Глава 26

Неподалеку от Элнвика, на одной из безлюдных, заросших травой дорог похитителей ждала повозка с впряженными в нее лошадьми. Мэри немного приободрилась, заключив из этого, что неизвестный враг, лишивший ее свободы, намерен был доставить ее в свои владения, не причиняя вреда ее здоровью. Она успела уже оправиться от испуга и по многочисленным приметам, которые умела распознавать с детства, определила, что путь всадников, пленивших ее, лежал на север.

Когда после целого дня пути в сгущавшемся мраке перед ними замаячили башни Эдинбургской крепости, подозрения Мэри относительно личности недруга, который организовал это похищение, переросли в твердую уверенность: вдохновителем этого набега мог быть только один человек на земле — Дункан, ее единокровный брат и новоявленный король Шотландии, коим он стал в значительной степени благодаря помощи ее мужа! От досады Мэри сжала кулаки и больно закусила губу. Ведь она тогда так умоляла Стивена отказаться от кампании по возведению Дункана на трон.

Пожилая служанка провела ее наверх, в комнату, которую еще так недавно занимали младшие братья Мэри — Александр и Дэвид. Воспоминания о детстве, о покойных родителях, о братьях и сестре стеной обступили Мэри. Она едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Едва за ними затворилась дверь, как Мэри без сил опустилась на кровать.

— Я принесу вам поесть, принцесса, — почтительно обратилась к ней старуха. — Вы, поди, проголодались с дороги.

— Прежде всего я желаю поговорить с моим братом! — заявила Мэри. — Извольте немедленно доложить ему об этом.

— Вы хотели сказать, с братом по отцу! — поправил ее Дункан, входя в комнату.

Побледнев от ненависти, Мэри прошипела:

— Стивен убьет тебя, негодяй!

Дункан рассмеялся визгливым смехом, мотая головой, и хлопнул себя по ляжке.

— Хотел бы я и в самом деле пасть от его руки, но только с одним условием: чтобы потом воскреснуть и посмотреть, как его вздернут за это! Не забывай, дражайшая сестрица, что я — король и моя особа священна!

Мэри презрительно фыркнула. Такое пренебрежение к его особе задело Дункана за живое. Он собирался было дать сестре суровую отповедь, но Мери опередила его, спросив:

— Что тебе нужно от меня?

— Ничего. Уверяю тебя, ровным счетом ничего. И ты можешь быть уверена, что я не причиню тебе ни малейшего вреда, сестрица. Я буду заботиться о твоем здоровье. Когда придет твой срок, сюда будет доставлена опытнейшая повитуха. Она же найдет кормилицу для твоего младенца. Уверяю тебя, ты здесь в полной безопасности. Но мне надо обезопасить себя от твоего супруга. Я имею основания опасаться, что из союзника он может в самый неподходящий момент превратиться в моего недруга. Так что тебе и вашему ребенку придется погостить у меня столько, сколько я сочту нужным.

— Стивен не допустит этого! — побледнев от ярости, воскликнула Мэри. — Он обратится к Руфусу, и тот заставит тебя освободить меня!

— Ошибаешься, — со злорадной улыбкой возразил Дункан. — Король был уверен, что ты и Стивен терпеть друг друга не можете. Де Уоренн попросту надул его. Но теперь, после того как вы в мире и согласии прожили четыре недели при дворе, он сожалеет, что позволил Стивену жениться на тебе. Он-то и разрешил мне распоряжаться твоей судьбой, как мне будет угодно.

После разговора с Дунканом Мэри поняла, что единственным спасением для нее может быть лишь побег из замка. Никто не придет к ней на помощь. Никто, кроме нее самой, не вызволит ее отсюда. Она не могла примириться с мыслью о разлуке со своим еще не родившимся ребенком, а в том, что, если Стивену даже и удастся через несколько месяцев освободить ее, то ребенок уж наверняка будет оставлен в Эдинбурге в качестве заложника, у нее не было ни малейшего сомнения. Раз Руфус всегда и во всем принимает сторону своего любимца, он с легкостью одобрит подобный его шаг. Близилось время родов, и Мэри следовало торопиться, ведь бежать с новорожденным на руках было бы гораздо сложнее, чем даже в ее нынешнем положении.

Целую неделю она восстанавливала силы, столь необходимые ей для осуществления отчаянного плана, который к этому времени полностью, во всех подробностях созрел в ее голове. Наконец однажды глубокой ночью, притворно зевая, она не без труда растолкала дремавшую на охапке соломы служанку:

— Эйри, проснись! Слышишь! Я голодна! — она капризно топнула ногой. Служанка проворно вскочила на ноги и стала тереть глаза кулаками. — Мой ребенок растет не по дням, а по часам, и ему нужно много еды. Сходи теперь же на кухню и принеси мне жареной говядины, свежего хлеба, пирога с олениной и печеной рыбы. Только не забудь подогреть всю еду, а то мне сделается плохо.

— Вам и так станет плохо, если вы съедите все это, — зевнув во весь рот, добродушно усмехнулась Эйри.

Мэри грозно нахмурилась.

— Иду, иду! — с низким поклоном пробормотала старуха, которой было строго-настрого приказано выполнять все пожелания и капризы принцессы, и поспешно удалилась.

Дункан, столь тщательно подготовивший похишение Мэри, не учел лишь одного: выросшая в эдинбургском замке, она знала все его тайники и подземные ходы, сам же он был здесь чужаком, как и большинство слуги придворных, приехавших с ним из Лондона. Кроме того, он не допускал даже мысли о том, что Мэри в ее положении решится на побег, и потому не выставил стражников у дверей ее комнаты.

Как только служанка ушла, Мэри спустилась вниз и, отыскав в коридоре дверь одного из потайных ходов, во весь дух пустилась бежать по узкому туннелю, который вывел ее в поле позади крепости. Она нарочно приказала Эйри принести к ней в комнату такое огромное количество еды. Пока старуха разбудит одного из поваров, разыщет с его помощью всю эту снедь, да еще и разогреет ее, предварительно разведя огонь в очаге, она успеет проделать немалый путь. Прежде чем ее хватятся, пройдет не менее часа. Она рассчитывала за это время добраться до замка Дугласа Маккиннонна и оттуда послать гонца в Элнвик.

Мэри бежала что было сил, ориентируясь по звездам. Через три четверти часа, показавшиеся ей вечностью, она разглядела впереди громаду замка, но в то же мгновение ветер донес до нее звуки, от которых кровь застыла в ее жилах: с отчаянным лаем по следам беглянки мчалась свора собак! Последним усилием воли Мэри заставила себя двигаться еще быстрее. Ноги ее подкашивались, грудь разрывалась от боли. Она подбежала ко рву, окружавшему замок Дугласа, и остановилась, не решаясь войти в воду. Лай собак слышался все ближе.

— Боже, помоги мне! — взмолилась Мэри.

В это мгновение часовой на башне замка затрубил в свой рог, и подъемный мост, гремя цепями, был переброшен через ров. Из открывшихся настежь ворот выехал Дуглас в сопровождении нескольких рыцарей. Едва ступив на мост, Мэри лишилась чувств.

Она очнулась от боли и слабо застонала, схватившись руками за живот.

— Мэри, дорогая, ты слышишь меня? — словно издалека донесся до нее голос Стивена. Она кивнула. Боль стихла, и зрение Мэри обрело прежнюю отчетливость. Возле ее кровати стоял Стивен, а чуть поодаль переминался с ноги на ногу хозяин замка.

— Стивен, Дуг! — прошептала Мэри, кусая губы от нового приступа тянущей боли в спине и пояснице. — Пришлите сюда кого-нибудь из женщин!

Оба, и хозяин и гость, опрометью бросились прочь из комнаты.

Пока Мэри была в беспамятстве, Дуг Маккиннон успел не только послать гонца в Элнвик и дождаться прибытия Стивена, но и доставить в свой замок опытную повитуху из ближайшей деревни. Благодаря сноровке и усердию этой старушки роды у Мэри прошли на удивление легко и быстро. Через несколько часов Стивен уже держал на руках новорожденного сына, с любовью и нежностью вглядываясь в его красное, сморщенное личико.

Вот младенец зевнул и широко раскрыл свои большие, серьезные, темно-карие глаза.

— Мэри, он смотрит прямо на меня! — восхищенно прошептал Стивен. — Клянусь, он узнает меня. Он понимает, что я-его отец.

Мэри засмеялась счастливым смехом.

— Дай-ка его сюда! — попросила она, вытягивая вперед свои тонкие руки. В голосе ее Стивен отчетливо уловил нотки ревности.

Стивен склонился над постелью и бережно передал ребенка Мэри, а сам примостился у нее в ногах.

— Я обещал тебе, если ты подаришь мне сына, исполнить любое твое желание. Приказывай, Мэри!

Но она решительно помотала головой.

— Мне нечего больше желать от жизни, — склонив голову набок, прошептала она. — У меня есть все, о чем я могла мечтать — ты, Стивен, и наш ребенок.

Когда Мэри спустя месяц полностью оправилась после родов, Стивен, не желая более злоупотреблять гостеприимством Дуга Маккин-нона, отвез ее и новорожденного Эдварда в Элнвик. Вся семья вышла встречать прибывших к воротам замка. Граф и графиня Нортумберленды, Изабель, Бренд и Джеффри пришли к единодушному мнению, что более красивого ребенка, чем их Нед, невозможно сыскать не только в Англии и Шотландии, но и во всем мире. Всеобщий восторг разделили также Эдгар, Александр и Дэвид, при виде которых Мэри не могла сдержать счастливых слез. Ее давняя мечта наконец осуществилась: все, кого она любила, собрались вместе. Окруженная братьями и родными мужа, она гордо вступила под своды Элнвика с маленьким Недом на руках.

Вечером, уложив ребенка спать, Мэри присела на низкий табурет у колыбели и стала любоваться сыном. На душе у нее было легко и радостно. Она посматривала на дверь, ожидая прихода Стивена, и, когда в коридоре послышались его шаги, поднялась ему навстречу.

Войдя в спальню, он остановился на пороге. В руке его была ярко-алая роза с коротким стеблем. У Мэри перехватило дыхание. Она потянулась к цветку, но тут же, словно чего-то испугавшись, отдернула руку.

— Это тебе, дорогая! — сказал он, преклоняя перед ней колено. — Смотри, у этой розы нет шипов! Ты можешь взять ее, не опасаясь поранить руку.

— Власть, целомудрие, благородство и страсть — вот что обещает роза, — прерывающимся голосом прошептала Мэри и приникла к его груди.