Глава 30

Он ждал перед театром, на другой стороне улицы, ничуть не скрываясь; но его, заслоняли идущие мимо прохожие, да еще на него падала тень от навеса над окнами аптеки. Он полагал, что она скорее подъедет с боковой улицы, чем с Пикадилли, и оказался прав. Но чего он никак не ожидал, так это увидеть с ней рядом телохранителей.

Ошеломленный и разъяренный, граф проследил взглядом за Джейн, вышедшей из кареты в сопровождении троих мужчин — огромных и мускулистых, вооруженных револьверами и дубинками; нетрудно было понять, что это частные сыщики. Все они исчезли в дверях запасного выхода театра. С ними шел и Гордон.

Ну, по крайней мере, с ними не было Линдлея.

Граф ни секунды не сомневался в том, что Джейн знает: он охотится за ней; сыщики были призваны защитить ее от встречи.

Но чего она так боялась? Неужели она думала, что он способен причинить ей боль? Прошло почти два года с тех пор, когда она без приглашения забралась в его постель. Без приглашения? Ха! Он желал ее каждую минуту в течение того недолгого времени, когда она жила у него в доме и прекрасно осознавал это! Он ничуть не сомневался, что, вздумай она соблазнить его, когда он был бы абсолютно трезв и мрачен, как мировой судья, он ответил бы ей точно тем же.

Но ведь с тех пор прошло два года. Почему она боится его?

Что она скрывает?

Это была не та Джейн, которую он знал, — честная и открытая, прямая и простодушная. У нее появились тайны. И еще… вчера, перед тем, как она сбежала, Ник явственно слышал в ее голосе отчяние, страх и отчаяние.

Любопытство и подозрение Ника возросли.

Но он терпеливо ждал.

И когда спустя несколько часов Джейн вышла из театра, все так же сопровождаемая телохранителями, он побежал за ее каретой, оставаясь на безопасном расстоянии. Граф был в отличной форме, и ему это было совсем нетрудно. Более того, он наслаждался охотой, преследованием. Он держался в тени, подальше от уличных фонарей. Он вспомнил юность, проведенную в диких прериях, и в нем взыграла кровь команчей.

И его охватила яростная радость, когда карета остановилась наконец перед домом на Глосестер-стрит. Он ни на секунду не усомнился, что Джейн живет именно здесь. Дом очень подходил ей — он был уютным и веселым, по металлической ограде вилась жимолость, ставни были выкрашены в желтый цвет, а дверь — в цвет королевского пурпура; на подоконниках стояли ящики с пышно цветущими анютиными глазками. Джейн вошла в дом, а охранники, пожелав ей спокойной ночи, вернулись в карету, и Гордон вместе с ними. Карета укатила.

Граф просто не мог поверить своей удаче.

Он нетерпеливо прошагал по дорожке и постучал. Через мгновение дверь распахнулась и появилась Джейн.

— Роберт?

Их взгляды встретились.

Во взгляде графа светилось торжество; глаза Джейн расширились и тут же наполнились страхом. Она попыталась захлопнуть перед ним дверь, но опоздала. Граф поднажал плечом и без особых усилий вошел внутрь. Джейн отчаянно вскрикнула, ударяясь спиной о стену. Ник остановился. Его сердце бешено колотилось. Джейн не сводила с него огромных голубых глаз.

— Что тебе нужно?

Ник, сохраняя на лице полное спокойствие, закрыл дверь. И медленно повернулся. В ушах у него звенело. Он посмотрел на Джейн.

Боже, как она была прекрасна!

— Что тебе нужно? — снова выкрикнула она.

— Не знаю.

Джейн словно примерзла к стене. Она была похожа на зайца, окруженного борзыми.

Взгляд Ника скользнул вниз, оторвавшись от бледного лица. Джейн изменилась, она созрела и налилась, она стала чувственной. Ее грудь пополнела, она приподнималась над низким декольте платья… а талия, кажется, стала еще тоньше; но, возможно, ему это лишь почудилось. Но ее бедра определенно стали круглее и мягче. Прежде она напоминала жеребенка, а теперь… хотя она и сохранила худощавость, но изгибы ее тела были так совершенны… что в чреслах графа пробудилось безумное желание.

Он ненавидел собственную похоть.

Он ненавидел Джейн за то, что она делала с ним.

— Может быть, — наконец язвительно сказал он, — я хочу того же, чего хочет и Линдлей.

Джейн застыла. Она вздернула подбородок, ее глаза пылали.

— Убирайся!

Он улыбнулся опасной мужской улыбкой и прошагал мимо Джейн в гостиную. Быстрым взглядом он окинул комнату. Он слышал, как Джейн идет следом за ним.

Он снова вышел в коридор, прошел по нему, открыл дверь в одну из комнат — та явно принадлежала горничной.

— Что ты делаешь? — резко спросила Джейн. — Ты не имеешь права ходить по моему дому так, словно он твой собственный!

Граф окатил ее бешеным взглядом:

— Но я это делаю.

И, не обращая внимания на Джейн, он пошел дальше, чтобы осмотреть маленькую столовую и кухню. Джейн, разъяренная, следовала за ним.

— Что ты хочешь сказать? Что значит — «я это делаю»? За дом плачу я! И если ты не уйдешь, я позову полицейских!

Он остановился в холле и прислонился к стене, небрежно сложив руки на груди.

— Ты сама платишь за дом, Джейн? Или это делает Гордон? Джейн вспыхнула.

— Не твое собачье дело!

— О, киска отрастила коготки! — буркнул он.

— Киска сейчас запустит их тебе в глазки!

— Это Гордон поселил тебя здесь, — безмятежно произнес граф. — А деньги ему даю я — каждый месяц, на твое содержание.

Потрясенная, Джейн уставилась на него.

Он сменил позу и, выпрямившись, навис над ней.

— Ну и что? Где твоя благодарность? О, как же я мог забыть! Женщина, которая сбегает посреди ночи, не попрощавшись, вряд ли станет кого-либо благодарить. Но я, видишь ли, — язвительно добавил он, — человек долга. Ты не забыла, Джейн, что ты — моя подопечная?

— Ты даешь Роберту деньги…

— С того дня, как ты сбежала.

Джейн отвернулась, чтобы скрыть смятение.

— И… и сколько? Сколько я тебе должна?

— Ничего.

Она резко вскинула голову:

— Сколько я тебе должна, черт побери?! Сколько?! Граф с ужасом обнаружил, что она плачет.

— На конец года — две тысячи фунтов.

Джейн задохнулась. Две тысячи фунтов были целым состоянием, и, насколько Джейн понимала, за такие деньги она могла жить в куда более роскошном доме, чем этот.

Но ведь она так хотела сама зарабатывать столько, чтобы обеспечивать себя и Николь. А Роберт постоянно пытался всучить ей несколько лишних фунтов и купить для нее красивые вещи — но она не желала ничего принимать. Нечего удивляться, что Роберт позволял себе такую щедрость — она ведь была за счет графа! Джейн была уверена, Роберт ни слова не говорил ей о деньгах графа, потому что знал: она наотрез откажется принимать их.

Джейн закусила губы. У нее не было денег, чтобы рассчитаться с графом. Сейчас не было. Пока. Но, может быть, в следующем году она сумеет заработать такую сумму.

— У меня нет таких денег, — с трудом произнесла она.

— Это не имеет значения.

— Это имеет значение! — взорвалась Джейн. — Я не желаю брать хоть что-то у тебя, это понятно?!

— Когда-то ты говорила, что любишь меня. — Ник рассмеялся хриплым, отрывистым смехом. — А теперь ты меня ненавидишь.

Джейн не стала опровергать его слова. Она просто смотрела на него полными слез глазами.

В душе графа вспыхнула терзающая боль. Когда-то, когда он был готов жениться на ней, он говорил себе, что не станет обращать внимания на ее ненависть, если Джейн однажды возненавидит его. Но он не мог быть безразличным к этому, нет, не мог! Он потер грудь. Боль не проходила.

— Зачем ты пришел?

— Из любопытства, — сказал он, пожимая плечами. — Да не бойся ты, больше я не приду.

— Прекрасно, — огрызнулась она, — потому что ты здесь — нежеланный гость. Ну, надеюсь, твое любопытство удовлетворено? Теперь уходи.

Он с трудом отвел от нее глаза. Но его ноги наотрез отказывались идти к выходу. Он посмотрел на открытую дверь гостиной. Ему хотелось туда.

Там во всем ощущалось присутствие Джейн. Гостиная была теплой и уютной, светлой и веселой. Стены были светло-желтыми, драпировки — кремовыми. На полу лежал яркий пестрый ковер. Диван обтянут нежно-зеленой тканью, на которой выделялось брошенное вязание — детская кофточка чудесного розового цвета. А в вазах стояли не розы, а дикие цветы, но…

Детская кофточка?!.

Взгляд графа метнулся к вязанию. Кофточка была почти готова, оставалось закончить один рукав. Сердце Ника сжалось; секунду спустя оно вдруг заколотилось так, что, казалось, ударяется о ребра. Он быстро шагнул в гостиную и схватил крохотную вещицу.

— Что это такое?!

Вопрос требовал ответа. Ник обернулся и увидел, что Джейн стала бледнее привидения. Он впился в нее взглядом.

— Это… Молли забыла, — пробормотала она. — У Молли есть ребенок.

Он все смотрел на нее. Первой его мыслью, конечно, была мысль о том, что это его ребенок, но шансы на это были невелики, а сексуальные аппетиты Молли он хорошо знал. Потом он вдруг прищурился.

— Молли, твоя горничная, сидит в твоей гостиной и вяжет одежду для своего ребенка? — И по страху в глазах Джейн он понял, что это и есть тайна, которую она хотела сохранить.

Джейн вспыхнула.

— А почему бы и нет? — Она пожала плечами.

Она лгала, и Ник это видел. И впервые с того момента, как он вошел в ее дом, выглядела спокойной и собранной.

— Я хочу видеть ребенка, — сказал он.

— Зачем?

— Зачем? Да затем, что ублюдок может быть и моим. Джейн покраснела еще сильнее.

— Ты же знаешь Молли. Она… она слишком любит мужчин. Поверь, ты тут ни при чем.

Голос Джейн звучал слишком твердо. Граф цинично улыбнулся.

— Ну, все равно, я подожду.

— Их здесь нет.

— Вот как? Ну, надеюсь, ты не станешь возражать, если я осмотрю все вокруг?

Джейн с криком побежала за ним.

— Стой! Это мой дом! Я позову полицейских!

Он не обращал на нее внимания. С сильно бьющимся сердцем он подошел к двери комнаты Молли и распахнул ее. Потом зажег лампу. Как он и предполагал, здесь не было ни детской кроватки, ни других признаков младенца.

— И где же спит ее ребенок?

Джейн смертельно побледнела. Она не нашла в себе сил что-либо ответить.

А ему хотелось придушить ее.

Взбешенный, он помчался вверх по лестнице. На этот раз Джейн не последовала за ним. Она словно приросла к полу. Граф рывком распахнул первую слева дверь, зажег свет и увидел, что это спальня Джейн. Лишь на мгновение он задержался взглядом на кровати под белым кружевным покрывалом. И тут же бросился к следующей двери. До него донесся крик Джейн, которая вдруг помчалась наверх как сумасшедшая. Но он уже взялся за ручку двери. Однако Джейн с яростным воплем схватила его руку, и ногти женщины впились в его кожу.

— Нет! Уходи! Я хочу, чтобы ты сейчас же ушел!

Он разжал ее пальцы и оттолкнул. Джейн, задыхаясь, прислонилась к стене; ее грудь тяжело вздымалась. И тут же снова попыталась наброситься на графа. На этот раз ее острые длинные ногти целились в лицо Ника, и она даже сумела здорово царапнуть его, оставив след от виска до подбородка.

Тут он взорвался. Он мгновенно завернул руки Джейн ей за спину и прижал женщину к стене. Но, к его стыду и ярости, его мужское естество мгновенно восстало от соприкосновения их тел, и Джейн не могла не почувствовать этого. Она изо всех сил рвалась из его рук, но он от этого лишь сильнее разгорался. А потом она вдруг внезапно затихла.

Ее глаза наполнились слезами. Джейн задыхалась. Граф тоже дышал с трудом. Он чувствовал, что его с головы до ног пробирает дрожь. Он по-прежнему хотел Джейн, хотел так, как ни одну женщину в своей жизни. Их лица были так близки… и он склонился, чтобы поцеловать ее.

— Я тебя ненавижу!

Он застыл на мгновение, потом улыбнулся, сверкнув белыми зубами:

— Хорошо сказано.

И тут же его улыбка растаяла. Он рывком прижал к себе Джейн, желая, чтобы она ощутила его болезненное, пульсирующее возбуждение. Джейн задрожала. Он решил, что ему нравится ее страх. Пусть себе думает, что он сейчас ее изнасилует, дурочка! Лживая, двуликая сучка!

— Так что же ты скрываешь, Джейн? Она молча смотрела на него.

Он еще на секунду-другую задержал ее, ожидая, что она испугается сильнее, но этого не произошло. Наоборот, Ник почувствовал, что напряжение оставило Джейн, что она расслабилась. Он увидел, как она смотрит на его грудь, видную в расстегнутый ворот рубашки, на повлажневшую кожу, что была в дюйме от ее губ.

Да, она была соблазнительницей, хитрой женщиной, явно пытавшейся отвлечь его внимание. Ник резко шагнул в сторону. И, войдя в комнату, зажег свет… и замер.

Это была детская.

Ник сразу охватил ее взглядом: клоуны на обоях, лошадка-качалка, куклы, ярко расписанная кроватка… пустая кроватка.

У Джейн был ребенок.

Ник медленно повернулся. Сердце колотилось у него чуть ли не в горле.

— И кто же отец?!

Джейн стояла в дверях, похожая на привидение.

— Роберт!

Граф думал, он надеялся, что это его ребенок, и боль при мысли о том, что у Джейн был другой мужчина и она родила от него, вдруг пронзила Ника. Он пошатнулся и отступил на шаг.

— Ты лжешь!

Но, говоря это, он понимал: шансы на то, что он стал отцом, проведя с Джейн одну лишь ночь, слишком малы. И боль усилилась.

— Это Роберт! — повторила она, и по ее лицу хлынули слезы. Она зарыдала.

— Где он?

— Роберт живет…

— Где ребенок?!

Джейн посмотрела на него полными отчаяния глазами, и, ослабев, прислонилась к дверному косяку, всхлипывая.

— Боже, прости меня! — воскликнула она. — Я не могу этого сделать, не могу! Роберт тут ни при чем, это твой ребенок…

Глава 31

Ошеломленный, граф не в силах был двинуться с места.

А Джейн плакала, обхватив себя руками.

Ребенок. У него есть ребенок, ребенок Джейн! Потрясение отступило. Граф начал понимать. Понимать чудовищность ее обмана, ее лжи. Ему хотелось убить Джейн.

Она почувствовала перемену и, перестав плакать, отступила на шаг назад.

— А ты вообще собиралась сказать об этом мне? Джейн промолчала. И это был очень ясный ответ. Граф подошел к ней; в нем нарастал гнев. Джейн не шевелилась. Если бы она попыталась что-то сделать, он, наверное, причинил бы ей боль… но ее неподвижность пробудила в графе здравомыслие… а может быть, дело в том, что он ощутил в ней желание страдания? Он остановился, опустив руки.

— Боже! — с болью в голосе воскликнул он.

— Мне очень жаль, — прошептала она.

— Где он?

— Она в Брайтоне, с Молли.

Так значит, это была девочка… у него была дочка! И рядом с болью в сердце Ника зародилось ликование.

— Дочка, — мягко сказал он. — Как ее зовут? На глазах Джейн снова выступили слезы.

— Николь…

Графа словно ударили под ложечку — он не мог вздохнуть. Джейн отвернулась от него, ссутулив плечи. Во всей ее позе чувствовалось безмерное горе. Граф тут же забыл о себе. Ему захотелось обнять Джейн, прижать ее к своему сильному телу, приласкать, успокоить… но он не сделал ни шагу.

— Я поеду в Брайтон и заберу ее. Где они остановились?

Джейн мгновенно обернулась:

— Нет! Я сама поеду! Подожди здесь!

Она по-прежнему боялась его, а он не понимал почему. Но его это уже не интересовало. Он просто хотел увидеть свою дочку.

— У тебя утром спектакль, — холодно сказал он. — Ты не можешь никуда ехать. Я отправлюсь немедленно. Где они остановились?

— Нет, нет, нет! — закричала Джейн.

Он устал от ее криков и, пройдя мимо Джейн, спустился в холл. Брайтон невелик, и он сам их отыщет. Джейн побежала за ним.

— Ты не можешь ехать ночью! Он не потрудился ответить. Она споткнулась на лестнице.

— Неужели ты не можешь подождать до утра? Мы тогда поедем вместе!

Он задержался на секунду:

— А как же твой утренний спектакль?

— Я его отменю! — яростно воскликнула она.

Он взял ее за подбородок. Она попыталась вырваться, но он лишь крепче сжал пальцы. Джейн приоткрыла губы.

— Неужели ты думаешь, мне хочется ехать вместе с такой истеричкой? — сказал граф, злобно фыркнув. — Ты, как и все женщины, эгоистичная лгунья. Я тебя видеть не могу! — Он отпустил Джейн. — Держись от меня подальше! — предостерег он.

Хлопнув дверью, он исчез.

Его слова пригвоздили Джейн к месту.

«Я не эгоистка, я не лгунья», — мысленно твердила она, и слезы лились из ее глаз. Силы оставили ее, и она прислонилась к перилам лестницы. И вдруг поняла, что Ник говорил правду. Она действительно лгунья и эгоистка. Она обманывала его, скрывала от него дочь.

— Боже, прости меня! — прошептала Джейн.

И ее страстное желание защитить, спрятать дочь вдруг стало еще сильнее.

Она должна остановить Ника. Должна уберечь от него Николь. Ведь он заберет девочку, и Джейн больше никогда ее не увидит… да, ведь граф так разъярен! Сердце Джейн снова сжалось от боли… ничего, она переживет ненависть Ника. Он ведь никогда не интересовался ею, не заботился о ней… а если хорошо подумать, то станет ясно: он всегда ее ненавидел. Так не все ли ей равно, как он относится к ней сейчас? Значение имела одна лишь Николь.

Джейн схватила плащ и выбежала на улицу. И, лишь очутившись на пустынной мостовой, осознала, что ее положение весьма затруднительно. Ей нужно было пройти довольно большое расстояние до оживленной улицы, чтобы найти карету в этот поздний час. Она была женщиной, без сопровождающего. А ночью на улицах полным-полно воров, проституток, бездомных бродяг. Конечно, соседями Джейн были благопристойные люди, никаких подонков, но в нескольких кварталах от ее дома можно было встретить худших представителей общества. Но Джейн заколебалась лишь на мгновение. Мысль о дочери придала ей храбрости. Джейн почти бегом направилась вдоль домов, думая о том, как ей остановить графа. Она должна сейчас поехать прямиком в Брайтон, забрать Николь и скрыться, сбежать. Но у нее было мало денег, она нуждалась в помощи. Она подумала о Роберте, но тут же отбросила эту мысль. Гордон с легкостью уступит графу. Он всегда неодобрительно относился к тому, что Джейн скрывала от Ника существование дочери. Линд-лей… Да, Линдлей, большой, сильный и ничуть не боится графа Драгморского. И он достаточно богат, чтобы помочь ей.

Идти по Лондону ночью, пешком, было очень страшно. На углах улиц стояли проститутки, на каменных ступенях перед домами спали бродяги. В какой-то момент Джейн пришлось задержаться, чтобы спрятаться от банды шумных подростков, готовых разгромить все вокруг, и у Джейн от испуга душа ушла в пятки. И еще ей пришлось прокрасться мимо двух взломщиков, трудившихся над дверью в какую-то лавку. Куда этой ночью подевались все полицейские? Джейн, поймав наконец кеб, час спустя оказалась перед домом Линдлея.

Несмотря на то, что было уже два часа ночи, Джейн не испытывала ни малейших сомнений. Она принялась колотить в массивную входную дверь, одновременно дергая звонок, и подняла отчаянный шум. Во дворе за домом залаяли собаки. Зажглись огни в окнах — сначала в боковом крыле, потом наверху, а потом и во всем доме. Джейн вдруг поняла, что снова начала плакать. Она молилась, чтобы Линдлей оказался дома. Наконец дверь открыл заспанный слуга в незастегнутой куртке; видно было, что одевался он слишком поспешно.

— Я должна увидеть графа! — закричала Джейн, проскакивая мимо слуги. И тут же увидела Линдлея, сбегающего по лестнице. На нем была домашняя куртка винно-красного цвета.

— Джейн!..

— Милорд, простите меня, но эта женщина… — заговорил слуга.

Но Джейн уже бросилась к Линдлею, и он обнял ее. Она вцепилась в его плечи.

— В чем дело? Что случилось? — спросил Линдлей, не на шутку встревоженный.

Джейн схватилась за отвороты его куртки.

— Это он! Граф! Он узнал о Николь! Он поехал за ней в Брайтон! Вы должны помочь мне, я вас умоляю!

Линдлей смотрел на нее во все глаза, начиная понемногу понимать, чего от него требуют. Он осторожно обхватил Джейн за плечи.

— Мы поговорим в моем кабинете. Ричард, принеси чаю и тостов.

— Вы не понимаете! Нельзя терять время!

Линдлей привел ее в огромный, великолепный кабинет-библиотеку и заставил сесть на диван. Устроившись рядом с ней, он взял в свои ладони маленькую холодную руку Джейн.

— Да, я не понимаю. Ну-ка, Джейн, отдышитесь и объясните, что вас так расстроило.

Джейн на мгновение закрыла глаза.

— Джон, я отравила Николь в Брайтон, с Молли. Я боялась, что граф прослышит о ней, уже прослышал… а иначе зачем ему вдруг понадобилось видеть меня? Но он, оказывается, ничего о ней не знал. Не понимаю, с чего вдруг в нем проснулся интерес ко мне. Сегодня вечером он явился ко мне. И тут-то и понял, что у меня есть ребенок. А теперь он едет за ней в Брайтон. Вы должны мне помочь! Пожалуйста… вы мне поможете?

— Разумеется! Но я по-прежнему не понимаю…

— Он же заберет ее у меня, что тут непонятного?! — воскликнула Джейн. — Я должна приехать в Брайтон первой, забрать Николь и спрятаться! Можете вы поехать со мной, помочь мне, дать взаймы денег, чтобы я могла уехать во Францию?

Линдлей вытаращил глаза.

Джейн умоляюще смотрела на него.

— Но, Джейн, это не метод! Разве Шелтон сказал, что собирается отнять у вас дочь?

— Нет…

— Но тогда…

— Он это сделает! Вы же знаете, что он за человек! И он так меня ненавидит!

— Хорошо, — сказал Линдлей. — Мы поедем в Брайтон. Мы заберем Николь. Но потом вы с Шелтоном должны поговорить.

Джейн открыла рот, чтобы возразить, но тут же закрыла его опять. Не надо спешить. Все в свое время. Они поедут в Брайтон и заберут Николь. Пусть Линдлей думает, что она готова к переговорам с графом. Как только Николь очутится у нее в руках, она сбежит… хоть в Индию, если понадобится.

Линдлей улыбнулся, сжимая ее руку.

— Мы отправимся на рассвете.

— Нам нужно ехать прямо сейчас! Прошу вас! — И она снова вцепилась в его куртку.

Ее лицо было так близко, Линдлей мог поцеловать ее. И, не в силах удержаться, он так и сделал — нежно коснулся губами ее щеки, но лишь на мгновение.

— Хорошо. Похоже, я не способен сказать вам «нет». Джейн расслабилась и облегченно вздохнула. Как раз на это она и рассчитывала.

Однако, когда они с Линдлеем добрались до Брайтона, было уже поздно. Николь и Молли исчезли.

К тому времени, когда Джейн и Линдлей вернулись в Лондон, было уже за полдень, и Джейн, смертельно уставшая, чувствовала себя совершенно истощенной. Что бы ни говорил ей Линдлей, ее ничто не могло успокоить. И в ее воображении вспыхнули самые страшные картины, когда в резиденции Шелтона им сказали, что графа нет дома со вчерашнего вечера и где он — никому неизвестно.