Глава 48

В Лондон явилось лето во всем своем великолепии. Был прекрасный день; в ветвях вязов распевали малиновки, безоблачное небо сияло голубизной, и было настолько тепло, что можно было отправиться на прогулку в самой легкой одежде, без курток и шалей. Экипаж графа Драгморского, с черно-золотыми гербами, катил по Гайд-парку, влекомый четверкой великолепных гнедых. Граф и Джейн сидели бок о бок, касаясь друг друга плечами и коленями. Ни-коль, на удивление тихая, сидела на коленях у матери, а Чед расположился напротив, с любопытством разглядывая все, мимо чего они проезжали, и болтая всякую ерунду.

— Просто замечательно, что ты предложил нам эту прогулку, — сказала Джейн, задерживая взгляд на красивом лице мужа. Она не сомневалась, что ее любовь к нему без труда увидит любой и каждый.

— Ну, гувернантка Рэндал была не особенно этим довольна, — заметил граф. Он ведь отменил утренние уроки Чеда.

— Да ну ее к черту! — сказала Джейн с чопорным выражением на лице.

Граф расхохотался и, схватив руку жены, сжал ее.

— Тише! Не при детях!

Джейн сделала глупо-серьезное лицо, и граф снова расхохотался. Он не выпускал ее руку, и Джейн устроилась поудобнее, прислонившись к нему. Оба они не обращали ни малейшего внимания на всадников и пассажиров колясок и кабриолетов, таращащих на них глаза и сплетничающих вовсю.

— Папа, — взволнованно воскликнул Чед, — а нельзя ли нам покататься на лодке?

Они как раз подъезжали к озеру, и их взору открылись гребные лодки, качающиеся на воде; леди в кружевах, под зонтиками, заливались веселым смехом, мужчины энергично работали веслами.

— Почему бы и нет? — ответил граф. И повернулся к Джейн: — Если мама захочет.

Джейн посмотрела ему в глаза. Его слова взволновали ее, и она невольно наклонилась и нежно поцеловала мужа в губы.

— Конечно, я с удовольствием!

Граф смущенно порозовел; он не мог скрыть радости.

— Джейн, — сказал он несколькими мгновениями позже, когда их коляска остановилась перед деревянным зеленым домиком у причала, — ты помнишь ту историю, что я рассказал тебе ночью?

Джейн удивленно посмотрела на него:

— Разумеется, помню!

Тут их прервал Чед, спросивший, можно ли ему посмотреть на лодки поближе. Граф кивнул, и мальчик выскочил из коляски. Граф и Джейн не спешили спускаться на землю. Он смотрел на жену.

— Та женщина, Джейн, — сказал он, — моя мать. Джейн задохнулась.

— А я — тот мальчик.

Джейн смотрела на него, и ее мысли бешено метались; она непроизвольно сжала руку мужа.

— Ох, Николас, какой тяжелый крест пришлось вам нести! Его глаза изумленно расширились.

— Милый, — воскликнула Джейн, — неужели ты все эти годы терзал себя из-за того, за что не можешь отвечать? — И она осторожно погладила его по щеке.

— Тебя это не пугает? — хрипло спросил он.

— Мне страшно из-за того, что это причиняет боль тебе, — воскликнула Джейн. — Зачем они рассказали тебе об этом кошмаре! — И ее охватил гнев, когда она поняла, как все перепуталось в его душе, и в чем была причина темной, обжигающей муки, которую она так часто замечала.

— Они мне не говорили, — тихо пояснил Ник. — Я узнал об этом сам, как раз перед тем, как ушел на войну. Они и не догадываются, что мне известна правда. Мой отец… — Граф заколебался. — Я имею в виду Дерека… он не знает. Но ведь он мне не отец, мой отец — команчеро Чейвз…

Джейн вцепилась в его руку. Боль в голосе Ника была острой и очевидной.

— Милый, я уверена, он любит тебя как сына. Да ты и есть его сын! Он вырастил тебя, он всю жизнь заботился о тебе!

— Он замечательный человек, — сказал граф. Интуиция помогла Джейн понять, какими должны быть ее слова.

— Он и есть твой настоящий отец, Николас, — произнесла она упрямо. — Ты стал мужчиной благодаря ему. Ты должен повидаться с ним! — воскликнула она пылко. — Это ужасно, он ведь наверняка чувствует, что с тобой что-то неладно! Ты должен ему все сказать!

— Джейн, — неуверенно спросил граф, — а тебе не кажется, что я похож на него?

Джейн прекрасно поняла, что «он» — это команчеро…

— Ты добрый и хороший… и никогда больше не говори ничего подобного!

— Я почти изнасиловал тебя, — низким голосом произнес граф. — А ведь тебе было всего семнадцать, ты была почти школьницей, но я желал тебя! Я ни о чем больше не мог думать. Это разврат.

Она закрыла его рот ладошкой.

— Мы оба желали друг друга. Ничего тут нет порочного, Николас, это просто судьба. Наша судьба.

Он порывисто обнял ее.

— Боже, — воскликнул он, глядя ей в глаза, — да чем я заслужил такое счастье?!

— Нет, Николас, — сказала Джейн, гладя его по волосам. — Это я должна спросить: заслужила ли я счастье быть с тобой?

Они смотрели друг на друга. Глаза графа блестели… но и глаза Джейн — тоже.

Наконец граф глубоко вздохнул.

— Ладно, — сказал он, откашлявшись. — Пойдем?

Лакей ожидал их, стоя на приличном расстоянии. Граф жестом подозвал его и помог Джейн выйти из коляски. Тут же на них налетел Чед, и граф ласково взъерошил волосы сына.

— Идем, сынок, поможешь выбрать лодку.

— Правда? — завопил обрадованный Чед. Он бегом помчался к причалу, а граф пошел за ним. На мгновение он приостановился и оглянулся:

— Подожди нас здесь, Джейн.

Слова были совершенно невинными, но о взгляде графа сказать этого было нельзя. В них светилось нечто особенное.

— Мы вернемся через несколько минут.

Джейн кивнула. И пока граф занимался выбором лодки, она обдумывала то, что узнала, прекрасно понимая важность этой новости. И в ней возникла твердая решимость навсегда избавить графа от чувства вины, рожденного тем, что он — сын команчеро. Она поможет ему понять и поверить, что он — замечательный человек… тем более что это было чистой правдой. И, что было не менее важно, Джейн решила любыми средствами заставить встретиться отца и сына.

Джейн была счастлива. Это было начало новой жизни, и день вокруг сиял радостью, предвещая им счастье. Они забудут мрачное прошлое. Они будут жить настоящим, наслаждаясь любовью, страстью, и их будущее будет безоблачным.

День на озере пролетел как один миг; они смеялись и радовались. А когда коляска с гербами Драгмора повезла их домой, Джейн обнаружила, что ей хочется задремать, как уже сделал Чед, прислонившись к отцовскому плечу. Она уткнулась носом в другое плечо графа, ее веки отяжелели. Ладонь графа погладила ее руку, и Джейн заснула.

— Мы дома, дорогая, — послышался у ее уха голос графа. — Чед, сынок, проснись!

Сонная компания выбралась из коляски. Николь зевала и вертелась на руках у Джейн, Чед держался за руку графа. Томас и Молли встретили их у двери. Молли тут же бросилась вперед, чтобы забрать Николь. Дворецкий был бледен как привидение.

— Томас, что случилось? — резко спросил граф.

Джейн тут же полностью и окончательно проснулась. Томас был разъярен, что случалось с ним крайне редко; он вытаращил глаза, и они сверкали на фоне побелевших щек.

— Милорд, — воскликнул он, — это ваша жена!

— Моя жена? — недоуменно переспросил граф, взглянув на Джейн. Джейн, внезапно почувствовав опасность, прижалась к нему.

— Не леди Джейн, — выдохнул Томас. — Та, другая!

Глаза графа внезапно широко раскрылись, но тут же прищурились.

— Ты, похоже, свихнулся, Томас! — угрожающе произнес он.

— Там леди Патриция! — закричал Томас. — Она здесь!

— Что?!

— Она в гостиной, живая… нисколько не мертвая!

И в это мгновение позади Томаса в холле появилась ослепительная блондинка. С величественным презрением она окинула взглядом всех их — Чеда, Джейн, Николь и Молли, графа.

— Привет, милорд! — холодно сказала она.

— Бог мой… — пробормотал ошеломленный Ник. Джейн уставилась на прекрасную женщину — его жену.

И тут же земля покачнулась у нее под ногами, и ее поглотила спасительная тьма.

Глава 49

Подхватывая Джейн на руки и внося ее в дом, граф бросил на Патрицию взгляд, полный недоверия и ненависти.

— Томас! — крикнул он. — Принеси чаю и виски, холодный компресс и нюхательную соль!

Он быстро зашагал в кабинет. И уложил Джейн на диван так бережно, словно она была сделана из тончайшего китайского фарфора. Потом осторожно отвел с ее лба волосы.

— Джейн, — тихо и нежно окликнул он. — Джейн, очнись! Потом, хотя Джейн еще не издала ни звука, он почувствовал, что она понемногу приходит в себя, и, успокоенный, повернулся к своей первой жене, остановившейся в дверях и смотревшей на него.

— Ах как трогательно! — язвительно бросила она.

— Сука! — прошипел он и снова отвернулся к Джейн.

— Папа! — воскликнул бледный Чед, вбегая в библиотеку. Следом за ним спешила гувернантка Рэндал. — Папа, что случилось с Джейн? Она умерла?

Чед был готов разрыдаться, хотя и весьма мужественно сдерживал слезы.

— У нее просто небольшой обморок, — объяснил граф. — Чед, будь мужчиной, иди наверх с мисс Рэндал. Джейн скоро очнется, и ты увидишь, что с ней все в порядке. Ты и так сегодня пропустил уроки.

С явной неохотой Чед позволил Рэндал взять его за руку. Он вышел из библиотеки, то и дело оглядываясь на Джейн. Джейн тихо застонала. Граф коснулся ее лица, утешая.

— Очнись, милая, — прошептал он. — Джейн, очнись! Пришел Томас и принес влажную салфетку и виски.

— Чай будет готов через минуту, — сказал он, подавая Нику графин. Он самым величественным образом не замечал Патрицию.

Наконец ресницы Джейн затрепетали; она открыла глаза. Граф помог ей сесть.

— Ты была слишком потрясена, — мрачно сказал он. — Как и все мы. Ну-ка выпей вот это! — И он поднес к ее губам стакан.

Джейн сделала глоток, закашлялась и, повернувшись, увидела Патрицию. И замерла. Граф яростно обернулся.

— Ты можешь подождать моих распоряжений в гостиной, — процедил он сквозь стиснутые зубы.

Глаза Патриции сверкнули, но она все же была явно напугана и потому, пренебрежительно пожав плечами, удалилась.

— О Боже! — воскликнула Джейн, падая на диван и закрывая лицо руками.

— Мы все устроим, Джейн, — пообещал граф, но в его голосе звучало отчаяние.

Джейн снова села.

— Я хочу подняться в свою комнату, — с трудом проговорила она. Она была ужасающе бледна, когда подняла на графа полные боли голубые глаза — Как она могла оказаться живой? Как? — воскликнула Джейн. — И почему вернулась именно теперь?

— Я не знаю, — мертвым голосом ответил граф. — Я не знаю…

Граф, войдя в гостиную, закрыл за собой дверь и прислонился к ней. В его глазах светилась ненависть.

Патриция Вестон, сидевшая, словно королева, точно в центре дивана, выглядела ослепительно прекрасной; она была одета в золотистый шелк и парчу и уверенно посмотрела прямо в глаза графу. Уголки ее губ тронула улыбка.

— В это невозможно поверить, — сказал граф. — Наверное, ты очень весело жила последние шесть лет, да, Патриция?

Она презрительно скривилась:

— Ну, скорее, это ты весело проводил время. Граф сжал кулаки:

— Какого черта ты вернулась? И где, будь ты проклята, ты была все это время?!

— Ну, я в основном жила в Америке, — сказала она так, словно объясняла, куда уезжала на воскресенье. — А вернулась я просто затем, чтобы получить то, что мне принадлежит. — И взгляд ее зеленых глаз стал жестким.

— Вот как? Ты имеешь в виду Кларендон? — Граф засмеялся. — Но Кларендон принадлежит Чеду. А я женат.

— В самом деле? Ты имеешь в виду эту маленькую штучку? Но твоя жена — я, а она всего лишь любовница. То есть по закону, само собой.

— Ты чертова сука! Ты рассчитываешь занять место в моем доме в качестве супруги? Ну-ну, подумай еще раз!

— Мы вполне можем найти удовлетворительное для нас обоих решение, Ник. — Патриция разгладила юбку. — Конечно, я буду жить где-то в другом месте. И нам совсем незачем встречаться. Ты должен всего лишь обеспечивать мне приличное существование и вернуть мне мою собственность.

— Я с удовольствием выплачу тебе те десять тысяч фунтов, которые стоит твое поместье, — прошипел граф. — Мне они не нужны. — Но тут он осознал всю чудовищность ситуации. — Боже! — воскликнул он, поняв, что перед Богом и людьми его жена — Патриция, а не Джейн.

— Да не беспокойся ты, тебе незачем ее бросать! Меня это даже устраивает! Но, конечно, вы не должны жить вместе, — добавила Патриция. — Это было бы уж слишком нескромно.

Граф взвился. Ему хотелось придушить Патрицию.

— Похоже, я должен сделать то, за что меня терзали и в чем обвиняли последние годы, — прорычал он. — Похоже, мне следует и в самом деле тебя убить!

Патриция побледнела.

— И не вздумай, — предостерегающе сказал граф, делая шаг вперед, — не вздумай ставить мне ультиматумы!

— И-извини… — пробормотала она, со страхом глядя на него.

— Ты хоть знаешь, что меня привлекли к суду по обвинению в твоем убийстве?! — Граф дрожал от бешенства. Он увидел, как в глазах Патриции снова вспыхнул страх. — Ты пряталась, делая вид, что умерла — а меня чуть не засадили в тюрьму!

— Я не знала…

Ник был уверен, что она лжет, он видел это по ее лицу.

— Ты невероятно эгоистичная и самоуверенная сука! Могу я предположить, что ты провела эти годы с Болтэмом? Он ведь уехал в Америку сразу после судебного расследования, не так ли? — Ответ был написан в глазах Патриции. — Ты и слезинки не пролила по сыну, наверняка! — прорычал граф.

— Чед — твой сын, — сказала она, пожимая плечами и вскидывая голову. Ее губы скривились от отвращения. — Полностью твой!

Граф мысленно сравнил Патрицию с Джейн — прекрасной, добросердечной Джейн — и просто поверить не мог тому, что когда-то любил эту женщину.

— Кто погиб в огне? — резко спросил он.

— Моя горничная, ирландская девчонка. — Патриция небрежно махнула рукой. — Эта дурочка споткнулась второпях, упала и ударилась головой. Мне просто пришлось оставить ее там!

— Это ты подожгла дом, Патриция?

— Нет.

Но граф знал, что и это — ложь. Патриция возмущенно воскликнула:

— Ты не можешь ничего доказать!

— Ты пошла на все это, чтобы сбежать от меня? И ты не чувствуешь ни капли вины за смерть бедной девочки?

— Я тебя ненавижу! — неожиданно прошипела Патриция. — Я всегда тебя ненавидела, с первой нашей встречи! Я просто вынуждена была сделать это! И я бы снова это сделала!

Графу внезапно пришла в голову некая идея.

— Кто тебя видел? Кроме слуг? Кто знает, что ты жива?

— Никто из знакомых, — ответила Патриция. — Ну кроме Болтэма, конечно.

— Я дам тебе денег больше, чем ты сможешь истратить, — злобно сказал граф. — Но я хочу, чтобы ты уехала из Англии и никогда больше не возвращалась. Понятно?

Патриция язвительно улыбнулась.

— Чтобы ты смог жить со своей новой женушкой, как будто я и вправду умерла? Забудь об этом! Я устала от Америки. И Болтэм мне надоел. К тому же у него теперь нет ни гроша. Я хочу вернуться в общество. И никуда не поеду. Мне надоело быть безымянной знатной англичанкой!

— Ты просто сука! — в бессильной злобе прорычал граф.

Все было кончено. Все было кончено еще до того, как по-настоящему началось. И жизнь кончилась. Их совместная жизнь. Его жена, его первая любовь, вернулась, чтобы заявить о своих правах и занять место рядом с ним. А, иначе зачем бы ей являться? Джейн обняла подушку и зарыдала.

Как жестоко обошлась с ней судьба, заставив встретить Николаса, а потом разведя их в разные стороны! Как, как ей теперь жить?

И они даже не женаты по-настоящему. Его жена — Патриция, а она, Джейн, просто любовница перед Богом и законом. Джейн зарыдала еще громче.

А если он до сих пор любит Патрицию?

Что тогда?

— Джейн, — послышался голос графа, вошедшего к ней без стука.

— Нет! — с трудом выговорила она, крепче вцепляясь в подушку. Она лежала на кровати, сжавшись в тугой комок. — Не сейчас!

— Но нам нужно поговорить, — возразил граф.

— Уходи! Иди к ней! Иди к своей настоящей жене! — истерически закричала Джейн.

Он сел рядом с ней и обнял. Джейн принялась отбиваться.

— Я не хочу ее видеть, — грустно сказал граф. — Джейн, мы должны взять себя в руки. Нам просто необходимо поговорить.

Джейн все не отпускала подушку. Глаза у нее покраснели, в висках стучало, все вокруг казалось нереальным. И ей было очень страшно.

— Я не хочу говорить! Не сейчас!

Любит ли он еще ее? Почему он так спокоен?

— Джейн, не надрывай себе душу. Все будет в порядке, — поклялся он. — Вот увидишь. Мы все уладим.

Но такое было невозможно, и Джейн прекрасно это знала. Нечего тут было улаживать. Патриция была его женой, а Джейн — нет. Патриция вернулась потому, что она — его жена. Разве не так?

— Чего она хочет? — услышала Джейн собственный голос, показавшийся ей совершенно незнакомым и донесшийся как бы издали. И, хотя она знала, какой услышит ответ, она молилась о том, чтобы услышать что-нибудь другое.

Граф долго молчал, и Джейн увидела, как в его глазах промелькнуло нечто вроде отчаяния. Но тут же в его взгляде не осталось ничего, кроме железной решимости, и Джейн поняла, что все было лишь игрой ее воображения.

— Прошу тебя, Джейн, — сказал он, — не терзай себя. Доверься мне. Ты же знаешь, я всегда буду заботиться о тебе и о Николь. Всегда! Мы найдем решение. Я обещаю.

Джейн чуть не рассмеялась. Ей бы следовало понять это, почувствовать в то самое мгновение, когда она увидела Патрицию. Решение тут могло быть только одно. Ясно же, что Патриция воскресла лишь затем, чтобы вернуться к старой роли — жены Ника. А в таком случае для Джейн остается только одна роль — любовницы. Николас «будет заботиться» о ней. Но Джейн знала: не в ее силах уступить Николаса другой женщине, а уж в особенности — его первой любви. Она не станет, она просто не может стать его любовницей после того, как была женой. Джейн стиснула кулаки. И все это именно теперь, когда он начал понемножку любить ее!

— Не плачь, — измученным голосом сказал граф. — Она, в любом случае, уедет в Кларендон. Она и сама не захочет остаться здесь.

Джейн подняла голову.

— Люби меня, Николас, — отчаянно прошептала она. — Люби меня, сейчас.

— Джейн…

Она вскинула руки и запустила их в его волосы, и заставила его наклониться, и поцеловала его со всей страстью и любовью, что кипели в ее душе. Он не сопротивлялся… а через секунду уже откликнулся, ее жажда передалась ему. Джейн упала на спину, увлекая его за собой, разрывая на нем рубашку… пуговицы градом посыпались на пол. Он яростно целовал ее, придавливая ее грудь.

Это было в последний раз, Джейн знала.

— Иди ко мне, — стонала она, впиваясь в его губы. — Иди ко мне, скорее.

— Джейн…

Она расстегнула его брюки, выпуская на свободу мужское естество. Граф задохнулся, когда она укусила его в шею, впилась ногтями в его спину.

— Николас! — с рыданием в голосе вскрикнула она.

Он мгновенно поднял ее юбки и ворвался в заветную глубину.

Они соединились в отчаянии, они цеплялись друг за друга, их горячие слезы смешались. А потом… потом Джейн уже не могла плакать, потому что душа ее опустела.

Граф обнимал ее, гладя по лицу, по волосам.

— Мы все устроим, — снова сказал он. Джейн попыталась улыбнуться, но безуспешно.

Глава 50

Граф вызвал своего адвоката. И теперь, несчастный и напряженный, стоял посреди кабинета, не в силах успокоиться. Он то и дело принимался шагать взад и вперед. Черт бы побрал эту женщину! Граф невольно постоянно ловил себя на желании, чтобы Патриция и в самом деле умерла. Одна лишь мысль о ней приводила его в ярость!

До него донесся из холла голос Джейн, просившей Томаса распорядиться насчет кареты. В одно мгновение граф очутился у двери — и застыл на месте.

Джейн медленно подняла на него взгляд.

А он смотрел во все глаза, но не на нее, а на сундуки и чемоданы, стоявшие в холле, и кровь отливала от его лица… от всей его души.

— Я не могу оставаться здесь, Николас, — спокойно сказала Джейн.

Он бешено сверкнул глазами:

— Ты меня бросаешь?

— Мне лучше вернуться на Глосестер-стрит, — сказала она, и ее губы задрожали.

— Ты не можешь уехать!

— Я не могу остаться! — воскликнула она. Джейн была еще бледнее, чем граф. — Я ведь больше не жена тебе, Николас, неужели ты забыл?

Сердце графа пронзила нестерпимая боль.

— Джейн, я же говорил тебе, все устроится!

— О да! — с горечью откликнулась она. — Решение очевидно. И оно единственное. — Глаза Джейн наполнились слезами. — Но, как ни посмотри, твоя жена вернулась, и я не могу оставаться в твоем доме.

— Не уезжай, — хрипло попросил граф.

— Подумай, Ник! Подумай о детях! Мы не можем ввергнуть их в новый скандал, видит Бог! — Джейн закусила губы, и слезы потоком хлынули по ее щекам.

Если бы дело касалось только графа, он бы наплевал на все скандалы в мире. Но ему приходилось теперь думать о Джейн и детях, защищать их. Да, если бы Джейн осталась в его доме, после возвращения Патриции, это было бы воспринято светом как крайнее неприличие и аморальность. Но от этих рассуждений графу не становилось легче, боль его не ослабевала.

— Я… я, пожалуй, пойду, — сказала Джейн после долгого тяжелого молчания.

Граф не ответил. Он смотрел, как она уходит, не зная, как ему вытерпеть, перенести все это. Но потом он попытался утешить себя тем, что она ведь будет совсем недалеко, на Глосестер-стрит, так она сказала, и это действительно единственное в этот момент решение. Но где же этот чертов адвокат?!

Ник вышел из дома следом за Джейн. Она уже садилась в карету, в которую забралась Молли с Николь на руках. Граф бросился к Джейн, схватил ее, развернул и впился в ее губы обжигающим, безумным поцелуем. Джейн не ответила, она была слишком потрясена, и ее душа оцепенела.

— Я приеду к вам утром, — пообещал граф. На ее глазах снова заблестели слезы.

— Прощай, Николас.

— До завтра, Джейн, — твердо сказал он, а потом долго стоял у двери, провожая взглядом карету, которая катила по подъездному пути, к кованым воротам, на Тависток-сквер…

Адвокат графа, Генри Фелдинг, был высоким, худощавым, немножко нервным человеком. Но как юрист он был великолепен. Он явился четвертью часа позже.

— Где вас носило? — зарычал на него Ник.

— Прошу прощения, милорд, но в это время слишком сильное движение на улицах. Как поживает ваша супруга? — вежливо поинтересовался Фелдинг.

— Моя жена, черт бы побрал ее грязную душу, воскресла! Фелдинг был явно ошарашен.

— Моя первая жена! — скрипнув зубами, пояснил Ник. — Патриция Вестон Шелтон! Она жива, она в Лондоне!

Фелдинг сел на ближайший стул.

— Ох черт!.. — пробормотал он.

— Да уж, без черта тут не обошлось! — Граф схватил стул, тоже уселся и тут же наклонился вперед и уставился на адвоката. — Неужели по закону я и теперь на ней женат? Она пропала шесть лет назад, ее признали мертвой, и вам это хорошо известно.

Фелдинг достал носовой платок и вытер вспотевшее лицо.

— Да, конечно, я помню эту шумную историю. Ох… да, она и теперь ваша жена — и по закону, и в глазах церкви.

Ник яростно выругался. Фелдинг покраснел.

— А кем в таком случае мне приходится Джейн?

— Боюсь, у Джейн в таком случае нет официального положения, да.

— Я хочу развестись.

— О, аннулировать брак будет совсем нетрудно, — просветлел Филдинг. — Поскольку леди Патриция жива, церковь с готовностью расторгнет ваш брак с Джейн.

— Да нет же! Я хочу развестись с этой дерьмовой сукой, с Патрицией! Немедленно начинайте подготовку к процессу!

Фелдинг разинул рот. Развод, конечно, не был исключительным событием, в особенности в высших кругах общества, но все же это был крайний выход, и он грозил немалым скандалом.

— Вы уверены?

— На все сто процентов. Сколько времени это займет?

— Обычно такой процесс занимает около года.

— Ч-черт!

— Но… — Фелдинг обрадованно улыбнулся. — В данном случае мы имеем особые обстоятельства. Ваша жена бросила вас, признана погибшей, вы снова женились… ну, с учетом всех сторон дела… думаю, можно будет это немного ускорить.

— О Боже! — закричал граф. — Боже!

— Я сейчас же начну подготовку материалов, — сказал Фелдинг, доставая блокнот и карандаш и что-то записывая.

Граф направился к своему письменному столу и вернулся с двумя конвертами в руках.

— Это вам… аванс за хорошую работу, — сказал он. Фелдинг смутился.

— Благодарю вас, милорд, но в этом нет необходимости…

— А это — на тот случай, если вам придется платить кому-нибудь за помощь. Я хочу, чтобы все было сделано как можно быстрее, — сказал граф, всовывая в руку адвоката второй конверт. В каждом из конвертов лежало по тысяче фунтов.

— О, это, безусловно, облегчит мою задачу! — сказал Генри Фелдинг.

Едва пробило одиннадцать, как экипаж графа Драгморского, с черно-золотыми гербами на дверцах, остановился перед домом в Кларендоне.

Поместье Кларендон располагалось в Кенте, в пяти часах езды от Лондона. Оно раскинулось на двенадцати тысячах акров, большую часть которых давным-давно, из-за плохого управления, пришлось отдать в аренду. Сам особняк, в стиле Тюдор, был выстроен в царствование Генриха VII, а впоследствии, в царствование королевы Елизаветы, к нему были сделаны пристройки; но потом постепенно добавлялись все новые и новые строения — ив результате возникло огромное бестолковое сооружение, довольно уродливое. Нику никогда не нравилось это место.

Ник твердо решил сообщить Патриции о предстоящем разводе. И чтобы сделать это, он весь вечер провел в пути. Граф решительно спрыгнул на землю; навстречу ему выбежали бледные, перепуганные слуги, без сомнения так же потрясенные появлением Патриции, как и сам граф. Граф знал, что она приехала сюда не более шести часов назад.