Три принца

      Подойдя к дому, Верити увидела припаркованную на обочине машину и ускорила шаг. Это, вероятно, был Робин.
      Сводный брат ждал ее в квартире – она сама дала ему ключ, – и они сразу бросились навстречу друг другу. Верити с горечью подумала, что обычно Робин выражал свои эмоции менее бурно, по крайней мере по отношению к ней. Она посмотрела на него, стараясь ничем не выдать своей тревоги.
      Он выглядел больным. Понимал ли он это сам? Если нет, то он был, пожалуй, единственным человеком, не замечавшим этого. Впрочем, когда каждый день смотришь на себя в зеркало, трудно заметить перемену.
      Но Верити заметила ее сразу. На лице Робина резче обозначились скулы, когда-то пухлый мальчишеский рот ввалился.
      – Как ты, дорогой? – ласково спросила она.
      – Прекрасно. Я еще не отошел от гриппа, тут была самая настоящая эпидемия, его многие подцепили. Как ты, Рити?
      – Процветаю.
      – Видно. – Он снова обнял ее. Робин никогда прежде не демонстрировал так открыто свои чувства.
      – Как Адель? – спросила Верити как можно небрежнее.
      – Прекрасно. Она поехала к тетке. А я решил зайти к тебе. Верити не стала спрашивать, почему он не поехал вместе с Аделью, потому что знала: ни к какой тетке Адель не уезжала.
      – Я не буду есть, Верити, – сказал Робин, видя, что сестра занялась чашками и тарелками.
      – Ты ужинал?
      – У меня нет аппетита в последнее время. Это все из-за гриппа.
      – Да, от гриппа бывает. Но чаю выпьешь?
      – Выпью.
      Когда она заварила чай, Робин внезапно сказал:
      – Это нечестно.
      – Что нечестно, Робин?
      – Эта квартира… она такая бедная.
      – Отчего же? По-своему она даже элегантна. Это раннеколониальный стиль. Если не веришь, можешь спросить у моего агента, – засмеялась Верити.
      – Да, пожалуй, в ней есть своя прелесть, я согласен, но после нашей роскошной квартиры… это нечестно. Отец был несправедлив. Он не должен был оставлять все полностью мне.
      «Бедный, бедный Робин, ты ничего не знаешь», – подумала Верити, а вслух сказала:
      – Ты был его сыном.
      – Но ты была дочерью женщины, на которой он женился, чтобы иметь сына.
      – Робби, дорогой, он был чудесным отцом. После смерти мамы он дал мне возможность получить отличное образование.
      – Но он не включил тебя в завещание.
      – Ты был его сыном, – настойчиво повторила Верити.
      – Ну, если ты так считаешь… Я думаю, что не смог бы быть таким великодушным. Ты хорошая, Рити. Понимаешь, сейчас я женился, у меня есть Адель.
      – Дорогой, я все понимаю. Для мужчины жена всегда должна быть на первом месте.
      – Да, – согласился Робин, – но иногда эта несправедливость заставляет меня волноваться.
      – Но почему?
      – У меня так много всего, а ты должна пробиваться в жизни сама.
      – Ты изменился, Робин.
      Он действительно изменился. Раньше он никогда не задумывался о подобных вещах.
      – Думай только о своей жене, Робин. Я, – добавила Верити с внезапным вдохновением, – никогда не заглядывала далеко в будущее.
      – Что ты имеешь в виду, Рити?
      Она не ответила, не зная, что отвечать, и удивляясь своему бесшабашному заявлению.
      – У тебя кто-то есть? – снова спросил Робин. – Ты поэтому так уверена в будущем?
      – Может быть, – проговорила она с напускной застенчивостью.
      – Не хочешь сказать?
      – Не могу.
      – Это случайно не то, о чем недавно говорила Адель?
      – О чем?
      – Я сказал ей, где ты работаешь. «А, Принцы, – сказала она. – Ну и какого из трех принцев она выбрала?» Потом добавила: «Любой из них подойдет». Я надеюсь, – улыбнулся Робин, – что это не из-за денег.
      – Нет, – подтвердила Верити.
      – Так который?
      – Оставь это, Робин. Пусть это останется прекрасной сказкой. «Жили-были три принца: добрый принц, красивый принц и принц серединка на половинку»… Помнишь, дорогой?
      – Помню. Ты всегда обожала сказки и читала их мне. Ты здорово их читала, Верити. Конечно, я помню. – Он улыбнулся. – «Жили-были три принца: добрый принц, красивый принц…»
      – «И принц серединка на половинку», – закончила она.
      – И это серьезно? – настаивал Робин.
      – Ну, как тебе сказать… – Лучше так, подумала она, чем признать, что нет никакого принца, ничего вообще, что заставляло бы ее оставаться в Австралии, кроме…
      – Конечно, тебе нужна любовь… и деньги, – не унимался Робин. – Что еще нужно девушке? Я счастлив за Адель, потому что у нее все это есть, так же, как у меня. Я думаю, это важно для любого человека, не так ли?
      – Конечно, дорогой, – кивнула Верити.
      Они вместе пили чай, однако Робин ничего не ел. Она обратила внимание на то, как дрожали его пальцы, когда он держал чашку.
      Поставив чашку на стол, Робин сказал:
      – Ты не можешь себе представить, насколько мне теперь легче, Верити. Я не предполагал, что ты… Я имею в виду… Я думал, что ты осталась здесь именно из-за меня.
      Верити рассмеялась, надеясь, что брат не почувствует неискренность ее смеха.
      – Но сейчас я знаю… – продолжил он.
      – Робин, ты не знаешь, – прервала она брата, так как понимала: ложь вроде этой могла привести к неудачному результату. – Я сама еще толком не знаю.
      – Верити, я не собираюсь кричать об этом на каждом углу, я хочу только повторять самому себе ради собственного душевного спокойствия: «Жили-были три принца…»
      Ну, это, кажется, безобидная ложь, и если она успокоила Робина, то Верити была удовлетворена. Она проводила брата и помахала ему вслед рукой.
      На следующее утро в «Женском замке» опять была только Присцилла. Верити не удивилась, не увидев Барта, потому что, как менеджер фирмы, он часто отсутствовал, занимаясь закупками. Она знала по опыту работы в Англии, как важно заблаговременно обеспечить поставки.
      Она выпила чаю с Присциллой, затем поднялась наверх и занялась учетом товара, попутно вытирая пыль.
      Между учетом и уборкой Верити продала прикроватную лампу и поднос и потому считала, что свое жалованье за полдня она заслужила.
      После ленча она тщательно осмотрела все комнаты. Присцилла, выйдя, сказала ей, что обстановка во второй спальне не менялась уже довольно давно, поэтому Верити решила заняться этим.
      Довольно долго Верити простояла, внимательно оглядывая спальню. В своем теперешнем виде это была привлекательная обстановка, предназначенная для жизнерадостного подростка. Верити знала, что улучшить ее она не сможет, поэтому решила переделать все с учетом потребностей другого возраста.
      Она скрупулезно осмотрела все коробки. Вдохновение пришло к ней в виде замечательного пикейного покрывала. Вслед за ним она извлекла еще несколько предметов, которые подходили для обстановки, которую она имела в виду, – викторианской спальни для тонко чувствующей молодой женщины, спокойной, с очень хорошим вкусом.
      Узкая кровать благополучно вписывалась в замысел Верити. Она убрала все прежние вещи и вытащила белые льняные салфетки, которые также нашла в большом ящике. К своему восторгу, она откопала антикварный умывальный таз и кувшин, вспомнив, что на складе в задней комнате видела подходящий столик. Верити заметила его вчера, ей понравилась темная поверхность неполированного дуба. Столик был на колесиках – и это облегчало задачу.
      Теперь Верити работала сосредоточенно, с воодушевлением. Она всегда отличалась усердием, но сейчас была увлечена даже больше, чем в Челси. Потому что это было то, что надо. Она вогнала последнюю кнопку, чтобы закрепить что-то, и окинула взглядом интерьер спальни. Вчера Верити чувствовала какую-то неуверенность, но сейчас все было иначе. Вот если бы он… если бы Барт Принц…
      – Идеально, – мужчина в дверях сказал это так уверенно, что не было никаких сомнений в его искренности. Чувствуя подступившие к глазам нелепые слезы облегчения – разве мнение этого человека имело для нее значение? – Верити поспешно обернулась.
      – Идеально? – повторила она.
      – Я же сказал. – Барт Принц смотрел на нее насмешливо, и она, вспыхнув, отвела взгляд.
      Верити отчаянно пыталась скрыть охватившее ее волнение. Почувствовал ли он ее уязвимость или просто не заинтересовался, она не поняла. Они вышли из комнаты вместе.
      – Завтра, Верити, – сказал Барт, – магазин будет закрыт.
      – Праздник?
      – Напротив. Мы будем работать очень напряженно.
      – Переучет товаров?
      – Нет, новые закупки. У меня есть предложение из Лилит-Вейла, маленького городка в долине по ту сторону Голубых гор. Я надеюсь откопать там довольно много сокровищ. Вещи ранних колонистов.
      – Это возможно сделать за один день?
      – Нет, я возьму фургон, и мы останемся на ночь. Верити открыла рот, чтобы сказать что-то, но передумала.
      Ей хотелось знать, кого он имел в виду под «мы».
      Барт совершенно неверно истолковал вопрос, готовый сорваться с ее губ:
      – У нас будет фургон и палатка, в Вейле нет отелей. Верити облизнула пересохшие губы:
      – Но закрывать магазин нет необходимости. Я могла бы заняться торговлей.
      – В Лилит-Вейле?
      – Вы хотите сказать, что я…
      – Да, именно, что вы отправляетесь тоже. И не говорите мне, – добавил Барт раздраженно, – что никогда не делали этого в Челси.
      – О нет, напротив. – Она делала закупки вместе с мистером Феликсом, но мистер Феликс был ей как отец. Кроме того, они останавливались в отелях, и миссис Феликс, конечно, была с ними.
      Барт насмешливо посмотрел на Верити.
      – Я полагаю, – сказал он, растягивая слова, – вы приличная женщина. И не сомневаетесь в себе. – И добавил:
      – Не унывайте, мисс. Присцилла, конечно, поедет с нами. У вас такое сомнение на лице, – усмехнулся он. – Впрочем, такой развалине, как я, давно пора отвыкнуть от подобных разговоров… Но эта тема – табу.
      Верити молча слушала Барта, ее интересовало лишь, кто ездил с Присциллой раньше. К своему ужасу, она услышала, что спрашивает:
      – У вас здесь кто-то работал до меня, мистер Барт? Он весело рассмеялся:
      – Нет. Но Присцилла не из таких. Ведь это то, о чем вы хотели спросить на самом деле, не так ли?
      Верити почувствовала, как пылают ее щеки. И не смогла придумать, что сказать.
      – Фургон заедет за вами точно в восемь. У Присциллы есть ваш адрес. Пожалуйста, будьте готовы. – Барт повернулся и вышел.
      Вскоре Верити услышала, как в конторе он смеется вместе с Присциллой. Интересно, что их так развеселило? Настроение Верити отчего-то упало, и она обрадовалась, увидев входящего в магазин клиента.
      Время после полудня было довольно хлопотным, и все же, при всей своей поглощенности делом, между разговорами и заворачиванием покупок, Верити вновь и вновь вспоминала признание Барта Принца: «Присцилла не из таких». Она и сама знала это. Миссис Принц говорила ей. И глаза Барта, когда он смотрел на Присциллу, тоже говорили об этом. И теперь он сам признался. Присцилла совсем не из таких, она другая. Внезапно Верити осознала, что в свои двадцать семь лет, поглощенная Робином, она никогда не была «совсем другой» для мужчины. Любого мужчины.
      Точно в восемь следующим утром, как Барт Принц и обещал, автофургон уже тащился по Балмейну. Кабина оказалась вполне вместительной: Присцилла придвинулась к Барту и для Верити осталось довольно много места.
      Был час пик, и приходилось только удивляться, как Барту удавалось лавировать среди других автомобилей. Верити отметила, что, даже побывав в аварии и получив увечья, он не утратил водительского мастерства и хладнокровия.
      Прошло довольно много времени, прежде чем они наконец выбрались из Сиднея. Ночью, вероятно, шел дождь, потому что поля по обе стороны Западного шоссе были до сих пор мокры. Миновав Пенрит и поднимаясь в горы, они почувствовали дразнящий аромат древесного дыма из коттеджей в горах, перемешанного с острым запахом сухой горной земли.
      Теперь воздух был исключительно чист и не изменился, даже когда они спустились с горы Виктория и продолжили путь по проселку. Эта дорога была узкой и ухабистой, но на каждом повороте взору открывался восхитительный вид – зубцы смутно вырисовывавшихся Голубых гор, поросших деревьями, и отдаленные водопады.
      Еще один изгиб извилистой дороги – и вот их автофургон въехал в Лилит-Вейл: старая почта, увитая розовым шиповником и давно заброшенная, старое здание суда, по окна скрывшееся в подсолнухах, и какой-то явно необитаемый дом.
      – То, что мы не заберем сегодня, наверняка достанется опоссумам, – сказал девушкам Барт. – А ведь когда-то Лилит-Вейл лежал на главной дороге на Литгоу, но много лет назад, как видите.
      Это был прелестный старый дом, построенный в раннем колониальном стиле – простор для движения, для дыхания. Даже сейчас в его ветхости сохранялся какой-то особый дух независимости и собственного достоинства.
      Барт нашел ключ в заранее обговоренном месте, и они вошли в дом. Присцилла тотчас занялась документами, а Верити и Барт стали осматривать дом.
      У комнат были довольно низкие для того времени потолки и стены, обшитые темным необработанным деревом. От ветхости полы тут и там прогибались, а штукатурка, опавшая в нескольких местах, лежала на толстых досках, как снег. Окна оказались довольно узкими, хотя и позволяли бледножелтому свету заливать комнаты, усиливая впечатление от мебели, которую осматривал Барт.
      Это была хорошая мебель – простая, крепкая и довольно привлекательная. Кое-что было из кедра, кое-что из темного старого дуба, но в основном из красного дерева.
      Барт подозвал Присциллу, и она делала заметки, в то время как он изучал каждый предмет.
      Тем временем Верити продолжала осмотр дома. Здесь не было мелких вещей, осталось только то, что нелегко сдвинуть. Ей стало интересно, каким образом Барт Принц собирался двигать вещи, которые решит купить в этом доме, потому что, как и вся старая мебель, они были очень тяжелыми.
      Внезапно Верити остановилась. Перед ней был камин, пустой и холодный, конечно, но широкий и глубокий, словно ждущий, когда его растопят. Верити ясно представила себе семью, собравшуюся здесь – кресло для хозяина дома, кресло для женщины, колыбель для ребенка. Она увидела дрова, ожидающие, когда мужчина их порубит, чай, ожидающий, когда женщина его заварит. Спящий ребенок…
      Картина казалась такой реальной, что Верити осталось только услышать треск горящих дров и вдохнуть запах готовящейся пищи. Охваченная колдовством, она слегка обернулась – и оказалась лицом к лицу с Бартом Принцем. В своей задумчивости она не услышала как он вошел. Вероятно, он счел ее полной идиоткой, увидев здесь.
      Барт довольно долго ничего не говорил, затем протянул руки к каминной решетке.
      – Вам холодно? – спросил он, и Верити поняла, что он тоже видел дрова, чай, спящего ребенка.
      Присцилла крикнула, что вещь, которую он отобрал, кажется, поражена древесным червем. Не сказав больше ничего, Барт вышел.
      Они наскоро перекусили, а затем появились какие-то люди и помогли Барту загрузить выбранные вещи в фургон. Верити думала, что внутри фургона они будут спать, и почувствовала некоторое раздражение оттого, что ошиблась. Где же им теперь спать?
      Она услышала, как Барт договаривается с мужчинами о том, чтобы закончить погрузку утром, и с удивлением увидела, что солнце уже пряталось за горизонт.
      – Ночевать мы будем в доме? – спросила она Присциллу.
      – Нет, он, наверное, весь заплесневел – его столько лет не проветривали, кроме того, Барт любит созерцать звезды, – Присцилла нежно усмехнулась.
      Барт на удивление быстро поставил палатку для девушек и повесил гамак для себя.
      – Теперь будем пить чай, – сказал он.
      Покончив с едой, состоящей из куска мяса и пресной лепешки, они посидели немного, лениво переговариваясь и глядя на сияющее звездами небо.
      Затем Присцилла, широко зевая, сказала, что горный воздух всегда убаюкивал ее (Как часто? – подумала Верити. – И с кем?) и объявила, что отправляется спать.
      Верити тоже встала, хотя успела заметить, как Присцилла легко поцеловала Барта, несмотря на вызывающе ироничный взгляд его глаз.
      В палатке Барт разместил два надувных матраса.
      – Они очень удобны, – заверила Присцилла, надев простую хлопчатобумажную пижаму.
      Верити почувствовала себя совершенной дурой. Она всегда выражала свою инстинктивную женственность в изящном ночном белье, вроде той бледной желто-зеленой ночной рубашки до пят, которую она сейчас достала. Она со смятением посмотрела на пижаму Присциллы и затем на свою рубашку.
      – О, извини, – сказала Присцилла с искренним сожалением. – Я должна была предупредить тебя, Верити.
      – Я думала, мы будем ночевать в доме, – объяснила Верити.
      – Мне следовало сказать тебе, что в палатке. Не обращай внимания, это только на одну ночь.
      Присцилла легла, а Верити, обрадованная тем, что, по крайней мере, Барт Принц не мог видеть ее сейчас, растянулась на надувном матрасе и взялась за журнал.
      Присцилла заснула тотчас же – она, очевидно, не лукавила, когда говорила о действии горного воздуха, – но Верити долго не могла уснуть.
      Наконец она почувствовала приближение сна и решила погасить фонарь, который Присцилла оставила зажженным для нее. Вместо того чтобы поставить фонарь перед собой, Верити склонилась над ним и, по своей неопытности, повернула рычажок фитиля не вниз, а вверх – палатка моментально заполнилась ярко вспыхнувшим светом. Так и не поняв, что произошло, и не желая будить или тревожить Присциллу, Верити осторожно выбралась из палатки с фонарем и попала прямо в руки Барта Принца.
      – Что за чертовщина… – начал он.
      – Простите, я испугалась… – пролепетала Верити.
      – И напрасно. Этот фонарь очень надежен. – Барт взял его у нее из рук.
      – Я не хотела будить Присциллу. Она так крепко спит.
      – Возможно, сон – это как раз то, что нужно сейчас, – Барт повернул вниз рычажок и замер. Даже не глядя на него, Верити знала, что сейчас он смотрит на нее.
      – Вы сошли с ума, мисс Тайлер, – сказал он наконец.
      – Прошу прощения, я никогда не имела дела с фонарями.
      – Нужно было сойти с ума, чтобы надеть это здесь, – продолжал Барт, забыв про фонарь. Его глаза впились в мягкие откровенные складки ночной рубашки Верити.
      – Вы имеете в виду, если бы вспыхнул пожар…
      – Пожар? – Он сказал это так, что она сразу поняла – он вообще не думал о пожаре.
      Потом последовала долгая, ничем не нарушаемая пауза.
      – Не пожар, – наконец сказал ей Барт глухо. – Мужчина. Мужчина не может выносить этого так долго. Даже такая развалина, как я.
      – Барт… мистер Принц… – пробормотала Верити.
      – Ах да, я не должен твердить об этом все время… Так вы мне говорили. – Он помолчал, затем приказал:
      – Ради Бога, женщина, возвращайся в постель!

Глава третья

      На следующей неделе Верити часто задавала себе вопрос: действительно ли Барт Принц стоял рядом с ней около пустого камина и спрашивал: «Вы замерзли?»
      Казалось, что Лилит-Вейл находится сейчас намного дальше семидесяти миль от «Женского замка». Обстановка на работе сильно изменилась – Барт стал более холодным и равнодушным, чем в первые дни ее появления здесь, и, судя по всему, уже не был дружески расположен к ней.
      Верити не понимала, что повлияло на его отношение. Неужели ее неуместная ночная рубашка? Но об этом инциденте больше не вспоминали, и все завершилось достаточно успешно. Однако потом…
      Барт долго отсутствовал, и Верити даже радовалась этому. У нее самой было достаточно неприятностей. Робин больше не навещал ее, и, хотя Верити не любила быть навязчивой, она сама поехала к нему. Адель была дома.
      Это было вскоре после того, вспоминала она позже, как Барт сделал ей язвительное замечание по поводу ее очередной перестановки мебели в магазине. Сначала его замечания раздражали ее, но потом она увидела, что Барт был прав. Он, должно быть, вполне насладился ее унижением, когда напомнил вежливо:
      – Хозяин всегда прав.
      – Я думала, что всегда прав только клиент.
      – Я прав, делая вам замечания, потому что это обеспечит нам новых клиентов.
      Верити кусала губы. Это оскорбляло ее, но более оскорбительным был уверенный взгляд Барта, означающий, что он хозяин и она не может возражать ему. Но почему тогда она оставалась здесь?
      Как бы читая ее мысли, Барт спросил:
      – Что же вас держит здесь? Это не единственная работа. – Затем, когда она не ответила, он спросил: – Но вы хотите работать именно здесь, не так ли?
      – Я просто хочу работать.
      Барт усмехнулся, словно не веря ей. Затем, подождав немного, спросил:
      – И как долго вы собираетесь работать здесь?
      – Я сказала, что просто хочу работать, – решительно ответила Верити.
      – И все-таки? – Миссис Принц, его мать, тоже спрашивала об этом, но совсем другим тоном. – Я слышал, что вы приехали в Австралию к своему брату.
      – Я не знаю, кто вам сказал об этом, но это так. Только Робин – мой сводный брат.
      – Он очень хороший, я уверен.
      – Почему вы в этом уверены?
      – Это неправда?
      – Я имею в виду, как вы узнали об этом? – поправилась Верити.
      – Мир тесен, – напомнил он ей и, так как она не ответила, продолжил: – Среди моих шапочных знакомых… не морщитесь… извините, я забыл… есть некая Делли… – Верити в замешательстве смотрела на Барта, и он закончил, немного злясь: – Жена вашего сводного брата.
      – О, Адель! Робин всегда называет ее Адель.
      – А вы? Как называете ее вы?
      – Мне еще не удалось узнать ее как следует.
      – А она плохо знает вас, – произнес Барт сухо. Больше он не сказал ничего.
      На следующий день они систематизировали его коллекцию светильников, это приятное занятие не было сложным.
      – Все, мисс Тайлер.
      Несколько минут они молчали: Верити размышляла о том, почему целую неделю он зовет ее мисс Тайлер.
      – Да, мистер Принц?
      – Я думаю, надо честно сказать вам, что в семье из трех мужчин есть только один настоящий.
      Она покраснела:
      – Зачем вы говорите мне это?
      – По некоторым причинам…
      – По каким же?
      Он не ответил на этот вопрос и продолжил:
      – По некоторым причинам. Мне кажется, вам это будет сложно понять. Девушки очень часто теряют время, а если можно не тратить время попусту…
      – Меня не интересует этот вопрос! – холодно отрезала Верити.
      – Тем не менее, – Барт повысил голос, – слушайте. Мэтью считает, что глупо медлить с Кассандрой. Будь рядом со мной такая неистовая красота, как у Кассандры…
      – Вы бы бросились туда, где боятся ступать ангелы? Разве Мэтью ангел? Ваша мама говорит, что он замечательная личность.
      – Замечательный идиот. Нет, конечно, Мэтью – лучший из нас…
      – Когда-то много лет назад, жили-были три принца: добрый принц, красивый принц и принц серединка на половинку…
      – Вы хотите рассказать мне сказку?
      – Да.
      – Я думаю, что надо предполагать счастливый конец, забыть Мэтью, забыть одного из двух других и держать в уме, что остался только один…
      «Да, – подумала Верити, – Питер – красивый принц. Он останется один, если Мэтью напишет Кассандре, потому что ты, Барт Принц, принадлежишь Присцилле. – И добавила про себя: – Бедная Присцилла!»
      – Мне не нравится все это, – вслух сказала она.
      – Это отвратительно, но это имеет смысл. Если бы все творили откровенно, то было бы много разбитых сердец.
      – Я не собираюсь разбивать свое сердце, – пожала плечами Верити.
      – А разбивать другие сердца?
      – Вы мне льстите.
      – Я никогда не льщу.
      После этого Барта не было несколько дней. Верити, думая, что это связано с делами, никогда ничего не спрашивала у Присциллы и была однажды вечером удивлена, когда та попросила ее поехать с ней к Барту.
      – Поехать? – Верити удивленно подняла брови.
      – Он снова в клинике. Ему надо пройти очередное обследование.
      – Я не знала об этом. – Верити пришла в замешательство. – Вряд ли он захочет увидеть меня.
      – Ну все же свежее лицо, – уговаривала Присцилла. – Бедному Барту там ужасно скучно. Кроме того, хотя он и говорит, что ни к чему здесь не привязан, он по-прежнему очень интересуется магазином. Я же могу рассказать ему только про канцелярские дела. Ну пойдем, Верити!
      И Верити, хотя и без восторга, согласилась.
      Они вышли из «Женского замка». По дороге Верити спросила у Присциллы, какого рода обследования проводят сейчас Барту.
      – Ему обследуют ногу. Врачи верят, что волочение ноги может быть устранено, во всяком случае, так говорит Мэтью. Это обследование покажет, смогут ли они окончательно вылечить ногу.
      – О неужели? – воскликнула Верити. Импульсивно она пожала руку Присциллы и почувствовала смущение… Однако почему она должна была смущаться?
      – Я не могу объяснить тебе, что значит и всегда значил для меня Барт, – проговорила Присцилла, – без Барта…
      – Тогда почему вы не?.. – Но Верити не стала продолжать.
      Они вошли в клинику, и Присцилла безошибочно двинулась по лабиринту коридоров.
      – Я прихожу сюда каждый день, – улыбнулась она, – потому что я должна знать… – Они подошли к палате.
      Барт лежал на кровати и выглядел довольно бодрым. Его мужество всегда производило на Верити впечатление, в нем ощущалась истинная сила, несмотря на то, что судьба обошлась с ним неласково.
      Присцилла подошла к Барту и быстро поцеловала его в лоб. Он взял ее за руку. Потом повернулся к Верити и сказал:
      – Еще одна служащая! Но которая не так тепло приветствует меня.
      – Как вы себя чувствуете, мистер Принц? – Верити протянула ему холодную руку.
      – Как я себя чувствую? – Казалось, этот вопрос позабавил его. – Я чувствую себя хорошо. Нога останется в зафиксированном положении неделю или около того.
      – Барт, дорогой… – с легким укором сказала Присцилла.
      – Извини, Цилла, – усмехнулся он и снова сжал ее пальцы. – Садитесь, – пригласил он, посмотрев на Верити. – И давайте свой виноград.
      – Боюсь, я ничего не принесла, – ответила та смущенно.
      – Не принесли винограда?
      – Я вообще-то не знала, что вы в больнице, пока Присцилла не сказала мне. Я имею в виду… вы только что вышли и… – Верити замолчала, не зная, что сказать.
      – Вы разве не знаете, что я здесь постоянный пациент?
      – Барт! – это снова была Присцилла.
      – Извини, – повторил он. – Я должен помнить, что мисс Тайлер не любит такого обращения. Так о чем мы будем говорить? О сургуче?
      – У нас был покупатель, который интересовался мебелью, – рассказывала Присцилла. – Я подумала, что последняя партия мебели из красного дерева, которую ты приобрел…
      Разговор перешел на магазин. Прошел час, и Присцилла снова поцеловала Барта в лоб, а Верити снова протянула руку.
      – Я выйду лишь на следующей неделе, – бросил Верити Барт, – поэтому вы можете немного побездельничать.
      – Она никогда не бездельничает, Барт, – возразила Присцилла.
      – Ну конечно, это касается только хозяина.
      – Барт, не надо, все знают, какой ты работник.
      – Тогда что вы делаете здесь сейчас? – Он насмешливо посмотрел на Верити.
      Когда они вышли из клиники, Верити спросила:
      – Не понимаю, почему он так ожесточился?
      – Случившееся с ним было ужасно.
      – Но со многими людьми случаются ужасные вещи. Казалось, Присцилла хотела что-то объяснить Верити, но потом передумала.
      – Это история Барта, – вздохнула она, – но не моя. «Тем не менее ты делаешь такой вывод, – подумала Верити, – потому что горечь Барта от случившегося не проходит, хотя он и любит тебя. Во всяком случае сейчас».
      – Спокойной ночи, Верити, – сказала Присцилла, – спасибо за то, что пошла со мной. Я благодарю тебя и от имени Барта, вряд ли он сам это сделал.
      Расставшись с ней, Верити подумала, что, вероятно, Присцилла должна была выполнять множество разного рода поручений для Барта и, конечно, ничего не имела против этого. Как она сказала? «Я не могу объяснить тебе, что значит и всегда значил для меня Барт. – И потом добавила: – Без Барта…»
      В необъяснимо мрачном настроении Верити переправилась на пароме в Балмейн.
      Она обрадовалась, увидев машину Роберта, стоявшую около дома, но радость ее померкла – и Верити упрекнула себя за это, – когда, открыв дверь, она встретила Адель.
      – Я надеюсь, вы не будете возражать, но Робин дал мне ключ. Я, конечно, могу посидеть в машине…
      – Конечно, вы можете остаться. – Верити боялась, что ее голос прозвучал фальшиво. Но, как бы то ни было, она вряд ли сможет почувствовать симпатию к Адель… Или к Делли, как называл ее Барт.
      Верити варила кофе и думала о том, почему так не любит Адель. Она, безусловно, была привлекательна, но ведь не только привлекательные девушки интересовали ее сводного брата. Всегда, когда у него было время и средства, он позволял себе осмотреться вокруг. Но сейчас средства почти кончились, а что касается времени… Верити вздохнула.
      Как будто читая ее мысли, Адель сказала:
      – У него был еще один приступ.
      Имя Робина не упоминалось, но от неожиданности Верити чуть не поперхнулась. Она знала, что может навредить брату, если будет агрессивной.
      – Что сказал доктор? – спросила она, усилием воли сдерживая себя.
      – Несомненно, то же самое, что и вам.
      – Робби ничего не спрашивал о приступе?
      – Нет. Он ничего не знает. – Черные глаза, удивительно черные и большие, остановились на Верити. – Вот для чего я пришла. Он не должен знать.
      Только в этом они были единодушны, и Верити сказала, что согласна с Адель.
      – Только по разным причинам, – усмехнулась Адель. – Вы думаете только о нем. Хорошо, может быть, и я тоже, но у меня нет такой твердости, к тому же я не могу держаться героически – я имею в виду, что будет ужасно жить с мужчиной, который знает о своем близком конце.
      Ее бессердечие потрясло Верити, и она подумала, как бы отреагировала Адель, если бы узнала об изменении финансового положения своего мужа. Верити представила себе, как вытянулось бы ее лицо, каким недоверчивым стал бы взгляд: она наверняка оставила бы Робина. Нет, Адель не должна знать. Но если Робин продержится дольше, чем кончатся деньги… Что будет тогда? «Я где-нибудь достану денег, – подумала Верити. – Я не знаю где, но Робин… мой Робин…»