врагов у Бренда не было.
      - Это - первое, что мы должны выяснить, вернувшись в Риву, - сказала Польгара. - А сейчас, будь добр, постарайся успокоиться. Оттого, что ты ходишь туда-сюда, ничего не проясняется, наоборот, ты только сбиваешь меня с толку.
      Бельгарат, Дарник и Эрранд вернулись уже под вечер и привели с собой высокого седого риванца; его одежда пахла соленой водой и смолой, выдавая в нем моряка.
      - Это капитан Яндра, - представил его Бельгарат. - Он согласился перевезти нас на Остров.
      - Спасибо, капитан, - сказал Гарион.
      - Рад служить вам, ваше величество, - ответил Яндра с неловким поклоном.
      - Вы недавно прибыли из Ривы? - спросила его Польгара.
      - Вчера вечером, госпожа.
      - Знаете ли вы что-нибудь о том, что там случилось?
      - В гавани немного узнаешь, госпожа. Люди из цитадели весьма скрытны, не обижайтесь, ваше величество. По городу ходят самые разные слухи, хотя многие из них явно нелепы. Все, что я могу сказать наверняка, - сенешаль был атакован и убит группой черекцев.
      - Черекцев?! - воскликнул Гарион.
      - В этом все сходятся, ваше величество. Некоторые говорят, что все нападавшие были убиты. Другие говорят, что кто-то выжил. Я не уверен, но, по-моему, похоронили шестерых.
      - Хорошо! - проворчал Бельгарат.
      - Нет, если принять во внимание, что их могло быть всего шестеро, папа, сказала ему Польгара. - Нам нужны ответы, а не трупы.
      - M-м, извините меня, ваше величество, - сказал Яндра немного смущенно. Может, мне не следует этого говорить, но, согласно некоторым городским слухам, эти черекцы приехали по какому-то официальному делу из Вал-Алорна и посланы были королем Анхегом.