«Жили-были три принца: добрый принц, красивый принц и принц серединка на половинку…»
      Верити улыбнулась про себя, когда в ее памяти всплыла эта старая сказка. Какая книга была любимой в детстве у нее и у Робина? Не Андерсен, это она помнила точно. И конечно, не братья Гримм…
      Верити отбросила мысли о сказках и обратила свое внимание к миссис Принц, которая пробудила ее детские воспоминания, рассказывая о своих сыновьях.
      – Мэтью – чудесный человек, – говорила она Верити, – Питер – обаятельный парень, а Барт…
      – Да, миссис Принц?
      – А Барт просто Барт.
      – Барт ваш средний сын?
      – Мэтью наш первенец, за ним родился Барт, а Питер последний. Сейчас все трое уже далеко не дети. – Миссис Принц грустно улыбнулась. – Они в том возрасте, когда могут подарить мне внуков. Если бы вы полюбили одного из них, мисс Тайлер, и вышли за него замуж до того, как я умру, вы доставили бы мне огромную радость.
      – Вы говорите это всем своим служащим? – засмеялась Верити.
      – Только вам и Присцилле. Я очень проницательный человек. – Миссис Принц опять улыбнулась, и Верити, которой сразу понравилась старая дама, улыбнулась в ответ.
      – Присцилла ваш секретарь?
      – Она уже несколько лет работает в магазине. Я не знаю, почему Барт тянет с браком.
      – А-а, значит, Барт и Присцилла?.. – Поскольку разговор начала миссис Принц, Верити с удовольствием бы немного посплетничала.
      – Они никак не поженятся, я же сказала. – Миссис Принц взглянула на бумаги, которые подала ей Верити. – Однако они очень близки к этому. – Помолчав, она добавила: – Тут есть одна вещь…
      – Да, миссис Принц?
      – Вы останетесь с нами надолго или для вас это временная работа? О, извините, дорогая, вы вовсе не обязаны отвечать, но молодые англичанки обычно приезжают в Австралию просто провести время. Я не хочу сказать о вас ничего дурного, но…
      – Возможно, вы сами не захотите, чтобы я осталась, после того как испробуете меня в деле, – засмеялась Верити. Потом серьезно пообещала: – Я останусь.
      Потому что она действительно должна была остаться. Она должна была остаться не из-за денег, хотя проезд до Австралии сильно подорвал ее бюджет. Истинной причиной был ее сводный брат Робин. Робина, ее младшего брата и единственного наследника ее отчима, ожидало весьма солидное наследство. Став взрослым, он находился в состоянии постоянной влюбленности, и не было такого места на свете, куда бы его не заносило и откуда Верити не получила бы открытки с известием об очередном романе. Робин был безрассудным, легкомысленным, совершенно безответственным, но очень обаятельным и ранимым человеком. Во всяком случае, Верити считала его таким, возможно, из-за того, что до сих пор воспринимала Робина как хрупкого и нежного ребенка. Ее мать, видя, как дочь от первого брака любит своего сводного брата, в шутку называла Робина ребенком Верити.
      Между ними было всего четыре года разницы, но Робин постоянно засыпал сестру письмами с жалобами и призывами о помощи. И она всегда была в его распоряжении.
      Но недавно Робин отписал в Англию, что сестра ему больше не нужна, что о нем позаботится Адель, вот тогда-то Верити поспешила сесть на пароход и приплыть в Австралию. Она должна была увидеть эту Адель, оценить ее, ведь Адель могла выходить замуж за Робина, имея виды на наследство, которое он должен был получить по достижении двадцати пяти лет. Верити должна была сказать ей, что за последнее время обстоятельства сильно изменились, финансовые дела Рамсея расстроились и Робин больше не является таким завидным женихом, каким был раньше. Верити понимала, что это вмешательство в личную жизнь брата, но она слишком хорошо знала, какой тип девушек обычно предпочитал Робин.
      Если бы она увидела, что Адель действительно любит Робина, она бы не проронила ни слова, ведь любви не нужны деньги. И, прибыв в Австралию, Верити и в самом деле ничего не сказала. Но не из-за любви, здесь все было достаточно ясно, просто Робину осталось жить так мало, что любые слова уже не имели никакого значения.
      – Несколько месяцев, – сочувственно сказал Верити доктор, к которому она пришла после очередного, особенно сильного приступа, случившегося у Робина вскоре после ее приезда. – Вы, должно быть, догадывались об этом.
      – Да, в детстве он был очень болезненным.
      – Вы знали его уже тогда?
      – Я его сестра… сводная сестра.
      – Простите, я думал, вы его жена.
      Его женой была Адель. К тому времени, как Верити приехала в Сидней, та уже обо всем позаботилась, в том числе и о том, чтобы Верити узнала о ее намерениях.
      – Я советовалась с адвокатом, – холодно сказала она Верити при встрече, – и он сказал мне, что даже если Робин не достигнет оговоренного возраста, а он, кажется, его не достигнет, то деньги все равно достанутся мне.
      «А денег-то никаких и нет», – подумала Верити. Однако она не сказала об этом Адель, потому что знала – та должна оставаться около Робина. Или в этот последний раз Робин влюбился по-настоящему, или он был слишком слаб, чтобы что-то изменить, но его страсть к этой женщине казалась непоколебимой. Верити боялась, что, если Адель бросит брата, это убьет его. Истратив собственные деньги, Верити должна была срочно заработать их на тот случай, если Адель все-таки узнает правду и оставит Робина. Тогда Верити придется остаться, потому что она слишком любит Робина чтобы бросить его одного. Она делала вид, что не понимает намеков Адели на возвращение в Англию. Подстрекаемый женой, слабый, беспомощный Робин твердил о том же.
      – У меня теперь есть жена, Верити, – говорил сестре Робин.
      Однако она не уезжала. Она должна остаться здесь еще на какое-то время…
      – Я непременно останусь, миссис Принц, – сказала она решительно.
 
      Фирма, в которой Верити нашла себе работу, занималась мебелью и антиквариатом и располагалась в самом фешенебельном пригороде Сиднея. В Лондоне Верити работала в мебельном магазине, но сейчас, переступив порог «Женского замка» – так назывался магазин фирмы, – она почувствовала себя как бы в другом мире. Выставленные здесь вещи были высокого качества и подобраны с безупречным вкусом.
      – Женщина, – заметила Верити миссис Принц, хозяйке, – найдет здесь все, чтобы создать дом. – Она процитировала: «Дом – это замок для леди».
      – Только, – улыбнулась миссис Принц, – создал его мужчина.
      – Один из ваших сыновей?
      – Мой муж. У него был безукоризненный вкус. Сама я этим похвастать не могу, знаю только, что розовое нельзя носить с желтым. После смерти мужа я кое-как выкручивалась – мальчики были совсем малышами – с помощью его книг и рисунков. Потом дело возглавил Барт.
      – О, значит, он вдохновитель всего этого, – сказала Верити, обводя глазами помещение. Именно «вдохновитель» – другого слова она подобрать не могла.
      – Ну… в данный момент.
      – Только в данный?
      – Сам Барт рассматривает это именно так.
      – Ему не нравится это занятие?
      – Барт, – печально сказала миссис Принц, – хочет только одного – вернуть себе здоровье.
      – О простите! Я не хотела вмешиваться в вашу личную жизнь.
      – Вы нисколько не вмешиваетесь. Да вы и сами все увидите.
      – Увижу? – переспросила Верити.
      – Барт тяжело пострадал при аварии. Он уже перенес несколько косметических операций, и теперь ему предстоит куда более серьезная. – Миссис Принц тяжело вздохнула. – Когда он согласился…
      – Тогда он полностью поправится?
      – Мы все надеемся, а Мэтью в этом просто уверен. Мэтью – мой старший сын, врач, – пояснила миссис Принц. Она углубилась в свои мысли, и Верити тоже молчала, не желая прерывать их.
      – Если бы этого не случилось, – сказала наконец миссис Принц, – Барт тоже стал бы врачом. Он вынужден был прервать занятия медициной и несколько утратил свой пыл.
      – А Питер? Ваш младший сын? Он тоже имеет склонность к медицине?
      – Нет, хотя он мог бы стать хорошим врачом, ему все очень легко дается. Это ему и вредит, он никак не может ни на чем остановиться… Вот такие у меня сыновья.
      – Но только средний работает в «Женском замке»?
      – Он до сих пор ищет себя, – кивнула миссис Принц.
      – А Присцилла разве не может помочь? Я имею в виду, – извиняющимся тоном добавила Верити, – вы говорили мне, что она и Барт…
      – Не знаю, милочка. Я и в самом деле не много знаю о своих сыновьях. Как, впрочем, и любая мать в наше время.
      Миссис Принц улыбнулась и повторила Верити ту деловую информацию, которую уже давала ей сразу после приезда.
      – Если вы согласны на наши условия, – сказала она, – можете прямо завтра приступать. Присцилла возьмет на себя секретарскую работу, а покупка, продажа – все это будет в вашем ведении.
      – И мистер Бартли Принц?
      – Вряд ли вы можете на него рассчитывать. Я же вам говорила… – На лице миссис Принц мелькнула легкая тень неудовольствия.
      – Однако он все же здесь работает?
      – Да, но сейчас его вообще нет. Он проходит обследование в клинике. Когда он вернется… – Миссис Принц грустно улыбнулась.
      – Вы думаете, я ему не понравлюсь?
      – Трудно сказать. В последний раз, когда Бартли отсутствовал, я приобрела для продажи несколько комплектов для ванной комнаты. Такие миленькие, в цветочек. Барт только и сказал: «Ох, мама!..»
      Верити рассмеялась.
      – Но, – продолжала миссис Принц, – меня здесь не будет, и я не услышу, как он произносит: «Ох, мама!», когда увидит вас, я скоро уезжаю.
      – В Канаду, не так ли?
      – Да, моя племянница выходит замуж. Я уж и не знаю, как матери ухитряются там женить своих детей. Не забывайте, мисс Тайлер, что я вам сказала насчет этого.
      – Не забуду, – улыбнулась Верити.
      Вскоре она ушла в свою маленькую квартирку, которую ей посоветовал снять Робин.
      – Мы не можем жить вместе, сама понимаешь, ведь мы с Аделью только что поженились, – сказал он ей.
      – Конечно, Робин, я все понимаю. Но я бы хотела остаться в Сиднее еще ненадолго. Я не буду вам докучать.
      – Ты всегда была молодчиной, Верити, – неловко улыбнулся Робин. – Это просто Адель думает…
      – Адель совершенно права. Ты должен во всем ее слушаться, – наставляла его Верити с болью в сердце. Ни в коем случае нельзя было позволить сейчас Робину узнать истинное лицо Адель…
 
      Верити открыла окно своей маленькой квартирки в пригороде Сиднея, Балмейне. Балмейн был полон очаровательных примет прошлого века, таких, например, как красная черепица на крышах или узорчатые чугунные ограды.
      Верити поглядела вниз, на сверкающую синюю гладь бухты Джонсона. Сто лет назад, сказал агент, который помог ей снять эту квартиру, бухта была полна американских торговых судов, арендовавших эту часть гавани. В качестве балласта они использовали американскую землю, а в этой земле попадались семена американских растений. Строившиеся позже дома почти задушили экзотическую флору с другого континента, но и до сих пор здесь, среди привычных фрезий и ноготков, попадались случайные незнакомцы. Незнакомцы… Теперь она тоже оказалась незнакомкой, думала Верити, глядя на бухту. Она никому не была здесь нужна.
      Она слегка улыбнулась, вспомнив о страстном желании миссис Принц женить своих сыновей и иметь внуков. За Бартом была забронирована Присцилла, и, судя по тому, что услышала о нем Верити, ей нельзя было позавидовать. Оставались Мэтью и Питер. Добрый принц и красивый принц. «Которого выбрать?» – шутливо обратилась она к синей воде.
      Верити отошла от окна и приготовила себе ужин. Она решила лечь пораньше, как и полагается накануне первого рабочего дня. Выключив свет, она снова подошла к окну. Ночной город сверкал внизу тысячами огней, отражавшихся в морской воде.
      Почему-то снова ей пришла на ум эта старая сказка: «Жили-были три принца: добрый принц, красивый принц и принц серединка на половинку…»
      – Добрый принц – это Мэтью, – определила она, нырнув в постель, – Питер – красивый. – И лениво натягивая на себя одеяло, закончила: – А Барт – серединка на половинку.
 
      Ровно в девять на работу приходить было необязательно…
      – В таком месте, как «Женский замок», посетители редко появляются до полудня, – с улыбкой сказала миссис Принц вчера.
      И все же Верити постаралась явиться вовремя.
      Магазин находился среди роскошных витрин фешенебельных салонов и мастерских. Он располагался в маленьком дворике, где весело переливались на солнце струи миниатюрного фонтана. Тихая улица утопала в тени деревьев. Над магазином висел изящный геральдический щит с надписью: «Женский замок». Никакой дополнительной информации или рекламы.
      Магазин еще не открылся, но входная дверь была не заперта, и Верити вошла. Она услышала стук пишущей машинки. Дверь, из-за которой доносился этот звук, была приоткрыта. Верити подошла и постучала. Из-за стола поднялась девушка. Вероятно, это была Присцилла. Верити она сразу понравилась. Спокойная, безмятежная. Темно-русые волосы, карие глаза, довольно неброские черты лица. Но первое впечатление безликости прошло, когда лицо девушки озарила ясная, лучистая улыбка. И Верити подумала, что миссис Принц права и Барт понапрасну теряет время.
      – Мисс Тайлер? – приветливо спросила Присцилла.
      – Просто Верити.
      – А я Присцилла Барнет. Присцилла, Присси или Цилла, называйте как хотите. Вам не нужно было приходить так рано, Верити.
      – Но вы-то уже здесь, – заметила Верити.
      – Канцелярская работа другое дело. Я ухожу отсюда ровно в пять, а вы… если у вас будет покупатель… – Присцилла извиняюще посмотрела на Верити.
      – Я знаю. В Англии у меня была похожая работа в мебельном магазине. Но, если говорить честно, не в таком роскошном…
      – Он великолепный, правда? Это Барт все устроил.
      В глазах Присциллы засветилась нежность, и Верити снова подивилась нерасторопности Барта.
      Присцилла уже возилась с чайником и коробкой печенья.
      – Мы часто устраиваем короткие перерывы, – улыбнулась она. – Миссис Принц любит поболтать, а Барт… ему нельзя много работать.
      – Я, пожалуй, пройдусь по магазину, чтобы осмотреться, – сказала Верити. – Он намного больше, чем кажется снаружи. Я вижу, здесь есть пристройка?
      – Это коллекция Барта. Старинные масляные светильники. Вам они понравятся. Жаль только, что они не приносят выгоды.
      – Разве ими не интересуются?
      – Барт никому их не продает. С молоком, Верити?
      За чашкой чая Верити узнала много нового о семействе Принцев. Старший, Мэтью, только что начал свою медицинскую практику, и увидеть его, как сказала Присцилла, было крайне сложно, он почти не отходил от коек своих пациентов. Барта она вскоре увидит сама.
      – Но ведь он в клинике? – удивилась Верити.
      – Только для пустяковых анализов, Барт может вернуться хоть сегодня.
      – Остается Питер, – проговорила Верити. «Красивый принц» – подумала она про себя.
      – Да, Питер… – В голосе Присциллы мелькнуло что-то такое, что Верити не смогла уловить. Она взглянула на девушку, но лицо ее по-прежнему оставалось спокойным и по нему ничего нельзя было прочесть.
      – Питер будет сюда заходить? – поинтересовалась Верити.
      – Спросите у самого Питера, да и сам он вряд ли сможет вам ответить, – засмеялась Присцилла, но смех ее прозвучал несколько принужденно.
      Верити узнала, что основным занятием Присциллы было разбирать приходящие в магазин письма.
      – Мы не рекламируем себя, но если вы однажды что-то купили в «Женском замке», то останетесь его клиентом на всю жизнь. Люди переезжают в другой город, в другой штат, но все равно продолжают делать покупки у нас. Их знакомые тоже становятся нашими покупателями.
      – Значит, никому не надо заниматься этим специально, я имею в виду лично? – Верити пояснила, что мисс Принц несколько раз говорила ей, что Барт, будучи менеджером фирмы, рассматривает свою работу как временное занятие.
      – Это так, но, возможно, Барту все-таки придется остаться в фирме, – сказала Присцилла. – В том случае, если операция, которую он все время откладывает, окажется неудачной. Поэтому Барт и колеблется. Но со временем он, конечно, должен на нее согласиться. – Присцилла вздохнула, – у Питера бы это получилось. У Питера всегда все получается.
      – Он только не может заняться чем-нибудь одним? Ох, извините меня, пожалуйста. Вообще-то я не люблю сплетничать.
      – Это вовсе не сплетни. Чтобы достичь успеха в деле, нужно внимательно изучать не только прейскуранты и накладные.
      – Спасибо, Присцилла, – поблагодарила ее Верити. – Спасибо большое и за чай тоже. Теперь мне нужно работать. Когда я должна открыть двери?
      – Мы их не открываем. Мы просто оставляем их незапертыми, чтобы любой мог зайти.
      – Отлично! – зааплодировала Верити. Она взяла чашку, вымыла ее в раковине в углу комнаты, вытерла, поставила на полку и пошла осмотреться.
      Магазин состоял из множества комнат. Верити переходила из одной в другую, захваченная тем, что увидела. Здесь была ванная, выполненная в черных и аквамариновых тонах. Вишневая с белым кухня. Гостиная цвета зеленого яблока.
      Совершенно белая спальня. Была одна комната, обставленная исключительно антиквариатом. Верити очень хотелось осмотреть ее повнимательнее. Наконец она добралась до пристроенного крыла, в котором, по словам Присциллы, Барт Принц хранил свою коллекцию масляных светильников. Верити вошла туда.
      Боже мой, что ее здесь ожидало! Роскошные рубины, прозрачный янтарь, ярко-клюквенного цвета майолика, латунные лампы, венецианские лампы, железные, мраморные и медные… Здесь были подвесные лампы, бра, крохотные фонарики, светильники для кондукторов и полисменов, канделябры для фортепиано.
      Затем Верити вернулась в комнату, обставленную антиквариатом. Как она и ожидала, здесь было что посмотреть, и пожалуй, даже с избытком. Французское ореховое бюро, например, или гобелен восемнадцатого века. Или георгианский ломберный столик.
      Выйдя оттуда, Верити обнаружила в комнате с кухонным оборудованием посетительницу, которая хотела купить бочонок для бисквитов. Ребенком она всегда доставала бисквиты из бочонка, и теперь ей хотелось, чтобы ее дети получали то же удовольствие. Верити предложила ей множество бочонков, один из которых, из цветного китайского фарфора, покупательница тут же выбрала.
      Почти сразу же после бочонка купили жардиньерку, а спустя некоторое время кухонный гобелен. Время шло, и Верити упивалась буквально каждой минутой, проведенной ею в «Женском замке». За ленчем она сообщила об этом Присцилле.
      После того как Присцилла вернулась к своей пишущей машинке, Верити решила – так как особого наплыва посетителей не было – поменять обстановку в одной из комнат. В Челси, где она работала раньше, они меняли экспозицию так часто, что многие клиенты жаловались, что не успевают присмотреться к товару. Владелец магазина свято верил, что обязан в кратчайший срок показать покупателям все, что у него есть, и заботой Верити было каждый день обновлять салон магазина.
      Палящее за окном солнце навело Верити на мысль продемонстрировать посетителям прохладный темный кабинет.
      Она убрала яркие цветные подушки и сняла с окон светлые шторы, повесив грубую холстину, найденную в одном из ящиков. Затем подошла очередь пестрой ситцевой скатерти – на столе остались только несколько книг, пресс-папье и календарь. Проделав все это, она отступила назад, критически осматривая комнату. Верити чувствовала, что в обстановку надо добавить чуточку цвета. Может быть, одну оранжевую подушку? Или желтую? А может, под цвет книжных переплетов светло-коричневую?
      Верити открыла коробку с диванными подушками и перетряхнула ее. Ни одна из подушек не подходила к обстановке. Верити попробовала несколько, но сразу же прятала их обратно в коробку. Наконец она остановилась на подушке темно-зеленого цвета, и тут за ее спиной послышался мужской голос:
      – Не то.
      Верити повернулась.
      Сначала ей показалось, что он невысокого роста. Но, поглядев внимательней, Верити поняла, что рост скрадывался легкой сутулостью в плечах. Мужчина казался крепким, словно высеченным из кремня, но у Верити сложилось впечатление, что это достигнуто мучительными усилиями, как будто назло довлеющим над ним обстоятельствам. Еще она заметила темные немигающие глаза, темные прямые волосы и тянущийся от лба к кадыку шрам. Шрам не воспринимался как физический недостаток, он был скорее признаком мужественности, одной из тех черт, из которых складывается облик мужчины.
      – Ну, вы достаточно увидели? – Голос был холоден, и Верити покраснела.
      Она подыскивала слова для извинения, и в это время мужчина сделал по направлению к ней несколько шагов. Шел он медленно, то ли из-за хромоты, то ли из-за нарочитой обдуманности в движениях.
      Несомненно, это был Бартли Принц.
      – Простите, – сказала Верити, отчаявшись подобрать более изысканное извинение.
      – Ничего. – Он пожал плечами.
      – Видите ли, вы мой первый посетитель после полудня. Он остановился как вкопанный.
      – Ваш первый посетитель? Да кто вы такая, собственно?
      – Новый продавец. – Она вспомнила, рассказ миссис Принц о комплекте для ванной, и с ее губ сорвалось, прежде чем она успела подумать: – Сейчас вы скажете: «Ох, мама!»
      – Ох, мама! – согласился Барт.
      После короткой неловкой паузы они посмотрели друг на друга и рассмеялись.
      – Извините, что вам не сказали обо мне раньше, – проговорила Верити.
      – Теперь я знаю, почему мама упорно притворялась глухой, когда я спрашивал, кто займет ее место, пока она будет в Канаде. Хитрющая у меня мама. Она улетела вчера ночью и отлично знала, что я не смогу ее заменить.
      – Это все вообще-то для женщин? – Сказав это, Верити огляделась. Действительно, в «Женском замке» трудно было найти место, подходящее для мужчины.
      – Только не эта комната, – сухо проговорил Барт Принц, словно прочитав ее мысли. – Кабинет – типично мужское место. Ведь вы же задумали сделать из этой комнаты кабинет, так?
      – Да, – ответила она.
      – Тогда зачем вы раскладываете здесь цветные подушки?
      – Ну… здесь должен быть контраст.
      – Контраст? Здесь?
      Он подошел к Верити, взял зеленую подушку, которую она до сих пор держала в руках, и отшвырнул ее в сторону:
      – Смотрите.
      Верити сразу поняла, что он был прав. Правила дизайна могли сколько угодно твердить о контрасте, но в этом отдельном случае Бартли Принц был прав. Все выглядело теперь безупречно.
      Она посмотрела ему в глаза. Темные неулыбчивые глаза Бартли Принца. Не доброго принца, не красивого принца, а принца серединка на половинку…?
      – Я Барт, – сказал он немного сердито. – Вы, конечно, уже поняли это. А вы?
      – Мисс Тайлер. Он ждал.
      – Верити Тайлер, – добавила она.

      – И вы ею пользуетесь?  – лениво спросил Барт Принц, нагибаясь, чтобы подобрать подушку.
      Верити хорошо поняла, что он имел в виду, ей часто говорили такое, но тем не менее сказала:
      – Если вы имеете в виду правду…
      – Именно.
      – Тогда я отвечу «да». Если, конечно, это не может кому-нибудь повредить.
      – Но сейчас вы никому не боитесь повредить?
      – Нет.
      – Это хорошо, что я не мешаю вам говорить правду. Впрочем, не зная меня, вы все равно не боялись бы меня обидеть.
      – Я не знаю вас, но совсем не собиралась быть равнодушной.
      – А вы, оказывается, добросердечная женщина.
      – Мистер Принц, – осторожно сказала Верити, – вы всегда подобным образом ищете повода для ссоры?
      – Я ищу правду. Можете вы смотреть мне прямо в глаза, а не в сторону?
      – Да.
      – Это потому, что вы такая добрая? – поддразнил он.
      – Я думаю, мистер Принц, – отважилась Верити, – вы чересчур все усложняете.
      К облегчению Верити, почувствовавшей, что разговор принимает нежелательный оборот, Барт улыбнулся. У него была обаятельная улыбка. Когда он улыбался, шрам придавал его лицу почти что проказливое выражение и он казался менее грозным.
      – Полагаю, да. Мы все склонны преувеличивать, особенно когда дело касается нас самих. – Он на мгновение нахмурился, но тут же довольно благожелательно спросил: – Уже все осмотрели?
      – Великолепный салон! Я работала в Лондоне в шикарном месте, в Челси, но здесь… никакого сравнения, – ответила она искренне.
      – Этот салон основал мой отец.
      – А вы продолжаете его дело, – с энтузиазмом сказала Верити, начисто забыв, что говорила ей миссис Принц.
      Но Барт не дал продлиться ее заблуждению.
      – Только до тех пор, пока не смогу выполнять настоящую мужскую работу, – сказал он, и снова в его голосе появились сердитые нотки.
      Верити быстро переменила тему.
      – Мне страшно понравились ваши светильники. Наградой ей была еще одна улыбка Бартли Принца.
      – В словарях, – немного застенчиво сказал он, – лампы определяются как нечто, дающее свет. Мне это тоже дало свет, я имею в виду коллекционирование.
      – Поэтому вы не хотите расстаться с ними?
      – Они дали мне свет, – повторил он жестко, – когда я в нем нуждался. Найдя другой свет, я буду так же меркантилен, как остальные.
      Они подошли к комнате, где работала Присцилла. Барт открыл дверь и с улыбкой заглянул внутрь. Присцилла сразу же подошла и положила руки ему на плечи.
      – Привет, Барт, – сказала она нежно. Он так же нежно обнял ее.
      – Как ты чувствовал себя в клинике? – спросила она.
      – Твоими молитвами.
      – А анализы?
      – Результатов еще нет. Их отошлют Мэтью.
      – О, Барт! – Присцилла совершенно забыла о присутствии Верити.
      Барт наклонился и поцеловал ее в щеку. Сам он, однако, хорошо видел стоящую рядом смущенную Верити и пошутил:
      – Не обращайте внимания, у нас сугубо деловые отношения.
      – Барт! – отозвалась Присцилла смеющимся голосом, но с оттенком неодобрения.
      Верити и Барт продолжили обход магазина.
      – Наши деловые отношения не сбили вас с толку? – продолжал Барт дразнить Верити.
      – Это меня не касается, – твердо заявила она.
      – Но деловые отношения должны касаться всех служащих.
      – Такие отношения распространяются, видимо, только на старых работников.
      – Вы имеете в виду тех, кто видел меня «до», а не «после». Верити резко остановилась:
      – Мистер Барт, я не имела чести знать вас «до», но сейчас я вас вижу и, честно говоря, не нахожу в этом ничего потрясающего. Однако вы потрясающе умеете придираться ко всему на свете. Я уже устала от этого.
      Она почувствовала, что опять перешла какую-то грань, но ей было все равно. В конце концов, с этим человеком ей предстояло работать бок о бок. Лучше сразу расставить точки над «i».
      Наступила тишина, потом он сказал:
      – Я сам виноват. Все, мисс Правда, мир. Предлагаю вам мир.
      – Мне не нравится «мисс Правда».
      – А мне не нравится мисс Тайлер.
      – Тогда просто Верити, – предложила она.
      – Барт, – улыбнулся он.
      Они продолжали бродить по магазину.
      – Почему вы изменили мою экспозицию? – спросил он.
      – Там, где я работала раньше, это было правилом номер один.
      – Значит, это не вызвано моим дурным вкусом?
      – Ваш вкус безупречен, – сказала она.
      – Вы говорите с профессиональной точки зрения?
      – Как иначе я могу говорить? – удивилась Верити.
      – Не знаю. Я еще не вполне понимаю вас.
      – Вы очень странный человек.
      – И к тому же не совсем нормальный физически… – Барт резко оборвал сам себя. – Простите, не будем больше об этом.
      Чтобы переменить тему, Верити подошла к изящному комоду.
      – Не считаете ли вы, что молодым людям следует воздерживаться от покупок до тех пор, пока они не будут в состоянии приобрести самое лучшее?
      – Вы имеете в виду, что лучшее стоит того, чтобы его ждали?
      – Да.
      – Ну и что из этого?
      Верити поглядела вокруг себя на окружавшие ее прекрасные вещи.
      – Вы можете ответить?
      – Я часто думаю об этом. Вы в праве ждать лучшего, – он надолго замолчал. – Ждать его всю жизнь. – Не сказав больше ни слова, Барт вышел из комнаты.
      «Какой странный», – снова подумала о нем Верити. Немного позже она услышала, как Барт о чем-то увлеченно беседует с Присциллой, и, к своему удивлению, почувствовала легкое раздражение, что ей не удалось поговорить с ним как следует.
      Пожав плечами, она вернулась в торговые залы. Там ее уже ждала посетительница, пытающаяся выбрать себе кухонный кувшин. Она помогла ей и вдобавок продала резную деревянную табуретку и большую напольную вазу. Проводив покупательницу, Верити поздравила себя с успешно проведенным рабочим днем. Так как в магазине больше никого не было и Присцилла тоже уже ушла, она решила, что ее рабочий день закончен. Однако, не зная здешних порядков, она предпочла отправиться на поиски Барта Принца, чтобы спросить у него разрешения уйти.
      Верити нашла его там, где и ожидала найти – среди светильников.
      – Да-да, идите, – кивнул Барт. – И не спрашивайте в следующий раз.
      – Если бы в магазине кто-нибудь был, я бы подождала…
      – Все нормально. – Он снова кивнул. Она колебалась, сама не зная почему.
      – А вы еще останетесь, мистер… то есть Барт?
      – По вашему совету я жду. Просто жду. Как ваши молодые люди ждут мебели.
      – Нет, серьезно. Я просто хотела… может быть, вам приготовить что-нибудь поесть?
      Его ответ удивил Верити.
      – А вы умеете?
      – Конечно.
      – Это чрезвычайно любезно с вашей стороны, но благодарю вас, не надо. Я живу через дорогу от ресторана. Никто из Принцев теперь не живет дома. Мэтью с головой ушел в свою практику, Питер то там, то здесь, а я понял, что мне нужна квартира или на первом этаже, или в доме с лифтом. Но… – Барт искоса посмотрел на Верити, – мы договорились не затрагивать эту тему.
      – Но ведь вы постоянно возвращаетесь к этому Я бы хотела вам помочь.
      – Приготовив ужин?
      – Не только. – Верити была готова снова сорваться, но вовремя остановила себя. – Всего вам доброго.
      Она вышла из магазина на улицу. Поток людей, возвращающихся с работы, уже схлынул, но еще не появились те, кто ищет ночных развлечений. Верити спустилась к бухте и села на маршрутный паром, деловито снующий вдоль побережья, и вскоре сошла на берег.
      Подойдя к дому, Верити увидела припаркованную на обочине машину и ускорила шаг. Это, вероятно, был Робин.
      Сводный брат ждал ее в квартире – она сама дала ему ключ, – и они сразу бросились навстречу друг другу. Верити с горечью подумала, что обычно Робин выражал свои эмоции менее бурно, по крайней мере по отношению к ней. Она посмотрела на него, стараясь ничем не выдать своей тревоги.
      Он выглядел больным. Понимал ли он это сам? Если нет, то он был, пожалуй, единственным человеком, не замечавшим этого. Впрочем, когда каждый день смотришь на себя в зеркало, трудно заметить перемену.
      Но Верити заметила ее сразу. На лице Робина резче обозначились скулы, когда-то пухлый мальчишеский рот ввалился.
      – Как ты, дорогой? – ласково спросила она.
      – Прекрасно. Я еще не отошел от гриппа, тут была самая настоящая эпидемия, его многие подцепили. Как ты, Рити?
      – Процветаю.
      – Видно. – Он снова обнял ее. Робин никогда прежде не демонстрировал так открыто свои чувства.
      – Как Адель? – спросила Верити как можно небрежнее.
      – Прекрасно. Она поехала к тетке. А я решил зайти к тебе. Верити не стала спрашивать, почему он не поехал вместе с Аделью, потому что знала: ни к какой тетке Адель не уезжала.
      – Я не буду есть, Верити, – сказал Робин, видя, что сестра занялась чашками и тарелками.
      – Ты ужинал?
      – У меня нет аппетита в последнее время. Это все из-за гриппа.
      – Да, от гриппа бывает. Но чаю выпьешь?
      – Выпью.
      Когда она заварила чай, Робин внезапно сказал:
      – Это нечестно.
      – Что нечестно, Робин?
      – Эта квартира… она такая бедная.
      – Отчего же? По-своему она даже элегантна. Это раннеколониальный стиль. Если не веришь, можешь спросить у моего агента, – засмеялась Верити.
      – Да, пожалуй, в ней есть своя прелесть, я согласен, но после нашей роскошной квартиры… это нечестно. Отец был несправедлив. Он не должен был оставлять все полностью мне.
      «Бедный, бедный Робин, ты ничего не знаешь», – подумала Верити, а вслух сказала:
      – Ты был его сыном.
      – Но ты была дочерью женщины, на которой он женился, чтобы иметь сына.
      – Робби, дорогой, он был чудесным отцом. После смерти мамы он дал мне возможность получить отличное образование.
      – Но он не включил тебя в завещание.
      – Ты был его сыном, – настойчиво повторила Верити.
      – Ну, если ты так считаешь… Я думаю, что не смог бы быть таким великодушным. Ты хорошая, Рити. Понимаешь, сейчас я женился, у меня есть Адель.
      – Дорогой, я все понимаю. Для мужчины жена всегда должна быть на первом месте.
      – Да, – согласился Робин, – но иногда эта несправедливость заставляет меня волноваться.
      – Но почему?
      – У меня так много всего, а ты должна пробиваться в жизни сама.
      – Ты изменился, Робин.
      Он действительно изменился. Раньше он никогда не задумывался о подобных вещах.
      – Думай только о своей жене, Робин. Я, – добавила Верити с внезапным вдохновением, – никогда не заглядывала далеко в будущее.
      – Что ты имеешь в виду, Рити?
      Она не ответила, не зная, что отвечать, и удивляясь своему бесшабашному заявлению.
      – У тебя кто-то есть? – снова спросил Робин. – Ты поэтому так уверена в будущем?
      – Может быть, – проговорила она с напускной застенчивостью.
      – Не хочешь сказать?
      – Не могу.
      – Это случайно не то, о чем недавно говорила Адель?
      – О чем?
      – Я сказал ей, где ты работаешь. «А, Принцы, – сказала она. – Ну и какого из трех принцев она выбрала?» Потом добавила: «Любой из них подойдет». Я надеюсь, – улыбнулся Робин, – что это не из-за денег.
      – Нет, – подтвердила Верити.
      – Так который?
      – Оставь это, Робин. Пусть это останется прекрасной сказкой. «Жили-были три принца: добрый принц, красивый принц и принц серединка на половинку»… Помнишь, дорогой?
      – Помню. Ты всегда обожала сказки и читала их мне. Ты здорово их читала, Верити. Конечно, я помню. – Он улыбнулся. – «Жили-были три принца: добрый принц, красивый принц…»
      – «И принц серединка на половинку», – закончила она.
      – И это серьезно? – настаивал Робин.
      – Ну, как тебе сказать… – Лучше так, подумала она, чем признать, что нет никакого принца, ничего вообще, что заставляло бы ее оставаться в Австралии, кроме…
      – Конечно, тебе нужна любовь… и деньги, – не унимался Робин. – Что еще нужно девушке? Я счастлив за Адель, потому что у нее все это есть, так же, как у меня. Я думаю, это важно для любого человека, не так ли?
      – Конечно, дорогой, – кивнула Верити.
      Они вместе пили чай, однако Робин ничего не ел. Она обратила внимание на то, как дрожали его пальцы, когда он держал чашку.
      Поставив чашку на стол, Робин сказал:
      – Ты не можешь себе представить, насколько мне теперь легче, Верити. Я не предполагал, что ты… Я имею в виду… Я думал, что ты осталась здесь именно из-за меня.
      Верити рассмеялась, надеясь, что брат не почувствует неискренность ее смеха.
      – Но сейчас я знаю… – продолжил он.
      – Робин, ты не знаешь, – прервала она брата, так как понимала: ложь вроде этой могла привести к неудачному результату. – Я сама еще толком не знаю.
      – Верити, я не собираюсь кричать об этом на каждом углу, я хочу только повторять самому себе ради собственного душевного спокойствия: «Жили-были три принца…»
      Ну, это, кажется, безобидная ложь, и если она успокоила Робина, то Верити была удовлетворена. Она проводила брата и помахала ему вслед рукой.
      На следующее утро в «Женском замке» опять была только Присцилла. Верити не удивилась, не увидев Барта, потому что, как менеджер фирмы, он часто отсутствовал, занимаясь закупками. Она знала по опыту работы в Англии, как важно заблаговременно обеспечить поставки.
      Она выпила чаю с Присциллой, затем поднялась наверх и занялась учетом товара, попутно вытирая пыль.
      Между учетом и уборкой Верити продала прикроватную лампу и поднос и потому считала, что свое жалованье за полдня она заслужила.
      После ленча она тщательно осмотрела все комнаты. Присцилла, выйдя, сказала ей, что обстановка во второй спальне не менялась уже довольно давно, поэтому Верити решила заняться этим.
      Довольно долго Верити простояла, внимательно оглядывая спальню. В своем теперешнем виде это была привлекательная обстановка, предназначенная для жизнерадостного подростка. Верити знала, что улучшить ее она не сможет, поэтому решила переделать все с учетом потребностей другого возраста.
      Она скрупулезно осмотрела все коробки. Вдохновение пришло к ней в виде замечательного пикейного покрывала. Вслед за ним она извлекла еще несколько предметов, которые подходили для обстановки, которую она имела в виду, – викторианской спальни для тонко чувствующей молодой женщины, спокойной, с очень хорошим вкусом.
      Узкая кровать благополучно вписывалась в замысел Верити. Она убрала все прежние вещи и вытащила белые льняные салфетки, которые также нашла в большом ящике. К своему восторгу, она откопала антикварный умывальный таз и кувшин, вспомнив, что на складе в задней комнате видела подходящий столик. Верити заметила его вчера, ей понравилась темная поверхность неполированного дуба. Столик был на колесиках – и это облегчало задачу.
      Теперь Верити работала сосредоточенно, с воодушевлением. Она всегда отличалась усердием, но сейчас была увлечена даже больше, чем в Челси. Потому что это было то, что надо. Она вогнала последнюю кнопку, чтобы закрепить что-то, и окинула взглядом интерьер спальни. Вчера Верити чувствовала какую-то неуверенность, но сейчас все было иначе. Вот если бы он… если бы Барт Принц…
      – Идеально, – мужчина в дверях сказал это так уверенно, что не было никаких сомнений в его искренности. Чувствуя подступившие к глазам нелепые слезы облегчения – разве мнение этого человека имело для нее значение? – Верити поспешно обернулась.
      – Идеально? – повторила она.
      – Я же сказал. – Барт Принц смотрел на нее насмешливо, и она, вспыхнув, отвела взгляд.
      Верити отчаянно пыталась скрыть охватившее ее волнение. Почувствовал ли он ее уязвимость или просто не заинтересовался, она не поняла. Они вышли из комнаты вместе.
      – Завтра, Верити, – сказал Барт, – магазин будет закрыт.
      – Праздник?
      – Напротив. Мы будем работать очень напряженно.
      – Переучет товаров?
      – Нет, новые закупки. У меня есть предложение из Лилит-Вейла, маленького городка в долине по ту сторону Голубых гор. Я надеюсь откопать там довольно много сокровищ. Вещи ранних колонистов.
      – Это возможно сделать за один день?
      – Нет, я возьму фургон, и мы останемся на ночь. Верити открыла рот, чтобы сказать что-то, но передумала.
      Ей хотелось знать, кого он имел в виду под «мы».
      Барт совершенно неверно истолковал вопрос, готовый сорваться с ее губ:
      – У нас будет фургон и палатка, в Вейле нет отелей. Верити облизнула пересохшие губы:
      – Но закрывать магазин нет необходимости. Я могла бы заняться торговлей.
      – В Лилит-Вейле?
      – Вы хотите сказать, что я…
      – Да, именно, что вы отправляетесь тоже. И не говорите мне, – добавил Барт раздраженно, – что никогда не делали этого в Челси.
      – О нет, напротив. – Она делала закупки вместе с мистером Феликсом, но мистер Феликс был ей как отец. Кроме того, они останавливались в отелях, и миссис Феликс, конечно, была с ними.
      Барт насмешливо посмотрел на Верити.
      – Я полагаю, – сказал он, растягивая слова, – вы приличная женщина. И не сомневаетесь в себе. – И добавил:
      – Не унывайте, мисс. Присцилла, конечно, поедет с нами. У вас такое сомнение на лице, – усмехнулся он. – Впрочем, такой развалине, как я, давно пора отвыкнуть от подобных разговоров… Но эта тема – табу.
      Верити молча слушала Барта, ее интересовало лишь, кто ездил с Присциллой раньше. К своему ужасу, она услышала, что спрашивает:
      – У вас здесь кто-то работал до меня, мистер Барт? Он весело рассмеялся:
      – Нет. Но Присцилла не из таких. Ведь это то, о чем вы хотели спросить на самом деле, не так ли?
      Верити почувствовала, как пылают ее щеки. И не смогла придумать, что сказать.
      – Фургон заедет за вами точно в восемь. У Присциллы есть ваш адрес. Пожалуйста, будьте готовы. – Барт повернулся и вышел.
      Вскоре Верити услышала, как в конторе он смеется вместе с Присциллой. Интересно, что их так развеселило? Настроение Верити отчего-то упало, и она обрадовалась, увидев входящего в магазин клиента.
      Время после полудня было довольно хлопотным, и все же, при всей своей поглощенности делом, между разговорами и заворачиванием покупок, Верити вновь и вновь вспоминала признание Барта Принца: «Присцилла не из таких». Она и сама знала это. Миссис Принц говорила ей. И глаза Барта, когда он смотрел на Присциллу, тоже говорили об этом. И теперь он сам признался. Присцилла совсем не из таких, она другая. Внезапно Верити осознала, что в свои двадцать семь лет, поглощенная Робином, она никогда не была «совсем другой» для мужчины. Любого мужчины.
      Точно в восемь следующим утром, как Барт Принц и обещал, автофургон уже тащился по Балмейну. Кабина оказалась вполне вместительной: Присцилла придвинулась к Барту и для Верити осталось довольно много места.
      Был час пик, и приходилось только удивляться, как Барту удавалось лавировать среди других автомобилей. Верити отметила, что, даже побывав в аварии и получив увечья, он не утратил водительского мастерства и хладнокровия.
      Прошло довольно много времени, прежде чем они наконец выбрались из Сиднея. Ночью, вероятно, шел дождь, потому что поля по обе стороны Западного шоссе были до сих пор мокры. Миновав Пенрит и поднимаясь в горы, они почувствовали дразнящий аромат древесного дыма из коттеджей в горах, перемешанного с острым запахом сухой горной земли.
      Теперь воздух был исключительно чист и не изменился, даже когда они спустились с горы Виктория и продолжили путь по проселку. Эта дорога была узкой и ухабистой, но на каждом повороте взору открывался восхитительный вид – зубцы смутно вырисовывавшихся Голубых гор, поросших деревьями, и отдаленные водопады.
      Еще один изгиб извилистой дороги – и вот их автофургон въехал в Лилит-Вейл: старая почта, увитая розовым шиповником и давно заброшенная, старое здание суда, по окна скрывшееся в подсолнухах, и какой-то явно необитаемый дом.
      – То, что мы не заберем сегодня, наверняка достанется опоссумам, – сказал девушкам Барт. – А ведь когда-то Лилит-Вейл лежал на главной дороге на Литгоу, но много лет назад, как видите.
      Это был прелестный старый дом, построенный в раннем колониальном стиле – простор для движения, для дыхания. Даже сейчас в его ветхости сохранялся какой-то особый дух независимости и собственного достоинства.
      Барт нашел ключ в заранее обговоренном месте, и они вошли в дом. Присцилла тотчас занялась документами, а Верити и Барт стали осматривать дом.
      У комнат были довольно низкие для того времени потолки и стены, обшитые темным необработанным деревом. От ветхости полы тут и там прогибались, а штукатурка, опавшая в нескольких местах, лежала на толстых досках, как снег. Окна оказались довольно узкими, хотя и позволяли бледножелтому свету заливать комнаты, усиливая впечатление от мебели, которую осматривал Барт.
      Это была хорошая мебель – простая, крепкая и довольно привлекательная. Кое-что было из кедра, кое-что из темного старого дуба, но в основном из красного дерева.
      Барт подозвал Присциллу, и она делала заметки, в то время как он изучал каждый предмет.
      Тем временем Верити продолжала осмотр дома. Здесь не было мелких вещей, осталось только то, что нелегко сдвинуть. Ей стало интересно, каким образом Барт Принц собирался двигать вещи, которые решит купить в этом доме, потому что, как и вся старая мебель, они были очень тяжелыми.
      Внезапно Верити остановилась. Перед ней был камин, пустой и холодный, конечно, но широкий и глубокий, словно ждущий, когда его растопят. Верити ясно представила себе семью, собравшуюся здесь – кресло для хозяина дома, кресло для женщины, колыбель для ребенка. Она увидела дрова, ожидающие, когда мужчина их порубит, чай, ожидающий, когда женщина его заварит. Спящий ребенок…
      Картина казалась такой реальной, что Верити осталось только услышать треск горящих дров и вдохнуть запах готовящейся пищи. Охваченная колдовством, она слегка обернулась – и оказалась лицом к лицу с Бартом Принцем. В своей задумчивости она не услышала как он вошел. Вероятно, он счел ее полной идиоткой, увидев здесь.
      Барт довольно долго ничего не говорил, затем протянул руки к каминной решетке.
      – Вам холодно? – спросил он, и Верити поняла, что он тоже видел дрова, чай, спящего ребенка.
      Присцилла крикнула, что вещь, которую он отобрал, кажется, поражена древесным червем. Не сказав больше ничего, Барт вышел.
      Они наскоро перекусили, а затем появились какие-то люди и помогли Барту загрузить выбранные вещи в фургон. Верити думала, что внутри фургона они будут спать, и почувствовала некоторое раздражение оттого, что ошиблась. Где же им теперь спать?
      Она услышала, как Барт договаривается с мужчинами о том, чтобы закончить погрузку утром, и с удивлением увидела, что солнце уже пряталось за горизонт.
      – Ночевать мы будем в доме? – спросила она Присциллу.
      – Нет, он, наверное, весь заплесневел – его столько лет не проветривали, кроме того, Барт любит созерцать звезды, – Присцилла нежно усмехнулась.
      Барт на удивление быстро поставил палатку для девушек и повесил гамак для себя.
      – Теперь будем пить чай, – сказал он.
      Покончив с едой, состоящей из куска мяса и пресной лепешки, они посидели немного, лениво переговариваясь и глядя на сияющее звездами небо.
      Затем Присцилла, широко зевая, сказала, что горный воздух всегда убаюкивал ее (Как часто? – подумала Верити. – И с кем?) и объявила, что отправляется спать.
      Верити тоже встала, хотя успела заметить, как Присцилла легко поцеловала Барта, несмотря на вызывающе ироничный взгляд его глаз.
      В палатке Барт разместил два надувных матраса.
      – Они очень удобны, – заверила Присцилла, надев простую хлопчатобумажную пижаму.
      Верити почувствовала себя совершенной дурой. Она всегда выражала свою инстинктивную женственность в изящном ночном белье, вроде той бледной желто-зеленой ночной рубашки до пят, которую она сейчас достала. Она со смятением посмотрела на пижаму Присциллы и затем на свою рубашку.
      – О, извини, – сказала Присцилла с искренним сожалением. – Я должна была предупредить тебя, Верити.
      – Я думала, мы будем ночевать в доме, – объяснила Верити.
      – Мне следовало сказать тебе, что в палатке. Не обращай внимания, это только на одну ночь.
      Присцилла легла, а Верити, обрадованная тем, что, по крайней мере, Барт Принц не мог видеть ее сейчас, растянулась на надувном матрасе и взялась за журнал.
      Присцилла заснула тотчас же – она, очевидно, не лукавила, когда говорила о действии горного воздуха, – но Верити долго не могла уснуть.
      Наконец она почувствовала приближение сна и решила погасить фонарь, который Присцилла оставила зажженным для нее. Вместо того чтобы поставить фонарь перед собой, Верити склонилась над ним и, по своей неопытности, повернула рычажок фитиля не вниз, а вверх – палатка моментально заполнилась ярко вспыхнувшим светом. Так и не поняв, что произошло, и не желая будить или тревожить Присциллу, Верити осторожно выбралась из палатки с фонарем и попала прямо в руки Барта Принца.
      – Что за чертовщина… – начал он.
      – Простите, я испугалась… – пролепетала Верити.
      – И напрасно. Этот фонарь очень надежен. – Барт взял его у нее из рук.
      – Я не хотела будить Присциллу. Она так крепко спит.
      – Возможно, сон – это как раз то, что нужно сейчас, – Барт повернул вниз рычажок и замер. Даже не глядя на него, Верити знала, что сейчас он смотрит на нее.
      – Вы сошли с ума, мисс Тайлер, – сказал он наконец.
      – Прошу прощения, я никогда не имела дела с фонарями.
      – Нужно было сойти с ума, чтобы надеть это здесь, – продолжал Барт, забыв про фонарь. Его глаза впились в мягкие откровенные складки ночной рубашки Верити.
      – Вы имеете в виду, если бы вспыхнул пожар…
      – Пожар? – Он сказал это так, что она сразу поняла – он вообще не думал о пожаре.
      Потом последовала долгая, ничем не нарушаемая пауза.
      – Не пожар, – наконец сказал ей Барт глухо. – Мужчина. Мужчина не может выносить этого так долго. Даже такая развалина, как я.
      – Барт… мистер Принц… – пробормотала Верити.
      – Ах да, я не должен твердить об этом все время… Так вы мне говорили. – Он помолчал, затем приказал:
      – Ради Бога, женщина, возвращайся в постель!

      На следующей неделе Верити часто задавала себе вопрос: действительно ли Барт Принц стоял рядом с ней около пустого камина и спрашивал: «Вы замерзли?»
      Казалось, что Лилит-Вейл находится сейчас намного дальше семидесяти миль от «Женского замка». Обстановка на работе сильно изменилась – Барт стал более холодным и равнодушным, чем в первые дни ее появления здесь, и, судя по всему, уже не был дружески расположен к ней.
      Верити не понимала, что повлияло на его отношение. Неужели ее неуместная ночная рубашка? Но об этом инциденте больше не вспоминали, и все завершилось достаточно успешно. Однако потом…
      Барт долго отсутствовал, и Верити даже радовалась этому. У нее самой было достаточно неприятностей. Робин больше не навещал ее, и, хотя Верити не любила быть навязчивой, она сама поехала к нему. Адель была дома.
      Это было вскоре после того, вспоминала она позже, как Барт сделал ей язвительное замечание по поводу ее очередной перестановки мебели в магазине. Сначала его замечания раздражали ее, но потом она увидела, что Барт был прав. Он, должно быть, вполне насладился ее унижением, когда напомнил вежливо:
      – Хозяин всегда прав.
      – Я думала, что всегда прав только клиент.
      – Я прав, делая вам замечания, потому что это обеспечит нам новых клиентов.
      Верити кусала губы. Это оскорбляло ее, но более оскорбительным был уверенный взгляд Барта, означающий, что он хозяин и она не может возражать ему. Но почему тогда она оставалась здесь?
      Как бы читая ее мысли, Барт спросил:
      – Что же вас держит здесь? Это не единственная работа. – Затем, когда она не ответила, он спросил: – Но вы хотите работать именно здесь, не так ли?
      – Я просто хочу работать.
      Барт усмехнулся, словно не веря ей. Затем, подождав немного, спросил:
      – И как долго вы собираетесь работать здесь?
      – Я сказала, что просто хочу работать, – решительно ответила Верити.
      – И все-таки? – Миссис Принц, его мать, тоже спрашивала об этом, но совсем другим тоном. – Я слышал, что вы приехали в Австралию к своему брату.
      – Я не знаю, кто вам сказал об этом, но это так. Только Робин – мой сводный брат.
      – Он очень хороший, я уверен.
      – Почему вы в этом уверены?
      – Это неправда?
      – Я имею в виду, как вы узнали об этом? – поправилась Верити.
      – Мир тесен, – напомнил он ей и, так как она не ответила, продолжил: – Среди моих шапочных знакомых… не морщитесь… извините, я забыл… есть некая Делли… – Верити в замешательстве смотрела на Барта, и он закончил, немного злясь: – Жена вашего сводного брата.
      – О, Адель! Робин всегда называет ее Адель.
      – А вы? Как называете ее вы?
      – Мне еще не удалось узнать ее как следует.
      – А она плохо знает вас, – произнес Барт сухо. Больше он не сказал ничего.
      На следующий день они систематизировали его коллекцию светильников, это приятное занятие не было сложным.
      – Все, мисс Тайлер.
      Несколько минут они молчали: Верити размышляла о том, почему целую неделю он зовет ее мисс Тайлер.
      – Да, мистер Принц?
      – Я думаю, надо честно сказать вам, что в семье из трех мужчин есть только один настоящий.
      Она покраснела:
      – Зачем вы говорите мне это?
      – По некоторым причинам…
      – По каким же?
      Он не ответил на этот вопрос и продолжил:
      – По некоторым причинам. Мне кажется, вам это будет сложно понять. Девушки очень часто теряют время, а если можно не тратить время попусту…
      – Меня не интересует этот вопрос! – холодно отрезала Верити.
      – Тем не менее, – Барт повысил голос, – слушайте. Мэтью считает, что глупо медлить с Кассандрой. Будь рядом со мной такая неистовая красота, как у Кассандры…
      – Вы бы бросились туда, где боятся ступать ангелы? Разве Мэтью ангел? Ваша мама говорит, что он замечательная личность.
      – Замечательный идиот. Нет, конечно, Мэтью – лучший из нас…
      – Когда-то много лет назад, жили-были три принца: добрый принц, красивый принц и принц серединка на половинку…
      – Вы хотите рассказать мне сказку?
      – Да.
      – Я думаю, что надо предполагать счастливый конец, забыть Мэтью, забыть одного из двух других и держать в уме, что остался только один…
      «Да, – подумала Верити, – Питер – красивый принц. Он останется один, если Мэтью напишет Кассандре, потому что ты, Барт Принц, принадлежишь Присцилле. – И добавила про себя: – Бедная Присцилла!»
      – Мне не нравится все это, – вслух сказала она.
      – Это отвратительно, но это имеет смысл. Если бы все творили откровенно, то было бы много разбитых сердец.
      – Я не собираюсь разбивать свое сердце, – пожала плечами Верити.
      – А разбивать другие сердца?
      – Вы мне льстите.
      – Я никогда не льщу.
      После этого Барта не было несколько дней. Верити, думая, что это связано с делами, никогда ничего не спрашивала у Присциллы и была однажды вечером удивлена, когда та попросила ее поехать с ней к Барту.
      – Поехать? – Верити удивленно подняла брови.
      – Он снова в клинике. Ему надо пройти очередное обследование.
      – Я не знала об этом. – Верити пришла в замешательство. – Вряд ли он захочет увидеть меня.
      – Ну все же свежее лицо, – уговаривала Присцилла. – Бедному Барту там ужасно скучно. Кроме того, хотя он и говорит, что ни к чему здесь не привязан, он по-прежнему очень интересуется магазином. Я же могу рассказать ему только про канцелярские дела. Ну пойдем, Верити!
      И Верити, хотя и без восторга, согласилась.
      Они вышли из «Женского замка». По дороге Верити спросила у Присциллы, какого рода обследования проводят сейчас Барту.
      – Ему обследуют ногу. Врачи верят, что волочение ноги может быть устранено, во всяком случае, так говорит Мэтью. Это обследование покажет, смогут ли они окончательно вылечить ногу.
      – О неужели? – воскликнула Верити. Импульсивно она пожала руку Присциллы и почувствовала смущение… Однако почему она должна была смущаться?
      – Я не могу объяснить тебе, что значит и всегда значил для меня Барт, – проговорила Присцилла, – без Барта…
      – Тогда почему вы не?.. – Но Верити не стала продолжать.
      Они вошли в клинику, и Присцилла безошибочно двинулась по лабиринту коридоров.
      – Я прихожу сюда каждый день, – улыбнулась она, – потому что я должна знать… – Они подошли к палате.
      Барт лежал на кровати и выглядел довольно бодрым. Его мужество всегда производило на Верити впечатление, в нем ощущалась истинная сила, несмотря на то, что судьба обошлась с ним неласково.
      Присцилла подошла к Барту и быстро поцеловала его в лоб. Он взял ее за руку. Потом повернулся к Верити и сказал:
      – Еще одна служащая! Но которая не так тепло приветствует меня.
      – Как вы себя чувствуете, мистер Принц? – Верити протянула ему холодную руку.
      – Как я себя чувствую? – Казалось, этот вопрос позабавил его. – Я чувствую себя хорошо. Нога останется в зафиксированном положении неделю или около того.
      – Барт, дорогой… – с легким укором сказала Присцилла.
      – Извини, Цилла, – усмехнулся он и снова сжал ее пальцы. – Садитесь, – пригласил он, посмотрев на Верити. – И давайте свой виноград.
      – Боюсь, я ничего не принесла, – ответила та смущенно.
      – Не принесли винограда?
      – Я вообще-то не знала, что вы в больнице, пока Присцилла не сказала мне. Я имею в виду… вы только что вышли и… – Верити замолчала, не зная, что сказать.
      – Вы разве не знаете, что я здесь постоянный пациент?
      – Барт! – это снова была Присцилла.
      – Извини, – повторил он. – Я должен помнить, что мисс Тайлер не любит такого обращения. Так о чем мы будем говорить? О сургуче?
      – У нас был покупатель, который интересовался мебелью, – рассказывала Присцилла. – Я подумала, что последняя партия мебели из красного дерева, которую ты приобрел…
      Разговор перешел на магазин. Прошел час, и Присцилла снова поцеловала Барта в лоб, а Верити снова протянула руку.
      – Я выйду лишь на следующей неделе, – бросил Верити Барт, – поэтому вы можете немного побездельничать.
      – Она никогда не бездельничает, Барт, – возразила Присцилла.
      – Ну конечно, это касается только хозяина.
      – Барт, не надо, все знают, какой ты работник.
      – Тогда что вы делаете здесь сейчас? – Он насмешливо посмотрел на Верити.
      Когда они вышли из клиники, Верити спросила:
      – Не понимаю, почему он так ожесточился?
      – Случившееся с ним было ужасно.
      – Но со многими людьми случаются ужасные вещи. Казалось, Присцилла хотела что-то объяснить Верити, но потом передумала.
      – Это история Барта, – вздохнула она, – но не моя. «Тем не менее ты делаешь такой вывод, – подумала Верити, – потому что горечь Барта от случившегося не проходит, хотя он и любит тебя. Во всяком случае сейчас».
      – Спокойной ночи, Верити, – сказала Присцилла, – спасибо за то, что пошла со мной. Я благодарю тебя и от имени Барта, вряд ли он сам это сделал.
      Расставшись с ней, Верити подумала, что, вероятно, Присцилла должна была выполнять множество разного рода поручений для Барта и, конечно, ничего не имела против этого. Как она сказала? «Я не могу объяснить тебе, что значит и всегда значил для меня Барт. – И потом добавила: – Без Барта…»
      В необъяснимо мрачном настроении Верити переправилась на пароме в Балмейн.
      Она обрадовалась, увидев машину Роберта, стоявшую около дома, но радость ее померкла – и Верити упрекнула себя за это, – когда, открыв дверь, она встретила Адель.
      – Я надеюсь, вы не будете возражать, но Робин дал мне ключ. Я, конечно, могу посидеть в машине…
      – Конечно, вы можете остаться. – Верити боялась, что ее голос прозвучал фальшиво. Но, как бы то ни было, она вряд ли сможет почувствовать симпатию к Адель… Или к Делли, как называл ее Барт.
      Верити варила кофе и думала о том, почему так не любит Адель. Она, безусловно, была привлекательна, но ведь не только привлекательные девушки интересовали ее сводного брата. Всегда, когда у него было время и средства, он позволял себе осмотреться вокруг. Но сейчас средства почти кончились, а что касается времени… Верити вздохнула.
      Как будто читая ее мысли, Адель сказала:
      – У него был еще один приступ.
      Имя Робина не упоминалось, но от неожиданности Верити чуть не поперхнулась. Она знала, что может навредить брату, если будет агрессивной.
      – Что сказал доктор? – спросила она, усилием воли сдерживая себя.
      – Несомненно, то же самое, что и вам.
      – Робби ничего не спрашивал о приступе?
      – Нет. Он ничего не знает. – Черные глаза, удивительно черные и большие, остановились на Верити. – Вот для чего я пришла. Он не должен знать.
      Только в этом они были единодушны, и Верити сказала, что согласна с Адель.
      – Только по разным причинам, – усмехнулась Адель. – Вы думаете только о нем. Хорошо, может быть, и я тоже, но у меня нет такой твердости, к тому же я не могу держаться героически – я имею в виду, что будет ужасно жить с мужчиной, который знает о своем близком конце.
      Ее бессердечие потрясло Верити, и она подумала, как бы отреагировала Адель, если бы узнала об изменении финансового положения своего мужа. Верити представила себе, как вытянулось бы ее лицо, каким недоверчивым стал бы взгляд: она наверняка оставила бы Робина. Нет, Адель не должна знать. Но если Робин продержится дольше, чем кончатся деньги… Что будет тогда? «Я где-нибудь достану денег, – подумала Верити. – Я не знаю где, но Робин… мой Робин…»
      – Я не хочу, чтобы Робин знал, потому что в последнее время он стал проявлять о вас особую заботу, – холодно проговорила Адель. – Я не сомневаюсь, – продолжила она, – что, будучи столь сентиментальным, он захочет заключить с вами соглашение относительно завещания.
      – Это нелепо! – «Более нелепо, чем ты думаешь», – добавила про себя Верити, а вслух сказала: – Это деньги его отца. А я не была дочерью его отца.
      – Нет, но, очевидно, это до сих пор не волновало его. Это решение можно понять. Почему вы не возвращаетесь в Англию?
      – Я не смогу уехать, пока Робин здесь. Я всегда любила его…
      – Да, – зевнула Адель, – он много раз говорил мне, что вы фактически вырастили его. Впрочем, довольно об этом…
      – Вы непредсказуемый человек, Адель, – сдержанно сказала Верити.
      – Увы, я не обладаю вашим жизненным опытом. – Она зажгла сигарету, и Верити увидела линию ее губ. «Все будет так, как я хочу», сказала себе Верити, и это придало ей твердости.
      – В любом случае мы хоть в чем-то согласны, – Адель пожала плечами, – Если не в вопросе о вашем возвращении в Англию, то хотя бы в том, что Робин не должен знать о своем состоянии. Конечно, – она опять пожала плечами, – я меньше всего хочу, чтобы вы задерживались здесь. Кстати, как у вас идут дела? Я имею в виду семью Принцев.
      – Вы знаете их?
      – Большинство в Сиднее знают их, хотя бы понаслышке. Они очень богаты. Кажется, богатство досталось им в наследство. – Адель рассмеялась. – На кого из них вы положили глаз? У них равная доля в наследстве.
      – Зачем вы так говорите? – резко оборвала ее Верити.
      – Вы не любите правду?
      – Это неправда.
      – Время покажет, – Улыбнулась Адель. Она посмотрела на часы. – О, уже поздно! Мне пора.
      Она ушла, больше ничего не сказав, и, как только машина отъехала от края тротуара, Верити вернулась в дом. Оставив дверь открытой, она широко распахнула окна, давая ворваться ветру. Она чувствовала, что задыхается.
      Верити больше не навещала Барта. Однажды утром, решившись спросить Присциллу, как его дела, она узнала, что и Присцилла не навещала его с тех пор, как он покинул клинику «Святого Мартина» и лег в загородную больницу.
      – Это испытание для Барта, – с сожалением сказала Присцилла, – Возможно, вскоре ему не понадобятся эти постоянные обследования. Во всяком случае, Мэтью верит в это.
      – И долго он будет отсутствовать? – спросила Верити.
      – До тех пор, пока у врачей хватит сил убеждать его остаться… но он может быть очень упрямым.
      «Да, – подумала Верити, – ты лучше всех знаешь это».
      – Я слышала, что Мэтью – талантливый врач, – сказала она.
      – Он очень многого достиг. Но, как и все Принцы, он чрезвычайно упрям. У него есть средства, чтобы вести успешную практику, – все сыновья имеют собственные средства.
      «Да, – подумала Верити, вспомнив Адель, – у них одинаковая доля в наследстве».
      – Но Мэтью не будет довольствоваться этим, – продолжала Присцилла, – он считает, что должен зарабатывать сам. Он практикует в отдаленном пригороде, в промышленном районе, так что можешь себе представить, как он бывает занят. Пока у него есть работа, он не собирается пользоваться наследством. Мэтью считает, что такой образ жизни формирует его характер.
      – А Кассандра? О да, я знаю о Кассандре… Она думает так же? – Они пили кофе и доверительно беседовали. Присцилла казалась подавленной. Несколько минут она молчала, а потом спросила Верити:
      – А что ты знаешь о Кассандре?
      – Только то, что она красива.
      – Да, красива, – Присцилла бросила на Верити напряженный взгляд.
      Верити показалось, что она поняла причину беспокойства секретарши. Барт восторженно отзывался о Кассандре. Он говорил об этом Верити, мог сказать и Присцилле. Она сочувственно посмотрела на девушку.
      – Да, – снова вздохнула Присцилла, – очень красивая. У нее есть все, о чем говорил Барт.
      – Барт также сказал, – повторила Верити, надеясь утешить Присциллу, – Мэтью поступил глупо, что пренебрег ею.
      – Я не думала о Мэтью, – удрученно проговорила Присцилла. Она поставила чашку и начала ходить по комнате.
      – Ты когда-нибудь догадывалась, – внезапно спросила Она, – какое мучение быть некрасивой?
      – Всю свою жизнь, – искренне ответила Верити.
      – Ты? – Присцилла очень удивилась. – Ты когда-нибудь смотрела в зеркало? – Глядя в смущенное лицо Верити, она продолжила: – Нет, возможно, ты не знаешь, что ты привлекательна. Но посмотри, пожалуйста, на меня, некрасивую Присциллу, у которой нет ни капли очарования.
      – Это дело вкуса, – возразила Верити, – от тебя исходит безмятежное спокойствие. Я говорю это искренне.
      – Хорошо, что так, – вздохнула Присцилла.
      – Но твое положение не так уж плохо… у тебя есть мужчина.
      – Да, – тихо процедила Присцилла, – у меня есть мужчина.
      – Тогда о чем ты беспокоишься? Почему тебя волнует Кассандра?
      – Потому что у нее есть все. Я… я не ревнива, Верити.
      Например, я не могу ревновать к тебе. Но Кассандра… – удрученно покачала головой Присцилла.
      Верити хотела ободрить ее, но не смогла подобрать нужных слов. Она подождала немного, а потом пошла работать.
      В полдень в магазин пришла Кассандра. Это совпадение удивляло. Как раз после того, как они столько говорили о ней.
      Хотя Верити знала, что девушка очаровательна, она была поражена ее красотой. Кассандра действительно была очень красива. Она стояла в дверях, улыбаясь Верити, и Верити сразу поняла, что перед ней Кассандра.
      Ее красота бросалась в глаза – светлые волосы с медным отливом, белая кожа, алые губы. Верити с восхищением смотрела на Кассандру, думая о том, какими невыразительными, наверное, кажутся ее собственные соломенные волосы и карие глаза.
      Однако у этой красоты имелась и другая сторона. У Кассандры не было спокойствия и самообладания Присциллы. В ее прекрасных глазах застыли неудовлетворенность и беспокойство. Казалось, что она несчастна, и, возможно, из-за этого в ее взгляде был слабый вызов и немного равнодушия.
      Но сейчас улыбка Кассандры была искренней: «Несмотря на свою красоту, эта девушка одинока», – подумала Верити и улыбнулась в ответ.
      – Вас зовут Кассандра?
      – Почему вы так решили?
      – Мне говорили, что вы очень красивы.
      – О, ради бога! – В словах Кассандры не было смущения.
      – Я новая продавщица, – объяснила Верити. – Меня зовут Верити Тайлер.
      – Я рада видеть вас, Верити. Спасибо за то, что встретили меня. Присцилла, сами понимаете…
      Верити понимала, но она сомневалась, понимает ли это Кассандра. Вряд ли Кассандра поймет, что чувствует Присцилла, когда любимый ею мужчина восторженно говорит о красоте другой женщины.
      Она освободила стул и пригласила Кассандру сесть.
      Несколько минут они разговаривали о магазине, хотя довольно поверхностно. Верити видела, что Кассандру не интересовали редкие вещи. Она сама была редкой вещью.
      – Все это чудесно, – согласилась красавица, – но я реалистка. Я похожа на того американца, о котором читала… Он говорил об исчезновении живой природы на своем континенте, но думал не об аллигаторах, а о людях. – Она печально смотрела на панно с изображением танцев в гавани. – Я люблю людей. – Верити промолчала, и Кассандра продолжила: – Я медсестра, но, думаю, не лучшая из них. Я занимаю свое скромное место… потому что я люблю людей.
      Это достаточно разумно. Вы все еще работаете медсестрой?
      – У меня есть диплом, – без гордости сказала она, – и я работаю. Видите ли, я надеялась…
      «Еще одна, – подумала Верити, – еще одна девушка, связанная чувством с одним из Принцев. Барт и Присцилла. Мэтью и Кассандра. В случае Барта это связано с его здоровьем, в случае Мэтью – с его карьерой. Боже, насколько Глуп может быть мужчина!»
      – …я познакомилась с Мэтью в клинике, – продолжала Кассандра. – Вы когда-нибудь видели Мэтью?
      – Я видела только Барта, – ответила Верити.
      – Барт очень симпатичный. – Кассандра вынула сигарету и закурила.
      – И такой же упрямый, как Мэтью, – добавила Верити.
      – Барт? Я так не думаю.
      «Он должен быть упрямым, – подумала Верити, – иначе ОН не стал бы держаться за Присциллу».
      – Это Мэтью очень упрям, – возразила Кассандра. – Он должен самоутвердиться перед… перед… – Она встала и начала ходить по комнате, беспокойно перебирая в руках различные предметы.
      – Я уезжаю, – внезапно сказала она. – Мне предложили временную работу в Мельбурне, и я согласилась. Надеюсь, что все будет хорошо.
      «Хорошо для тебя или для Мэтью?» – Подумала Верити, но вслух она сказала, что это благоразумный выбор.
      – Впрочем, там будет видно, – ответила Кассандра без особой уверенности. Стоя около двери, она увидела подошедшую Присциллу и улыбнулась ей. Верити заметила, каких усилий стоило Присцилле улыбнуться в ответ. «Барт глуп, – со злостью подумала она, – что мучает такую приятную девушку. Почему он не женится? И почему Мэтью не женится?»
      Казалось, что только Питер Принц не имел с этим ничего общего.
      – Вы можете сказать Барту, что я заходила, – вновь заговорила Кассандра. – И передайте Мэтью, если увидите его, что я уезжаю.
      – Как долго ты будешь отсутствовать, Кассандра? – спросила Присцилла.
      – Я не знаю, – устало ответила Кассандра.
      Вскоре она ушла, и комнаты, казалось, потускнели без нее.
      – Ну как? – усмехнулась Присцилла.
      – Да, – согласилась Верити, – она самая прекрасная девушка из тех, что я когда-либо видела.
      Оставшуюся часть дня Верити была очень занята. Клиенты приходили и уходили. Она пробыла в магазине еще довольно долго после ухода Присциллы.
      Верити завернула гравюру – последнюю вещь, проданную за сегодняшний день, и проводила покупателя до двери, надеясь наконец закрыть магазин, когда вошел очередной покупатель, вернее, человек, которого она приняла за покупателя. Верити это не расстроило, ведь ее ждала только пустая квартира. Она повернулась к вошедшему и сделала полшага вперед. Перед ней стоял Барт.
      Через секунду она поняла, что ошиблась. При всем сходстве с братом вошедший казался более утонченным, более изысканно одетым, но в нем отсутствовала сила Барта, его мужественность. Питер… Верити решила, что это Питер, так как он был явно моложе Барта. И лучше выглядел. Без этих страшных шрамов на лице. Когда он сделал несколько шагов вперед, она отметила, что и ему несвойственна решительность. Он был тем, кем мог бы быть Барт, – красивым принцем.
      Питер Принц, со своей стороны, с интересом смотрел на девушку в рабочем халате пастельных тонов, с соломенными волосами и карими глазами. Холодная привлекательная девушка.
      – Кассандра! – воскликнул он. – Они говорили мне, что ты красавица, но ты просто прекрасна!
      – Они? – не поняла Верити.
      – Мэтью и старина Барт…
      – Они говорили вам не обо мне. Я не Кассандра.
      – Тогда кто же вы?
      – Верити Тайлер, – представилась она. – Я работаю здесь.
      – Верити. – Он сразу отбросил ее фамилию. – Ну что ж, встречайте Питера, третьего Принца, – поклонился он.
      «Жили-были три принца…» Протягивая ему руку, Верити думала об этом. Питер с улыбкой взял ее руку в свои. Не пытаясь выдернуть ее, Верити улыбнулась ему в ответ. «Волшебная сказка стала явью» – несколько опрометчиво подумала она, стараясь не забывать обо всем на свете, но… забывая все.
      Питер был самым красивым мужчиной, который когда-либо ей встречался.

      Верити никогда так долго не задерживалась в «Женском замке». Она сидела и разговаривала с Питером Принцем до тех пор, пока увеличивающиеся тени не сказали ей, что пора – и давно пора – закрыть двери. Сделав это, она вернулась к Питеру в кабинет Присциллы. Он готовил кофе с видом человека, который понимает в этом толк.
      – О да, – весело ответил он на ее немой вопрос, – я всегда забочусь о себе сам, Верити.
      Она поймала быстрый взгляд его голубых глаз. Потом нашла печенье, и они продолжили разговор за кофе. Разговор длился бесконечно. С Питером было удивительно легко разговаривать.
      Когда он заметил после небольшой паузы, что уже больше восьми часов, Верити удивленно взглянула на него.
      – Сегодня вы поужинаете со мной, – добавил он. Она не возражала.
      Верити пошла в ванную и сняла халат. Ей хотелось бы надеть что-нибудь более модное, чем ее скромное платье. Но, увы… Впрочем, у нее был яркий шарф, и она обмотала его вокруг шеи. Она распустила свои длинные волосы соломенного цвета и намазала губы ярче, чем обычно. Когда Верити вышла, Питер уже ждал ее. Он осмотрел ее с ног до головы и сказал голосом, показавшимся ей прекрасным:
      – Вы напоминаете мне английскую розу.
      Верити покраснела от сделанного ей комплимента и увидела в зеркале Присциллы, что выглядит действительно неплохо – не Кассандра, конечно, но вполне миловидная девушка, с которой приятно провести время. Во всяком случае, такой она казалась Питеру. Он протянул ей руку, и она направилась к нему.
      – Спокойной ночи, старушка Присси, – сказал Питер, обращаясь к кабинету, и его голос впервые дрогнул.
      – Почему вы так говорите? – спросила Верити, стараясь не думать о том, какое впечатление произвели на нее его слова.
      – О, я знаю, что Присси не стара, не старше, чем вы, моя роза, но она чопорна, не так ли? И слава Богу! Итак, куда мы направимся?
      Питер выбрал итальянский ресторан – довольно уединенное место. На отдельных столиках для двоих были скатерти в красную клетку. Он заказал крепкое вино, равиоли и очень вкусный салат Он также заказал оркестру музыку. Верити, увидев банкноту, которую он достал из кармана, запротестовала, но Питер остановил ее, прижав палец к губам:
      – Тише, моя роза.
      Все было восхитительно. Проводив Верити до двери ее дома, он не испортил ничего в своем стремлении приблизить волшебный миг, удовольствовавшись лишь легким поцелуем в щеку. У Верити еще никогда не было столь чудесного вечера.
      Она долго стояла у окна, разглядывая мерцающий залив, впервые за все это время не думая о Робине, Адель, о магазине и его посетителях, забыв даже прекрасную Кассандру, Барта… Она думала только о Питере, самом молодом, самом прекрасном принце.
      Она чувствовала себя околдованной и решила, что, если с ней больше ничего не случится, то и этого будет вполне достаточно для грез.
      Однако на следующий день Верити поняла, что все только начинается. Когда она утром пришла в «Женский замок», Питер был уже там. Первое, что она увидела, была его болтающаяся нога. Сам он, без сомнения, флиртовал с секретаршей. Как он сказал? «Она чопорна, и слава Богу». Верити подумала о том, что почувствовала бы Присцилла, услышав это.
      Когда она вошла, Питер вскочил со стула и прошел через кабинет, чтобы поздороваться с ней. Он склонился низко, с преувеличенной галантностью и поцеловал ее руку, но его взгляд ясно говорил Верити, что он целует ее губы. Присцилла хранила холодное молчание.
      Не понимая причины ее холодности – ведь Питер, в конце концов, был свободен – Верити тихо сказала:
      – Я не ожидала встретить вас здесь, Питер, по крайней мере так рано. Доброе утро, Присцилла. Тебе не нужно представлять мне третьего Принца. Я познакомилась с ним вчера вечером.
      – Понимаю, – сухо произнесла Присцилла.
      Верити испытывала странную неловкость, сама не понимая, почему. Она повесила пальто и надела рабочий халат. Увидев, что пришел клиент, она с облегчением направилась в магазин.
      Однако Питер пошел вслед за ней. Он не только сопровождал ее, но и помог с продажей. Верити была уверена, что покупатель купил больше, чем собирался вначале. «Он действительно красивый принц», – подумала она.
      Утро выдалось нелегким. У Верити даже не было времени поговорить с Питером. За ленчем, однако, Питер, который все еще был здесь, взял один из сэндвичей, приготовленных Присциллой, и спросил, обращаясь к Верити:
      – Мы встретимся сегодня вечером? Я предлагаю отведать индонезийскую кухню.
      Немного смущенная, Верити сказала:
      – Возможно, Присцилла тоже хотела бы пойти.
      Слова Присциллы «Нет, спасибо» и смех Питера раздались одновременно.
      – Я занята, – проговорила Присцилла.
      – Она же старая, степенная женщина, – усмехнулся Питер.
      Вторую половину дня Питер не отходил от Верити. К счастью, покупателей было много. Иначе Питер попытался бы сделать нечто большее, чем просто помогать ей в работе.
      Миссис Принц говорила, что Питер никогда не брался за дело основательно. Но сейчас он буквально рассыпался перед Верити и клиентами, продавая с помощью своего обаяния гораздо больше, чем смогла бы сама Верити, несмотря на ее знания и опыт. В половине шестого он воскликнул:
      – Кончай работу, Верити Тайлер!
      – Я всегда остаюсь до шести, – возразила она.
      – Но не сегодня. Надеюсь, ты не устала и мы потанцуем так же хорошо, как и поужинаем, крошка.
      – В индонезийском ресторане?
      – Ты никогда не бывала там? – засмеялся Питер. Новых клиентов не было. Верити украдкой взглянула на улицу – там тоже никого. Она чувствовала себя немного неловко. Хотя, почему, собственно, она должна испытывать такое чувство? Она пошла в кабинет и сказала Присцилле, которая явно собиралась задержаться на работе, что уходит.
      – Хорошо, – сухо отреагировала Присцилла.
      Этот вечер, так же как и предыдущий, был настоящим волшебством. Танцуя с Питером, Верити почувствовала трепет, которого раньше никогда не испытывала. Но раньше она не встречала такого мужчину, как Питер.
      – Я думала, что ты похожа на Кассандру, – сказал он вдруг.
      – Но Кассандра прекрасна…
      – А ты – роза. Знаешь ли, – он таинственно улыбнулся, – мне всегда нравились цветы – орхидеи, лилии и прочее. Но я никогда не думал, что влюблюсь в колючую розу.
      – О, Питер! – запротестовала она.
      – Это правда, дорогая.
      – Дорогая? Ты меня почти не знаешь.
      – Этого достаточно, – заверил он ее.
      – Такие вещи не происходят слишком быстро… я не имела в виду…
      – Это произойдет.
      Да, – подумала Верити. Это должно произойти, говорило ее сердце, потому что Питер вытеснил все остальное. Она думала только о Питере. Даже образ Робина потускнел. Адель, Присцилла, Барт…
      – Дорогая, о чем ты думаешь? – спросил Питер.
      – В данный момент о твоем брате.
      – Мэтью или Барте?
      – Я не знакома с Мэтью.
      – Значит, ты думала о Барте. – Питер сделал нелепый жест.
      – Почему ты так делаешь?
      – Я не могу точно сказать. Барт был единственным, кто омрачал мне жизнь. С детства. Я всегда был прям и честен. Я был тверд со всеми – с матерью, Мэтью, моими учителями. Но никогда с Бартом. Даже после того, как произошел несчастный случай и Барт стал менее… стал не таким, каким был раньше, он все еще имел превосходство надо мной. Я восхищаюсь им больше всех на свете… Но давай не будем говорить о нем. Он сейчас выписался из клиники и вне опасности, не так ли?
      – Да, Питер, – сказала Верити, немного озадаченная. Следующим вечером они пошли в новый ресторан. Музыка была мягкой и обволакивающей. И столь же мягко покоилась рука Питера на волосах Верити.
      – Похоже на шелк, – улыбнулся он.
      Верити не отодвинулась, ей хотелось, чтобы его рука оставалась там всегда. И чтобы Питер остался с ней навсегда. Она чувствовала себя хрупкой, как паутинка, и бестелесной, как шелк, – так он сказал о ее волосах. Окружающий мир не имел для нее значения – ни Робин, ни Адель, никто в мире, кроме Питера. Это было волшебство, мир воображения… и после этого Верити не хотелось возвращаться к реальности.
      Сидя за столом напротив Питера, она поймала взгляд его голубых глаз. Несмотря на поразительное семейное сходство, у Барта были карие, а не голубые глаза. Но почему она вспомнила сейчас о Барте?
      – Это правда, не так ли? – улыбнулся Питер.
      – Что?
      – То, что ты сейчас чувствуешь.
      Верити хотела спросить: «А что я чувствую?» – но не смогла. Вместо этого она слушала Питера, обаятельного Питера, красивого принца, который говорил:
      – Так мало времени… лишь несколько дней… но дорогая, моя дорогая Верити, я уже верю, что мы любим друг друга.
      Да, она любила, потому что знала: никогда в жизни она не чувствовала ничего подобного. У нее были друзья, начиная от Робина, по-братски заботящегося о ней, и кончая тем, кто был для нее больше, чем другом, но ни с кем рядом она еще не ощущала того волнения, того сладкого безумия, которое испытала с Питером. Если это чувство захватывающего восторга и означало любовь, то, значит, она очень сильно влюблена.
      Верити стояла у окна, глядя на мерцающий огнями залив. Тишина вокруг казалась ей почти нежной.
      Небольшое буксирное судно, заметное лишь благодаря своим сверкающим огням, прошло через залив. Буксир был очень маленький, но он оставил за собой расходящиеся круги мерцающей ряби.
 
      Частенько по ночам, не в силах уснуть, Верити мысленно возвращалась к беседам и встречам с Питером. Красивый принц… Да, волшебство было, но волшебство мимолетное. Она гнала прочь сомнения, но они возвращались и еще глубже укоренялись в ее сердце. Питер, если отбросить его эффектную внешность и обходительные манеры, все чаще представлялся ей человеком поверхностным, быстро и легко увлекающимся, не имеющим твердых принципов. Не это ли послужило причиной его недавней размолвки с Бартом и отъездом из Сиднея?
      Верити решила дождаться письма Питера, прежде чем делать какие-то выводы.
      Но день шел за днем, а писем все не было…
 
      – Все будет хорошо, мистер Принц.
      – Действительно?
      Верити с неприязнью взглянула на Барта. Она не ответила, чувствуя себя униженной, и он сказал с ухмылкой:
      – Зачем эти увертки и недомолвки? Зачем эта фраза «Все будет хорошо, мистер Принц»? Почему прямо не встать и сказать: «Да, я против», почему мисс Тайлер?
      – Мы не можем оставить этот вопрос? – сухо спросила она.
      – И возобновить разговор о Питере?
      – Почему бы и нет? Между мной и Питером…
      – … ничего нет, – резко закончил Барт.
      – Вы можете ошибиться.
      – Только не я.
      – Откуда вы знаете? Я хочу сказать, что…
      Барт не перегнулся через стол, но его глаза, казалось, бросились вперед, чтобы встретиться с ее взглядом.
      – Я знаю, – тихо произнес он.
      Верити внезапно почувствовала, что ненавидит его, и гораздо сильнее, чем он думал. Почему, ну почему все так переменилось в ее сердце? Или это лишь перемена мыслей?
      – Я люблю Питера! – крикнула она сердито и с вызовом, но без уверенности внутри. И, почувствовав себя уязвленной, добавила: – И он любит меня.
      Тогда Барт презрительно засмеялся:
      – Это я знаю.
      – И что вы знаете?
      – Что Питер уже почти забыл вас. Мне жаль… Я хочу сказать, мне жаль, что вас обидели, но таков Питер.
      – Вы не очень верный брат, – саркастически заметила Верити.
      – Я любящий брат, я понимаю его и хорошо знаю его слабости.
      – Слабости? И я в их числе?
      – Это ваши слова, мисс Тайлер, но если вы так ставите вопрос, то да. Питер – как вам объяснить? – уязвим, что ли. Такие случаи происходят с ним часто…
      – Какие случаи? – раздраженно прервала Верити.
      – Мальчик встречает девочку, – жестко сказал Барт.
      – Вы невозможны.
      – Зато весьма сведущ. Питер искренне говорит каждое слово… но лишь до тех пор, пока говорит. У меня нет никаких сомнений, что он уже забыл вас.
      – Вы не понимаете… – попыталась объяснить она.
      – Нет, – тихо, стараясь быть вежливым, прервал он, – это вы не понимаете. Вы не понимаете, что Питера нужно знать – и пока его знает только одна женщина, но это не вы и не его мать.
      Женщина… Верити вспомнила, что раньше говорил ей Барт. Он сказал: «Питер уже занят». Но кем?
      Барт прервал ее размышления, уже без излишней учтивости.
      – Послушайте, мисс Тайлер, вас не обидели, даже не тронули. Оставьте эту маску обиды.
      – Я и не знала, что выгляжу обиженной, – огрызнулась Верити.
      – Вы не обратили внимания на то, как вы выглядели, когда впервые появились в магазине?
      – И как я выглядела?
      Наступила долгая пауза. Верити даже усомнилась, услышал ли ее Барт. И тогда он сказал:
      – Прекрасно. – И больше ничего не добавил, ничего не объяснил.
      – Я отвезу вас домой, – проговорил он через некоторое время.
      – Нет, спасибо.
      – Это то, что вы сказали бы Питеру?
      – Я не хочу, чтобы меня отвезли домой.
      Вместо ответа Барт встал из-за стола, оплатил счет, и они покинули ресторан. Не спрашивая ее, он открыл дверь машины, и Верити безропотно села.
      Они ехали молча. Даже когда развели мост и им пришлось ждать, они не разговаривали. Верити взглянула вниз, на корабль, который проходил через пролет. Она ни о чем не думала. Просто сидела и смотрела. Интересно, о чем размышляет сейчас Барт Принц?
      Когда машина остановилась около ее дома, рука Верити потянулась к дверце. Она должна выйти и зайти в квартиру, прежде чем он… Но тут она почувствовала, как на ее руку легла рука Барта, не позволяя нажать на ручку.
      – Вы так торопитесь.
      – Пожалуйста, не надо, мистер Принц…
      – Вы и Питеру так говорили?
      – Это уже слишком! – взорвалась Верити.
      – Напротив, это только начало. Так вы говорили то же самое? Вы сказали: «Пожалуйста, не надо, мистер Принц», так или нет?
      – Нет, – честно призналась она.
      – Однако мне вы это сказали?
      – Но вы… вы не ваш брат! – Верити даже не успела осознать своей жестокости. Эти слова невольно вырвались у нее. И произвели немедленный эффект. Верити увидела, как к Барту вернулось прежнее ожесточение. Его рука ослабела. Он вышел из машины, обошел ее и открыл Верити дверь.
      – Спокойной ночи, мисс Тайлер, – сухо произнес юн, потом вернулся обратно и сел за руль. Прежде чем Верити добралась до двери, она услышала, как он уезжает.

      В дневной почте для Верити было письмо из Мельбурна. Присцилла протянула его ей, не сказав ни слова. Верити также молча взяла конверт. Некоторое время она держала письмо в руках, не решаясь вскрыть его. Письмо было от Питера. Кто же эта женщина, на которую ее так быстро променяли? Верити спрашивала себя, чувствует ли она смятение? И не могла ответить.
      Разорвав наконец конверт, она прошла через зал с антиквариатом, пытаясь сдержать чувство обиды на Питера, боясь того, что он написал. Наверное, будет так, как сказал его брат: «С глаз долой, из сердца вон». Возможно, он даже извинится за приятное, но незначительное развлечение, поскольку так все и было, – теперь она знала это. Хотя, возможно, это будет не извинение, а попытка оправдаться. Верити улыбнулась, думая, что оправдание вполне в духе Питера Принца.
      Она достала письмо.
      «Моя дорогая…» Верити с беспокойством прочла начало письма. Оно не было извинением или попыткой оправдаться. Верити поняла, стыдясь своей глупости, что надеялась на это.
      «Моя дорогая, наверное, ты была разочарована, когда я позволил своему старшему брату Барту так запугать меня и прогнать в Мельбурн? Если это так, милая, то я это сделал ради тебя. (И ради себя тоже. После нескольких лет поисков я решил, что все-таки создан для торговли, особенно после знакомства с тобой. С другой стороны, это печально, но я не думаю, что надолго. В любом случае будем надеяться.)
      Верити, волшебство все еще действует, значит, оно есть на самом деле. С тех пор как я оставил тебя, я не думал ни о ком другом. Куда бы я ни посмотрел, я вижу только твое милое лицо. Возможно, это не удивляет тебя, поскольку мы поняли друг друга, но, должен признать, это очень удивило меня. Я никогда не отличался постоянством. Прости, дорогая, но это так, таков Питер. Но теперь это уже другая история. Напиши и расскажи мне то же самое о себе, а до тех пор я буду смотреть вокруг и видеть только одно лицо. Это очень хорошо, не так ли? П.»
      Верити вдруг осознала, что держит письмо так сильно, что оно уже скомкано. Не имеет значения, она запомнила все эти слова, если не с радостью, то с торжеством. С торжеством над Бартом Принцем. Барт был так уверен, так категоричен – и он ошибся. Верити положила письмо в карман.
      Вечером она достала письменные принадлежности, чтобы ответить Питеру. Но что написать? То же, что и он? Она долго смотрела на лист бумаги, пытаясь найти нужное слово, потом опять отложила ручку.
      Было уже поздно, когда Верити решила навестить Робина. Сев в автобус, она почувствовала усталость. Всю последнюю неделю, неделю Питера, она не видела своего сводного брата. После встречи с Адель Верити заставила себя не ездить к Робину так часто, как того хотела, но в последние дни у нее не появлялось подобного желания, она даже не думала о Робине.
      Ее брат, кстати, был «совой» и не удивился бы, увидев ее в столь поздний час.
      Как обычно, именно Адель открыла дверь, и впервые она встретила Верити без с трудом скрываемой враждебности.
      – Я все ждала, когда вы придете.
      Воздержавшись от упрека, что та сама могла бы связаться с ней, Верити взволнованно спросила:
      – Как Робин?
      – О, с ним все в порядке. Не слишком хорошо, конечно, но о нем можно не волноваться. Меня волнует другое – в этом месяце мы не получили денег.
      Верити отвернулась, чтобы Адель не увидела разочарования на ее лице. Перед тем как покинуть Лондон, она долго говорила с мистером Карстерсом, адвокатом Робина, и он предупредил ее, что деньги от поместья Рамсея, которые предназначались для Робина, не будут идти бесконечно. Но он не сказал, что это произойдет так быстро. Верити вспомнила, как она сидела в квартире в Балмейне после визита Робина и вникала в цифры, пытаясь подойти к этой проблеме разумно. По ее подсчетам, брат должен был получать деньги до конца жизни.
      Она оглядела роскошные апартаменты. Судя по тому, как тратились деньги, они и должны были кончиться, но даже тогда Робин и Адель могли быть на плаву некоторое время.
      – Я прослежу за этим, – пообещала Верити. – Я немедленно напишу адвокату.
      – Это потребует много времени, а мы сейчас сидим без единого цента. Клянусь, я никогда не видела такого беспорядка. Этот адвокат, наверное, мошенник. Что ж, без вас мы просто сядем на мель. – Адель выглядела раздраженной.
      Без вас… Значение этих слов внезапно дошло до сознания. Адель явно рассчитывала на ее деньги! Верити подумала, что всегда могла помочь Робби и считала это своей неотъемлемой привилегией, но в данный момент все, что она имела, что для нее было достаточно, даже слишком много, – по меркам Робина и Адели не стоило даже внимания. Но она ошибалась, поскольку Адель сказала:
      – Нужно что-то сделать до тех пор, пока не придет чек. И не забудьте расшевелить этого адвоката. – Она подождала, пока Верити открыла кошелек, и холодно приняла содержимое.
      Пытаясь скрыть разочарование – ведь она только что получила жалованье – Верити позволила Адель взять деньги. Она быстро прикинула в уме, сможет ли продержаться, и услышала, как жена Робина, быстро положив банкноты в карман, сказала:
      – Робин спит… Он принимает успокоительное… Впрочем, если хотите, можете взглянуть на него.
      Верити подумала, что, к счастью, она заплатила за квартиру вперед, жетоны на паром тоже купила, но что касается продуктов…
      Однако, посмотрев на Робина, она забыла о своих проблемах. Робин не жил, а скорее существовал. Неужели Адель не видела, что дело не в успокоительном, а в стремительно прогрессирующем отсутствии интереса к жизни у ее мужа?
      Нежно поцеловав брата, Верити вышла.
      Вернувшись домой, она обдумала свое положение. У нее не осталось ни цента, ей не на что было даже купить продукты. Что ж, не стоит волноваться, она знала, что Присцилла одолжит ей денег. Она сразу же села и написала мистеру Карстерсу. Она знала, что он подробно сообщит ей, сколько денег израсходовано и куда, сколько еще осталось. Потом, вспомнив со вздохом о еде, она пошла спать на голодный желудок.
      На следующее утро Верити пришла в магазин раньше Присциллы. Но в десять часов секретарши все еще не было.
      Днем появился Барт и спросил Верити, как она себя чувствует без Присциллы.
      – К счастью, с утра было немного народу, и я справилась. Но что с Присциллой?
      – Ее положили в клинику, – ответил ей Барт.
      – Она заболела?
      – И серьезно, если верить слухам.
      О! Это был удар. Верити сегодня как раз собиралась попросить у Присциллы денег. Что ж, в магазине всегда был чай, кофе, печенье, это позволит ей дожить до завтра. Хорошо, что по крайней мере квартира и проезд были оплачены.
      – Похоже, вам придется некоторое время изрядно потрудиться. – Барт казался взволнованным. – Врач запретил Присцилле работать. Ее не будет дней десять.
      – Десять дней! – воскликнула Верити.
      – Не волнуйтесь, я буду рядом. – Барт воспринял ее восклицание как неуверенность в том, что она одна справится с работой.
      – Да, я знаю. – Верити пыталась скрыть от Барта свое состояние, хотя почти впала в панику из-за того, что ей придется жить на пригоршню мелочи и на коробку печенья в течение десяти дней. Что ж, пусть так, она никогда не попросит ни о чем Барта Принца.
      У нее в доме не было продуктов, она работала не так давно, чтобы создать хотя бы запас консервов. Она вспомнила об этом вечером, когда пришла домой. В ее сумке было немного печенья из кабинета Присциллы. Этого должно хватить к чаю и к завтраку. Она подумала о том, что Барт Принц, учитывая его наблюдательность, может догадаться обо всем. Если это произойдет, у нее в запасе есть несколько неуклюжих объяснений. Верити печально улыбнулась. Она знала, что позже расскажет все Присцилле, и та посмеется вместе с ней, но если Барт будет следить за ее мелкими расходами, ей придется трудно.
      Первые несколько дней Верити продержалась на печенье. Это было не очень приятно, но вполне сносно. Как-то днем, когда она работала с одним привередливым клиентом, Барт сам сварил кофе.
      – Печенье закончилось, – заметил он. Это было невинное сообщение, возможно, вообще ничего не значащее, но Верити инстинктивно съежилась, пытаясь найти в его словах скрытый подтекст.
      В тот вечер она легла спать, не съев ни крошки, и на следующее утро вышла на работу на пустой желудок. Верити была так голодна, что боялась упасть.
      После полудня Верити почувствовала слабость и головокружение. Не обращая внимания на Барта, она села и закрыла глаза. Вскоре ей, однако, пришлось встать и идти работать. Барт обмолвился, что Присцилла позвонила и сказала, что выздоравливает быстрее, чем ожидал врач. Верити почувствовала, что сможет дотянуть до завтра. Должна…
      Как это всегда бывает во время обморока, позже она не могла вспомнить, как именно это произошло. Какое-то время она сидела, сдерживая себя, расслабившись, чтобы помочь себе рассеять головокружение, но в следующую минуту упала и распростерлась без сознания на полу. Она не помнила, что случилось и как она пришла в себя.
      Открыв глаза, Верити увидела Барта Принца, размахивавшего чем-то перед ней. По мере того, как она приходила в себя, его лицо становилось все спокойнее, пока наконец не замерло без всякого выражения.
      – Теперь вам лучше? – спросил он.
      – Да, спасибо.
      – Вы упали в обморок от перегрузок в работе?
      – Нет.
      – Тогда почему? – Голос Барта звучал властно и испытывающе, и Верити вспомнила, как его мать рассказывала о том, что он когда-то хотел стать врачом.
      – Я не знаю.
      – О, пожалуйста, придумайте что-нибудь получше.
      – Может быть, какой-то вирус. Возможно, я заразилась им от Присциллы.
      – Она страдает от старого ушиба лодыжки, – сухо произнес Барт. – У вас есть какие-нибудь другие симптомы? Озноб? Головная боль?
      – Нет.
      – Вы ели? – Он спросил так резко, неожиданно, настойчиво, что Верити почувствовала, что краснеет, несмотря на слабость.
      – Ах, – вырвалось у нее.
      Барт почти перенес ее на стул, потом ушел и закрыл двери магазина.
      – Мистер Принц, зачем вы это делаете? – запротестовала она, поскольку еще рано было закрывать магазин, но он сделал рукой успокаивающий жест и оставил ее.
      Вернулся он почти сразу, по крайней мере, ей так показалось, но за это время он сварил крепкий кофе с сахаром. Он также положил рядом печенье.
      Верити пыталась есть не слишком быстро. Барт Принц не должен знать, в какое положение она попала. Но этого человека невозможно обмануть, подумала она печально. Взглянув на нее проницательным взглядом, он сказал:
      – Вот почему исчезло печенье.
      – Нет… Я имею в виду… что…
      – Что это? Стремление похудеть?
      – Нет.
      – Тогда какое-то мероприятие по улучшению здоровья?
      – Вы ошибаетесь, мистер Принц, ничего подобного.
      – Послушайте, возможно, я не семейный врач, но я достаточно компетентен, чтобы определить, когда человек страдает от истощения. Другими словами, когда он голоден, – резко произнес Барт.
      С ним невозможно было спорить, впрочем, в любом случае у нее не было сил. У нее не было сил и слушать его упреки, но она поняла, что упреков не будет. Барт встал и оставил ее. Верити услышала его шаги в другой комнате. После этого на какое-то время наступила тишина. Потом он вернулся, и раздался шум, характер которого Верити не могла понять, да из-за слабости и не пыталась сделать это. Шум доносился из кабинета Присциллы. Потом Барт вернулся туда, где Верити все еще сидела, без каких-либо объяснений взял ее на руки и перенес в кабинет. Затем снова ушел, наверное, чтобы купить продукты. Он принес также тарелки, столовые приборы и даже две салфетки.
      – В последний раз, когда мы встречались, мы слишком мало ели, – сказал он. – Теперь давайте компенсируем это.
      Некоторое время Верити чувствовала себя неловко, но потом голод победил. Красная от смущения, она набросилась на еду.
      Из чувства такта, как догадалась Верити, Барт тоже ел. Когда с основным блюдом было покончено, он налил ей крепкого красного вина и нарезал сыр, а позже сам сварил кофе. И только потом сказал:
      – Прежде чем вы мне все объясните, на чем я категорически настаиваю, обещайте, что, если вы еще раз когда-нибудь сделаете подобное, юная леди, вы поставите в известность меня. Согласны?
      – Да, – кивнула Верити. Барт закурил сигарету.
      – Хорошо, – сказал он. – Так что случилось? – Верити не ответила, и он добавил: – Вы будете сидеть здесь до тех пор, пока не расскажете, мисс Тайлер.
      – Я потратила все свои деньги, – быстро проговорила она. Брови Барта поднялись в изумлении.
      – Разве вам не заплатили недавно?
      – Это случилось в тот же день, – подтвердила она, изобразив стыд.
      – Итак, вы транжира, – кивнул он. Казалось, такой поворот событий позабавил его, и Верити это обрадовало. Но его улыбка неожиданно исчезла, и он сказал: – Теперь начните еще раз и не лгите.
      – Это не ложь, у меня действительно нет денег. Я заплатила за квартиру и купила жетоны на паром, и у меня не осталось ни цента. Я не волновалась, потому что рассчитывала на Присциллу, но Присцилла, сами знаете, и… и…
      – И вы не захотели попросить у меня?
      – Да.
      – Сколько это продолжалось?
      – Не очень долго.
      – Присцилла отсутствует с прошлого вторника. Это началось тогда?
      – Да.
      – Ах ты маленькая глупышка, – насупился Барт.
      Наступила тишина. Судя по побелевшим костяшкам пальцев на его длинных тонких руках, он был рассержен и пытался сдержать себя.
      – Что же вы нашли столь необходимым, что решили сразу же купить это? – наконец потребовал он ответа.
      – Я… это… – Верити замялась.
      – Перестаньте! Вы ничего не купили, а истратили деньги на что-то другое, не так ли?
      – Нет-нет, я этого не делала. Я…
      – Не лгите. Вы отдали их своему брату.
      – Нет.
      – Тогда Делли.
      Верити не желала впутывать его в это, но не могла придумать приемлемого объяснения.
      – Я знаю, – продолжал он, – потому что Адель говорила также и со мной.
      – С вами? – вырвалось у Верити.
      – Почему бы и нет? Я же упоминал, что мы старые знакомые.
      – Они говорила с вами о деньгах?
      – Исключительно. Она их, правда, не просила. Она была очень озабочена тем, что ничего не получила в этом месяце. Жаль, – холодно добавил Барт, – что эта пара не способна уладить свои дела, не обращаясь к вам с просьбой сделать это за них.
      – Если вы думаете, что я транжира, то вы сильно ошибаетесь. Я не знала, что мой брат в столь сложной ситуации, до тех пор, пока Адель не рассказала мне. И я… я сразу же написала адвокату.
      Барт многозначительно пожал плечами:
      – Как я и говорил – улаживаете их дела.
      Верити решила не обращать на это внимания и сказала жестко:
      – Прошу прощения, что Адель вас побеспокоила, ей следовало обратиться ко мне.
      – Что ж, она сделала это, – усмехнулся Барт.
      – Но она говорила и с вами тоже?
      – Я не осуждаю ее за это. Когда имеешь определенный уровень жизни, трудно принять что-то меньшее. Кроме того, – он сказал это умышленно, – вы их некоторое время не видели и не можете знать их положения. – На этом он остановился, но Верити знала, что он имел в виду эпизод с Питером. – Вы говорите, что писали в Англию? – закончил он.
      – Да.
      – Хорошо, но до тех пор, пока вопрос не улажен, мы, конечно, не повторим этого. – Барт указал на стол.
      – Я справлюсь с этим… – по-детски начала Верити, притворяясь, будто он имел в виду беспорядок в кабинете, но замолчала под его рассерженным, хмурым взглядом.
      – Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду, мисс Тайлер, вы знаете, что я говорю о вашем идиотском голодании. Вы должны обещать мне, что больше никогда этого не сделаете.
      – А если нет?
      – Тогда мы проведем здесь ночь. В конце концов в нашем магазине достаточно кроватей. – Сейчас у него появилась улыбка, которая всегда приводила Верити в бешенство.
      Она опустила глаза.
      – Я хорошо понимаю, что вы имеете в виду, – наконец сказала она, – но это вас не касается.
      – Обморок на полу, заставляющий раньше закончить работу, меня, как хозяина, касается! – огрызнулся Барт.
      – Ну конечно, бизнес, всегда бизнес…
      – Почему бы и нет? – Он многозначительно улыбнулся. – Что же еще? Но, пока не придет этот перевод, вы должны принять деньги от меня и отдать их вашему брату.
      – Нет.
      – Не бойтесь, я вычту это из вашего жалованья.
      – Нет.
      – Тогда я сам предложу их Адель.
      – Нет. – На этот раз Верити произнесла это слово с болью.
      – Как вам будет угодно, – пожал он плечами.
      – Вы правда вычтете это из жалованья? – спросила она.
      – Только если вы этого захотите.
      – Тогда спасибо, – сказала Верити.
      Барт встал, подошел к сейфу и, открыв его, достал несколько крупных банкнот. Но, вернувшись, он не отдал их ей сразу. Он сел и быстро взглянул на деньги через свои длинные пальцы – не считал, а просто взглянул. Его глаза притягивали взгляд Верити. Наконец он протянул ей деньги.
      – Здесь есть отдельная сумма, – сухо проговорил он, – для вас. Не отдавайте ее Адель и не повторяйте подобного спектакля, а то я могу быть не столь снисходителен, как сегодня.
      – Снисходителен? – тихо спросила Верити.
      – Вот именно. Иначе вам действительно придется просить меня.
      – «Пожалуйста, мистер Принц», так? Он сидел и смотрел, как она уходит.

      Теперь Верити ощущала неловкость, даже боль из-за того, что все сказанное Бартом о Питере оказалось правдой.
      После второго письма, которое еще гласило, что «он видел ее лицо, куда бы ни посмотрел», но уже не говорил о «волшебстве», письма продолжали поступать, до тех пор, пока в последнем письме ее «образ» не исчез, так же как и «волшебство».
      Успокоившись, Верити все-таки чувствовала раздражение из-за того, как прав был брат Питера. Верити восприняла этот эпизод своей жизни как обычное недоразумение, особенно когда письма стали приходить снова, без упоминания о ней, но полные едва скрываемого волнения о новом увлечении Питера – Кассандре.
      «Если говорить о совпадениях, – писал Питер, – то в этом суетном городе единственный выход познакомиться с кем-то – случайная встреча. Я наконец нашел знаменитую Кассандру. Я говорю «наконец», потому что я о ней так много слышал. Помнишь, Верити, я сказал, что ты похожа на нее?
      Все действительно произошло случайно. Я прищемил палец дверью машины – о нет, ничего страшного! – и был доставлен в амбулаторию, и лечила меня Кассандра! О, что за девушка!»
      Потом Верити получила еще одно письмо:
      «Ты встречала ее, не так ли? Говорят, она была подружкой Мэтью, но, как заметила Кассандра, это не то, что ты подумала. Мой старший брат, должно быть, глупец. Она чудесна. Ей, так же как и мне, нравится наше совместное времяпрепровождение. Я думаю, она милая девушка, но почему-то немного боится самой себя. Надеюсь, что не сделаю ее еще более робкой…»
      К концу недели от Питера пришло еще одно письмо:
      «Верити! Я влюбился в Кассандру. Раньше я никогда так себя не чувствовал, и уверен, она чувствует то же самое ко мне. Возможно, это не очень приятно для старины Мэтью, но тот, кто не может удержать такую девушку, как Кассандра, не заслуживает никакого сочувствия. Что касается меня, то я свободен. (О, Питер!) В любом случае, старушка, я хотел бы, чтобы ты знала…»
      – Старушка!
      Верити подняла глаза – в двери стояла Присцилла. Она смотрела, как Верити читает письмо, и таинственно улыбалась. Застигнутая врасплох, Верити сложила письмо и сказала:
      – Кажется, ты все знаешь.
      – Так всегда с Питером, – проговорила Присцилла ничего не выражающим голосом. – Одно увлечение следует за другим. Это уже стало привычкой. Мне очень жаль, если ты чувствуешь себя обиженной, Верити, но надеюсь, что это не так.
      – Это не так, – подтвердила Верити.
      – Однажды все это изменится, – продолжала Присцилла. – Питер станет другим. Он остепенится. – В ее тоне было что-то, чего Верити не могла понять. Уже несколько раз Присцилла ставила ее в тупик, говоря о Питере. Казалось, она заботится о нем, как сестра. Но Присцилла могла бы стать больше, чем его сестрой. И, может быть, однажды Питер влюбится, несмотря ни на что, и тогда женится на своей Присцилле, поскольку Верити не верила утверждению Барта о том, что Питер – единственный из братьев, кто не имеет обязательств.
      – Это, – Присцилла сделала паузу, – лишь очередное увлечение, то, о чем пишет Питер? – Теперь ее голос был слегка напряжен, а брови нахмурены.
      – Нет. Это новая страсть Питера – Кассандра.
      – Кассандра? – Присцилла, собиравшаяся уходить, вздрогнула. Она выглядела действительно огорченной. – Конечно, ведь они оба в Мельбурне, – вспомнила она. – Но как они познакомились?
      – С Питером произошел несчастный случай. Нет… – сказала Верити, увидев, как быстро Присцилла шагнула вперед, – ничего страшного. Кассандра делала ему перевязки.
      Прошло некоторое время, прежде чем Присцилла вяло проговорила:
      – Да, это то, что должно было случиться. Питер притягивает хорошеньких девушек, как магнит. Но Кассандра не только хорошенькая, она…
      – Потрясающая, – сказала за нее Верити. – И добавила: – Это слова Питера.
 
      Мистер Карстерс ответил Верити не так быстро, как она рассчитывала. Она хорошо знала адвоката и ожидала, что он напишет ответ сразу же, возможно, пошлет телеграмму. Однако лучшие новости – это отсутствие новостей, и Верити надеялась, адвокат заверит ее в том, что незначительные мелочи задержали отправку денег.
      Но когда, вернувшись на следующий вечер домой, Верити увидела большое письмо, доставленное авиапочтой, она поняла, что задержка с ответом была связана с неприятностями. Взглянув на листы, где были показаны все расходы, и посмотрев на конечные цифры, она увидела, что с общей суммой все в порядке.
      Этим же вечером она поехала к Робину.
      Казалось, он чувствовал себя немного лучше. Но, взглянув в его туманные глаза, услышав его тусклый голос, Верити поняла, что это не так.
      – Что произошло с Карстерсом, Верити? – раздраженно спросил Робин. – Чек уже давно должен был прийти.
      – О, но ты его уже получил, не так ли?
      – Ничего подобного, – отрезала Адель.
      Робин воспринимал все это с огорчением, но годы обеспокоенности лишь собственной персоной сделали его озабоченность преходящей.
      – Прошу тебя, сестра, напиши ему снова, объясни, какое гадкое время я пережил, как я волнуюсь из-за всего этого. Я бы и сам это сделал, да вот все никак не соберусь. Это, похоже, еще одно последствие моей болезни.
      – А пока все не придет в норму, – сказала Адель, – не могли бы вы?..
      – Да, конечно, – засуетилась Верити и передала ей банкноты, которые получила от Барта.
      Вскоре после этого она ушла. На душе у нее было очень неспокойно.
 
      Верити радовало, что работа в «Женском замке» полностью поглощает ее. Без этого у нее оставалось бы больше времени на разного рода мысли. Ее даже обрадовало то, что, когда Барт объявил о получении контракта на отделку нового многоэтажного правительственного здания, он добавил, что не только сам уедет на неделю, чтобы оценить ситуацию, но и возьмет Присциллу в качестве секретаря.
      – Вы справитесь? – спросил он Верити.
      – Раньше справлялась.
      – С довольно ужасающими результатами, вплоть до обморока, – мягко напомнил он.
      – На этот раз, – смело сказала она, – все будет иначе.
      – На этот раз, – поправил он, – если я снова увижу то же самое, я…
      – Что же?
      – Лучше сразу попрактикуйтесь в мольбах о пощаде, – коротко бросил Барт. – В этих своих «Пожалуйста, мистер Принц».
      – Вы никогда ничего не забываете, не так ли, мистер Принц?
      Он не ответил. Молчание настолько затянулось, что Верити обеспокоенно посмотрела на Барта. С усилием он отвлекся от чего-то, что, судя по всему, сильно мучило его.
      – Так справитесь? – спросил он.
      – Я очень хочу справиться! – ответила Верити. Потом они вместе просмотрели инвентарный список, и Барт указал ей, от чего хотел бы избавиться.
      – Мне нужно свободное место, – объяснил он. – Я жду новых поставок. Мы обычно не проводим распродаж, но я предоставляю вам найти подходящую цену для всего из этого списка. Сроки будут, конечно, подгонять, но все остальное оставьте Присцилле… Да, и возьмите на всякий случай… – Он мгновение помедлил, глядя на Верити, затем сказал: – Возьмите вот это.
      Она с удивлением посмотрела на протянутые ей банкноты, потом отрицательно покачала головой:
      – Вы уже заплатили мне.
      – Только за один вид работы. Я никого не прошу делать два дела за одну и ту же плату.
      – Мистер Принц, – сейчас они уже не обращались друг к другу по имени, – туда же входила и прибавка.
      – Считайте это ссудой и не волнуйтесь, я все заношу в свою маленькую черную книжку. Это другое дело. Это бизнес. Я плачу вам за работу, ожидая, что она будет сделана хорошо.
      – Так и будет, – заверила его Верити.
 
      Теперь Верити приходила пораньше и просматривала почту. Оставшись одна, она чувствовала себя более свободно. Все оказалось не так уж и плохо, хотя было довольно много проблем, с которыми могла справиться только Присцилла. Кроме того, возникали незначительные трудности с клиентами, которые порой хотели приобрести то, чего в данный момент не было в магазине.
      Правда, потом произошло то, что Верити впоследствии называла «арестом преступника». Конечно, увидев этого человека, его улыбку, она тотчас поняла, что это не преступник. Даже когда три сына миссис Принц жили вместе с матерью, их, несмотря на сходство, уже можно было безошибочно различить. Питер, например, был лишь более обходительным Бартом, но все же Питер, если сравнивать его с ее «преступником», не был таким, как этот Принц. Может быть, когда-нибудь он и будет таким, как Мэтью Принц. Самый старший Принц. Добрый принц из старой сказки. Тот, кто, по словам Барта, был предназначен для Кассандры… хотя по тому, как развивались события, вряд ли можно было определить как все закончится…
      Так вот, услышав шум, Верити подошла к двери, которую какой-то мужчина открывал ключом, чтобы попасть в магазин. Она сразу узнала его, хотя никогда не видела раньше.
      – Мистер Принц? – спросила его Верити.
      – Вы не сказали «конечно», – улыбнулся он, – как обычно говорят в пьесах.
      – Мистер Принц, конечно, – подыграла она.
      – Да, я Мэтью Принц. Простите, что потревожил вас, но мне тут кое-что было нужно, и я решил, что еще очень рано…
      – Я сейчас тоже прихожу рано, – объяснила ему Верити. – Ваш брат добился крупного контракта для фирмы и взял с собой Присциллу, на неделю оставив меня, новичка, удерживать форт.
      – Что вы, без сомнения, делаете великолепно, – искренне сказал он, глядя на нее оценивающе и в то же время одобряюще.
      – Спасибо, я стараюсь. – Верити остановилась. – Может быть, вам помочь найти то, зачем вы пришли?
      Мэтью слегка замялся.
      – Думаю, да. – Он вошел внутрь вслед за Верити. – Мне нужен адрес Кассандры. Я звонил ей домой, но никто не берет трубку. Думаю… – он снова замялся, – она могла уехать. Вы знаете Кассандру?
      – Да.
      – Что-нибудь слышали о ней?
      – Разве вы не знали, что она на время уехала из Сиднея? – тактично осведомилась Верити.
      – Я не знаю ничего, кроме того, что она не отвечает на мои звонки.
      – Кассандра… я виделась с ней перед ее отъездом… уехала в Мельбурн. Она там работает в больнице.
      – Вы не знаете, в какой именно?
      – Нет… но ваш брат знает, – не подумав, ответила Верити.
      – Мой брат? – быстро спросил Мэтью Принц. – Вы имеете в виду?..
      – Обоих, хотя в общем-то я говорю со слов Питера.
      – Питера, – повторил Мэтью. – Питер… – снова сказал он и замолчал. – Так Питер должен знать, не так ли? – Он слегка пожал плечами.
      Верити коротко рассказала ему все, что знала. Он кивал, пока она рассказывала, и когда Верити закончила, заметил:
      – Это ничего не проясняет, ведь так?
      – Да. Мне очень жаль…
      Мэтью повернулся и тепло улыбнулся Верити:
      – Почему же это вам жаль? Вы рассказали мне все, что знали.
      Что-то внезапно заставило ее выпалить:
      – Жаль вас…
      – В каком смысле?..
      – А что вы хотите сказать, когда пожимаете плечами, как сейчас?
      – Вы имеете в виду нашего единственного и неповторимого Питера?
      – Красивого принца, – согласилась она и коротко рассказала о старой сказке. Она обнаружила, что с Мэтью довольно легко говорить.
      – Ну, не знаю, – улыбнулся Мэтью, когда Верити закончила. – Не знаю, был ли я вообще добрым принцем. Возможно, даже наоборот, чаще злым или глупым, так мне говорила Кэсси.
      – Мне не кажется, что вы злы или глупы, – возразила Верити.
      Теперь Мэтью взглянул на нее уже задумчиво.
      – Знаете что, – сказал он, – я не верю, что это так. Впрочем, судите сами, я был ординатором в больнице, потом хирургом. Теперь у меня, видите ли, частная практика. Потом будут вызовы на дом… Ну ладно, вы сегодня рано не уйдете, не правда ли?
      – Нет.
      – Тогда, может быть, поужинаем вместе?
      – Не знаю. Видите ли, я уже ужинала с двумя из трех Принцов и, похоже, начинаю к этому привыкать.
      – Неужели же вы откажете последнему? – настаивал Мэтью. Поскольку Верити все еще сомневалась, он добавил: – Пожалуйста. – Она поняла, что не может сопротивляться его спокойной настойчивости.
      – Я смогу закрыть магазин и буду готова к восьми, – согласилась она.
      День, казалось, никогда не кончится. Верити думала, что обычно время летело, потому что она была занята. Но сегодня покупателей было мало и время тянулось крайне медленно. Наверное все это оттого, что сегодня она ужинает с Мэтью Принцем. Довольно давно она уже никуда не ходила, и вот у нее появилась возможность немного развлечься – с помощью Мэтью.
      Он появился в «Женском замке» вовремя, но выглядел очень усталым, и Верити подумала, что у него был трудный день. Перед уходом она предложила ему кофе. Мэтью с радостью согласился и сидел в кресле Присциллы с закрытыми глазами, пока Верити стояла у плиты.
      – Я думаю, нам не стоит никуда идти, – мягко заметила она.
      – Напротив, мы должны пойти.
      – Тут недалеко по улице есть магазин. Я могла бы купить чего-нибудь.
      Мэтью радостно взглянул на нее, но тут же стер с лица это выражение.
      – Каким кавалером вы бы меня сочли?
      – Приятным. – Он действительно устал, от глаз расходились морщинки. – Пожалуйста, мистер Принц… – Верити тут же вспомнила Барта.
      – Мэтью, Верити.
      – Прошу вас, Мэтью, вы сегодня, как видно, слишком устали, чтобы появиться на людях. Откровенно говоря, после целого дня работы в магазине, думаю, я тоже. Почему бы нам не расслабиться и не поговорить здесь? Я имею в виду, после того, как мы раздобудем что-нибудь поесть.
      – Звучит заманчиво, – задумчиво согласился он. – Я действительно чувствую, что общался сегодня с уймой людей. Я не имею в виду вас. С другой стороны, это звучит ужасно скучно.
      – Не понимаю, почему, – рассмеялась Верити. – Впрочем, платить придется вам. Почему бы нам не пойти вместе? Тут совсем недалеко.
      Мэтью быстро вскочил с кресла, сразу словно помолодев:
      – Я сто лет не делал ничего подобного. Ведите меня, Верити.
      Магазин, где Барт покупал продукты в тот вечер, когда Верити от голода потеряла сознание, ломился от продуктов. Мэтью с Верити очень веселились, выбирая что-нибудь подходящее. Мэтью настаивал на белом вине, раз уж они не пошли ужинать в ресторан. Они купили сыр, мясо, множество других закусок.
      – Это здорово, – сказал Мэтью, добавляя к их пакетам еще один – с маленькими белыми луковицами и стручками красного перца. – Так весело мне давно уже не было.
      – По вашей вине? – осторожно спросила Верити.
      – Почему вы так думаете?
      – Обычно веселость – черта характера, – сказала она. – В конце концов можно сделать усилие.
      – Я никогда не был тем, кого можно было бы назвать веселым парнем, – согласился Мэтью. – Боюсь, я слишком скучный, здравомыслящий человек.
      – Сказка говорит «добрый», – улыбнулась Верити.
      – Ох уж эта сказка!
      Они возвращались обратно в магазин, неся пакеты, и время от времени их руки соприкасались. Когда они добрались до кабинета, Верити села за стол, как когда-то Барт. Неожиданно ей стало грустно.
      – Я, пожалуй, пойду, – печально проговорила она.
      – «Я пойду»! Нет, никто никуда не пойдет. Вы принесли все, что нужно. Что еще может понадобиться двум людям, когда они нравятся друг другу? – Мэтью тепло улыбался, произнося последние слова.
      Чтобы есть из одной тарелки, надо сидеть близко. Они и сидели близко. Когда они закончили и когда кончилось вино, причины сидеть порознь не нашлось. Удобное молчание окутывало их, и некоторое время ни один не произнес ни слова.
      Наконец Мэтью нарушил молчание. У Верити было ощущение, что он полностью расслаблен с ней, так же, как и она с ним.
      – Так Кассандра и Питер все-таки встретились?
      – Да, если верить Питеру. Но почему вы спросили?
      – Все-таки?
      – Да.
      – Мне не хочется верить…
      – Вообще-то должны были.
      – Я тоже так считаю, но Питер… впрочем, если знать Питера…
      – Я знаю Питера, поверьте. – Глаза Верити на мгновение встретились с глазами Мэтью, и она невесело улыбнулась в ответ на его грустную улыбку. – Красивый принц, – сказала она. – Только… – Верити помолчала, – это ненадолго.
      – Однажды это должно было случиться. – Теперь уже Мэтью запинался. – И вот случилось.
      – Но почему, Мэтью, почему? Простите меня, пожалуйста, за то, что я затрагиваю ваши личные проблемы, но почему?
      – Почему я ничего не сделал?
      – Да.
      – Вы имеете в виду… почему я позволил Кассандре уехать? – Верити кивнула. – Потому что я не был готов, совсем не был… И не мог представить себя в роли мужа.
      – Кассандре не нужен был ваш успех, она хотела только вас.
      – Знаю, знаю. Но… – И Мэтью снова замолчал.
      Они оставили эту тему и заговорили о другом, о врачебной практике Мэтью, о его надеждах на будущее.
      – Это новый район, и я там единственный врач, – говорил он. Помолчав, он добавил: – Просто не могу выразить, как хорошо вот так сидеть и говорить с вами, Верити. Вы буквально освободили меня. Думаю, я и вправду нуждался в поддержке такого человека, как вы.
      – А что вы думаете о нашем пикнике?
      – Это было гораздо лучше, чем если бы мы пошли куда-то. Но я все-таки приглашаю вас поужинать со мной, Верити. Когда мы пойдем?
      – Это уж вам решать, господин доктор. У продавца из «Женского замка» совсем другие задачи. Канцелярский стол – не хирургический.
      – Хирурги тоже работают всю неделю. Опасные случаи у меня редки. Конечно, если только будет неотложный вызов, – нам придется отложить встречу.
      – Я пойму, – улыбнулась Верити.
      – Так когда?
      – Может быть, завтра вечером? – Она покраснела, подумав, что, наверное, торопит события, но из-за Барта она хотела встретиться с Мэтью, пока его брат был далеко, а ведь прошло уже полнедели.
      Верити стала опасаться того, что он над ней смеется.
      – Вы хоть знаете, когда будет завтра?
      – Ясное дело – завтра.
 
      Она чувствовала необходимость поговорить с кем-нибудь, посоветоваться. Из всех знакомых Верити замужних женщин только Адель более или менее подходила для этой цели. Но она как раз и не была заинтересована выслушивать ничего, что касалось Робина и его здоровья.
      Должен же быть кто-нибудь! Верити была в отчаянии. И словно в ответ на ее мольбу прозвучал телефонный звонок. Она машинально взяла трубку, еще погруженная в свои мысли, и до нее донесся голос Мэтью. И тотчас Верити почувствовала, что у нее гора свалилась с плеч. Она где-то читала, что если изменить характер боли, то почти как по волшебству приходит избавление от нее. Сейчас Мэтью со своими собственными заботами, казалось, помогает ей с ее неприятностями.
      – Верити?
      – Мэтью, ты?
      – Я говорил, что позвоню.
      – Да.
      – Я хотел сказать… – Мэтью замялся, и Верити услышала тихий смех, похоже, женский. – Слушай, давай уедем вместе.
      – Мэтью, опять то же самое?
      – Нет, дорогая, нет. Верити, прости, мне очень стыдно. Конечно, я не предполагал этого. Но ты ведь знала, ты все время чувствовала, что все по-прежнему, Кэсси со мной всегда была, есть и будет.
      – Да, Мэтью, я чувствовала это.
      – И именно поэтому я хочу, чтобы ты поехала со мной.
      – Мэтью, ты сумасшедший? – выдохнула Верити.
      – Выслушай меня, дорогая. Я только слетаю в Мельбурн, я скажу Кэсси, что ты была права, а я нет, что делать карьеру хорошо, но любовь – на первом месте.
      – О, Мэтью, это прекрасно!
      – Но только, если ты поедешь тоже. Чтобы вселить в меня уверенность, поддержать. Я просто глупец, я тебе говорил это, помнишь? Ты мне понадобишься для того, чтобы убрать со сцены Питера.
      – О, Мэтью, ничего такого не нужно. Ты должен сам справиться со всем этим.
      – Должен, согласен, но не забывай, кто я.
      – Хороший врач.
      – И полный профан в житейских делах. Верити, пожалуйста, поедем. Мне так нужна твоя помощь.
      – Но, Мэтью, это было бы… Ну хорошо. – Она почему-то вспомнила Барта.
      – До Мельбурна не больше часа полета. – Мэтью помолчал, потом добавил: – Мы могли бы вернуться в тот же день, ну пожалуйста.
      Верити не знала, на что решиться.
      – Нет, это все-таки невозможно, – наконец сказала она. – Ведь кто-то должен оставаться в магазине.
      – Но следующие суббота и воскресенье – праздники, даже женские монастыри закроются. Работать будут только дежурные врачи. Кстати, я договорился с одним парнем, он подежурит за меня.
      Верити молчала. Она понимала, что не только Мэтью, но и сама она нуждается в поддержке. Ей необходимо было выговориться.
      – Верити, ты слышишь меня? – донесся до нее голос Мэтью, требовательный, молящий.
      Бедный Мэтью, ему действительно нужен кто-то для поднятия духа.
      Верити слегка улыбнулась.
      Но что-то удерживало ее от положительного ответа… нет, не что-то, а кто-то – Барт. Как бы Барт воспринял это? Мэтью очень редко виделся с братом. Они были в отличных отношениях, но не в таких, чтобы Мэтью мог позволить себе позвонить Барту и сказать: «Я возьму твою помощницу с собой в Мельбурн».
      – Верити?
      – Хорошо, Мэтью, – решилась она, – я поеду.

      Мэтью приехал к ней сразу же после окончания работы. Пока они пили приготовленный Верити кофе, он рассказывал ей о своих проблемах.
      – Сейчас я спешу назад в клинику. Брайан, парень, который будет меня заменять, должен начать обход, и я хочу еще кое-что показать ему. И знаешь, я передумал лететь самолетом, время отправления мне не подходит. Я решил поехать на машине. Ты не против?
      – Нет, Мэтью, но ехать придется долго. – Верити подумала, что может потребоваться даже ночевка в пути.
      Мэтью улыбнулся, словно читая ее мысли.
      – Я люблю автомобиль, но езда в городе от дома к дому меня не удовлетворяет. Я всегда стремился поехать на машине куда-нибудь далеко.
      Верити согласно кивнула. Это, пожалуй, было даже легче – только шагнуть в машину, и все.
      – Да и домой будет удобнее добираться, – продолжал Мэтью почти по-детски. – Это если Кэсси, если она захочет…
      – Она захочет, уверена, Мэтью. А я полечу назад самолетом. Ведь двое – уже компания.
      – Ты тоже могла бы поехать. И Питер…
      – С этим покончено, – улыбнулась Верити, Зазвонил телефон, и она взяла трубку. Это был Барт.
      – Все еще на работе? – спросил он.
      – Да, мистер Принц.
      – Есть что-нибудь срочное?
      – Нет-нет, ничего, мистер Принц.
      – Этот уик-энд предпраздничный. Я полагаю, вам это известно?
      – Я не знала, но теперь буду знать. На другом конце провода замолчали.
      – Ну, если ничего особенного… – сказал наконец Барт.
      – Ничего.
      – Тогда спокойной ночи, мисс Тайлер.
      – Спокойной ночи, мистер Принц. – Телефон отключился.
      – И мне тоже пора, Верити. Спасибо, дорогая. – Мэтью мимолетно поцеловал ее и ушел.
      Вскоре и Верити, закрыв магазин, отправилась домой, одолеваемая горестными мыслями о Робине. Она предполагала, что перспектива в ближайшем будущем поговорить с Мэтью о брате поможет ей немного успокоиться, но убедилась в обратном. Она опять села у окна, пытаясь что-нибудь придумать, но у нее ничего не получилось. Верити была в отчаянии. Она знала, что может пойти к Адель и сказать, что от нее зависит сейчас жизнь Робина. Стоит лишь той продать что-нибудь из драгоценностей, которые Робин подарил ей. Но Адель была не того сорта человеком, она не расстанется даже с маленькой безделушкой. Что ей Робин? Поэтому Верити приходилось рассчитывать исключительно на себя.
      Несколько дней до пятницы пролетели быстро. Если бы Верити была откровенна сама с собой, она бы призналась, что ей хочется замедлить течение времени, приостановить этот стремительный бег минут. Она рассчитывала, конечно, на разговор с Мэтью, и в долгие часы дороги у нее была масса возможностей для этого, но, думая об этом, Верити почему-то представляла себе Барта… Как бы он был разозлен и огорчен, если бы узнал об этом.
      Утром перед поездкой она уложила кое-какие вещи в дорожную сумку. Верити намеревалась сразу же после того, как увидит, что Кассандра и Мэтью помирились, лететь назад, однако не была уверена, что не случится какая-нибудь задержка.
      Если предыдущие дни пролетели как один, сегодняшний, казалось, не закончится никогда. Верити хотелось скорее пережить его. Работы было немного (примерно таким же ей казался день перед отпуском в Челси), но в последний момент одна дотошная покупательница заняла все ее время.
      Всегда спокойная, к вечеру Верити почувствовала нетерпение. Наконец она увидела у магазина машину Мэтью. Верити быстро сбросила рабочий халат, подхватила дорожную сумку, выключила освещение, закрыла магазин и выбежала на улицу.
      Дверца машины была открыта. Верити села, и они тотчас отъехали.
      – Ты спешишь, Мэтью! – засмеялась она.
      – Почему бы и нет? – последовал ответ… но это не был голос Мэтью. Спокойно, не снижая скорости, Барт завернул за угол, и выехал по шоссе.
      Барт… не Мэтью.
      – Сюрприз, это сюрприз, – бросил он отрывисто, когда они проезжали на зеленый свет первого перекрестка и не нужно было останавливаться или снижать скорость.
      – Да уж, – согласилась Верити, стараясь скрыть свое удивление, хотя, казалось, была близка к обмороку, настолько все это ошеломило ее. – Я не ожидала увидеть вас.
      – Это, – усмехнулся Барт, – должно быть тайной года. Они оба замолчали, влившись в поток машин, двигающихся из города. Верити решила, что сейчас не время затевать спор. Внезапная мысль пришла ей в голову, когда они в третий раз остановились у светофора. Она не сделала ни одного движения, а только бросила взгляд на дверцу, но Барт сразу же отреагировал:
      – О нет, а вот этого не надо. Впрочем, только для того, чтобы быть спокойным… – Он перегнулся и закрыл дверцу на замок.
      Это было уже слишком, однако Верити решила сохранять спокойствие, пока они не доедут до окраин города. Может быть, там у нее появится больше шансов выскочить из машины. Жаль только, что за городом так редки населенные пункты.
      – Куда мы едем? – спросила она наконец.
      – А куда вы собирались?
      – Я первая спросила.
      – Ответьте сначала на мой вопрос.
      – В Мельбурн, – отрешенно сказала Верити. О чем было ей теперь беспокоиться? Она понимала, что это звучит нелепо. До Мельбурна было слишком далеко.
      Верити услышала тихий смех Барта. Вероятно, он подумал то же самое. Она знала, что он не верит ей.
      – Мы собирались ехать всю ночь без остановки, – защищалась она. – Я собиралась помочь Мэтью.
      – Не очень удачная мысль, – заметил он с усмешкой, и Верити обиделась.
      – Ну, мы так планировали… – Она едва сдерживалась.
      – И конечная цель?
      – Вы же знаете. – Поскольку Барт все еще ждал, она добавила: – Я же сказала – Мельбурн.
      – Я спросил о конечной цели. Мэтью остается Мэтью. Как мальчишка, он выболтал свои намерения. Но он сказал только то, что вы с ним используете этот уик-энд, чтобы смотаться на юг. Мэтью умолчал, для какой цели.
      – Целью, – подавленно ответила Верити, – была Кассандра. Я немного узнала Мэтью и поняла, что он вел себя с ней неправильно.
      – Они должны были бы извлечь из этого интересные уроки. – Барт замолчал на мгновение. – Практические, конечно.
      – Мистер Принц, что вы имеете в виду? – настаивала Верити.
      – Не то, что вы думаете. Это похоже на похищение, не так ли? Но это не так.
      – Остановите машину, я хочу выйти, – отрезала она.
      – Вам предстоит долгий путь пешком, мы на пустынной дороге… – Барт секунду думал, как образумить ее. Названия поселков, которые они проезжали, Верити ничего бы не сказали, ведь ее познания в области географии Австралии ограничивались пока только восточной частью Сиднея. – Вы не благоразумны, – продолжал он, – если считаете, что могли бы сами добраться до города. Допустим, вы поймаете попутную машину, но делать это здесь довольно рискованно. Более благоразумно оставаться там, где вы находитесь.
      – То есть с вами?
      – А что в этом ужасного? В конце концов вы же собирались ехать с Мэтью?
      – Я не собиралась. Я хотела… – Верити замолчала. Что она могла сказать этому человеку?
      – Не надо так нервничать, – бросил Барт беззаботно. – Я верю вам… Или вы считаете, что я должен не верить в то, что Мэтью может думать о ком-то ином, кроме Кэсси? – Барт посмотрел на Верити, ожидая ответа, но она молчала. – Но с его стороны, – продолжил Барт после паузы, – было непростительной глупостью взять с собой вас в качестве посредника. Ни одна женщина не потерпит подобного. Поскольку вы сами женщина, вам следовало бы знать об этом. Ну, допустим… в некоторой степени… вы не думали бы о Мэтью и Кассандре, но остается…
      – Да, конечно, Питер, – резко перебила его Верити. – Вы тоже мыслите не в том направлении. Я собиралась с Мэтью только… – Ее голос сорвался. Это действительно выглядело сейчас глупо. Как бы отреагировал Барт, если бы она сказала, что, кроме всего прочего, хотела поговорить с Мэтью о Робине? Но она не могла обсуждать это с малознакомым ей человеком, человеком, которого Адель, жена Робина, знала, как она сама сказала, «очень хорошо».
      – Ладно, – проговорил Барт, – оставим эту тему. Мэтью сейчас на пути в Мельбурн… правда, без сопровождающих. Не могу знать, с кем он будет возвращаться, но смею надеяться. Полагаю, я должен поблагодарить вас, мисс Тайлер, за то, что вы подсказали моему брату основную идею, хотя не могу одобрить способ, которым, по вашему мнению, он должен был воплотить ее.
      – Это не я придумала.
      – Ну что же, такие выходки типичны для Мэтью. Сказались годы, проведенные как бы в отрыве от всего мира. – Барт говорил с улыбкой, но его голос звучал искренне. Однако он изменился, когда Барт сказал: – Вы имели дело с Мэтью, с Питером. Только один Принц оставлен вами без внимания. Есть какие-нибудь вопросы, мисс Тайлер?
      – Да. Куда вы едете?
      – Куда мы едем? – поправил он.
      – Куда мы едем? – покорно согласилась Верити.
      – До первого ресторана, который открыт, потому что я хочу есть. Я не знаю, как Мэтью, но мне пришлось пропустить обед. – Барт скосил взгляд на Верити. – Вам тоже, наверное, пришлось спешить. Вы обедали?
      – Я не голодна.
      – Все равно я хочу, чтобы вы сперва поели.
      – Сперва?
      – Прежде чем я скажу то, что должен сказать. Верити сердито посмотрела на Барта:
      – Разве еще не все сказано?
      – Нет. Что касается меня, еще ничего не сказано, я имею в виду ничего действительно важного. А женитьба – это важно, не так ли?
      – Чья? Мэтью?
      – Я сказал, что с Мэтью все решено. Ну вот, наконец-то огоньки. – Барт съехал с шоссе на дугообразный проселок, ведущий к небольшому ресторанчику. Затормозив, он довольно безразлично сказал:
      – Нет, я имел в виду ваше замужество, мисс Тайлер. – И добавил: – Со мной.

      Прошел час, они уже пили кофе. Барт Принц съел довольно много, и во время ужина он говорил, казалось, обо всем, но не затрагивал тему, которой коснулся до прихода сюда, тему ее замужества. С ним.
      Несколько раз за едой Верити пыталась начать разговор об этом, но Барт останавливал ее:
      – В первую очередь более важные дела.
      – Мое замужество для меня достаточно важное дело.
      – Рад это слышать.
      – Мистер Принц, это очень скверная шутка, – заметила Верити.
      – Это не шутка, мисс Тайлер, поверьте, ни разу в жизни я не был более серьезен.
      – Я никогда не выйду за вас замуж! – вскричала Верити.
      – Но вы бы вышли замуж за Мэтью или Питера?
      – Нет. Я имею в виду… Я не знаю.
      – Тогда знайте. – Барт наклонился к Верити через стол. – Вы выйдете замуж за меня.
      – Что заставляет вас так думать? – Верити пыталась казаться надменной, презрительно-насмешливой, но сама сознавала, что ее слова звучат слишком горячо.
      – Просто знаю. Можете назвать это интуицией. Все шансы сложились в мою пользу.
      – Если вы считаете, что раз я целый час нахожусь с вами в незнакомом месте и в такой поздний час… Да, я знаю, вы собственник… Вы однажды сказали… Но вы ошибаетесь… – Верити замолкла. Барт рассмеялся:
      – Нет, я совсем не это имел в виду. Немного бренди? – Поскольку Верити отказалась, он сказал: – И напрасно. Это поможет вам выслушать меня до конца.
      В конце концов Верити решилась, и когда Барт налил ей, выпила так быстро, что вынуждена была сразу же прихлебнуть кофе. Она все же почувствовала, как алкоголь ударил ей в голову, но это не прибавило ей смелости. Что еще хуже, Барт продолжал пристально смотреть на нее, причем с тем холодным весельем, которое не позволяло ей собраться с мыслями.
      – Теперь готовы слушать? – спросил он участливо.
      – Да.
      – Так вот. Вы выйдете за меня замуж, мисс Тайлер, потому что другого выхода у вас не остается. Нет, – не дал он ей возразить, – вы никогда не испытывали недостатка в кандидатах. Но в деньгах – да, деньги – это другое дело.
      – Деньги? – ничего не понимая, спросила Верити.
      – Да, деньги, которые вам необходимы. И в достаточном количестве.
      – Но они у меня сейчас есть.
      – Для себя самой… Но не для вашего брата.
      Верити положила на стол кофейную ложку, которую нервно теребила в руках.
      – Полагаю, я начала кое-что понимать, – сказала она. – Адель, жена моего брата, просила и получила от вас деньги, верно? Без сомнения, для подобной сделки, если это можно назвать сделкой, она сообщила, что в последнее время финансовые дела Робина весьма пошатнулись.
      – Да, – холодно произнес Барт. – Я выписал Делли чек.
      – В память прежних отношений? – Голос Верити звучал подавленно.
      Барт пристально смотрел на нее. Казалось, все происходящее забавляло его.
      – Ревнуете? – спросил он.
      – Я? Вас?
      – Почему бы и нет? Впрочем, я забыл одну вещь – забыл, ЧТО узнал вас позже. Адель знала меня давно.
      – И знала вас, судя по всему, очень хорошо.
      – Допустим. – Барт пожал плечами. Он помолчал секунду. – Но это не Делли сказала мне. Правда, намекнула, когда попросила об отсрочке выплаты долга, но я никогда не думал, что приду к этому решению.
      – К какому решению?
      – Относительно нашей женитьбы.
      – Как это вообще могло прийти вам в голову?
      Барт настороженно посмотрел на Верити, затем не спеша проговорил:
      – Из-за ваших трудностей, из-за неспособности вашего адвоката выкачать хотя бы цент из имущества Робина.
      – Но как вы узнали об этом? – изумилась она. – Адель ничего не известно.
      – Нет, она знает одно – это то, что ей хотелось бы больше денег. Но мужской ум смотрит глубже. Ему хочется узнать, почему денег раньше было много, а теперь не хватает.
      – Даже если это его не касается?
      – Меня это касается.
      – Но… но почему?
      – Мы вернемся к этому позже. Итак, я говорил о мужском уме. Помните?
      – Да, – проговорила Верити упавшим голосом.
      – После того несчастного случая, – сказал Барт несколько грубовато, – я оставил медицинский колледж и попытался найти себе другое занятие. Я занимался рекламой, юриспруденцией… Юриспруденция мне до сих пор нравится… – Барт замолчал, по выражению его лица было ясно, что это грустные воспоминания. – Однако, – продолжал он, – потом я понял, что все равно, чем заниматься. Я потребовался своей матери для семейного бизнеса, поэтому со всеми другими занятиями пришлось покончить. Впрочем, я не сожалел об этом. – У него вырвался короткий смешок. – Но моих знаний в области законодательства достаточно, чтобы разбираться кое в каких вопросах. Робин Рамсей, как говорится, в долгах как в шелках.
      – Это мистер Карстерс вам сказал?
      – Нет. – Барт улыбнулся. – Но сказать, что я выведал это не у него, было бы неправдой.
      – Я не думала, что мистер Карстерс…
      – Чтобы быть к нему справедливым, я должен признать, что использовал некоторые методы. Например, я сказал, что собираюсь предъявить мисс Тайлер финансовые претензии…
      – Как вы могли! Вы лгали ему! – воскликнула Верити.
      – Назовем это ложью во спасение. Конечный результат заслуживает такого определения, как бы то ни было.
      – Я пока еще не считаю, что мистер Карстерс должен был…
      – Вам необходимо, дорогая, сейчас подумать о более серьезных вещах, чем жалкие угрызения совести. У вас есть брат, и ему нужны деньги. Где вы их достанете на следующей неделе?
      – Да, мне негде взять денег, но… но это не значит, что я должна…
      – …выходить замуж, чтобы получить их? Я в этом не уверен. Вы очень беспокоитесь о нем, не так ли?
      – Да. Но если я скажу Робину, он поймет.
      – Но скажете ли вы ему?
      – Да. Я имею в виду… – Не в силах больше сдержать слезы, Верити закрыла лицо руками.
      Барт помог ей подняться и, обняв за плечи, вывел из ресторана, загораживая собой от любопытных глаз. Его объятие оказалось нежным и деликатным – таким было ее неожиданное открытие.
      И только сев в машину, Верити дала волю слезам.
      – Робин гибнет, – прошептала она в отчаянии.
      – Я знаю, Верити. – Барт снова назвал ее по имени, чего не делал уже давно.
      – Если я скажу ему, что он разорен, то и Адель станет известно об этом, и она скорее всего уйдет от него.
      – Да, вполне возможно.
      – И вы можете так спокойно говорить об этом? – На мгновение Верити от негодования забыла о своих бедах.
      – Успокойтесь, – сказал Барт, – и послушайте меня. Обратимся к фактам. Допустим, Адель бросит Робина, как вы сказали. Но какое это имеет значение?
      – Очень большое, – вскинулась Верити. – Я не знаю его нынешнего состояния, я знаю только то, что он очень болен, осталось мало времени…
      – То есть Робин не должен знать, он должен жить так же, как и прежде?
      – Да.
      – Тогда, – сказал Барт облегченно, – у вас нет иного выбора, кроме как выйти за меня замуж.
      – Но… – попыталась возражать Верити.
      – Вы, конечно, довольно привлекательны, чтобы сделать удачную партию, Верити, – прервал ее Барт. – Но богатые мужчины не растут на деревьях, и даже если бы росли, реальное решение требует времени, не так ли? А время – это то, чего у вас нет, дорогая, однако, – он помолчал, – у вас есть я. Я богат, и хотя по сравнению с моими братьями я не красавец, да и в физическом отношении… сами видите, я не так уж плох. То есть, я, конечно, не так уж хорош, но мог бы быть хуже. Проще говоря, в другое время вы сделали бы глупость, принимая меня в расчет, но сейчас чрезвычайные обстоятельства, не так ли? К тому же время лечит, как известно.
      – Мистер Принц… – Верити не могла заставить себя сказать «Барт», – я не в состоянии во все это поверить.
      – Придется, дорогая, – усмехнулся Барт.
      – Но даже если я пойду на этот шаг, зачем… зачем это вам? – Голос Верити задрожал, и она замолчала.
      – Какие цели я преследую? Это, вероятно, вы пытаетесь узнать?
      – Да.
      – Я могу сказать сейчас лишь одно: я получу удовлетворение. Удовлетворение от того, что буду владеть чем-то, о чем оба мои брата, несомненно, думали… О да, я знаю Питера и знаю Мэтью… Не настолько уж он не от мира сего, чтобы не оценить иной тип красоты, отличающийся от красоты Кэсси. Удовлетворение от того, что такая развалина, как я, еще способна кое на что…
      – Прекратите! – закричала Верити. Но когда Барт замолчал, она сказала только одно: – Я никакая не красавица. – Она не могла найти слов, чтобы выразить отвращение, которое сейчас испытывала.
      – А я думаю, что красавица, – возразил Барт совершенно бесстрастно. – Я считаю, что вы очень красивы, и надеюсь, что буду достаточно вознагражден тем, чем вы отплатите мне. Я был бы слишком измотан любимой и любящей женой. И за это мое маленькое торжество ваш брат, дорогая, никогда не узнает правду о своем финансовом положении.
      – Это ужасно! Я не хочу даже слушать.
      – Это не очень приятно, я допускаю, но вы будете слушать и согласитесь на мое предложение.
      – Но как же Присцилла? – чуть слышно прошептала Верити.
      – А что, собственно, Присцилла? – словно бы даже удивился Барт.
      Верити недоверчиво взглянула на него. Есть ли у этого человека вообще что-нибудь святое? Да, он будет торжествовать, женившись на той, о ком его брат мог бы только подумать, но тем самым он буквально уничтожит Присциллу. Неужели он не понимает этого? И Присси, тихая, непритязательная Присси, никогда не произнесет ни слова.
      – Это невозможно! – сказала Верити резко.
      – Сейчас я не требую от вас ответа. Вы должны сначала выспаться. О нет, моя дорогая, – добавил Барт, уловив ее быстрый взгляд. – На собственной постели. Поэтому я отвезу вас домой, чтобы вы могли серьезно все обдумать. Думайте всю ночь, завтра, послезавтра. У вас на это целый уик-энд. Вас можно понять – мое предложение довольно неожиданно. – Он запустил двигатель, и машина, описав полукруг, выехала на шоссе.
      На обратном пути они говорили мало. Один раз Барт взглянул на часы и заметил, что Мэтью и Кассандра, вероятно, уже встретились.
      Верити молча отвернулась.
      Но от случившегося с ней она отвернуться не могла. Предложение Барта свалилось на Верити как гром среди ясного неба.
      Выйдя из машины Барта, Верити взбежала по лестнице своего дома, распахнула дверь и обнаружила подсунутую под нее записку. Это был почерк Адель. Верити понимала, что если Адель сама приходила, то причина должна быть более чем серьезной. Она быстро разорвала конверт.
      Адель изложила суть без предисловий. Она написала следующее:
      «Как у нас обстоят дела с деньгами? У Робина сегодня был тяжелый приступ, и доктор предложил пригласить нескольких специалистов для консультации. Эти люди приедут завтра, а как известно, подобные консультации стоят безумно дорого. Очевидно, потребуются лекарства и медсестра. Ради Бога, Верити, сделай что-нибудь».
      Верити еще раз перечитала записку. Никогда еще ей не было так тяжело. Выхода, казалось, не было. За исключением…
 
      Этой ночью она так и не смогла заснуть. Верити жалела, что не нужно идти на работу. В «Женском замке» она могла бы отвлечься, избавиться, хотя бы на время, от обуревающих ее мыслей. К тому же Верити опасалась, что Барт, не дождавшись ее решения, несмотря на его уверения, все же заявится к ней. Она не знала, что было более мучительным для нее: возможность встречи с Бартом или мучительные мысли о Робине. Эти мысли, воспоминания кружились в ее голове, как узоры в калейдоскопе. Робин, ее младший брат, младенец, которого она таскает повсюду… Робин, начинающий ходить, которого она учит первым шагам… Робин-школьник, бегущий к ней за помощью в домашних заданиях… Робин-подросток, получающий от нее деньги на карманные расходы… Робин – взрослый мужчина, по-прежнему нуждающийся в ее помощи и советах… Робин… всегда только Робин.
      Очевидно, она так сильно любила его, потому что больше было некого. Конечно, Верити уважала свою мать, они очень дружили, но мать всю свою любовь отдала добрейшему человеку, который позже вошел в ее жизнь, чтобы превратить ее в полный счастья праздник. Луис был добр к ней, и Верити была рада за мать. Но сама она почувствовала себя по-настоящему счастливой, когда появился на свет Робин, маленький мальчик, которого Верити обожала.
      И теперь мальчик был мужчиной, и этот мужчина умирал. Робин умирал. Верити чувствовала, что не сможет перенести это, ее горе было настолько большим, что, казалось, останется с ней вечно. Но что она могла сделать? Только сохранять в тайне от Робина все, что могло причинить ему боль. Точно так же, как она оберегала маленького ребенка, она должна была заботиться о мужчине. И она продолжала нянчиться с ним…
      Поэтому в воскресенье вечером Верити набрала номер телефона Барта. Он ответил тотчас – видимо, ожидал звонка:
      – Верити?
      – Как… как вы узнали?
      – Думаю, что я знаю о вас все. Вы не спали, не ели, перебрали все возможные средства выхода из ситуации. – Он жестко усмехнулся. – Вы воскрешали в своей памяти картины прошлого до тех пор, пока мучения не стали невыносимыми. А теперь вы мне звоните, чтобы сказать…
      – Продолжайте, пожалуйста… Барт… – Верити впервые за долгое время назвала его по имени.
      – Нет, вы должны сказать это сами.
      По его голосу она поняла, что компромисс невозможен.
      – Тогда я скажу «да», – словно со стороны услышала Верити свой голос.
      Теперь наступила тишина на другом конце провода, и в этот отвратительный момент у Верити мелькнула мысль, не подшутил ли он над ней и не было ли все это своего рода розыгрышем. А что, если он все это устроил, чтобы посмеяться над ней?
      – Спасибо, – послышался наконец в трубке как будто издалека голос Барта.
      – Вы позвоните мне завтра в магазин, чтобы сказать?.. – Верити с трудом сдерживала волнение. – Я имею в виду… чтобы сказать, когда?.. Я…
      – Мы поженимся завтра, – безапелляционно ответил Барт.
      – Но мы не можем сделать все так быстро! – взмолилась Верити.
      – Должны. Ты (Верити обратила внимание на это «ты») можешь сделать свои покупки утром, пока я займусь необходимыми формальностями. А после обеда…
      Верити так крепко вцепилась в телефонную трубку, что стало больно пальцам. Боже, почему все это нужно делать так быстро! Она не могла, ей нужно было время, чтобы свыкнуться с мыслью о замужестве.
      – Мы начинаем жить, как нам хочется, – сказал в трубку Барт. – Ты пойдешь со мной, чтобы заполнить необходимые бумаги, может быть, ты там понадобишься. К тому же я помогу тебе с покупками.
      – Мне ничего не нужно, – сказала Верити безразлично, просто чтобы что-нибудь сказать.
      – Нет, нам нужно купить все необходимое. Ты думаешь, я так часто женюсь? По крайней мере, у моей невесты будет новое платье.
      – Но у меня есть платье.
      – Платье?
      – Да, я…
      – Что-то подходящее? Голубое?
      – Да, именно. Подходит?
      – Нет, дорогая.
      – Ну так какое же?
      – Я тебе скажу, когда увидимся. Верити помолчала, а затем спросила:
      – А как же работа в магазине?
      – Присцилла откроет его и сама будет пока заниматься покупателями. А если понадобится, она может вовсе закрыть магазин.
      – Бедная Присцилла! – вырвалось у Верити.
      – Да, бедняжка… – согласился Барт и тут же добавил: – Завтра в девять, Верити. – Он положил трубку, а Верити долго сидела неподвижно перед аппаратом не в силах подняться.
      Вскоре телефон зазвонил снова. Верити опасливо посмотрела на него. Что теперь нужно Барту Принцу? Но звонил не Барт, а Адель.
      – Врачи только что ушли, – сказала она. – Робину, кажется, лучше. Во всяком случае он выглядит настолько хорошо, насколько на это можно рассчитывать при его состоянии.
      – Это отличные новости.
      – К тому же мы наконец-то получили чек.
      – Вы… вы получили чек?
      – Да. Ну, я и решила сообщить тебе о Робине.
      Снова на другом конце провода трубку положили раньше, чем Верити опустила трубку у себя.
      «Барт, – подумала она, – не терял даром времени». Все складывалось хорошо для Робина – а это сейчас главное. Верити была благодарна Барту. Однако предстоящее замужество пугало ее. Но назад дороги не было. Возможно, она могла бы обмануть Барта теперь, когда Адель получила деньги, но ей нужно будет еще и еще.
      Верити чувствовала себя в ловушке. Барт сказал, что платье голубого цвета не подойдет. Но какой же цвет ей подойдет? Вероятно, только черный…
      Платье было золотистым. Не теплого солнечного оттенка, а золотисто-зеленого оттенка молодого желудя. Из отдела платьев они пошли в ювелирный за кольцами. И бусами из янтаря, чтобы оживить платье.
      – Теперь ты будешь похожа на желудь, – улыбнулся Барт.
      – Обычно меня называют цветком, – сказала Верити, чтобы что-то сказать.
      – Цветы увядают, а желудь можно хранить в кармане годами.
      – Пожалуй, – кивнула она, все еще прячась за словами. Барт только пожал плечами.
      – Если я оставлю тебя сейчас, обещаешь, что не исчезнешь до двух часов? – спросил он.
      – Это… Тогда?.. – Верити стояла рядом с Бартом, но едва расслышала его слова.
      – Приблизительно, – сказал он. – Так ты обещаешь?
      – Но я не могу не обещать, не так ли? Слишком поздно. Понимаешь, Адель позвонила и… – Верити замолчала, посмотрев в лицо Барту.
      Этот взгляд был так краток, но ей показалось, что в его глазах промелькнула боль, и тут же взгляд снова стал безразличным, ничего не выражающим.
      – Да, немного поздно, – холодно согласился он. – И все же в два?
      – В два. – Верити пошла в парикмахерскую и сделала все необходимое. Впоследствии Адель говорила ей, что она звонила и звонила… звонила в магазин… звонила домой. Звонила, чтобы сказать ей…
      В два часа Барт заехал за Верити и привез ее в маленький отель, где все уже было приготовлено – платье, туфли, все, что могло ей потребоваться для венчания.
      Верити оделась, спустилась вниз, они поехали в церковь, где Барт договорился, и через час были уже женаты.
      Через час после того, как умер Робин.
      На церемонии присутствовал лишь свидетель, найденный священником, а за ужином в том же самом маленьком отеле, в котором Верити переодевалась, они остались вдвоем.
      Они сидели за столиком со свечами друг против друга, и Барт, подняв бокал с вином, сказал:
      – А все прошло не так уж плохо, не правда ли?
      – Да, – машинально ответила Верити, все еще не оправившаяся от шока.
      Голова ее была полна противоречивых мыслей. Она не понимала, что с ней происходит. Начиная с того самого момента, когда она стояла рядом с Бартом у алтаря и давала супружеские обеты, в ней что-то изменилось. Все было настолько неожиданно, что Верити до сих пор не могла поверить в это, но все же это было так – она чувствовала странное умиротворение, которого никогда не испытывала раньше. И счастье. Счастье?
      Но она никогда не должна говорить об этом ему. Этому человеку, который вступил с ней в брак по такой причине… Женился, чтобы потешить свое самолюбие, чтобы доказать своим братьям, что он, ужасный неудачник, тоже способен на что-то.
      Нет, она никогда не скажет Барту Принцу о своих чувствах.
      – Когда мы закончим, – нарушил молчание Барт, – поедем в горы. – Взглянув в лицо Верити и поняв, что она, как всегда, думает о Робине, он успокоил ее: – Я оставлю Присцилле номер телефона. – Потом, помолчав немного, добавил: – У нас будет немного времени, Верити, но мы наверстаем упущенное позже.
      Она сказала нечто банальное о том, что никогда не бывала в горах, избегая смотреть Барту в глаза. Верити не покидало то чувство радости, счастья, которое появилось у нее, когда она стояла рядом с ним в церкви, и в котором она сама себе боялась признаться.
      На этом они закончили ужин.
      Верити поднялась наверх и собрала вещи, испытывая неудобство от присутствия за спиной Барта. Хотя, почему бы и нет, ведь это была их общая комната.
      – Мы едем только на ночь, поэтому не бери много вещей, – И добавил после паузы: – Все будет хорошо.
      Она не знала точно, что он имеет в виду, пока через два часа они не достигли небольшого городка в горах с отелем швейцарского типа, в котором должны были расположиться.
      В воздухе пахло влажными фиалками и елями, и в номере, куда их проводил служащий, потрескивал огонь. Большая спальня, маленькая пристройка с кроватью, ванная комната и небольшая столовая… Это явно был «люкс».
      – Вот это апартаменты! – воскликнула Верити.
      Ставя сумку на кровать в спальне и не глядя на Верити, Барт сказал:
      – Видишь ли, Верити, эта комната на эту ночь в твоем распоряжении.
      – Что, Барт? – Она повернулась и посмотрела на Барта, но он по-прежнему не смотрел на нее. Затем он вдруг повернулся и пристально взглянул ей в глаза.
      – Нам предстоит долгий путь, и чтобы его преодолеть, нам понадобится вся наша жизнь. Ты устала… ты взвинчена. Так что, малышка, спокойной ночи. – Барт шагнул к ней и легонько поцеловал в лоб. Это был первый поцелуй с тех пор, как священник улыбнулся им в церкви и произнес: «А теперь жених поцелует свою невесту».
      – Но, Барт… – вскричала Верити, и он тут же повернулся, с явной тревогой ожидая, что она скажет.
      – Да? – спросил он.
      – Барт, я не ребенок, вовсе нет. Я хочу сказать, что я была как мать для Робина все эти годы… Поверь, я достаточно взрослая, чтобы знать, что мужчина и женщина…
      – Я рад, что ты это понимаешь. – Теперь в нем не было никаких чувств, – одно холодное восприятие фактов. – Я действительно хочу, чтобы мы жили полнокровной жизнью.
      – Ты можешь быть уверен. – Чувствуя стеснение, Верити произнесла это немного жестко. Она все еще не поднимала на Барта глаз и, когда он не ответил, взорвалась: – Не беспокойся, я выполню все свои обязательства по нашей сделке.
      – По сделке? – Он произнес это так слабо, что Верити подумала, не почудилось ли это ей. Когда она заставила себя повернуться, Барт уже вышел из комнаты.
      Она слышала, как он возился рядом в пристройке, вероятно, распаковывая свои вещи. Потом дверь, ведущая в спальню, закрылась и Барт выключил свет.
      Верити тоже выключила свет и разделась в темноте. Затем дрожа легла в постель. Она была уверена, что не заснет, но когда несколько часов спустя зазвонил телефон, она, вздрогнув, проснулась.
      Прежде чем она успела нащупать трубку, Барт уже был здесь и уже в халате, хотя телефон едва начал звонить. Он поднял трубку и спросил:
      – Да? Затем сказал: – Да. Да, я прекрасно понимаю… Да, я это сделаю… Хорошо. – И повесил трубку.
      Верити опять стала засыпать, а Барт еще некоторое время стоял, глядя на нее.
      – Что-то случилось, Барт?
      – Ничего. Спи. – Он вышел.
      И Верити заснула. Она спала до утра, а проснувшись, увидела рядом с собой Барта. Он стоял возле нее. Он был полностью одет.
      – Выпей это, Верити. – Что-то в его голосе заставило Верити быстро взглянуть на него снизу вверх.
      – Что это? – спросила она.
      – Кофе.
      – Я не это имела в виду, я хотела спросить…
      – Выпей сначала. – Барт сказал это таким тоном, что Верити послушалась и взяла чашку. Он подождал, пока она выпьет до дна, и затем спокойно произнес: – Помнишь тот вчерашний звонок?
      – Да. – Только сейчас вспомнила Верити.
      – Это касалось тебя.
      – Меня?
      – Звонила Присцилла.
      – О! – Верити откинулась на подушки.
      – Понимаешь, Адель вчера весь день пыталась разыскать тебя, и когда ей это не удалось, она позвонила Присцилле.
      – Адель пыталась со мной связаться? Барт… Барт… Что-то с Робином?
      – Да, детка. – Он сел на кровать рядом с ней.
      – Он… ему хуже?
      – Нет, Верити. Нет, все кончено.
      – Все кончено? – Она посмотрела на Барта непонимающим взглядом. «Робину лучше, кошмар окончен, с Робином снова все в порядке», – молниеносно промелькнуло у нее в голове. Но тут истинное значение слов Барта дошло до нее.
      – Нет! – крикнула она.
      – Мне очень жаль, но это правда, Верити.
      – И это был тот ночной телефонный звонок?
      – Да.
      – Ты должен был сказать мне!
      – Ничего нельзя было поделать. Я хотел, чтобы ты по крайней мере выспалась. Кроме того, прошло уже несколько часов.
      Некоторое время то, что сказал Барт, не доходило до нее. Затем Верити произнесла сдавленным голосом:
      – Сколько часов?
      – Разве это так важно? – резко ответил Барт, и если бы не его резкость, она бы это так и оставила.
      – Да, – сказала она. Боль утраты захлестнула Верити. – Да. Потому что ты знал обо всем до того, как женился на мне! Потому что иначе мне не нужно было бы через это проходить… Я хочу сказать…
      Рука Барта остановила ее, жестко и непреклонно, и Верити замолчала.
      – Я не знал, но если бы даже и знал, то поступил бы так, как ты сказала.
      – Чтобы доказать своим братьям? – вздрогнула она.
      – Верити… – начал Барт.
      – Разве это не правда? Разве не это было причиной твоей женитьбы? Причиной этого… этого фарса? – Верити посмотрела на свое кольцо.
      – Верити…
      – Тебе нужно утвердиться, ты сказал. Доказать им… И из-за Робина я согласилась. А теперь Робин умер… его нет… – Она замолчала, поднеся свою трясущуюся ладонь к дрожащим губам. – И я узнала обо всем… слишком поздно.

      Они ехали в Сидней, сидя рядом, но при этом их разделял целый мир. За все два часа поездки они не промолвили и слова.
      Только когда они оказались в пробке уже в Сиднее, Барт повернулся к Верити:
      – Я отвезу тебя прямо к дому твоего брата. У тебя есть деньги, чтобы вернуться домой на такси?
      Домой? Но где ее дом? Когда мужчина и женщина женятся, предполагается, что они живут вместе. Но она… Но Барт… Как будто читая ее мысли, Барт резко добавил:
      – К нам домой.
      На мгновение он оторвал взгляд от потока машин за окном и изучающе посмотрел на нее.
      – Я могу вернуться поздно, – сказала Верити, не глядя. – Я заеду к себе на квартиру забрать кое-что.
      – Это может подождать и до завтра.
      – Хорошо… Но все равно, я не могу сказать точно, когда вернусь, – жестко произнесла Верити.
      – Понятно. Я буду ждать. Обязательно позвони.
      – Хорошо… Но я не думаю, что с Адель будет много хлопот.
      – Я вообще не упоминал Адель, – сухо ответил Барт.
      – И правда, извини… Но тем не менее все сводится к этому, не правда ли? Ведь именно из-за Адель мы…
      От сдерживаемого гнева у него побелело лицо.
      – Ты переутомилась. Я не собираюсь с тобой спорить.
      Потом…
      Барт, подняв плечо, коснулся им плеча Верити. Она немного отодвинулась и по тому, как напряглось его лицо, поняла, что он почувствовал это. Верити стало не по себе.
      Спустя несколько минут Барт свернул на тихую улицу, и, проехав немного, остановился у роскошного многоэтажного дома, где жили Робин и Адель… где жила… Адель.
      – Мне пойти с тобой? – спросил он равнодушно, и Верити знала, что если бы он спросил по-другому, то услышал бы в ответ благодарное «да».
      «Да, – ответила бы она. – Конечно, Барт». Потому что, глядя на окно, у которого любил сидеть Робби, она очень хотела, чтобы кто-нибудь взял ее за руку. Но вряд ли этим человеком мог быть Барт. Особенно после предложения, сделанного таким тоном.
      – Нет, спасибо, – произнесла Верити, выходя из машины.
      – Я буду ждать тебя, – снова сказал Барт.
      – Я вернусь поздно. – Теперь была ее очередь повториться.
      – Не имеет значения, когда ты придешь. – Барт не тронулся с места, пока Верити не скрылась в подъезде.
      Она даже не обернулась на шум отъезжающей машины. Ее внезапно охватила какая-то разрушительная пустота. Верити никогда особенно не нравилось бывать в этом доме: Адель не жаловала ее, а Робин с каждым разом выглядел все хуже и хуже. А теперь… теперь…
      Верити вошла в лифт и нажала кнопку этажа, на котором жил Робин… жила Адель.
      Адель открыла дверь. Она была бледна и разбита, по крайней мере так показалось Верити, когда она шла за ней в гостиную.
      – Я знала, что это случится, – сказала Адель, зажигая сигарету, – но не думала, что так скоро. Наверное, это всегда происходит неожиданно, ведь так?
      – Ему было больно? – спросила Верити, с нежностью думая о Робине, который плохо переносил физические страдания. В детстве он плакал, когда, споткнувшись, разбивал себе коленку. Обязательно нужно было пожалеть его, чтобы он успокоился.
      – Нет, ему вводили болеутоляющее. Бедный Робин, – вздохнула Адель. – Я полагаю, – помедлив, продолжила она, – после всего, что я перенесла, я стану настоящим демоном, ну, я не знаю, как назвать женщину-демона. Знаю, я не тот человек, который может многое дать другому… Но я еще не испытала ничего такого, что обогатило бы меня.
      «Она это уже когда-то говорила», – вспомнила Верити.
      Некоторое время Адель о чем-то размышляла, наверное, о своем небогатом прошлом. И вдруг Верити вспомнила Барта, который очень близко знал «Делли». И все же он не женился на ней. Быть может, она имела в виду это, когда говорила о своем не очень богатом жизненном опыте?
      – Но при других обстоятельствах мы с Робином жили бы душа в душу, – продолжала Адель. – У нас очень схожие характеры. Может быть, это было не слишком приятно кое-кому, но мы подходим друг другу. А теперь, – она пожала плечами, – все кончено. – Она взглянула на Верити. – Тебе еще что-нибудь нужно? Впрочем, ты теперь работаешь у Принцев и не испытываешь недостатка в деньгах, – усмехнулась Адель.
      Работает у Принцев… Значит, Адель ничего не знает. Присцилла – тоже. Никто ни о чем не догадывается. Можно было бы и не выходить замуж.
      – Мне ничего не нужно. Спасибо, Адель.
      Верити подумала, не сообщить ли Адель о разорении Робина? Нет, еще рано. Хотя Адель вела себя намного спокойнее, чем в начале разговора.
      – А когда?.. – тихо спросила Верити. Адель сразу поняла, что она имеет в виду.
      – Завтра рано утром, – вздрогнув, произнесла она. – Меня трясет от мысли об этом.
      – Хочешь, я останусь у тебя? – от души предложила Верити.
      – Правда? – удивилась Адель. – Тебя привез Барт? Я видела, как отъехала его машина. Я позвоню ему и все объясню.
      – Нет… – Верити сделала шаг вперед.
      – Я знаю его номер. – Адель подошла к телефону. Глядя, как Адель набирает номер телефона Барта, Верити представила себе, сколько раз уже она это делала. Впрочем, Барт никогда не отрицал, что «близко» знал Адель. Что между ними было?
      Верити сделала шаг назад, но не смогла избавиться от своих назойливых мыслей.
      Наверное, окончившаяся неудачей попытка Адель привязать к себе Барта и была причиной ее поспешного брака с Робином. Все это произошло задолго до того, как Верити прибыла сюда из Англии. Ей не хотелось даже думать об этом.
      И вдруг Верити вздрогнула: а не была ли эта свадьба той основной причиной, которая в действительности и подтолкнула Барта быстренько жениться? Ты мне отомстила, Адель, но и я в долгу не останусь…
      Он мог бы обратить внимание на милую, любящую Присциллу… Но Барт настолько привык к ней, что это не могло прийти ему в голову. Возможно, только его мать… и сама Присцилла задумывались о таком исходе событий. Но Верити Тайлер была новой фигурой, и он решил попробовать с ней. Ему это не составило никакого труда, так как она была в безвыходном положении. И Барт знал об этом. Ему было ясно, что он легко сможет отомстить Адель. И он женился на Верити. Теперь ее имя было миссис Бартли Принц. Она согласилась выйти за него замуж по двум причинам. Во-первых, из-за открывающихся перспектив. Во-вторых, она рассчитывала получать деньги для Робина. Но разве только из-за этого?
      Верити почувствовала, как кровь приливает к ее щекам, когда она становится откровенной сама с собой. Несмотря на то, что она была погружена в свои мысли и находилась на приличном расстоянии от телефона, ей были слышны слова Адель:
      – Это Делли, Барт… Спасибо, дорогой… Нет, я пока держусь… Верити останется ночевать у меня, ты же прекрасно знаешь, какая я нервная… Да, Барт, я никуда не уйду… Я буду ждать.
      «Спасибо дорогой… ты же прекрасно знаешь…»
      Верити никак не могла выбросить из головы разговор Адель с Бартом, даже после того, как проводила ее до постели, а потом пошла спать сама. Она перестала плакать из-за Робина, со смирением поняв, что слезами горю не поможешь. Но Верити не могла смириться с тем, как ласково Адель разговаривала с ее мужем. Даже когда она надвинула подушку на уши, в голове у нее звучали слова Адель: «Дорогой… ты же прекрасно знаешь…» Ей вдруг пришло в голову, что за этим что-то стоит. Ведь произнесла же Адель: «Я никуда не уйду. Я буду ждать». Почему она так сказала?
 
      Похороны были непродолжительными. На них присутствовали только жена и сестра Робина. Когда все закончилось, Адель проговорила: «Спасибо, Верити», села в машину и тут же уехала, оставив Верити в недоумении: девушка думала, что еще понадобится Адель. Верити остановила такси и поехала в Балмейн.
      Дома она ходила по комнатам, не находя себе места, брала в руки разные предметы, а потом ставила их на место. Вспомнила, что нужно позвонить маклеру и аннулировать договор на квартиру, не забыла, что надо выключить холодильник, убрать продукты.
      «Теперь все, – подумала она, – можно уходить. Ехать домой – как сказал Барт». Но тут же она поняла, что не может никуда ехать, не позвонив сначала Барту. То, что он ей скажет, не имело значения, главное – услышать его голос. Она набрала номер, тот самый номер, по которому вчера вечером со знанием дела звонила Адель. В трубке раздавались длинные гудки. Никто не брал трубку. Она снова набрала номер – и опять безрезультатно. Верити положила трубку, чувствуя себя одинокой и опустошенной.
      Ей нужен кто-то, с кем можно было поговорить. Она позвонила в «Женский замок», но и там никто не отвечал: либо Присцилла еще не пришла, либо у нее были какие-то дела.
      Она позвонила Адель, поинтересовалась, как та себя чувствует. Но Адель открыто дала понять, что больше не нуждается в помощи и сочувствии Верити. Впрочем, это не имело значения. Все, что ей было необходимо, – поднести трубку к уху и услышать в ней чей-нибудь голос.
      Верити опять набрала номер Адель. Она слушала длинные гудки, спрашивая себя, будет ли сегодня кто-нибудь разговаривать с ней по телефону, как на другом конце провода подняли трубку.
      – Алло! – услышала она голос мужчины. Верити его сразу узнала – это был голос Барта. – Алло, – нетерпеливо повторил он.
      «Да, – вспомнила Верити слова Адель вчера вечером. – Я буду здесь. Я буду ждать».
      Барт в последний раз сказал «алло» и положил трубку.
      Но слова «Я буду ждать» все еще звучали в ушах Верити.
      Прошел час. Она неподвижно сидела возле телефона, уставившись в пустоту. Верити и представить себе не могла, что ей будет так больно. Смерть Робина не в счет. Она никогда не думала, что Барт может сделать ей больно. Барт, которому, нравился он ей или нет, она инстинктивно доверяла. И ни разу с тех пор, как она попала в мир этой семьи, Верити не усомнилась в Барте Принце. Но сейчас…
      Ее мысли были парализованы. С большим трудом – из-за боли, которую она испытывала, – Верити попыталась проанализировать ситуацию.
      Адель с Бартом были близкими друзьями… Они ведь знали друг друга «очень близко»? Но, вероятно, Адель, как многие женщины, хотела, чтобы Барт на ней женился. Но Барту, как и любому мужчине, нужна была свобода. Возможно, именно это обстоятельство или несчастный случай, происшедший с ним, повлияли на то, что он не торопился жениться.
      И вот Адель, чувствуя, что ее надеждам не сбыться, выходит замуж за Робина. И это, в свою очередь, заставляет Барта нанести ответный удар в том же духе. Он женится на ней, Верити. Барт объяснил ей, что это женитьба для самоутверждения, и она поверила, что такой жестокий человек, как Барт, способен на такое. Верити не задумывалась о том, что… Какой женщине понравилось бы служить символом чьих бы то ни было достижений? Но сейчас она призналась себе, что ее теперешнее положение унизительно. Хотя Барт и заставил ее поверить в то, что она была предметом особой гордости для него, Верити в то же самое время должна была заменить ему девушку, которой он желал обладать, но не сумел. Барт не стал ждать долго. Хотя, если бы он потерпел еще немного, то смог бы исправить свою ужасную ошибку. И со мной, отрешенно подумала Верити, ничего бы подобного не произошло.
      Верити понимала, что эту комедию ошибок, в которой на самом деле не было ничего смешного, можно было бы не принимать всерьез или как-нибудь пережить, но никогда, никогда она не сможет простить Барту того, что он так скоро после их свадьбы опять пошел к Адели… Сразу же…
      О чем они говорили сейчас? Были ли это взаимные обвинения? Или сожаление о несбывшемся? Может быть, они строили планы на будущее? Мечтали? Нечто вроде: «Подожди немного». Или: «Очень скоро… Только дай время».
      – Нет, – вслух произнесла Верити. – Ведь я не по-настоящему замужем за Бартом Принцом, не по-настоящему.
      Да, моя подпись стоит на каком-то документе, но мы не муж и жена.
      Когда она сегодня придет к Барту… к ним домой, как он говорит… Вспомнив об этом, Верити усмехнулась. Да, когда она придет сегодня к нему, она заставит его рассказать обо всем.
      Эта оскорбительная ситуация действовала ей на нервы. Так больше продолжаться не может. Ни сегодня, ни завтра. Никогда.
      Но как поступают женщины в подобных ситуациях? Они уходят, Верити это знала, но куда? На что они живут? Как существуют? Она может, конечно, пойти работать, но Барт легко сможет разыскать ее. И тогда наступит час расплаты. Конечно, его не миновать… Здравый смысл подсказывал это Верити, но это случится не сейчас, еще рано, не в тот момент, когда Барт берет трубку в квартире Адель спустя так немного времени после свадьбы.
      В отчаянии Верити пыталась привести свои мысли в порядок, что-то придумать, но вскоре поняла, что никак не может выбросить из головы тот факт, что Барт сейчас находится у Адель.
      От нервного напряжения Верити мяла в руках клочок старой газеты и, посмотрев на него, вдруг случайно прочла, а затем внимательно перечитала небольшое объявление, на которое упал ее взгляд.
      «Требуется молодая австралийка для занятий английским языком с двумя мальчиками одиннадцати и тринадцати лет. Проживание в комфортабельном сельском доме, компенсация. Телефон…»
      Верити изучила номер газеты – он был недельной давности. Она была не австралийка. Но «проживание в сельском доме», вдали от этого напряжения, в котором она сейчас находилась, подальше от будущей расплаты, которой, она знала, было не миновать, – все эти соображения заставили ее поднять трубку телефона. Верити еще раз посмотрела на указанный номер телефона.
      Она понимала, что не сможет навсегда убежать от Барта, но уехать из города на несколько дней, недель, ну от силы на месяц… просто сменить обстановку…
      Верити набрала первую цифру. Те, кто давали объявление, уже, наверное, нашли австралийку, англичанка им была не нужна… Кто будет дожидаться ответа на свое объявление целую неделю! Верити набрала последнюю цифру, услышала гудок, и, впервые за сегодняшний день, на другом конце сразу сняли трубку. Верити услышала мужской ломающийся голос. «Иностранец», – подумала она. – Слушаю, – сказал он.
      – Меня зовут Верити Тайлер. «Да нет же, – подумала она, – мое имя Верити Принц». – Я только что прочла в газете ваше объявление.
      – Вот как, – услышала она. – И вы приедете? Это невероятно!
      Мальчик снова заговорил:
      – Это очень далеко. Все говорят – слишком далеко. Это место называется Тетапарилли, это означает… Ну мама, можно я попробую на этот раз. У тебя тоже не получилось, а у нее приятный голос.
      – Гунар! – Теперь стал слышен голос его матери. – Мой сын, – объяснила она смеясь.
      – Ему стоило бы немного поупражняться в английском, – заметила Верити.
      – У него дела обстоят еще ничего, – сказала женщина, – у младшего, Ульфа, намного хуже. Было бы замечательно, если бы вы приняли наше предложение.
      – Но я англичанка, – призналась Верити.
      – Тем лучше для их знания английского. Мы задержались в Сиднее, потому что у Ульфа болело горло, но теперь он поправился и доктор сказал, что мы можем ехать. Вы можете приехать к нам, когда вам будет удобно, если вы, конечно, согласны с предложенными условиями. Мы сами из Швеции, у нас ферма на северо-западе страны. Мы с мужем приехали сюда несколько лет назад, а теперь привезли детей. Но ферма находится вдалеке от жилья, и ребята вынуждены учиться в школе заочно. В нормальных условиях, если бы у них была возможность общаться со сверстниками, мальчишки запросто выучили бы английский, но, кроме нас с мужем, на ферме им общаться не с кем…
      – Ну вы-то говорите довольно бегло, – похвалила ее Верити.
      – Мы с Большим Гуннаром можем говорить по-английски. Но я помогаю мужу на ферме (мы никогда раньше не занимались сельским хозяйством), и поэтому у нас не остается времени на детей. Знаете, у нас очень удобно, как и написано в объявлении, хотя, – с грустью добавила женщина, – и очень далеко от цивилизации.
      – Значит, это место еще не занято? – прервала ее Верити.
      – Конечно, конечно, нет. Не занято. – В голосе женщины на другом конце провода послышались восторженные нотки. – Это означает, что вы?..
      – Да, я согласна, – сказала Верити.
      – Тогда… когда вы сможете приехать? Мы купим вам билет на самолет, который приземляется на ближайшем к нам аэродроме, и мы могли бы вас там встретить.
      – А когда вы уезжаете из города?
      – Через час, – услышала Верити в ответ. – Я поведу машину, а мой муж в Бетерсте присоединится к нам. Но если бы вы мне сказали, когда…
      Верити немного подумала. Она слышала в трубке учащенное дыхание женщины. Возможно, та боялась, что в конечном итоге Верити передумает.
      Тогда Верити сказала:
      – А что, если я поеду с вами прямо сейчас?
      – Поедете с нами?
      – Извините, наверное, в вашей машине не так уж много места?
      – Да нет, места хватает, но она выглядит очень неуклюже, и ребята называют ее «танк». Но это просто замечательно!
      – Может быть, вы и ошибаетесь, – пошутила Верити.
      – Да нет, я думаю, так же как и Гуннар, что у вас приятный голос. Вы действительно согласны?
      – Абсолютно. Итак, где и когда?
      – В течение часа, как я уже вам говорила. – И женщина назвала Верити место встречи, которое смог бы отыскать даже человек, недавно приехавший в Сидней. Очень довольная, шведка повесила трубку.
      Верити опускала трубку медленно. Она понимала, что то, что она собирается сделать, ужасно глупо… Но это необходимо было сделать, чтобы обрести спокойствие духа. Она все равно не сможет смотреть Барту в лицо. Со временем она, возможно, сумеет и должна будет это сделать, но сейчас ей необходима своего рода передышка.
      Верити уже сложила все свои вещи в сумку, так что собираться не было нужды. Она отдавала себе отчет, что должна оставить какую-нибудь записку, чтобы Барт не подумал, что с ней случилось что-то ужасное, и не поднял тревогу.
      Верити достала листок бумаги и ручку. Она решила, что записка должна быть краткой, просто написала: «Я уехала. В.»
      Спускаясь по лестнице, она услышала, как зазвонил телефон, но не вернулась.

      Тетапарилли находилась далеко на северо-западе и, несмотря на мрачное описание Греты Далквист, оказалась маленькой аккуратной станцией. Причиной постоянной занятости Греты был новый урожай, который они должны были собрать и который в значительной степени был взращен руками этой женщины. Это был урожай лечебных трав.
      – Наши родители в Европе тоже занимались этим делом, – объяснили супруги, – а сейчас спрос на этот товар растет.
      Они приехали в Австралию, чтобы получить наследство. Дядя завещал Гуннару свою недвижимость.
      – Конечно, он был шведом, – засмеялась Грета. – Вы только взгляните на мебель!
      Верити отметила, что мебель была очень старой, но при этом очень красивой. Продажей такой мебели она занималась когда-то, работая в Челси. В Австралии такая мебель была редкостью.
      – Да, дядя Бент выписал ее, – сообщила Грета, когда Верити высказала свое мнение. – Она очень хорошо сохранилась, но нам кажется, что она здесь не к месту. Мой муж и я предпочитаем современную мебель, которую сейчас неплохо делают в Швеции. Мы уже заказали себе кое-что.
      Грета с большой гордостью продемонстрировала Верити только что полученную сугубо функциональную, очень простую мебель.
      – Вам такое не нравится? – засмеялась она.
      – Отчего же. Однако по сравнению со старой она проигрывает. Возможно, я сама немного старомодна. Но больше всего мне не нравится то, что в одной комнате находится и старая мебель, и новая.
      – Нам тоже, но не все сразу… не все сразу… – Грета Далквист взмахнула своими сноровистыми руками.
      – Вы собираетесь продать эти старые вещи? – поинтересовалась Верити.
      – Мы начали распродавать их сразу, как только Большой Гуннар и я поселились здесь. – Грета называла своего мужа не иначе как Большой Гуннар. – Простите, если мы разочаровали вас… – Она рассмеялась. – Зато вы нас не разочаровали. Мы до сих пор не можем поверить, что нам так повезло.
      – Честно говоря, я не так уж и разочарована, – улыбнулась Верити. – Ваша новая мебель очень хороша. Просто я больше люблю старые вещи.
      – И даже в новой стране?
      – Страна тоже старая, – возразила Верити.
      Грета обняла ее и повела вниз, к грядкам лекарственных трав.
      – Я обожаю это, – призналась Грета. – Вы, наверное, плохо подумаете обо мне, если я скажу, что урокам английского языка со своими мальчиками я предпочитаю возню с грядкой душистой мяты?
      – Думаю, то, что вы собираетесь платить мне за эти уроки, свидетельствует о вашей любви к сыновьям.
      – Боюсь, что не смогу платить вам много, – забеспокоилась Грета, называя сумму.
      Жалованье не было большим, впрочем, Верити не думала об этом. У нее было все, что она хотела. К тому же она на какое-то время избавилась от своих проблем.
      Верити очень понравилась молодая пара. Они действительно были молоды, несмотря на уже достаточно больших сыновей.
      – Нас рано поженили, – объяснила Грета.
      Когда одному из мальчиков было семь, а другому – девять, они оставили детей с родителями Греты и уехали в Австралию. Несколько раз в течение этих лет Грета ездила в Швецию, чтобы повидать сыновей. И вот сейчас она привезла их с собой.
      – Ребятам нравится здесь, так же, как и нам. Но они тоже любят новые вещи. Потому так и вышло с мебелью дядюшки Бента. – И снова Грета рассмеялась. Она производила впечатление абсолютно счастливого человека и много смеялась.
      Только увидев Грету и мальчиков, Верити поняла, что с такой милой семьей она где угодно будет счастлива. И когда в Бетерсте к ним присоединился Большой Гуннар и взял инициативу в свои руки, она и вовсе успокоилась.
      Дом, в отличие от распространенных здесь скучных одноэтажных зданий, оказался просто восхитительным. Он, казалось, каким-то чудом перенесся сюда из Швеции. Приятно удивленная Верити побродила по всем трем его этажам, заглядывая в многочисленные комнаты и мансарды.
      Верити решила, что мальчики очень милы, и почувствовала, что тоже понравилась им. Большой Гуннар выстроил на территории усадьбы бассейн. Кроме того, в распоряжении Верити была лошадь, чтобы совершать прогулки верхом вместе с Гуннаром и Ульфом. В сущности, она и не могла желать большего.
      Грета непринужденно болтала обо всем на свете, но никогда не становилась назойливой и не пыталась выведать подробности жизни Верити. Однако, если Верити что-то рассказывала ей, Грета слушала ее с неподдельным интересом, выдавая тем самым свое любопытство. И все же она никогда не задавала вопросов, а Верити никогда не делилась своими секретами. Да и что она могла рассказать? Ведь нельзя говорить о том, чего нет.
      Хозяйство Гуннара и Греты представляло собой довольно пеструю картину. У них были овцы, несколько коров, поля, засеянные пшеницей, плантации лекарственных трав. К тому же они сдавали в аренду небольшой участок земли молодому фермеру Крису Боливеру. Через две недели после своего приезда Верити познакомилась и с ним.
      Незадолго до этого Грета сделала слабую попытку узнать, как Верити относится к перспективе знакомства с Крисом.
      – Крис живет сейчас совсем один, это нехорошо, – сказала она. Затем, как будто поборов себя, осторожно добавила: – Это нехорошо и для вас, Верити.
      – Я всем довольна, благодарю вас, Грета, – ответила Верити.
      Да, она была настолько довольна, насколько могла, учитывая ее положение. Временами чудовищность всего содеянного, этот скандальный побег после замужества без каких-либо объяснений (только: «Я уехала. В.») действительно пугали ее, так как, по совести говоря, она понимала, что все это действительно ужасно. Теперь же она узнала всю прелесть безмятежности в этом дальнем прибежище, с его бескрайними просторами, ясными небесами, далекими горизонтами, с его симпатичными людьми, которых она успела полюбить. Она знала, что Грета очень хочет познакомить ее со своим соседом.
      В какой-то степени Верити была готова к этому. Она была молода и временами тосковала по компании более молодой, чем компания Греты и Большого Гуннара, однако более взрослой, чем компания мальчиков. Но всегда отгоняла от себя мысли о Крисе. А вот Грета – нет. И поэтому Верити приходилось выслушивать рассказы Греты о том, что Крис – американец, и что он оставил свои родные хлопковые поля, чтобы после смерти молодой жены начать все сначала в Австралии, и что он очень хороший.
      – Я знаю, о чем вы сейчас думаете, – с воодушевлением говорила Грета. – Вы спрашиваете себя: чего добивается от меня эта Грета? А я отвечу так. Женщина всегда нуждается в мужчине, Верити, уж поверьте мне. Почему, вы думаете, в течение всех этих лет моих сыновей воспитывала бабушка? Я страшно скучала по ним. Но, несмотря ни на что, я знала: дети даны мне свыше только на время, как бы взаймы, а с мужем мне предстоит прожить всю жизнь. Когда двое вместе, то это закономерно. Не так ли?
      – Но, Грета, вы не понимаете… И боюсь, я не могу рассказать вам всего.
      – Значит, вы тоже думаете об этом. По-моему, для вас с Крисом было бы неплохо…
      – Грета!
      – Извините. Большой Гуннар всегда говорит, что я слишком тороплю события. А все потому, что я хочу однажды увидеть вас своей соседкой, Верити.
      – Мне бы тоже этого хотелось, но…
      – Тогда больше ничего не нужно говорить. Просто подождем, пока вы сами не встретитесь с нашим Крисом.
      Вздохнув, Верити решила больше не разубеждать Грету.
      И вот однажды утром наконец в имение явился Крис Боливер. Верити как раз собиралась провести урок английского языка с Гуннаром и Ульфом.
      – Только посмотрите на него, – сказала Грета, когда светловолосый американец верхом на серой лошади приблизился к ним. – Иметь машину, велосипед, но все-таки ездить верхом! – На Грету, казалось, снизошло вдохновение. – А почему бы вам, Верити, не совершить верховую прогулку вместе? – не унималась она.
      Верити рассмеялась.
      – Мне кажется, я о чем-то спросила вас, – попыталась Грета привлечь внимание Верити.
      – Едва ли я смогу вот так подойти к незнакомому человеку и сказать: «Давайте вместе покатаемся на лошадях».
      – Незнакомому человеку – нет, – услышала Верити мягкий голос американца. – Но Крису Боливеру вы можете сказать: «Давайте покатаемся на лошадях».
      – И каков будет ваш ответ, Крис? – тут же нашлась Грета.
      – Да, с удовольствием, – с готовностью поддержал игру Крис. Его глаза цвета лесного ореха при этом изучающе рассматривали Верити.
      Затем Крис вдруг заявил, что он готов пожертвовать прогулкой ради урока английского языка. В конце концов он ведь в известной степени тоже иностранец. С этими словами он проследовал в комнату для занятий вслед за Гуннаром и Ульфом. Вначале его присутствие несколько смущало Верити, но потом она вдруг обнаружила, что необычный урок доставляет ей удовольствие. Они сравнивали, как говорят по-английски американцы, британцы и шведы, посмеиваясь над Гуннаром и Ульфом, изъяснявшимися на невероятной смеси шведского и английского языков, которой они научились у своих родителей.
      В течение следующей недели у Криса вошло в привычку «случайно оказываться поблизости». Именно так он всегда говорил: «Я случайно оказался поблизости».
      Когда Верити как-то посмеялась над ним, он спросил:
      – А как бы вы сказали?
      – Просто «я пришла».
      – Пришла, увидела… победила?
      Вспыхнув, Верити сосредоточилась на уроке. Она была уверена, что в это время Крис внимательно рассматривает ее, а не слушает рассказ с тем вниманием, которое она так ценила в Гуннаре и Ульфе. Почувствовав неловкость, Верити в который раз решила покончить с этим.
      Приехав несколько дней спустя, Крис, слегка смущаясь, сказал:
      – Зная Грету, я могу спорить, что она говорила с вами обо мне, Верити, ведь так?
      – Ну, в общем… да.
      – Я был женат. Когда Элви умерла, я понял, что должен уехать. Я уже никогда не встречу в этой жизни такую женщину, как Элви. Такую – нет, но, может быть, другую… Теперь для меня гораздо важнее, хочет ли одна особа, чтобы я захотел этого?
      – Я не знаю, Крис, – искренне ответила Верити.
      – Тогда подумайте об этом, Верити. Я прошу вас. Конечно, я не смогу предложить вам то, что в свое время предложил Элви. Но я смогу предложить то, чего Элви никогда не получала от меня. Она была моим утром, чем-то, что в жизни мужчины случается лишь однажды. Но за утром следует день. И он может сложиться по-разному. Вопрос в том, что об этом думаете вы. Разгорится ли день, превратится ли он в ночь? Ведь еще никогда и нигде попытки замедлить ход времени не увенчивались успехом. Жизнь должна продолжаться. Вы хотите следовать по ней рядом со мной, Верити?
      – Хочу. Грета наверняка говорила вам…
      – Да, – улыбнулся он. – Просто я хотел услышать это от вас. Убедиться в том, что мне не суждено прожить всю свою оставшуюся жизнь воспоминаниями о прошлом. А ведь у меня впереди еще очень много дней. Вы понимаете?
      – Я надеюсь, Крис. Но…
      – Да, знаю. У вас тоже что-то есть на душе. Я понял это сразу же, еще при нашей первой встрече. Возможно, сейчас вы переживаете тот самый этап, который я пережил, приехав сюда. Но это пройдет, Верити.
      А потом…«Это пройдет»… Верити уныло улыбнулась. О Крис, милый, если бы вы только знали!
      Истолковав ее молчание по-своему, Крис мягко коснулся плеча Верити:
      – Как бы то ни было, прошу вас, подумайте об этом, Верити.
      Она ничего не смогла ответить ему на это.
 
      Далквисты получили очередную партию новой мебели. Непритязательная, строгая, она образовывала ясные прямые линии и углы в комнатах. Верити вынуждена была признать, что в холодной безупречности модерна есть своя привлекательность.
      – Я знала, что вы когда-нибудь почувствуете это, – довольно улыбнулась Грета. – Было бы ошибкой привезти на эту простую землю резные завитушки и причудливые узоры.
      – Но ваш дядюшка сделал это.
      – Да, старый добрый дядюшка Бент… Впрочем, это было много лет тому назад. А теперь вот его племянник все распродает.
      – Уверена, что вам не все равно, кому продать эту прекрасную мебель! – воскликнула Верити.
      – Конечно, нет. У нас есть один знакомый, давний добрый знакомый. Он пообещал, что купит у нас всю мебель. Всякий раз, когда у нас набирается достаточно средств, чтобы обновить обстановку в какой-то комнате, он приезжает и покупает старую мебель.
      – Вот и хорошо, – с облегчением вздохнула Верити. Прошел уже месяц с тех пор, как умер Робин… а значит, месяц с тех пор, как она вышла замуж за Барта Принца. Здравый смысл подсказывал Верити, что в ближайшее время ей предстоит сделать выбор. Передышка закончена, время для обдумывания истекло… Неважно, что ей так мало удалось сделать за это время, она просто не могла продолжать так дальше жить. Сейчас ей было необходимо связаться с Бартом и сообщить ему, что он может начать процедуру развода. Она готова была освободить его, чтобы он смог соединиться с Адель.
      Как всегда, когда Верити думала о Барте и Адель, перед ее мысленным взором возник образ Присциллы. Милая, всегда остающаяся в тени Присцилла, которую однажды она заподозрила в связи с Бартом. Впрочем, даже миссис Принц предполагала, что между Бартом и Присциллой близкие отношения.
      Мысли увлекали Верити все дальше в прошлое. Она вспоминала Присциллу, которая на самом деле была слишком хороша, чтобы принадлежать кому-то. Поймав себя на том, что становится похожей на Грету, Верити осуждающе усмехнулась.
      Все же размышления о прошлом развлекли ее. Она даже попыталась соединить в своем сознании Присциллу и Криса. Но, мысленно представив себе благородную внешность Криса, его серьезные зелено-золотые глаза, она решила остановиться на этом. «Неужели я влюбилась? – подумала она испуганно. – Я не могу, я не должна».
      Верити понимала, что все это не может продолжаться слишком долго. Но прежде чем она смогла что-то предпринять, довериться и рассказать обо всем Гуннару и Грете… и Крису, рассказать все с самого начала, произошло событие, которое перенесло этот разговор на неопределенное время.
      В тот день…
 
      Улыбаясь, Крис снял куртку, обнял одной рукой Верити, а потом опять накинул куртку на плечи, укрыв их обоих. В старые добрые времена, наверное, сказали бы сейчас Гуннар и Ульф (они имели обыкновение любой период времени, который не помнили, называть «старыми добрыми временам»), эту сцену наверняка назвали бы «компрометирующей». Верити с улыбкой сказала об этом Крису.
      – И даже сейчас в некоторых отдаленных городках в Новой Англии не преминули бы сказать то же самое, – согласился Крис.
      – Так кого же, по-вашему, компрометирует эта сцена? – Верити поеживалась от легкого ветра, который дул со стороны, противоположной Крису.
      – Верити, вы шокируете меня, – поддразнивал он ее. – Нас, конечно. Мягко говоря, ситуация щекотливая.
      – Ах, ваша куртка! Она очень теплая и оказалась здесь как нельзя кстати.
      – Вот если бы и мне оказаться кстати для вас? – ответил на это Крис.
      Но этому предшествовали другие события. Крис повел Верити посмотреть хлопковые поля, надеясь, что это заинтересует ее.
      – Элви прекрасно разбиралась в процессе производства. – Усилием воли Крис заставил себя сдержаться. – Прошу прощения, Верити, – немедленно извинился он.
      – Прощения? За что?
      – За то, что опять упоминаю об Элви.
      – О, Крис, вы не должны чувствовать себя виноватым, продолжайте хранить память о ней.
      – И вы не возражаете против этого?
      – Напротив, я хочу, чтобы это было так.
      – Но если мы…
      – Не сейчас, Крис. – Как будто угадав его мысли, Верити попыталась избежать этой темы. Но рано или поздно ей все же придется говорить с ним об этом, а ее приводила в ужас сама мысль о подобном разговоре.
      Крис рассказал ей обо всех стадиях обработки хлопка. Он даже показал место, где будет располагаться помещение для очистки сырца. А под конец запальчиво заявил:
      – У меня все будет, Верити. Я думаю, вы вправе это знать. Вы не будете… ну, в общем, я не бедный человек. «А вы, – подумала несчастная Верити, – имеете право знать, что у меня есть муж, который просто, без всяких оговорок, богат. Вот только он не совсем мне муж, потому что мы… потому что я…»
      Молчание Верити не осталось незамеченным Крисом, и он спросил:
      – Верити, вы не хотите, чтобы я говорил об этом?
      – Говорил о чем? – Она поняла, что отвлеклась от разговора, занятая своими собственными мыслями.
      – О деньгах.
      – Ну что вы! Я ничего не имею против. Поверьте, Крис, мне очень нравится источник ваших денег. Мне нравится хлопок. Нравятся эти мягкие пушистые комочки.
      – Это похоже на свадебный пир, – согласился он и вдруг, как это не раз уже бывало, неожиданно замолчал, словно ушел от нее в какой-то иной мир. Бедный Крис!
      Прежде чем отправиться верхом на лошадях к холму, расположенному невдалеке (Верити не раз изъявляла желание осмотреть те места), они прекрасно пообедали у него дома.
      – Я угощу вас настоящей американской едой, – сказал Верити Крис. – Должно быть, вам уже надоела шведская кухня. Это внесет некоторое разнообразие. И в австралийскую кухню тоже. Не забывайте, ведь у нас много австралийских рабочих. А для них все разнообразие шведской кухни ничто по сравнению с куском жареного мяса и пресной лепешкой, испеченной в золе.
      – Крис, но это выглядит просто восхитительно! С чем это? – Верити с удовольствием изучала аппетитный, хорошо выпеченный пирог.
      – С черникой. Консервированной. Но тесто моего собственного приготовления. Если бы я знал, что это принесет мне дополнительные очки, то я давно бы испек вам четыре таких пирога.
      – Неужели? Давно вы этим увлекаетесь, Крис?
      – Да. Помню, однажды мы с Элви устроили «черничные соревнования». Элви и я, мы… – Как и раньше, он тут же замолчал.
      – Замечательный пирог, – тут же пришла ему на помощь Верити, а затем неожиданно для самой себя добавила: – Из вас получился бы замечательный муж, Крис… – и тоже замолчала.
      Они посмотрела друг на друга и печально улыбнулись.
      «Какой он замечательный!» – с замиранием сердца подумала Верити.
 
      Откроп был единственной высокой точкой в безбрежном просторе окружающей их равнины. Верити рассказывали, что давным-давно на этом месте возвышалась настоящая гора, но века сделали свое дело и превратили ее в небольшой холм. Впрочем, на этой ровной местности и холм все еще бросался в глаза. Казалось, холм, словно по волшебству, впитывал в себя все краски, которые дарило природе то или иное время суток. Он становился малиновым утром. Был безупречно янтарным в полдень. А на закате приобретал глубокий цвет красного бургундского вина. Верити могла подолгу смотреть на него. И каждый раз, отвернувшись, пыталась угадать, каким станет холм, когда она в следующий раз взглянет на него.
      – Возможно, – смеялась Грета, – он будет похож на дом с золотыми окнами, а у нас будут краски.
      – И все равно я хотела бы взобраться на его вершину и увидеть оттуда окрестности.
      Должно быть, Крис однажды слышал, как она говорила об этом, потому что после обеда заявил, что они отправляются на прогулку к холму.
      Крис предложил воспользоваться его «лендровером». Но Верити захотела поехать верхом. Если бы она послушала Криса, они бы не сидели сейчас здесь, кутаясь в его куртку.
      – А я не жалуюсь, – сказал Крис.
      – А как же «компрометирующая сцена»? – усмехнулась Верити.
      Они ехали на лошадях до тех пор, пока позволяла местность, затем, спешившись, оставили их пастись. И вот тогда произошло то, что Крис назвал позором для себя. Номанда, его коня, никогда не требовалось специально привязывать. Но тут чувствительное животное, вероятно, испугалось чего-то и внезапно понеслось галопом вниз по склону холма. Прежде чем Верити успела поймать свою кобылу, Салли ускакала вслед за Номандом. Солнце уже клонилось к западу, когда они с Крисом стояли и молча смотрели вслед удаляющимся лошадям. Хотя Верити прожила в этих местах всего несколько недель, она знала, что очень скоро все вокруг окутает настоящая тьма. Здесь, на западе, ночь опускалась на землю мгновенно.
      Дни стояли теплые, но после заката солнца становилось холодно. А на Верити была только тонкая кофта, и она трепетала при одной мысли о том, что ее ожидало впереди… Как раз в этот момент Крис укрыл их обоих своей курткой. Они так тесно прижимались друг к другу под этой курткой, как если бы были одним человеком.
      Солнце уже ускользнуло за горизонт. А после одиннадцати часов свет полностью растворился в ночи. На небе не было ни звездочки.
      – Верити!
      Она знала, что рано или поздно этот момент наступит. Верити глубоко вздохнула.
      Потребовались в конечном счете часы, пока она смогла все объяснить Крису. Все это время он терпеливо слушал, чувствуя ее отчаянную потребность высказаться и ценя ту нерешительность, которую она испытывала при этом. Когда наконец она окончила свою историю, он сжал ее руку в своей.
      – Я чувствовал, что между нами стоит что-то важное.
      – Это не столь уж важно, Крис. Хотя мы повенчались, но не были по-настоящему мужем и женой. Я имею в виду…
      – Знаю, знаю, – избавил он ее от дальнейших мучительных объяснений. И, помолчав, добавил: – Но действительно ли все прошло, Верити?
      – Что вы имеете в виду, Крис?
      – Ведь это не так, не так, правда, детка?
      – Крис, я не понимаю вас.
      – Думаю, что где-то в глубине души вы понимаете меня, но просто не хотите разрешить себе поверить в это. Ваше чувство все еще с вами, Верити, и даже если вы не знаете об этом или не хотите знать, вы все равно находитесь под воздействием этого чувства. Если бы я не был уверен в том, что… – Крис слегка улыбнулся.
      – Уверены в чем, Крис? – переспросила она.
      – В вашей любви.
      – Какой любви?
      – Любви к этому человеку.
      – Вы ошибаетесь.
      – Я не ошибаюсь, детка. И если бы я не был уверен, я стал бы ждать. Но какой смысл жениться только на половине вашего сердца?
      Теперь Верити действительно понимала его. Она понимала: сейчас он говорил о самом себе, о том, что сам вдруг почувствовал невозможность того, что Грета по доброте своей попыталась осуществить. Да (и Верити осознала это с внезапной уверенностью), Крис Боливер не женился бы на ней, не поступил бы так, как поступил Барт Принц.
      Взяв себя в руки, она сказала ему о своей догадке.
      Он молча слушал, а она говорила:
      – Вы до сих пор не женились на мне, дорогой Крис, потому ЧТО в вашем сердце по-прежнему царит Элви. Некоторые браки бывают именно такими.
      Верити несколько раз повторила ему это. Потом наступило молчание. Пауза длилась так долго, что, казалось, прошло несколько часов, прежде чем он заговорил.
      – Благодарю вас, Верити, – тихо сказал Крис. – Я не знал… был в замешательстве… я просто соглашался с тем, что советовала Грета, а она говорила…
      – Что должен быть кто-то рядом в жизни?
      – Да.
      – А в глубине своего сердца вы не чувствовали этого? – Теперь была очередь Верити выяснить всю правду.
      – Не чувствовал.
      – И значит…
      – И значит, этого не должно быть. – Крис кивнул ей в темноте. – Вы правы. Грета ошибалась. О, она очень добра и хотела сделать, как лучше, но… – Он опять замолчал. – Благодарю вас, Верити, дорогая, – вырвалось у него.
      После этого они просто сидели рядом, погруженные в собственные мысли. Время от времени они говорили друг с другом о чем-то незначительном, но и только. Верити понимала, что Крис достиг наконец мира в своем сознании. Возможно, то, на что подвигнула было его Грета, руководствуясь самыми добрыми побуждениями, подошло бы великому множеству мужчин, большинству мужчин, но не Крису. Он долго пребывал в неуверенности, но теперь он обрел себя. На его душе лежала тяжелая ноша печали, и скорее всего это останется с ним навсегда. Но одновременно он обрел ясность и умиротворенность, неведомые ему до сих пор.
      Облегчение от того, что все миновало, было так значительно, что с первыми лучами солнца Верити действительно ощутила не только начало нового дня, но и начало новой жизни.
      Взяв Криса за руку, она улыбнулась ему. И вот так, держась за руки, они спустились с Откропа вниз, чтобы проделать долгий путь обратно.
      – Возможно, нас встретят, – сказал Крис. – Кто-нибудь увидит лошадей и догадается, что случилось.
      Они прошли совсем немного, когда именно так и произошло. За поворотом они почти наткнулись на автомобиль.
      – Эй! – крикнул Большой Гуннар, который сидел за рулем. – У вас все в порядке?
      – Все в порядке, не беспокойтесь, – весело ответила Верити. Рука Криса все еще была в ее руке, она улыбалась, и вдруг она застыла.
      Рядом с Гуннаром сидел человек, которого она меньше всего ожидала увидеть здесь. Это был Барт!

      Барт не пытался предъявить Верити каких-то претензий.
      – Все, очевидно, в полном порядке, вы напрасно беспокоились, Гуннар, – проговорил он сухо. – Достаточно взглянуть на них. Будучи знакомым с этой леди… и зная ее находчивость… я… – он на секунду умолк, – мне следовало бы заранее вас успокоить. Это мое упущение, Гуннар. Ваш сосед Крис Боливер, полагаю?
      – Да, это так. – Крис шагнул вперед и протянул для пожатия руку.
      Верити была рада, что, рассказывая американцу свою историю, не называла имен. Крис, несомненно, должен был отметить ее близкое знакомство с Бартом. Несмотря на это, его открытое лицо продолжало выражать одобрение и безмятежность.
      То, что Барт может истолковать этот взгляд как свидетельство их близких отношений, не пришло Верити в голову. Она просто успокоилась, оттого что Крис ничего не знал, что Гуннар ни о чем не догадался, что у Барта хватило самообладания подождать, пока они останутся наедине.
      Она была рада, когда Гуннар сказал:
      – Как заметила прошлой ночью Грета: «Все это причуды». Да, молодежь… особое племя, я бы сказал… – Гуннар развел руками. – Нет, иначе не скажешь. Спасибо, Барт, за помощь, – поспешил он добавить и повернулся к своему соседу: – Мы угадали, как все было, Крис? Что-то испугало Номанда, Салли устремилась за ним, и двое молодых людей оказались в затруднительном положении?
      – Точно, – кивнул Крис Боливер. – Все могло быть и хуже, мы могли возвращаться пешком.
      Теперь они сели в машину.
      – И могли замерзнуть, если бы не куртка Криса, – легкомысленно добавила Верити.
      – А куртка оказалась такой большой, чтобы я мог ссудить Верити один рукав, – простодушно сказал Крис. – Моя нестандартная палатка спасла прошлой ночью наши жизни.
      – Это было, без сомнения, тесное пристанище, – с улыбкой заметил Барт без видимого подтекста.
      – Очень тесное, – засмеялся Крис. – Вы когда-нибудь делили одну куртку на двоих?
      – Нет. Но иногда это, видимо, надо делать. – Барт продолжал проявлять мягкое дружелюбие; он еще ни разу не посмотрел на Верити.
      Гуннар развернул автомобиль, и они поехали на ферму. За обедом Крис все еще находился под впечатлением от случившегося.
      Верити оставила кое-что в доме Криса, но не хотела сейчас привлекать к этому внимания, однако Крис сказал:
      – Первым делом мы должны заехать ко мне, Верити надо забрать кое-какие вещи.
      Но она напрасно беспокоилась: Барта, судя по всему, это нисколько не задело, даже не заинтересовало. Он заинтересовался хлопком, и разговор, к счастью для Верити, изменил направление.
      Дети тоже сели за стол, с гордостью демонстрируя «дяде Барту», как хорошо они теперь могут говорить по-английски. Особенно хвастался Ульф. Как и его мать, Ульф был веселым человеком и не боялся смешить людей.
      Хотя Верити очень хотелось исчезнуть, раствориться, днем ей пришлось вместе с Гретой показывать Барту мебель. Крис ушел, условившись с Бартом на следующее утро показать ему свои хлопковые поля.
      – Да, спасибо, с удовольствием посмотрю, – сразу согласился Барт. – Мне хотелось бы оценить перспективы хлопководства. – И он в первый раз бросил взгляд на Верити.
      – Перспективы отличные, – с энтузиазмом заверил его Крис.
      – Тогда отлично, до встречи, – сказал Барт. И хотя он больше не посмотрел на Верити, она все еще ощущала на себе его проницательный взгляд. Это было неприятное чувство.
      Позже в захламленной комнате, где была составлена старая мебель, он согласился купить все, что предложила ему Грета. Его цена, вероятно, была высокой, ибо Грета запротестовала:
      – Вы слишком щедры, такие деньги…
      – Дорогая Грета, пожалуй, я вряд ли могу назвать себя благодетелем, но я не могу спать спокойно, если я нечестен. – И снова Верити почудился оценивающий взгляд Барта.
      Грета за чем-то вышла из комнаты, оставив их одних, и Верити вся сжалась от слов, которые теперь Барт должен был наконец произнести. Несколько минут, показавшихся ей вечностью, они молчали, потом он сказал:
      – Тебе не кажется, что этот шифоньер весьма интересен?
      – Барт… – Если он не начинает, это должна сделать она, она не может больше.
      – А спинка дивана просто уникальна, – продолжал он, а затем, не переводя дыхания добавил: – После того, как я съезжу туда, я пойму, как и где тебе предстоит жить.
      – Жить?
      – Именно. Ты должна была слышать, как я сказал Грете, что не могу спать, если я нечестен.
      – Что это значит, Барт?
      – О, брось! – нетерпеливо сказал он и выглянул в коридор, откуда в любой момент могла появиться Грета. – Так уж я устроен… Не могу позволить моей… – он сделал нарочитую паузу, – жене меньшее, чем она имела бы, живя со мной.
      До Верити дошло, о чем он думал. Он сделал вывод, что она и Крис, что они…
      – Ты ошибаешься, Барт, – твердо сказала она.
      – Ошибался… – холодно поправил он.
      – Барт…
      – Я ошибался… но я готов расплатиться за это. Следовательно, осмотр этих хлопковых полей позволит мне оценить ситуацию. Нет, – оборвал он Верити, которая попыталась возразить ему, – все, что можно сказать, было написано на ваших лицах, когда вы шли по дороге. Но не беспокойся, я вижу, ты не теряешься. Верити захлестнуло негодование.
      – Слушая это, я бы сочла тебя очень великодушным, – выпалила она, – если бы я не знала, как это важно для тебя. «Как важно тебе освободиться, – думала она, – освободиться, если возможно, без слез. Ради этого, если нужно, ты готов заплатить какие угодно деньги. Освободиться, чтобы уйти к Адель».
      – Да, это важно для меня. – Барт повернулся и в первый раз открыто посмотрел на Верити. – Это самая важная вещь в моей жизни.
      – Тогда почему… «Почему, – собиралась она спросить, – ты не дождался, когда умрет Робби, когда Адель снова станет свободной, почему ты сделал это со мной?»
      – Грета идет, – бросил он холодно.
 
      Следующее утро Барт провел с Крисом, а когда вернулся, Верити увидела, что его чемодан стоит в холле и Гуннар выводит машину, чтобы отвезти его на аэродром.
      – Скоро приедет Присцилла, – сказал Барт, ожидая Грету и мальчиков, которые должны были прийти попрощаться.
      – Присцилла, – безучастно повторила Верити, думая о другом.
      – Она всегда возится со всем этим хламом.
      Это не было напоминанием того, что она знала, а скорее обращением к совершенно чужому человеку.
      – Да, конечно, – пробормотала Верити.
      Они помолчали.
      – Я думаю, тебе нечего опасаться, – наконец сказал он. – Ты знаешь, что я имею в виду.
      – Не знаю, Барт. – С тем же успехом она могла ничего не говорить.
      – Если тебе что-нибудь понадобится, – продолжал он, – ты знаешь адрес. Однако я нахожу, что хлопководство вполне выгодное дело.
      – Барт… – начала она.
      – Хотя, если ты думаешь, что не сделаешь того, что могла бы…
      – Барт, пожалуйста…
      Он не повернулся, только коротко спросил:
      – Да?
      – Прости. С моей стороны это было отвратительно.
      Она подумала: «Теперь наконец она расскажет ему, почему написала тогда только несколько слов, расскажет, что в этом виноват и он, что, когда его голос ответил… из квартиры Адель… что именно это было настоящей причиной ее отъезда. Расскажет ему о мгновениях, которые пережила, стоя рядом с ним у алтаря в церкви… Расскажет…»
      Но почему он молчит? Да, этот человек хочет лишь убедиться в том, что он действительно честен в своих обязательствах, и только. И всего лишь беспокоится за Адель.
      – Прости, – снова пробормотала Верити.
      – Не беспокойся, – снова посоветовал Барт и снова, как вчера, предупредил: – Грета идет.
      Через несколько минут он уехал.
 
      Неделя, прошедшая до приезда Присциллы, которой нужно было оформить покупку, показалась Верити очень длинной.
      Простодушный Крис не замечал, что девушка изменилась, но Грета оказалась более проницательной.
      – Вы расстроены, Верити. То, на что я надеялась, не вышло. А мне казалось, что вы так хорошо ладите друг с другом.
      – Кто? – На мгновение Верити забыла о замысле Греты и о том, что Крис сам почти поверил в желаемое.
      – Вы и Крис, – сказала Грета более резко, чем обычно. – Кто же еще?
      – О, Грета, дорогая, ничего похожего никогда не было и не могло быть.
      – Тем не менее Крис выглядит довольным.
      – Потому что он один из тех, кому не нужна ни ваша помощь, ни помощь кого-либо из нас, – тихо проговорила Верити. – На время он поверил в то, в чем вы его убеждали, Грета, но только на время. Он все еще не может забыть свою умершую жену. В этом все дело…
      В течение нескольких минут Грета молчала, затем выдавила подобие улыбки:
      – Ну, быть может, вы и правы, и Крис прав.
      – Да, мы правы. Мы уверены в этом.
      На этот раз Грета рассудительно кивнула:
      – Да, и я вынуждена этому поверить, видя его безмятежное лицо. Но вы, Верити, вы выглядите… – Но, посмотрев в глаза Верити, Грета просто прикоснулась к ее руке и перевела разговор на другую тему.
      Через несколько дней прилетела Присцилла.
      Казалось, целая жизнь прошла с тех пор, как Верити впервые увидела Присциллу, а на самом деле пролетело лишь несколько месяцев. Умер Робин. Она вышла замуж. Затем убежала и приехала сюда. Она встретила Криса, и ее муж… и Барт думал, что она и Крис… Верити удивилась самой себе, впервые назвав Барта своим мужем.
      Присцилла как-то изменилась, казалось, она более, чем раньше, была в ладу с собой. В самом деле, она выглядела почти счастливой.
      – Я полагаю, – улыбнулась Присцилла, – Барт рассказал тебе обо всех последних новостях.
      Верити попробовала улыбнуться, но улыбка получилась очень слабой, ибо она думала о том, как мало Барт вообще разговаривал с ней.
      – Да нет. Ты же знаешь мужчин… – пробормотала она.
      – Во всяком случае, ты, наверное, знаешь, что Мэтью и Кассандра собираются пожениться, – продолжала Присцилла. – Они оборудовали квартиру над кабинетом Мэтью. Оба в восторге, вот и все, что я могу сказать. – Присцилла, казалось, была очень довольна собой, и Верити вспомнила, как однажды она заметила, что красота Кассандры – это то, чем та не может пользоваться. – Итак, – закончила Присцилла, – первый Принц сделал выбор.
      Верити метнула на нее удивленный взгляд. Итак, Присцилла еще ничего не знала. Как это, конечно, жестоко со стороны Барта…
      Но Присцилла была сама безмятежность. Быть может, ее самоуверенность питалась тем приятным фактом, что Кассандра сошла со сцены… Но Барт?
      – Как Питер? – машинально спросила Верити, заключив, что этого от нее ожидали. Ее поразила разительная перемена в лице Присциллы. Ошибки быть не могло, эта перемена…
      – Неужели, Цилла? – воскликнула она, отмечая, что щеки девушки покрылись румянцем.
      Так как та не отвечала, Верити подошла к ней и взяла за подбородок.
      – Цилла, я не понимаю! – умоляла она.
      – Ты хочешь сказать, – скептически произнесла Присцилла, – что не понимаешь, что я… что Питер… что мы… – она глубоко вздохнула. – Что я всегда…
      – Нет-нет. Я думала, это Барт.
      – Барт? – на этот раз удивилась Присцилла.
      – Ты всегда была так нежна с ним.
      – Разве можно не быть нежной с Бартом?
      «Да, – подумала Верити. – Я могла. Я вела себя с ним отвратительно. Даже если он использовал меня, как я могла поступить так ошеломляюще жестоко?»
      – Но ведь ты любила его, – сказала она Присцилле. – Ты всегда любила Барта.
      – Да.
      – И он любил тебя.
      – Да… Но, Верити, совсем не так, как ты думаешь. Как тебе вообще пришло это в голову?
      – Он так смотрел на тебя, а ты на него…
      – Потому что нас сближало нечто ужасное. Если бы я могла тебе рассказать…
      – Ты должна мне рассказать.
      – Пусть это сделает Барт. – Присцилла уже говорила это однажды, вспомнила Верити.
      – Ты должна рассказать мне, – с внезапной настойчивостью проговорила она. – Пожалуйста!
      Несколько минут девушка колебалась, потом села.
      – Если бы Барт не сделал того, что он сделал, меня бы здесь не было, – спокойно сказала она. – Барт спас мне жизнь. Это что-то значит, Верити, я полагаю. Я теперь не могу смотреть на Барта, не вспоминая об этом… и постоянно в душе благодарю его.
      – И это заставляет тебя мириться даже с его колкостями?
      – С чем угодно, – ответила Присцилла.
      – Тогда почему он все еще ожесточен? Что же такое он испытал, что можно преодолеть, что уже в большей степени преодолел, по крайней мере в отношении тебя?.. – Верити подождала, но поскольку Присцилла не отвечала, спросила: – Ведь он спас тебя, Присцилла?
      – Да, но не ребенка, – тихо ответила та. – Та маленькая девочка умерла.
      В комнате воцарилось молчание. Где-то пробили часы, звук был холодным и ясным. Потом где-то далеко, может быть, в саду, послышался голос маленького Ульфа.
      Верити, ничего не понимая, смотрела на Присциллу и ждала объяснения.
      – В тот день нам позвонили относительно одного старого дома, который передали в дар благотворительному обществу. В доме уже жили несколько девочек, поэтому там ставили более подходящую мебель, я имею в виду более подходящую для детей. Старую продавали. Барт, конечно, заинтересовался.
      – Но Барт, – перебила ее Верити, – тогда только оправился после аварии. – Аварии, подумала она, которая оборвала его медицинскую карьеру.
      – Да, должен был поехать Питер, – кивнула Присцилла, но Питер вдруг исчез куда-то… Питер есть Питер… Таким образом Барт, как всегда, поспешил на помощь… Мы были в это время в саду, та маленькая девочка и я. Барт ушел в дом поговорить с сестрой-хозяйкой. Мы никогда не узнаем, как начался весь этот ужас, может быть, кто-нибудь из детей решил зажечь сухие листья, которые собрал садовник. Или попала откуда-то искра, из мусоросжигателя или еще откуда… – Присцилла вздохнула. – В любом случае все, что я могу вспомнить, это то, что девочку сразу же объяло пламя. Я побежала к ней. Потом… – она слегка содрогнулась, – огонь охватил и меня.
      Что было после, я не могу вспомнить… но мне рассказали. Мне сказали, что Барт спрыгнул с балкона с такой высоты, что ударился сильнее, чем просто при падении, и тем не менее, несмотря на ужасный ушиб, побежал через сад, схватил меня, бросил на землю и стал катать по ней, чтобы сбить пламя… Затем он бросился к ребенку и сделал то же самое. – Присцилла опять вздохнула. – Я не видела этого, – повторила она. – Я потеряла сознание. Потом прибежали люди и унесли меня. Я не видела, как ужасно пострадал Барт, пытаясь спасти этого ребенка. Самое страшное было то, что он действительно спас девочку, как и меня, но, к сожалению, у бедной крошки оказалось больное сердце и она умерла в клинике. Мэтью тысячу раз пытался объяснить Барту, что ребенок все равно долго бы не прожил. Но Барт не хотел понимать это. Он считал, что именно он был виноват в смерти девочки.
      Наступила длинная пауза.
      – Он провел долгие месяцы… год… в больнице. И за это время очень озлобился. Он отбросил все мысли о продолжении карьеры. Я думаю, – посмотрев на Верити, сказала Присцилла, – именно из-за этого ты сделала вывод о нашей связи. Я навещала Барта все время, я понимала, через что он прошел. Когда двое людей так соединены, тогда возникает, должно возникнуть, истинное взаимопонимание.
      – Но миссис Принц тоже так считала, – рассеянно сказала Верити. Она думала о Барте и том ужасе, который ему пришлось пережить.
      – Я допускаю это. Между нами существует незримая связь, и я ожидала, что это когда-нибудь выйдет наружу. – Присцилла посмотрела прямо на Верити. – Ты не будешь возражать?
      – Возражать? Я?
      – Потому что, – продолжала Присцилла, не обращая внимания на вопрос Верити, – Это всегда будет так… взгляд и память. Ты не должна думать, что…
      – Присцилла! – Верити ждала, когда та оторвется от своих мыслей, потом настойчиво спросила: – Но если это не Барт, тогда?..
      – Тогда кто? – перебила ее Присцилла. – Но я только что сказала тебе. Другой Принц, конечно.
      – Но остается только…
      – Питер? Да. Именно Питер. Ты поражена? Да, я думаю, ты должна быть удивлена. У Питера есть все, а я – серая мышка.
      – Нет! Ты никогда ею не была.
      – Но это так, – мягко проговорила Присцилла. – Питер сказал мне… как раз перед отъездом сюда… Верити… о Верити, мы собираемся пожениться. Я всегда знала, чувствовала… что Питер тоже однажды поймет. Ему пришлось пройти через все, он должен был повзрослеть. Питер из тех, кому нужна опора… есть такие люди, ты знаешь… И я была именно таким человеком для него.
      – Своего рода причал, Присцилла?
      – Ты все прекрасно понимаешь. Сколько я знаю эту семью, Верити, столько Питер был «головной болью» для всех. Как я сказала, он так и не повзрослел. Слишком много красоты, обаяния, слишком много того, что можно за это приобрести. Но я знала, что когда-нибудь стану необходима ему, и когда он приехал из Мельбурна в Сидней на помолвку Мэтью и Кассандры, это случилось… Ты ему была не нужна, ему не нужна была ни одна из тех многих женщин, в которых он «влюблялся», – Присцилла усмехнулась, – но только не старушка Присси. И я ждала. – Она наклонилась к Верити. – Я иногда гадала, может ли это произойти, но всегда верила, что да, что все будет хорошо. Барт знал о моих чувствах. Он поддерживал меня. Каждый раз, улыбаясь мне, он говорил мне это… а ты думала…
      – Да, – кивнула Верити, – я думала другое.
      – Я буду сдерживающим началом для Питера, – призналась Присцилла, – но он, по-моему, подошел к тому этапу, когда готов к этому. Может быть, Питер слабый… да, я знаю, что он действительно слабый… но слабость пройдет, а если даже не пройдет, у меня достаточно силы и способностей на двоих. И я чувствую, что со временем он перестанет негодовать по поводу этой силы… что я ему начну нравиться за это.
      – Он полюбит тебя за это, – взволнованно сказала Верити.
      Теперь щеки Присциллы из розовых превратились в ярко-красные.
      – Я знаю, – улыбнулась она. – Потому что он мне уже сказал это.
      Несколько минут пролетели в счастливой тишине.
      – Еще с одним Принцем все понятно, – заметила Верити, нарушая молчание.
      – Да. Остался только Барт?
      «Остался только Барт»… Если бы Присцилла знала правду! А что было правдой? То, что Барт был не совсем женат, поскольку его брак вовсе не был настоящим браком.
      – Присцилла, – внезапно спросила Верити, – ты удивилась, когда я уехала?
      – Нет, – ответила Присцилла. – Твой брат умер, и после этого, чтобы успокоиться, ты приехала сюда. Это была часть работы.
      – Да, – печально повторила Верити, – часть работы… – Потом спросила, с трудом подыскивая слова, но заставляя себя сделать это: – Ты знаешь, что скоро и с Бартом все будет понятно?
      – Что ты имеешь в виду, Верити? – В голосе Присциллы чувствовалась насмешка.
      – Барт… и жена моего брата… – начала Верити строгим голосом.
      – Адель?
      – Да, Адель.
      – Но здесь ты не права. – Присцилла смотрела на нее с удивлением. – Адель? Никогда.
      – Именно Адель… Они могли пожениться еще до того, как Робин приехал сюда.
      – Этого никогда не могло случиться, никогда в жизни. Я лучше знаю, Верити, я много лет рядом с Принцами. Не знаю, может быть, Адель и хотела этого, но Барт никогда… никогда.
      – Тогда тебе известно слишком мало. Ты не знаешь, что Барт… что он… – Но голос Верити замер. Она не могла сказать Присцилле: «Ты не знаешь, что мой муж через два дня после венчания позвонил Адель, как только узнал, что она свободна, и они…»
      – Я знаю достаточно, – уверенно проговорила Присцилла. – Я знаю и собираюсь рассказать тебе, Верити, готова ты к этому или нет. Это твоей любви хочет Барт, и хотел всегда, с самого начала. Нет, не пытайся остановить меня. Я прошла с Бартом слишком через многое, чтобы не знать этого.
      – Но он никогда ничего не говорил…
      – Барт не мог. Он был слишком подавлен тем, что случилось в его жизни. Он не был уверен в себе. Он бы сказал тебе все это… если бы ты помогла.
      Если бы она помогла? Верити знала, что сделала все, кроме этого.
      – Но ведь Адель… – удрученно настаивала она.
      – Никогда ничего для него не значила… за исключением того, что, возможно, он испытывал к ней жалость. У нее было много неприятностей, а поскольку Барт понимал чужую беду… Кто это может сделать лучше него? Барт всегда был готов помочь любому человеку.
      – Он и сейчас продолжает помогать, – с горечью сказала Верити.
      – Он богатый человек.
      – Не только материально… – Верити вспомнила вечер после похорон Робина и голос Барта в квартире Адель. Вечер, который перешел в ночь. В дни. В недели.
      – Но в основном именно так, именно деньгами, – продолжала говорить Присцилла. – Например, после смерти твоего брата он пришел к Адель, чтобы дать чек на… – Она назвала сумму, которая совершенно ошеломила Верити.
      – Так много? – произнесла она наконец.
      – Так много, – подтвердила Присцилла.
      – Ты уверена?
      – Я сама выписывала для него чек. Зная Барта так хорошо, как я его знаю, думаю, что выглядела слишком удивленной, потому что он сказал: «Это надолго, Цилла». Он мог иметь в виду – надолго для Адель или надолго для него… что он не скоро сможет выписать следующий чек. Поскольку, конечно, его не будет долгое время.
      Сначала слова ее не дошли до Верити, но потом она сообразила.
      – Что ты имеешь в виду, Присцилла? – спросила она.
      – Барт ложится в клинику. Разве он не сказал? На этот раз все будет гораздо серьезнее. Ему предстоит несколько операций. Мэтью наконец убедил Барта пройти через это.
      – Когда? – Верити не узнала своего голоса.
      – Первая из операций и самая решающая, поскольку, если она будет неудачной, то… – Присцилла замолчала и слегка пожала плечами.
      – Ну? Ну же, Цилла?
      – Должно быть, очень скоро. Может быть, даже сейчас… Зачем, Верити?.. Верити, что ты делаешь?
      Но Верити уже неслась по дому как ураган с криком:
      – Грета, Грета, дорогая, где вы? – А найдя хозяйку дома, быстро заговорила: – Грета, я уезжаю в Сидней с Присциллой. Мне так жаль! Когда-нибудь я вернусь и продолжу свои занятия с мальчиками. – Верити выдавила напряженный короткий смешок, который превратился во всхлипывание. – По крайней мере, Грета, – пообещала она, – я вернусь, чтобы объяснить.
      – Знаете, милая, – сказала Грета, – я могла ошибаться относительно Криса, но вряд ли я ошибаюсь в отношении всего остального… Вы не вернетесь, Верити.
      – Вернусь, Грета. Я обещаю.
      – Нет, Верити, вы… и Барт вернетесь вместе, – улыбнулась Грета.
      – О, Грета! – воскликнула Верити, не останавливаясь, чтобы выяснить, как шведка догадалась. – Пожалуйста, верьте в это. Пожалуйста! – И она добавила: – Верьте в нас.
      У себя в комнате Верити плача повторяла:
      – Пожалуйста, верьте в нас. – И торопливо бросала свои вещи в чемодан.

      Присцилла не задавала вопросов. Она, вероятно, была удивлена этой сумасшедшей, ураганной гонкой по дому и заявлением Верити, что они возвращаются в Сидней вдвоем, но когда Верити вышла, неся свои чемоданы, и объявила, что они могут уехать сегодня и Гуннар сейчас по телефону заказывает им билеты, Присцилла просто одобрила ее и сказала, что такая компанию для путешествия домой ее вполне устраивает.
      Она так и сказала «домой», и Верити сразу же подумала: «Домой? Но где же мой дом?» Ее квартира в Балмейне была сейчас, наверное, уже сдана. А дом Барта? Могла ли она?..
      О нет, она знала, что не имела права.
      – А я действительно имела в виду дом. Мой дом, – как бы читая мысли Верити, сказала Присцилла. – Ты отказалась от квартиры, когда уезжала сюда, так что теперь должна поехать ко мне и жить со мной, пока не подберешь себе что-нибудь подходящее. В том случае… если это понадобится. – Присцилла слегка улыбнулась.
      Верити позволила себе насладиться утешением, что у нее появилось место, куда поехать, и вместе с тем она не хотела обременять сейчас Присциллу и Питера.
      – Ну если только на несколько дней… – заметила она.
      – На столько, на сколько тебе понадобится.
      – А… Питер не будет возражать? – улыбнулась Верити.
      – Не беспокойся об этом. – Присцилла ответила тихо, но уверенно. – Я так долго ждала Питера, что теперь ему будет полезно подождать меня.
      – Тогда, если ты уверена…
      – Верити, я еще никогда не была более уверенной за всю свою жизнь… Во всем… В противном случае разве стала бы я говорить с тобой так?
      – Нет, Цилла, не стала бы, – согласилась Верити.
      Они снова замолчали, Присцилла вернулась к своим мечтам, Верити – к своим мыслям.
      Их пришли проводить Большой Гуннар, Грета, Гуннар и Ульф. Как только маленький самолет вырулил на узкую взлетную полосу между выцветшей травой и прошлогодними одуванчиками, на аэродром примчался Крис. И последний взмах руки Верити предназначался именно ему.
      Верити смотрела вниз, на местность, над которой они пролетали. Безлесые равнины сменились плоскогорьями, скоро они будут пролетать над горами, над тем маленьким отелем, где они с Бартом провели свою первую ночь вместе… Когда это было? Один месяц и целую вечность тому назад.
      Наконец внизу показались окрестности Сиднея.
      Верити не думала сейчас о том, как она все испортила, тревога за Барта отбросила все остальные мысли на задний план. Пусть с ним все будет хорошо – только об этом она могла думать сейчас. Пусть эта первая, решающая операция пройдет удачно!
      – Пристегнись, – напомнила ей Присцилла, сидящая рядом с Верити. – Мы почти на месте.
      Верити защелкнула ремень безопасности, и их самолет вскоре приземлился.
      По настоянию Присциллы они сразу поехали к ней на квартиру.
      – Мы сначала оставим вещи, Верити, – сказала она. – В больницу могут все еще не пускать посетителей. Во всяком случае, будет лучше сначала позвонить.
      – Да, конечно. – Верити понимала, что Присцилла права. Но когда они взяли такси, чтобы добраться до района, где жила Присцилла, Верити спросила:
      – Цилла, а ты уверена?
      – В том, чтобы ты жила у меня? Абсолютно.
      Но Питер, ожидающий Присциллу дома, не был уверен, и это было самое приятное, как откровенно сказала ему Верити, что она от него услышала.
      – Ты услышишь много еще более приятного, – ухмыльнулся Питер. – Но не от меня. Верити, я буду откровенен с тобой и скажу, что не в восторге от твоей идеи жить здесь. Как долго ты намерена мешать моей новой любовной интриге? Я не против, если день или чуть больше, но…
      – Питер! – упрекнула его Присцилла.
      – Извини, дорогая. – Питер одарил ее улыбкой.
      Когда она вышла, чтобы приготовить кофе, он победно, по-мальчишески посмотрел на Верити:
      – Когда я сказал «моя новая любовная интрига», я был не прав. Потому что, думаю, я любил Присси с того момента, когда впервые увидел ее, что было много лет назад. Но тогда я был совершенно поглощен собой, я просто был не в состоянии понять того, что не имело отношения ко мне. Спасибо небесам, что у Присциллы хватило мудрости дождаться, когда я осознаю свои чувства. И вот это произошло, и мне остается сейчас только сожалеть о том, что этого не случилось раньше. Сумасшествие, не так ли?
      – Именно сумасшествие, но с твоей стороны, Питер, – ответила Верити.
      Он капризно кивнул:
      – Но и со стороны моей любимой тоже, в какой-то степени. Но лучше поздно, чем никогда. Я знаю, что все, что говорю сейчас, звучит для тебя странно… Я имею в виду после того, как ты и я… после того, как мы…
      – Продолжай, Питер, – улыбкой ободрила его Верити.
      – Потом Кассандра… Другие девушки до этого… Но они ничего не значили. Ты, – он виновато улыбнулся, – ничего не значила. И Кассандра, как и остальные. Только одна Присцилла… Я думаю, что я должен был знать это, но нет… Я хотел сначала жизни или того, что, я думал, было жизнью. – Питер пожал плечами. – Но Присси, как оказалось, и есть моя жизнь. Она мое сердце, Верити, а человек не может жить без сердца. Правда, прекрасная речь, тебе нравится? – усмехнулся Питер, смущенный своей тирадой.
      Верити улыбнулась ему. Помолчав, он продолжал:
      – Не думай, однако, что это еще один этап для легкомысленного Питера. Нет. Я решил попробовать измениться не только в этом. Например, я определенно возьму на себя магазин. Нет, я не строю из себя героя, я займусь им, потому что хочу этого. И это действительно так, Верити.
      – Тем лучше для тебя… А как же Барт? Какова будет его роль в семейном бизнесе?
      Питер улыбнулся:
      – Барт, конечно же, никогда не вернется к бизнесу.
      – Ты имеешь в виду?.. – Питер мог иметь в виду все, что угодно.
      – Ничего драматического, Верити. Просто Барт никогда не связывал себя с бизнесом. Костоправство всегда было его стихией. Я говорю не так уж и плохо? Если мне придется заниматься рекламой нашего магазина, я должен буду пополнить свой запас слов.
      – О, Питер! – засмеялась Верити.
      – Нет, Барт никогда не хотел заниматься бизнесом по-настоящему. Я хотел сказать, и после того, как ему станет лучше…
      – Но станет ли ему лучше, Питер? Я имею в виду – действительно лучше? Лучше для карьеры?
      – Скорее да, чем нет, – утешил ее Питер. – Если эта первая операция пройдет успешно, тогда, я думаю, ничто не помешает старику Барту завершить то, что он начал. Разве что отсутствие стимула…
      – Да, – пробормотала Верити, – стимул… – Она посмотрела прямо на Питера: – Почему ты думаешь, что у Барта может не быть его?
      – Мэтью так считает, – признался Питер. – Он говорит, что в Барте есть какая-то бесцельность. Именно бесцельность.
      – Питер, – отрывисто сказала Верити, – извини, но я не думаю, что хочу говорить сейчас о чем-либо. Я просто хочу…
      – Кофе? Вот он и готов. – Питер поднялся, чтобы взять поднос у вошедшей Присциллы.
      Но Верити знала, что она не может пить кофе до тех пор, пока…
      – Нет, – сказала она. – Я только хочу увидеть Барта. – Произнеся это, Верити почувствовала себя намного лучше.
      Питер и Присцилла переглянулись и снова посмотрели на нее. Потом, после кивка Присциллы, Питер сказал:
      – Я не знаю, удастся ли нам, но в любом случае мы попытаемся. Пойдем, старушка.
      В больнице они узнали, что первая операция Барта прошла успешно. Однако лицо Мэтью, когда он сообщал им это, было довольно мрачным.
      – Что происходит? – прямо спросил брата Питер.
      – Барт не помогает нам. Даже на этой стадии. Он не борется, как следовало бы. С точки зрения медицины, все прошло отлично, но фактически опасность остается…
      – Опасность? – перебил его Питер.
      – Да, – серьезно сказал Мэтью. – Даже в таких успешных случаях, как этот, иногда происходят необратимые изменения… – Мэтью замолчал, потом добавил: – Но пока это только предположение, сугубо для членов семьи. «Семьи? – подумала Верити. – Какой семьи?» Но у нее не было времени поразмыслить над этим из-за удара, который ей нанесли последующие слова Мэтью.
      – Если Барт, – сказал он им, – не будет стараться сам выкарабкаться… если он не будет держаться, тогда… мы можем потерять его.
      – Мэтью, – спокойно прервала его Верити, – могу я видеть его?
      Старший Принц доброжелательно посмотрел на нее, он даже наклонился и дотронулся до ее руки:
      – Извини, дорогая, но…
      – Я должна видеть его. Пожалуйста!
      – Его никто не может видеть, я имею в виду никто из посторонних, Верити. Он сейчас не в том состоянии. Даже наша мать…
      – И даже его… жена?
      Наступила тишина. Двое мужчин, посмотрев на нее, переглянулись с Присциллой. Потом, не задавая никаких вопросов, Мэтью протянул Верити руку.
      – Пройдемте, миссис Принц, – сказал он.
      Барт лежал в темной послеоперационной палате, и лишь взглянув на него, Верити поняла, почему Мэтью опасался за брата.
      – Он должен быть в сознании, – тихо сообщил ей Мэтью, – но это едва ли можно назвать сознанием. Кажется, будто ему просто не хочется выходить из прострации. Не хочется бороться. Но он должен выйти из этого состояния. Ты понимаешь меня, Верити? – Он быстро взглянул на нее. – Я не знаю, что случилось между вами, но, вероятно, что-то случилось… Но если ты можешь забыть это и если это может помочь, тогда попытайся.
      – Ничего не было, Мэтью, но я попытаюсь… – Верити села около лежащей неподвижно фигуры.
      Она слышала, как Мэтью вышел, но она знала, что он рядом.
      – Барт, – сказала Верити мягко. – Барт. Мужчина не ответил.
      Она сидела еще какое-то время, время от времени повторяя: «Барт…» Но он по-прежнему не шевелился. Потом, не в состоянии больше этого вынести, Верити наклонилась над ним и позвала:
      – Барт, я здесь. Верити здесь. Барт, твоя жена здесь. Я, твоя жена, здесь…
      Она сказала это еще несколько раз, прежде чем он пошевелился в ответ. Затем, медленно открывая глаза, Барт Принц посмотрел на Верити и сказал:
      – Моя жена. – И снова закрыл глаза.
      Вскоре Мэтью вернулся. Вместе с ним пришли еще несколько врачей. Они проводили Верити из палаты.
      Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Мэтью появился опять, но когда он пришел, он улыбался.
      – Я не задаю никаких вопросов, я даже не спрашиваю, была ли у тебя истинная причина войти туда, Верити… миссис Принц. Все это может подождать. Главное сейчас – результаты.
      – И они?
      – Замечательные. Наступил перелом. Барт борется за возвращение. Может быть, ему предстоят сложные моменты, и я не сомневаюсь, что он будет плохим пациентом, но он будет пациентом, Верити. Он будет, дорогая!
      Они вместе шли по коридору. Верити спросила Мэтью о Кассандре и слушала, хотя и невнимательно, как он с энтузиазмом рассказывал об отремонтированной квартире над своим кабинетом, о том, как Кэсси восхищается ею, как она решила работать медсестрой в его приемной, и что он тратил свою жизнь впустую, пока не встретил Кассандру.
      – Все Принцы тратили свои жизни впустую.
      – Что, Верити?
      – Извини, Мэтью, я думала о своем.
      Итак, перелом, к счастью, наступил, и Барт будет жить. Но что сделала она? Что сказала?
      Верити отчаянно пыталась вспомнить, понять, что из того, что она сказала Барту, так повлияло на его состояние.
      На следующий день Верити, по настоятельному совету Присциллы и Питера, вернулась в «Женский замок» и была рада этому, по крайней мере, работа помогала ей заполнить часть медленно тянущегося времени.
      Верити не позволяла себе думать о будущем и не могла думать о прошлом. Прошлое было слишком печальным.
      Мэтью сказал Питеру, а Питер передал ей, что Барт все еще находится в реанимационном отделении. Никаких посетителей. Никаких телефонных звонков. Но после первых сложных недель его дела, судя по всему, пошли на поправку.
      Эти недели показались Верити годами. Когда я буду знать, знать наверняка, думала она, что у него все будет хорошо, я просто уйду. Но на этот раз я оставлю адрес, никакой анонимности. По крайней мере, оставить адрес было справедливо. Верити усмехнулась. Все справедливо, вспомнила она, в любви и на войне. Только что касается ее и Барта, это всегда была война.
      Да, мне придется уйти, постоянно твердила она себе. Все, что Присцилла сказала тогда о Барте и о ней, могло быть только плодом воображения Присциллы, потому что Барт никогда не давал никаких поводов к этому. Влюбленная девушка, какой была Присцилла, естественно, могла вообразить любовь в каждом.
      Мысли о Присцилле напомнили Верити об Адель. Неужели она ошибалась относительно жены своего умершего брата?
      И словно бы для того, чтобы разрешить все сомнения Верити, в магазине как-то к концу дня появилась Адель. Она выглядела очень элегантно и мило и, без сомнения, знала об этом. Но это была другая Адель, хотя потребовалось определенное время, чтобы Верити поверила в это. Адель дождалась, пока Верити обслужит клиента, а потом сразу перешла к делу:
      – Я знаю, ты обожала Робина, Верити, и я тоже любила его, по-своему, конечно, поэтому я чувствую, что должна сказать тебе это сама, чтобы ты не узнала от кого-то еще и… ну… не обиделась.
      На секунду сердце Верити заныло так сильно, что, казалось, она не вынесет этого. Могло ли это быть?.. Нет, Присцилла же сказала… Но Питер и Мэтью не сообщали… Кроме того, с Бартом все еще нельзя было связаться, поэтому он не мог послать за Адель, договориться с ней, чтобы они…
      Верити не осознавала, что в волнении несколько раз произнесла имя Барта, пока Адель тихо не рассмеялась:
      – О, ты абсолютно в этом не права, моя дорогая.
      – Но ты… ты…
      – О, я знаю, у тебя сложилось такое впечатление, я полагаю, это из-за моего характера. У меня был не лучший период. Я уже говорила тебе.
      – Да, говорила…
      – Но Карл не стоил того… – Адель снова рассмеялась, на этот раз печально.
      – Карл?
      – Да, в конце концов он и не уговаривал меня… Лучшие свои годы я провела в этом обмане. – Ее красивое лицо исказила гримаса недовольства.
      – Я всегда понимала твои намерения.
      – Да и я свои тоже. Я одна из тех, кто причиняет страдания другим, потому что это помогает им справиться со своими собственными неприятностями. Я ни разу не сделала кого-нибудь счастливее.
      – Значит, Барт никогда не был?..
      – Нет, он был лишь «рукой дающего». Между прочим, можешь сказать ему, что теперь я знаю правду, хотя сейчас это не имеет значения… Правда в том, что не было денег Рамсея и что он предложил себя взамен… свою любовь, если тебе нравится.
      – Тебе?
      Адель долго недоверчиво смотрела на Верити.
      – Да ты просто глупа, – сказала она наконец. Немного помолчав, она продолжала: – Ты можешь также сказать Барту, что я больше не нуждаюсь в милостыне с вашей стороны. Видишь ли, Карл… – Адель многозначительно посмотрела на свои руки, и Верити увидела на ее пальце обручальное кольцо с большим бриллиантом. – Да, это Карл, – гордо подтвердила Адель. – Наконец это произошло. Я знаю, что ты думаешь обо мне, и я не виню тебя, но поверь, Робин был счастлив со мной, несмотря ни на что. Можешь ли ты, наконец, понять это?
      – Я попытаюсь, Адель.
      – Пойми также вот что. Будь на моем месте Робин, он сделал бы то же, что собираюсь сделать я… он женился бы еще раз. Я тебе говорила, мы были очень схожи. – Мимолетная улыбка пробежала по губам Адель. – Но сегодня что-то иное появилось во мне. Это кажется смешным на первый взгляд, но я хочу поставить все точки над «i» до того, как уеду.
      – С Карлом?
      – Да. – Адель пожала плечами. – Во-первых, я хочу, чтобы ты знала и сказала Барту, что я больше не буду просить милостыни. Никогда… У Карла есть больше, чем надо нам двоим. Также я хочу, чтобы ты поняла, что между нами ничего не было – между мной и Бартом. Не скрою, одно время я, наслышанная о возможностях его семьи, пыталась найти контакт с ними, но они только жалели меня. Барт, конечно, был добр ко мне. Он вообще по натуре очень мягкий человек.
      – Барт? Мягкий!? – воскликнула Верити.
      – Как никто другой.
      – Ну и ну!
      – Как бы там ни было, Верити, вот все, что я хотела сказать. Поверь, мне очень жаль. Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня.
      – Я попытаюсь, Адель.
      – И за Робина тоже?
      – Я думаю, – медленно сказала Верити, – возможно, я даже должна быть благодарна тебе за Робина.
      – Знаешь что? – страстно вскричала Адель. – Это самое замечательное из того, что ты могла бы мне сказать. – Затем она сделала то, чего никогда не делала раньше, – она подошла и поцеловала Верити.
      Верити, гладя ей вслед, неожиданно обнаружила, что любит Адель больше, чем можно было подумать когда-либо… что даже волнуется о ее судьбе.
 
      Барту теперь были разрешены посещения. Несколько раз у него были Питер и Присцилла, приходила Кассандра. На следующей неделе должна была возвратиться из Канады миссис Принц. Позвонила Грета и сказала, что собирается приехать, чтобы повидать своего старого друга.
      Все эти новости Верити сообщила Присцилла.
      Грета Далквист также передала Верити, что Крис Боливер скоро будет в Сиднее.
      Когда Крис зашел в магазин, Присцилла и Питер снова были в клинике. Они теперь навещали Барта каждый вечер, но Верити не звали. А сама она не просила их взять ее с собой. Может быть, она боялась?
      Увидев Криса, Верити обрадованно пошла ему навстречу.
      – Привет, – рассмеялся он. – Не передумали?
      – Нет, Крис. А вы? Он покачал головой:
      – Я возвращаюсь в Америку, Верити. То, что вы сказали мне той ночью, прояснило для меня многое. Теперь я могу ехать домой спокойно.
      – Мне жаль, что вы уезжаете, Крис, но в то же время я рада. Дом всегда есть дом. А как же ваш хлопок? – поинтересовалась она.
      – Я все оставил Большому Гуннару и Грете для их мальчиков… Моих мальчиков. Ведь у меня никогда не будет своей семьи, Верити, поэтому они могут считаться и моими детьми. Пока юные Гуннар и Ульф не вырастут достаточно, чтобы заниматься хлопком, он может давать им средства для образования в какой-нибудь хорошей школе-интернате. Потому что, – Крис улыбнулся, – я не думаю, что вы вернетесь туда, чтобы учить этих двух отпрысков.
      – Но, Крис, я могла бы вернуться.
      – Моя дорогая, я никогда в это не поверю, – покачал головой он.
      Вскоре Крис ушел. Ему надо было успеть на самолет.
      – Полечу, – сказал он, довольный, – к Элви.
      …И опять Верити поймала себя на том, что желает удачи другому человеку.
 
      Уже была сделана третья операция. Ей об этом сказал Мэтью на следующий день. Он просил Верити прийти вместе с Питером и Присциллой в клинику.
      – Помнишь, я сказал, что Барт будет плохим пациентом?
      – И что же, Барт плохой?
      – Просто ужасный. Короче, его состояние улучшается не так быстро, как нам хотелось бы. Тебе удалось многое сделать после первой операции, Верити, так попытайся еще раз.
      – Ерунда, Мэтью, я здесь ни при чем, это все медицина…
      – Нет… – Мэтью упрямо встряхнул головой. – Медицина – медициной, но основная заслуга твоя. Знаешь, – насмешливо добавил он, – мы до сих пор ни разу не говорили о том, правда ли то, что ты сказала, чтобы увидеть тогда старину Барта. Я и сейчас не спрашиваю тебя ни о чем, но я прошу… очень прошу… навести его снова.
      – Прости, но я не могу, – покачала головой Верити. – Сейчас любая инициатива должна исходить от него.
      – От лежащего в постели? От человека, неспособного двигаться? Не будь такой жестокой, дорогая. О нет, Верити, прошу тебя, прояви инициативу еще раз.
      – Но почему? Почему, Мэтью? Почему ему не лучше? Ты сам сказал это.
      – Состояние его удовлетворительное, он, конечно, поправится. Правда, у нас есть сомнения относительно того, до какой степени он выздоровеет. Верити, в тот раз тебе удалось заставить Барта бороться. Сделай это еще раз.
      – Я не помню, что делала тогда, – честно ответила Верити. Это было удивительно, но она до сих пор не могла точно вспомнить тот день. Однако в конечном итоге она согласилась посетить Барта с Питером и Присциллой.

      Шагая вместе с Питером и Присциллой по больничному коридору к палате Барта, Верити чувствовала, как сильно бьется ее сердце. Верити не знала, сказали ли Барту, что она придет.
      Когда они вошли в палату, Барт сидел в постели, обложенный со всех сторон подушками; он был очень бледен и худ.
      – Однажды с твоим приходом я избавился от ужасной депрессии, – бросил он Верити вместо приветствия. Так Барт словно вернул прошлое.
      Барт о чем-то говорил с братом, а Верити все время молчала, пока вдруг не осознала, что Питер и Присцилла незаметно ушли. Она осталась а палате одна.
      – Так ты вернулась в магазин? – спросил наконец Барт, нарушая тишину.
      – Да. Пока Питер и Присцилла… пока они…
      – Ты можешь им понадобиться, имей в виду, дорогая. – Он коротко рассмеялся.
      – Не знаю, останусь ли я, – сказала Верити.
      – Вернешься к Грете?
      – Нет.
      – Тогда, – произнес Барт раздраженно, – может быть, на ближайшее к ней хлопковое поле?
      – Нет. Как бы я могла, если…
      – Да? – спросил он резко.
      – Я не могу, – ответила она.
      В палате опять повисла тишина. Верити первая нарушила ее:
      – Я никогда не думала, что Питер и Присцилла…
      – Но я же говорил тебе о Питере.
      – Возможно, но я по-прежнему считала, что это были Присси и ты.
      Барт пожал плечами:
      – По-моему, это была идея моей матери.
      – А твое бережное отношение к Присцилле? – Верити говорила, не глядя на него. – Барт, – с чувством начала она, – я только хочу, чтобы ты знал, – мне все известно о том пожаре… Мне жаль, что тебе пришлось столько пережить… Я понимаю, что ты чувствуешь.
      Боль от воспоминаний исказила лицо Барта, но он справился с собой и перевел разговор на другую тему.
      – Я ожидаю доктора, хотя раньше никогда не думал, что соглашусь на такое лечение…
      И они опять замолчали.
      Верити чувствовала, что не вынесет этих пауз.
      – Мэтью сказал, что первая, определяющая операция была успешной, а раз так, то и в будущем все сложится хорошо.
      – Да, – почти безразлично согласился Барт, – мне он тоже говорил это.
      – Тогда ты сможешь, – легкомысленно продолжала Верити, она вдруг почему-то побоялась быть серьезной, – и тогда ты сможешь исполнить все свои заветные желания. Если бы твой брат Питер был здесь, он бы сказал: «Какая замечательная беседа». – Верити рассмеялась, но смех ее прозвучал неискренне.
      Она видела, что Барта не интересовало, что бы сказал Питер… он слушал только то, что говорила она.
      – У меня никогда не было никаких желаний, – усмехнулся он. Кроме того… зачем… Я не знаю, хочу ли я вообще что-нибудь сейчас.
      – Ты знаешь, что Питер собирается работать в «Женском замке»?
      – И, несомненно, он преуспеет в этом гораздо больше, чем я.
      – Я бы на твоем месте не согласилась. Вспомни хотя бы свою коллекцию светильников.
      – А зачем? Ни одна из этих ламп не проливала ни на что свет.
      – Свет?
      – Свет истины, я имею в виду. – Барт так произнес слово «истина», что Верити едва сдержала дрожь, охватившую ее.
      – Ради Бога, Верити! – вдруг взорвался он. – Давай наконец прекратим этот взаимный обмен ударами.
      – Что ты имеешь в виду?
      – Ты очень правдива, не так ли? Почему же ты так поступаешь?
      – Как? Я не понимаю?
      – Почему ты все перечеркнула? О, я знаю, у тебя есть склонность к этому… Сначала Питер, потом Мэтью, после меня Крис Боливер. Но почему… почему ты так поторопилась? Оставила несколько слов на листе бумаги, и все… Зачем?
      Верити молчала.
      – Мы же договорились. Я не торопил тебя. И не собирался…
      – Это была моя ошибка. Я согласилась, потому что… Ты сам все знаешь, я сказала…
      – Ты сказала, но я не принял этого. И не принимаю этого сейчас. Почему? Почему ты делаешь такие вещи? «Потому что я звонила Адель, и ты взял трубку, – думала Верити. – Если бы ты мне все рассказал раньше, все было бы по-другому».
      А вслух она произнесла:
      – Потому что ничего не имело бы значения, если бы ты платил мне деньги, фактически купил.
      – Прекрати!
      – Ты же хотел знать.
      – Прекрати! – Барт замолчал, но спустя некоторое время заговорил снова: – Да, мы заключили сделку, но я бы ждал, пока ты не забыла бы о деньгах… Я не мог иначе, тогда не мог… Но ты исчезла…
      – Я… – попыталась что-то сказать Верити, но Барт не дал ей говорить.
      – Я прекрасно видел, какое у тебя было лицо, когда ты шла тем утром по тропинке вместе с Боливером. Ты уехала туда, чтобы найти что-то такое, чего я не смог дать тебе. Ты нашла это в Крисе. Это читалось на ваших лицах. Впрочем, как ты сказала, я купил тебя… Так чего же я мог ожидать от тебя взамен?
      – Барт, Барт, пожалуйста, перестань! – Она должна остановить его. – Ты же ничего не знаешь! Когда ты увидел нас с Крисом, мы только что поговорили с ним по душам. Нет… – Верити остановила его жестом, – позволь мне закончить, Барт. Видишь ли, это совсем не то, о чем ты подумал.
      Он молчал, опустив глаза.
      – Крис Боливер до сих пор не может забыть свою умершую жену. Какое-то время он, правда, думал по-другому. Но он ошибался. Так ошибался, – закончила Верити, – что решил вернуться в Америку. – Она немного помолчала, вспомнив лицо Криса с вымученной улыбкой. – Тогда я… – продолжила она.
      – Что ты?
      – А то, – сказала Верити неуверенно. – Я тогда не знала… хотя Крис говорил мне, что я и ты…
      – Не знала что? – Барт непонимающе смотрел на нее.
      – Я ничего не знала, – разозлилась она. – Ну почему ты меня так испытываешь? Почему я не могу спрашивать и, в свою очередь, получать ответы? Как ты думаешь, что я чувствовала, когда позвонила, а ты ответил?
      – Куда позвонила? Ради Бога, о чем ты все время говоришь, детка?
      – Когда я позвонила на квартиру к Адель. В день похорон Робина. Всего лишь два дня прошло после… – Верити замолчала.
      – После нашего венчания. – Закончил за нее Барт. Он помолчал. – Так все произошло из-за этого?
      – Да, и я решила уехать. Присцилла только недавно рассказала мне правду. Она рассказала мне о том, что ты принес Адель чек. А до этого я думала…
      – Что я и Адель?.. Боже, какая ты все-таки глупышка! – усмехнулся Барт.
      – Я только сейчас узнала, – подытожила она неуверенно, – что это ты посылал ей деньги, чтобы она не догадалась о наследстве… А ты записал все эти суммы в свой маленький черный блокнотик? – спросила она, помолчав.
      – Не говори так, Верити!
      – А ты не делай больше попыток купить меня! – закричала она.
      – Почему же нет? Ты же купила меня, не так ли? Вернее выкупила.
      – Выкупила?
      – У Сатаны, как ты, должно быть, думаешь. – Барт нервно рассмеялся. – Я умирал в этот день, Верити… да. Я почти умер. Это звучит драматически, но я знал, что без тебя мне незачем жить. А потом пришла ты и сказала. Ты сказал это, Верити.
      – Что сказала?
      Барт долго смотрел на нее вопрошающим взглядом, потом отвел взгляд. Но вскоре опять поднял глаза, и, к великому удивлению Верити, опять стал тем Бартом, которого она знала раньше.
      – Признайся, когда ты услышала мой голос у Делли, – издевался он, – твоя гордость была уязвлена?
      – Конечно, Барт, – сказала Верити не раздумывая. – Ведь мое сердце… – Она посмотрела на него удивленно, и он также посмотрел на нее. Неожиданно Верити вспомнила, как сидела возле его кровати после первой операции, молила Бога, чтобы он сохранил его… И совершенно ясно она услышала, что говорила тогда: «Барт, я здесь. Верити здесь. Барт, твоя жена здесь. Верити, твоя жена, здесь».
      – Почему ты так удивился, Барт? – Она вернулась в реальность. – Да, сердце… Ведь я твоя жена.
      По длинному больничному коридору уходил первый вечерний посетитель.
      – Скажи это еще раз, – попросил Барт.
      – Конечно, мое сердце…
      – Нет, нет, Верити. Повтори… последние слова.
      Через приоткрытую дверь были видны посетители. Барт смотрел на Верити, а она боролась со словами, которые никак не хотели говориться.
      – Повтори это, – просил он.
      В дверь просунула голову сестра и, многозначительно кашлянув, произнесла:
      – Время! Пожалуйста, поторопитесь.
      – Время для меня сейчас не имеет значения, – усмехнулся Барт, когда она скрылась. – Как бы то ни было, это подарок. И я не могу больше ждать. Я хочу услышать это сейчас.
      – Ну хорошо. Если ты так просишь, Барт. Я была твоей женой. Я сейчас твоя жена. И всегда буду ею. О, Барт, любимый…
      Они не заметили, как их губы слились.
      – В тебе воплотились все мои мечты, – прошептал Барт, – я осознал, что действительно можно доверять своей жене, моя девочка.
      – Ты осознал… – Верити отвернулась. – Но я не верю, что так будет все время… мой мужчина.
      – Время посещения окончено. – Сестра явно считала утомительной для больного столь долгую беседу.
      – Ты можешь остаться, – сказал Барт Верити, когда сестра опять вышла. – Ты провела ночь с Адель, помнишь? На следующий день ты меня покинула. Сейчас ты можешь компенсировать это событие.
      – Но ведь была еще ночь в горах, которую тоже можно засчитать. – Она улыбнулась с видом победителя.
      – В интересах истины, – тоже улыбнулся Барт. – Ну разве что учитывая смысл твоего имени, Верити.
      – Я предпочла бы, – призналась она, – реальности прекрасную сказку.
      Верити вышла в коридор – сестра наконец победила – и неожиданно опять вспомнила ту старую сказку, которую она часто рассказывала Робби. И почувствовала, что связана с ней всей своей судьбой. «Жили-были три принца: добрый принц, красивый принц и принц серединка на половинку…»
      И принц, который был серединка на половинку, и оказался ее принцем…
      Верити остановилась, чтобы дать сердцу успокоиться. Внезапно что-то заставило ее посмотреть вверх. Без сомнения, Барт убедил сестру или кого-то другого переставить свою кровать к окну. Он помахал ей рукой и послал воздушный поцелуй. Верити словно почувствовала его вкус на своих губах. И послала своему принцу ответный поцелуй.