Пролог

Винчестер, год 1076-й от Рождества Христова

Мальчик поглубже зарылся в солому и натянул на голову тонкое шерстяное одеяло. Холод зимней ночи, проникавший в помещение сквозь неплотно притворенную дверь, пробирал его до костей. Вот уже три недели он находился при дворе короля Вильгельма. Сверху доносились пьяные крики, брань и хохот. Жесткая соломинка больно колола его щеку. Он зажмурился и глубоко вздохнул, борясь с подступавшими слезами. Перед его мысленным взором одна за другой вставали картины недавнего прошлого — залитые солнцем луга Нортумберленда, лица отца, братьев и матери. Матери, которая так горько плакала, когда он покидал свой дом, сопровождаемый людьми короля.

— Никогда не плачь, сынок! — наставлял его отец. — Настоящие мужчины не льют слезы, запомни это. Жить при королевском дворе — большая честь для тебя. Надеюсь, ты сумеешь держаться там мужественно и достойно и не посрамишь моего имени.

— Обещаю вам это, милорд, — серьезно ответил мальчик.

О, если бы он мог знать тогда, какой гнетущей и мучительной окажется тоска по дому, которая сжимала его сердце днем и ночью, какой нестерпимой пыткой станет для него одиночество среди всех этих чужих, равнодушных, недоброжелательных людей!

— Эй, проснись!

Стивен откинул край одеяла и сел на своем соломенном ложе. Рядом с ним, пытливо заглядывая ему в лицо, стоял Дункан Кэнмор. Сын короля Шотландии Малькольма и его первой жены Ингеборг был лишь несколькими годами старше Стивена. Вильгельм Завоеватель держал его при своем дворе в качестве заложника. Положению этого мальчишки, чей отец вел нескончаемые войны с королем, было трудно позавидовать, но сочувствие к нему зачастую боролось в душе Стивена с неприязнью, которую юный шотландец внушал всем без исключения своими злыми шутками, грубостью и высокомерием.

— Его высочество желает видеть тебя. Да ты, никак, ревел? — с ухмылкой спросил Дункан.

— Я уже не маленький, чтобы плакать, — гордо вскинув голову, ответил Стивен, которому не так давно минуло шесть лет. — Скажи лучше, да побыстрее, зачем это я понадобился принцу? Ведь тебе это наверняка известно.

— Откуда же мне об этом знать? Разве станет он посвящать меня в свои дела? — пожал плечами Дункан, опуская голову, чтобы скрыть злорадную усмешку, которая, однако, не ускользнула от внимательного взгляда Стивена и заставила его внутренне насторожиться. От дальнейших расспросов он, однако же, решил воздержаться. Ему было ясно одно: встреча с принцем и его друзьями не сулила ему ничего хорошего, иначе Дункан вел бы себя совсем по-другому. С тяжелым сердцем, предчувствуя недоброе, он заторопился вслед за Дунканом, который стремительно двинулся к выходу из комнаты.

В огромном зале, освещенном множеством факелов, Руфус Рыжий пировал со своими друзьями. На коленях принца в неловкой, напряженной позе сидел мальчишка, одетый в платье простолюдина. Он затравленно озирался по сторонам, явно рассчитывая при первой же возможности удрать подальше от принца и его хмельных товарищей. Руфус то и дело поглаживал его по кудрявой голове. Увидев Стивена, принц встал из-за стола, резко столкнул мальчишку с колен так, что тот едва не грохнулся оземь, и нетвердой походкой двинулся навстречу новому гостю.

— А-а-а, красавчик Стивен! — воскликнул он. Глаза его загорелись от радостного предвкушения. Пухлые алые губы раздвинулись в плотоядной усмешке, обнажив два ряда крупных белых зубов. — Поди сюда, мой милый, и отведай сладкого вина из моего кубка!

Стивен, охваченный смятением и ужасом, вспомнил, что отец, отправляя его ко двору, настойчиво и строго наказывал ему остерегаться тех, кто расточает ласки не девицам и дамам. а маленьким мальчикам. Кажется, граф Нортумберлендский назвал их тогда содомитами. Стивен понимал, что ему следует бежать отсюда что есть духу, но ноги его словно приросли к полу. Он не мог поверить, что принц, которого он считал своим единственным другом при дворе, способен причинить ему зло. После разговора с Дунканом он смирился с мыслью, что скорее всего станет нынче ночью объектом какой-нибудь безобидной шутки, вынужден будет принять участие в нелепых забавах подвыпивших приятелей Руфуса, но никак не ожидая, что наследник престола замыслил вовлечь его в порок, о котором отец отзывался с презрением и непритворным ужасом.

— Нет, благодарю вас, ваше высочество, — с трудом пробормотал он. Язык повиновался ему так же плохо, как и ноги и судорожно прижатые к груди руки.

— Да ну же, не упрямься! Поди сюда! Ведь не съем же я тебя, в самом деле. Экий ты строптивый. — В голосе принца Стивен уловил нотки раздражения. Дело принимало совсем скверный оборот. Он ни в коем случае не хотел утратить расположение Руфуса, но в то же время не мог даже помыслить о том, чтобы уступить его домогательствам.

— Боже, смилуйся надо мной, помоги мне, — беззвучно взмолился он.

— Оставь его в покое, слышишь, Вилл! — невесть откуда взявшийся рыжеволосый мальчишка, в чертах которого угадывалось явное сходство с принцем, подбежал к Стивену и решительно встал с ним рядом. Стивен с робкой надеждой взглянул в его открытое веснушчатое лицо и снова перевел взор на Руфуса.

— Как ты смеешь вмешиваться в мои дела, Генрих? — сердито одернул его принц и сдвинул густые брови.

Младший сын короля улыбнулся брату холодной, презрительной улыбкой.

— Неужто ты так глуп, что готов соблазнить будущего графа Нортумберленда, который может через несколько лет стать твоим союзником?

В это мгновение Стивен осознал, что в действительности принц никогда не питал к нему дружеских чувств. Приязнь Руфуса, которой он так дорожил, которая скрашивала его тяжкую жизнь при дворе и смягчала горечь разлуки с родителями, на деле была лишь одним из проявлений позорного, противоестественного влечения, которое с первых дней знакомства питал к нему наследник престола. Горечь этого внезапного открытия была столь велика, что глаза Стивена наполнились слезами, сдержать которые было выше его сил.

— Ну, берегись! — проревел принц и замахнулся на Генриха. Тот ловко увернулся от оплеухи, схватил Стивена за руку, и оба они что было духу понеслись прочь. Слезы Стивена иссякли так же внезапно, как и появились, и думал он теперь уже не о погибшей дружбе с принцем, не о коварстве и порочности Руфуса, а лишь о том, как бы побыстрее унести от него ноги. Добежав до просторного зала, мальчики в изнеможении опустились на ложе Стивена.

— Спасибо, — пробормотал Стивен и через силу улыбнулся своему спасителю.

— Не стоит. Скажи, неужто тебя и в самом деле до сих пор не предупредили, что мой брат вовсе не интересуется девчонками и путается с красивыми мальчиками? Да, кстати говоря, ты хоть вообще-то понимаешь, о чем идет речь?

— Да. Понимаю. Нет. Не предупредили, — отрывисто проговорил Стивен, отводя глаза, и вздохнул. Он испытывал мучительную неловкость, словно противоестественное влечение к нему Руфуса, которому он не поддался бы ни за что на свете, тем не менее делало его в некоторой степени сопричастным к порочным забавам принца. Больше всего на свете Стивену хотелось бы сейчас с головой погрузиться в лохань с теплой водой и натереть тело едким мылом, от которого так щиплет глаза. А потом удрать отсюда домой и никогда, никогда больше не видеть этих гадких, злых людей, среди которых у него нет, как оказывается, ни одного друга. Стивен снова горестно вздохнул:

— Он всегда был так добр ко мне. Я считал его своим другом, — голос его дрогнул. — Скажи, а почему ты вступился за меня?

— Во-первых, — неторопливо и рассудительно пояснил Генрих, — потому что терпеть не мог своего старшего братца и всегда рад насолить ему, а во-вторых, потому что ты — будущий Нортумберленд, и я желаю иметь тебя своим союзником, а не врагом. И с моей стороны было бы непростительной глупостью не оказать тебе нынче этой маленькой услуги.

— А что если бы я не был сыном графа Нортумберлендского? — и Стивен испытующе посмотрел в глаза маленького Генриха. Ему так хотелось верить, что хоть один из членов королевской семьи дружески расположен к нему.

— Тогда я поостерегся бы открыто вмешиваться в дела Вилла. — Видя, что слова его задели Стивена за живое, он снисходительно усмехнулся и добавил:

— Какой же ты еще, право, младенец!

— Но ведь мы с тобой ровесники! — возмущенно возразил Стивен. Нынешняя ночь оказалась слишком щедра на искушения, испытания и разочарования для будущего герцога Нортумберлендского. И потому, услыхав такое оскорбление из уст принца Генриха, он вновь едва не разрыдался. Это было уж слишком!

— Мне уже семь, и к тому же я рос при дворе, здесь, и в Нормандии. Я знаю многое, о чем ты даже не подозреваешь и уж, конечно, не догадываешься. Запомни на будущее: всякому, кто хочет уцелеть и удержать при себе то, чем он владеет, надо обзаводиться в первую очередь союзниками, а вовсе не друзьями!

— Я запомню это, Генрих. Спасибо, что не оставил меня в беде. Значит, мы с тобой теперь стали союзниками. И я отныне должен остерегаться принца, твоего брата, — Стивен удрученно кивнул и шмыгнул носом.

— Брось, не держи зла на Руфуса. Скорее всего он тебя больше не тронет. Ведь ты как-никак будущий Нортумберленд, хотя пока тебя и держат при дворе в заложниках. Но ведь иначе нельзя, и ты сам прекрасно это понимаешь, — и принц усмехнулся с видом явного превосходства.

— Я — заложник?! Да что ты такое говоришь?! А еще хвастался, будто знаешь все здешние дела и порядки как свои пять пальцев. К твоему сведению, я — придворный принца Вильгельма, представитель дома Нортумберлендов при его монаршей особе! — возмущению Стивена не было предела. Выходит, принц Генрих, похвалявшийся своей осведомленностью в интригах двора и обширным жизненным опытом, на деле оказался всего лишь самонадеянным хвастуном. — Ты, поди, спутал меня с Дунканом Кэнмором. Вот он-то уж точно заложник, тут я спорить с тобой не стану, — со снисходительной усмешкой добавил он.

Однако принц Генрих в ответ на это помотал головой и убежденно проговорил:

— Как бы не так! Король, мой отец, считает, что граф Нортумберленд слишком силен, а потому опасен, вот он и взял тебя в заложники, чтобы не ждать никаких неприятных сюрпризов со стороны графа. Вот видишь, я был прав: ты еще совсем дитя, раз не понимаешь таких простых вещей.

— Отец ни слова не сказал мне об этом, — с трудом выдавил из себя Стивен. Глаза его наполнились слезами, и он зажмурился, чтобы не дать им пролиться. Но через несколько мгновений тоска, охватившая его душу, сменилась безудержной яростью. Стивен сжал кулаки и стиснул зубы. В эту минуту он ненавидел всех: отца, Руфуса, Генриха, самого себя.

— Прости, если я причинил тебе боль, — произнес принц. — Но ведь все, что я сказал, правда, и тебе гораздо лучше знать ее, чем оставаться в неведении. Надеюсь, когда-нибудь ты оценишь и эту мою услугу.

— Спасибо, Генрих, — через силу пробор мотал Стивен.

— Эй, а ты, часом, не попытаешься сбежать? Ведь тогда и мне несдобровать.

— Не беспокойся, — тоном взрослого муж чины заверил его Стивен. — Я никогда не нарушу свой долг перед моим отцом и его величеством королем Вильгельмом.

Глава 1

Окрестности Карлайла, 1093-й год от Рождества Христова

Мэри, крадучись, миновала двор и, обогнув конюшню, во весь дух бросилась по узкой тропинке к ближайшему лесу. Собираясь на это первое в своей жизни любовное свидание, она приняла все меры предосторожности, чтобы не быть узнанной кем-либо из придворных, слуг или воинов отца. Вместо нарядной, затканной золотом туники она облачилась в платье из грубой шерсти, голову ее стягивала простая льняная лента. Она подпоясалась толстой веревкой и натянула на ноги темно-коричневые нитяные чулки. Через несколько дней, по желанию обоих семейств, она должна была сделаться женой Дуга Маккиннона. Торопясь на свидание с женихом, которого она горячо любила и который был товарищем ее детских игр, Мэри трепетала при мысли о том, какой суровой каре подвергнет ее отец, узнай он, что она в нарушение всех обычаев решилась на эту тайную встречу.

Мери углубилась в лес, отыскала едва вид-

Певшуюся в траве тропинку и что было духу помчалась вперед. Времени оставалось в обрез, и она не на шутку опасалась опоздать к назначенному часу. Зачем понапрасну заставлять Дуга тревожиться из-за нее? Она с досадой вспомнила, сколько драгоценных минут ушло у нее нынче на то, чтобы обмануть бдительность няни и под благовидными предлогами услать служанок прочь из своих покоев. К счастью, ей все же удалось пробраться в кладовую и там переодеться в крестьянское платье, а ведь именно эту часть своего смелого плана она считала самой трудновыполнимой. Но теперь приходилось бежать по лесу сломя голову, чтобы наверстать упущенное время.

Добравшись наконец до края большой поляны, Мэри споткнулась и едва не упала — подошвы ее грубых башмаков из свиной кожи скользили по влажной траве. Она схватилась за ветку дуба, удерживая равновесие, и прислонилась к его стволу, чтобы немного отдышаться. Вдруг неподалеку послышались мужские голоса. Несколько человек приближались к поляне из глубины леса. Первой мыслью Мэри было, что это Дуг со своими воинами решил пойти к ней навстречу. Голоса звучали все ближе, и через несколько мгновений Мэри различила грубую норманнскую речь. Она с ужасом поняла, что столкнулась с неприятельским отрядом, бесцеремонно вторгшимся в ее страну.

Мери больше не думала о свидании, об ожидавшем ее Дуге. Ей следовало тотчас же вернуться домой и известить отца о коварном нарушении норманнами того непрочного мира, который воцарился в этих краях два года тому назад, после того как Малькольм Кэнмор дал королю Руфусу клятву верности.

Мэри, скрытая толстым стволом дуба и густой листвой его нижних ветвей, отважилась бросить осторожный взгляд на поляну, которую теперь заполонили норманнские воины. Она с трудом верила своим глазам: не дожидаясь темноты, несколько дюжих нарушителей границы раскидывали походный шатер. Один из воинов, судя по всему, оруженосец, помог своему рослому господину спешиться. Придерживая стремя, он протянул руку, на которую оперся темноволосый великан. Приглядевшись, Мэри заметила, что всадник ранен: на его мускулистой левой ноге была видна запекшаяся кровь. Переведя взгляд на лицо великана, она тотчас же узнала его и едва не вскрикнула от удивления: границу Шотландии нарушил не кто иной, как сам Стивен де Уоренн, старший сын графа Нортумберленда!

Впервые Мэри увидела этого человека два года назад, в Эбернети, где ее отец был принужден дать королю Вильгельму клятву верности. Ей тогда удалось уговорить своего брата Эдгара взять ее, переодетую в костюм пажа, на эту торжественную и мрачную церемонию. Она отчетливо помнила, как бросила быстрый взгляд из-под низко надвинутого на лоб берета на этого угрюмого великана, злейшего врага ее отца, и как грудь ее внезапно стеснило дотоле неведомое ей чувство.

Теперь, скрытая листвой, Мэри не сводила пристального взгляда с лица де Уоренна. Он казался ей зримым олицетворением зла, безжалостным, беспощадным чудовищем, свирепым зверем. Несмотря на боль, которую не могла не причинять ему рана, он даже не изменился в лице, слезая с лошади, и Мэри склонна была увидеть в этом лишнее доказательство его бесчеловечности, его полного бесчувствия, глубокого равнодушия ко всему на свете, в том числе и к собственной плоти. «Да, — подумала она, сжимая кулаки, — только таким и может быть этот лютый враг ее отца, этот кровавый захватчик, этот ублюдок Стивен де Уоренн!»

Пока Мери с ненавистью оглядывала Стивена де Уоренна, над походным шатром взвилось знамя Нортумберленда: кроваво-красная роза на фоне поперечных полос черного, белого и золотого цветов. Два рыцаря-оруженосца, поддерживая Стивена под руки, ввели его в шатер и уложили на постель.

Мэри внимательно следила за действиями неприятельских воинов, выбирая удобный момент, чтобы незаметно покинуть укрытие. Все он занимались обычными делами: кто разводил костер, кто расседлывал лошадей или складывал на середину поляны боевые щиты, копья и секиры. Внезапно резкий порыв ветра взметнул листву прямо над головой Мэри. Она бесшумно отпрянула назад, но было уже поздно. Взоры двух оруженосцев обратились к дубу, под которым она стояла. Мэри подобрала подол своего платья, повернулась и бросилась бежать в спасительную чащу леса.

— Эй! Стой, девчонка! Слышишь? — раздались ей вдогонку грубые окрики. Заслышав позади себя топот тяжелых солдатских башмаков, Мэри побежала еще быстрее, но, споткнувшись о торчавший из земли корень, упала ничком. В ту же минуту чьи-то сильные руки схватили ее за плечи и талию, оторвали от земли и поставили на ноги. Она молча, с ненавистью взглянула на воинов и закусила губу. Пораженные ее красотой, норманны на несколько мгновений лишились дара речи. Густые светлые волосы Мэри мягкими локонами спускались на покатые плечи, ее зеленые миндалевидные глаза в обрамлении черных ресниц поражали своей глубиной и блеском, ярко-алые губы оттеняли матовую белизну лица. Быстро придя в себя, солдаты принялись отчаянно спорить о том, кому из них достанется юная пленница. Их перебранка должна была неминуемо перейти в драку. Мэри ждала этого момента, чтобы снова попытаться спастись бегством.

Глаза ее торопливо перебегали с одного искаженного злобой и вожделением лица на другое, и она едва удерживалась от того, чтобы начать подзадоривать пленивших ее норманнов. Но удача была нынче явно не на ее стороне. Драка между солдатами так и не состоялась, и помешало ей не что иное как внезапное появление на пороге походного шатра самого Стивена де Уоренна.

— В чем дело? — властно спросил он.

— Похоже, парням будет с кем поразвлечься нынче ночью, — ухмыльнулся один из оруженосцев, вышедших из шатра на поляну вслед за своим господином.

— Приведи ее сюда, Нейл! — скомандовал Стивен, возвращаясь в шатер.

— Похоже, наш господин вовсе не так плох, как нам казалось! — подмигнув воинам, заметил тот, кого де Уоренн назвал Нейлом.

— Нет! — крикнула Мэри. — Подите прочь, норманнские свиньи! Немедленно отпустите меня, а не то вам придется худо! Вы слышите?!

Но, невзирая на пронзительные крики и отчаянное сопротивление Мэри, Нейл схватил ее поперек туловища и поволок к шатру. Внутри палатки из грубого брезента было тесно, темно и душно. Когда глаза Мэри немного привыкли к полумраку, она разглядела просторное ложе из звериных шкур, на котором, опираясь спиной о кожаное седло, сидел Стивен де Уоренн. Всю одежду его составляла короткая туника с запачканным кровью подолом. Раненая нога его была небрежно замотана тряпьем.

Мэри знала, что ждет ее в ближайшие часы, если только она не придумает, как найти выход из создавшегося ужасного положения и избежать уготованной ей позорной участи. Из-за наряда, в который она нынче облачилась, этот сброд примет ее за простолюдинку и учинит над ней насилие. Она станет игрушкой в руках всех этих воинов, начиная, судя по всему, с их предводителя.

— Ты можешь идти, Нейл, — бросил оруженосцу Стивен, сопроводив свои слова коротким кивком.

— Нет! Не уходите! — взмолилась Мэри.

Но оруженосец, не обратив на ее слова ни малейшего внимания, поспешно удалился, низко поклонившись своему господину, и Мэри осталась наедине с де Уоренном.

— Не прикасайтесь ко мне! — взвизгнула она, закрывая лицо узкими ладонями, стоило ему поднять правую руку и поманить ее к себе.

— Подите сюда.

Голос его звучал на удивление ровно и бесстрастно. Мэри оцепенела от ужаса. Ей казалось, что, предложи он ей сейчас беспрепятственно покинуть свой лагерь, она и тогда не смогла бы сделать ни одного шага, ни единого движения…

— Женщина, вы слышали меня? Немедленно подойдите ко мне! Я не привык повторять свои приказания.

— Что… что вы хотите от меня? — сдерживая рыдания, спросила Мэри.

— Неужто вам невдомек? — насмешливо процедил он. — Или вы не видите, что я ранен? Как любая женщина, вы наверняка умеете врачевать раны. Вот и принимайтесь за дело. Займитесь тем, чему вас учили.

Мэри решила было, что ослышалась. Страх, который буквально парализовал ее минуту назад, уступил место надежде. Быть может, ей все же удастся не только избежать надругательства над собой, но и обрести свободу? Надежда придала ей сил и уверенности. Она несмело шагнула к ложу, не сводя пытливого взгляда с лица раненого норманна.

— Хорошо, будь по-вашему, — кивнула она, старательно подражая выговору простолюдинки. — Только пообещайте сразу же отпустить меня и не чинить мне обиды! Тогда я промою и перевяжу вам рану, как учила меня крестная.

— Это еще что за разговоры? — Стивен не верил своим ушам. — Вы, никак, решили торговаться со мной? Учтите, это может вам дорого обойтись.

— А отчего бы мне и не поторговаться с вами? — с деланной невозмутимостью спросила Мэри, хотя внутри у нее все сжалось от нового приступа страха.

Стивен мрачно усмехнулся и покачал головой. В глазах его блеснул недобрый огонь.

— Сильные, отважные мужчины, которые осмелились бы говорить со мной подобным тоном, не увидели бы рассвета следующего дня! Не советую и вам продолжать в том же духе.

Мэри не могла отвести взгляда от его горевших гневом глаз. От страха ноги ее снова сделались ватными. Сердце ее гулко стучало в груди, и его неистовые удары отдавались в висках и горле. Она провела языком по пересохшим губам и, собрав все свое мужество, хрипло спросила:

— Вы что же, хотите, чтоб я померла со страху? А кто тогда обиходит вашу рану?

— Будь вы мужчиной, я поговорил бы с вами иначе! — все с той же угрозой произнес он.

Мэри ни на минуту не забывала о том, что перед ней — злейший враг ее отца, ее семьи, ее народа. Она твердила себе, что ни в коем случае не должна поддаваться страху и слабости. Ей следовало бороться с ним до конца, до победы с помощью того оружия, которым она располагала.

—  — Так вы принимаете мои условия или нет? — спросила она, опуская взор.

— Одно из двух, — сердито пробормотал Стивен, — или вы безнадежно тупы, или отчаянно храбры. А возможно, и то и другое вместе. Подобное встречается не так уж редко. Хорошо, будь по-вашему. Сделайте то, о чем я вас прошу, и убирайтесь восвояси.

Мэри понимала, как глупо было полагаться на слово этого коварного, жестокого норманна, в руках которого она очутилась по своей собственной неосторожности, но другого выхода у нее не было. Она приблизилась к нему, едва дыша от волнения и страха.

— Где вы получили эту рану? Неужто на границе снова началась война? — еле слышно спросила она, продолжая изображать из себя наивную простушку.

— На охоте. Немного повздорил с одним диким кабаном, — усмехнулся он.

Мэри не сводила глаз с его голого бедра. Рана, наспех обвязанная тряпьем, сквозь которое уже начала просачиваться кровь, находилась лишь в нескольких дюймах от темного треугольника меж его ног. Мэри вспыхнула до корней волос, так, что на глаза ее навернулись слезы смущения, потупилась и принялась дрожащими руками теребить концы своего веревочного пояса.

Внезапно Стивен схватил ее за плечи и, приподняв, словно пушинку, прижал к своей обнаженной груди.

— Чего же вы ждете? — раздраженно спросил он.

Лишь теперь Мэри заметила, что зрачки его темных глаз сузились от боли, а высокий загорелый лоб покрыли капельки пота. Она подавила в себе вспыхнувшее было чувство сострадания к раненому великану. Разве могла она поддаваться жалости? Ведь Стивен де Уоренн не моргнув глазом мог уничтожить всех ее близких, весь ее народ. Она молча кивнула, и он разжал объятия. Мэри опустилась на колени у ложа и принялась неторопливо, ловкими и уверенными движениями снимать с бедра Стивена пропитанную кровью повязку.

Рваная, хотя и неглубокая рана все еще кровоточила. Мэри потянулась к лохани с водой, стоявшей на низком табурете. Возле лохани стояла небольшая миска с щелочным мылом.

— Вам будет больно, так что вы уж потерпите, сделайте милость, — пробормотала она, и в голосе ее послышались нотки сочувствия.

Стивен спокойно выдержал ее взгляд. В полумраке шатра глаза его казались такими же темными, как и вившиеся крупными кольцами волосы, которые обрамляли высокий лоб. Лишь теперь Мэри отдала себе отчет в том, что любуется его мужественной красотой. Она с досадой тряхнула головой, отгоняя от себя столь неуместные мысли, и стала осторожно промывать рану.

Когда с этим было покончено, она неуверенно проговорила:

— Края раны следовало бы стянуть нитью… Так полагается… Но у меня…

— В сундуке позади вас есть игла и льняные нитки, — невозмутимо отозвался он. — Но только попробуйте струсить и вонзить иглу не в кожу, а в открытую рану. Если у вас дрогнет рука, тогда вам уж точно не поздоровится!

— С чего бы это мне трусить? Я к таким делам привычная, — бойко солгала Мери. — Может, вы пьете вина? Тогда вам будет не так больно…

Стивен насмешливо изогнул бровь.

— Выходит, вы не такая уж бессердечная особа, какой желаете казаться?

— А вот уж это не ваша забота! — вспыхнув, с неподдельным негодованием выпалила она.

Мэри умело и быстро зашила рану, стараясь не думать, какую боль должен при этом испытывать распростершийся на ложе человек. Сделав последний стежок, она стянула нить узлом и перекусила ее своими жемчужными зубами. Все это время она чувствовала на себе взгляд Стивена, а подняв голову, встретилась с ним глазами. Он улыбнулся ей углами губ. В ответ на это Мэри нахмурилась и отвернулась в сторону. Лишь теперь она заметила, что край короткой туники де Уоренна завернулся, обнажив его чресла. Быстрым движением она поправила ему подол туники и принялась бинтовать раненую ногу чистой льняной тряпицей.

Как только Мери закончила свою работу, соединив концы повязки узлом, Стивен схватил ее за подбородок, пристально взглянул ей в глаза и произнес:

— Вы одеты как крестьянка, но разговариваете, да и держите себя, как истинная леди.

Мэри онемела от ужаса, а тем временем ее мучитель все так же неторопливо продолжал:

— Я никогда еще не видел простолюдинки с таким нежным, благородным и изысканно красивым лицом. А какие у вас ручки! Тонкие, белые, холеные!

Мэри тщетно подыскивала слова для ответа, который рассеял бы все его подозрения, а он, словно наслаждаясь ее замешательством, с притворным добродушием произнес:

— Волосы ваши источают аромат драгоценных благовоний, и я не удивлюсь, если под этим грубым платьем окажется белое, благоуханное тело… Вот мы сейчас и проверим это!

Мэри отпрянула назад, но было уже поздно: Стивен пружинисто вскочил со своего ложа, обхватил ее за плечи и приподнял подол ее домотканого платья.

— Выходит, я был прав! — удовлетворенно проговорил он и принялся поглаживать ладонью ее бедро.

— Нет! Нет! Клянусь вам! Я вам все объясню! — крикнула Мэри и попыталась было вырваться из его объятий. Но Стивен лишь крепче прижал ее к себе.

— Какая гладкая, нежная кожа, — бормотал он изменившимся голосом, и Мэри, несмотря на всю ее неопытность, безошибочным чутьем женщины угадала, что он охвачен властным, непреодолимым желанием обладать ею. В это же мгновение она с ужасом почувствовала, что вся ее ненависть к этому человеку внезапно улетучилась без следа, вытесненная вожделением, готовностью ответить на его страсть и безраздельно принадлежать ему. Она ощущала прикосновение его горячих губ к своей шее, его рука скользнула вверх по ее бедру к ягодице, затем переместилась к лону, и Мэри склонила голову на грудь де Уоренна, издав глухой стон.

Стивен приблизил губы почти вплотную к ее уху и, не меняя интонации, прошептал:

— Так кто же вы на самом деле, миледи? И кто послал вас шпионить за мной? Отвечайте без утайки, ведь я все равно сумею узнать правду о вас.

Глава 2

Мэри снова попыталась высвободиться из его объятий, но Стивен лишь крепче сжал ее бедро своими сильными пальцами, а другой рукой обхватил ее талию. Он притянул ее к себе так близко, что Мери едва не ударилась лбом о его подбородок.

Стивену стоило немалого труда сдержаться, чтобы не овладеть ею здесь же, немедленно, ибо страсть, которую разожгла в его теле эта красавица куртизанка, властно требовала утоления. Но он не был бы сыном своего отца, если бы в подобной ситуации пошел на поводу у своих сиюминутных желаний. С тех пор, как в возрасте тринадцати лет он получил рыцарские шпоры, всеми его действиями руководили неуемное честолюбие и глубокая преданность интересам престола. Прежде всего следовало, не дав красотке опомниться от испуга, заставить ее рассказать всю правду о себе и своих сообщниках. Ведь если врагам удалось узнать о его местонахождении, то и тщательно скрываемые ото всех планы короля оказывались под угрозой.

— К-как вы сказали? Шпионить? — с трудом выдавила из себя Мэри.

— Не прикидывайтесь глупее, чем вы есть. Пора бы уже понять, что я не поддамся на эту нехитрую уловку. Вы прекрасно расслышали и поняли мой вопрос, мадемуазель, так что извольте ответить на него, — холодно процедил он.

Чтобы не дать волю обуревавшему его желанию, он осторожно опустил ее на ложе из шкур, а сам остался стоять, возвышаясь над ней, словно грозный и безжалостный исполин, изваянный из камня, словно неумолимый судья, вознамерившийся обличить ее в страшных грехах. Ему было досадно от мысли, что эта совсем еще юная девушка, которой на вид никак нельзя было дать больше пятнадцати-шестнадцати лет, такая стройная и красивая, такая отважная, — всего лишь беспутное существо, продающее свое тело любому, кто готов щедро оплатить ее любовь.

— Так кто же подослал вас сюда? Монтгомери? Роджер Бофор? Его величество? Или это новая затея принца Генриха? Мне необходимо теперь же узнать правду об этом. Отвечайте!

— Никакая я не шпионка! С чего вы, скажите на милость, это взяли? — выдохнула Мэри. Она была настолько ошеломлена внезапной атакой де Уоренна, что ей никак не удавалось собрать воедино разбегавшиеся мысли. Надо было во что бы то ни стало выиграть время, и Мери продолжала следовать взятой на себя роли недалекой, робкой и запуганной девицы из простого сословия. Но он ведь станет требовать правдивых ответов на вопросы о ее жизни, о близких и друзьях, о причинах ее появления в лесу. И вопросы эти не должны застать ее врасплох.

— Не пытайтесь одурачить меня, мадемуазель. Я вижу вас насквозь.

— Вы… вы просто хотите насильно задержать меня здесь! Вы не держите свое слово, милорд! И придумываете небылицы, чтоб потешиться над бедной, беззащитной девушкой, — Мери непритворно всхлипнула и с укоризной взглянула на де Уоренна.

— Повторяю вам: довольно запираться, миледи! И учтите, что терпению моему скоро придет конец.

— Вы обещали отпустить меня с миром!

— Но лишь после того, как вы избавите меня от страданий. — Стивен криво усмехнулся, угадав по выражению лица своей пленницы, что от нее не укрылся смысл его слов. «Что ж, в сообразительности ей не откажешь», — мрачно подумал он.

— Вы обманули меня! Эх, видать, все вы такие, благородные господа из норманнов. Грех вам, милорд, так поступать со мной. Неужто в вас нет ни капли жалости ко мне? Ведь я сделала все, о чем вы меня просили!

— Довольно! Мне, право же, наскучило слушать ваши причитания. Я не верю ни одному вашему слову, — он повелительно поднял руку. — Немедленно отвечайте, кто вы такая и кем посланы сюда! Может, ваш господин — не кто иной, как сам шотландский король Малькольм Кэнмор?

— Нет! Я вовсе такого не знаю! Клянусь вам! Поглядите на меня: разве такие, как я могут водить знакомство с королями? Я не шпионка! Отпустите меня! — и Мэри залилась слезами.

Но чем горячее она отрицала свою связь с королем Шотландии, тем больше Стивен убеждался в том, что наконец напал на верный след. За всей этой интригой угадывалась рука Малькольма. Слезы девушки не тронули его. Он лишь холодно отметил про себя, что она в добавление ко всем прочим своим внешним и внутренним достоинствам еще и неплохая актриса.

— Выслушайте меня! Я теперь же расскажу вам все без утайки, — взмолилась Мэри.

— Рассказывайте. Это именно то, чего я добиваюсь от вас. Можете быть уверены, что найдете в моем лице весьма внимательного слушателя.

— Я… я — незаконнорожденная. Мой отец — Синклер Дорней, владелец замка Дорней и небольшой деревни, ну а матушка моя — простая молочница, — торопливо и вдохновенно лгала Мэри.

Не поверив ни одному ее слову, Стивен насмешливо спросил:

— А где же, позвольте полюбопытствовать, находится замок вашего родителя?

— О, его владения очень далеко отсюда, на самом севере Шотландии, — сказав это, Мэри смиренно опустила глаза.

— Выходит, замок Дорней расположен неподалеку от Оркнейских островов?

— Да-да! Это там! — Мэри энергично закивала головой, и лицо ее осветилось улыбкой. — Так вы, видать, знаете те края?

Она и прежде казалась ему гораздо красивее всех женщин, которых он видел до сих пор, но улыбка сделала ее юное лицо еще прекраснее. Он присел на край постели и, поморщившись от боли в раненой ноге и досады на девушку, продолжил свой допрос:

— В таком случае, как же вы оказались здесь, так далеко от своего дома?

— Так я ж сама из Лидделла, — не моргнув глазом ответила Мэри. — Матушка моя оттуда. Я вам об этом не успела сказать сразу, да вы и не спрашивали.

Стивен облокотился спиной о кожаное седло, нахмурился и устало проговорил:

— Я не верю вам, мадемуазель. Даю вам десять секунд на размышление. Или расскажите мне всю правду о себе и своих сообщниках, или я накажу вас так, как сочту нужным. И учтите: если вы выберете последнее, то пощады от меня не ждите.

Со сдавленным криком Мэри вскочила с ложа и метнулась к выходу из шатра, но Стивен в два прыжка настиг ее, подхватил на руки и крепко прижал к своей широкой груди.

— Ничего не поделаешь. Придется мне повторить вам все с самого начала, малышка, — хрипло прошептал он.

Мэри чувствовала, как напряжены его чресла, его дыхание обжигало ее щеку и шею. Мало-помалу страсть, владевшая им, стала передаваться и ей. С ужасом осознав это, она попыталась отстраниться, с мольбой прошептав:

— Нет… Прошу вас…

Но Стивен закрыл ее рот поцелуем. Он просунул язык меж ее сомкнутых в последнем усилии губ и стал ласкать ее небо и десны, внутреннюю поверхность щек. Поцелуи его становились все более глубокими и страстными, и через несколько минут он почувствовал, что она отвечает на них.

Он бережно опустил ее на ложе, но внезапно Мэри резко отстранилась от него, крикнув:

— Нет! Не делайте этого!

— Пора бы вам уже смириться с тем, что ваша хитрость разгадана, миледи.

— Клянусь, я…

— Советую вам не дразнить меня! — сердито прервав ее, нахмурился Стивен. Ладонь его охватила ее подбородок. К немалому его удивлению, девушка продолжала разыгрывать из себя недотрогу. Это шло вразрез с его представлением о полученном ею задании. Или она стремится таким способом еще больше разжечь его пыл? Боже, какая замечательная актриса! Не будь он так уверен, что в его объятиях — искушенная в любовных утехах куртизанка, он несомненно принял бы столь искусно разыгрываемые ею смущение и испуг за чистую монету.

Мэри что было сил сопротивлялась его ласкам. Она отворачивала лицо в сторону, изгибала стан, молотила своими маленькими кулачками по его могучей груди.

Лишь когда их лона соприкоснулись, юная пленница замерла в его объятиях.

— Я больше не могу ждать, — пробормотал Стивен, чувствуя, что еще мгновение, и его горячее семя прольется на грудь и живот девушки.

Их взгляды встретились. Мэри открыла было рот, чтобы снова взмолиться о пощаде, но он опять приник к ее губам, и она страстно ответила на его поцелуй. Нетерпеливой рукой он поднял подол ее платья, раздвинул коленом ее ослабевшие ноги и стал гладить влажное, набухшее преддверие лона. Выходит, она все это время столь же страстно жаждала отдаться ему, как он — овладеть ею. Палец Стивена скользнул меж упругих, влажных складок и внезапно замер, почувствовав преграду.

Стивен похолодел. От изумления глаза его расширились, брови резко взметнулись вверх. Она ни в каком случае не могла быть девственницей, эта проститутка, отправленная кем-то на разведку в его стан. Но ведь не померещилось же ему это, в самом деле. Он только что получил явное, неоспоримое доказательство ее невинности.

Внезапно им овладел пьянящий, безудержный восторг, на миг затмивший собой все прочие мысли и ощущения. Она целомудренна! Эта обворожительная красавица, эта умная, бес-

Страшная и находчивая девушка, оказывается, еще не познала мужчины! Он, именно он станет ее первым возлюбленным.

Призвав на помощь все свое самообладание, Стивен разжал объятия и улегся на спину подле нее. Никогда еще, деля ложе с женщиной, он не заставлял себя останавливаться на этой последней, решительной стадии любовной игры… Но ведь прежде ему ни разу не случалось лишать невинных девиц их целомудрия. В отличие от большинства норманнских воинов, он считал акты насилия низким, недостойным делом и не принимал в них участия.

Тяжело дыша, он отгонял прочь все еще владевшее им желание, на смену которому постепенно приходила боль — резкая, острая боль в паху.

«Девственница не может быть проституткой, — пронеслось у него в голове. — Но если так, значит, никакая она не шпионка. Так кто же она наконец? Может ли эта прельстительная красавица и впрямь оказаться внебрачной дочерью лаэрда, живущего далеко на севере, и лидделлской молочницы? Зачем же тогда, будучи воспитана как леди, не знакомая с тяжелым трудом, о чем свидетельствуют ее манеры, белизна и нежность рук, она нарядилась в крестьянское платье? И кто отпустил ее в лес одну-одинешеньку?»

Ход его мыслей был прерван резким, стремительным движением Мэри. Оправив платье,

Она вскочила с постели и бросилась к выходу из шатра. Однако Стивен успел преградить ей путь. Он схватил ее за запястье и принудил снова опуститься на ложе. Мэри, всхлипнув от досады и злости, размахнулась и изо всех сил ткнула его в подбородок своим маленьким кулачком.

— Проклятый норманнский ублюдок! Грязная, лживая свинья! — выпалила она, заливаясь слезами.

Он схватил ее за плечи и тряхнул так, что голова ее мотнулась из стороны в сторону.

— Вы осмелились обмануть, оскорбить и даже ударить меня, мадемуазель! Берегитесь, говорю вам, прекратите испытывать мое терпение, ибо оно имеет границы, и не доводите меня до крайностей!

Шмыгнув носом, Мэри смело взглянула ему в глаза.

— Когда вы меня отпустите?

— Что это вы вдруг так заспешили прочь отсюда? усмехнулся Стивен.

— Да ведь я все это время только об одном вас и прошу: отпустите меня! вспыхнула она.

— А ведь несколько минут назад вы не очень-то стремились покинуть меня… и мое ложе, — с торжествующей улыбкой возразил он.

Мэри густо покраснела и опустила голову.

— Я мечтала избавиться от вашего общества с того мгновения, как имела несчастье увидеть вас.

— Да неужто?

— Вас это, похоже, удивляет?

— Кто из нас теперь лжет?

— Но я говорю правду!

— Сомневаюсь. Вы на это просто неспособны. Даже в порядке исключения. За все время нашего знакомства вы не сказали ни слова правды. Ни единого! Итак, я снова спрашиваю вас, кто вы такая и почему оказались здесь?

— Отпустите меня, и я вам все расскажу.

От взгляда Стивена не укрылось, как заблестели ее глаза, как в попытке сосредоточиться на какой-то мысли девушка наморщила гладкий лоб и слегка прикусила алую губу. Она наверняка обдумывала какую-то новую ложь. Он нехотя разжал пальцы, и Мэри, стремительно вскочив с ложа, отбежала к самому выходу из шатра. Повернувшись к Стивену лицом, она обхватила себя руками за узкие плечи, и этот детски-беспомощный жест поневоле заставил его увидеть в ней не шпионку, подосланную к нему неведомым врагом и уж тем паче — не беспутную женщину, а невинное, беззащитное и испуганное дитя, каковым она и стремилась казаться. На миг он даже устыдился своей жестокости по отношению к ней.

— Назовите же мне свое имя, — голос де Уоренна звучал теперь гораздо мягче, чем прежде.

— Маири. Меня зовут Маири Синклер, — пробормотала Мэри, проведя языком по пересохшим губам. — Мой отец — Роб Синклер, а покойная матушка была молочницей в Лидделле. — Потупившись, она добавила:

— И…вы правы насчет моего наряда. Я и в самом деле переоделась нынче утром в чужое платье.

Стивен подался вперед, не сводя с нее пристального взгляда.

— Так значит я угадал, и вас все же послали шпионить за мной?

— Нет! Клянусь вам! Я переоделась, чтоб меня не узнали. Я шла на встречу с одним… с одним мужчиной.

— Ах вот оно что! С мужчиной! — Стивен почувствовал внезапный укол ревности.

— Не подумайте чего-нибудь дурного, -

Мэри гордо вскинула голову. — Я собиралась встретиться не с кем-нибудь посторонним, а со своим собственным женихом! Но ведь леди не пристало в одиночку бродить по лесам, вот я и переоделась в наряд простолюдинки.

— А как, позвольте полюбопытствовать, зовут вашего суженого? Вы, судя по всему, влюблены в него, раз торопились на свидание в лес?

— А вот уж это, сэр норманн, не вашего ума дело! — запальчиво воскликнула Мэри.

— Напротив, мадемуазель, — веско произнес он, поднимаясь на ноги, — все, что касается вас, я считаю своим делом. Основанием для этого мне служит ваше внезапное появление близ моего лагеря. И я собираюсь выяснить всю правду о вас, а до тех пор вы будете моей гостьей! — Он резко повернулся и, подняв завесу, скрывавшую вход в шатер, вышел на поляну.

— Вашей гостьей?! — возмущенно прокричала Мэри ему вслед. — Скажите лучше — вашей пленницей! Но за что?! За что?! Что я вам такого сделала, проклятый норманн?! Или вы считаете себя хозяином этого леса?!

Стивен приостановился и насмешливо ответил:

— Вы раздразнили не только мой аппетит, но и мое любопытство, мадемуазель. Если вы и в самом деле не принадлежите к знатному семейству, то, надеюсь, мы с вами сможем доставить друг другу немало приятных минут. Пожалуй, ради этого я даже склонюсь к тому, чтобы принять ваши слова за чистую правду.

Мэри с тоской глядела ему вслед, дрожащей рукой отодвинув завесу. Положение ее было безвыходным. Удастся ли ему узнать, кто она на самом деле, или нет — участь ее в любом случае представлялась ей как нельзя более плачевной. Ведь она угодила в руки злейшего из врагов своего отца!

Поверив, что она — всего лишь незаконная дочь мелкого лаэрда, Стивен де Уоренн лишит ее невинности, а удовлетворив свое вожделение, отпустит восвояси — обесчещенную, опозоренную. И Дуг, хотя, конечно, и не откажется взять ее в жены после случившегося — ведь она как-никак принцесса! — до конца дней будет смотреть на нее с презрением.

Мэри закусила губу, чтобы не разрыдаться. Она понимала, что если де Уоренну удастся выяснить, что его пленница — дочь короля Малькольма, он потребует за ее освобождение огромный выкуп, а ведь ему нужны не деньга, не золотые слитки, а земля, шотландская земля, столь щедро политая кровью ее свободолюбивого народа.

Зная нрав своего отца, Мэри ни минуты не сомневалась, что он заплатит выкуп, но немедленно попытается вернуть свои земли обратно. А это значит, что на границе Шотландии и Нортумберленда снова вспыхнет война.

Она сжала ладони в кулаки и тяжело вздохнула. Какое счастье, что де Уоренн пока не догадывается, кто она на самом деле! Но время работало против нее. Норманн наверняка имеет своих шпионов в землях ее отца. К вечеру ее начнут искать, и весь Лидделл будет поднят на ноги. Осведомители донесут об этом де Уоренну, он же, как человек явно неглупый, сразу же поймет, что пленил одну из шотландских принцесс. И если события станут развиваться подобным образом, что ж, в этом случае то, что произошло между ними, никогда не повторится!

Вспомнив о необыкновенно острых, волнующих ощущениях, пережитых ею в объятиях норманна, Мэри вспыхнула от стыда и спрятала лицо в ладонях. Мысль о том, что она с радостной готовностью отвечала на его ласки, что она не могла и не хотела противиться им, причиняла ей невыразимые страдания. Внезапно, сраженная раскаянием и усталостью, она опустилась на земляной пол у входа в шатер и улеглась на бок,

Подтянув колени к груди. Поначалу она прислушивалась к разговорам норманнов на поляне, но потом голоса их стали звучать словно откуда-то издалека. Веки Мери сомкнулись и незаметно для самой себя она крепко уснула.

Она проснулась, ощутив на себе пристальный, вопрошающий взгляд Стивена.

— Надеюсь, что вы рассказали мне правду, — произнес он вместо приветствия.

Разгадав истинное значение его слов, Мэри вскочила на ноги и вытянула вперед свои тонкие руки.

— Не подходите ко мне!

— Кого вы так боитесь, мадемуазель? Меня или саму себя? — насмешливо спросил он.

— Я боюсь всех вас, дикарей норманнов, для которых насилие над беззащитными женщинами — такое же приятное и привычное развлечение, как соколиная охота!

Де Уоренн рассмеялся, обнажив крупные белые зубы.

— Уверяю вас, Маири, я никогда не участвовал в подобных делах, — он понизил голос и подмигнул ей. — Признаюсь откровенно, в этом для меня никогда не было необходимости. Женщины всегда отдавались мне добровольно. Когда вы разделите со мной ложе, это произойдет по обоюдному желанию. Ведь уже вчера вы были довольно покладисты…

— Не рассчитывайте впредь на мою покладистость, сэр норманн! — запальчиво воскликнула Мэри, вспыхнув до корней волос. — К вашему сведению, я вовсе не такая, как другие женщины! И уж тем более, как те из них, с кем вам случалось иметь дело.

— Неужто? — усмехнулся Стивен. — А ведь вчера вы вели себя точно так же, как и другие женщины, млея от моих ласк и с восторгом отдаваясь им. Хотя, готов признать, вы интересуете меня, как ни одна другая женщина. К тому же, вы гораздо красивее их всех, вместе взятых.

— Вовсе я не млела от ваших ласк! Все это вы выдумали, чтоб досадить мне, — с полными слез глазами бормотала Мэри. — Я просто не нахожу слов, чтобы выразить вам, как я презираю и ненавижу вас!

— Мы продолжим эту увлекательную беседу по дороге в Элнвик, — с улыбкой произнес Стивен. — Нам следует поторопиться, однако у вас есть несколько минут, чтобы уединиться для отправления некоторых нужд. — Он полунасмешливо поклонился ей и, прихрамывая, вышел на поляну.

Мэри знала, что Элнвик, главная резиденция Нортумберлендов, являл собой неприступную крепость, выбраться из которой было невозможно. Ей следовало сбежать от норманнов теперь же или, если бегство окажется невозможным, по крайней мере, попытаться предпринять что-либо для своего спасения. Очутившись в Элнвике, она не сможет ни совершить побег, ни подать отцу,

Братьям и жениху весть о том, где она находится. Но уведомить их о том, что с ней приключилось, было просто необходимо. Мозг ее заработал с лихорадочной быстротой.

Мэри не сомневалась, что еще с вечера ее отец и братья начали разыскивать ее, прочесывая всю округу. Значит, рано или поздно они доберутся и сюда. Ей следовало оставить здесь хоть что-то из своих вещей…

Не теряя времени, она ополоснула лицо водой из принесенной кем-то глиняной миски и вышла на поляну. Весь неприятельский лагерь находился в движении. Воины седлали лошадей, разбирали оружие и уничтожали следы своего пребывания на шотландской земле. Де Уоренн стоял спиной к Мэри, разговаривая со своим оруженосцем. Ее надежда проскользнуть в лес незаметно для него не оправдалась: едва она сделала несколько шагов, как он обернулся и окинул ее торжествующе-насмешливым взглядом. Мэри вспыхнула и поспешно скрылась за деревьями. Стеречь пленницу было поручено молодому рыцарю, который держался от нее на некотором расстоянии.

Мэри скрылась за высоким кустом и, справив естественную нужду, принялась торопливо отрывать узкие полоски ткани от своей нижней рубахи. Одну из них она привязала к ветке кустарника, а остальные спрятала в рукаве платья, после чего заторопилась к своему стражу. Окрыленная надеждой, она почти бежала навстречу своим мучителям. Как она их провела! В самом скором времени кто-нибудь из шотландцев, участвующих в поисках, подойдет к этому кусту и заметит на нем оставленный ею бант, трепетавший на ветру, как победный флаг!

Внезапно до слуха ее долетели слова одного из. оруженосцев, который беседовал со своим господином.

— Лидделл? Думаю, это будет совсем нетрудно, Стивен. Все они наверняка перепьются на свадьбе, языки у них развяжутся, и я сумею быстро выяснить все, что нас интересует.

— Ну, с Богом! — улыбнулся де Уоренн и хлопнул оруженосца по плечу. — Не желаете ли послать кому-либо из ваших близких весточку о себе? — внезапно спросил он, полуобернувшись к Мэри.

— У вас что же, глаза на затылке? — с досадой воскликнула она, устыдившись того, что ее застигли за столь малопочтенным занятием, как подслушивание чужих разговоров.

— Неужто вы и в самом деле надеялись остаться незамеченной? — с притворным изумлением спросил он. — Вам нет нужды прибегать к столь изощренным методам, мадемуазель, чтобы узнать о моих намерениях. Достаточно напрямую спросить меня о них. При этом вы почти наверняка получите правдивый ответ.

Под пристальным взглядом его темных глаз Мэри поежилась и опустила голову. Она чувствовала себя беззащитной перед властной силой, исходившей от этого человека. Стоило их взглядам встретиться, как все ее тело охватывали трепет предвкушения и сладостная истома, которым она не могла противиться.

— Нам пора в путь, — сказал де Уоренн после многозначительной паузы. — Вы поедете со мной.

— О нет! С кем угодно, только не с вами!

— Решения здесь принимаю я, миледи. А все остальные им подчиняются.

— Но я не желаю находиться в такой близости от вас всю дорогу до Элнвика!

— Вы поедете со мной! Это решено. Я не дам вам ни малейшего шанса удрать от меня, а кроме того, — и он усмехнулся, глядя ей в глаза, — вам наверняка не может не понравиться столь близкое соседство!

Смерив его с головы до ног презрительным взглядом, Мэри подошла к громадному гнедому жеребцу, которого держал под уздцы один из рыцарей. Стивен легко вскочил в седло, посадив Мэри впереди себя.

Судя по всему, норманны благополучно завершили свою вылазку в Шотландию и намеревались к вечеру добраться до Элнвика. Мэри решила непременно разузнать, зачем им понадобилось разбивать лагерь и ночевать в такой близи от Карлайсла и Лидделла. Ведь не ради же встречи с диким кабаном негодяй де Уоренн, этот ублюдок,

Будь он трижды проклят, почтил своим присутствием ее родные края!

Каждый час Мэри незаметно бросала наземь лоскутки от своей рубахи, от души надеясь, что еще до наступления темноты, руководствуясь этими знаками, отец и братья освободят ее из рук норманнов, взяв в плен самих похитителей.

В полдень отряд остановился у ручья, чтобы напоить усталых лошадей. Мэри с наслаждением растянулась на земле под густой ивой, поодаль от норманнов. Бросив быстрый взгляд в их сторону и убедившись, что никто за ней не наблюдает, она незаметно привязала белый лоскут к одной из нижних ветвей дерева и тотчас же выпрямилась, сложив руки на коленях.

— О чем вы задумались, мадемуазель? Любуетесь ландшафтом? — спросил Стивен, подъезжая к иве на своем жеребце.

— Вот именно, — зло усмехнулась Мэри. — Ничего более уродливого я еще в жизни не видела!

— Вы говорите как истинная дочь Шотландии. Ведь вы шотландка, Маири? — и он окинул ее пытливым взглядом.

Мэри досадливо нахмурилась. В который уже раз он словно читал ее мысли. Она и впрямь считала себя шотландкой, хотя мать ее, королева Маргарет, родилась в Англии. Брат матери, Эдгар Этлинг, доводясь внучатым племянником саксонскому королю Эдуарду Исповеднику, считался наследником английского престола. После завоевания страны герцогом Вильгельмом овдовевшая мать Маргарет и Эдгара нашла убежище в Шотландии. Малькольм, покоренный красотой Маргарет, женился на ней, когда скончалась его первая жена Ингеборг.

— Да, я шотландка, — помедлив, ответила она и гордо вскинула голову.

— Но вы так прекрасно владеете английским… Гораздо лучше, чем я.

— Боюсь, вы, норманны, слишком тупы и не восприимчивы, чтобы свободно изъясняться на чужих наречиях.

Внезапно Стивен как-то разом подобрался в седле и сдвинул брови, вглядываясь в заросли.

— Похоже, присутствующий здесь норманн и вправду оказался на редкость туп! Он спешился и направился прямо к злополучной ветке, на которой висел лоскут от рубахи Мэри. Сдернув его вместе с листьями и корой, он подошел вплотную к девушке. Та в страхе зажмурилась и вжалась в ствол ивы.

— Если вам так не терпится избавиться от своей одежды, мадемуазель, — загремел его голос над самым ее ухом, — то скажите лишь слово!..

Мэри молчала, парализованная страхом, и даже не решалась открыть глаза.

— Сколько же таких тряпиц вы успели раз бросать на пути сюда от места нашей стоянки, мадемуазель? — не унимался де Уоренн. — Скажите, сколько? Да отвечайте же! Или вы не успели их сосчитать?

Глава 3

Не добившись ответа, Стивен грубо схватил ее за плечи и проревел:

— С каких пор вы оставляете эти знаки, Маири Синклер? Отвечайте немедленно!

Ужас, владевший Мэри, внезапно отступил, сменившись гневом, презрением, негодованием. Как смеет он поднимать руку на беззащитную леди?

— С самого утра! — с вызовом ответила она. — Да отпустите же меня наконец! Вы разве не понимаете, что делаете мне больно!

Стивен через несколько мгновений повиновался, хотя ему стоило немалого труда сдержаться, чтобы не задать ей тут же, при всех, хорошую трепку.

— Я недооценил вас, мадемуазель, — с все возраставшей досадой проговорил он и немедленно велел Нейлу, своему немолодому оруженосцу, объявить сбор и седлать лошадей, чтобы уйти от возможной погони.

— От кого вы ждете помощи, мадемуазель? — зло спросил он. — От своего отца? Или же от пылкого и преданного возлюбленного?

— Скоро мой отец настигнет вас, норманн,

И тогда берегитесь! Он разрубит вас надвое своим острым мечом! Ведь он — величайший воин Шотландии! — крикнула Мэри. Голос ее звенел от гнева, от предвкушения справедливой кары, которая должна была неминуемо настичь ее обидчиков, и от едва сдерживаемых слез.

— Тогда мне наверняка должно быть знакомо его имя. Назовите же его, Маири. Так будет лучше для вас. Ведь рано или поздно я все равно узнаю правду.

Закусив губу, Мэри помотала головой. Поняв, что больше ничего от нее не добьется, Стивен подсадил ее в седло и сам уселся позади нее. Мэри казалось, что она кожей спины чувствует бешеную ярость, клокотавшую в его могучем теле. «Так тебе и надо, проклятый норманн», — злорадно подумала она.

Теперь кавалькада скакала быстрым галопом. Норманны торопились в Элнвик. Мысль о погоне словно придавала сил им самим и даже притомившимся лошадям. Мэри то и дело оглядывалась назад в тщетной надежде увидеть отца и братьев, спешащих ей на выручку. Так прошло несколько томительных часов. Внезапно Стивен остановил коня и с нескрываемым торжеством произнес, указывая вперед, где на вершине крутого холма в вечерней мгле смутно вырисовывались очертания крепости:

— Вы проиграли, мадемуазель! Полюбуйтесь-ка, перед вами Элнвик.

Он направил коня вперед, и тот с быстротой ветра помчался к родному дому, где его ждали просторное стойло, отдых и обильный ужин. Мэри принялась с тоской разглядывать огромный замок, обнесенный толстой каменной стеной с четырьмя сторожевыми башнями и окруженный глубоким рвом. Она прекрасно отдавала себе отчет в том. что побег отсюда невозможен, так же, впрочем, как и взятие Элнвика штурмом и приступом, если бы король Малькольм решился силой отнять у похитителей свою дочь. О взятии Элнвика в осаду нечего было и думать. В крепости наверняка хватит съестных припасов, чтобы продержаться несколько месяцев. К тому же, осада неминуемо положила бы начало новой затяжной войне. А на подобное Малькольм Кэнмор не решится даже ради своей любимой дочери.

Копыта коней процокали по бревнам подъемного моста, и вскоре всадники, приветствуемые стражей, въехали сквозь широкие ворота во двор крепости. «На этом огромном пространстве, — пронеслось в голове у Мэри, — могли бы вольготно расположиться несколько шотландских деревушек, да еще, пожалуй, и королевская крепость Эдинбурга в придачу». Мэри, словно завороженная, смотрела на людей, деловито сновавших по мощенному булыжником двору: мальчишек, гнавших к хлеву стадо овец, кузнецов и плотников, воинов и рыцарей,

Служанок и конюхов, сокольничих и псарей. Следом за всадниками в ворота въехала телега, груженная бочками с вином, и резкий стук деревянных колес по булыжникам двора был немедленно поглощен гомоном многочисленных голосов, хрюканьем свиней, лаем сторожевых псов и конским ржанием. Оглушенная этим нестройным хором, ошеломленная всем увиденным Мэри покорно позволила Стивену снять себя с седла и поднялась вслед за ним на второй этаж замка.

Они прошли в огромный зал, всю середину которого занимали два длинных стола, стоявших под прямым углом друг к другу. Один из них, находившийся на возвышении и предназначавшийся для графа и его близких, пустовал, другой же был тесно уставлен блюдами с мясом, хлебом, сыром и зеленью. Все это с аппетитом поглощали несколько рыцарей и десятка два воинов. Некоторые из них, насытившись, потягивали вино и увлеченно играли друг с другом в кости. Обедавшим прислуживали расторопные девушки, то и дело сновавшие из зала на кухню и обратно.

Пол зала был устлан чистой соломой, стены украшали роскошные гобелены, в невероятных размеров очаге весело потрескивали толстые поленья, воздух был наполнен ароматами свежей стряпни. Несмотря на смятение и ужас, царившие в душе Мэри, она не могла не ощутить покоя и уюта, царивших в главном зале замка Элнвик.

Едва Мэри и Стивен де Уоренн появились на пороге зала, как из кресла у очага поднялся высокий голубоглазый юноша и поспешил им навстречу.

— Приветствую тебя, дорогой брат! — с радостной улыбкой сказал он, подходя к Стивену и Мэри, и метнул в сторону пленницы столь вы разительный взгляд, что Стивен, помрачнев, сдержанно кивнул ему и предупредил:

— Она принадлежит мне, Бренд!

— Разумеется, кто же станет с этим спорить, — вздохнул юноша и развел руками. — Ничего не поделаешь: воля старшего брата и наследника графского титула для меня закон! — Последние его слова были обращены к Мэри. На лице его при этом мелькнула плутоватая улыбка. Но девушка, слишком потрясенная всем случившимся, не могла, да и не желала поддерживать разговор в подобном легкомысленном тоне и потому не произнесла ни слова.

— Почему ты здесь? Тебя послал король? — спросил Стивен, и Мэри вся обратилась в слух, стараясь, однако, внешне никак не выказывать своего интереса к разговору двух братьев де Уореннов. Она надеялась услыхать что-либо важное об их ближайших планах и замыслах, чтобы затем сообщить все это отцу.

— Да, ты угадал, — снова, на сей раз уже не притворно вздохнув, ответил юноша.

— А когда тебе надлежит вернуться?

— Как можно скорее. Об этом ты тоже вполне мог бы догадаться и сам.

— Хорошо, Бренд. Мы поговорим позже. А теперь мне надо позаботиться о моей гостье.

— Неужто ты даже не представишь меня этой леди? Ведь это в конце концов просто невежливо, — возмутился Бренд, косясь на пленницу брата.

— Мадемуазель Маири, — с явным неудовольствием начал Стивен, — разрешите представить вам моего чрезмерно словоохотливого младшего брата Бренда, капитана дворцового гарнизона его величества короля.

Мэри устало взглянула на улыбавшегося ей юношу и сразу же опустила глаза.

— Она — моя гостья, ведь я же только что сказал тебе об этом. Сделай одолжение, воздержись хоть ненадолго от вопросов и неуместных замечаний, — отрывисто бросил Стивен в ответ на вопрошающий взор Бренда. Сухо поклонившись брату, он отвел Мэри в сторону. — Итак, мадемуазель, моя комната на третьем этаже, первая дверь справа от лестницы. Извольте пройти туда и дожидаться моего прихода.

— Нет… — прошептала Мэри побелевшими от ужаса губами и помотала головой.

— Да!

— Но… но ведь вы послали своего оруженосца в Лидделл, — пробормотала она, цепляясь за эту последнюю надежду на отсрочку неминуемой расправы, — а он еще не вернулся. Ведь он должен разузнать, правду ли я вам рассказала! Неужто же вы не дождетесь его возвращения?

— Если вы и в самом деле Маири Синклер, то немедленно ступайте в мою комнату и готовьтесь разделить со мной ложе, если же нет, то назовите свое подлинное имя! Высокородная леди, безусловно, заслуживает иного обращения, чем незаконнорожденная дочь мелкого лаэрда. Итак…

— Я вам все уже рассказала. Всю правду о себе. Сжальтесь же надо мной и отпустите меня домой к отцу, матушке и… и жениху. Ведь вы обещали не чинить мне вреда!

Стивен придвинулся к ней вплотную и громко, раздельно, так, словно обращался к слабоумной, проговорил:

— Избежать моих объятий нынешней ночью вам может помочь лишь одно, и вы прекрасно знаете, что именно!

Мэри расправила плечи, подняла голову и, повернувшись к нему спиной, медленно направилась к выходу из зала. Стивен сделал знак одному из пажей, тот схватил с каминной полки массивный витой серебряный подсвечник с зажженной свечой и заторопился следом за девушкой.

— Я надеюсь получить хороший выкуп за эту пленницу, — негромко произнес Стивен, предваряя вопросы младшего брата. Они заняли два кресла с высокими спинками, стоявшие у очага, где никто не смог бы подслушать их разговор. — Но если она и впрямь внебрачная дочь какого-то лаэрда Синклера, как пытается меня уверить, то… — и он многозначительно умолк, сурово взглянув на Бренда.

— Прошу тебя только об одном: будь осторожен и осмотрителен! Не торопи события.

— Благодарю за совет, дорогой брат, — усмехнулся Стивен.

Бренд поспешил перевести разговор на другое.

— Что передать его величеству о порученном тебе деле? Тебе все удалось выяснить?

— Результаты разведки самые что ни на есть благоприятные. Карлайсл и впрямь можно взять без особых усилий, — понизил голос Стивен. — Но ведь это означало бы новую войну!

— Он заинтересован лишь в том, чтобы укрепить свои позиции на севере и не остановится перед нарушением мирного договора с Малькольмом.

— Боюсь, это было бы неразумно с его стороны. Однако, не нам об этом судить. А жаль! Скажи-ка лучше, что еще нового при дворе?

— Ничего особенного. Все та же скука, все те же сплетни. Придворным шаркунам, похоже, лень даже сочинить новые. Кстати, мне велено передать тебе поклон.

— От отца?

— Не угадал. А я-то был уверен, что ты сразу же назовешь ее имя. Тебе кланяется и шлет нежнейший поцелуй твоя красавица невеста леди Бофор!

— Спасибо. Кланяйся и ей от меня.

— Ты должен быть мне благодарен, что я готов скрывать от нее все твои проделки! — усмехнулся Бренд. — Узнай леди Адель об этой белокурой пленнице, побьюсь об заклад, тебе бы не поздоровилось, дорогой брат!

— Я глубоко уважаю мою невесту, — сухо проговорил Стивен, — я намерен ныне и впредь щадить ее целомудрие и сердечно благодарен тебе за то, что ты не станешь задевать ее нежные чувства рассказами о моих прегрешениях.

Бренд давно понял, что Стивен не в духе и не расположен к откровенному разговору и потому он счел за благо промолчать, удержав при себе все те колкие и насмешливые замечания, которые готовы были слететь с его уст.

Прежде чем идти к себе, Стивен, как обычно, поднялся на галерею главной башни замка, чтобы проверить посты и немного побыть одному. Ему нравилось смотреть с высоты на владения графа Нортумберленда, простиравшиеся вдаль насколько хватало глаз, на леса, холмы и озера древней Нортумбрии, которую он должен был унаследовать после отца. Рольф де Уоренн, младший сын обедневшего норманнского дворянина, прибыл в Англию двадцать семь лет тому назад вместе с герцогом Вильгельмом. Он участвовал в сражении при Гастингсе, решившем исход борьбы за британскую корону, и, став одним из самых верных и надежных сподвижников короля Вильгельма, через несколько лет сделался владетельным графом. Стивен появился на свет прежде, чем его родители скрепили свой союз узами брака и произнесли священные клятвы перед алтарем, еще при жизни первой жены Рольфа, и тем не менее именно его, незаконнорожденного сына, отец назначил своим наследником. Это возлагало на плечи Стивена большую ответственность: с тех пор, как ему минуло шесть лет и он был отправлен ко двору, главным мерилом его поступков стало чувство долга по отношению к своей семье и к королю. Повинуясь этому же чувству, он в скором времени намеревался вступить в брак с Аделью Бофор, приданое которой составляли не только обширные угодья в Эссексе, но и огромная сумма денег.

У короля не было оснований опасаться дальнейшего усиления своего и без того могущественного вассала: его величество был уверен в безусловной преданности Нортумберленда, к тому же, Руфус понимал, что на деньги невестки Рольф сможет вооружить целую армию, которая, как и ее предводитель, будет выполнять монаршью волю, какой бы та ни оказалась. Руфус Рыжий мечтал любой ценой отвоевать Нормандию у своего старшего брата Роберта и рассчитывал в этом на поддержку Нортумберленда. Именно поэтому он и не возражал против женитьбы Стивена на Адели.

Стемнело. Стивен в последний раз обошел галерею и по винтовой лестнице спустился вниз.

К немалой своей досаде он обнаружил, что девушка ослушалась его: спальня оказалась пуста. На столе стоял поднос с едой, которую он велел послать своей гостье и к которой та даже не притронулась. «Что ж, пусть прячется от него, пусть проведет эту ночь на кухне или в одной из башен», — с досадой подумал он. Главное, что из замка ей все равно не выскользнуть, и рано или поздно ей придется либо сказать правду, либо утратить целомудрие в его объятиях. Он почти успел раздеться, когда дверь неожиданно распахнулась и на пороге появилась его десятилетняя сестра Изабель.

— Прежде чем входить в чужую спальню, принято стучаться! — раздраженно буркнул он и поспешно натянул ночную рубаху.

— Почему? — хихикнув, спросила Изабель.

— Потому что именно так, а не иначе ведут себя все воспитанные леди!

Девочка подбежала к нему и обняла его за талию. Стивен с нежностью взглянул в ее озорные карие глаза. Изабель была любимицей всей семьи. Обычно ей сходили с рук все ее шалости: никто не мог подолгу сердиться на этого очаровательного, милого, добродушного ребенка.

— Зачем бы я стала стучаться? — спросила она со своей ангельской улыбкой, ласкаясь к нему. — Ведь я же как-никак твоя родная сестра. Не станешь же ты стесняться меня. Между прочим, прежде, чем войти, я убедилась, что ты один. Стив. Я несколько минут слушала у двери. Стивен настолько опешил от этих слов Изабель, что не сразу нашелся с ответом. Но Изабель терпеть не могла пауз в разговорах и всегда заполняла их своим веселым щебетанием.

— Ты думаешь, я не знаю, чем ты занимаешься здесь со служанками? — усмехнулась она, по-прежнему не сводя с него своего ангельски кроткого взгляда.

— Чем же, по-твоему? — растерянно пере спросил Стивен, все еще не пришедший в себя от потрясения.

— Ты делаешь им детей! — торжествующе выпалила девочка. — Я помню, как отец грозился выпороть тебя кнутом, если в Элнвике родится еще хоть один ублюдок. А еще я слыхала, как служанки говорили о тебе…

— Неужто ты подслушиваешь даже разговоры прислуга, мадемуазель Длинные Уши? Вот уж этого я от тебя не ожидал, — поморщившись, покачал головой Стивен.

— Вовсе нет! Я совершенно случайно, когда проходила мимо поварни, услышала, как Эмили говорила Кейт: «Он у милорда Стивена такой большой и крепкий, ни у кого такого нет, и такой горячий…»

— Замолчи! — крикнул Стивен, мотая головой и зажимая уши ладонями. — Я от души надеюсь, что ты не понимаешь, о чем говоришь! И все ж мне придется сказать маме, чтобы за тобой лучше присматривали. Не хватало еще дочери графа Нортумберленда подслушивать и пересказывать глупую болтовню служанок!

— Не делай этого! — взмолилась Изабель. — Стивен, дорогой, не говори ничего маме. Она пошлет меня на исповедь к отцу Бертольду… Я обещаю тебе, я чем хочешь поклянусь, что не буду больше так себя вести!

— Ладно, не скажу, глупышка, я не хочу тебя огорчать, — смягчился Стивен. — Но советую тебе впредь вести себя как истинная леди и ни в коем случае больше не злить меня!

Девочка кивнула и, понизив голос, спросила:

— Послушай, Стивен, а почему ты не хочешь отпустить Маири из Элнвика?

— Ах вот в чем дело! — возмущенно воскликнул Стивен. — Так значит, выходит, это она подослала тебя ко мне?! Сильный ход, ни чего не скажешь!

— Нет, Стивен, она ни о чем меня не просила, клянусь! Я просто хотела побольше узнать о ней у тебя. Знаешь, она мне понравилась.

— Мне тоже.

— Почему же ты тогда не хочешь отпустить ее домой, Стив? — Изабель склонила голову набок и погладила его ладонь кончиками пальцев.

— Твое любопытство не доведет тебя до добра, дитя! — назидательно промолви Стивен. — Где Маири? На женской половине? — Девочка кивнула. — Ступай к ней и пошли ее сюда. А сама отправляйся вниз, к Бренду. Он очень хотел тебя видеть. Ведь совсем скоро ему придется снова уехать из Элнвика.

По тону, каким были сказаны эти слова, Изабель поняла, что спорить с братом бесполезно. Нехотя кивнув, она вышла из комнаты. Де Уоренн стянул с себя рубаху и сел на край постели. Настало время выяснить правду о его белокурой пленнице.

Глава 4

Тяжелая дубовая дверь приоткрылась с протяжным скрипом, пропустив в задымленный зал лидделлского замка группу мужчин. При их появлении леди Маргарет, сидевшая у очага с незаконченной вышивкой, резко поднялась на ноги.

— Что нового?! Что вам удалось узнать? — взволнованно спросила она и принялась пытливо, с надеждой и отчаянием вглядываться в усталые лица мужа и сыновей. Последним в зал вошел Дуглас Маккиннон и плотно притворил за собой дверь.

— Мы пока не нашли ее, Маргарет, но ты не отчаивайся, — мягко ответил Малькольм, подходя к жене и обнимая ее за плечи.

Трое сыновей короля Шотландии сняли с помощью подбежавших слуг свои промокшие плащи и присели к столу. Четвертый, самый младший из них, подошел к очагу и остановился у самой решетки, глядя на огонь. Поза его выражала такое смятение, такое глубокое горе, что мать сразу почуяла неладное.

— Вы что-то узнали, Малькольм! — воскликнула она. — Умоляю, скажите мне все!

Ведь для меня, как и для вас, лучше знать горькую правду, чем терпеть эту страшную пытку неизвестностью. Что с нашей дорогой девочкой?

— Вчера здесь побывали норманны, Маргарет, — помолчав, ответил король. — Негодяи не только дерзнули вторгнуться на наши земли, они осмелились расположиться лагерем в какой-нибудь миле от Лидцелла!

— Неужели ты думаешь… Неужели наша Мэри теперь у них? — в ужасе прошептала леди Маргарет.

— Отец, покажи ей нашу находку! — потребовал Эдмунд. — Ведь мама наверняка знает, во что была одета Мэри, когда уходила из дома.

Эдвард, перегнувшись через спину Эдгара, ткнул Эдмунда в плечо своим могучим кулаком, но удар этот, почти не причинив великану Эдмунду вреда, был немедленно и решительно отражен совместными усилиями обоих братьев. Лишь гневный окрик Малькольма положил конец потасовке юношей.

— Может ли эта тряпица быть частью одежды нашей Мэри? — с тревогой спросил он жену, протягивая ей узкую полоску ткани.

Глаза Маргарет расширились от ужаса. Лицо ее стало белее, чем тот клочок полотна, от которого она все никак не могла отвести взгляда.

— Так что же, дорогая? Это и вправду лоскут рубахи нашей Мери?

— Боже! Где вы это нашли?!

— Близ стоянки норманнов, в нашем лесу, — мрачно ответил Малькольм.

Маргарет пошатнулась. Малькольм и подбежавший Эдвард подхватили ее на руки и усадили в кресло.

— Мы найдем ее, мама! — воскликнул Эдвард и нежно погладил мать по руке. — Вот увидишь, скоро она вернется к тебе живая и невредимая!

— Я убью всех этих негодяев норманнов! — проревел Малькольм. — Всех до единого! Ни один из них не уйдет от меня невредимым!

— Нам пора в путь, отец, — вставая из-за стола, поторопил короля Эдгар. Его зеленые глаза сверкнули гневом. Вслед за ним поднялись и остальные принцы. — Если мы отправимся теперь же, то к рассвету будем уже в Элнвике.

— В Элнвике? — словно не веря своим ушам, переспросила Маргарет. Она судорожно стиснула руки и прижала их к груди. — Боже, защити мое бедное дитя! — взмолилась она, и по лицу ее потекли слезы. — А ведь это все я виновата. Сколько раз я говорила ей, что леди не подобает всюду бродить одной, словно дочери виллана, но ведь она у нас такая своевольная. Зная это, я должна была лучше присматривать за ней. Если с нашей девочкой случится что-нибудь худое, я этого не переживу!

— Не казни себя понапрасну, дорогая! — мягко возразил Малькольм. — Девчонка не в меру строптива и упряма, и когда мы вызволим ее, я уж позабочусь, чтобы впредь с ней такого не случалось. Клянусь, она целую неделю не сможет сидеть!

— Это вовсе не вы, леди Маргарет, а я, один я во всем виноват! — горестно вздохнул Дуг Маккиннон. Он отошел от очага, но, не решаясь приблизиться ни к кому из Кэнморов, остался стоять посреди зала. — Мне следовало отговорить ее от этой глупой затеи со свиданием, вместо того, чтобы самому соглашаться участвовать в ней, да еще подзадоривать бедную Мери! Ах, если бы я только знал, чем все это обернется…

— Сетованиями горю не поможешь, — пре рвал его восклицания Эдгар. — Надо действовать не теряя времени, чтобы не дать нор маннам опомниться!

— Ты уверен, что она в Элнвике, Малькольм? — слабым голосом спросила Маргарет.

— Уверен. Следы ведут туда. Прежде чем стемнело, мы нашли еще два обрывка ее рубахи. Путь похитителей, по всему похоже, лежал на северо-восток.

— Надо сей же час послать кого-нибудь в монастырь за Мод, — пробормотала Маргарет. — Пусть наша младшая дочь побудет здесь, со мной, пока вы не вызволите Мэри. Мать-настоятельница охотно отпустит ее к нам.

Малькольм бережно взял ее руки в свои.

— Я нынче же пошлю за ней воинов и слуг с повозкой, дорогая. Утром Мод будет здесь. Он поможет тебе пережить тягостные часы ожидания Мери.

— Малькольм и вы, мальчики! — проговорила королева внезапно окрепшим голосом. — Обещайте мне, что вы согласитесь заплатить любой выкуп, который назначит за нашу девочку Рольф де Уоренн, что вы примете любые его условия, но доставите Мэри домой живой и невредимой!

— Не тревожься, дорогая! Мы вернем ее! А теперь не желаешь ли ты подняться к себе?

— Что ты задумал, отец? — с волнением и тревогой спросил Эдвард, когда Маргарет после настойчивых уговоров супруга удалилась в свои покои.

Злая улыбка искривила губы Малькольма.

— Я вижу возможность извлечь из всего этого пользу для всех нас, для Шотландии, сынок. И я ни в коем случае не намерен упускать такую возможность,

Стивен встретил девушку у порога своей комнаты. Всю одежду его составляли лишь полотняные панталоны, которые плотно обтягивали его стройные бедра. При виде упругих мышц, которые обрисовывала тонкая ткань, и обнаженного торса своего похитителя Мэри поспешно отвела глаза.

Он захлопнул тяжелую дверь комнаты, и звук этот болезненно отозвался в душе Мэри, почувствовавшей себя так, словно ее заживо опустили в склеп и замуровали выход. Ждать спасения теперь было неоткуда.

Она вздохнула и, вскинув голову, отважно взглянула ему в глаза. Стивен улыбнулся и мягко проговорил:

— Не бойтесь меня, Маири.

— Я вовсе и не думала бояться вас, норманнский ублюдок! Не обольщайтесь на этот счет! — гневно бросила ему Мэри.

— Уж не думаете ли вы оскорбить меня подобным высказыванием? — усмехнулся он. — Да, я и в самом деле родился вне брака. Ну и что же? Зато потом мои родители обвенчались в церкви. И обстоятельства моего рождения не мешают мне быть наследником моего отца!

— Для меня ваш высокий титул ничего не значит. Пусть граф Нортумберленд и признал вас своим сыном и наследником, но ведете вы себя как последний ублюдок. То, что вы собираетесь сделать со мной, жестоко и низко!

— Помилуйте, — усмехнулся Стивен, — в мои намерения вовсе не входит жестокое обращение с вами. Ведь вам наверняка известно, что все женщины, даже такие миниатюрные, как вы, созданы для того, чтобы доставлять наслаждение мужчинам. Даже таким большим, как я.

Внезапно дыхание Мэри участилось. Она ощутила, как сердце быстрее забилось у нее груди. Она невольно вспомнила о минутах восторга, пережитого ею в объятиях Стивена, о нежных прикосновениях его огромных ладоней к ее телу, и почувствовала, что ее решимость сопротивляться домогательствам норманна стала ослабевать. Но, призвав на помощь все свое самообладание, она справилась с внезапным волнением и сквозь зубы процедила:

— Я… буду… защищаться… Так и знайте, безжалостный насильник!

— Сомневаюсь. Однако мы еще можем прийти к соглашению и разрешить наш спор в течение нескольких мгновений. Для этого вам надо лишь назвать имя вашего отца или ваше подлинное имя. Признайтесь, вы ведь солгали мне. Никакая вы не Маири Синклер.

— Нет! Я сказала вам правду! — крикнула Мэри и отпрянула назад.

Он подошел к ней и властным жестом положил ладонь на ее бедро. Мэри опустила голову и сквозь слезы еле слышно прошептала:

— Давайте поскорее покончим с этим. Стивен обнял ее за талию и привлек к себе.

Она почувствовала, насколько ее волнуют близость его горячей плоти, явные признаки его возбуждения, которое она ощущала кожей живота.

— Я не могу не откликнуться на столь заманчивое предложение, — улыбнулся Стивен. — Неужели это и впрямь означает, что рад сохранения своей тайны вы готовы пожертвовать невинностью?

Голос Стивена слегка дрожал, выдавая его нараставшее волнение. Оно передалось и Мэри, и вместо ответа она лишь молча кивнула.

— Вы уверены? — С этими словами он подхватил девушку на руки. Их взгляды встретились. Она обняла его за шею, чувствуя, что не может оттолкнуть его, как не может воспротивиться желанию, охватившему все ее хрупкое тело.

Стивен подошел к широкой кровати и опустил Мэри на самую середину ложа. Он не спускал с нее огненного, зовущего взора, который она ощущала почти как прикосновение к своей нежной коже.

— У вас есть последняя возможность сохранить свое целомудрие, — хрипло проговорил он. — Скажите мне, как ваше имя! Скажите теперь же, ибо, клянусь Богом, еще минута, и вас не спасет даже это!

Сознание Мэри начало туманиться. Она с трудом поняла смысл его вопроса и через силу пробормотала:

— Я — Маири Синклер.

Стивен склонился над ней, скользя взглядом по ее распростертому телу.

— Время слов миновало, мадемуазель, — проговорил он.

Мэри, полузакрыв глаза, протянула руки ему навстречу. Она больше не слышала ни шум дождя за окном, ни потрескивания дров в очаге, не видела окружающих предметов. Все ее чувства растворились в сладостной истоме, которая, завладев ее естеством, властно толкала ее в объятия этого человека.

Он снял с ее головы накидку, которую одолжила ей Изабель, и с нежностью провел ладонью по волнистым, густым белокурым волосам, доходившим ей до бедер. Увидев на его лице улыбку, Мэри улыбнулась в ответ.

Она ждала, что он поцелует ее, но вместо этого Стивен вдруг схватил обеими руками ворот ее платья и резко рванул его вниз. Платье и нижняя рубаха оказались разодраны почти до самой груди. Мэри попыталась вскочить с кровати, но он остановил ее одним движением руки.

— Я возьму тебя обнаженной.

Схватив Мэри за запястья, он отвел ее руки назад и придвинулся к ней вплотную, так что она ощутила его естество у своего бедра. Она издала приглушенный стон и с мольбой взглянула ему в глаза. Стивен приблизил губы к ее уху и прошептал:

— Я не верю, что вы — внебрачная дочька кого-то Синклера. Бьюсь об заклад, что в ваших жилах течет благородная кровь. Скажите же, кто ваш отец?! Скажите мне это, и я пощажу вашу невинность, обещаю вам это.

Мэри протестующе помотала головой:

— Никогда!

Глаза Стивена расширились от удивления. Ведь этим ответом она фактически признала, что до сих пор лгала ему.

Губы его раздвинулись в недоброй улыбке. Он провел рукой по ее животу, затем ладонь его скользнула ниже, и он стал гладить пальцами плотные, скользкие от влаги складки у преддверия ее лона. Приоткрыв глаза, Мэри увидела, что он успел обнажиться, не переставая ласкать ее.

— Выбор по-прежнему остается за вами, — с трудом проговорил он. Лоб его был покрыт крупными каплями пота. — Ваше имя! Быстро!

Мэри при всем желании не смогла бы откликнуться на его слова. Ее тело больше не повиновалось ей. До ее отуманенного страстью сознания с трудом дошел смысл его приказа. Бедра ее сами собой раздвинулись, ноги слегка согнулись в коленях.

Охватив ладонью ее налитую грудь и слегка сдавливая пальцами сосок, он отрывисто прошептал:

— Кто… кто вы такая?

— Нет… Я не знаю… — простонала Мэри, не открывая глаз.

Он опустил голову и дотронулся губами до ее соска. Мэри вскрикнула и обхватила его шею руками. Стивен принялся ласкать сосок языком, поглаживая другую ее грудь ладонью. Его напряженный член приблизился к ее лону. Стивену достаточно было сделать лишь одно движение,

Чтобы разрушить ту единственную преграду, что стояла на пути воссоединения их тел. но в это самое мгновение он замер, опираясь на локти.

— Кто вы?

Мэри и сама уже не помнила, кто она такая. Она впилась взглядом в его полные, яркие губы. О, как ей хотелось приникнуть к ним в поцелуе! Она издавала короткие, жалобные стоны, больше походившие на рыдания.

Стивен стал гладить своим членом ее влажное лоно, слегка надавливая на бугорок, из которого, казалось, волнами струилась истома, пронизывавшая все ее тело.

— Скажите мне кто вы… Пока не поздно! — хрипло, с усилием прошептал он.

Мэри готова была сделать что угодно, лишь бы он не переставал ласкать ее, лишь бы он утолил исступленное желание, которое иначе грозило испепелить ее изнутри.

— Мэри! — выдохнула она.

— Маири!

— Да! Пожалуйста, Стивен… Стивен… Мэри подалась ему навстречу. Она обняла его за плечи и сжала коленями его бедра. Он заглушил неистовый крик, вырвавшийся из ее груди, закрыв ей рот поцелуем.

Боль, которую причинило Мэри проникновение в ее тело огромного члена Стивена, сменилась экстазом столь упоительным, что его, казалось, не в силах были вынести ни дух человеческий, ни человеческое тело. На несколько мгновений Мэри лишилась чувств, а когда сознание стало понемногу возвращаться к ней, она, еще не видя окружающих предметов, не различая звуков, решила было, что сподобилась умереть какой-то сладостно-мучительной смертью и находится у райских врат.

Но вдруг до слуха ее донеслись стук дождевых капель, завывание ветра за окном и треск поленьев в очаге. Она увидела склоненное над собой лицо Стивена. Их тела все еще были слиты воедино.

Лишь теперь она осознала весь ужас происшедшего.

Мэри приподнялась на локтях, стараясь высвободиться из объятий Стивена, но попытки ее оказались безуспешны, ибо она сразу почувствовала, как отвердевает его член и как он стремительно увеличивается в недрах ее лона.

— У вас будет еще вдоволь времени для сожалений и раскаяния, — с недоброй улыбкой заверил ее он.

Мэри открыла рот, чтобы возразить, и занесла руку для удара, но он сжал ладонью ее запястье и снова закрыл ее рот поцелуем. Затем тело его пришло в движение, и Мэри издала протяжный стон… Реальность снова утратила для нее свои очертания.

Глава 5

На рассвете Стивен спустился в главный зал и сел к столу, обхватив голову руками. Он был один. Все домашние слушали мессу, которую служил в замковой часовне отец Бертольд. Девушка, называвшая себя Маири, все еще спала.

Стивен был безумно зол на себя и на нее. Он никак не ожидал, что она предпочтет утратить невинность, чтобы только сохранить при себе свою тайну. Не менее неожиданной оказалась для него и собственная необузданность в страсти. Ведь он мог бы сделать над собой усилие, сдержаться и, не предавая поруганию целомудрие красавицы Маири, вырвать правду из ее уст! Ему необходимо было дознаться, кто она, но голос плоти возобладал над разумом, и теперь вместо того, чтобы потребовать щедрый выкуп с родных юной пленницы, вне всякого сомнения являвшейся знатной шотландской леди — ему самому придется нести перед ними ответ за содеянное.

Он сжал челюсти и с силой ударил кулаком по столу. Воспоминания о прошедшей ночи обступили его, не давая думать ни о чем ином, кроме тех ласк, которыми он осыпал ее и на которые она отзывалась с восторгом и пылом, сводившими его с ума. С тех пор, как он впервые увидел ее в своем шатре, его неотвязно преследовала мысль о наслаждении, которое они могли бы дарить друг другу. Теперь же, после того как это произошло, он с ужасом понял, что жажда обладать этой юной красавицей терзает его еще неистовее, чем прежде, что он, чем бы ни занимался нынче днем, будет с нетерпением, считая минуты, ждать наступления ночи… А ведь подобное легкомысленное поведение накануне свадьбы с Аделью Бофор могло поставить под удар этот взаимовыгодный союз. Но теперь и сама перспектива брака с Аделью не казалась ему такой уж заманчивой, и возможность отказа невесты от данного ему обещания пугала его гораздо менее, чем прежде.

Внезапно раздавшийся звук торопливых шагов прервал нить невеселых размышлений Стивена. К столу, сияя улыбкой, подошел его средний брат Джеффри. Лицом он очень походил на Бренда, и серьезность, приличествующая его сану, как и строгое облачение священника, лишь подчеркивали красоту и благородство его черт.

— Каким ветром занесло тебя к нам, на далекий север? — с усмешкой спросил его Стивен.

— И это по-твоему можно назвать сердечной встречей двух братьев? — развел руками Джеффри и с деланным укором покачал головой. — Я-то надеялся, что после столь долгой разлуки и прижмешь меня к своей широкой груди, облобызаешь и…

— Я нынче не склонен к бурным проявлениям чувств, — насупился Стивен.

— Понимаю. — Джеффри присел к столу, вынул из висевших на поясе ножен длинный кинжал и отрезал себе кусок холодной оленины. — Я очень даже хорошо понимаю тебя, дорогой Стивен. Я приехал в середине ночи и, признаюсь, надеялся хоть немного поспать после утомительного пути, но где там! Из-за стены, разделяющей наши комнаты, доносились такие протяжные стоны и оглушительные вопли… — Он покачал головой, нанизал на кинжал изрядный кусок мяса, отправил его в рот и, пряча улыбку, продолжал:

— Ну и голосистая же особа была у тебя в спальне минувшей ночью! Понятно, что после ее бурных ласк тебе не до объятий, даже братских.

— Ты приехал погостить? — Стивен намеренно оставил без ответа высказывания Джеффри.

— У меня нет времени на дружеские и родственные визиты. Я приехал, чтобы обсудить с тобой весьма важные вопросы. Король занедужил. Придворные лекари уверены, что болезнь не опасна, однако он поторопился на всякий случай назначить Ансельма архиепископом Кентерберийским.

— Значит, Руфус уверен, что не встанет с одра.

— Похоже.

— Но какое отношение все это имеет к тебе и ко всем нам?

— Я надеюсь обрести в лице Ансельма надежного и сильного союзника, который станет противиться попыткам Руфуса обескровить Кентербери.

— Но ты не уверен, что ваш союз будет прочен, не так ли? — Стивен проницательно взглянул на брата.

Джеффри вздохнул и, отодвинув тарелку, откинулся на спинку стула.

— Конечно, я не ожидаю от Ансельма теп лоты и сердечности, с какими относился ко мне покойный Ланфранк. Тот многое умел прощать, на многое смотрел сквозь пальцы. Ансельм же, боюсь, при всех своих многочисленных достоинствах слишком прямолинеен.

— И ему может показаться диким, что его архидиакон до сих пор не принял положенные обеты?

— Да, вот именно, — мрачно кивнул Джеффри и со вздохом отложил кинжал. Его красивое лицо выразило досаду. — Он уже расспрашивал меня об этом.

— И что же ты ответил? — Не рассчитывая на откровенность брата, Стивен, как ему казалось, догадывался, какие именно грешны поступки и побуждения мешали Джеффри произнести слова монашеского обета.

— Что я — не Ланфранк.

— И слава Богу! Аминь, — подмигнул ему Стивен.

— У меня есть и другие новости, — улыбнувшись в ответ на шутку брата, сказал Джеффри. — Мой придворный осведомитель сообщил, что в скором времени король потребует от меня полного отчета о доходах Кентербери, в особенности же о количестве рыцарей и воинов, находящихся под моим начатом.

— Возможно, этот интерес его величества связан не с подготовкой к войне, а всего лишь с назначением Ансельма архиепископом, — задумчиво проговорил Стивен. — А вот мне велено было тайно осмотреть Карлайсл и сообщить королю о готовности этой крепости к штурму и осаде.

— В настоящую минуту, — уверенно заявил Джеффри, — Руфус думает вовсе не о вторжении в Шотландию, а о близящейся смерти и старательно, дотошно и скрупулезно припоминает все свои грехи — большие и малые, в коих и исповедуется его высокопреосвященству Ансельму.

— Но что будет, когда он начнет выздоравливать? И разве только Руфус может нарушить мир? По-моему, кровавый злодей Малькольм жаждет вернуть земли, которые считает своими и денно и нощно мечтает о нападении на Нортумберленд!

— Ты прав, — вздохнул Джеффри. — К сожалению, у нас есть все основания сомневаться в лояльности Кэнмора. Этот варвар уже столько раз нарушал свои клятвы!

Стивен помрачнел, вспомнив об огромном ущербе, причиненном его северным вассалам последним вторжением войск Малькольма, Тогда у многих из них были уничтожены посевы, и Стивену пришлось помочь им деньгами и зерном. Не сделай он этого, мелкие землевладельцы и их вилланы могли бы поумирать с голоду. Ему еще предстояло расплатиться с воинами-наемниками, участвовавшими в той кампании. Вот на это, в частности, и должны были пойти деньги из приданого Адели Бофор. Внезапно Стивен поймал себя на том, что думает уже не о войне и ее последствиях, а о своей белокурой пленнице. Что же заставляет эту юную девушку так упорно хранить свою тайну? И стоит ли ее тайна той жертвы, на какую она пошла ради ее сохранения?

— Так что это за голосистая девчонка посетила тебя нынешней ночью? — словно читая его мысли, спросил Джеффри.

Стивен покраснел и недружелюбно уставился на брата.

— Она — моя новая метресса. И давай-ка теперь же оставим этот разговор, прошу тебя!

— Тебе следует вести себя осторожнее, — наставительно промолвил Джеффри, словно не заметив раздражения, прозвучавшего в голос Стивена, — ведь у новостей длинные ноги, в. особенности же у дурных! Если леди Бофор станет известно о твоих забавах накануне свадьбы, она может использовать эти сведения как предлог, если почему-либо вдруг пожелает расторгнуть вашу помолвку.

Стивен нахмурился, собираясь ответить брату резкостью, но в этот момент сверху донесся шум, и на лестничной площадке появилась пленница. Она наверняка подслушивала их разговор. Девушка едва не упала, когда ее нога соскользнула со стертой ступени, и ей пришлось обеими руками схватиться за перила.

Радость снова видеть ее прекрасное лицо, ощущать ее присутствие настолько захватила Стивена, что ему стоило большого труда подобающим образом отреагировать на ее поступок.

— Вы посмели шпионить за мной и моим братом? — грозно спросил он, выходя из-за стола.

— Ничего подобного! — И Мэри гордо выпрямилась, по-прежнему крепко держась за перила.

— У тебя безупречный вкус, Стивен! — проговорил Джеффри. Он окинул Мэри с головы до ног взглядом восхищенного знатока, и она сразу безошибочно почувствовала, что этот красавец прелат отнюдь не склонен следовать запретам, которые налагает на него священнический сан. — Но надеюсь, что мадемуазель также наделена неплохим вкусом. В таком случае он наверняка решит, что ты, дорогой, в сравнении со мной безусловно проигрываешь! — и он широко, дружески улыбнулся белокурой наложнице брата.

— Я уже давно решила, что он проигрывает, В любом случае и без всяких сравнений, — холодно ответила Мэри.

Джеффри от души расхохотался, Стивен же был явно уязвлен ее колкостью.

— А ведь в течение всей минувшей ночи вы придерживались иного мнения о моих достоинствах, мадемуазель! — с упреком произнес он.

Мэри вспыхнула, и на глаза ее навернулись слезы.

— В вас нет ни капли благородства! — крикнула она, с ненавистью глядя ему в лицо. — Да и откуда ему взяться у презренного норманна! Только дикарь способен сказать подобное женщине, да еще в присутствии посторонних!

Их взгляды скрестились. В глазах Мэри все еще стояли слезы. Душа ее в эту минуту была полна стыда и раскаяния, ведь все, сказанное Стивеном де Уоренном, было правдой от первого до последнего слова. Она и в самом деле с восторгом отдавалась его умелым, жарким ласкам, она охотно уступила его домогательствам, позволив ему сорвать цветок своей невинности. И это превратило ее в соучастницу того постыдного деяния, которое свершилось здесь минувшей ночью. Ее тело словно бы начало жить свое собственной жизнью, не подвластной голосу разума, оно трепетало от сладостной истомы, стоило ей вспомнить подробности своего грехопадения, и снова жаждало прикосновений сильных, нежных рук и горячих губ этого варвара норманна.

Но тут же Мэри вспомнила конец подслушанной ею беседы, и всю ее словно обдало холодом. «Кто же такая эта Адель Бофор, перед которой норманн так боится быть скомпрометированным? — подумала она. — Не иначе как знатная и богатая англичанка». В эту минуту она пожалела о том, что не может открыть де Уореннам свое имя. О, скажи она им, что отец ее — король Малькольм, и с губ Стивена вмиг исчезла бы самодовольная ухмылка, а красивое лицо его брата священника вытянулось бы от изумления и страха! Искушение было так велико, что Мэри, чтобы удержать рвавшиеся из груди слова, опустила глаза и закусила губу.

— Я советовал бы вам, вместо того чтобы усугублять ситуацию, сполна насладиться ею, — неторопливо и назидательно проговорил Стивен.

— Что еще вам понадобилось от меня? — с гневом воскликнула Мэри. — Я уступила вам, потому что вы сильнее и опытнее меня, потому что вы — мой похититель, а я — ваша пленница, но вам удалось овладеть лишь моим телом. Не рассчитывайте поработить мой ум и мою душу! Не надейтесь услышать от меня ответ на вопрос, который не дает вам покоя!

Эти слова явно задели Стивена за живое. Он хмуро взглянул на брата и отрывисто бросил:

— Перестань ухмыляться, Джеффри! Леди и в самом деле отказалась назвать свое имя, и я принудил ее отдаться мне. Теперь ее отец, а им наверняка является один из баронов, живущих близ границы, станет мстить мне за поруганную честь своей дочери. А ведь у меня и без того хватает забот.

Джеффри поморщился, как от зубной боли.

— Ты, похоже, просто-напросто спятил, дорогой мой братец.

Стивен досадливо покачал головой и, помедлив, подошел к Мэри и протянул ей руку.

— Я предлагаю вам перемирие, мадемуазель! Если вы примете мои условия, то ваше пребывание в Элнвике окажется весьма и весьма приятным. Сознайтесь, ведь вы желаете меня ни чуть не меньше, чем я желаю вас!

Взглянув на эту руку, всю ночь ласкавшую ее тело, Мэри отпрянула и едва слышно произнесла:

— Да, это правда. Я желаю вас. Но это не мешает мне ненавидеть вас всей душой. — Голос ее окреп, и она крикнула, тряхнув головой:

— Ублюдок! Норманнский ублюдок!

Стивен через силу улыбнулся и с деланным спокойствием заметил:

— Мне гораздо больше нравилось, когда вы страстным шепотом называли меня по имени.

— А мадемуазель Бофор тоже называла вас по имени? — неожиданно для самой себя запальчиво спросила Мэри. — И это было вам еще приятнее? Или вас гораздо больше привлекает новизна?

От удивления брови Стивена поползли вверх, но он тут же справился с минутным замешательством и с нарочитой торжественностью ответил:

— Нет. Ей пока еще не выпадала такая возможность.

— Ах вот как! Значит, ее невинность вы пощадили? По-вашему, английские леди все же заслуживают некоторого уважения?! — Мэри побледнела от гнева, руки и губы ее дрожали. — Вы посмели надругаться надо мной только потому, что я шотландка!

— Я не насиловал вас, мадемуазель! — возвысил голос Стивен. — И я укротил бы мою страсть, которую вы столь охотно разделили, не прояви вы безмерного упрямства в сокрытии своего имени. Я не жалею о содеянном и готов сполна ответить за свои поступки. Вашей родне не в чем будет меня упрекнуть. Если то, что между нами произошло, возымеет последствия, я щедро обеспечу вас и пристрою замуж за вполне достаточного человека.

Мэри отшатнулась, словно он ударил ее, и сквозь душившие ее слезы произнесла:

— Выходит, я должна радоваться, что вы хоть в этом случае не вышвырнете меня прочь без гроша? О, какое благородство! Какой возвышенной душой надо обладать, чтобы сказать мне такое!

— Я вынужден снова напомнить вам, что вы не молили меня пощадить вашу честь, а напротив, с готовностью вверили ее мне, — нахмурившись, выдавил из себя Стивен.

— Я по горло сыта вашими упреками в том, что свершилось между нами по вашей же вине, — величественно произнесла Мэри, — и, пожалуй, поднимусь наверх. — Слова Стивена ранили ее, словно острые кинжалы. Она не могла опровергнуть их и вынуждена была спасаться бегством. — С вашего позволения…

— Ступайте на женскую половину, — хмуро бросил ей Стивен. — Я велю подать вам туда обильный завтрак. И помните, что я, несмотря на ваше глупое упрямство, по-прежнему желаю мира между нами.

Глава 6

Мэри поднялась наверх, вошла в просторную комнату на женской половине и, притворив за собой тяжелую дубовую дверь, без сил прислонилась к ней спиной. Лишь теперь она полностью осознала, какие тяжкие последствия может повлечь за собой ее поступок. Что если этот негодяй сделал ее беременной? Как посмеет она снова взглянуть в глаза Дуга? Что скажет мать, узнав о ее позоре? Она настойчиво гнала от себя мысль об отце, ибо просто не могла вообразить себе, какую чудовищную бурю гнева вызовет в нем известие о скандальном поведении дочери. Ее больше не радовало то, что норманн не сумел вырвать ни слова правды из ее уст. Ведь не пройдет и нескольких часов, как его шпион Уилл доставит в Элнвик весть о том, что дочь короля Малькольма бесследно исчезла минувшим днем, и тайна ее будет раскрыта. Выходит, жертва ее не имела никакого смысла. Если… если только она не сумеет в самые ближайшие часы спастись отсюда бегством и вернуться домой, к своим родным…

В дверь тихонько постучали, и Мэри, вспомнив, что Стивен обещал прислать ей завтрак, впустил молоденькую служанку с подносом. Вслед за ней в комнату прошмыгнула Изабель, Когда служанка вышла, девочка с сочувствием взглянула на Мэри и тихо спросила:

— Вы разрешите мне побыть с вами?

— Конечно! — отозвалась Мэри. Она села за стол и предложила Изабель разделить с ней трапезу.

— Спасибо, я сыта. Ведь мы все поднялись ни свет ни заря, чтобы поспеть в храм к началу мессы, и завтракать пришлось при свечах, когда было еще совсем темно. Мне просто хочется поболтать с вами, Маири. Вы мне нравитесь.

— Чем же это я вам нравлюсь? — удивилась Мэри.

— О, вы такая красивая!

— Спасибо. Вы тоже очень хороши собой. Хотя, как говорит моя мама, истинно красив лишь тот, кто непритворно добродетелен, у кого отважное сердце, чистые помыслы… — Она вздохнула и потупилась. Есть ей совсем рас хотелось.

— А кто ваша мама? Вы не можете сказать мне об этом, Маири? Ну что ж, нет так нет. Она очень благочестива, да? — с любопытством спросила девочка.

Мэри поторопилась перевести разговор на другое.

—  — Сколько вам лет, Изабель?

— Почти столько же, сколько и вам. Десять. Мэри уже привыкла к тому, что благодаря невысокому росту и хрупкому сложению ее часто принимали за ребенка, и не обиделась на эти слова.

— Мне скоро исполнится семнадцать.

— Зато мы с вами почти одного роста! — не сдавалась Изабель.

Мэри не ответила ей. Слова девочки внезапно навели ее на мысль о возможности спасения. В голове ее начал зреть план бегства из Элнвика. В самом деле, грешно было бы не воспользоваться тем, что издали слуги и воины гарнизона вполне могут принять ее за Изабель. Но удастся ли ей пробраться во двор?

— Леди, в чем дело? — с тревогой спросила Изабель.

— Что? Что вы сказали? — Мэри взглянула на девочку заблестевшими от волнения глазами. Вопроса ее она не слыхала.

— Вам нехорошо?

— Признаться… Я плохо спала ночью, — с трудом выдавила из себя Мэри. Мысль ее лихорадочно работала. Ей необходимо было раздобыть какую-нибудь одежду Изабель и, нарядившись в нее, выскользнуть на замковый двор. А там уж — будь что будет. Если удача окажется на ее стороне, она сумеет как-нибудь выбраться и за ворота крепости.

— Ну а теперь-то вы, надеюсь, изменил свое отношение к Стивену? — с надеждой спросила Изабель.

— Нет. Нисколько. — Мэри густо покраснела. «Похоже, — с негодованием подумала она, — в Элнвике не принято скрывать свои амурные приключения ни от кого, включая даже малых детей».

Изабель удивленно приподняла брови и тоном многоопытной матроны изрекла:

— Право же, это очень странно! Все до одной девушки, которых я знаю, только и меч тают провести с ним ночь! И всегда норовят лишний раз попасться ему на глаза, чтобы он не забыл снова позвать их к себе…

— И ваш брат охотно идет навстречу желаниям этих леди, — предположила Мэри, пытливо взглянув на девочку.

— Очень даже! — улыбнулась Изабель'. — Но я говорила вовсе не о леди, а о служанках, которые работают у нас в доме, в мастерских и на кухне.

Мэри подошла к окну и, приподнявшись на цыпочки, выглянула во двор. Слова Изабель больно ранили ее и без того уязвленное самолюбие. В хорошую же компанию она угодила! Стивен де Уоренн, оказывается, поставил ее на одну доску с элнвикскими служанками. Немного помолчав, она с надеждой обратилась к Изабель:

— Могу я попросить вас об одолжении?

Поскольку мы с вами почти одного роста, не могли бы вы на время дать мне что-нибудь из своей одежды? Это грубое и испачканное за время пути крестьянское тряпье, в которое мне пришлось нарядиться, просто выводит меня из себя!

Изабель засмеялась и захлопала в ладоши.

— Еще бы! С удовольствием! Как же я сама не догадалась предложить вам свое платье! Идемте, мы выберем вам что-нибудь очень красивое! Я с удовольствием покажу вам все свои наряды, а вы наденете то, что вам понравится больше всего.

Одетая в светло-голубое платье с серебристым поясом и пурпурный плащ, отороченный беличьим мехом, Мэри в сопровождении Изабель спускалась по лестнице в большой зал. При мысли о том, что она навлекает беду на эту ласковую, доверчивую, добродушную девочку, ее начинала мучить совесть. За это утро они успели о многом переговорить друг с другом. Оказалось, что в их характерах, привычках и воспитании было много общего. Изабель, как и Мэри, росла среди ватаги братьев, почти не имея подруг-ровесниц. Строгие, но любящие родители не чаяли в ней души. Некоторыми своими повадками сестра Стивена напоминала скорее сорванца-мальчишку, чем юную леди, и это также роднило ее с Мэри.

Если бы между их семьями не царила столь лютая вражда, со временем они могли бы стать близкими подругами. При мысли об этом Мери печально вздохнула и украдкой взглянула на светившееся радостью и неподдельным весельем лукаво-простодушное личико Изабель. Девочка ни о чем не подозревала, предвкушая интересную прогулку с новой подружкой.

Снизу донесся знакомый голос — глубокий, звучный, с легкой хрипотцой. Стивен обсуждал со своим казначеем возможность предоставления займа, о котором почтительнейше просил кто-то из арендаторов. Похоже, старший из де Уореннов склонялся к тому, чтобы удовлетворить это прошение. В совете принимали участие также и Джеффри с Брендом.

Позволят ли они ей выйти из замка в сопровождении одной лишь Изабель?

Волнение Мэри не ускользнуло от зоркого взгляда девочки.

— Не бойтесь его! Вот увидите, он не сделает вам ничего дурного. Он вовсе не такой сердитый, каким кажется! — ободрила она пленницу.

Мэри слабо улыбнулась.

— Я вовсе не боюсь вашего брата, Изабель. Но я ведь его пленница и, по-моему, он ни за что не разрешит мне взглянуть на вашего пони.

— Разрешит, если я его как следует попрошу. Спустившись в холл, Изабель со всех ног бросилась к братьям. Джеффри протянул руки ей навстречу, Стивен же лишь машинально кивнул сестре и быстро взглянул в сторону Мэри. Взгляд его выражал восхищение и гордую радость обладателя. Разгадав значение этого пламенного взора темных глаз норманна, Мэри вспыхнула, нахмурилась и закусила губу. Стивен де Уоренн без слов лишний раз напомнил ей о ее позоре. Как же она ненавидела его в эту минуту!

— Вы великолепны, мадемуазель, — пробормотал он.

Опасаясь, что голос выдаст ее волнение, Мэри не ответила ему и предоставила Изабель вести переговоры с братьями.

— Я хочу показать Маири Короля Руфуса, Стив. Ведь ты позволишь? — Изабель подбежала к Стивену и потянула его за рукав. — Ну, пожалуйста! Мне так хочется, чтобы она его увидела!

— Едва взглянув на девочку, он качнул голо вой и обратился к Мэри:

— Вы что же, и в самом деле интересуетесь лошадьми? Вот уж чего не ожидал!

— Я обожаю их! — Мэри с трудом узнала свой голос. Сердце ее неистово стучало, по спине стекали струйки пота. О, только бы он ни о чем не догадался!

— Можете идти, — он ласково потрепал Изабель по голове и вновь обратился к Мэри:

— Но предупреждаю: не пытайтесь сбежать, мадемуазель. Вам это не удастся! Так что лучше не тратьте своих усилий понапрасну.

Она молча повернулась к нему спиной и на негнущихся ногах побрела к выходу из зала. Неужто он распорядился о том, чтобы во дворе за ней следили? Изабель торопливо семенила рядом, весело болтая, но Мэри не слышала ни слова из того, что она говорила.

Изабель не терпелось показать Мэри своего любимца Короля Руфуса — красавца-пони, привезенного специально для нее аж с Гебридских островов. Она стремительно продвигалась по огромному замковому двору к просторному зданию конюшен. Мэри притворялась усталой и шагала неторопливо, зорко оглядываясь по сторонам и все больше отставая от девочки.

Во дворе царила все та же суетливая неразбериха: служанки, слуги, рыцари, мастеровые, воины и пастухи, прачки, кухарки и поварята сновали туда-сюда по делу и без дела, громко переговариваясь между собой.

— Быстрее же, Маири! — весело крикнула Изабель. — Я буду ждать вас у входа в конюшни!

Убедившись, что девочки простыл и след,

Мэри набросила на голову капюшон плаща и снова принялась осторожно осматриваться по сторонам. Внезапно взор ее привлекла телега, с которой двое дюжих молодцов сгружали вязанки хвороста и поленья дров. Возница стоял неподалеку, оживленно беседуя с молочницей, и, судя но всему, вовсе не собирался выпрягать своих волов. Значит, как только повозка опустеет, он снова поедет за дровами! Мэри подходила все ближе и ближе к телеге, стараясь держаться в густой тени, которую отбрасывало на булыжники двора с пробивавшейся между ними чахлой травой высокое здание казарм замкового гарнизона. Улучив момент, когда работники исчезли в казарме с последними вязанками дров на плечах, а возница все еще продолжал приятный разговор, Мэри стремглав бросилась к повозке, перевалилась через ее задний невысокий борт, распласталась на дне и покрыла себя грубой рогожей, наверняка использовавшейся дровосеками для защиты сухой древесины от дождя. Она почти не сомневалась, что кто-нибудь заметил ее отчаянный бросок, что сейчас во дворе раздадутся пронзительные крики челяди, а затем и насмешливый голос де Уоренна, приказывающий ей вылезти из укрытия и вернуться в замок.

Но опасения ее оказались напрасными: голос слуг и мастеровых звучали по-прежнему безмятежно, никто даже и не думал ее преследовать, а через несколько минут возница взобрался на свои козлы, взмахнул кнутом, и повозка медленно покатилась прочь со двора. Мэри перевернулась на спину, сложила руки на груди и принялась беззвучно читать благодарственную молитву.

— Итак, что же тебе удалось выяснить? — хмуро спросил Стивен.

Уилл, переминаясь с ноги на ногу, нерешительно взглянул на своего господина и пробормотал:

— Весь Лидделл со вчерашнего дня гудит, словно растревоженный улей.

— Продолжай.

— И Малькольм Кэнмор вне себя от ярости.

С лица Бренда вмиг исчезла его обычная насмешливая улыбка, сменившись выражением крайней растерянности и испуга. Джеффри поперхнулся элем и закашлялся.

— Малькольм Кэнмор? — переспросил Стивен, словно не веря своим ушам. — Но поз воль, при чем же здесь король Шотландии? И кто она такая, в конце концов?

— По всему выходит, что она и есть дочь Малькольма, принцесса Мэри.

— Дочь Малькольма?! Ты уверен? Уилл молча кивнул.

— Великий Боже, — пробормотал Стивен, сжав ладонями виски и растерянно переводя взгляд с Бренда на Джеффри, — что же я наделал?!

— Не забывай, — мрачно вставил Бренд, — что принцесса была помолвлена с Дугой Маккинноном. Малькольм очень заинтересован в этом союзе, ведь с помощью родни своего будущего зятя он смог бы нейтрализовать то огромное влияние, коим пользуется на Гебридских островах его брат Дональд Бейн. Всем известно, что Малькольм хочет назначить своим преемником одного из сыновей в обход Дональда.

— Да-а-а, любезный братец, что ни говори, а на сей раз ты превзошел самого себя, — качая головой, с сочувствием и укоризной заключил Джеффри.

— Малькольм станет мстить нам. И месть его будет скорой и жестокой, — подхватил Бренд. — Похоже, виновником очередной войны окажешься ты сам, Стивен, а вовсе не один из королей, как мы опасались.

— Надеюсь, нам все же удастся избежать этого, — возразил Стивен. — На лице его блуждала странная улыбка. Он смотрел на братьев невидящим взором, словно в эту минуту сумел увидеть будущее, скрытое от остальных непроницаемой завесой, и будущее это представилось ему светлым и счастливым.

Внезапно мысли его вернулись к настоящему. Только теперь он вспомнил, что разрешил своей пленнице сходить на конюшню в сопровождении одной лишь малышки Изабель. Дочь Малькольма наверняка воспользовалась этим, чтобы попытаться совершить побег. Стивен бросился к выходу из зала. В дверях он столкнулся с Изабель, которая горько рыдала, закрыв лицо ладонями.

Он схватил девочку за плечи:

— Говори, где она?!

— Я не виновата! — всхлипывала Изабель. — Она все время шла следом за мной по двору, а когда у самой конюшни я оглянулась, ее уже и след простыл! Я пыталась найти ее, но у меня ничего не вышло. Маири словно сквозь землю провалилась. А может, она знает волшебное заклинание и умеет делаться невидимой?

— Труби тревогу! — обернувшись к Уиллу, приказал Стивен и бросился во двор. Следом за ним побежали Джеффри и Бренд. Изабель, продолжая всхлипывать, поднялась в свою комнату.

Все расспросы о пленнице не дали никаких результатов, ведь она надела платье Изабель, и слуги принимали ее за дочь хозяев, которая, пользуясь неограниченной свободой, нередко покидала свою комнату и прогуливалась по обширному замковому двору. Стивен восхитился находчивостью и предусмотрительностью Мэри. В который уже раз она сумела оставить его в дураках! Но он не собирался складывать оружие. Кто-то из воинов вспомнил, что около часа назад из ворот Элнвика выехала повозка, возле которой, пока ее разгружали, крутилась мнимая Изабель.

Не медля ни мгновения, Стивен в сопровождении двенадцати рыцарей помчался по подъемному мосту. Настичь повозку, еле тащившуюся по размытой дождем дороге, было для опытных всадников делом нескольких минут. Повинуясь окрику хозяина, возница остановил волов и с ужасом воздел руки к небу.

— Милорд, чем я провинился перед вами?

Не ответив ему, Стивен наклонился и отбросил в сторону широкую рогожу. На дне повозки, как он и ожидал, лежала Мэри. Скрестив руки на груди, она с ненавистью смотрела на него. Ее поза была столь беспомощной, что в душе его снова, как тогда в шатре, шевельнулись жалость и раскаяние. Она была так похожа на обиженного ребенка! Но Стивен не собирался давать волю подобным чувствам. Через мгновение черты лица Стивена вновь обрели прежнюю суровость, в глазах вспыхнула ярость. Он напомнил себе, что за недолгое время их знакомства принцесса Мэри успела выказать себя весьма пылкой возлюбленной и стойким, выносливым, бесстрашным бойцом. Ее обманчивая хрупкость и беззащитность могли ввести в заблуждение кого угодно, но только не его!

— Вы что же это, мадемуазель, рассчитывали развязать войну, ведя себя подобным об разом? — зло спросил он.

Мэри не удостоила его ответом. Он соскочил на землю, поднял ее на руки и подсадил на своего коня. Возница клялся, что непричастен к случившемуся. Стивен приказал ему поворачивать к замку и следовать за кавалькадой, вскочил в седло и дал шпоры коню.

— Что вы скажете в свое оправдание? — спросил он, склонившись к самому уху Мэри.

— Я не могла поступить иначе. И вы на моем месте сделали бы то же самое. Как, впрочем, и любой человек, рожденный свободным.

— Похоже, шотландцы впитывают любовь к свободе и независимости с молоком своих матерей.

— И мстят всем, кто посягает на их свободу.

— Охотно верю вам, принцесса.

Мэри смертельно побледнела и слабым голосом произнесла:

— Возница здесь ни при чем. Пожалуйста, не наказывайте его из-за меня.

— Думайте лучше о себе! — разозлился Стивен. — Вам все это может дорого обойтись, принцесса!

— Это обойдется дорого прежде всего моему отцу, — с горечью ответила Мэри. — И Шотландии. Ведь вы попытаетесь взять выкуп за меня не деньгами, а землей! — по щеке ее поползла слезинка. Стивен с трудом поборол искушение снять эту каплю влаги с ее гладкой прекрасной кожи своими губами. Эта девушка по-прежнему видела в нем своего заклятого врага, и наслаждение, которое она испытала в его объятиях, нисколько не изменило ее отношения к нему. Неужели так будет всегда?

— Не плачьте, мадемуазель, — мягко проговорил он. — Возможно, нам обоим удастся извлечь пользу из сложившейся ситуации.

— Нет, — всхлипнула Мэри. — Польза от этого будет только вам одному. А я проиграла. И расплачиваться за это придется моему отцу и моей стране.

— Как знать… — с загадочной улыбкой про говорил Стивен. — Что ж, вернувшись в Элнвик, мы начнем игру с самого начала.

— Мы ничего не начнем! — крикнула Мэри. — Мой отец объявит вам войну и убьет вас! А я приду танцевать на вашей могиле, так и знайте!

— На вашем месте я отговорил бы его от поединка со мной, — вкрадчиво произнес Стивен. — Ведь родитель ваш в отличие от меня уже немолод. И если одному из нас в подобно случае суждено очутиться в могиле, то в живых останусь скорее всего именно я.

Мэри напряглась, вцепившись в луку седла.

— Прошу вас, — с усилием произнесла она, — когда вы с ним будете обсуждать условия выкупа, не беритесь за меч! Не доводите дело до ссоры и поединка. Я готова признать, что ему против вас не выстоять. Он и вправду уже в преклонных летах. Не убивайте его! Пожалуйста!

Стивена обуяла досада. Какая несправедливость, что кровавому убийце, негодяю и изменнику Малькольму небо послало столь преданную, любящую дочь! Ему же, хотя он и знал, что представлял собой король Шотландии, приходилось считаться с дочерними чувствами своей очаровательной пленницы.

— Ну-у-у, — протянул он, взглянув на нее с лукавой улыбкой. — Если вы как следует попросите меня, если вы постараетесь убедить меня не делать этого всеми способами, имеющимися в распоряжении женщины…

— Неужто же и теперь, зная, кто я такая, вы потребуете, чтобы я согревала ваше ложе? — гордо вскинув голову, спросила Мэри.

— О нет, что вы! Разве что вам самой этого захочется!

Мэри покраснела, отвернулась в сторону и пробормотала:

— О, если бы я могла справиться с собой и стать такой, как моя сестра Мод!

— Я и не знал, что у Малькольма есть еще одна дочь, — удивился Стивен.

— Она — послушница монастыря в Данфермлайне. Наша Мод — само благочестие, — голос Мэри дрогнул. — Не то что я.

— Вам совсем не к лицу подобное смирение, — усмехнулся Стивен.

— Да как вы не понимаете?! — закричала Мэри. От ее резкого вскрика конь Стивена шарахнулся в сторону, а рыцари, ехавшие за своим господином, настороженно переглянулись. — Как вы не понимаете, — продолжала она, борясь со слезами, — что они теперь выдадут за Дуга мою сестру, а меня отправят в монастырь вместо нее!

— Так вы плачете по своему жениху?! — взорвался Стивен. — И это теперь, после ночи, которую провели в моих объятиях?!

— Нет! Нет! — Мэри помотала головой и прижала ладонь ко рту, чтобы сдержать рыдания. — Не настолько же я лицемерна! Я просто не вынесу заточения в монастыре! Я не создана для жизни благочестивой затворницы. Я просто умру там от тоски и одиночества! Умру, пони маете?!

Копыта коня гулко застучали по деревянному мосту. Стражи у замковых ворот проворно подняли решетку.

— Не тревожьтесь и не лейте слезы понапрасну, принцесса, — Стивен ободряюще улыбнулся ей, слегка натягивая поводья. — Никто и не подумает заключать вас в монастырь, ведь я решил на вас жениться.

Глава 7

— Что?! Да вы просто-напросто лишились рассудка! — Мэри вконец опешила. Она не могла поверить своим ушам. Но, быть может, этот норманн после ее удачной поимки просто-напросто расположен к шуткам, разумеется, в своем варварском норманнском духе. И как это у него язык повернулся сказать такое?

Стивен соскочил с коня, передал поводья подбежавшему конюху то легко, как пушинку, снял с седла Мэри.

— Так что вы по крайней мере можете быть уверены, что монашеский клобук не обезобразит ваше прекрасное чело.

Отпрянув от него и сердито топнув ногой, она закричала:

— Никогда! Слышите вы?! Этому не бывать никогда!

— Потише, мадемуазель! — Стивен предостерегающе поднял руку. — Не устраивайте сцен! По крайней мере в присутствии слуг и рыцарей. К тому же, ваше мнение меня не интересует, ибо оно никак не повлияет на исход дела.

— А как насчет мнения короля Малькольма? — язвительно спросила Мери, сузив глаза.

— Вот с ним-то мы на днях и обсудим основные условия предстоящего союза, — нарочито спокойно ответил Стивен, легонько подталкивая Мэри ко входу в замок.

Она вбежала в коридор и стремглав бросилась к лестнице, которая вела в главный зал. Стивен следовал за ней по пятам.

— Отец откажет вам, вот увидите! — уверенно, с торжеством в голосе заявила она, грациозно опускаясь в одно из кресел у очага.

— Узнав, что вы, возможно, носите под сердцем мое дитя? — насмешливо спросил Стивен. — Но право же, принцесса, король Шотландии вовсе не так глуп!

— О, как я ненавижу вас! — Мэри сжала кулаки. Лицо ее исказила судорога гнева. — Обещаю вам, вы еще не раз пожалеете о том злополучном дне, когда тайком нарушили грани цу и повстречали меня в лидделлском лесу!

— Как знать, ваше высочество. Как знать, — усмехнулся Стивен. Похоже, их словесная перепалка изрядно забавляла его.Лицо его то и дело озарялось торжествующей улыбкой, в больших темных глазах светилось ликование. Он явно чувствовал себя безусловным победителем в их поединке, этот презренный норманн. Мери не оставалось теперь ничего другого, кроме как замкнуться в гордом молчании. — Во всяком случае, я не намерен отступаться от принятого решения: мы с вами станем мужем и женой, хотите вы этого или нет.

Велев служанке проводить Мэри на женскую половину, он возобновил совещание с Брендом и Джеффри, то самое совещание, которое около получаса тому назад было внезапно прервано появлением Уилла и известием о бегстве пленницы.

В комнате, которую Мэри делила с Изабель, царил полумрак. Свечи и факелы были погашены, в очаге догорали полуобуглившиеся поленья. Изабель, весь вечер подчеркнуто игнорировавшая присутствие Мэри, теперь крепко спала, разметавшись на постели. Мэри сидела в кресле у очага, обхватив руками плечи. Она прислушивалась к взрывам хохота, доносившимся снизу, надеясь и в то же время страшась, что еще немного — и за дверью послышатся негромкие шаги де Уоренна. Но минуты проходили за минутами, а он все не приходил. Нынешним вечером в замок забрели странствующие комедианты, которые были радушно встречены Стивеном и его братьями. Мысль о том, что Стивен де Уоренн предпочел их глупые шутки и ужимки ее обществу вызывала в душе Мери горечь и обиду.

С самого полудня, после своего злополучного побега Мери находилась во власти противоречивых чувств. Не решаясь признаться в то самой себе, она была польщена и, пожалуй, даже немало обрадована тем, что де Уоренн вознамерился взять ее в жены, что он в довольно учтивых для норманна выражениях и притом совершенно непритворно восторгался ее красотой, но прежняя вражда к нему, ко всему клану Нортумберлендов была все еще жива в ее сердце, и она не переставала надеяться, что Малькольм расстроит этот брак и, более того, жестоко отомстит Стивену де Уоренну за пленение своей дочери и надругательство над ее честью.

Мысль о ребенке от Стивена приводила Мэри в смятение и ужас, ведь беременность неизбежно повлекла бы за собой вынужденное вступление в брак или же заточение в монастырь, и, однако, она то и дело представляла себя с новорожденным малюткой на руках, и видение это, вызывая на ее лице невольную улыбку, заставляло ее сердце биться тревожно и радостно.

На исходе ночи, истомленная напрасным ожиданием, Мэри задремала, свернувшись в кресле калачиком.

Проснувшись, она наскоро умылась холодной водой из оставленной на сундуке глиняной лохани и пригладила волосы роговым гребнем. Сон освежил ее, придал ей сил для новой борьбы. По тому, как высоко стояло солнце, Мэри поняла, что нынче, как и вчера, опоздала на утреннюю мессу. Она наскоро прочитала молитву и спустилась вниз.

Заслышав ее шаги, Стивен, стоявший у очага и задумчиво глядевший в огонь, резко обернулся. Его пристальный, таивший вызов взгляд из-под слегка нахмуренных бровей пригвоздил Мэри к месту. Она невольно залюбовалась статной фигурой своего мучителя, его темными кудрями, строгими, словно высеченными из мрамора чертами красивого, смуглого, мужественного лица. Он был одет в узкие черные рейтузы, высокие кожаные сапоги со шпорами и темно-коричневый камзол. Плечи его покрывал короткий черный бархатный колет. По вороту и манжетам камзола змеилась золотая вышивка. Талию де Уоренна перехватывал широкий кожаный ремень, украшенный золотой пряжкой с несколькими крупными драгоценными камнями.

— Приветствую вас, принцесса, — любезно произнес он, подходя к ней и протягивая ей руку. — Я рад, что вы решили позавтракать вместе с нами. Жаль, что вчера вечером вы отказались присутствовать на скромном семейном ужине. Надеюсь, что вы успели хорошо отдохнуть.

— Я не намерена становиться членом вашей семьи, — холодно ответила Мэри, словно не замечая его протянутой руки. — Именно для того, чтобы еще раз сказать вам об этом,

Я спустилась нынче в зал. Я вовсе не собиралась завтракать с вами и вашими братьями! Стивен усмехнулся и покачал головой.

— А я было понадеялся, что вы все тщательно обдумаете на досуге и, будучи особой весьма неглупой, поймёте: наш с вами союз неизбежен, как сама судьба!

— Ничего подобного!

— Никто еще не избежал того, что уготовано ему Богом! — назидательно промолвил Стивен и, взяв Мэри за руку, повлек ее к столу. — Я не забыл ни аромата вашей кожи, Мэри, ни волшебных ощущений, которые подарила мне наша с вами близость, — зашептал он ей в самое ухо.

— Перестаньте! Зачем вы говорите мне все это? — выдохнула она, заливаясь краской стыда.

— Скоро я напомню вам об этом не только словами! — с улыбкой пообещал он, подводя ее к возвышению и усаживая на почетное место рядом с собой.

— Пленников надлежит сажать за столом ниже соли. Таковы правила. Или вам они неведомы? — пробормотала Мэри ради того только, чтобы последнее слово не осталось за ним.

— Никакая вы не пленница, Мэри! Вы — особа королевской крови, а со вчерашнего полудня к тому же еще и моя невеста, и вам по праву принадлежит самое почетное место за этим столом!

Сказав это, Стивен молниеносным движением схватил со стола кинжал, отрезал тонкий ломоть от каравая свежевыпеченного хлеба, нанизал его на острие и протятнул Мэри. Она отрицательно помотала головой и сложила руки на коленях. Ее восхитила точность, быстрота и грация его движений, и он сидел так близко, что их бедра почти соприкасались. Сладкая истома овладела ее телом, но, борясь с этим упоительным ощущением, она упрямо поджала губы и процедила:

— Я ведь уже сказала вам вчера, что отец не отдаст меня вам в жены! Он слишком любит меня и не пожелает подобной участи для своей любимой дочери.

— Вы уверены в этом? На вашем месте я не стал бы так ручаться за возможные решения Малькольма Кэнмора. Он ведь не только ваш родитель, но еще и король Шотландии, — Стивен слегка подался вперед и накрыл своей огромной рукой ее узкую ладонь. От этого прикосновения по жилам Мэри пробежал огонь, отблеск которого она тотчас же уловила в темных глазах норманна. «Почему же ночью он не пришел за мной и не заставил снова разделить с ним ложе?» — мелькнула в ее голове непрошеная мысль.

— Уверена, что отец будет против этой свадьбы, — глухо пробормотала она.

— Не пытайтесь противостоять мне, мадемуазель! — строго произнес Стивен, кладя ломоть хлеба на ее тарелку. — Этим вы не добьетесь своего, а только осложните наши и без того непростые отношения. Подумайте, есть ли в этом смысл? И не отвергайте того, что я вам предлагаю! — С этими словами он нанизал на свой кинжал кусок жареной баранины и поднес его ко рту Мэри.

«Он ведет себя так, словно я и впрямь его невеста или жена!» — подумала Мэри, пытаясь отвернуться. Но Стивен двумя пальцами ухватил ее за подбородок, и Мэри против своей воли вынуждена была приоткрыть рот. Секунду спустя она уже пережевывала ароматное, нежное мясо, а Стивен прятал в ножны свой острейший кинжал, которым он при всей стремительности своих движений умудрился не порезать ей язык и губы.

— Надеюсь, вы понимаете, — с набитым ртом спросила Мэри, — что своими действиями провоцируете новую войну с Шотландией?

— Ничего подобного! Кто внушил вам эту вздорную идею? Я, столько сил положивший на заключение мира с Малькольмом, развяжу новую войну, которая нужна мне менее, чем кому-либо?! Вы отдаете себе отчет в своих словах, принцесса?

Сказанное им было так неожиданно для Мэри, что она, перестав жевать и словно внезапно онемев, глядела на него во все глаза и не знала, что и подумать.

— Позвольте полюбопытствовать, что это вас так удивило, мадемуазель? Или вы и в самом деле не знали, что зачинщиком всех недавних войн являлись вовсе не мы, Нортумберленды. а ваш почтенный родитель?

— Как вы смеете столь бессовестно лгать мне в лицо и чернить имя отца в моем присутствии? — возмутилась Мэри, к которой внезапно вернулся дар речи. — Как смеете вы, коварный и вероломный захватчик, мечтающий прибрать Шотландию к рукам и посадить своего сына на трон моего отца, лгать мне о своем миролюбии?! Неужто вы надеетесь, что я поверю вам?

Мэри слово в слово повторила то, что годами внушал ей и остальным своим детям король Малькольм. Он убеждал их, что Нортумберленды не успокоятся и не сложат оружия, пока не захватят всю их страну в добавление к тем территориям, которые уже находились под их властью.

— Нашего сына, — поправил ее Стивен. К нему вновь вернулось веселое настроение. Он подмигнул Мэри и добавил:

— А вы, оказывается, вовсе не так умны, как я думал. Впрочем, такой вы мне нравитесь даже больше. Так знайте же, мне не нужна ваша Шотландия, угрюмая страна лесистых холмов, на которых ютятся вечно враждующие друг с другом кланы.

Упаси меня Боже от таких подданных! Оставьте все это себе. Я же хочу только одного: мира!

— Вы лжете!

— Думайте обо мне что угодно, мадемуазель. Это право останется за вами даже после того, как вы сделаетесь моей женой!

Кивнув Мэри, Стивен оставил ее за столом в обществе присоединившегося к трапезе Джеффри, сам же прошел в противоположный угол зала, где Бренд оживленно беседовал с управляющим.

— Вы сможете многого от него добиться, принцесса, если прибегнете к улыбкам, вздохам и кокетству — традиционному оружию женщин. Открытым же противостоянием вы лишь на строите Стивена против себя, — прошептал архидиакон, сочувственно взглянув на Мэри, едва лишь Стивен отошел от стола. — Зачем, скажите на милость, вы все время норовите вывести его из терпения?

Мэри ответила ему смущенно-растерянным взглядом и пожала плечами.

— Право, сама не знаю. Наверное, это чувство долга диктует мне подобное поведение.

— Поймите, он привык добиваться всего, чего пожелает. Не лучше ли вам пойти с ним на мировую?

— Я не могу, — прошептала Мэри. — Даже если бы и хотела этого всем своим сердцем. Не забывайте, кто я такая и кто мой отец!

Их разговор был прерван сигналом тревоги, донесшимся со сторожевой башни. К зову трубы тотчас же присоединился звон церковного колокола. Все находившиеся в зале мгновенно вскочили с мест и бросились к выходу.

— На стены! — скомандовал Стивен. Эдит, пожилая няня Изабель, повела свою подопечную наверх, на женскую половину. Девочка сопротивлялась, требуя, чтобы ей позволили взойти на башню вместе с братьями. Воспользовавшись всеобщей суматохой, Мэри осторожно прокралась через двор вслед за братьями де Уореннами и их воинами. Она была уже почти у цели, но Стивен, оглянувшись и заметив ее, приказал одному из рыцарей, самому высокому и широкоплечему:

— Жерар, немедленно проводи принцессу в замок, на женскую половину!

Махнув рукой, он скрылся за поворотом винтовой лестницы. Верзила Жерар без лишних слов схватил Мэри поперек туловища, взвалил на плечо и потащил в замок. Мэри кричала и отбивалась что было сил, но сражаться с дюжим рыцарем было все равно, что молотить кулаками по гранитному утесу. Вскоре великан переступил порог просторного зала на женской половине, где собралось все женское население Элнвика. Опустив свою жертву н пол, словно тушу убитого оленя, он затопал к выходу. Мэри приподнялась на локте и, окинув торжествующим взглядом лица Изабель, горничных и служанок, с вызовом произнесла:

— Я догадалась, что вызвало такую панику в Элнвике! Это Малькольм, король Шотландии, прибыл сюда, чтобы освободить меня из плена!

Глава 8

Прибытие Малькольма не было для Стивена неожиданностью. Напротив, он ожидал визита шотландского короля с той самой минуты, когда узнал, что пленницей его оказалась принцесса Мэри. И если бы впереди отряда шотландских рыцарей не ехал всадник с бельм знаменем, Стивен поостерегся бы покидать пределы надежно укрепленного Элнвика — столь мало верил он в возможность мирных переговоров с коварным и свирепым Кэнмором.

Де Уоренн направился навстречу Малькольму в сопровождении обоих своих братьев и двух дюжин вооруженных рыцарей, одетых в боевые доспехи. Над головой его реяло знамя с родовым гербом в виде алой розы. На стенах Элнвика заняли боевые позиции воины замкового гарнизона с луками и стрелами наготове.

Миновав подъемный мост, Стивен заметил, что трое всадников, отделившись от шотландского отряда, двинулись ему навстречу. Он сделал знак своим рыцарям остановиться и поскакал к Малькольму и его приближенным с Джеффри и Брендом. Король Шотландии восседал на великолепном светло-рыжем жеребце, а двое юношей, гарцевавших по обе стороны от него на гнедых кобылах, были, судя по внешнему сходству с Малькольмом, его сыновьями. Светло-голубые глаза короля метали молнии из-под нахмуренных бровей.

— Чего ты требуешь от меня, подлая свинья? — бросил он Стивену вместо приветствия.

— Похоже, вы решили обойтись без формальностей? — учтиво осведомился де Уоренн.

— Ты тоже пренебрег ими, когда похищал мою дочь, презренный ублюдок! — возвысил голос Малькольм.

Еще живя при дворе Вильгельма Завоевателя в качестве заложника, Стивен научился многому. В числе прочего он в совершенстве постиг искусство игнорировать оскорбления, если таковые звучали из уст старших по возрасту или же особ более родовитых, чем он сам.

— Когда я пленил вашу дочь, — сдержанно возразил он, — на ней было надето грубое крестьянское платье, она подражала выговору низкородной вилланки и уверяла меня, что является внебрачной дочерью ничтожнейшего из ваших вассалов. Этот наряд и манеры принцессы не могли не ввести меня в заблуждение. И я понятия не имел, с кем имею дело, когда насильно увез ее в Элнвик.

— Она всегда была своевольна и горазда на выдумки, — с невеселой ухмылкой кивнул Малькольм. — Так чего же ты хочешь, де Уоренн?

— Взять ее в жены.

— Что?! Да как это ты осмеливаешься предлагать такое мне, ее отцу и твоему противнику?!

За такие слова я здесь же, на этом самом месте убью тебя, негодяй!

Малькольм поднял над головой свой тяжелый меч и изо всех сил обрушил его на щит Стивена, который тот в последний момент направил под удар смертоносного оружия короля. Принцы одновременно вынули из ножен свои мечи и держали их наготове. То же сделали и Джеффри с Брендом, и все рыцари, державшиеся позади Стивена. Достаточно было одного слова кого-либо из предводителей, и оба отряда немедленно вступили бы в смертельную схватку. Однако Малькольм продолжал молча наносить сокрушительные удары по щиту Стивена, которые тот отражал, не прибегая к своему оружию. Он знал, что правда в этом поединке была на стороне короля. Стиснув зубы, обливаясь потом, он прикрывал голову и грудь щитом и думал, что если бы кто-то обесчестил его дочь, он непременно попытался бы убить негодяя. Разница между ним и Малькольмом заключалась лишь в том, что последним двигала отнюдь не жажда справедливого возмездия, а лишь слепая ненависть к противнику.

Наконец удары меча Малькольма стали ослабевать, и, наконец, бросив на короля осторожный взгляд из-под щита, Стивен увидел, как тот силится и не может в очередной раз воздеть над головой свое оружие. От напряжения на узком лбу старика вздулись синие жилы, глаза едва не вылезли из орбит. Стивен внезапно пойма себя на том, что больше не испытывает ненависти к королю Шотландии. В эту минуту он готов был даже пожалеть этого отважного воина, чья одряхлевшая рука утратила былую силу.

— К бою, проклятый ублюдок! — хрипел старик.

— Я не стану поднимать против тебя меч, ибо знаю свою вину перед тобой, — возразил Стивен. — Но подумай хорошенько, Мальколь Кэнмор, сколь выгодным мог бы оказаться предлагаемый мною союз для нас обоих, для наших семей и потомков, как ныне здравствующих, так и еще не рожденных. К тому же теперь я просто обязан жениться на принцессе Мэри!

При этом известии король не изменился лице и не произнес ни слова. По-видимому, он| был заранее готов к тому, что дочь его окажется обесчещена похитителем.

— Отец! — взмолился старший из принцев, Эдвард. — Мы должны увидеть нашу Мэри и убедиться, что она жива! Ты не должен верить на слово этим де Уореннам. Вспомни, о чем умоляла тебя наша мама. Вели им привезти ее сюда!

Улыбнувшись и ласково кивнув юноше: Стивен спросил короля Малькольма:

— Ты желаешь видеть свою дочь?

— Пошли кого-нибудь за ней, — просипел Малькольм, бросив хмурый взгляд исподлобья на своего противника.

Повинуясь знаку Стивена, Джеффри пришпорил!

Коня и во весь опор поскакал к воротам Элнвика. Томительные минуты ожидания проходили в молчании, которое внезапно нарушил младший из сыновей Малькольма.

— Отец, быть может, ее уже нет в живых! — с тревогой произнес худощавый юноша, почти еще ребенок.

— Успокойся, — мягко проговорил Стивен, — тебе и твоим близким не о чем тревожиться: твоя сестра жива, и ты сможешь увидеть ее через несколько минут.

— Ублюдок! — вскипел мальчик, приподнимаясь на стременах. — Это ты тайком явился в наш лес и похитил Мэри. Если с ней что-нибудь случится, я сам убью тебя!

Стивен пожал плечами и отвернулся. У него не было желания пререкаться с мальчишкой, которого с пеленок воспитывали в духе ненависти к норманнам. Однако то, что он искренне любил свою сестру и тревожился за нее, пришлось де Уоренну по душе. Через минуту со стороны замка послышался топот копыт.

— Они едут! Наконец-то! — радостно провозгласил Бренд.

Джеффри осадил коня напротив Малькольма. Позади него в седле сидела Мэри. Джеффри крепко держал ее за руку.

— Прошу прощения за долгое отсутствие, — сказал архидиакон, церемонно поклонившись сперва королю, затем Стивену. — Принцесса Мэри изволила подняться на башню, и мы не сразу смогли найти ее.

— Отец! — всхлипнула Мэри. — Почем ты не убил его?! — И она указала свободной рукой на Стивена.

Оставив вопрос дочери без ответа, Малькольм строго и пытливо воззрился на нее.

— Дочь моя, я и твои братья рады удостовериться собственными глазами, что ты, благодарение Богу, жива и здорова. Эта благая весть утешит твою мать, королеву Маргарет, в ее горе. Теперь ответь нам, по-прежнему ли ты девственна?

Мэри, чье лицо и без того стало совсем бескровным от страха и волнения, побледнела еще больше и не смогла вымолвить ни слова в ответ на бесцеремонный вопрос отца.

— Отвечай! — потребовал Малькольм.

— Неужто вы позвали ее сюда только затем, чтобы унижать при всех этих людях?! — возмутился Стивен.

— Ну же, говори!

— Нет, — едва слышно прошептала девушка. Глаза ее наполнились слезами.

— Маккиннон обещал мне значительную военную помощь, — обратился Малькольм к Стивену. Добившись ответа от Мэри, он внезапно словно бы утратил к ней всякий интерес. — А что можешь предложить ты?

— Ваша дочь, возможно, ждет от меня ребенка, — глухо пробормотал де Уоренн. Он смущенно и виновато взглянул на Мэри, за стывшую, словно изваяние, в седле позади Джеффри. На лице ее застыли ужас и отчаяние.

— Я ведь в случае, если это так, могу отправить ее в монастырь, — невозмутимо изрек король.

— Отец! — с мольбой прошептала Мэри.

— Довольно! — взорвался Стивен. — Джеффри, немедленно увези ее отсюда!

— Нет! — закричала Мэри, но было уже поздно — резвый конь нес двоих седоков к подъемному мосту Элнвика.

С трудом поборов душившую его ярость, Стивен снова обратился к Малькольму:

— Король, не давай своей ярости ослепить тебя! Союз между нашими семьями принесет на наши земли мир!

— Между нами не будет мира, пока я не отвоюю то, что принадлежит мне по праву!

Стивен не мог не понять, что король ведет речь обо всем Нортумберленде.

— Ты знаешь, что этому не бывать никогда, — устало проговорил он. — Подумай лучше о том, что при поддержке графа Нортумберленда ты сможешь осуществить свою заветную мечту — передать шотландский трон одному из своих сыновей.

— Так что же именно ты мне предлагаешь? — оживился Малькольм. — Кроме мирного договора и семейного союза?

— Я готов поклясться на чем угодно, — ответил Стивен, — что помогу старшему из твоих сыновей стать королем Шотландии после твоей кончины, да продлит Всевышний твои годы. Ты знаешь, Малькольм, что слов на ветер я не бросаю и всегда остаюсь верен своим клятвам.

Стивен принес требуемую клятву на ладанке Малькольма, заключавшей в себе щепу от креста Господня. Свидетели — оба сына Кэнмора и братья Стивена — здесь же поклялись молчать о происшедшем.

Спешившись во дворе замка, Стивен сразу же отправился на поиски Мэри. Он не мог простить Малькольму пренебрежения, с каким тот отнесся к дочери. Перед глазами его стояло бледное, осунувшееся лицо Мэри, впервые в жизни столкнувшейся с предательством.

Она стояла у окна в комнате Изабель, неподвижным взором щадя в окно сквозь прозрачный пергамент.

— Мэри, — ласково произнес Стивен, подходя к ней. Ему так хотелось утешить ее, но он сознавал, что известие, которое он собирался ей сообщить, лишь усугубит ее горе.

— Что же вы решили? — с усилием проговорила она, поворачиваясь к нему.

— Наша свадьба состоится через четыре недели.

— Матерь Божия! — она не верила своим ушам. — Вы лжете! Этого не может быть!

— Мы подробно обсудили этот вопрос с вашим отцом и пришли ко взаимному соглашению.

Оттолкнув Стивена, Мэри отбежала в дальний угол комнаты и прислонилась к стене.

— Вы не смеете обманывать меня!

— Но ведь вы сами были там, Мэри! — Стивен сделал шаг к ней навстречу, но она вытянула руки вперед и со слезами в голосе воскликнула:

— Не подходите ко мне! Я вам не верю! Вы все выдумали! Малькольм ненавидит вас и вашего ничтожного короля! Он воевал против Англии с тех пор, как я себя помню! Он ни за что на свете не отдаст меня вам в жены!

Стивен хорошо понимал, какие чувства обуревали душу юной принцессы. Она обожала своего отца и видела в этом коварном злодее героя, если не бога! Она ни за чтобы не поверила, что Кэнмор дал согласие на их брак, руководствуясь лишь собственными интересами и нимало не заботясь о ее благополучии. И Стивен решил скрыть от нее правду, насколько это было в его силах.

Мэри опустила руки, тряхнула головой, словно отгоняя наваждение, и едва слышно спросила:

— Так неужели же все это правда? Стивен подошел к ней и нежно коснулся ладонью ее щеки.

— Я не солгал вам, Мэри. Отец ваш пытался убить меня за то, что я пленил вас, но, узнав, что я похитил вашу честь, вынужден был согласиться на наш брак.

— Согласиться?.. — словно эхо, повторила Мэри.

— О да, — вкрадчиво произнес Стивен, беря ее лицо в ладони. — Вам незачем знать все детали нашего с ним договора, но, поверьте, он будет вы годен для обеих сторон. Вы же, как я уже говорил, вступив в брак со мной, не пожалеете, что доверили мне свою жизнь и честь. — Он обнял ее за талию и приблизил губы к ее лицу. Но в это момент Мэри, словно пробудившись от глубокого сна, оттолкнула его и крикнула:

— Я не нуждаюсь в вашей жалости, норманн!

— Помилуйте, при чем же здесь жалость… — смущенно пробормотал Стивен.

— Ив вашей доброте!

— Мэри! — он попытался снова кончиками пальцев дотронуться до ее щеки, но девушка от толкнула его руку.

— Я пожертвовала своей честью, чтобы уберечь страну от войны, а отца — от бесславного в ней поражения, а вместо этого лишь помогла вам осуществить ваши честолюбивые планы! — заливаясь слезами, проговорила она. — Наш брак принесет пользу и выгоду только вам одному, но не мне и не моим родным! — С этими словами она выбежала из комнаты.

Стивен еле удержался от того, чтобы не броситься вслед за ней. Он сказал себе, что сейчас ей нужно побыть одной, чтобы как следует выплакать свое горе. Все еще испытывая возбуждение от мимолетного прикосновения к ее нежной коже, он вышел из комнаты и стал спускаться вниз. О, как легко удавалось этой хрупкой девушке разжигать в нем и пламя вожделения и огонь ярости! Но теперь незаметно для него самого в его сердце возникла еще и нежность к юной принцессе — чувство, которое было неведомо ему с тех самых пор, как он стал заложником при дворе Вильгельма Первого.

Глава 9

Вот уже несколько месяцев, с тех пор как ей минуло шестнадцать лет, Адель Бофор жила при дворе. Пышность и великолепие придворной жизни с ее весельем и постоянным радостным оживлением не шла ни в какое сравнение с унынием и скукой, царившими во владениях сводного брата, в глуши Кента, или в ее родном Эссексе.

Придворные интриганы и прославленные воины, владетельные бароны и незнатные вассалы, домогавшиеся аудиенции монарха, сменяли один другого, и никто из этих мужчин, молодых и старых, не оставался равнодушен к красоте юной Адели. Она всегда была окружена толпой воздыхателей и с наслаждением выслушивала их комплименты и остроты. Ей была сродни атмосфера тайной зависти, интриг и скандалов, коей был, казалось, насыщен даже сам воздух в Тауэре, и она не представляла себе жизни вне его стен. Адель твердо решила, что, став женой Стивена де Уоренна, она ни за что не последует за супругом в Нортумберленд, а останется в Лондоне. Ее мало заботило, как отнесется к этому сам будущий супруг.

К тому же образ смуглого, сурового великана Стивена нечасто тревожил воображение Адели. Они встречались всего три раза, и во время этих кратких свиданий жених не проявил того восхищения ее прелестями, к которому она привыкла и на которое рассчитывала. В настоящий же момент внимание ее было всецело поглощено братом де Уоренна — Джеффри, который неторопливо вошел в просторный зал, заполненный придворными, и остановился у стены.

Адель любовалась его красивым, породистым лицом, его сухощавой фигурой, угадывавшейся под широкими одеждами прелата. От взора ее не укрылось, что, стоило ему появиться в толпе, как все присутствующие, включая и мужчин, тотчас же вперили в него пристальные взоры — восторженные, завистливые, оценивающие. Это польстило самолюбию Адели, и на мгновение она почувствовала себя так, словно Джеффри уже принадлежал ей и она по праву могла бы гордиться впечатлением, которое архидиакон производил на окружающих.

Она много слыхала о нем и о еще большем догадывалась чутьем и инстинктом опытной, искушенной в любовных делах женщины. И некоторые поступки второго сына графа Нортумберленда вызывали в ее душе самое искреннее недоумение. Заслужив рыцарские шпоры, когда ему едва минуло тринадцать лет, Джеффри де Уоренн сразу же вслед за этим отправился на послушание в монастырь, где прилежно изучал латынь и богословие, а через три года стал помощником и доверенным лицом Ланфранка, тогдашнего архиепископа Кентер-берийского. Став архидиаконом и приняв на себя после смерти своего патрона управление монастырем, он, однако же, до сих пор воздерживался от принесения священнических обетов. Острым женским чутьем Адель угадала, что препятствием этому послужили для красавца Джеффри его плотские грехи. И ее не на шутку тревожило подозрение, что, подобно ныне царствующему монарху и множеству других служителей святой Церкви, молодой архидиакон мог оказаться содомитом, относящимся с полнейшим равнодушием к самым очаровательным женщинам и питающим нежные чувства к мальчикам-подросткам.

Адель вздохнула и спрятала нижнюю часть лица за роскошным веером, который не так давно подарил ей сам король. Она почти примирилась с мыслью, что ей навряд ли удастся выяснить, подвластен ли Джеффри де Уоренн женским чарам. Ведь она была помолвлена с его старшим братом, и ей надлежало вести себя очень осторожно, чтобы не оказаться скомпрометированной в глазах Стивена.

— Ты в своем уме? — сердито зашипел ей в самое ухо Роджер Бофор, с трудом пробившийся к сводной сестре сквозь толпу ее поклонников. — Ты уставилась на него так, словно впервые в жизни увидела мужчину!

— Приветствую вас, милорд! Вы, как всегда, сама любезность, — криво усмехнувшись, пробормотала Адель.

— Что здесь происходит? — вполголоса спросил Роджер, слегка кивая в сторону Джеффри. Зрачки его холодных серых глаз сузились от тревоги. — Я узнал, что король назначил ему аудиенцию. Он прибыл сюда вместе со своим братом… — Увидев, что Адель побледнела и едва не лишилась чувств от испуга, он поспешил добавить:

— Успокойся, вовсе не с твоим суженым, а с младшим, Брендом.

Адель облегченно вздохнула и принялась обмахиваться веером. Ее высокий лоб был покрыт испариной.

— Я попытаюсь разузнать для тебя, что затевает Руфус, дорогой братец.

— Только будь осторожна! — нахмурился Роджер.

Девушка закинула голову назад и рассмеялась низким, гортанным смехом.

— Ты прекрасно знаешь, что я всегда действую ловко и осмотрительно. Ведь я же не враг самой себе, дорогой! И тебе это известно лучше, чем кому-либо другому.

Король был извещен о прибытии Джеффри де Уоренна, который ожидал назначенной аудиенции в главной приемной. Здесь, как и в зале, было шумно и многолюдно. Утомленный долгой дорогой и не найдя свободного кресла, Джеффри прошел в полутемный закоулок, чтобы не вступать в разговоры ни с кем из придворных, и прислонился к каменной стене.

Он почти задремал, мечтая о мягкой постели и кубке доброго эля, которые ждали его в одном из владений отца, расположенном неподалеку от Тауэра, как только с его миссией будет покончено. Однако вскоре он самым неожиданным образом вынужден был вернуться к событиям реальным: появившаяся невесть откуда молодая женщина, проходя мимо него, споткнулась на гладком полу и, чтобы не потерять равновесия, обхватила его шею руками.

Джеффри невольно обнял ее за талию. Женщина, испуганно вскрикнув, прижалась к нему всем своим стройным телом, и ноздри его наполнил терпкий аромат мускуса и засушенных розовых лепестков. В полумраке коридора Джеффри не без труда узнал очаровательную темноглазую Адель Бофор, все еще считавшуюся невестой его старшего брата Стивена.

— Благодарю вас, — с чарующей улыбкой прошептала она. — Если бы не вы, я наверняка вывихнула бы лодыжку.

— В самом деле? — с едва заметной иронией спросил Джеффри.

— Ну разумеется! Не подхвати вы меня так вовремя, я расшиблась бы об этот каменный пол!

Скрестив руки на груди, Джеффри снова прислонился к стене. Он смотрел на ямочки, заигравшие на смугло-румяных щеках юной красавицы, на ее напрягшиеся под тонкой тканью платья груди и вдруг почувствовал, как тело его окатила жаркая волна желания. Его замешательство не укрылось от зоркого взгляда Адели. Она чарующе улыбнулась, склонила голову набок и слегка коснулась тонкими розовыми пальчиками рукава его сутаны.

— Каким ветром вас занесло сюда, милорд? — спросила она. — Не иначе как заботы о благе церкви принудили вас покинуть Кентербери?

— Мне трудно поверить, мадемуазель, что вы всерьез интересуетесь подобными вопросами, — сухо ответил он.

— А вот в этом вы ошибаетесь. Представьте себе, меня и впрямь интересует абсолютно все, что происходит на свете, в том числе и церковная жизнь.

Она смотрела на него с лукавой улыбкой, и тело его с радостной готовностью отозвалось на призыв, читавшийся в интонациях ее голоса, в позах, которые принимало ее стройное тело, в жестах ее рук. Чтобы избавиться от этого наваждения, Джеффри холодно поклонился ей и повернулся, торопясь уйти. В душе он возблагодарил Провидение за то, что Стивен избежал союза с этой опасной женщиной. Но Адель порывисто схватила его за руку.

— Подождите!

Он нехотя обернулся и молча вопросительно взглянул на нее.

— Вы видели Стивена? Как он поживает? Он велел вам передать мне что-нибудь?

— Откуда вам известно, что я побывал в Элнвике? — настороженно спросил Джеффри.

Адель смущенно покраснела и не сразу нашлась с ответом:

— Ну… Поскольку вы приехали вместе с Брендом, я подумала, что вы, как и он, наведались в Нортумберленд. Но вообще-то, — торопливо добавила она, видя, что добыча снова изготовилась ускользнуть из ее рук, — я хотела бы остаться с вами наедине вовсе не ради беседы о Стивене, а чтобы… чтобы исповедаться в своих грехах.

Джеффри криво усмехнулся. Он хорошо представлял себе, о каких именно грехах поведала бы ему эта сирена, вздумай она и вправду принести покаяние.

— Леди Бофор, мне кажется, мы с вами не вполне понимаем друг друга.

— Мы могли бы достичь понимания, если бы вы уделили мне хоть немного времени, ваше преподобие, — смиренно и просительно произнесла она.

Джеффри на секунду представил себе, каким наслаждением было бы излить семя в ее трепещущее от страсти тело, и в глазах у него потемнело. Ему становилось все труднее бороться с собой и, проглотив комок, подступивший к горлу и не дававший ему свободно дышать, он хрипло произнес:

— Вы ведь прекрасно знаете, где находится придворная часовня. Отец Жерар с готовностью выслушает вашу исповедь и даст вам отпущение грехов.

Адель сжала кулаки. От прельстительной улыбки, во все время разговора сиявшей на ее лице, не осталось и следа. Теперь ее алые губы кривились в злой, презрительной ухмылке. Отбросив дальнейшие церемонии, она прошипела в лицо опешившего от столь внезапной перемены Джеффри:

— Выходит, я ошиблась в вас, милорд! — и, окинув его с ног до головы уничтожающим взором, бросила она. — Я приняла вас за настоящего мужчину, вы же, оказывается, всего лишь презренный содомник, влюбляющийся в смазливых мальчишек. Фи! — она передернула плечами и повернулась, чтобы выйти в приемную.

Не помня себя, Джеффри схватил ее за руки, развернул к себе лицом и прижал к своему трепетавшему от едва сдерживаемой страсти телу. Адель тотчас же ощутила степень его возбуждения, и глаза ее расширились от удивления и восторга. Но объятие их длилось лишь секунду. Нахмурившись и уже остро сожалея о своем внезапном порыве, продиктованном досадой на нее и на себя, Джеффри молча отстранил девушку от себя и заспешил прочь.

— Надеюсь, теперь ваши подозрения на мой счет рассеялись без следа? — с сарказмом спросил он, оглянувшись на ходу.

Спустя час, граф Нортумберленд, успевший коротко переговорить с Джеффри, предстал перед своим монархом. Оба младших сына походили лицом на Рольфа де Уоренна, и в старости сохранившего прямую осанку и благородную красоту черт. В его светло-голубых глазах читались ум и бесстрашие, седина едва тронула его густую русую шевелюру. Он и теперь еще был очень привлекателен, и женщины щедро дарили его призывными улыбками и ласковыми взглядами, однако сердце Рольфа, навеки отданное леди Седре, оставалось неуязвимым для этих атак.

Граф склонил колено перед рыжеволосым Руфусом, который с удовольствием потягивал сладкое французское вино, развалясь в просторном кресле, едва вмещавшем его некогда стройный, а ныне весьма отяжелевший стан.

— Встань же, право, встань, дорогой Рольф! К чему нам с тобой, бесценный друг, все эти церемонии, — жеманно протянул король.

Рольф легко поднялся на ноги и холодно кивнул Дункану Кэнмору и еще нескольким приближенным короля, находившимся в этот момент в апартаментах Руфуса.

— Как поживает твой средний сын — архидиакон Кентерберийский? — осведомился монарх.

— Благодарю вас, Джеффри, слава Богу, вполне здоров, и дела его идут неплохо.

— Он ожидает моей аудиенции, — сообщил король, прихлебывая вино. — Я хочу ознакомиться с его счетами за последние месяцы.

— Джеффри привез с собой все расходные книги и с готовностью представит их вашему величеству, — улыбнулся Рольф. — Архидиакон — преданнейший слуга монархии.

— Только потому, что ему невыгодно враждовать со мной, — буркнул Руфус.

Рольф счел за благо не отвечать на этот незаслуженный выпад в адрес Джеффри.

Старый де Уоренн верой и правдой служил отцу Вильгельма Руфуса — Вильгельму Завоевателю и всегда надеялся, что Вильгельм Второй унаследует блестящий государственный ум и железную волю своего отца. Когда же Руфус повзрослел, оказалось, что от отца ему передались лишь внешний облик, необузданная жестокость и изощренное коварство. Он погряз в пороках, от которых его тщетно пытались отвратить Рольф де Уоренн и архиепископ Ланфранк. Но четыре года тому назад архиепископ умер, и старый граф с тоской наблюдал, как король Руфус все глубже увязал в греховных утехах, попадая под влияние своих многочисленных фаворитов.

По просьбе де Уоренна Руфус велел всем приближенным оставить их наедине. Придворные повиновались, бросая на графа исполненные любопытства взгляды. Последним вышел Дункан, сын Малькольма Кэнмора и единокровный брат принцессы Мэри. Он держался так, словно безошибочно чувствовал, что разговор между королем и Нортумберлендом затронет его интересы.

— Вот ведь завистливые змеи, а? — усмехнулся подвыпивший король. — Боятся, как бы ты не выпросил у меня какой-нибудь лакомый кусочек, на который сами они точат зубы. Ну, так с чем же ты пожаловал, дорогой Рольф?

— Стивен недавно взял в плен дочь Малькольма Кэнмора, сир, и до сих пор удерживает ее у себя.

От неожиданности Руфус поперхнулся вином и мучительно закашлялся.

— Господи Иисусе! — прохрипел он, но через секунду, промокнув губы полотняной салфеткой и радостно улыбнувшись, покачал головой. — Какая удача! Аи да Стивен! Давай теперь же подумаем и решим, что мы потребуем от Малькольма. Твой сын заслужил хорошую награду!

— Мы потребуем приданое, — твердо произнес Рольф.

— А кто же в таком случае станет женихом? — оторопело спросил Руфус.

— Если Стивен женится на дочери Кэнмора. на границе с Шотландией установится долгожданный прочный мир, — неторопливо, веско и в то же время вкрадчиво проговорил Рольф. — Тогда вы сможете двинуть все свои силы на завоевание Нормандии.

— Ты жаждешь мира, Рольф де Уоренн, или еще большей власти? — насупился Руфус, с подозрением взглянув на своего верного вассала.

— Разве я когда-нибудь предавал вас? Разве я не поддержал вас в самые тяжелые дни волнений и смут?

— Разве я не сделал тебя в благодарность за все это самым владетельным из моих подданных?

— Мною движет лишь любовь к Англии и преданность вам, сир, а вовсе не корысть. И это вам также известно.

— Но Стивен помолвлен с сестрой Бофора, — напомнил король.

— Помолвка — это ведь еще не супружество. Ее всегда можно расторгнуть.

— А что же будет, когда Малькольм умрет? Ты ведь успел уже подумать и об этом?

— Во всяком случае, Нортумберленд будет по-прежнему верен английской короне.

— А когда умрешь ты?

— Стивен всенепременно останется верен клятве, данной мною вам, сир.

— Вот мы опять вернулись к Стивену, — поморщился Руфус. — Он рос при дворе, но между нами не возникло большой симпатии…

— Симпатии — ничто, честь и верность — все. Или вы сомневаетесь в преданности Стивена?

— Упаси Бог! — воскликнул Руфус, вставая с кресла и принимаясь расхаживать по комнате, большую часть которой занимала огромная кровать, устланная мягкими звериными шкурами. — Никто еще не усомнился в чести и верности Стивена де Уоренна!

— Мир с Шотландией нужен вам нисколько не меньше, чем мне, а гораздо больше, — убеждал короля Рольф, не сводя с него пристального взгляда своих ясных голубых глаз. — Ведь только тогда мы наконец сможем отвоевать Нормандию у вашего брата Роберта!

Руфус в задумчивости перебирал драгоценные безделушки на своем вместительном комоде. В душе его боролись противоречивые побуждения. Он опасался столь значительного усиления Рольфа де Уоренна, несмотря на неизменную преданность последнего королю и стране, и в то же время понимал, что, лишь установив надежный мир с Шотландией, он мог рассчитывать на осуществление своей заветной мечты — завоевание Нормандии.

— Скажи, — внезапно спросил он, резко вскинув голову, и Рольфу, который за долгие годы общения с королем успел превосходно изучить, что означал каждый из самых его мимолетных жестов, стало ясно, что вопрос этот по какой-то причине представлялся ему чрезвычайно важным, — дочь Малькольма хороша собой?

— Не могу решительно ничего вам об этом сообщить, сир, — растерянно пробормотал Нортумберленд. — Я ведь еще не видел ее.

— Зато Адель Бофор — настоящая красавица. С ней мало кто может сравниться! — в голосе Руфуса звенели нотки торжества, и старый Рольф с удивлением воззрился на него.

— Достаточно! — проговорил король, потирая руки. Им вдруг снова овладело светлое и радостное расположение духа. — Твоя идея, знаешь ли, весьма забавна. Так предоставь же мне позабавиться ею всласть! Прощай!

— Благодарю вас, сир! — Рольф поклонился и, пятясь, вышел из королевских покоев. Едва очутившись в коридоре, он широко улыбнулся и облегченно вздохнул. В тот же час он отправил гонцов в Элнвик и Лидделл.

Глава 10

Неслышно ступая по каменному полу, Мэри пересекла комнату и подошла к узкому створчатому окну. Вечер давно минован, уступив место ночи, и во дворе было темно. От оконного проема, затянутого прозрачным пергаментом, веяло холодом. Холод и мрак царили и в объятой смятением душе Мэри.

Она не могла поверить, что отец охотно согласился отдать ее в жены своему заклятому врагу. Целых два десятка лет Малькольм воевал с Нортумберлендом, идя на перемирия, когда это было выгодно ему и Шотландии, и нарушая условия договоров, когда, по его мнению, того требовала необходимость. Неужели слово, данное им Стивену де Уоренну, стоило больше, чем все соглашения, заключенные с его отцом, графом Нортумберлендом? Поверить в подобное было просто невозможно. Мэри прижалась лбом к холодной стене. О, если бы им с отцом удалось хоть минуту побыть вдвоем, обменяться хоть несколькими фразами без посторонних свидетелей! Малькольм сумел бы подробно рассказать ей, как и когда он собирается вызволить ее из Элнвика. Теперь же ей оставалось лишь держаться начеку и попытаться самой разгадать планы своего мудрого родителя. Она не посрамит его чести и сумеет, если будет нужно, обвести вокруг пальца Стивена и воинов Элнвика. Главным же для нее была сейчас непоколебимая уверенность в том, что помолвка, на которую согласился Малькольм, была в действительности лишь одной из его уловок. Он явно намеревался выиграть время, усыпив бдительность врага.

Стояла глубокая ночь, но пиршество по случаю успешных переговоров де Уоренна с королем Шотландии закончилось совсем недавно. Внезапно Мэри осенила счастливая мысль. Что если Стивен еще не успел подняться к себе и остался сидеть за столом с некоторыми из вассалов? После обильных возлияний он наверняка будет разговорчивее, чем обычно, и она, если ей повезет, сможет без особого труда выпытать у него, какими условиями обставил Малькольм свое согласие на их помолвку. Это поможет ей проникнуть в планы отца и действовать в полном согласии с его волей.

Бесшумно, опасаясь потревожить спящую Изабель, Мэри выскользнула из комнаты и спустилась вниз по винтовой лестнице.

В огромном зале прямо на устилавшей пол соломе вповалку спали рыцари, воины, оруженосцы, несколько мелких вассалов де Уоренна и даже слуги. Отовсюду до слуха Мэри доносились оглушительный храп, сопение и полусонное бормотание. Убедившись, что Стивена среди спящих не было, Мэри разочарованно вздохнула и направилась к выходу из зала, но внезапно со стороны очага послышался чей-то сдавленный стон, и она осторожными шагами приблизилась к креслам, стоявшим у огня. Встав на цыпочки, она выглянула из-за высокой спинки и тотчас же отпрянула назад, потрясенная увиденным: на плетеном коврике у камина Стивен де Уоренн утолял страсть в объятиях какой-то пышнотелой служанки. Это ее стон привлек внимание Мэри минуту тому назад.

Мэри вернулась в комнату Изабель, легла в постель рядом с девочкой и приказала себе не думать о случившемся. Но до самого утра она так и не смогла сомкнуть глаз, и грубая сцена, невольной свидетельницей которой она оказалась, то и дело вставала перед ее мысленным взором.

Наутро Мэри спустилась вниз, преисполненная решимости отомстить Стивену де Уоренну за все нанесенные ей обиды. Благодаря случайному стечению обстоятельств, она именно с ним познала истинную цену страсти и с тех пор неустанно корила себя за это. Да, однажды он сумел поработить ее тело, но завладеть ее душой ему не удалось и не удастся! Он еще не раз пожалеет, что встретил ее на своем пути.

Не так давно он без всяких на то оснований заподозрил ее в шпионаже. А ведь она тогда, после той бурной ночи, проведенной в его опочивальне, просто хотела узнать, что он будет говорить поутру, как станет отзываться о ней в разговоре с братьями! Теперь же она будет и впрямь шпионить за ним, выведывать все, что можно, о его планах и намерениях. Этим она причинит серьезный ущерб интересам всего клана Нортумберлендов и принесет немалую пользу себе самой, своему отцу и своей стране. Стивен приветствовал ее радостной улыбкой, но Мэри, хмуро взглянув на него, молча подошла к очагу и протянула к огню свои озябшие руки. Он приблизился к ней почти вплотную и вполголоса произнес:

— Не подходите так близко к камину, принцесса, не то вы рискуете сгореть!

Мэри молча отступила в сторону. Он взглянул на нее с некоторым замешательством и после недолгого молчания, во время которого успел собраться с мыслями, участливо спросил:

— Почему вы нынче опять сердитесь, Мэри? Вам было зябко или неуютно в комнате Изабель? Вы плохо спали? Или моя сестра чем-нибудь вас огорчила?

Она поморщилась, словно от боли, и, по-прежнему не проронив ни звука, с подчеркнутым презрением оглядела его с головы до ног.

— Я тоже нынче неважно выспался, но, уверяю вас, став мужем и женой, мы до самой старости будем каждую ночь крепко, безмятежно засыпать в объятиях друг друга!

— Какой же вы лицемер! — вырвалось у Мэри. Она тут же пожалела о сказанном, но было уже поздно.

— Лицемер? Я?! Чем же это я заслужил подобный упрек в свой адрес?

— Вчера незадолго до рассвета я спустилась сюда… — начала Мэри, но он не дал ей договорить. Взяв ее руки в свои, он улыбнулся счастливой улыбкой.

— Так вы хотели видеть меня?

Мэри безуспешно пыталась высвободить руки из его ладоней. Он привлек ее к себе и с нежностью глядел в ее раскрасневшееся лицо.

— Только не воображайте себе, что я искала ваших объятий! У меня и в мыслях не было ничего подобного! — в бешенстве закричала она.

— Допускаю, что вы просто решили побеседовать со мной в столь урочный для этого час, — он едва сдерживался, чтобы не прыснуть со смеху.

— Вот именно для этого я сюда и спустилась. Внезапно улыбка исчезла с лица Стивена,

Сменившись выражением растерянности и смущения. Лишь теперь он вспомнил, чем был занят перед рассветом.

— Мне ясно, почему вы сердитесь, Мэри, и я готов признать, что у вас есть на то причины, — примирительно произнес он. — Вы нигде не могли найти меня…

— И нам обоим хорошо известно, как и с кем вы проводили время минувшей ночью после праздничной трапезы, — с холодной яростью закончила она.

Стивен виновато улыбнулся и развел руками.

— Я не отрицаю, что позволил себе некоторые… вольности с одной из служанок. Но что же мне оставалось делать, Мэри? Вы разожгли во мне такую страсть, что она требовала немедленного утоления. Я так желал вас…

Он снова взял ее за руки, и опять Мэри без всякого успеха попыталась высвободить их,

— Не лгите! — прошептала она побелевшими от гнева губами. — Вы навряд ли вспоминали обо мне, когда осыпали ласками эту беспутную девчонку!

— Поверьте, я все время помнил о вас, я представлял себе, что сжимаю в объятиях вовсе не ее пышный стан, а ваше нежное тело, и ваш милый образ царил в моем сердце даже тогда, когда я изливал семя в ее лоно!

У Мэри перехватило дыхание. Определенно этот человек был колдуном, чародеем, заворожившим ее, получившим с помощью тайных магических наук неоспоримую власть над всем ее существом. Будь все иначе, разве почувствовала бы она после всего услышанного это знакомое стеснение в груди, эту парализующую слабость во всем теле?

— Ах, вот, значит, как все это происходило?! Но ведь вы прекрасно знали, где меня искать, — прерывающимся от обиды и негодования голосом произнесла она.

Стивен решительно помотал головой:

— Мадемуазель, вы — моя невеста. И я при всем самом настойчивом и горячем желании не должен домогаться вашей близости до самого дня нашей свадьбы.

Мэри удивленно приподняла брови. Подобное соображение просто не пришло ей в голову, так зла она была на Стивена, такой жгучей обидой и ревностью полнилось ее сердце.

— Неужели вы допускаете, что какая-то служанка может сравниться с вами? — взволнованно и по-прежнему виновато проговорил он. — Если бы вы знати, сколько раз я готов был взбежать по этой лестнице, чтобы заключить вас в объятия! Но мой рассудок, мое чувство чести возобладали над голосом страсти. Разве мог я повести себя иначе? — Он отпустил ее руки и взял в ладони ее зардевшееся лицо. Мэри была не в силах пошевельнуться. — Я ведь действовал осторожно. Я не пригласил девчонку в свою спальню. Здесь же, в зале, все были погружены в беспробудный хмельной сон. Мне даже в голову не приходило, что вы можете спуститься. И еще. К моему искреннему сожалению о случившемся примешивается и другое чувство. Я рад, я бесконечно счастлив и горд, что вы ревнуете меня к ней!

Мэри открыла было рот, чтобы возразить, но голос не повиновался ей.

— Вы просите о невозможном, принцесса, но я выполню ваше желание.

— Что вы имеете в виду? Разве я вас о чем-то просила? — хрипло прошептала Мэри.

— Я обещаю вам воздерживаться от телесных контактов с женщинами до самой нашей свадьбы. Вы довольны?

Потрясенная этим совершенно неожиданным оборотом их разговора, Мэри не могла вымолвить ни слова. Она молча кивнула, и в ту же секунду теплые губы Стивена с жадностью впились в ее губы, вбирая их в себя, лаская языком, раскрывая их и проникая в глубь ее рта.

— Но я, вне всякого сомнения, буду терять голову всякий раз, когда вы окажетесь рядом, — с трудом переводя дыхание после поцелуя, предупредил ее он. В глазах его теперь плясали веселые искорки.

«Если бы нас не разделяла столь глубокая пропасть, — в смятении думала Мэри, — то брак этот, кто знает, вполне мог бы оказаться удачным для нас обоих». Она с тревогой вгляделась в озаренное улыбкой лицо Стивена. Он, человек, которого нелегко было ввести в заблуждение, похоже, не подозревал ни о каком подвохе со стороны Малькольма и простодушно верил, что их свадьба состоится. Но ведь сама она была твердо уверена в обратном и теперь, что греха таить, почти сожалела об этом.

— Скажите мне, какие условия поставил мой отец, согласившись отдать меня вам в жены? — спросила она, поспешив перевести разговор на другое, и отступила на шаг назад.

— Ведь вчера мы уже говорили об этом, — мягко напомнил ей Стивен.

— Нет, прошу вас, милорд, скажите мне, какую выгоду получит от нашего брака король Малькольм?

Взгляд Стивена посуровел.

— Мадемуазель, этот вопрос относится к области большой политики, к которой вы, смею надеяться, не имеете никакого отношения. Я не намерен отвечать вам на него.

— Но поймите же, для меня это очень важно! — не сдавалась Мэри.

— Я понимаю вас, принцесса. И я прошу вас, доверьтесь мне во всем! Малькольм согласился на этот брак. Вот и все, что вам надлежит знать.

— Но о чем именно вы с ним договорились? Несколько секунд он пристально, изучающе смотрел на нее, словно силясь проникнуть в самые сокровенные ее мысли, затем негромко спросил:

— Мэри, ответьте, готовы ли вы стать мне верной, преданной женой?

Вопрос застал ее врасплох. Не произнеся ни слова, она низко опустила голову.

Стивен взял ее за подбородок и заставил выдержать свой вопрошающий взгляд.

— Я должен знать это!

Мэри покачала головой. В глазах ее начали закипать слезы. Она всей душой желала негромким, твердым «да» развеять все его сомнения, ей хотелось в обмен на его клятву верности пообещать ему все, о чем он просил, но, с детства приученная матерью к правдивости, она не могла пойти на заведомый обман, ибо долг велел ей хранить верность в первую очередь интересам Малькольма и Шотландии, всеми силами отстаивать то, что отец ее считал важным для себя, своего клана и своей страны.

— Мэри, поклянитесь мне в этом теперь же здоровьем своих родных, поклянитесь всем, что вам дорого. Беря вас в жены, я должен быть уверен в вас!

— Я… Я не могу, — прошептала она.

— Не можете или же не хотите? — кусая губы от ярости, вскричат он.

— Не могу.

— В последний раз спрашиваю вас, принцесса, будут ли мои интересы, интересы вашего супруга и отца ваших детей для вас превыше всего на свете?!

В голосе Стивена звенел металл. На виске его пульсировала синяя жилка. Мэри же в эту минуту сумела справиться со своим волнением и отбросить все прежние колебания. Она расправила плечи и, бесстрашно глядя ему в глаза, ответила:

— Нет! Превыше всего для меня были и будут интересы Шотландии и ее короля! — Она представила себе, как гордился бы ею Малькольм, услышь он этот разговор, и на душе у нее вновь стало светло и отрадно.

— И так будет даже после нашей свадьбы? — У Стивена был такой растерянный и ошеломленный вид, что Мери вдруг поняла: он не ожидал встретить столь решительный отпор с ее стороны, а возможно, просто не рассчитывал на ее безоглядную откровенность. Ну да, ведь он считает их будущее супружество делом решенным.

— Даже после нее, — кивнула Мэри, в очередной раз напомнив себе, что этой свадьбе не суждено состояться.

— В таком случае, — загремел Стивен, — как же вы смели говорить со мной о делах политики? Как вам только в голову пришло без зазрения совести пытаться вызнать у меня секреты, о коих ведомо лишь немногим?! У меня… у меня просто нет слов, принцесса! — Он резко повернулся и огромными шагами заспешил прочь из зала. Мери снова протянула ладони к огню.

В середине дня в Элнвик возвратились граф и графиня Нортумберленд. Мэри вовсе не горела желанием познакомиться с родителями Стивена и не стала спускаться вниз, чтобы приветствовать их, но леди Седра сама поднялась в комнату Изабель, чтобы поговорить наедине с невестой сына.

— Оставьте нас одних, — велела она сопровождавшим ее леди. Мэри нехотя поднялась ей навстречу.

— Мадам, — прошептала она, кланяясь графине. Леди Седра, высокая темноволосая женщина с величественной осанкой, выглядела гораздо моложе своих лет. Она была одета в желтое бархатное платье, ворот и манжеты которого украшала затейливая вышивка. Вьющиеся волосы графини покрывала золотистая шелковая вуаль, удерживаемая обручем с рубиновыми подвесками, стройный стан ее был перехвачен золотым поясом, с драгоценными камнями.

— Я очень рада оказать вам гостеприимство в лоне моей семьи, — проговорила леди Седра, приветливо улыбаясь Мэри и беря ее за обе руки.

— Благодарю вас, миледи, — без всякого выражения ответила Мэри.

Леди Седра взяла ее под руку и провела к двум креслам, стоявшим у невысокого столика. Когда обе они уселись друг против друга, графиня, покачав головой, сказала:

— Стивен поступил с вами дурно, позволив своему вожделению взять верх над разумом. — При этих словах графини Мэри густо покраснела. Ей меньше всего на свете хотелось бы обсуждать происшедшее с матерью Стивена. Она провалилась бы сквозь землю, если бы была уверена, что леди Седра знает, с какой готовностью она разделила страсть ее сына, как легко уступила его домогательствам. — Но я надеюсь, что, как только выяснилось, кто вы, он стал вести себя с вами достойно и учтиво?

Поймав на себе исполненный тревоги и участия взгляд темных глаз леди Седры, Мэри окончательно смешалась.

— Он… Да, благодарю вас, вполне, — едва слышно пробормотала она.

Графиня облегченно вздохнула.

— Видите ли, дитя мое, Стивен вырос при дворе, а там ведь с некоторых пор пышным цветом расцвели все самые скверные пороки, свойственные роду людскому, там в отношениях между придворными царят интриги, вражда и вожделение. О добрых чувствах к ближнему, об участии, сострадании и взаимной поддержке обитатели Тауэра позабыли давным-давно. Стивену рано пришлось одеть свою душу в непроницаемую броню, чтобы хоть как-то всему этому противостоять. Но я знаю своего сына и хочу уверить вас, что несмотря на столь ранний и суровый опыт для близких и родных, для немногочисленных друзей в сердце его всегда достанет мягкости, нежности и любви.

— Но, мадам, зачем вы говорите мне все это? — удивилась Мэри.

— Чтобы вы лучше понимали его, дитя мое. Чтобы вам легче было мириться с его недостатками.

— Благодарю вас, — поджав губы, процедила Мэри. Она всеми силами стремилась побороть в себе зарождавшуюся симпатию к своей собеседнице и решила, что ей легче всего будет не попасть под обаяние добродушной леди Седры, если она станет держаться с ней учтиво и отчужденно.

Графиня посмотрела на нее изучающим взглядом и легонько похлопала ее по руке.

— Мне думается, я могу быть откровенна с вами, принцесса. Так вот, положа руку на сердце, я очень рада этой помолвке. Как, впрочем, и мой муж. И, разумеется, сам Стивен. А вот вы несчастливы, бедняжка!

Тронутая ее задушевным тоном, Мэри едва не расплакалась.

— Неужели… Неужели это так очевидно?

— О да, принцесса. Могу я узнать, что тяготит вас? Могу я вам чем-нибудь помочь? Признайтесь, неужто Стивен вам нисколько не по душе? Или вы все еще не можете простить нанесенную вам обиду? Я угадала, принцесса?

— Он — мой враг, — прошептала Мэри, отвода взгляд. — Как и все вы, его родные.

— Но ведь вам известно, что решение о вашей помолвке принято обеими сторонами и признано отвечающим взаимным интересам кланов, — мягко возразила леди Седра. — Ведь не ослушаетесь же вы своего отца?

Мэри промолчала. Ее немного удивило, что проницательная леди Седра так же, как и ее сын, не видит никакого подвоха в действиях Малькольма и свято верит его слову, хотя прежде он неоднократно нарушал свои обещания и клятвы. Что ж, тем тяжелее будет их разочарование, когда они узнают правду.

— Итак, главное препятствие преодолено: Руфус согласен на мой брак с принцессой Шотландской, — удовлетворенно подытожил Стивен, когда они с Рольфом уединились в оружейном зале. — Я так благодарен тебе, дорогой отец!

— Да, мне пришлось употребить все свое красноречие, чтобы склонить его на нашу сторону, — с улыбкой ответил граф Нортумберленд. — Но ведь у него немало причин для того, чтобы всей душой приветствовать этот союз. Ведь он мечтает вернуть себе власть над Нормандией, и к тому же рад нежданной возможности позлить Роджера Бофора. Но ты лучше расскажи мне поподробнее, как тебе удалось улестить кровавого злодея Малькольма? Бьюсь об заклад, это было тебе гораздо тяжелее, чем мне — указать королю Руфусу на очевидную выгоду, которую он получит от этой сделки.

— Пришлось пообещать старому шакалу, что я, когда настанет время, поддержу притязания его старшего сына на шотландский трон. Мне просто не оставалось ничего другого, отец.

— Вот как? Ты затеял опасную игру, сын мой! — воскликнул Рольф и удрученно покачал головой. Он принялся в волнении расхаживать по комнате, сопровождая свои слова резкими, отрывистыми жестами. — Ведь я не вечен! А когда ты станешь графом Нортумберлендом, Руфус потребует твоей помощи в отстаивании прав Дункана. И не забывай, что именно он — старший сын Малькольма Кэнмора!

— Я поклялся Малькольму, что буду поддерживать права и интересы Эдварда. Дункан слишком слаб, чтобы управлять Шотландией, отец, и ты это знаешь не хуже меня. Даже если ему и доведется стать королем, он недолго усидит на троне своего родителя. А Эдвард в отличие от него молод и полон сил.

— Будем надеяться, что этот злополучный трон освободится еще нескоро, — со вздохом проговорил Рольф. — Между прочим, во исполнение воли Руфуса вам надлежит венчаться не в Элнвике, а в Лондоне. Помолвку же мы вольны отпраздновать здесь. Король пригласил Мэри ко двору, где намерен оказывать ей гостеприимство до дня вашей свадьбы, а затем вам обоим — до самого окончания свадебных торжеств.

— Я не отпущу ее туда одну! — сверкнув глазами, заявил Стивен. — Я поеду ко двору вместе с ней. Хотелось бы мне знать, какую подлость затевает Руфус на сей раз?

— Стивен, — с мягкой настойчивостью произнес граф, — меня всегда озадачивала твоя острая неприязнь к Руфусу. Я давно хотел спросить тебя, чем она вызвана? Не нанес ли он тебе во время твоего пребывания при дворе какой-либо личной обиды, о чем мне следовало бы знать?

— О нет, отец, ничего подобного никогда не было, — принужденно улыбнувшись, ответил Стивен.

Рольф вынужден был покорно отступить перед этим ответом, которым Стивен словно бы захлопнул перед ним дверь в неведомые тайники своей души.

— Я полностью одобряю твое решение сопровождать принцессу ко двору, — кивнул он после недолгого молчания. — Вы могли бы отправиться туда сразу же после помолвки. Я же прибуду в Лондон, когда обговорю с Малькольмом все имущественные вопросы и поведаю старому разбойнику о приказаниях короля.

Глава 11

Растолкав оторопевших придворных и стражников, принц Генрих вихрем влетел в гардеробную брата, где тот с помощью двух смазливых пажей облачался в один из своих роскошных охотничьих костюмов.

— В чем дело, Генрих? — король досадливо поморщился и капризно выпятил вперед нижнюю губу. — Тебе ведь сказали, что я никого не принимаю!

— Ну, уж ко мне это никак не относится, меня-то ты примешь, хочется тебе этого или нет! — И стройный красавец Генрих, который был на голову выше своего царственного брата, бесцеремонно прошествовал в глубину комнаты и плюхнулся в просторное кресло, нимало не заботясь о том, что его плащ, забрызганный грязью во время долгой верховой езды, пачкает дорогую обивку.

— Так в чем же дело? — переспросил Руфус, взмахом руки приказывая пажам удалиться.

— Скажи, неужто мои осведомители ничего не напутали и ты и в самом деле позволишь Стивену де Уоренну жениться на дочери Малькольма Кэнмора?

— Ревнуешь? — злорадно усмехнулся король. К нему вмиг вернулось благостное расположение духа. Возможность позлить младшего брата предоставлялась ему нечасто, и теперь он был от души рад воспользоваться ею.

— Сир, — холодно промолвил Генрих, — неужто ты сам не понимаешь, к чему это может привести? Стивен рано или поздно унаследует титул и владения своего отца. Нортумберленд граничит с Шотландией. Что, если в один прекрасный день он решит объединиться против тебя с Малькольмом или его наследником? Чем ты сможешь этому помешать?

Лицо Руфуса, и без того имевшее нездоровый красноватый оттенок, сделалось багровым.

— Ах вот как?! Ты, выходит, ни с того ни с сего взялся защищать мои интересы?

— Вот именно! — с вызовом ответил принц.

— А сколько раз ты выступал против меня на стороне братца Роберта, герцога Нормандского? Или ты успел уже позабыть об этом, дражайший Генрих? А вот я, представь себе, на память не жалуюсь. Советую тебе на будущее учесть это.

— И поэтому ты решил, что теперь вполне можешь обойтись без моей поддержки, — невозмутимо заключил Генрих и с насмешливым сожалением взглянул на своего распалившегося гневом брата.

Руфус знал, какой весомой могла стать для него возможная помощь Генриха в борьбе с Робертом. Озлоблять принца было не в его интересах. Поэтому он молча прошелся из конца в конец просторной гардеробной, собираясь с мыслями, а затем примирительно произнес:

— Напротив, я ничего подобного не имел в виду. Ты ведь знаешь, что я высоко ценю твою лояльность.

— И тем не менее…

— Признаться, — с улыбкой перебил его Руфус, — я и сам подумывал жениться на ней, но этот несносный хитрец Стивен, похоже, поторопил события. Принцесса Мэри, возможно, уже ждет от него младенца.

Веселость, с какой Руфус поведал ему эту новость, показалась Генриху настолько неуместной и даже вызывающей, что он сердито засопел, глядя на брата исподлобья.

— И поэтому, сам понимаешь, о моей женитьбе на принцессе Мэри больше не может быть и речи, — продолжал король, лукаво поглядывая на Генриха. — Ведь наследник престола должен быть рожден от короля! Но скажи по чести, не собирался ли ты часом сам просить у меня позволения на брак с ней? Не потому ли ты так взбеленился, когда узнал, что де Уоренн тебя опередил, а?

Король прошествовал к креслу, стоявшему напротив того, которое занял принц Генрих, пыхтя, втиснул в него свое упитанное тело и воззрился на брата с выражением притворного участия. Досада, которую младший брат тщетно пытался скрыть, явно забавляла его.

Генрих неопределенно пожал плечами.

— А-а-а, вот оно что! Вы и в самом деле составили бы неплохую пару, ведь ты — принц, а она — принцесса. Но я все же решил предпочесть Нортумберленда. Догадываешься, почему? Его преданность мне лично и интересам страны никогда и ни у кого не вызывала сомнений.

— Но ведь я твой брат! — запальчиво воскликнул Генрих. В глазах его загорелся недобрый огонь. — И ты должен заботиться о моем благе.

Руфус склонил голову набок, прикрыл глаза набрякшими веками и, пряча улыбку, негромко промурлыкал:

— Пожалуй, я все же выдам за тебя дочь Фитц-Альберта. Что ты на это скажешь, дражайший брат?

Лицо Генриха стало мрачнее тучи.

— Ты что же это, издеваешься надо мной? Ведь ее отец — всего лишь захудалый барон!

— Так и ты, по правде говоря, не намного богаче него. Вы вполне подходите друг другу! — трясясь от смеха, прокудахтал Руфус, донельзя довольный своей шуткой.

— Ты горько пожалеешь об этом, дорогой брат! — взревел вконец выведенный из себя Генрих.

Поняв, что зашел слишком далеко в поддразнивании младшего брата, Руфус серьезно проговорил:

— У Малькольма есть ведь и другая дочь, к тому же, сохранившая целомудрие. Она — благочестивая послушница одного из монастырей. Ей пока еще рано думать о замужестве, но время летит так быстро…

Глаза Генриха заблестели от сдерживаемого волнения.

— Но ведь Малькольм не отдаст обеих своих дочерей за норманнов? — полувопросительно проговорил он.

— Малькольм не вечен. И когда его не станет, судьбой Мод будут распоряжаться другие. Уверен, что они-то как раз окажутся более сговорчивыми и гибкими, чем этот старый разбойник.

Сказав это, Руфус сразу же пожалел о том, что дал столь щедрое обещание брату, который лишь изредка становился его союзником, зато весьма часто принимал сторону его злейших недругов.

Против всякого ожидания принцессы Мэри, ничто не воспрепятствовало заключению ее помолвки со Стивеном де Уоренном. Церемония эта с соблюдением всех положенных формальностей была проведена накануне в Элнвике. Теперь, глядя на возвышавшиеся перед ней неприступные стены Тауэра, Мэри с трудом удерживала рвавшийся из груди крик безысходного отчаяния. Она понимала, что Малькольм при всем желании не смог бы вызволить ее отсюда.

Тело ее сотрясала мелкая дрожь. Ни Малькольм, ни братья не предприняли попыток освободить ее из Элнвика, помешать заключению помолвки. Через несколько минут она окажется в Тауэре, где будет отпразднована ее свадьба. Значит, соглашение с де Уоренном все же не было тактическим ходом со стороны ее отца. И он вовсе не собирался нарушать клятву, данную Стивену. Малькольм отдал свою дочь врагу, даже не попрощавшись с ней, не сказав ей ни одного ласкового слова, не спросив ее, согласна ли она сама войти в семью де Уореннов. Он просто пожертвовал ею во имя своих политических выгод.

Мэри выпрямилась в седле и подняла лицо кверху, чтобы не дать пролиться слезам, навернувшимся ей на глаза. Она не хотела явиться ко двору заплаканной, униженной и побежденной. Они проехали по подъемному мосту и, .миновав ворота, оказались во внутреннем дворе крепости. Их тотчас же окружили вооруженные • воины, облаченные в цвета короля. Стивен спешился, передал поводья одному из солдат и, помогая Мэри сойти с ее гнедой кобылы, обхватил ее за талию. В ту секунду, когда ноги девушки коснулись земли, он наклонился к ней и с ободряющей улыбкой прошептал:

— Не бойтесь их, принцесса. Они не собираются брать нас в плен. Это всего лишь формальность.

Тем временем дворцовая стража окружила Мэри и Стивена плотным кольцом, оттеснив от них рыцарей де Уоренна.

— Но в таком случае чего они хотят от нас? — спросила Мэри, с тревогой озираясь по сторонам. Внезапно ей пришло на ум, что король Англии мог нарочно заманить ее сюда, чтобы разлучить с де Уоренном и сделать своей заложницей. Оказаться в подземелье Тауэра было бы, пожалуй, еще хуже, чем стать женой Стивена. А ведь она сейчас являла собой такую легкую добычу для всякого, кто пожелал бы причинить вред ей или Малькольму.

— Не бойтесь их, Мэри! — И Стивен ободряюще сжал ее руку. — Никто здесь не причинит вам зла. Ведь вы — моя невеста! Руфус ни за что на свете не решится нарушить слово, данное моему отцу. Король слишком нуждается в нас.

Но Мэри продолжала дрожать от смятения и страха и с трудом сдерживала слезы. Она была окружена врагами, и пожизненный союз с одним из них, союз, неотвратимость которого она осознала лишь теперь, будет заключен через несколько недель. Отец же, которого она боготворила, отдал ее своему злейшему врагу, даже не дождавшись подтверждения того, что она беременна от него.

Молодой рыцарь в роскошном наряде растолкал окруживших их стражников и с улыбкой обратился к Стивену:

— Я приветствую тебя, Стивен де Уоренн, от имени моего брата короля!

Стивен обхватил Мэри за плечи и дружески кивнул принцу.

— Благодарю тебя за честь, Генрих. Позволь представить тебе Мэри, дочь Малькольма Кэнмора, принцессу Шотландскую и мою будущую супругу.

Генрих внимательно оглядел Мэри с ног до головы и одобрительно кивнул. Губы его раздвинулись в улыбке.

— Добро пожаловать в Тауэр, принцесса! Мэри присела в глубоком поклоне, и Стивен вынужден был убрать руки с ее плеч. Генрих сжал ладонями ее тонкие запястья и заставил подняться.

— Настоящая красавица! — произнес он тоном опытного женолюба. Несмотря на явное восхищение, звучавшее в словах принца, Мэри невольно поморщилась. Он говорил о ней так, словно ее здесь не было. — Гораздо красивее, чем Адель Бофор!

Стивен снова обнял Мэри за плечи и с некоторым вызовом взглянул на принца. Тот рассмеялся, откинув голову назад.

— Уж не опасаешься ли ты моего соперничества, дорогой Стивен? Не в моем обычае посягать на чужое!

— Неужто? — усмехнулся Стивен. — Одно из двух: либо ты говоришь не правду, либо ты сильно переменился с тех пор, как я видел тебя в последний раз.

— О, ты слишком строг ко мне, дорогой друг! — и Генрих с притворной скромностью потупил взор. — Однако, что же это мы стоим здесь? Становится свежо. Прошу!

Предшествуемые принцем, Мэри и Стивен поднялись по деревянным ступеням широкой лестницы на второй этаж замка и оказались в просторном зале, где прохаживались в одиночку и группами нарядные дамы и кавалеры. В зале было нестерпимо душно, а от шума множества голосов у Мэри сразу же зазвенело в ушах. Захоти она обратиться к одному из своих спутников, ей, чтобы быть услышанной, пришлось бы кричать во весь голос.

Стивен не без труда прокладывал путь через толпу, Мэри следовала за ним, а принц Генрих теперь замыкал шествие. Миновав зал, они вышли на площадку еще одной лестницы, и здесь принц покинул их, сердечно простившись с обоими. На третьем этаже, куда поднялись Мэри и Стивен, царила тишина.

— Куда мы направляемся? — негромко спросила Мэри.

— Представиться королю, — последовал ответ, и сердце Мэри сжалось от нового приступа страха. В ту же минуту из бокового коридора навстречу им вышли несколько придворных дам, разодетых в яркие шелка, напудренных и нарумяненных. Стивен, взяв Мэри за локоть, с поклоном отступил в сторону, давая им дорогу. Улыбаясь, обмахиваясь веерами и с любопытством поглядывая на новоприбывших, леди, одна за другой, проплыли мимо, и лишь последняя из них, самая красивая и молодая, поровнявшись со Стивеном, присела в реверансе.

— Милорд, — произнесла она низким хрипловатым голосом и жеманно потупила взор.

— Встаньте, миледи, прошу вас, — смущенно ответил Стивен.

Мэри во все глаза глядела на темноволосую незнакомку, но та, казалось, вовсе не замечала ее. Она не сводила лукавого, призывного и вместе с тем укоризненного взгляда с лица Стивена.

— Я от всей души хочу пожелать вам счастья, милорд, — произнесла черноглазая красавица, вполне насладившись замешательством де Уоренна.

— Это очень любезно с вашей стороны, — ответил он, успев к этому моменту вполне овладеть собой.

Девушка томно вздохнула и прикрыла свои бойкие карие глаза длинными ресницами.

— Надеюсь, мы с вами несмотря ни на что останемся друзьями.

— Как вам будет угодно, миледи, — Стивен поклонился и поспешил уйти прочь от красивой леди, уводя с собой Мэри.

Даже застав его в объятиях служанки, Мэри не испытала той жгучей ревности и ненависти, какую почувствовала теперь. Она поняла истинный смысл только что слышанного ею диалога: метресса Стивена совершенно недвусмысленно настаивала на продолжении их отношений несмотря на его предстоящую женитьбу !Но самым невыносимым и унизительным было для Мэри то, что эта беспутная особа держалась столь вызывающе и полностью , игнорировала ее присутствие.

— Что с вами, Мэри? — участливо спросил ее Стивен. — Вы вся дрожите.

— Вы обещали мне… — она не договорила, понимая, что этими словами роняет себя в своих собственных глазах. Разве пристало ей, особенно теперь, после встречи с этой куртизанкой, выказывать чувство, на которое он не имел права рассчитывать?

— Хранить вам верность. И я не нарушу своего слова, Мэри. Верьте мне!

Отчаяние, владевшее за минуту до того ее душой, сменила такая бурная радость, что Мэри прижала руку к груди, пытаясь унять отчаянное биение сердца. Она едва не расплакалась, и лишь мысль о предстоящей аудиенции у короля заставила ее, сделав над собой неимоверное усилие, сдержать слезы.

Когда после соблюдения многочисленных формальностей их ввели в апартаменты короля, Мэри долго не могла отвести взгляд от Руфуса Рыжего и не замечала никого из присутствовавших в зале. Король являл собой весьма живописное зрелище: его длинную нижнюю тунику из серебристой парчи покрывала пурпурная мантия, затканная золотыми и серебряными нитями, толстый живот был перехвачен широким золотым ремнем, инкрустированным драгоценными камнями, на пальцах монарха блестели и переливались разноцветные перстни, на шее — несколько золотых цепей и самоцветных ожерелий. Камни и золото украшали также остроносые сапога Руфуса. И в довершение всего рыжекудрую голову его увенчивала золотая корона. Король улыбнулся Стивену и, подчеркнуто игнорируя Мэри, медленно и веско проговорил:

— Добро пожаловать, Стивен. Признаться, мы вовсе не ждали увидеть тебя здесь.

— Неужели? — Стивен слегка подался вперед. — Разве я, по-вашему, настолько неучтив, чтобы отпустить мою невесту одну в такой дальний путь?

Руфус пожал плечами.

— Но мы однако же рады видеть тебя после столь долгой разлуки. Нам с тобой надо многое обсудить, и ты отобедаешь с нами нынче вечером, — Руфус милостиво улыбнулся и протянул свою пухлую руку гостю.

Стивен преклонил колено и поцеловал монаршью длань. Лишь теперь взор короля обратился к Мэри. Она приблизилась к трону и присела в глубоком реверансе, выпрямившись лишь тогда, когда Руфус велел ей подняться.

— Так, значит, вы и есть дочь Малькольма, — скороговоркой пробормотал он. — Сколько же вам лет, если только это не тайна, моя милая? Вы ведь походите скорее на ребенка, чем на зрелую девицу.

Взоры придворных, находившихся в комнате, в то же мгновение обратились к ней. Помедлив с ответом, которого явно ожидали все присутствующие, Мэри едва внятно пробормотала:

— Шестнадцать.

Король со снисходительной усмешкой обратился к Стивену:

— Ты уверен, что она тебе подходит, де Уоренн? Мэри не поверила своим ушам. Она никак не ожидала, что манеры даже самых высокородных из норманнов окажутся столь скверными и грубыми. Сперва Генрих, затем красавица-куртизанка делали вид, что не замечают ее. А теперь и сам король задач Стивену свой бесцеремонный вопрос так, словно ее здесь не было.

— Разве она может сравниться с Аделью? Маленькая, тощая, по виду так совсем как десятилетний мальчишка, если бы не эти ее длинные волосы.

Мэри была взбешена словами короля и еще более — тоном, каким они были произнесены. Она повернулась к Стивену, ожидая, что тот даст Руфусу суровую отповедь. Но Стивен лишь пожал плечами и равнодушно проговорил:

— Вы ведь знаете, что я не охотник до мальчишек.

Глаза короля блеснули еле сдерживаемой радостью. Потирая руки, он с улыбкой осведомился:

— Так она тебе не по вкусу, а?

— Она — дочь Малькольма Кэнмора, и это мне весьма по вкусу, сир.

Мэри не ожидала подобного предательства от человека, который несколько минут назад был так ласков, учтив и внимателен с ней. Она сжала кулаки и закусила губу, чтобы не выдать своих чувств в присутствии стольких людей, чтобы не разрыдаться на глазах у стольких презренных норманнов.

Но король, как, впрочем, и все остальные, уже несколько минут тому назад перестал обращать на нее внимание. Руфус принялся расспрашивать Стивена о делах в Нортумберленде, тот подробно и с явной охотой отвечал ему, и Мэри, не вслушивавшаяся в их слова, не сразу осознала, что очередной вопрос монарха был обращен к ней.

— Как поживает ваш отец?

Стивен легонько толкнул ее локтем в бок, но она не могла выдавить из себя ни слова. У нее мучительно перехватило дыхание. Воспоминание об отце по-прежнему было столь болезненным, что она боялась разрыдаться, едва начав говорить о нем.

— Ваш отец, принцесса, — медленно, раздельно повторил король, словно обращался к слабоумной. — Он здоров? Вы поняли мой вопрос, ваше высочество?

Не дождавшись ответа, Руфус со злорадной улыбкой покачал головой и снова обратился к Стивену:

— Она что же, выходит, не в своем уме? В таком случае я отменяю мое разрешение на ваш брак. И кстати, почему же ты скрыл от меня этот прискорбный факт? Да будь она хоть триста тысяч раз принцессой Шотландии, я не позволю моему знатнейшему вельможе и доброму другу вступить в союз с ней. Не хватало еще, чтобы она нарожала тебе идиотов!

— Принцесса вполне здорова, сир. Но она слишком утомлена и потрясена всем увиденным, — возразил Стивен.

— Ладно, я верю тебе, внезапно смилостивился король. — Сейчас вас проводят в комнату, которую она будет делить с другими леди, а после этого изволь возвратиться сюда. Мне надо о многом поговорить с тобой.

— Сир, — пробормотал Стивен и, поклонившись монарху, попятился к двери, увлекая за собой Мэри.

Она точно во сне брела по лестницам и коридорам, следуя за резвым пажом, остро ощущая тяготившее ее присутствие Стивена рядом с собой, но не имея сил отстраниться от него.

Наконец провожатый с поклоном распахнул перед ними дубовые двери просторной комнаты и заспешил прочь. Стивен вошел в изящно убранную спальню вслед за Мэри.

— Послушайте…

Не дав ему договорить, Мэри вскрикнула и наотмашь ударила его по лицу.

— Убирайтесь! Немедленно оставьте меня! — она опустила горевшую как в огне руку и разразилась слезами.

Глава 12

— Мэри… — прошептал Стивен, подавшись вперед.

— Нет! — пронзительно вскрикнула она и отбежала к дальней стене комнаты.

— Мэри, выслушайте же меня! Вы должны, во избежание недоразумений между нами, сделать это, каким бы чудовищным лицемером вы меня ни считали. Я намеренно сделал вид, что равнодушен к вам, что беру вас в жены лишь из соображений расчета и выгоды. Поймите, мне очень важно, чтобы король поверил в это. Я все объясню вам, когда вы примиритесь с мыслью о неизбежности нашего брака, когда вы будете вполне доверять мне.

— Я никогда не примирюсь с этим! Я никогда не буду вам доверять! Я вас ненавижу! — рыдала Мэри. — Боже, мне невыносима сама мысль о том, что эта свадьба и в самом деле состоится! О горе мне!

Стивен с участием и тревогой взглянул на нее и озабоченно нахмурил густые брови. Неужели она и впрямь лишилась рассудка?

— Разумеется, свадьба состоится. Вопрос о ней давно решен всеми заинтересованными сторонами. Вы знаете об этом не хуже меня, — мрачно проговорил он.

Мэри глухо застонала.

Стивен, ощутив свою полную беспомощность перед лицом ее горя, причин которого он не мог доискаться, все же сделал еще одну попытку утешить ее.

— Не отчаивайтесь. За последние дни на вашу долю выпало столько испытаний… Но поверьте, принцесса, пройдет немного времени…

— По-вашему, у меня нет никакого повода для отчаяния? Вы что же, считаете меня вздорной и капризной особой, не умеющей держать себя в руках?! — выкрикнула она. — А как бы чувствовали себя вы, если бы вас сделали пленником в Тауэре?!

Стивен сжал челюсти и глубоко вздохнул, борясь с желанием наговорить ей резкостей. После недолгого молчания он с видимым усилием проговорил:

— Вы вовсе не пленница, мадемуазель. Вы — моя невеста и вскоре станете моей женой.

Мэри закрыла лицо руками и заплакала навзрыд.

Стивен, раздосадованный ее слезами, недоумевал, почему этот бурный приступ горя овладел ею лишь теперь, после аудиенции у короля, а не в тот день, когда был окончательно решен вопрос об их свадьбе. Он мог объяснить это лишь тем унижением, которому он вынужден был подвергнуть ее в присутствии короля и придворных. Ему стало горько от мысли, что он силой принуждает принцессу к браку, которому она так упорно противится. А ведь он так желал пройти по жизни бок о бок с ней, он так мечтал, что желание это со временем станет обоюдным! Пока же о подобном не могло быть и речи.

— Вы не пленница, — негромко повторил он скорее для себя, чем для нее. — Вы станете моей супругой, владычицей моего сердца, матерью моих детей, и все, что принадлежит и когда-либо будет принадлежать мне, станет вашим!

— Ах, оставьте меня! Отпустите меня домой, в Шотландию. Мне ничего от вас не нужно!

— Но ведь союз наш неизбежен, Мэри! Мы с вашим отцом решили это раз и навсегда. И дома, в Шотландии вас никто не ждет. Поймите это, смиритесь с этим и постарайтесь не растравлять слезами и сетованиями свои душевные раны. Ведь этим вы ничего хорошего не добьетесь и лишь причините себе вред.

— Не смейте больше говорить мне об отце! — в отчаянии крикнула Мэри.

Внезапная догадка озарила Стивена.

— Мэри, так вы сердитесь на него?

— Я ненавижу вас! — Оттолкнувшись от стены, она бросилась на него и принялась что было сил молотить кулаками по его широкой груди. Стивен отступил назад и, наткнувшись на кровать, споткнулся и повалился на нее, увлекая за собой Мэри. Защищаясь от ее неистовых ударов, он схватил ее за запястья. Она изловчилась и задела ногтем его щеку. Из длинной, узкой царапины начала сочиться кровь. Стивен вскочил на ноги.

Мэри подтянула колени к животу и, сжав зубами угол подушки, зарыдала в голос. Острая жалость к ней вновь пронзила сердце Стивена. Лишь теперь он до конца осознал, каким одиночеством, каким безысходным горем полна ее душа. Он присел на край постели и стал гладить ее пушистые волосы, шепча слова утешения и мысленно на чем свет стоял проклиная Малькольма Кэнмора и себя самого. Через несколько минут рыдания Мэри стали тише, она резко оттолкнула его руку и, выпрямившись, произнесла:

— Оставьте же меня! Вы один виноваты во всем, что со мной случилось!

Стивен хотел было возразить ей, но, вспомнив, как он пленил и обесчестил ее, молча вздохнул и опустил голову.

— Вы встали между нами и принудили отца дать согласие на этот брак, — продолжала Мэри, отбрасывая локон, прилипший к залитой слезами щеке. — Вы настроили Малькольма против меня, чтобы добиться своего!

Стивен не стал опровергать ее слова. Ему не хотелось чернить Малькольма в глазах Мэри, усугубляя тем самым ее страдания. Внезапно острое чувство одиночества, от которого так страдала его невеста, передалось и ему самому. Он всегда мечтал о любви и ласке, о прибежище от всех бурь и невзгод, какое должен являть собой для каждого человека его семейный очаг. Он так надеялся, что они с Мэри будут счастливы в браке несмотря на вражду между их семьями, но теперь ему стало ясно, что надеждам этим не суждено осуществиться.

— Мне жаль, что вы целиком и полностью возлагаете на меня вину за случившееся, — сухо проговорил он. — Вы несправедливы ко мне. Но как бы там ни было, я все же намерен взять вас в жены, и я не переменю своего решения, не нарушу слова, данного королю Малькольму. Да, я сделаю это, какую бы лютую ненависть вы ко мне ни питали.

Как только дверь за ним закрылась, Мэри ничком повалилась на постель. Слезы ее иссякли, но грудь давило все то же безысходное горе. Несколько минут она лежала без движения, а когда наконец повернулась на бок и со вздохом открыла опухшие от слез глаза, то обнаружила, что из дверного проема за ней внимательно наблюдает та самая женщина, с которой Стивен разговаривал несколько часов назад в верхнем коридоре замка.

— Неужели же и вас поместили в эту комнату? — тихо и весело, с кокетливой улыбкой спросила она, неторопливо подходя к кровати.

Мэри выпрямилась, поправила сбившуюся набок вуаль и торопливо пригладила волосы. Ей было крайне неприятно, что эта развязная, самоуверенная девица застала ее в столь невыгодном положении — в слезах, раздавленную горем.

— Да, похоже, что именно в эту, мадемуазель, — с достоинством ответила она.

— Значит, вас принуждают выйти замуж за Стивена? — с плохо скрытым злорадством спросила незнакомка. В ее больших темных глазах горело любопытство.

— Полагаю, мадемуазель, вам уже известно, кто я такая, — Мэри встала с постели и вызывающе взглянула в лицо девушке. — Не соизволите ли в таком случае и вы назвать мне свое имя?

— Я — Адель Бофор, — с улыбкой сказала та, сопроводив свои слова легким кивком. — Бывшая невеста Стивена. Возможно, мое имя вам так же небезызвестно, как и мне — ваше, принцесса Мэри.

Мэри с недоумением и некоторым недоверием взглянула на собеседницу. Она никак не ожидала, что особа, которая столь развязно вела себя сегодня со Стивеном, окажется благородной леди, одной из богатейших невест Англии, и была совершенно уверена, что перед ней — метресса Стивена, роскошная придворная куртизанка, продающая свою любовь всем и каждому без разбора.

— Похоже, он женится на вас только ради политических выгод, которые сулит ему этот союз, — с притворным сочувствием проговорила Адель.

— А на вас он, по-видимому, собирался жениться ради ваших денег.

Адель усмехнулась, обнажив ряд белоснежных зубов.

— Не только из-за них, принцесса! — Она выразительным жестом провела рукой по своей узкой талии и округлому бедру. Мадемуазель де Бофор явно хвасталась перед Мэри своими пышными, развитыми, соблазнительными формами. «Неужели он был близок с ней? — пронеслось в голове у Мэри, и мысль эта причинила ей невыразимое страдание. — Неужели он ласкал ее так же, как и меня, а она с такой же радостной готовностью отдавалась его ласкам?! Нет, этого не было, не могло быть!»

Внезапно Адель заговорщически улыбнулась и, подойдя к Мэри вплотную, негромко, доверительно, но в то же время с неким нажимом произнесла:

— Если вы и в самом деле желаете избежать этого брака, я могу помочь вам.

Мэри вопросительно, с робкой надеждой взглянула на нее, и Адель, на цыпочках подбежав к двери, внезапно распахнула ее. Убедившись, что их никто не подслушивал, она вернулась к Мэри, обняла ее за плечи, склонилась к самому ее уху и прошептала:

— Мне от души жаль вас, и я помогу вам, принцесса, чего бы мне это ни стоило.

— Не понимаю, чем вы смогли бы мне помочь, — недоуменно пробормотала Мэри.

— Ведь вы действительно не хотите стать его женой? Я не ошиблась?

Мэри утвердительно кивнула.

Адель провела языком по губам, торжествующе усмехнулась и вновь склонилась к самому уху Мэри.

— Избавиться от Стивена не так сложно, как может показаться. Вам надо бежать отсюда. Только и всего. — И она радостно засмеялась, так, словно ни минуты не сомневалась, что выбраться из Тауэра и Лондона было самым простым на свете делом.

— О, если бы это было возможно! — и Мэри молитвенно сложила руки.

— Мужайтесь! Я помогу вам.

Когда Стивен вновь вошел в комнату, отведенную Мэри, он к немалому своему удивлению застал свою невесту совершенно преобразившейся. С лица ее словно по волшебству исчезли следы недавних слез, на щеках выступил слабый румянец, глаза горели решимостью и упрямством.

Несколько минут спустя они молча бок о бок ими длинными коридорами, направляясь к главному залу, где проходил торжественный ужин.

Великолепие зала поразило Мэри, привыкшую к строгости в манерах, нарядах и убранстве, с незапамятных времен царившей при дворе ее родителей. Все стены огромного помещения были увешаны бесценными гобеленами и дорогим оружием, пол устилали восточные ковры с причудливыми рисунками. Зал освещало множество факелов и свечей, и пламя их заставляло загораться мириадами искр драгоценности придворных дам, коих присутствовало здесь никак не менее сотни. Мужчины были одеты в яркие камзолы и накидки, отороченные блестящим цветным атласом. От всей этой пестроты, от шума множества голосов, звона кубков у Мэри зарябило в глазах. Она в нерешительности остановилась у входа, но Стивен, положив руку ей на талию, уверенно повел ее к возвышению, на котором в окружении почетных гостей восседал король Руфус.

— Иди, иди же скорее к нам, любезный Стивен! — еще издали приветствовал король своего вассала. — Мы непременно и тотчас же должны закончить наш разговор!

Мэри усадили на стул с высокой резной спинкой, и она оказалась между Руфусом и Стивеном. Внутренне напрягшись и стараясь ничем не выдать своего волнения, она чувствовала, как сотни глаз со злорадным любопытством впились в ее лицо. Мэри казалось, что она нисколько не обманывалась на свой счет. Она и в самом деле была здесь вовсе не почетной гостьей, а пленницей. Король и его придворные относились к ней с презрением и неприязнью, радуясь ее беспомощности и одиночеству. Словно военный или охотничий трофей, она была сейчас выставлена напоказ всем этим норманнам.

И ее нисколько не удивило бы, начни Руфус прилюдно поздравлять своего доблестного вассала Стивена де Уоренна с удачной охотой.

Леди Адель сидела недалеко от почетного возвышения и увлеченно беседовала о чем-то с мужчиной, чье лицо показалось Мэри смутно знакомым, но она напрасно силилась вспомнить, где и когда могла видеть его. Адель заметила на себе взгляд Мэри и дружески улыбнулась ей. Мэри ответила на приветствие слабой, сдержанной улыбкой. В душе ее внезапно шевельнулась легкая тень ревности: ведь если их дерзкий, отчаянный план удастся осуществить, Адель Бофор в скором времени станет женой Стивена.

— Вам, похоже, скучно при дворе моего брата, принцесса? — любезно и участливо спросил ее принц Генрих, сидевший слева от Руфуса.

— О нет, напротив, ваше высочество! — с готовностью отозвалась Мэри. — Ведь здесь со мной мой любимый, и оба мы обласканы великим и могущественным королем Англии. Я просто сама не своя от восторга!

Принц уловил саркастические нотки в ее голосе, и улыбка его тотчас же потускнела. Стивен, который, казалось, был всецело поглощен беседой с Руфусом, предостерегающе сжал ее руку. Мэри ответила ему нарочито простодушным взглядом.

— А как вам понравился Лондон? — продолжал допытываться Генрих.

— Он восхищает меня, — улыбнулась • Мэри. — Восхищения достойны также и все деяния бесстрашных норманнов. — Она уже не могла остановиться и продолжала с каким-то мстительным упоением:

— Ведь только смелые, отважные люди могут быть способны на такой великий подвиг — взять в плен шотландскую принцессу и принудить ее предстать перед алтарем, не так ли?!

Стивен и Генрих разом повернули головы в ее сторону и, прервав свой разговор на полуслове, оторопело уставились на нее.. Мэри была бесконечно горда собой. Она сумела высказать свое презрение королю и принцу норманнов, а также до глубины души уязвить Стивена де Уоренна.

Придя в себя после замешательства, вызванного словами Мэри, Генрих с вымученной улыбкой спросил:

— Не желаете ли вы познакомиться с вашим единокровным братом Дунканом, принцесса? Он — один из ближайших друзей моего брата. — Принц легким кивком подозвал к себе мужчину, сидевшего возле Адели, и лишь теперь Мэри поняла, почему его лицо показалось ей таким знакомым: он был очень похож на их отца, короля Шотландии Малькольма.

Кровь прилила к щекам Мэри. Она с преобразившимся лицом поднялась навстречу Дункану и приветливо улыбнулась ему. Благодарение Богу, с этой минуты она была уже не одна в этом логове врагов! Нежданно-негаданно судьба послала ей союзника и опору.

— Обнимемся, сестра! — сердечно приветствовал ее Дункан. — Наконец-то мы нашли друг друга!

Глава 13

Стивен все чаще ловил себя на том, что при мысли о предстоявшей женитьбе на Мэри отчетливо представляет себе, как через несколько месяцев после их венчания она однажды встретит его, вернувшегося из успешного военного похода, из Лондона или просто с охоты, у массивных дверей Элнвика — с радостной улыбкой на устах, с распростертыми объятиями, как она спрячет лицо у него на груди и станет шептать, что очень скучала по нему, что счастлива его возвращению. Отгоняя это назойливое видение, он упрекал себя в не подобающей мужчине и воину чувствительности, но победить растущую в душе нежность к Мэри было выше его сил.

А между тем отношения их за истекшие несколько дней не претерпели каких-либо изменений: Мэри по-прежнему подчеркнуто избегала его и всячески давала понять, что не желает связывать себя брачными узами с наследником Нортумберленда. Но мечты и грезы о счастливом супружестве с дочерью шотландского короля занимали в душе Стивена тем большее место, чем меньше реальных надежд оставляла для их осуществления настороженная отчужденность Мэри.

Вместо того чтобы, как советовали ему принц и некоторые из придворных, от души забавлявшиеся сложившейся ситуацией, воздействовать на невесту с помощью суровых мер, Стивен решил поступить иначе: он отправился на чипсайдский рынок и купил там маленькую изящную костяную коробочку, годившуюся разве лишь на то, чтоб любоваться ею, дорогую брошь, представлявшую собой рубиновое сердечко в золотой оправе и целый ярд настоящих фландрских кружев. Он рассчитывал, что Мэри, получив все эти подарки, наконец оценит его заботу о ней и возможно — кто знает? — станет дарить его ответным вниманием или уж во всяком случае обходиться с ним приветливее.

Подойдя к двери той комнаты, которую Мэри по-прежнему делила с двумя другими дамами, он кивнул стражам, застывшим у входа, и негромко постучал.

Дверь приоткрылась, и из покоев выпорхнула Адель Бофор. Пробормотав: «Добрый день, милорд», она присела в небрежном реверансе и, стремительно выпрямившись, заспешила по коридору.

От внимательного взгляда Стивена не укрылось, что у Мэри, приветствовавшей его сдержанным кивком, когда он вошел в покои, был какой-то растерянный, испуганный вид. Она в эту минуту походила на шкодливого котенка, внезапно застигнутого кухаркой за поеданием хозяйского жаркого.

— Что это вы затеяли, Мэри? — без всяких околичностей и предисловий спросил Стивен, притворяя за собой дверь. Опыт подсказывал ему, что Адель Бофор пробралась сюда вовсе не для изъявления дружеских чувств к его невесте. Две эти столь несхожие меж собой девушки явно что-то замышляли, и объектом их заговора он не без оснований счел себя самого.

— Ничего. Решительно ничего, — покраснев, пробормотала Мэри. — Мадемуазель Бофор была так любезна, что объяснила мне, как, согласно норманнским обычаям, надлежит вести себя невесте во время свадебной церемонии.

Стивен в который уже раз подивился ее находчивости. Быстро же удалось ей собраться с мыслями, преодолеть растерянность и замешательство и придумать убедительное объяснение своей встречи с Аделью!

—  — Надо же, как вы, оказывается, дружны с нею, — с недоброй, язвительной улыбкой произнес он.

— А чем, позвольте спросить, вас не устраивает эта дружба? — в голосе Мэри звучал явный вызов.

— Я долго жил при дворе, мадемуазель, и научился издалека распознавать интриги и заговоры. Я их всегда чувствую своим нутром. Поверьте, Адель — суетная, эгоистичная и честолюбивая особа, как, впрочем, и все, кого вы ежедневно встречаете в этих стенах. Имейте в виду, принцесса, она и пальцем не пошевельнет ради вас. Разве что ей предоставится возможность причинить вам зло. Какую бы затею она ни предлагала, прошу вас, откажитесь от участия в ней, пока не поздно. И впредь советую вам остерегаться этой женщины!

— Вы самым прискорбным образом заблуждаетесь на наш счет, милорд, — поджав губы, процедила Мэри и метнула на Стивена укоризненный взгляд. — Ничего, похожего на заговор, между мною и мадемуазель Бофор нет, не было и быть не может.

Стивен вздохнул, поняв, что прямыми расспросами не добьется от нее правды и примирительно проговорил.

— Посмотрим. Возможно, я просто слишком предубежден против мадемуазель Бофор. Время покажет. Однако теперь уже почти полдень. Желаете ли вы, чтобы я проводил вас в обеденную залу?

— Нет. Благодарю вас, милорд. Я останусь здесь. У меня разболелась голова. А к тому же я вовсе не голодна.

— В таком случае, я покину вас, мадемуазель. — Он направился к двери, но на полпути внезапно остановился и, словно теперь лишь вспомнив о чем-то важном, повернул назад. — Я и забыл, что шел к вам по делу. — Развернув льняную тряпицу, он выложил на комод драгоценные кружева.

— Что это? Откуда это? — прошептала Мэри, удивленно подняв брови.

— Мой скромный подарок вам, мадемуазель. — Он поспешил покинуть спальню, торопливо и смущенно бросив на ходу:

— А теперь позвольте мне откланяться. Надеюсь, что ваша головная боль скоро пройдет.

Брошь и коробочка так и остались в его поясном кармане.

Сердито сдвинув брови, Джеффри де Уоренн прошествовал вслед за воином королевской гвардии сквозь длинную анфиладу комнат в приемную короля. В третий раз за минувшие две недели Руфус вызывал его к себе, отрывая от многочисленных забот, которые требовали его присутствия в Кентербери. Однако теперь король не заставил его, как прежде, томительно долго дожидаться аудиенции, а приказал сопровождавшему его от самого аббатства воину немедленно провести архидиакона в свои покои.

Кроме Руфуса в приемной находились еще трое: Дункан, Монтгомери и Рольф де Уоренн.

— Сир, — пробормотал Джеффри, преклоняя колено перед королем.

— Мы очень довольны, что ты не замедлил явиться на наш зов! — торжественно проговорил Руфус. — Тебе предстоит теперь же сделать окончательный выбор. — Сердце Джеффри сжалось от тревожного предчувствия. — Дашь ли ты нынче клятву верности своему королю перед лицом Господа Всемогущего и в присутствии трех моих верных вассалов?

Джеффри, охваченный замешательством, не мог вымолвить ни слова. Не так давно группа высоких церковных иерархов провозгласила, что служителю Бога надлежит присягать на верность лишь своему небесному Господину, воздерживаясь от любых мирских клятв и обетов. Горячо поддержанные Римом, они готовы были начать борьбу за полное избавление церкви от власти английского короля, который до настоящего времени распоряжался главными церковными должностями и назначениями по своему усмотрению. Джеффри всей душой поддерживал эти начинания. Теперь же он должен был всецело отдать себя в распоряжение Руфуса. Или отказаться принести клятву…

— Сколько времени вы, сир, дадите мне на размышление? Когда я должен дать ответ? • — изменившимся голосом спросил он после долгой паузы, во время которой в королевской приемной слышалось лишь раздраженное сопение короля.

— Нисколько. Клятву, архидиакон, ты дашь сегодня. Здесь. Сейчас.

После смерти Ланфранка Джеффри почти единолично управлял аббатством, делая все от него зависящее, чтобы избавить обитель от назойливого внимания короны. Похоже, Руфус теперь всерьез намеревался положить этому конец. Ведь отказ, да к тому же еще и в присутствии свидетелей, от принесения клятвы верности монарху грозил архидиакону по меньшей мере застенком.

— Так ты что же это, колеблешься? — с угрозой в голосе спросил Руфус. — Неужто ты и в самом деле решил примкнуть к этим презренным фанатикам?!

Джеффри вздохнул и помотал головой. Архидиакон вынужден был смириться с неизбежным. Он слишком хорошо понимал, что не сможет одолеть Руфуса в открытом противостоянии. Следовало изменить тактику и призвать на помощь всю свою гибкость и изворотливость, чтобы по-прежнему управлять аббатством по своему усмотрению, внешне признав себя верным вассалом короля.

— Я не фанатик, — хрипло проговорил он и опустился на оба колена.

Кто-то из собравшихся, а кто именно, Джеффри не мог видеть, поскольку голова его была низко опущена на грудь, шумно вздохнул.

Скорее всего, это был старый Рольф, хорошо понимавший, что творилось в душе сына.

— Ты поступаешь мудро, — лицо короля расплылось в торжествующей улыбке, и он милостиво кивнул коленопреклоненному Джеффри. — Давайте же побыстрее покончим с этим!

Джеффри произнес слова клятвы, и в обмен на это изъявление верноподданнической покорности король объявил, что жалует его отныне своим монаршьим расположением, а также хотя и небольшим, но весьма доходным владением на юге страны.

— Докажи, что ты достоин доверия, которым я почтил тебя, и можешь не беспокоиться о своем будущем, — со сладкой улыбкой добавил Руфус. — Ансельм отказался отдать под мое начало рыцарей и воинов, находящихся на содержании аббатства. Ты же, разумеется, по первому моему приказу отправишь своих вассалов туда, где им предстоит воевать.

— Когда? — обреченно спросил Джеффри и скрестил руки на груди.

— Через две недели, считая от сего дня, мы будем штурмовать Карлайсл.

Рольф де Уоренн подался назад. Джеффри оторопело смотрел на своего сюзерена, стараясь угадать по его лицу, не вздумал ли Руфус подшутить над ними. По круглому, багрово-красному, покрытому каплями испарины от царившей в комнате духоты лицу Руфуса скользнула торжествующая улыбка. Он хлопнул ладонью по колену и весело расхохотался.

— Мы застанем этого негодяя Малькольма врасплох, в этом-то вся шутка! Считайте, что Карлайсл уже в наших руках. Ведь Кэнмору и в голову не придет ожидать нашего нападения накануне свадьбы его любимой дочери с нашим несравненным Стивеном.

Услыхав осторожное царапанье в дверь, Мэри, которая за всю ночь не сомкнула глаз, с замирающим сердцем встала с постели и дрожащими руками набросила на себя теплый плащ. Она легла спать одетой и провела несколько часов в тревожном, томительном ожидании обещанного сигнала Адели.

Прежде чем выйти из спальни, она нащупана рукой мягкий сверток на комоде. То было кружево, подаренное ей сегодня Стивеном. Она провела по нему ладонью. На глаза ее навернулись слезы. Мальчишка-оруженосец после того, как Стивен ушел от нее, по секрету рассказал ей, что хозяин не поленился сам отправиться на рынок, чтобы выбрать подарок для своей невесты.

Ноги плохо повиновались Мэри. Ей больше не хотелось никуда бежать. Припомнив все события, последовавшие за ее самовольным уходом из Лидделла, она нынче вечером пришла к выводу, что с самого начала была несправедлива к Стивену. Он не сделал ей ничего дурного. Во всем, что произошло с ней за эти дни, виновата была лишь она одна. И еще Малькольм. Стивен же старался всеми возможными средствами преодолеть ее враждебность, загладить свою вину перед ней, вину, степень которой она сознательно преувеличивала, чтобы обелить себя, представить себя саму в более выгодном свете. Он проявлял к ней неподдельное участие, он старался поставить себя на ее место и не ставить ей в упрек ни ее враждебность, ни частые слезы, ни колкости, которыми она то и дело его осыпала. А ведь подчас ему приходилось жертвовать ради этого даже своим самолюбием. Как же могла она до сей поры отвергать все его попытки завоевать ее приязнь и расположение, почему в душе ее ничто не откликнулось на его благородные и великодушные порывы?

Однако отступать было уже поздно. Меньше всего на свете Мэри хотелось выглядеть трусихой в глазах Адели, подвергнуться насмешкам этой высокомерной, язвительной девицы. Пусть знает, что дочь короля Шотландии не бросает слов на ветер. Слыша гулкое, отчаянное биение собственного сердца, Мери прижала руки к груди. Она боялась, что этот громкий звук разбудит двух придворных дам, деливших с нею спальню, которые мирно спали на своих постелях. На негнувшихся, не желавших передвигаться ногах она пересекла спальню и, неслышно отворив дверь, выскользнула в коридор.

— Путь свободен! — шепнула Адель и легонько подтолкнула ее в спину. — С Богом! Желаю удачи!

Мэри с тревогой взглянула на Стивена, спавшего на узком диване в коридоре в нескольких шагах от ее комнаты. Опасаясь, что кто-либо из недругов вознамерится похитить его невесту или причинить ей вред, он еженощно нес эту добровольную вахту. Нынче за ужином Мэри незаметно вылила в его бокал с вином густой маковый отвар из маленькой склянки, которой снабдила ее предусмотрительная Адель. Снадобье возымело свое действие, и Стивен даже не шевельнулся, когда Мэри на цыпочках пробежала мимо него. Сделав несколько шагов, Мэри оглянулась. Стивен по-прежнему крепко спал. Адель же тем временем скрылась в противоположном конце полутемного длинного коридора.

Мэри торопливо спустилась по лестнице, шепнула полусонному стражу, дежурившему на площадке, что направляется в уборную, затем, воровато оглянувшись, скользнула в узкую галерею, которая соединяла жилые помещения с кухней и службами, не без труда отыскала маленькую дверцу, окованную железом и, толкнув ее, очутилась во дворе. Здесь она набросила на голову капюшон плаща, с наслаждением вдохнула всей грудью бодрящий морозный воздух и во весь дух помчалась к едва вырисовывавшемуся из тьмы зданию конюшен.

Никто не бросился за ней вслед, никто не окликнул ее. Стражники и часовые, дежурившие на башнях Тауэра, наверняка привыкли к тому, что некоторые из придворных дам назначали своим кавалерам свидания вне стен дворца, подальше от посторонних глаз, и не считали себя вправе чинить им в этом препятствия.

Мэри обогнула конюшни и бросилась к калитке, спустилась по трем скользким от влаги ступеням в темный коридор, пересекавший всю толщу наружной крепостной стены и, открыв последнюю дверь, выбежала на пристань.

Небо на востоке слегка порозовело, и вскоре из-за горизонта показался оранжево-красный край восходившего солнца. Мэри с тревогой вглядывалась в простиравшиеся перед ней воды, ожидая, как и было условлено, что сейчас послышится плеск весел и к причалу подойдет лодка. Дрожа от утренней прохлады, она плотнее закуталась в плащ и обхватила плечи руками.

Лишь теперь ей пришло в голову, что Малькольм ведь может не одобрить ее бегства и, чего доброго, даже отослать ее назад. Но в таком случае, куда же ей идти, когда лодочник высадит ее на противоположном берегу? Ведь об этом следовало подумать прежде, чем она решилась на побег. Выходит, у нее больше нет дома, нет надежного пристанища на земле. Как ни велико было для вконец растерявшейся Мэри искушение вернуться назад, боязнь оказаться в глазах Адели малодушной трусихой оказалась сильнее, поэтому, когда долгожданная лодка наконец заскользила к пристани, из груди принцессы-беглянки вырвался вздох облегчения. Тотчас же вслед за этим позади нее послышался звук осторожных шагов.

Мэри вздрогнула и оглянулась, готовая припасть к груди своего избавителя. Она знала, с самого начала знала, что Стивен не даст ей сбежать. Она втайне надеялась на это, когда выходила нынче ночью из комнаты, когда вглядывалась в черты его лица в тусклом свете факела, когда оглянулась и мысленно простилась с ним, спеша вдоль коридора. Нет, даже прежде, еще когда сговаривалась с Аделью об этом нелепом побеге…

Человек, лицо которого скрывала черная маска, приблизившись к Мэри вплотную, с силой столкнул ее с деревянных мостков причала и немедленно бросился прочь.

Она издала отчаянный крик, и ледяные воды Темзы сомкнулись над ее головой. Намокший плащ камнем тянул ее ко дну, тело свела судорога. Из последних сил она пыталась всплыть на поверхность и позвать на помощь, но в горло и в ноздри ей хлынула вода, и сознание, озарившись яркой, как молния, вспышкой света, тотчас же вслед за этим заволоклось дымкой небытия.

Глава 14

Заподозрив, что Мэри вступила в заговор с Аделью Бофор, Стивен без труда догадался, в чем именно состояла суть их соглашения. С того момента, когда он застал Адель в комнате Мэри, он стал внимательно следить за всеми действиями своей невесты и, сделав вид, что выпил вино со снотворным зельем за ужином, прикинулся спящим, когда она той же ночью, перед рассветом кралась мимо него в полутемном коридоре. Через несколько мгновений он встал со своего узкого ложа и бесшумно последовал за ней. Ему удалось проследить весь путь беглянки до самой пристани. Снедаемый бессильной яростью и отчаянием, он наблюдал за нею из глубокого дверного проема в стене Тауэра. Но когда человек в маске, выбежав из кустов, столкнул ее в воду, гнев Стивена мгновенно улетучился. Он готов был теперь простить ей все, включая даже эту безрассудную попытку бегства, он даже согласился бы вернуть ее Малькольму, лишь бы только она осталась жива. Не теряя времени, он бросился в Темзу, туда, где несколько мгновений тому назад волны сомкнулись над головой Мэри.

Секунды, проведенные на речном дне в поисках Мэри, показались ему вечностью. Он ощупал сваи пристани, он сделал несколько неуверенных шагов по илистому дну, бредя вниз по течению, туда, куда волны могли отнести ее хрупкое тело, но все безрезультатно. В мутной воде Темзы и средь бела дня не было бы видно ни зги, теперь же, в этот ранний рассветный час, здесь царила кромешная тьма. Он брел по дну наугад, вытягивая руки вперед в надежде натолкнуться на тело Мэри. Легкие его разрывались от боли, в висках стучала кровь. Он чувствовал, что еще несколько секунд, и он, не найдя Мэри, захлебнется, став, как и его невеста, жертвой коварной реки. Последним усилием воли он заставил себя снова вытянуть руки, снова проплыть несколько метров вперед. Перед глазами его уже качалось кровавое марево. Сделав отчаянный рывок, он внезапно ощутил ладонью грубую ткань плаща Мэри и тут же оттолкнулся от дна и устремился вверх, цепко удерживая свою добычу обеими руками.

Задыхаясь и отплевываясь, он хрипло, с шумом силился втянуть ноздрями и ртом холодный свежий воздух, но в горло ему заливалась вода, и тело Мэри, тяжелое, словно свинец, тянуло его ко дну. Он понимал, что сможет продержаться на поверхности еще несколько коротких мгновений, а затем оба они снова окажутся под водой.

— Стивен! Держись! Я иду на помощь! — донесся с берега знакомый голос, и невесть откуда взявшийся Бренд прыгнул в воду, подплыл к нему, бережно принял из его рук недвижимую Мэри и, гребя одной рукой, быстро поплыл к причалу.

Когда Стивен через несколько минут с трудом выбрался на дощатую пристань и склонился над Мэри, лицо ее в свете занимавшегося дня показалось ему неживым. Нос принцессы-беглянки заострился, под глазами залегли синеватые тени. Стивен приложил руку к ее груди, затем прижался к ней ухом, но к полному своему отчаянию не почувствовал ни дыхания, ни биения сердца.

— Она умерла, Стив.

— Нет! — крикнул Стивен и судорожно вцепился мокрыми, дрожавшими пальцами в плечи девушки. — Она должна жить!

Он приподнял ее, надавил ладонью на ее живот, и изо рта Мэри полилась вода. Но она по-прежнему не дышала и не подавала никаких признаков жизни. Стивен с надеждой вгляделся в ее бледное лицо. Он знал, что не переживет ее смерти. Здесь ли или в ином мире, но они должны быть вместе. Он не мог уступить ее никому, даже самому Господу Богу. Он должен был вернуть ее к жизни!

Подсунув ладонь под затылок Мэри, он раздвинул пальцами ее губы и, прижав к ним свои, начал вдувать в ее легкие воздух, ритмично надавливая на узкую грудную клетку.

Через минуту ему показалось, что лицо Мэри сделалось теплым. Он отстранился от нее и снова пристально вгляделся в ее лицо. Оно слегка порозовело. Грудь начала слабо вздыматься.

— Она дышит! — изумленно выкрикнул чей-то голос. — Де Уоренн вернул ее к жизни!

Стивен поднялся на ноги, прижимая к себе недвижимую Мэри.

— Распорядись, чтобы сюда немедленно принесли меховые одеяла, и вели запрячь повозку, — сказал он Бренду. — Я отвезу ее в Грейстоун.

Все де Уоренны, включая и Джеффри, который поутру намеревался отбыть в Кентербери, собрались в просторном зале Грейстоуна, особняка близ Лондона, принадлежавшего графу Нортумберленду.

— Нам надлежит неусыпно и бдительно следить за ней, чтобы она чего доброго не повторила подобной глупости, — сказал Рольф, — и дабы оградить ее от новых покушений злодея, посягнувшего на ее жизнь.

— Это Адель Бофор помогла ей бежать, — мрачно проговорил Стивен, прихлебывая подогретый эль из вместительного серебряного кубка.

— Ты уверен? У тебя есть доказательства этого? — с беспокойством спросил Джеффри.

— Нынче днем они о чем-то тайно сговаривались в комнате, где поместили принцессу. Согласись, у Адели есть весьма основательные причины противодействовать нашему браку с Мэри.

— Да, чуть не забыл! Я ведь видел Адель у пристани нынче на рассвете, — кашлянув, добавил Бренд.

— Что?!

— Я как раз возвращался в Тауэр после… м-м-м… ночной прогулки. Вдруг со стороны причала послышались крики и плеск воды. Я, разумеется, бросился туда. Подбежав к собравшимся там стражам, я узнал от них, что Мэри утонула, и что ты, Стивен, бросился в Темзу за ее телом. И тут краем глаза я заметил Адель Бофор. Она пряталась в тени крепостной стены. Она оглянулась по сторонам, а потом припустилась бежать и исчезла в кустах.

— Но не думаешь же ты, что это она пыталась убить Мэри? — встревожился Джеффри.

— Многие могли быть причастны к этому, — задумчиво произнес граф Нортумберленд. — Боюсь, мы никогда не сможем дознаться правды, кто именно посягнул на жизнь принцессы. Дункан, Монтгомери, Роджер Бофор любой ценой готовы расстроить готовящийся союз. Каждый из них дорого бы отдал, чтобы помешать свадьбе Мэри и Стивена. Но зато я совершенно уверен, дети мои, что теперь, когда эта история получит огласку, когда мы с вами будем следить за Мэри во все глаза, убийца, кто бы он ни был, навряд ли решится повторить свою попытку.

— Она останется в Грейстоуне до самой свадьбы, — решительно заявил Стивен.

— Я попытаюсь убедить короля, что так будет лучше для нее и для всех нас, — кивнул Рольф. — А заодно сделаю все, что в моих силах, чтобы приблизить день вашего венчания. Для этого мне будет достаточно убедить его, что Карлайсл выгоднее атаковать не до, а после свадьбы принцессы Мэри.

Стивен с такой силой ударил кулаком по столу, что крышка его серебряного кубка жалобно зазвенела.

— Руфус попросту лишился рассудка! Наш союз с Мэри сулит мир, а он готов из пустой прихоти разрушить все, что создавалось с таким трудом, а заодно выказать себя коварным, вероломным монархом, нарушителем клятв и обещаний!

— Я постараюсь отговорить его от этой безумной затеи, — пообещал Рольф. — Но ведь ты знаешь Руфуса не хуже меня. Он, к сожалению, слишком упрям и мстителен… — Старый граф тяжело вздохнул. — Пожалуй, нам с тобой пора отправляться в Тауэр, Бренд. Я должен поставить короля в известность о покушении на жизнь принцессы Мэри.

Проводив отца и брата, Стивен принялся нетерпеливо расхаживать по залу.

— Да что же он не идет сюда, что он медлит там у нее, этот распроклятый лекарь? Как ты думаешь, Джеффри, она уже очнулась or обморока?

— Я уверен, что она скоро выздоровеет и проживет еще долгие годы на радость всем нам, — стал мягко увещевать брата Джеффри. — Я помолюсь о вас обоих, Стивен. Я стану просить Господа о том, чтобы мир воцарился не только между Англией и Шотландией, но и между тобой и Мэри.

Наконец в холл спустился старик-лекарь и, шаркая остроносыми сапогами по каменному полу, приблизился к Стивену и Джеффри. Он сообщил им, что принцесса выглядит и чувствует себя хорошо, учитывая все обстоятельства, и прописал ей диету для подкрепления сил, состоявшую из сырых яиц и воловьей крови.

Щедро отблагодарив старика за услугу, Стивен поднялся к себе. Он поставил подсвечник с зажженной свечой на дубовый стол, сел в кресло у очага и погрузился в тягостные размышления. Благодарение Господу, Мэри осталась жива. Скоро она оправится от потрясения и будет вполне здорова. Возможно, Рольфу и в самом деле удастся отговорить короля от войны с Малькольмом. Возможно также, что он сумеет убедить Руфуса перенести венчание на более ранний срок.

Но многого ли можно ждать от союза, в который одна из сторон вступает помимо своей воли?

Услыхав цоканье копыт, доносившееся со двора, Джеффри де Уоренн с недоумением и беспокойством выглянул в окно. У конюшни спешивались пятеро всадников, один из которых бережно передал пажу золотисто-голубое знамя дома Эссексов. Оставив свой немногочисленный эскорт у дверей Грейстоуна, леди Бофор велела выбежавшим слугам доложить о себе.

— Сердечно рад видеть вас, мадемуазель Бофор, — с поклоном приветствовал ее Джеффри, который не замедлил выйти навстречу гостье. — Но скажите, что привело вас в Грейстоун в столь ранний час? Надеюсь, вы привезли хорошие вести?

— Где Стивен? — не ответив на его приветствие и вопросы, осведомилась Адель.

— Он спит у себя наверху.

— А Мэри?

— А-а-а, дело, кажется, начинает проясняться. Так вот, выходит, почему вы соизволили нанести нам визит! — насмешливо протянул Джеффри.

Адель поджала губы и взглянула на собеседника с видом оскорбленной добродетели.

— О том, что она едва не утонула, уже шепчутся во всех закоулках Тауэра. И в моем беспокойстве о ней я не нахожу ничего забавного. Ведь мы с Мэри были дружны. Надеюсь, принцесса осталась жива?

— Конечно, — снова усмехнулся Джеффри. Адель резко отвернулась от него, но Джеффри все же успел заметить выражение досады, неузнаваемо исказившее, как ни мимолетно оно было, ее красивое лицо. Он схватил ее за руку и резко притянул к себе. Адель испуганно вскрикнула и попыталась заслонить лицо тыльной стороной ладони.

— Я вижу, вы нешуточно огорчены этим известием, леди Бофор! И не пытайтесь притворяться огорченной болезнью Мэри. Со мной у вас этот номер не пройдет, так и знайте. Уж не вы ли наняли убийцу, который столкнул принцессу в Темзу? Только не вздумайте лгать мне, я все равно сумею узнать правду!

— Нет! Клянусь вам, я и в мыслях не имела злоумышлять против здоровья и жизни принцессы. Поверьте, я не способна на такое! Я помогла ей бежать, и только. Не осуждайте меня за это. Каждый ведь отстаивает свои интересы. Неужели вы не понимаете, как много я теряю, если их брак состоится? Вы представляете себе, в какое положение я поставлена? Я отвергнута Нортумберлендом, он оставил меня ради принцессы Мэри, и весь двор злорадно смеется надо мной!

— Полноте, вы преувеличиваете и степень своего отчаяния и тяжесть того положения, в коем оказались по вине моего брата Стивена. У вас ведь не может быть недостатка в женихах, леди Адель! — сказал Джеффри, заметно смягчаясь и не выпуская ее руки.

— Да, это верно. Их хоть отбавляй, но ни один из моих ухажеров не может назваться блестящей партией. Уверяю вас, да вы и сами знаете, что знатностью и богатством никто из них не может потягаться со Стивеном де Уоренном, наследником титула и земель графа Нортумберленда!

— Скажите, мне откровенно, леди Бофор, — дрогнувшим голосом спросил ее Джеффри, — вас так огорчает потеря выгодной партии или вы попросту ревнуете моего брата к Мэри? Поверьте, мне очень важно это знать.

— А почему вы спрашиваете об этом? С чего вдруг это стало важным для вас, ваше преподобие? — она пристально взглянула ему в глаза и лукаво, призывно, озорно улыбнулась. — Сознайтесь-ка, что я вам нравлюсь!

— Даже сознаться в подобном уже значило бы согрешить, — глухо пробормотал Джеффри, заливаясь краской смущения и отводя взгляд.

— Нет! — возразила она, кладя ладони ему на плечи. — Напротив, не только сознаться в своих тайных помыслах, но и осуществить то, о чем мы оба мечтаем, было бы ступенью к вечному блаженству!

У Джеффри больше не было сил противостоять искушению. Он обнял ее за талию и, прижимая к себе, страстно прошептал:

— Вы вожделеете к моему брату так же, как и ко мне? Признайтесь, Адель!

— Нет. Я никогда не желала его! Я всегда мечтала о том, чтобы вы, дорогой мой Джеффри, оказались старшим из сыновей графа Рольфа! Я стала бы тогда вашей женой, и вы, клянусь, никогда не пожалели бы об этом! Уж вас-то я нипочем не уступила бы этой шотландской дурочке. Да вы бы и сами ни за что на свете не променяли меня на нее.

— Никогда! — пылко воскликнул Джеффри, еще теснее прижимая к себе ее гибкое, податливое тело. — Скажите, неужто я и впрямь кажусь вам более привлекательным, чем Стивен?

— Конечно! Да он вам в подметки не годится, ваш надутый, угрюмый, спесивый братец, искатель богатого приданого и политических выгод. Фи!

— Это правда?

— Да! Да! — крикнула она. — Ночами, когда я думаю о вас, желание мое становится столь нестерпимым, что я…

— Продолжайте! — хриплым шепотом потребовал он.

Она спрятала лицо на груди Джеффри и, притянув его ладонь к своему лону, слегка надавила на отвердевший, пульсировавший под его пальцем бугорок.

— Я ласкаю себя вот здесь, представляя, что это ваша, а не моя рука, вот как теперь, что вы осыпаете мое тело поцелуями и овладеваете мной. И я изнемогаю от желания, и выкрикиваю ваше имя, зарывшись лицом в подушку…

Не говоря ни слова, Джеффри схватил ее за плечи и повлек к боковому выходу из дома.

— Куда вы меня ведете?

— В лес! — выдохнул он.

Едва скрывшись за деревьями, они упали в траву, и Адель проворно сняла с Джеффри всю его одежду. Он раздевал ее неторопливо, покрывая все ее трепетавшее тело горячими поцелуями, но внезапно Адель выскользнула из его объятий и приникла к его губам. Джеффри прижал ее к себе. Через несколько мгновений она уже ласкала горячими, влажными губами и языком его шею, грудь, живот. Джеффри замер от сладостного предвкушения. Вот губы Адели сомкнулись на кончике его возбужденного члена, затем она втянула его в рот, глубоко, во всю его длину, так что он уперся в ее гортань. Обеими ладонями она нежно гладила его живот и бедра. Джеффри глухо застонал и, чувствуя, что еще секунда, и он умрет от наслаждения, излил семя прямо в горло Адели.

Возбуждение, владевшее Джеффри, было, однако, столь велико, что сразу же вслед за этим он торопливо проговорил:

— Теперь моя очередь! — И с этими словами он раздвинул бедра Адели, любуясь разверстым ярко-алым преддверием лона, походившим на экзотический «цветок в обрамлении черных лепестков. Опираясь на локти, он склонился над ней и стал медленно и осторожно поглаживать языком внутреннюю поверхность ее бедер, набухшие складки лона и венчавший их розовый бугорок. Она со стоном вонзила ногти в его плечи, но Джеффри не чувствовал боли. Никогда еще он не был так счастлив, никогда жизнь не казалась ему такой прекрасной, такой щедрой, радостной и благословенной.

Когда он поднялся, чтобы овладеть ею, Адель рыдала от возбуждения. Движения его были страстными и стремительными, и через несколько секунд оба они испытали экстаз, равного которому ни ему, ни ей до сих пор не довелось изведать.

Когда буря владевших ими чувств мало-помалу улеглась, Адель поднялась, опираясь на локти, и с торжествующей улыбкой взглянула на Джеффри. Он неподвижно лежал на спине, прикрыв глаза тыльной стороной ладони.

Улыбка Адели стала еще шире. Это было всего лишь начало. Всего лишь начало их восхитительной связи. Теперь она была даже рада тому, что Джеффри не мог вступить в брак. Ей рано или поздно придется выйти замуж за одного из носителей громкого титула, зато Джеффри никогда не будет принадлежать другой женщине. Его сан, из-за которого земной союз их никогда не будет узаконен, защитит ее от возможных соперниц!

Глава 15

«Я жива. Я чуть не утонула в Темзе, — пронеслось в голове у Мэри, медленно возвращавшейся из небытия. — Кто-то хотел убить меня. Но Стивен вернул меня к жизни».

Внезапно она совершенно отчетливо вспомнила, как погрузилась на дно реки, как Стивен вытащил ее из страшной, темной, ледяной глубины Темзы и передал Бренду, как потом, не веря в ее смерть, он вдувал воздух в ее застывшую грудь. Но Боже, почему теперь, как и тогда, она видела все это словно со стороны, откуда-то сверху, с небес, так, будто душа ее в те ужасные минуты уже навсегда простилась с телом?

Мэри вздрогнула и широко раскрыла глаза, окончательно возвращаясь к реальности.

— Я рада, принцесса, что вы проснулись свежей и бодрой, со здоровым румянцем на щеках! — с улыбкой приветствовала ее леди Седра.

— Вы ведь чуть не умерли, леди Мэри! — звонко воскликнула Изабель, подбежавшая к кровати Мэри и дружески стиснувшая руки своей будущей невестки.

— Я умерла, — охрипшим, каким-то чужим голосом, которого она сама не узнала, возразила Мэри. — Но Стивен оживил меня. Он вдохнул в меня частицу своей жизни, и только тогда я снова смогла дышать.

— Господи, помилуй и спаси нас! — леди Седра смотрела на Мэри с неподдельной тревогой. — Ведь вы не можете ничего этого помнить, дитя мое! Вы лишились чувств, едва оказавшись под водой, и пришли в себя только в Грейстоуне!

— Я помню все так отчетливо, словно это случилось минуту назад. Стивен вернул меня к жизни! — По лицу Мэри заструились горячие слезы. Она вспомнила, как опорожнила склянку с маковым настоем в его бокал. Выходит, снадобье не усыпило его. А возможно, он разгадал их планы и незаметно выплеснул содержимое своего бокала. О, как могла она так подло поступить с ним? И какое счастье, что он оказался начеку! Если бы ее уловка удалась, она навсегда упокоилась бы на дне Темзы. Выходит, заговор, в котором она с таким безрассудством приняла деятельное участие, грозил ей не только позором, но и гибелью.

— Что с вами, Мэри? Неужто это мы с Изабель, сказав что-нибудь некстати, вас так расстроили? Почему вы плачете, дорогая? — участливо спросила графиня.

— Не плачьте, дорогая Мэри, и ничего не бойтесь! — подхватила Изабель. — Никто больше не посмеет обидеть вас. Мы все будем вас охранять!

В эту минуту в дверном проеме спальни, отведенной для принцессы, появился Стивен. Он долго смотрел на Мэри с сочувствием и надеждой, с тревогой и ласковым укором.

Проследив за взглядом Мэри, леди Седра увидела сына на пороге комнаты, тотчас же поднялась с кресла и кивком подозвала к себе Изабель.

— Пойдем, дорогая, Стивен хочет побыть наедине со своей невестой.

Еще мгновение, и Мэри оказалась в объятиях Стивена. Она прижималась щекой к его широкой груди, не в силах высказать словами все то, что переполняло ее душу. Сердца их бились в унисон. Она нежно провела своими тонкими, почти прозрачными пальцами по его лицу.

— Стивен, простите меня за все, в чем я виновата перед вами, — проговорила она наконец. — Я никогда больше не предам вас, милорд. И никогда не сделаю ничего такого, что могло бы огорчить вас. Клянусь вам в этом!

Он взял ее за плечи и, слегка отстранив, вгляделся в ее зеленые глаза, в которых светились нежность, благодарность, мольба о прощении и самая неподдельная любовь.

— И вы охотно пойдете за меня замуж? Вы станете моей доброй супругой, заботливой матерью моих детей, рачительной хозяйкой моих угодий?

— Да, Стивен! Да! Да!

О, как она любила этого человека, с какой готовностью она пожертвовала бы для него жизнью, которую он возвратил ей!

Их губы слились, и Мэри прижалась своим хрупким телом к сильному телу Стивена.

Он сбросил с себя одежду и резким жестом обладателя, хозяина и властелина задрал подол ее рубахи. Мэри раздвинула бедра, и он нежно провел ладонью по влажным складкам ее лона.

Мэри подтянула ноги и согнула их в коленях, и Стивен вошел в ее тело. Она вскрикнула и едва не лишилась чувств от наслаждения, когда его ритмичные движения, которым вторило ее тело, вызвали у обоих сладостнейший экстаз.

— Мне нравится ваша улыбка, мадемуазель! — прошептал Стивен. Он лежал на спине, и голова Мэри покоилась на его груди. — Из нас, похоже, несмотря на все ваши прежние уверения, получится прекрасная пара! Разумеется, если вы по-прежнему согласны стать моей женой. — И он вопросительно и вместе с тем насмешливо посмотрел в ее глаза.

— Я вверяю вам свое сердце, свою душу и свое тело! — серьезно ответила Мэри. — Я никогда не думала, что смогу быть так счастлива, Стивен! Мне кажется, что я уже давно люблю вас, но до этой минуты что-то мешало мне признаться в этом даже себе самой. Наше супружество не может не стать счастливым и удачным. Но кто-то хочет помешать нашему союзу. Ведь меня пытались убить!

— Это ни в коем случае не повторится, Мэри! Кем бы ни был наш тайный недоброжелатель, ему больше не удастся застать меня врасплох. Вы будете жить в Грейстоуне до самой свадьбы. Я буду охранять вас.

Мэри нахмурилась и сдавленным голосом прошептала:

— Стивен, вы и представить себе не можете, как я раскаиваюсь в том, что произошло! Вы были тысячу раз правы, когда пытались предостеречь меня против общения с Аделью де Бофор. А я наказана за то, что вас не послушала. Ведь о том, что я собиралась бежать из Тауэра, знала только она одна.

— Адель Бофор? Мэри кивнула.

— И больше никто.

— Но в попытке убить вас мог быть повинен и кто-то другой — Роджер Бофор, Монтгомери или Дункан Кэнмор. У всех у них немало причин желать вашей смерти, Мэри. Мало ли кому Адель могла рассказать о вашем предполагавшемся побеге.

— Дункан?! — Мэри не верила своим ушам. Опираясь на локоть, она с тревогой заглянула в лицо Стивена. — Разве может он питать ко мне враждебные чувства? Ведь он же мой брат, он сын моего отца! По-моему, вы совершенно напрасно считаете его способным на такое.

— Сын вашего отца, но не вашей матери.

Единокровный брат, — уточнил Стивен. — Вы с ним едва знакомы, дорогая, и лишь потому преисполнены самых добрых чувств к этому негодяю, а я за время пребывания в Винчестере и Лондоне досконально изучил его подлый нрав.Он мечтает стать королем Шотландии и готов смести все препятствия на своем пути к короне.

— Вы хотите сказать, что Дункан рассчитывает лишить моего отца трона и короны? Но помилуйте, Стивен, как же такое возможно? Ведь не безумец же он, в самом деле!

— Разумеется, он понимает, что подобное ему не под силу, и надеется стать преемником Малькольма. Ведь ваш отец не вечен. Руфус непременно, вне всяких сомнений поддержит его притязания на трон. Недаром же Дункан столько лет лебезит перед королем, оказывая ему постыднейшие услуги.

— Ничего у него не выйдет, — уверенно возразила Мэри. — Отец решил, что после него королем Шотландии станет Эдвард.

— И слово Малькольма — закон? Уловив насмешку в голосе Стивена, Мэри насупилась и нехотя ответила:

— Давайте не будем обсуждать его решения и поступки.

— Согласен. Боюсь, наше столь долгое уединение может навести окружающих на некоторые… подозрения, кстати, если уж на то пошло, вполне обоснованные. Но через несколько дней, после венчания, мы будем проводить вдвоем столько времени, сколько пожелаем, не опасаясь осуждения со стороны моих родных.

— Как это — через несколько дней? — оторопело переспросила Мэри.

— Вы не ослышались, дорогая. Король согласился с доводами моего отца и решил перенести наше с вами венчание на более ранний срок.

Когда он ушел, Мэри откинулась на подушки, мечтая о предстоящей свадьбе, о возвращении в Элнвик, о долгих и счастливых годах супружества с любимым. Лишь одно омрачало ее радость: говоря о скором венчании, Стивен был мрачен, он невольно сжал кулаки, словно грозя кому-то, и взгляд его выдавал тревогу. Неужто над их союзом нависла новая неведомая угроза?

— О чьих это объятиях ты сейчас мечтала? — раздраженно спросил сводную сестру Роджер Бофор, неслышно прокравшись в ее комнату и вырастая перед ней словно из-под земли.

Адель, которая прижимала к себе подушку, в мельчайших деталях вспоминая все то, что не так давно проделывали они с Джеффри, испуганно выпрямилась.

— Не вздумай лгать мне! Ну!

Она часто, прерывисто дышала, покусывая нижнюю губу и не сводя взора с его восставшего члена, контуры которого вырисовывались под тонкой тканью рейтуз. Страсть, проснувшаяся в ее теле, требовала удовлетворения. Но Джеффри был далеко, а Роджер, готовый к любовной игре, стоял рядом.

— Довольно тебе дразнить меня, Роджер. Иди же ко мне! — томно прошептала она, раздвигая бедра.

Роджер приподнял подол ее платья и легким, дразнящим движением провел указательным пальцем по самому интимному участку ее тела. Она прикусила язык, чтобы не закричать.

— Прошу тебя!

— С кем это ты переспала, шлюха? — Он ввел палец в ее лоно и стал медленно двигать им взад-вперед, внимательно вглядываясь в искаженное страстью лицо сестры.

— С Джеффри… С Джеффри де Уоренном… В ту же минуту он набросился на нее с криком ярости и, приспустив рейтузы, погрузил свой член в ее тело. Адель впилась зубами в складку его бархатного камзола, ибо ощущение, которого она так жаждала, исторгло из ее груди пронзительный крик. Наслаждение ее стало еще острее, когда она почувствовала, как семя тугой, горячей струей льется в нее.

— Убирайся отсюда! — крикнула Адель, как только тела их разъединились.

— Так-то ты благодаришь меня за мою любовь к тебе! — криво усмехнулся Роджер.

— Убирайся! — повторила она. Адель ненавидела сводного брата за то, что именно он много лет тому назад преподал ей первые уроки плотской любви, уроки, которые она блестяще усвоила. Однако страсть, то и дело толкавшая ее в объятия Роджера, до сей поры брала верх над этой ненавистью.

— Что это на тебя нашло? — с недоумением спросил он, застегивая пояс.

— Почему ты пытался убить Мэри? Ведь это ты столкнул ее в Темзу! Я ни минуты в этом не сомневалась. Разве побег ее не стал бы решением всех наших проблем?

Роджер побледнел от страха и злости и, сжав кулаки, склонился к ней.

— Помалкивай о том, что знаешь. Тебе же от этого будет лучше. Только попробуй выдать меня кому-нибудь, дорогая сестричка! Я скажу, что именно ты подбила меня на это, так и знай!

— Вон отсюда! Ты не посмеешь так оклеветать меня в глазах всего двора, мерзавец! — крикнула она, топнув ногой.

Он злорадно улыбнулся и провел языком по тонким губам.

— А что, если посмею? Если наш благочестивый архидиакон услышит подобное, он не придет в твои объятия, какими бы соблазнительными они ему ни казались. Ведь он слишком добродетелен, чтобы совокупляться с подручной убийцы!

— Пошел вон, негодяй!

— Повторяю, если ты хоть словом обмолвишься о том, что это я пытался утопить в Темзе принцессу Мэри, я объявлю, что ты обо всем знала заранее. Так что имей в виду: пытаясь погубить меня, ты погибнешь и сама, дорогая сестричка. Если тебя это устраивает, можешь начинать действовать.

Роджер отступил назад и скрестил руки на груди, наслаждаясь растерянностью, замешательством и бессильной яростью, сменявшими друг друга на лице Адели. После недолгой борьбы с собой она устало махнула рукой.

— Катись отсюда к дьяволу, мерзавец. Я не стану выдавать тебя, можешь быть в этом уверен. Я ведь дорожу своей жизнью не меньше, чем ты — своей.

Глава 16

В канун свадьбы Стивен отвез Мэри в Тауэр, где ее ждали прибывшие рано поутру король Малькольм и королева Маргарет. Мэри ждала и страшилась этой встречи. Каким оно будет, это свидание с родителями, после всего происшедшего? Что она скажет отцу? Как посмотрит ему в глаза? И как он, с такой беззаботной легкостью навеки решивший ее судьбу, выдержит этот взгляд?

Однако при входе в роскошные парадные апартаменты короля внимание ее прежде всего привлек сам Руфус, вернее, внезапно поразившая ее догадка касательно монарха. Взор его, устремленный на Стивена, был исполнен такой страсти, что лишь теперь Мэри поняла: король был безумно влюблен в ее жениха! Эта догадка открыла ей глаза и объяснила многое. Похоже, что и Руфусу без труда удалось прочитать ее мысли. Гримаса неприкрытой неприязни, досады и ревности исказила его круглое лицо, когда он подозвал принцессу к себе и, задав ей несколько приличествующих случаю вопросов, махнул рукой в сторону Малькольма и Маргарет, негромко и чопорно беседовавших в стороне, под высокой аркой, с четой Нортумберлендов.

Мэри несмело подняла глаза на отца. Тот улыбнулся ей своей обычной улыбкой — нежной, властной и немного насмешливой. Сердце ее мучительно сжалось от любви к нему и радостно растворилось ему навстречу. Теперь Мэри готова была от всей души простить Малькольму его сделку со Стивеном, ведь отец, как бы то ни было, имел полное право распоряжаться ее судьбой, и сделал он это с присущей ему мудростью и дальновидностью. Их брак со Стивеном положит основание прочному миру между Англией и Шотландией. Судьба оказалась милостива к ней, и союз этот, заключенный из политических соображений, будет освящен нежной и трепетной взаимной любовью. Как знать, возможно, Малькольм в своей монаршей мудрости и прозорливости любящего родителя предвидел и это?

Она готова была броситься в его объятия, повиснуть, как в далеком детстве, у него на шее, болтая ногами, но кругом было столько придворных, глядевших на них испытующими взорами, и потому Мэри ограничилась лишь тем, что чинно присела перед Малькольмом в реверансе.

— Отец…

Он взял ее руки в свои.

— Дочь моя! Ты, как всегда, свежа и прекрасна! Как поживаешь, дорогая? Здорова ли ты?

— О да! Я чувствую себя хорошо, и мне все здесь по душе. Я так рада видеть тебя и маму!

Королева Маргарет обняла ее и прошептала:

— Мне с трудом верится, что моя маленькая девочка стала совсем взрослой и выходит замуж!

— Я так счастлива, мама! Ты и представить себе этого не можешь, — с улыбкой шепнула Мэри ей в ответ.

— Его величество разрешил нам уединиться в соседней комнате. Пойдем, дорогая! — И Маргарет взяла ее за руку. Мэри оглянулась, ища глазами Стивена, и внезапно к полному своему смятению увидела того, кого никак не ожидала встретить здесь: с печальным, скорбным лицом из дальнего угла зала на нее смотрел Дуг Маккиннон! Мэри смутилась, мучительно покраснела и, едва кивнув приветствовавшим ее братьям, заспешила вслед за Маргарет.

—  — Как ты себя чувствуешь, дорогая? — спросила королева, когда они остались одни.

— Очень хорошо, мама. Я вполне здорова. А почему ты спрашиваешь об этом?

— Ты беременна?

Мэри покраснела до корней волос.

— Я… еще не знаю… Мама, я знаю, что согрешила, отдавшись Стивену до свадьбы. Прости меня, если можешь!

— Бог простит, дорогая, — ласкою отозвалась леди Маргарет. Похоже было, что она вовсе не сердится на дочь. — Ведь по всему выходит, что не в твоих силах было этого избежать. Что ж теперь поделаешь? Но Господь многомилостив. Усердно молись Ему о прощении этого греха.

— Я так люблю Стивена, мама, и так рада, что отец назначил мне в мужья именно его, — смущенно призналась Мэри.

— О, как я счастлива это слышать! Браки по любви свершаются так редко.

— Но ведь вы с отцом любите и всегда любили друг друга, — возразила Мэри, пытливо глядя в лицо матери.

— Да, дорогая! Но мне, признаться, просто повезло, как, судя по всему, повезет и тебе. Дай-то Бог, чтобы супружество ваше оказалось счастливым. Но скажи мне, не таясь, готова ли ты выполнять все обязанности доброй, честной, трудолюбивой, смиренной и богобоязненной супруга?

— Я всегда, до конца моих дней буду послушна Стивену, мама, и верна моему христианскому долгу! — торжественно, как клятву произнесла Мэри.

— Не забывай также о своих обязанностях по отношению к тем, кто самим Господом вверен твоим попечениям: о вассалах твоего супруга, о прислуге и вилланах. Помогай им в нужде, врачуй их в скорбях телесных, как это делаю я.

— Я буду заботиться о них, мама.

Взор королевы, в последние минуты разговора сделавшийся суровым, теперь снова смягчился, и ласковая улыбка тронула ее губы.

— Мне, признаться, нравится Стивен де Уоренн, будущий граф Нортумберленд. По-моему, он добрый, прямодушный и во всех отношениях достойный человек.

— О да, мама! — горячо подхватила Мэри. — Ты совершенно права насчет него. Если бы только ты смогла убедить в этом отца! Ведь он по-прежнему считает Стивена своим злейшим врагом. Я не могла не заметить, с какой ненавистью он смотрел на него сегодня. Боже, как тяжело, когда близкие тебе люди ненавидят друг друга!

— Ты же знаешь, моя дорогая девочка, — возразила Маргарет, — что я никогда не вмешиваюсь в дела отца, не даю ему советов в том, что касается политики. — Она улыбнулась и потрепала Мэри по плечу. — Но на сей раз я изменю своему правилу, ведь то, о чем ты просишь, скорее сугубо семейное, чем политическое дело. Я обязательно поговорю с ним о Стивене.

Обнявшись, они вышли в зал, и трое братьев сразу же окружили Мэри, оттеснив ее от матери.

— Ты, Мэри, поди, уже носишь под сердцем маленького де Уоренна? Я угадал, сестренка? — громким шепотом осведомился Эдмунд.

— Отстань! — вспыхнула Мэри.

— Мог бы для начала поинтересоваться, как она себя чувствует! — осадил брата Эдвард.

— И так вижу, что хорошо! Она просто сама не своя от счастья, что выходит заде Уоренна! — огрызнулся Эдмунд.

В этот момент за спиной Мэри послышался неуверенный голос:

— Принцесса…

Обернувшись, она увидела неслышно подошедшего к ней Дуга Маккиннона.

— Нам надо поговорить.

Мэри обвела глазами зал и облегченно вздохнула, не увидев среди присутствующих Стивена. Не хватало еще, чтобы он в день их венчания застал ее за доверительной беседой с бывшим женихом!

— Зачем ты приехал сюда, Дуг? — виновато и обеспокоенно спросила она.

— Как это — зачем?! — изумился Дуглас и провел ладонью по разгоряченному лицу. — Я упросил твоего отца взять меня с собой, чтобы увидеть тебя, Мэри!

Мэри растерянно молчала. Неужто Дуг по-прежнему влюблен в нее? Это не укладывалось у нее в голове. Сама она, во всяком случае, и думать о нем забыла с того самого дня, когда Стивен взял ее в заложницы. После этого события и перемены стали сменять друг друга с такой головокружительной быстротой, что ей было недосуг подумать о великане шотландце и его чувствах к ней. Ведь то, что она когда-то принимала за любовь к этому добродушному, недалекому увальню, оказалось лишь дружеской привязанностью, которая по силе и глубине не шла ни в какое сравнение с той страстью, что толкнула ее в объятия Стивена.

— Мэри, ненаглядная моя, ты здорова? — обеспокоенно спросил Дуг.

— Да, спасибо.

— Ты… — Он мучительно покраснел. — Ты ждешь ребенка от де Уоренна? Да? Поэтому ты держишься со мной так принужденно?

Боже, все точно сговорились задавать ей сегодня этот вопрос, чтобы вгонять ее в краску!

— Не знаю, Дуг. Право же, я сама еще не знаю, — глухо проговорила она, опуская глаза.

— Мне все равно! — заявил на это Дуг. — Лишь бы ты любила меня, Мэри!

Она не верила своим ушам.

— Дуг, ради Бога, о чем ты?! Ты хоть понимаешь, что говоришь?

— Мэри, дорогая, еще не поздно! — зашептал он, склонившись к ее уху. — Мы можем бежать во Францию нынче же ночью. Я все обдумал и все подготовил! Мы будем счастливы, ненаглядная моя, а если ты родишь от него ребенка, я воспитаю его как своего и дам ему свое имя!

Мэри чувствовала себя бесконечно виноватой перед Дугом. Теперь, глядя в его добрые, честные синие глаза, она немного стыдилась своего счастья. Ей хотелось утешить, ободрить его, но она не находила для этого слов, как, впрочем, и для того, чтобы раз и навсегда внести ясность в их отношения. В самом деле, не могла же она ответить резкостью на его столь неуместный порыв, продиктованный великодушием, всегда отличавшим этого человека, и его безграничной любовью к ней, не могла признаться в своей любви к Стивену.

— Ты зря затеял все это, Дуг, — с вымученной улыбкой прошептала она. — Бежать отсюда невозможно.

— Не правда, — горячо возразил он. — Я все устроил как нельзя лучше и надежнее! Мэри, дорогая моя, все готово для нашего побега. Дело лишь за тобой!

— Оставь эти надежды, Дуг, — грустно проговорила Мэри, касаясь кончиками пальцев рукава его камзола. — Пойми, моя участь предрешена. Я должна стать женой Стивена. И не в твоей власти расстроить эту свадьбу.

Внезапно Дуглас так резко изменился в лице, что Мэри, поймав его встревоженный взгляд, испуганно обернулась. Перед ней с холодной, язвительной улыбкой на устах, не предвещавшей ничего хорошего, стоял Стивен.

Глава 17

Мэри боязливо взглянула на него и дрожащим голосом обратилась к Дугу:

— Завтра мы со Стивеном станем мужем и женой, как того хотят наши отцы. Пожалуйста, во имя нашей с тобой дружбы пожелай нам обоим счастья!

Дуг вздрогнул, как если бы слова ее причинили ему физическую боль, и, глядя на Мэри в упор, с заметным усилием процедил сквозь стиснутые зубы:

— Ты требуешь невозможного!

Сжав кулаки, он повернулся и стремительно зашагал прочь.

Стивен взял Мэри за руку и, не дав ей вымолвить ни слова, с кривой улыбкой пробормотал:

— Похоже, вы утомлены и расстроены разговорами с родней и друзьями. На вас просто лица нет, принцесса, а рука ваша холодна как лед!

— Стивен…

— Я не желаю слушать ваших оправданий! — сердито перебил он ее. — Что вы имеете сказать мне?! Вы ведь наверняка станете заверять меня, что не любите его. Ради Бога, отдавайте свою любовь кому пожелаете, это, в конце концов, ваше право! Лишь бы вы согревали мою постель, рожали мне сыновей и заботились о моих людях! Большего я от вас не потребую, так что вы можете быть спокойны! — Ноздри его раздувались от гнева.

Эта размолвка, случившаяся накануне венчания, омрачила для Мэри радость торжественной церемонии, и по дороге в церковь, а также и во время совершения обряда она думала лишь о том, как смягчить гнев Стивена, как убедить его, что в сердце ее остались лишь дружеские чувства к прежнему жениху.

Когда слова клятвы были произнесены брачующимися и архиепископ предложил им обменяться кольцами, Мэри с робкой надеждой взглянула в лицо Стивена, но оно оставалось все таким же суровым и отчужденным, как тогда, когда он услыхал конец ее разговора с Дутом. И лишь на паперти собора, под градом ржаных зерен, которыми усердно осыпали молодых супругов свидетели церемонии, он весело улыбнулся и обратился к Мэри:

— Боюсь, в королевских амбарах нынче недосчитаются нескольких мешков ржи. Похоже, все они ожидают от нас с вами какого-то поистине неслыханного плодородия! Но вот интересно, удастся ли нам оправдать эти их чаяния?

Мэри едва сдержалась, чтобы не подпрыгнуть от счастья. Он заговорил с ней! Да еще и пошутил вдобавок! Он глядел на нее с прежней любовью и нежностью! Он больше не сердится на нее!

— Я от всего сердца надеюсь оправдать и их и ваши ожидания, — произнесла она, любуясь улыбкой, которая преобразила его суровое лицо. — Ведь у моей матери шесть сыновей и две дочери. Если Богу будет угодно, я подарю вам столько же, а может быть, и того больше!

— Даже если вы родите мне одного-единственного сына, Мэри, — проговорил он, сжав ее руку, — я буду самым счастливым человеком на земле!

Свадебный ужин проходил в главном зале Тауэра. Новобрачным отвели почетное место во главе стола, стоявшего на возвышении. По обе стороны от них восседали король и граф Нортумберленд. Малькольма же усадили ниже графа Руфус намеренно подверг его этому унижению, которое король Шотландии вынужден был стерпеть не моргнув глазом, ведь огромное число воинов, сопровождавших его в Лондон, разместили вне стен Тауэра, а немногочисленную охрану, допущенную в недра крепости, разоружили, и он при всем желании был бессилен предпринять что-либо против английского короля.

Ужин, меню которого состояло из двадцати перемен, затянулся далеко за полночь. Многочисленных гостей развлекали королевские шуты, бродячие комедианты, лютнисты, танцоры, фокусники, жонглеры и дрессировщики с собачками и обезьянами. Вино лилось рекой, столы ломились от тяжелых, жирных и пряных яств, и пожелания здоровья новобрачным перемежались взрывами оглушительного хохота и непристойными шутками.

Джеффри де Уоренн, не сводивший глаз с Адели, которая сидела в некотором отдалении от него, заметил, как она встала и направилась к выходу из зала. Он выждал несколько минут и последовал к той же двери, за которой исчезла Адель, сделав вид, что не заметил осуждающего, направленного на него в упор взгляда отца.

С самого утра душой Джеффри владела тихая грусть. Ему, готовившемуся дать обет безбрачия, не суждено было изведать счастье супружества и отцовства. Он особенно остро чувствовал это теперь, на свадьбе старшего брата и юной, прелестной принцессы Мэри. Глядя на Стивена и Мэри, которые, по обычаю новобрачных, угощали друг друга самыми лакомыми кусочками предлагаемых блюд и то и дело менялись кубками, он поневоле представлял себя на месте брата, а рядом с собой в белоснежном уборе невесты — красавицу Адель. Он не виделся с ней после того памятного дня, когда она отдалась ему на опушке леса близ Грейстоуна. Накануне свадьбы, зная, что она будет присутствовать на церемонии, он дал себе слово не искать с ней встреч. Но Джеффри не мог предвидеть, что почувствует себя таким чужим и одиноким, таким несчастным среди шумной, развеселой толпы хмельных гостей. Сам же он за весь вечер почти не притронулся к вину. Он не решился бы подойти к ней во время ужина, на глазах у отца и братьев, у короля и Мэри с ее родней, теперь же, когда она покинула зал, его словно магнитом потянуло вслед за ней.

Адель сидела на узком диване в глубине коридора. Еще издали, несмотря на царивший здесь полумрак, Джеффри заметил, что лицо ее залито слезами.

— Что с вами? Почему вы плачете, мадемуазель Бофор? — с тревогой спросил он, усаживаясь с ней рядом.

Адель закусила губу и гордо выпрямила плечи. Ей явно было не по себе оттого, что ее застали врасплох, что Джеффри стал свидетелем ее слабости.

— А что еще прикажете мне делать теперь, когда эта шотландка увела Нортумберленда у меня из-под носа, когда я узнала, что король отдает меня замуж за ничтожного Генри Феррарса! — еле внятно проговорила она и, не в силах более сдерживаться, расплакалась навзрыд.

— Но почему это решение Руфуса так расстроило вас? — мягко спросил Джеффри. — И почему вы считаете Феррарса ничтожеством? Ведь Генри — добрая душа. Я в этом нисколько не сомневаюсь. Он будет вам хорошим мужем. Он наверняка влюблен в вас без памяти!

— Мне плевать, что он думает и чувствует, этот ваш Ферраре! — голос Адели зазвенел от негодования. — Король намеренно унизил меня, заставив заключить помолвку с этим ничтожеством! Ведь Генри и в подметки не годится Стивену, и вы знаете это не хуже меня! А все это он затеял единственно ради того, чтобы досадить моему братцу Роджеру, который нынче в немилости у его величества!

Джеффри молча обнял ее, прижал ее голову к своей груди и стал нежно, едва касаясь, гладить жесткие завитки ее иссиня-черных волос, выбившиеся из-под вуали.

— Почему вы столько времени избегали встреч со мной? Неужто вы мной недовольны? — шмыгнув носом, заговорщическим шепотом спросила она.

— Вам этого не понять, — мягко ответил Джеффри.

— Нет, отчего же, я прекрасно все пойму, если только вы мне это объясните!

— Я веду тяжкую битву с самим собой, леди Адель, — с протяжным вздохом признался Джеффри. — Битву, в которой победа столь же горька, сколь сладостно поражение. И все же я должен выйти из нее победителем!

— Мне так хорошо с вами, Джеффри, — промурлыкала Адель, теснее прижимаясь к нему. — Вы так добры, так участливы ко мне. Ведь за всю свою жизнь я ни в ком еще не встречала доброты и сочувствия.

— Вы преувеличиваете, Адель.

— Нисколько! Родители мои страстно желали иметь сына, и мое появление на свет глубоко разочаровало их. Оба они были ко мне вполне равнодушны и не скрывали этого. Отец погиб, когда я была еще ребенком, и я его едва помню, мать вскоре вышла замуж за Бофора, а через несколько лет оба они, и мать и отчим, были убиты во время одного из мятежей на севере. Сводный брат целых два года не удосуживался поинтересоваться, жива ли я, здорова ли. — Она передернула плечами. — А потом, когда он взял меня жить к себе, ему нужно было от меня лишь одно…

— Бедняжка! — Джеффри обнял ее за плечи и легко коснулся губами ее щеки.

— Я сначала думала, что и вы, Джеффри, — такой же, как все. Мне трудно было даже предположить, что в вас столько доброты и нежности…

— В настоящую минуту, — глухо пробормотал Джеффри, — я такой же, как все, о ком вы сейчас говорили, и мною движет отнюдь не доброта, не сострадание к вам, Адель! А совершенно иное чувство. — И он властно притянул ее к себе.

— О, Джеффри! Меня это вполне устраивает. Когда к тебе добры, и ничего больше, это, по-моему, так скучно… — Адель рассмеялась счастливым смехом. — Всему свое время.

Близился рассвет, и новобрачные готовились покинуть пиршественный зал. Гости успели порядком захмелеть и с простодушным удовольствием внимали пению менестрелей, изредка подпевая им нетвердыми голосами, или дремали, уронив головы на столы. Малькольм, за время ужина почти не притронувшийся к напиткам и яствам, поднялся на возвышение и с приветливой, хотя и несколько принужденной улыбкой спросил Стивена:

— Дорогой зять, позволишь ли ты мне перед разлукой обратиться с напутствием и пожеланием счастья к моей любимой дочери Мэри де Уоренн? Стивен, польщенный тем, что король Шотландии намеренно назвал Мэри ее новым именем, просиял, встал из-за стола и учтиво уступил королю свое место.

— Разумеется, я не могу вам в этом отказать. — Он поклонился Малькольму и обратился к Мэри:

— Я сейчас же вернусь за вами, мадам.

Малькольм обнял Мэри за плечи, и она доверчиво склонила голову ему на плечо. В сердце ее воцарилась прежняя любовь к отцу. От былой обиды не осталось больше и следа. Ведь она была так счастлива.

— Ты выглядишь счастливой и довольной, дочь моя, — сказал король, испытующе взглянув на нее. В голосе его Мэри почудилась нотка укоризны. Она несмело подняла на него глаза.

— О, я и в самом деле счастлива, отец! — улыбнулась она. — Я всей душой люблю своего мужа. И я надеюсь, что теперь, когда мы с ним заключили брак, на границе Шотландии с Нортумберлендом воцарится мир! И Стивен, оказывается, всегда этого хотел. Ты был предубежден против него, отец, но теперь, когда вы с ним породнились, от этого недоразумения не должно остаться и следа.

Помрачнев, Малькольм отрицательно качнул головой.

— У тебя короткая память, Мэри! Неужто мне придется напомнить тебе, кто ты такая?

— Я с нынешнего дня — супруга Стивена, — испуганно прошептала Мэри.

— Прежде всего ты — моя дочь. И дочь своей страны, Шотландии!

— Я помню об этом, отец. — Мэри готова была расплакаться, так суровы были теперь голос и взгляд Малькольма.

— Я надеюсь на тебя, принцесса Мэри! — Малькольм понизил голос. — Как истинная дочь Шотландии, ты должна неустанно печься о благе своей страны. Ты принесешь мне и своей отчизне неоценимую пользу, ты станешь моими глазами и ушами в логове де Уореннов!

Мэри вцепилась побелевшими от напряжения пальцами в край стола. Она опасалась, что ей вот-вот сделается дурно от пережитого потрясения. Она с ужасом смотрела в мрачное, исполненное свирепой решимости лицо Малькольма. Впервые оно показалось ей не прекрасным и мужественным, как прежде, а хищным, злобным, отталкивающим. Слова его звучали как приговор всем ее надеждам.

— Ты… Отец, неужто же ты хочешь, чтобы я шпионила за собственным мужем?

— Вот именно! — кивнул король. — Твой брак с де Уоренном — большая удача для нас. И грех было бы не воспользоваться оружием, которое вкладывает в наши руки само Провидение. Ведь все осталось по-прежнему: норманны ненавидят нас, а мы — их. Нортумберленд — мой злейший враг, правая рука Руфуса Рыжего, все так же зарящегося на наши земли. Ничего не изменилось, принцесса Мэри. — Он помолчал, собираясь с мыслями. — Ты будешь сообщать мне обо всем, что они замышляют. Поэтому-то я и дал согласие на твой брак с де Уоренном.

— Отец, — всхлипнула Мэри, с тоской обводя глазами зал, — зачем ты, право, говоришь мне все это? Зачем ты вносишь такое смятение в мою душу? Ведь нынче моя свадьба…

— И ты вне всяких сомнений — самая очаровательная невеста из всех, кого мне доводилось видеть на своем веку! — усмехнулся Малькольм, похлопав ее по плечу. — Ты красива, как никогда, принцесса Мэри, и я горжусь тобой. Но вытри же скорей свои слезы и улыбайся, улыбайся всем и каждому! — Он выразительно кивнул в сторону входной арки. Мэри сквозь слезы разглядела под ней Стивена, только что вернувшегося в зал и стремительно направившегося к почетному столу. — Поторопись изобразить на своем лице беззаботную веселость. Видишь, твой муж уже торопится сюда, через несколько мгновений он будет здесь. Он не должен ничего заподозрить.

Король поспешно поднялся со стула и, прежде чем вернуться на свое место, вполголоса повторил:

— Помни, Мэри, кто ты и в чем состоит твой долг!

Глава 18

В течение трех дней и ночей, пока длились свадебные торжества, молодые лишь изредка и ненадолго, отдавая дань приличиям, появлялись среди многочисленных гостей, пировавших в главном ЗШ16 Тауэра, чтобы при первой же возможности снова удалиться в отведенные им покои. Стивен, казалось, стремился вознаградить себя и Мэри за тот длительный период вынужденного воздержания, который предшествовал их свадьбе.

Мэри с восторгом отдавалась его страстным и нежным ласкам. Она быстро постигала искусство любви, которому он терпеливо обучал ее в тиши просторной спальни, и могла теперь удовлетворять его желания бесчисленными способами, о коих прежде не имела и понятия. Счастье ее было бы полным, оно поистине не знало бы границ, если бы его не омрачало неотвязное воспоминание о последних словах Малькольма. С того самого дня, когда ей стало известно, что Малькольм согласился отдать ее в жены де Уоренну, она не раз мысленно именовала его жестоким, бездушным человеком, пренебрегшим ее благополучием ради политических целей, но даже во время самых тяжких и горестных раздумий о том, что отец не моргнув глазом предан ее, ей и в голову не могло прийти, что он так коварен, хитер и вероломен. Это открытие стало для нее еще более жестоким потрясением, чем все события последних месяцев вместе взятые. Но она не могла поделиться своим горем со Стивеном, ведь это означало бы предать седа, которого в самых потаенных недрах души она не переставала любить. Слишком свежи были воспоминания о той отеческой заботе и ласке, о том доверии, коими он дарил свою любимую дочь на протяжении всей ее жизни. И как же мог он теперь, после всех этих долгих лет взаимной любви и приязни, предложить ей такое? Он хотел заставить ее предать Стивена! Он приказал ей шпионить за собственным мужем!

Предшествуемые отрядом рыцарей со знаменем Нортумберленда, гордо реявшим над кавалькадой, Мэри и Стивен приближались к Элнвику. Стивен то и дело обращал к ней испытующий взгляд, и каждый раз Мэри невольно вспыхивала и отводила глаза. Она впервые в жизни решила ослушаться своего отца, ибо ничто на свете не могло бы теперь заставить ее предать интересы Стивена, но она также не считала себя вправе открыть ему планы Малкольма, рассказав о последнем разговоре с ним. А ведь подобная ее скрытность могла таить в себе немалую опасность, ведь то, что Малькольм, как выяснилось, вовсе не намерен был идти на мировую со своим заклятым врагом и не собирался складывать оружие, грозило новой войной. Каково будет ей, если шотландские войска в самое ближайшее время неожиданно вторгнутся в Нортумберленд? Что она скажет Стивену? Как посмотрит ему в глаза? Снедаемая этими мыслями, Мэри растерянной, вымученной улыбкой ответила на очередной вопрошающий взор своего супруга.

— Вот мы и дома, Мэри! — ликовал Стивен, указывая рукой на возвышавшиеся впереди них башни Элнвика.

— Дома, — словно эхо, отозвалась Мэри. Она решительно тряхнула головой, отгоняя прочь мысли о вероломстве отца и новой угрозе миру между Англией и Шотландией. — Я буду вам хорошей женой, Стивен, верной, заботливой, преданной. Верьте мне! — Слова ее прозвучали так, будто она, отстаивая свою правоту, возражала какому-то невидимому собеседнику, и это не укрылось от внимания Стивена.

— Вас что-то беспокоит, Мэри? Скажите мне! Я заметил, что с самого дня нашей свадьбы вы порой становитесь грустной и задумчивой, говорите со мной через силу и печально вздыхаете. Что вас так тревожит, дорогая? За столом вы почти ничего не едите, по ночам то и дело вскрикиваете во сне? Неужто вы до сих пор не оправились после той ночи, когда какой-то негодяй столкнул вас в Темзу? — участливо спросил он.

— Да-да, вы угадали, Стивен! Я тогда так испугалась, что при воспоминании о том ужасном событии мне и теперь часто становится не по себе. Но это скоро пройдет, обещаю вам, — зардевшись от стыда, что вынуждена была прибегнуть ко лжи, скороговоркой выпалила она и искоса, украдкой бросила взгляд на его встревоженное лицо.

— А я уж готов был приписать это вашей тоске по родным, по дому, — он помедлил и нерешительно добавил, — или же тому, что я не мил вам.

К горлу Мэри подкатил комок. Не в силах вымолвить ни слова, она покачала головой и пришпорила коня. Стивен догнал ее лишь у подъемного моста, переброшенного через крепостной ров. Опередив свой эскорт, новобрачные въехали во двор замка.

Пока Стивен беседовал в оружейной с коннетаблем Элнвика Нейлом Болдуином, Мэри, обученная королевой Маргарет всему, что надлежало знать и уметь хозяйке большого поместья, отдавала необходимые распоряжения слугам, поварам и горничным. Она успела побывать в поварне и бельевой, в кладовых и погребе, заглянула в святая святых главной птичницы и в швейную мастерскую. Челядь замка охотно повиновалась своей новой госпоже.

Потом Мэри поднялась в просторную спальню, куда по ее приказу была принесена огромная медная лохань с теплой водой и где ее уже ожидал Стивен.

Она помогла ему раздеться и, когда он погрузился в воду, встала рядом, чтобы, как и подобало примерной супруге, помочь ему вымыться с дорога. Но не успела она приблизиться к лохани, как руки Стивена обвили ее талию. Еще мгновение, и она оказалась в воде, тесно прижатая к широкой, заросшей черными курчавыми волосами груди Стивена. Вода выплеснулась на каменный пол, одежда Мэри намокла, но она не замечала ничего вокруг, с упоением отдаваясь страстному поцелую, в котором соединились их губы.

Изнуренная бурными ласками, которым они предавались сперва в теплой воде, а затем на ложе, Мэри задремала. Когда она проснулась, служанка сказала, что вассалы и воины Стивена, поздравив своего господина, уже разошлись, а сам он ожидает ее внизу, в большом зале. Мэри надела нарядное платье из синего бархата с рукавами, отороченными собольим мехом, кожаный пояс с украшениями из золота и драгоценных камней и голубую вуаль, которую стягивал золотой обруч с сапфировыми подвесками и полюбовавшись своим отражением в зеркале из полированного серебра, спустилась вниз. Когда она вошла, Стивен поднялся ей навстречу, взял ее за руки и с улыбкой усадил возле себя. Глаза его лучились счастьем. На столе возле прибора, предназначенного для Мэри, лежала очень крупная, наверняка только что срезанная с куста ярко-алая роза с коротким стеблем. Мэри не верила своим глазам.

— Что это за чудо Господне, Стивен? Как вам удалось вырастить розу в это время года? — спросила она, когда к ней вернулся дар речи.

— Пусть это будет моей маленькой тайной, — лукаво улыбнулся он. — Я дарю ее вам, Мэри. — Она сразу же поняла все значение этого дара, и на глаза ее навернулись слезы любви и благодарности. — Я увидел ее нынче в розарии моей матери, — пояснил Стивен. — Вероятно, цветок распустился во время недавней оттепели. Вот ведь удача, что это произошло именно теперь, когда мы с вами вернулись под родной кров. Не правда ли, дорогая?

Мери кивнула, зардевшись от гордости и счастья, и полувопросительно прошептала:

— Она ведь точь-в-точь такая же, как та, что на вашем гербе, Стивен.

Он перевел влюбленный взгляд с цветка на лицо своей юной супруги.

— Я рад, что вы заметили это сходство.

— А что означают ваши цвета?

— Черный — это цвет власти, Мэри. Это предупреждение всем, кто не желает жить с нами в мире. — Мэри невольно поежилась от этих слов и переступила с ноги на ногу. — Белый — чистота, непорочность, целомудрие, золотой же издавна означает гордость и благородство.

Едва справившись со своим волнением, Мэри негромко, слегка дрогнувшим голосом спросила:

— А сама роза на вашем гербе?

От удивления брови Стивена поползли вверх. Он недоуменно пожал плечами и слегка качнул головой.

— Красная роза на языке цветов означает страсть, мадам. Я думал, что вам это известно и, признаться, не ожидал от вас этого вопроса.

— Откуда же мне может быть знаком язык цветов, милорд? — вспыхнула Мэри. — Ведь я росла и воспитывалась не в Нормандии, а в Шотландии, где нравы проще и грубее, где и слыхом ни о чем таком не слыхивали.

— Полноте, дорогая, не принимайте мои слова за упрек в невежестве! У меня ведь и в мыслях не было ничего подобного! Я уверен, что у вас в Шотландии наверняка существует множество интересных обычаев, которые нам, норманнам, в свою очередь не грех было бы перенять. А что до языка цветов…

— То я охотно изучила бы его, милорд, раз вы им владеете, — улыбнулась Мери, — тем более, что начало моему обучению уже положено.

Мэри смотрела на мужа, как завороженная. Вручая ей красную розу, Стивен клялся ей в своей страсти. Этот цветок, который он положил на стол у ее прибора, точное подобие розы, изображенной на гербе Нортумберлендов, означал не много не мало, что Стивен де Уоренн дарил ей себя!

— Стивен… Благодарю вас! Я постараюсь быть достойной этого дара.

Она потянулась к цветку, но он удержал ее руку в своей и предостерегающе проговорил:

— Будьте осторожны, Мэри. Роза красива и нежна. Она символизирует страсть, она себя вам вверяет, но… Не пораньте свои нежные пальцы об острые шипы!

На следующий день в Элнвик возвратились граф и графиня Нортумберленд с Изабель и Джеффри. За семейным обедом царила дружеская, непринужденная и такая веселая атмосфера, что Мэри с трудом верилось, что она и в самом деле видит перед собой знатнейших вельмож Англии, высокородных норманнов, коих привыкла считать надменными, чопорными и донельзя спесивыми. Мэри с радостью убедилась также и в том, что родители Стивена не обинуясь считают ее полноправным членом их большой семьи. Джеффри и Изабель выказывали ей знаки самого искреннего расположения. Однако от Мэри не укрылись быстрые, исполненные тревоги взгляды, которые Стивен на всем протяжении обеда то и дело бросал на отца и брата Сердце ее сжалось в тревожном предчувствии, и она с тоской подумала о том, что, суда по всему, на свете просто не бывает ни безмятежного веселья, ни безоблачного счастья, ни даже полного покоя и бесстрастия. Как ни силилась она отогнать от себя мысли о Малькольме, о чудовищном поручении, которое он ей дал, образ сурового короля Шотландии нет-нет да и возникал перед ее взором.

Вечером мужчины уединились в оружейной для серьезной беседы о текущих делах. Мэри, сложившая с себя после возвращения леди Седры бразды правления замковым хозяйством, решила подняться в их со Стивеном покои и пораньше лечь спать. Проходя по коридору мимо неплотно притворенной двери той комнаты, где собрались граф Нортумберленд и два его сына, она остановилась как вкопанная, внезапно услыхав слово «Карлайсл», произнесенное кем-то из них вполголоса. Страх парализовал ее и пригвоздил к месту. Даже захоти она продолжить свой путь, ноги отказались бы повиноваться ей. Мэри вся обратилась в слух, начисто забыв, куда и зачем она направлялась. Мужчины говорили так тихо, а сердце ее колотилось в груди так неистово, что в течение нескольких томительных минут ей удавалось уловить лишь смутный гул их голосов. Но вот Джеффри, возражая на какое-то осторожное, высказанное полушепотом замечание Стивена, раздельно и отчетливо произнес:

— Зато мы по крайней мере застанем Малькольма врасплох! В этом можно нисколько не сомневаться. Ведь ты только что женился на его дочери!

— Да! — раздраженно повторил Стивен. — Мы застанем его врасплох!

От ужаса у Мэри подкосились ноги. Она невольно подалась вперед, чтобы сохранить равновесие. Тяжелая дверь, на которую она опиралась рукой, протяжно скрипнула, и в то же мгновение на пороге оружейной появился Стивен. Он захлопнул дверь, схватил Мэри за плечи и силой повлек ее в зал.

— Вы посмели шпионить за мной, своим мужем? Вы подслушивали наши разговоры? — спросил он, усадив ее на скамью и грозно склонившись над ней.

— Вы посмеете пойти войной против моего отца? Теперь, когда только что женились на мне и заключили с ним мир? У вас хватит низости напасть на Шотландию теперь, когда не истек еще наш медовый месяц? — выдохнула она.

— Мадам, я прежде всего обязан выполнять свой долг. Это вы считаете себя вправе пренебрегать вашими клятвами.

— Ничего подобного! — воскликнула Мэри. — Я была и буду верна вам во всем, но я не могу оставаться равнодушной, когда моей стране грозит война!

Он впился глазами в ее побелевшее от страха и напряжения лицо.

— Зачем вы шпионили за мной? Мери отвела взгляд.

— Я… это вышло случайно…

Статен грозно сдвинул брови и помотал головой.

— Не лгите мне, Мэри! Я вижу вас насквозь! Вы собирались предупредить Малькольма о нашем наступлении! Вы готовы были предать меня!

Мэри втянула голову в плечи и со слезами в голосе проговорила:

— Нет! Я вовсе не собиралась предавать вас, Стивен. Разве те дни и ночи, что мы провели вместе, не убедили вас в моей любви и преданности вам?

На лице его появилась жестокая улыбка.

— Не считайте меня глупцом, Мэри. Вам не удастся обвести меня вокруг пальца, выдавая за любовь вожделение, которое вы питаете ко мне и которое вы в течение всех этих дней удовлетворяли в моих объятиях.

Она вздрогнула, как если бы он наотмашь ударил ее, и беззвучно заплакала. Вот, оказывается, как невысоко он ценил то, что она щедро дарила ему на протяжении стольких ночей, что казалось ей вершиной счастья, залогом вечного единения не одних лишь их тел, но также их душ и судеб.

— Довольно! — резко бросил он. — Осушите свои слезы, мадам. Вам не удастся ни разжалобить меня, ни убедить в том, что вы и в самом деле оказались там случайно. Что бы вы ни попытались мне сказать в свое оправдание, поступки ваши гораздо красноречивее любых слов.

Он повернулся и направился к выходу из зала.

— Нет! — отчаянно крикнула Мэри ему вслед. — Выслушайте меня, Стивен! Стивен!

Он не оглянулся и не замедлил шага. Мэри упала на пол и зарыдала в голос, не стыдясь присутствия сбежавшихся в зал компаньонок леди Седры и замковых служанок.

Глава 19

Три томительных дня — все то время, пока длился военный поход Англии против Шотландии, о подготовке к которому Мэри узнала из разговора де Уореннов в оружейной, она провела взаперти в одной из башен Элнвика. Таково было наказание, которому подверг ее Стивен.

Предоставленная самой себе, она предавалась своим невеселым думам, плакала, лежа ничком на своем жестком, неудобном ложе, и подолгу молилась. Она была почти уверена, что Карлайсл будет взят армией короля, и заранее примирилась с неизбежностью поражения своей страны, моля милосердную Матерь Божию лишь о сохранении жизней всех, кто был ей дорог — отца, братьев и Стивена.

Ибо ни предательство Стивена по отношению к ее отцу, ни его жестокость с ней самой не могли победить в сердце Мэри любовь к нему. Все дни своего заточения она ждала его возвращения из военного похода с все возраставшей тревогой и надеждой. Она была готова, когда он вернется в Элнвик, поступиться своей гордостью и молить его о прощении, хотя вовсе не чувствовала себя виноватой перед ним. Она была готова на все, лишь бы он снова вернул ей свое расположение, позволил бы ей как прежде любить себя и заботиться о себе. Мэри проклинала досадную случайность из-за которой произошла эта их размолвка, и ей было досадно, что муж не поверил в невинность ее намерений, в то, что она вовсе не собиралась оповещать своего отца о планах короля Англии, как бы страстно ей ни хотелось предотвратить это новое кровопролитие. Она пообещала себе самой впредь, когда Стивен вернет ей свое доверие, вести себя осторожно, чтобы не навлечь на себя новых подозрений в намеренном выведывании политических секретов. Лишь бы только он остался жив и невредим!

Заслышав стук копыт и возбужденные, радостные голоса воинов, доносившиеся со двора, Мэри поднялась со своей постели, подбежала к окошку, распахнула его и выглянула наружу. Среди рыцарей, спешившихся у конюшни, она отыскала взглядом высокую ладную фигуру Стивена. Он уверенно спрыгнул со своего коня и передал поводья конюху. Благодарение Богу, он держался прямо, и жесты его были как всегда изящны и уверенны. Значит, молитвы ее были услышаны, и он нисколько не пострадал в боях! Ах, если бы только она могла теперь же узнать о судьбе отца и братьев! Но с ее стороны было бы большой неосторожностью сразу же осведомиться о них у Стивена. Необходимо выждать хоть какое-то время. Достанет ли у нее сил, сходя с ума от тревоги, держаться с ним приветливо, ровно и невозмутимо?

Но для начала следовало привести себя в порядок. Ведь он может оказаться в башне через несколько минут. И Мэри дрожащими руками схватила костяной гребень, поспешно пригладила волосы и покрыла голову вуалью. Ей показалось, что прошла целая вечность, прежде чем на лестнице раздались шаги Стивена. Звякнул металлический запор, дверь скрипнула, и Стивен, перешагнув через высокий порог, подошел к ней почти вплотную.

— Добрый день, мадам супруга, — с холодной учтивостью и легким поклоном произнес он, впиваясь в ее лицо испытующим взглядом. Тон его не предвещал ничего хорошего. От волнения и обиды у Мэри сжалось сердце.

— Добрый день, милорд, — прошептала она. Стивен обвел глазами комнату и снова вперил в нее неподвижный взгляд, и Мэри, смешавшись, вдруг забыла все те слова, которые еще несколько минут назад собиралась сказать ему. В наступившей тишине слышалось лишь потрескивание поленьев в очаге. Собравшись с духом, Мэри наконец спросила:

— Вы все еще сердиты на меня?

Он не ответил, продолжая все с тем же выражением обиды и осуждения оглядывать ее с ног до головы.

— Вы подвергли меня наказанию, — с усилием проговорила Мэри, — но я еще не имела возможности попросить у вас прощения. Я… — она набрала полную грудь воздуха, — прошу вас простить меня за все, в чем вы считаете меня виноватой.

Он насмешливо изогнул бровь, затем пересек всю просторную комнату, подошел к узкому окну, затворил его и снова повернулся лицом к Мэри.

— Ваш голос звучит так искренне!

— Но я ведь искренне раскаиваюсь в содеянном! — с мольбой воскликнула она. — Стивен, поверьте, я вовсе не собиралась выдавать отцу ваши планы! Да и у дверей оружейной я оказалась совершенно случайно. Клянусь!

— Вспомните-ка лучше, — грозно сверкнув глазами, возразил ей он, — как вы клялись перед лицом Всевышнего почитать меня и во всем повиноваться мне!

— Я об этом помню. Я дала эти обеты охотно и искренне намеревалась выполнять их все до единого. Вы можете мне не верить, это ваше право, но клянусь, что никогда еще я не нарушала своих обетов! — Мэри обхватила плечи руками, чтобы унять дрожь, сотрясавшую ее тело.

— Довольно, — устало проговорил он. — Я вижу, что вы ни за что не сознаетесь в проступке, в котором я вас уличил. Вы с жаром и выражением обиды на лице готовы отрицать очевидное до самого дня Страшного суда. Ох, не лгите мне, Мэри, не выводите меня из терпения. — Он покачал головой и умолк, словно обдумывая что-то, а через несколько мгновений бесстрастно добавил:

— Вы уже понесли достаточное наказание за свою вину и можете теперь вернуться в наши общие покои. А к обеду извольте спуститься в главный зал, чтобы занять свое место за общим столом.

— О, как вы милосердны и снисходительны ко мне, милорд супруг мой! Благодарю вас, — с сарказмом произнесла Мэри, до глубины души задетая не столько словами его, сколько тоном, каким они были произнесены.

Стивен, собиравшийся выйти из комнаты, остановился у самого порога и обернулся к ней со словами:

— Повторяю: не выводите меня из себя Мэри! Благодарите лучше Бога, что наказание ваше было таким мягким и недолгим и что я пока не намерен разрывать узы, которые связали нас с вами, чтобы дать вам возможность загладить свою вину!

— А что же вам еще остается? — вскинув голову, возмущенно и с некоторым недоумением спросила его Мэри. — Ведь брак наш ни в каком случае не может быть расторгнут, и вы об этом прекрасно знаете. Как бы вы ни относились ко мне и в чем бы меня ни обвиняли, наш супружеский союз сохранится до моей или вашей смерти или же до одновременной кончины нас обоих, если Господу будет угодно призвать нас к себе в один день.

— Напрасно вы себя тешите подобными соображениями. Есть много способов положить конец этому союзу, отнюдь не прибегая к попыткам расторгнуть узы брака, — мрачно усмехнулся он.

Мэри побледнела и схватилась рукой за спинку стула.

— Но ведь вы не станете просить у Папы аннуляции нашего брачного соглашения?

Стивен решительно помотал головой.

— Нет, мадам, не стану. Ведь вы должны подарить мне наследника. Или вы успели позабыть и об этом своем обещании? — Он снова подошел к ней вплотную и медленно, с угрозой проговорил:

— Но если вы еще раз предадите меня, то, видит Бог, я этого так не оставлю. Я сошлю вас в Тетли — одно из моих отдаленных владений на побережье, а возможно, что и во Францию, в монастырь. Поэтому я настоятельно вам советую подумать, стоит ли ваша преданность отцу такого риска.

Мэри побледнела. Глаза ее округлились от ужаса. Ей казалось, что весь этот разговор происходит не наяву, что он пригрезился ей в ночном кошмаре. Разве мог влюбленный в нее, нежный и предупредительный Стивен сказать такое?

— А если… Если я буду беременна? — с надеждой спросила она.

Стивен равнодушно пожал плечами.

— Это ничего не изменит. Рождение детей ссыльными женами — отнюдь не редкость в наши дни.

Он зашагал прочь из комнаты, но на пороге обернулся и ледяным тоном произнес:

— Прошу вас не опаздывать к обеду, чтобы не заставлять нас всех дожидаться вашего прихода.

Мэри не принимала участия в общей беседе за столом, где речь шла о подробностях и перипетиях только что завершившейся кампании. Она не поднимала глаз от тарелки, чувствуя себя бесконечно чужой всем этим людям, которые так равнодушно обсуждали поражение армии ее отца. Леди Седра подробно расспрашивала сыновей о деталях сражений, и Стивен с Брендом обстоятельно и с охотой отвечали на все ее вопросы. Граф Нортумберленд остался на севере с частью своей армии, и возвращения его ждали через несколько дней, Джеффри же направился к себе в Кентербери. Бренд вместе с рыцарями, находившимися под его началом, ненадолго остановился в Элнвике, прежде чем отправиться в Лондон к королю.

Мэри совсем было уверилась, что разговор этот, столь тягостный для нее, — еще одно наказание, которому решил подвергнуть ее Стивен. Она с трудом сдерживалась, чтобы не выбежать из-за стола или не зажать ладонями уши, но внезапно леди Седра положила руку ей на плечо и с сочувствием проговорила:

— Бедняжка Мэри! Да на вас прямо лица нет! Вам нелегко выносить все это, не так ли?

Мэри удивленно взглянула на графиню, заподозрив в ее словах скрытую издевку, желание лишний раз унизить ее, дочь их поверженного врага.

— Ведь вы замужем за норманном, который воюет против вашей страны и ваших близких, — пояснила та. — Представляю, какой мрак царит теперь в вашей душе. Если бы вы знали, дорогая, как я вам сочувствую и как мне вас жаль!

Мэри, поначалу вслушивавшаяся в слова свекрови с недоверием и тревогой, без труда распознала в голосе леди Седры теплоту и неподдельное участие, какими та всегда дарила ее. Графиня с ободряющей, полной сочувствия и приязни улыбкой глядела в лицо невестки. И это несмотря на то, что Стивен наверняка оповестил мать о мнимом предательстве своей жены! Мэри во второй раз за нынешний день показалось, что чувства обманывают ее. Неужто графиня Нортумберленд и впрямь так великодушна и милосердна?

— Да, — еле слышно прошептала Мэри и прерывисто вздохнула. — Вы правы. Это нелегко. — По щеке ее поползла слезинка.

— Возможно, Стивен еще не успел сообщить вам, что никто из ваших родных не пострадал? — полувопросительно проговорила леди Седра и с улыбкой добавила:

— Я ведь, говоря по правде, так хорошо понимаю вас еще и оттого, что когда-то была в таком же положении, как вы нынче, да и вела себя точно так же! Да-да, представьте себе, я не преувеличиваю: все было у меня точь-в-точь, как теперь у вас.

Взгляд Мэри оживился. Известие о том, что Малькольм и братья целы и невредимы, придало ей бодрости, а последние слова графини возбудили ее любопытство.

— Вы ведь по рождению принадлежите к племени саксов. Все дело в этом, да? — предположила она.

— Не только, — улыбнулась графиня. — Кроме всего прочего, я была незаконнорожденной, и, являясь побочной дочерью моего отца, не могла рассчитывать на хорошую партию. А Рольф был тогда — самым знатным вельможей из окружения Вильгельма Завоевателя. Как видите, нас с ним разделяло очень многое. Он был послан королем для усмирения мятежей на севере. Его жестокость, казалось, не имела пределов. О, как я его тогда ненавидела! Вы себе этого и представить не можете, дорогая. Он казался мне воплощением всего самого скверного, отталкивающего, низменного в человеке, порождением преисподней.

— И все же… — Мэри запнулась и покраснела, украдкой бросив быстрый взгляд на Стивена. — И все же вы ведь потом полюбили его?

— Да, дорогая! — С радостной готовностью подтвердила графиня. Лицо ее осветила счастливая, мечтательная улыбка. — Ведь он так красив, вы не находите? — Мэри согласно кивнула. Граф Нортумберленд и в самом деле показался ей весьма привлекательным мужчиной. — Со временем я поняла, что, жестоко подавляя восстания, он лишь выполнял волю своего короля, которому поклялся служить верой и правдой. Первым браком он был женат на моей сестре Элис, законной дочери моего отца. Но я уже тогда сгорала от любви к нему. Видит Бог, я не желала ей смерти, но Элис умерла в родах, и тогда мы с Рольфом обвенчались. Но я продолжала оказывать всемерную поддержку моим братьям, участвовавшим в мятежах. Тем самым я предавала интересы своего супруга. А Рольф… Уличив меня в очередном предательстве, он впадал в ярость, он метал громы и молнии, а после… всегда прощал меня.

— Это потому, что он любил вас, — глухо проговорила Мэри.

Графиня добродушно рассмеялась и, согласно кивнув, склонилась к Мэри.

— И еще потому, дорогая, что я отвечала ему взаимностью. Вот увидите, у вас со Стивеном все будет хорошо! Я от души желаю вам этого!

— Спасибо, — пробормотала Мэри, борясь со слезами, которые вновь готовы были пролиться из ее глаз. — Но только знайте, графиня, я не предавала своего мужа. И никогда, ни в чем не нарушу клятвы, данной ему перед алтарем!

Стивен допоздна засиделся в зале, беседуя с Брендом и рыцарями. Дамы давно уже поднялись в свои покои. Переступая порог спальни, он был уверен, что Мэри уже спит, но, едва он опустился на ложе, как ее тонкие руки обвили его шею и она прижалась к нему всем своим хрупким телом.

— Что это вам не спится в такой час, мадам? — недовольно пробурчал он, однако плоть его немедленно отозвалась на прикосновение Мэри. Почувствовав это, она медленно провела рукой по его груди и животу.

— Ведь я ваша жена, Стивен.

Ладонь ее скользнула ниже, коснувшись головки его напряженного члена. Она принялась ласкать его, поглаживая снизу вверх и слегка сжимая.

—  — Ведьма! — выдохнул он.

Мэри сотрясала дрожь. Она развела бедра в стороны и взмолилась:

— Стивен, я больше не могу! Иди же ко мне! Возьми меня, Стивен, прошу тебя!

Он молча перевернул ее на спину и ввел свой огромный член в ее лоно, но остался недвижим.

— Стивен, я этого не выдержу! — всхлипнула Мэри. — Почему ты борешься со мной и с самом собой?

Он издал протяжный стон и принялся двигать бедрами, все глубже входя в тело Мэри, вторившее его движениям. Просунув ладони под ее ягодицы, он прижал ее тело к себе, чтобы сделать острее их наслаждение и полнее — свое обладание ею.

— Пожалуйста, не отворачивайся от меня, Стивен!

Он хмуро взглянул на нее, сидевшую на постели со скрещенными ногами, с распущенными по плечам волосами и призывной улыбкой на алых губах, делавшей ее разрумянившееся лицо еще прекраснее. Даже теперь, после того как они несколько раз кряду соединились в любовном объятии, он почувствовал, что вид ее, звуки ее нежного, бархатистого голоса снова вызвали прилив крови к его чреслам.

— У вас весьма довольный и счастливый вид, мадам, — холодно проговорил он.

Мэри притворилась, что не заметила сарказма, прозвучавшего в его словах.

— Благодаря вам, милорд.

— Да будет вам известно, что я делю с вами ложе вовсе не для того, чтобы доставлять вам удовольствие! Мне нужен сын! — сердито заявил он.

Мэри, уже несколько дней тому назад удостоверившаяся в своей беременности, решила как можно дольше скрывать это от него, чтобы он по-прежнему дарил ей свои ласки, чтобы не осуществил свою угрозу отправить ее в ссылку…

— Нас с вами неизменно влечет в объятия друг друга взаимная страсть, — уверенно возразила она, — но вы из одного упрямства не желаете признать этого, как не хотите поверить, что я не предавала вас!

О, как ему хотелось, чтобы слова ее оказались правдой! Но улики против Мэри были слишком тяжелы, и он пытался побороть в своем сердце любовь к ней, чтобы не дать ей, дочери Малькольма, действующей по указке отца, возможности взять верх в их противостоянии. Обнаружив свои чувства к ней, он тем самым дал бы ей в руки мощное оружие против себя.

— То, что толкает нас в объятия друг друга, принято называть похотью, — назидательно промолвил он.

— Да будет вам известно, милорд, — возвысила голос Мэри, — я не раз видела людей, предававшихся вульгарной похоти, и то, что они проделывали друг с другом, ни в каком случае нельзя сравнить с нашими объятиями.

— Позвольте, миледи, как прикажете понимать ваши слова? Вы что же это, исподтишка подглядывали за парочками? — недоверчиво спросил Стивен, приподнимаясь на локте. В отблесках пламени из очага его черные волосы отливали синевой, в глазах плясали веселые, насмешливые искры. Мэри невольно залюбовалась им. Как он был красив в эту минуту, ее Стивен! — И вы даже не покраснели, сознавшись в этом, принцесса Шотландская?!

Мэри улыбнулась ему лукавой, хотя и несколько смущенной улыбкой, и принялась оправдываться:

— Ведь у меня трое старших братьев, и мы росли все вместе. Мне, разумеется, стало любопытно, чего они добиваются, преследуя служанок, а на мои вопросы они лишь отшучивались, но при этом всегда переглядывались между собой и весело смеялись. До этого у нас с ними не было друг от друга секретов, и их внезапная скрытность вызвала у меня нешуточную досаду. Вот я и решила узнать, что именно они от меня утаивали. По правде говоря, — поспешно добавила она, когда Стивен при этих ее словах укоризненно покачал головой, — сам любовный акт показался мне со стороны просто какой-то забавной игрой. Я не поняла его значения.

Внезапно Стивен прыснул со смеху, представив себе Мэри, зоркими глазами следившую из-за кустов или из-за толстого ствола дерева за галантными похождениями братцев. Увидев, что он вновь готов любить ее, она обняла его за шею и притянула к себе. Он стал покрывать поцелуями ее лицо, бормоча:

— Мне нужен от вас сын, миледи! Наследник моего титула и владений. Сын — и больше ничего.

— Как прикажете, милорд! — усмехнулась она.

Со дня возвращения Стивена в Элнвик миновало две недели. Надежды Мэри на примирение с ним заметно оживились. Хотя при свете дня он держался с ней холодно и церемонно, ночи их были полны бурных, восторженных ласк, которыми они без устали осыпали друг друга до первых лучей солнца. Ее смущало лишь то, что ей поневоле приходилось утаивать от Стивена свою беременность. Мэри не могла рисковать столь зыбким миром, воцарившимся между ними, но умолчание в таком важном вопросе казалось ей равносильным лжи, и совесть ее все эти дни оставалась неспокойной.

Однажды поутру Стивен внезапно появился на пороге кухни, куда, по словам леди Седры, ни один из де Уореннов не заглядывал ни разу в жизни. Повара и кухарки, не говоря уже о крутившихся в просторном помещении мальчишках, застыли на местах от удивления и поразевали рты. Мэри, едва взглянув на хмурое лицо супруга, поняла, что случилось нечто из ряда вон выходящее. Она кивнула старшему повару, который только что вынул из печи огромный мясной пирог, и заторопилась к выходу.

— Что случилось, милорд?

Он помедлил с ответом, явно наслаждаясь ее замешательством, и спустя несколько мгновений веско, с оттенком укоризны произнес:

— К вам пожаловал гость.

— Кто же это может быть? — недоуменно пробормотала Мэри. — Я никого к себе не жду.

— Ваш брат Эдвард.

Мэри остановилась как вкопанная и с недоверием взглянула на него.

— Эдвард? Вы уверены?

— Вы очень искусно разыгрываете удивление, мадам, и я в который уже раз восхищаюсь вашим талантом актрисы! — процедил Стивен.

— Но я ничего не разыгрывала! — возмутилась Мэри. — С чего вы это взяли, Стивен? Откуда мне было знать, что он приедет в Элнвик? Разве не вы пригласили его сюда, чтобы поделиться добытыми сведениями? Такая возможность предоставится вам тотчас же, как только вы подниметесь в холл, где принц Эдвард ожидает вас. Так что вы можете действовать безо всякого стеснения, — с сарказмом ответил он и зашагал прочь.

Глава 20

— Вы заблуждаетесь, милорд, я не имею к его визиту никакого отношения, — убеждала супруга Мэри, стремительно следуя за ним по коридорам и лестницам Элнвика. На ходу она успела снять с себя фартук, в котором помогала на кухне главному повару, и передать его встретившейся на их пути служанке. — Каким образом, по-вашему, я могла бы вызвать сюда Эдварда, даже если бы захотела этого?

— Не пытайтесь показаться глупее и наивнее, чем вы есть, Мэри, — ответил он, не сбавляя шага. — Вы наверняка тайком от всех нас послали к нему, а вернее, к своему отцу одного из ваших слуг-шотландцев.

— Но никто из моих слуг не покидал Элнвика, и вы легко можете удостоверится в этом, — не сдавалась Мэри. Нелепость и необоснованность новых подозрений Стивена начали не на шутку злить ее. Разве стала бы она, и в самом деле пожелав шпионить за мужем и сообщать добытые сведения Малькольму, делать это столь неуклюже, столь открыто?

Стивен пожал плечами.

— Значит, вы воспользовались каким-либо другим способом, ведь ума и смекалки вам не занимать, дорогая супруга!

— Думайте что хотите, — устало проговорила Мэри, подходя к дверям большого зала. — Бог свидетель, я не сделала вам ничего дурного, я никогда даже и не помышляла о предательстве ваших интересов, и настанет час, когда вы пожалеете о том, что оскорбили меня своим подозрением!

Обменявшись сдержанным приветствием со своим шурином и его дальним родственником Фергюсом, Стивен кивнул Мэри, поспешно покинул зал и нарочито плотно притворил за собой тяжелую дверь.

Как выяснилось, Эдвард прибыл в Элнвик по поручению отца. Малькольм был вне себя от ярости и желал узнать, почему дочь не предупредила его о готовившемся штурме Карлайсла. Мэри твердо и решительно заявила Эдварду и Фергюсу, что не желает шпионить за собственным мужем, что она любит Стивена и его близких и останется верна супружеским обетам. Эдвард не сделал попытки переубедить ее. Он слишком хорошо знал свою сестру, и ему было ведомо, что она всегда остается верна принятым решениям. Разговаривая с Эдвардом и Фергюсом, Мэри старалась произносить слова как можно громче и отчетливее, словно они предназначались не одним лишь ее собеседникам. Она не сомневалась, что Стивен оставил где-то здесь, в глубине огромного зала, кого-то из своих людей, чтобы узнать от них о содержании беседы между женой и ее родственниками. Подобное было вполне в порядке вещей, и Мэри внутренне ликовала, ожидая, что нынешний день положит конец недоразумению между нею и Стивеном. Он наконец убедится в том, что она предана ему всей душой, он повинится перед ней и вернет ей свое доверие и свою любовь.

Во время обеда она с тревогой и затаенной надеждой вглядывалась в его хмурое лицо. Он почти не разговаривал с ней, но Мэри приписала это тому, что он еще не успел переговорить со своим осведомителем. Хорошее настроение не покидало ее на всем протяжении обеда. Она с нетерпением ждала вечера, который должен был ознаменоваться ее триумфом, когда Стивен, узнав о ее отказе следить за ним, станет просить у нее прощения.

Поначалу гости из Карлайсла чувствовали себя за столом скованно и неловко, но леди Седра, радушная хозяйка и терпеливая, внимательная, остроумная собеседница, сумела вовлечь их в разговор на отвлеченные темы, не касавшиеся политики и войны, и вскоре за большим столом воцарилось всеобщее оживление. Мэри, почти не принимавшая участия в беседе, внимательно наблюдала за всеми. Переводя взгляд с брата на мужа, она с радостью убедилась, что Стивен и Эдвард не питали друг к другу вражды, хотя совсем недавно сражались друг против друга на шотландской земле. Когда-нибудь Эдвард станет королем Шотландии, а Стивен — графом Нортумберлендом, и их взаимное расположение, возможно, послужит залогом мира на севере страны. Пока же приходилось мириться с тем, что лишь чудо могло предотвратить новое столкновение между враждующими армиями.

Проводив брата и Фергюса до ворот крепости, Мэри вернулась в замок, поднялась в спальню и в волнении, меряя шагами комнату, стала ждать прихода мужа. Когда на лестнице послышались его шаги, она распахнула дверь и с радостной улыбкой приветствовала его:

— Ну, вот и вы, наконец. Я уже хотела было спуститься за вами вниз. Позвольте, я помогу вам раздеться!

— Не трудитесь! — сухо бросил он. — Я справлюсь с этим и без вашей помощи.

Мэри оторопела и отступила на шаг назад. Улыбка исчезла с ее лица, уступив место выражению недоумения и обиды. Она не могла поверить своим ушам.

— Я надеялась, что, убедившись в моей невиновности, вы, если и не повинитесь передо мной, то, по крайней мере, станете вести себя любезнее! — с обидой произнесла она.

Стивен обратил к ней изумленный взор. Рука, которой он расстегивал крючки камзола, замерла у ворота.

— Мне? Виниться перед вами? Я, часом, не ослышался? В чем же, позвольте узнать я перед вами виноват?

— Разве ваши люди не слушали мой разговор с Эдвардом? — недоверчиво спросила она.

Он решительно помотал головой и принялся невозмутимо и неторопливо, привычными движениями освобождать свою шею от крахмального воротника.

— Конечно же, нет!

— Но почему? — голос ее дрогнул, по бледным щекам потекли слезы.

— Именно потому, что вы ожидали этого, мадам! — раздраженно воскликнул он, бросая снятый воротник на комод и наклоняясь, чтобы стянуть с ног сапоги. — Или вы рассчитывали перехитрить меня?

— Что вы, милорд, Господь с вами. Я не настолько умна, — всхлипнула Мэри. Все ее надежды в который уже раз пошли прахом, и она ничего, совершенно ничего не могла с этим поделать. Своими расспросами о возможных соглядатаях она лишь укрепила его подозрения на свой счет.

— О, вы себя недооцениваете, мадам! — и с этими словами он лег в постель, завернувшись в одеяло с головой. В голосе его сквозила насмешка и столь высокомерное презрение к ней, что досада и боль, снедавшие душу Мэри, в мгновение ока сменились яростью. От гнева у нее потемнело в глазах, и не помня себя, она набросилась на него с кулаками.

— Потише, потише, мадам! — крикнул он, стремительно поворачиваясь на постели и хватая ее за запястья. — Я сочувствую вам: вы положили столько сил на то, чтобы своими ласками, своей притворной кротостью усыпить все мои подозрения…

Мэри пыталась высвободить руки из его ладоней, но эти движения лишь причиняли ей боль. Разжать пальцы Стивена было невозможно, они сжимали ее запястья, словно железные, тиски.

— Не правда! Я не жалела сил для того, чтобы убедить вас в своей невиновности, в своей неизменной верности принятым на себя обетам!

— Ах, если бы все это могло быть правдой! — вздохнул он. — Я был бы тогда самым счастливым человеком во всей Англии. Но разве может супружеская клятва, данная мне, презренному норманну, так много значить для вас? Ведь в вас с детства воспитали ненависть к завоевателям.

— Их я ненавижу, но вас — нет. Вернее, говоря по правде, я одно время вас ненавидела и презирала, но согласитесь, у меня были для этого все основания. Вы взяли меня в заложницы и надругались над моей честью. Зато еще два года назад в Эбернети, куда я проникла тайком, с помощью брата, переодевшись его пажом, я внимательно вглядывалась в ваше лицо, ища и не находя в своем сердце ненависти к вам, Стивен!

Он вскинул голову и взглянул на нее с недоверчивой усмешкой.

— Скажите на милость! После этих слов вы, вероятно, поклянетесь, что любите меня? — он произнес эти слова в своей обычной полунасмешливой манере, но дрогнувший голос выдал волнение, которое он пытался скрыть. Мэри пожала плечами.

— Зачем бы я стала это говорить, если вы все равно мне не поверите? Да вы и не заслужили моей любви!

— А следовательно, и не удостоился ее! — мрачно заключил он, несколько раз кивнув головой, словно для того, чтобы сделать свое утверждение более весомым.

— Послушайте, Стивен, — быстро заговорила она, тревожно оглянувшись на неплотно притворенную дверь, — я была уверена, что кто-то из ваших людей подслушивал мой разговор с Эдвардом и что вы знаете об опасности, грозящей Нортумберленду. Ведь брат сказал мне, что огромная армия моего отца готовится к скорому вторжению в ваши земли!

Он равнодушно пожал плечами.

— Меня уже успели известить об этом. Мэри тряхнула головой и горячо, убежденно заговорила:

— Стивен, послушайте меня! Эту войну можно и нужно предотвратить! Я знаю, как это сделать. Я слишком люблю вас и отца, чтобы остаться в стороне от того, что происходит!

— Не слишком ли много вы на себя берете? — Он сел в постели, и лицо его снова обрело исчезнувшее было выражение недоверия и подозрительности.

Мэри печально вздохнула и покачала головой. Губы ее дрогнули, сложившись в слабую, нежную улыбку, зеленые глаза блеснули в отблесках пламени из очага.

— Те, кто любит по-настоящему, всегда берут на себя слишком много. Вы не находите, что так и должно быть?

Глава 21

— Еще не поздно избежать кровопролития, Стивен, — заклинала мужа Мэри, стараясь вложить в свои слова всю силу убеждения, на какую была способна. — Еще есть время предотвратить войну, которая может стоить жизни вам, Малькольму или моим братьям! Пока шотландские войска не вторглись в пределы Нортумберленда, вы должны отправиться к моему отцу с предложением о перемирии. Он не останется глух к вашим доводам, уверяю вас, и мир будет восстановлен.

— Вы что же это, всерьез предлагаете мне отдать себя в руки врага накануне войны с ним? — нахмурившись, раздраженно спросил он.

Мэри помотала головой и с прежним жаром воскликнула:

— Но ведь эту войну можно предотвратить только таким образом! И лишь добровольно отправившись в Шотландию, вы докажете Малькольму, что готовы вести с ним переговоры. Стивен, вы ведь сами не раз говорили мне, что мечтаете о мире с моей страной. Докажите это на деле теперь же, когда от вашей решимости, от вашей доброй воли зависит так много!

Стивен окинул ее злобно-насмешливым взглядом.

— Скажите, мадам, вы только делаете вид, что обезумели, или разум и в самом деле покинул вас? А может, вы, напротив, считаете умалишенным меня самого?! В таком случае, что дает вам основания для этого?

— Ах, вы просто не хотите понять меня! Вы даже не пытаетесь вникнуть в смысл моих слов! — с отчаянием воскликнула она и дрожащей рукой провела по распущенным волосам.

— Отчего же, я прекрасно вас понял, — презрительно процедил он. — Но я, признаться, не ожидал, что ваша ненависть ко мне столь велика. Вы дошли даже до того, что пытаетесь послать меня на верную смерть!

— Пусть вам будет стыдно за то, что вы подозреваете меня в таком чудовищном коварстве! — крикнула она, и слезы градом полились из ее глаз. — Бог рассудит нас, а пока… пока — спокойной вам ночи, милорд!

Мэри заняла свое место на супружеском ложе, . ожидая, что Стивен, как всегда, обнимет ее, и ночь хотя бы на время положит конец их вражде. Но он повернулся к ней спиной и притворился спящим. Мэри не знала, на самом ли деле он уснул, и не пыталась это выяснить. Сама же она до самого рассвета не могла сомкнуть глаз.

Стараясь не потревожить Стивена, Мэри выскользнула из постели и бесшумно оделась.

Свечу она не зажигала, чтобы не разбудить мужа стуком кремня об огниво. Этим утром ей предстояло привести в исполнение план, который созрел у нее после разговора с мужем, в ночь, когда к ним в Элнвик приезжал ее старший брат Эдвард.

Конечно, просить его отправиться на переговоры с Малькольмом было с ее стороны и в самом деле неразумно. Теперь она это понимала. Король Шотландии мог, невзирая на связавшие их родственные узы, пленить Стивена и заключить его в один из своих замков в качестве заложника. Но ведь не сделает же он этого со своей родной дочерью! И Мэри решила, что для предотвращения новой войны ей остается только одно: отправиться к Малькольму самой и убедить его отказаться от нападения на Нортумберленд.

Руки Мэри дрожали, когда она торопливо натягивала на себя одежду, сердце бешено колотилось в груди. Ей следовало поторопиться, чтобы покинуть Элнвик незамеченной. Она заранее решила, что переоденется в платье виллана-подростка, выведет лошадь из конюшни и, оседлав ее за мостом, ведущим к замку, во весь опор поскачет к границе.

Спускаясь по лестнице в главный зал, Мэри с тревогой уловила доносившийся оттуда шум. К немалому ее удивлению, в столь ранний час по залу, повинуясь распоряжениям леди Седры, сновали десятка два слуг и камеристок. Мэри замерла, прижавшись к перилам и от души надеясь, что останется незамеченной. Она решила не теряя времени вернуться наверх и воспользоваться одним из боковых выходов. Но неожиданно взгляд свекрови упал на нее.

— Спускайтесь сюда, Мэри! — крикнула графиня, помахав ей рукой. Мэри пришлось повиноваться. — Я рада, что вы уже встали. В случае осады замка у нас будут раненые. Я хочу приготовить все, что понадобится для ухода за ними. Вы не откажетесь помочь мне, дорогая?

Мэри молча кивнула. В горле у нее стоял комок. Она с тоской подумала о том, что даже ее присутствие в Элнвике не повлияет на решение Малькольма взять замок в осаду, если он и в самом деле объявит войну Англии. Значит, она приняла правильное решение. Ей следовало незамедлительно выбраться из крепости, чтобы как можно скорее встретиться с Малькольмом и убедить его отказаться от наступления.

Графиня попросила ее пройти на кухню и присмотреть за приготовлениями к осаде, которые шли там полным ходом. Мэри, подобрав подол платья, послушно спустилась вниз. Среди слуг, сносивших в кухню мешки с мукой, бочонки с водой и элем, копченые окорока и связки сушеной рыбы, Мэри увидела нескольких мальчишек-поварят. Поманив к себе одного из них, она схватила его за руку и потащила в чулан, находившийся в боковом коридоре. Там паренек охотно отдал ей свою одежду в обмен на несколько медных монет. Взяв с него слово не рассказывать об этой сделке никому, она бросилась бежать по длинному коридору к одному из выходов во двор. До конюшни было рукой подать, и Мэри удалось пробраться туда никем не замеченной. Она быстро сбросила платье, плащ и сапога и надела деревянные башмаки мальчишки и его дурно пахнувшее ветхое тряпье, покрыла голову его засаленным шерстяным колпаком и стала выводить из стойла рыжую кобылу. Из глубины конюшни внезапно послышался детский голос:

— Что это вы делаете, леди Мэри?

От испуга у Мэри подкосились ноги. Она едва не выпустила из рук узду. Сестра Стивена высунула голову из-за стойла и воззрилась на Мэри с изумлением и любопытством.

— Изабель! — испуганно выдохнула Мэри. — Ты-то что здесь делаешь? Прошу тебя, никому не говори, что видела меня здесь. Никто не должен знать о том, что я покидаю Элнвик!

Девочка укоризненно покачала головой.

— Неужели вы бросите Стивена и всех нас?

— Нет, дорогая! Ничего подобного у меня и в мыслях нет, — заверила ее Мэри. — Я собираюсь встретиться с моим отцом и отговорить его от нападения на Нортумберленд, от осады Элнвика. Ты ведь знаешь, что иначе нам не миновать новой войны.

— А вы не обманываете меня? — и девочка подозрительно сощурилась.

— Нет, Изабель! И я прошу тебя помочь мне. Этим ты принесешь пользу всем своим близким. Ведь если мне удастся благополучно добраться до Шотландии и переговорить с королем Малькольмом, войны не будет!

Девочка подошла к ней вплотную и, испытующе глядя ей в лицо своими огромными карими глазами, с надеждой в голосе спросила:

— Но вы правда вернетесь?

Мэри энергично закивала головой, продолжая удерживать в руке уздечку и похлопывать по спине лошадь, которая нетерпеливо била копытом о землю.

— Я обязательно вернусь. Ты не думай, я вовсе не собираюсь сбежать отсюда, как тогда, когда Стивен держал меня в заложницах. Теперь ведь все переменилось, и я стала его женой. Мне хочется быть ему полезной, понимаешь? Только пообещай никому не рассказывать, что видела меня.

—  — Хорошо. Обещаю.

Мэри с облегчением и благодарностью улыбнулась ей.

— Скажи, я похожа на мальчишку-виллана? Хотя бы издали?

Изабель критически осмотрела ее с головы до ног и скорчила насмешливую гримасу.

— Вы, видно, очень торопились и позаботились только о платье, а об остальном позабыли. У вас слишком чистые руки, леди Мэри, да и лицо тоже. А вилланы, они ведь никогда не умываются. — Она наклонилась к земле, быстро разгребла устилавшую ее солому и, зачерпнув горсть глины, старательно провела влажным комком по лбу и щекам Мэри, а затем, перехватив уздечку свободной рукой, еще и по ее ладоням. — Вот теперь гораздо лучше!

Поблагодарив Изабель за помощь и простившись с ней, Мэри осторожно прокралась по двору и беспрепятственно вышла за ворота. Она вела лошадь в поводу и шла, старательно подражая развязной мальчишеской походке. Вскоре принцесса оказалась в толпе тех, кто пешком, верхом или в повозке, запряженной волами, покидал Элнвик, чтобы вскоре вернуться туда с каким-либо грузом. Миновав подъемный мост, она вскочила на лошадь и пустила ее в галоп. Путь Мэри лежал на север.

Благополучно избежав встречи с воинами Стивена и принца Генриха, которые, окажись она в их руках, поступили бы с ней по законам военного времени, Мэри пересекла границу с Шотландией и к вечеру оказалась в расположении войск короля Малькольма.

Перед высоким шатром с увенчивавшим его королевским штандартом горел костер. У огня1 сидели сам Малькольм, его старшие сыновья Эдвард, Эдгар и Эдмунд, родственники и представители нескольких наиболее многочисленных и влиятельных кланов. Первой приближение Мэри заметил Эдгар. Он бросился к ней навстречу и, когда сестра спешилась, вместо того чтобы, как того ожидала Мэри, заключить ее в объятия, схватил ее за плечи и изо всех сил тряхнул.

— Мэри! Ради всего святого, что ты здесь делаешь?!

— Я рада тебя видеть, — невозмутимо проговорила она, стягивая с готовы грязный колпак поваренка.

— Значит, ты все же на нашей стороне? — удивился Эдгар. Он не мог скрыть от нее своего крайнего недоумения. — Но почему же тогда Эдвард сказал нам…

— Я приехала, чтобы серьезно поговорить с отцом, — перебила его Мэри. — И нынче же ночью собираюсь вернуться к Стивену в Элнвик.

К ним торопливо приблизились Эдвард и Эдмунд — оба были ошеломлены появлением сестры и совершенно сбиты с толку.

— Как ты здесь оказалась? — вместо приветствия спросил Эдвард.

— И зачем пожаловала? — хмурясь, добавил Эдмунд.

Мэри нетерпеливым жестом отмахнулась от их вопросов.

— Потом. Я обо всем расскажу вам потом. Мне надо прежде всего поговорить с отцом!

На лице Эдмунда появилась недобрая усмешка.

— Так выходит, это де Уоренн подослал тебя к нам? Он что же, решил спрятаться за спиной жены? Вот так герой! Кто бы мог подумать, что он на такое способен!

— Ничего подобного! — вспыхнула Мэри. — К твоему сведению, Стивен даже не подозревает о том, что я оставила Элнвик! Я действовала по собственному почину. Я тайком выбралась из крепости и проскакала весь путь до вашего лагеря, нигде не останавливаясь, чтобы увидеться с отцом, пока еще не поздно.

— Мэри, ну как же ты не побоялась пускаться в такой опасный путь! — всплеснул руками Эдвард. — Ведь любой из наемников твоего мужа мог захватить тебя в плен и… — Он запнулся и, мучительно покраснев, отвел глаза и с трудом выдавил из себя:

— И убить.

— Я не могла оставаться в Элнвике в ожидании осады, — устало возразила Мэри. — Что угодно, но только не это. Ты представляешь себе, как бы я себя чувствовала, оставшись там и зная, что у стен крепости, которая стала теперь моим домом, собрались шотландские войска под предводительством нашего отца. Мне нужно немедленно поговорить с ним.

— О чем же это ты хочешь со мной говорить? — грозно спросил Малькольм, внезапно появляясь из-за спины Эдварда, и по тону его Мэри поняла, что он настроен к ней более чем враждебно и заранее предубежден против всего, что она собиралась ему сказать.

— Отец! — Мэри с мольбой вытянула вперед руки, готовая броситься в его объятия, но король своим суровым взглядом пригвоздил ее к месту.

— Я задал тебе вопрос. Изволь отвечать!

— Почему вы так суровы со мной, отец? — дрожащим голосом спросила она.

— И ты еще спрашиваешь, почему?! — взревел Малькольм. — Ты хочешь, чтобы я повторил, по какой причине я не отправил тебя во Францию и не выдал за моего вассала, а позволил этому ублюдку взять тебя в жены?! Я рассчитывал на твою помощь, я надеялся, что ты станешь моими глазами и ушами в стане проклятых Нортумберлендов, но ты и пальцем не пошевельнула, чтобы предупредить нас о близившемся штурме Карлайсла! Падение нашей крепости на твоей совести, леди де Уоренн! Кровь наших воинов на твоих руках, предательница!

— Отец! Послушай же меня! Я не предавала тебя! Ты не должен был просить меня следить за Стивеном. Разве я могла повести себя иначе? Ведь он мой муж!

Она с кротким сожалением взглянула в его горевшие злобой глаза. Малькольм, замахнувшийся было, чтобы ударить ее, опустил руку и глухо проговорил:

— Ты больше не дочь мне!

— Отец!

— Ты слышала, что я сказал? Ты — одна из них. Для того ли я растил, и наставлял, и вразумлял тебя все эти годы? Я больше не хочу тебя знать!

— Отец! Но я же люблю тебя! — крикнула она, но Малькольм повернулся к ней спиной и зашагал к костру.

Мэри заплакала навзрыд. Миссия мира, которую она столь самоуверенно взяла на себя, потерпела полный крах. Она не сумела предотвратить нападение шотландской армии и, не обретя доверия и понимания Стивена, лишила себя любви и поддержки отца. Худшего исхода своего опасного путешествия она не могла предвидеть.

— Мне пора домой, Эдвард. Я, наверное, и вправду была не в своем уме, воображая, что смогу отговорить его от наступления! — всхлипывая, пробормотала Мэри.

— Он сейчас зол на тебя, но потом это пройдет! — пряча глаза, утешал ее Эдвард. — Вот увидишь, Малькольм простит тебя! Ведь ты же всегда была его любимицей.

— Ты сам не веришь тому, что говоришь, Эд, — все еще продолжая плакать, возразила Мэри.

— Зато я верю, что настанет день, когда войны между Англией и Шотландией прекратятся, — твердо произнес он. — Я со своей стороны готов положить конец этим кровопролитиям, не приносящим ни одной из сторон ничего, кроме потерь, если только муж твой сдержит свое слово.

— А что такое он тебе пообещал? — удивилась Мэри. Она впервые слышала о соглашении между ее мужем и братом.

Эдвард не считал нужным скрывать от сестры условия сделки, заключенной с де Уоренном.

— Он поклялся поддержать мои притязания на шотландский трон. Такова была цена согласия Малькольма на ваш брак.

— Но почему же я до сих пор ничего об этом не знала? — возмущенно воскликнула она.

Эдвард задорно рассмеялся.

— Потому что мы осмелились решить этот вопрос без твоего участия и согласия. Вы уж простите нам эту вольность, сиятельная принцесса!

Мэри слабо улыбнулась ему в ответ.

— Эд, мне и вправду пора. Дай мне свежую лошадь и надежную охрану. Я боюсь, что Стивен начнет разыскивать меня по всему Элнвику и еще чего доброго снарядит погоню. Мне и так предстоит нелегкий разговор с ним.

— Мэри, — со вздохом ответил он, — тебе нельзя возвращаться в Нортумберленд. Дело в том, что через несколько часов, на рассвете, мы начинаем наступление. Твою безопасность не смогла бы обеспечить даже целая сотня воинов.

— Тогда… Тогда позволь мне расположиться на ночь в твоем шатре, Эд, — покоряясь неизбежному, пробормотала она и подняла на него вновь затуманившийся слезами взор.

Но Эдвард решительно помотал головой.

— Нет, Мэри. Об этом даже и речи быть не может. Ты не должна оставаться здесь, пойми это. На рассвете мы маршем двинемся на Нортумберленд. Я сейчас же дам тебе надежных провожатых, которые доставят тебя в Эдинбург.

Глава 22

Над заснеженной равниной занимался хмурый рассвет, когда Мэри в сопровождении нескольких шотландских воинов въехала в ворота Эдинбургской крепости. Спешившись и передав поводья конюху, она направилась в крепостную часовню, небольшое каменное здание с островерхой крышей. Именно там она рассчитывала встретить королеву Маргарет.

Королева, как и ожидала Мэри, молилась, стоя на коленях у алтаря. Взор ее был сосредоточенным и отрешенным, губы беззвучно шевелились, пальцы перебирали жемчужные четки. Зная, что в такие минуты королева полностью погружена в свой безмолвный разговор со Всевышним и не замечает ничего вокруг, Мэри бесшумно опустилась на колени за ее спиной и тоже стала молиться. Она смиренно просила Бога сохранить жизнь всем ее близким.

— Милосердный Боже, — беззвучно шептала она. — Сделай так, чтобы Стивен узнал всю правду обо мне! И чтобы он снова полюбил меня. Ты видишь и знаешь, что ради этого я готова пойти на любые жертвы, пройти через все испытания. О, снизойди к моей молитве!

Мэри стояла на коленях с опущенной головой до тех пор, пока мать не закончила чтение утренних молитв и не поднялась на ноги, чтобы идти в свои покои. Только теперь она заметила Мэри и, слабо улыбнувшись, взяла ее под руку . Казалось, ее нисколько не удивило появление дочери в Эдинбурге.

Мэри с тревогой вгляделась в постаревшее, осунувшееся лицо матери, окинула встревоженным взглядом ее поникшие плечи. Как сильно она изменилась за время их недолгой разлуки!

— Мама, неужто ты нездорова? — с беспокойством спросила она.

— Нет, дорогая, я просто немного устала, — с видимым усилием ответила Маргарет и повлекла Мэри к выходу из часовни. — Я чувствую себя вполне хорошо. Пойдем в башню, дитя мое, и ты расскажешь мне, что привело тебя сюда.

Сидя у очага в большой комнате одной из башен крепости, где кроме них с матерью собрались все придворные леди королевы, Мэри подробно рассказывала Маргарет о своем решении помешать началу войны, о безрассудном и рискованном бегстве из Элнвика, о встрече с Малькольмом и братьями. Но посреди своего взволнованного рассказа она внезапно заметила, что Маргарет почти не слушает ее. Лицо королевы нервно подергивалось, глаза приняли отсутствующее выражение, как бывало всегда, когда мысли ее блуждали где-то далеко. Мери умолкла, но королева даже не заметила этого. Она продолжала глядеть в огонь с выражением тоски и ужаса на бледном, изможденном лице.

Мэри подалась вперед.

— Что с тобой, мама? Тебе нехорошо? Ты так побледнела. Может быть, тебя знобит?

— Нет, дитя мое, — отозвалась Маргарет, с усилием стряхивая с себя охватившее ее оцепенение. — Не тревожься понапрасну. Со мной все в порядке. Я совершенно здорова. Но меня не покидает тревожное предчувствие, какое-то смутное томление все сильнее гнетет мою душу.. Прежде со мной не бывало ничего подобного, хотя отец твой участвовал во множестве сражений. Как бы нынче с ним не случилось беды!

—  — Что ты, что ты, мама! — испугалась Мэри. — Вот увидишь, он вернется к тебе цел и невредим, как всегда бывало прежде. Ведь он — величайший воин Шотландии. Он непобедим в сражении! А ты, наверное, просто устала. Может быть, тебе следовало бы пройти в спальню и немного отдохнуть?

Но королева вялым, безжизненным взмахом руки отказалась от предложения дочери.

— Мне теперь не до отдыха, дорогая. Дай Бог, чтобы ты оказалась права! Ведь если с моим мужем случится что-нибудь худое, это будет для меня во сто крат хуже собственной кончины. Мне тогда останется только одно: молить милосердную смерть не разлучать меня с ним. — Маргарет вздохнула, и на лице ее вновь появилось так испугавшее Мэри выражение тоски и страха. Но вот королева тряхнула головой, отгоняя навязчивые видения, поднялась со стула и протянула Мэри руку. — Но я утомила тебя разговорами, дорогая моя Мэри. Довольно об этом. Пойдем-ка теперь « в обеденный зал, дитя мое. Настало время завтрака, а ты ведь наверняка очень голодна после столь долгого пути.

Поддерживая мать под руку, Мэри стала спускаться из башни на первый этаж замка. Следом за королевой и принцессой попарно вышагивали придворные дамы.

Весь долгий день, вся ночь и начало следующего дня прошли в Эдинбургской крепости в тревожном ожидании вестей. Мэри и Маргарет почти не разговаривали между собой, снедаемые страхом за жизнь своих мужей, сражавшихся друг с другом, и молясь об их благополучном возвращении.

В середине второго дня после начала военных действий королеве доложили о прибытии гонца.

— Пусть он войдет, — приказала она, выпрямившись во весь рост. На лице ее не дрогнул ни один мускул, и лишь побелевшие костяшки пальцев, сжавших четки, выдавали ее волнение.

На пороге появился светловолосый юноша-оруженосец в боевых доспехах. Он отыскал глазами королеву, сделал несколько шагов по направлению к ней, упал на колени и бурно разрыдался.

— Простите меня, ваше величество, что я привез вам дурные вести, — захлебываясь слезами, едва внятно пробормотал он. — Его величество король Малькольм мертв!

— Мертв! — словно эхо, повторила Маргарет и лишилась чувств.

Юноша оправился от слез и хотел было, как велели ему принцы, сообщить овдовевшей королеве подробности гибели своего короля и господина, но Мэри, хлопоча возле матери вместе с придворными дамами, махнула ему рукой, приказывая удалиться.

Вскоре холодные компрессы и растирания висков уксусом возымели свое действие, и Маргарет открыла глаза.

— Слава Богу, ты жива, мама! Мы все так за тебя боялись! — радостно воскликнула Мэри. Она поручила королеву заботам придворных, а сама выскользнула за дверь, чтобы выслушать рассказ прибывшего с поля боя гонца о последних минутах короля Малькольма.

Юноша, едва державшийся на ногах от усталости и отчаяния, дожидался Мэри в полутемном замковом коридоре. Он стоял у скамьи с высокой спинкой, прислонившись к каменной стене, но не осмеливался присесть и отдохнуть без позволения принцессы. Когда Мэри неслышными шагами приблизилась к нему, оруженосец приветствовал ее поклоном и тотчас же скорбно вздохнул, не решаясь заговорить первым.

— Говорите же! — нетерпеливо воскликнула Мэри. — Расскажите мне, как и где это случилось.

Молодой оруженосец устремил на нее взгляд, исполненный вины и сострадания, и от страха за братьев и Стивена у Мэри потемнело в глазах, а язык словно прилип к гортани. Она не решалась напрямик спросить о них юношу и только молча смотрела на него, ожидая, когда он заговорит сам.

— Я еще не все сказал вам, принцесса! — после долгого, как сама вечность, молчания произнес он. — Принц Эдвард тяжело ранен в одном из сражений. Когда я отправлялся сюда, он был еще жив, но…

— Где и как это случилось? — перебила его Мэри.

Оруженосец вздохнул и снова окинул ее виновато-сочувственным взглядом.

— При осаде Элнвика. Мэри всплеснула руками.

— Так они все же осадили Элнвик?! Не может этого быть!

Ее собеседник смущенно кивнул.

— Да, принцесса, Элнвик взят в осаду. Но наши войска терпят поражение за поражением на других участках битвы. При Элнвике-то и погиб наш отважный король и ваш родитель Малькольм, упокой, Господи, его душу. Вражеский отряд подобрался к нему с тыла и отрезал короля с его высочеством Эдвардом от остального войска. Когда мы подоспели на помощь, король был уже мертв, а раненый принц Эдвард истекал кровью.

Мэри слушала юношу, не пропуская ни слова, и перед глазами ее разворачивалась картина жестокого, неравного боя, в котором погиб ее отец и едва не лишился жизни старший брат.

— Под чьим командованием находился этот отряд? — побелевшими от ужаса губами спросила Мэри. Она заранее знала ответ на свой вопрос.

— Графа Нортумберленда.

Мэри обреченно кивнула и с горькой усмешкой пробормотала, словно разговаривая сама с собой:.

— Так я и думала. Иначе ведь просто и быть не могло. Смешно было бы надеяться…

Молодой воин взглянул на нее с некоторым недоумением и робко вставил:

— Его высочество Эдвард очень слаб… Мэри вцепилась в рукав его камзола и страстно выкрикнула:

— Нет! Не может быть! Это ужасно! Эд не может умереть!

Юноша-воин тяжело вздохнул.

— Мы отброшены назад, к самой Кумбрии. И теперь, без нашего доблестного короля и без принца Эдварда…

Он не закончил фразы. Мэри тоскливо вздохнула. Ей и так все было ясно. Она закрыла глаза и прислонилась спиной к холодной каменной стене. Чувства и мысли почти покинули ее. В ушах слышался гул, перед глазами плыли алые круги. Лишь через несколько томительных минут она стала понемногу возвращаться к реальности.

Первым, что она увидела, было участливо склоненное к ней серое от усталости, голода и недосыпания лицо молодого оруженосца.

— Принцесса, вы нездоровы? Я могу вам чем-нибудь помочь? Позвать к вам кого-нибудь? — с беспокойством спросил он.

Мэри ласково улыбнулась ему и отрицательно помотала головой.

— Спасибо, все уже прошло. Но скажите, кто же теперь станет командовать Шотландской армией?

Ее юный собеседник пожал узкими плечами и, недовольно хмурясь, буркнул:

— Похоже, принц Эдмунд.

Мэри испытующе взглянула на него и через силу улыбнулась. Но юноша не ответил на ее улыбку.

— Но ведь Эдмунд — испытанный воин. И другие вожди…

— Что до вождей, то они, к вашему сведению, принцесса, готовы повернуть назад и снова сцепиться между собой, — мрачно проговорил гонец. — Беда в том, что не все видят в Эдмунде преемника нашего короля!

Мэри нечего было ответить на эти горькие слова молодого воина. Она коротко поблагодарила его и предложила отдохнуть на скамье, сама же пошла распорядиться, чтобы его накормили на кухне и предоставили ему ночлег.

Известие о смерти мужа подорвало и без того истощенные силы королевы Маргарет. Она перестала принимать пищу, почти не спала, с трудом отличала свои тягостные, кошмарные грезы от реальности и через несколько дней последовала за своим горячо любимым супругом. Тело ее еще не успело остыть, когда в Эдинбург вернулся принц Эдгар. Он привез убитой горем Мэри ужасные вести: Эдвард умер от полученных ран, шотландская армия потерпела сокрушительное поражение, королевский престол, опустевший после гибели Малькольма, вознамерились захватить брат покойного, Дональд Бейн, и примкнувший к нему Эдмунд. Весть об этом подлом предательстве интересов семьи со стороны одного из братьев глухой болью отозвалась в истерзанном сердце Мэри. Прибытия объединенных войск двух самозванцев в Эдинбург следовало ожидать в ближайшие часы.

— Но это еще не все, Мэри, — продолжал Эдгар, обнимая сестру за плечи. — Твой муж передал нам через одного из освобожденных им пленных, что он намерен силой возвратить тебя в Элнвик.

— Чтобы подвергнуть меня заслуженному наказанию, — едва слышно произнесла Мэри. Она едва держалась на ногах. Сознание ее от всех пережитых ужасов словно помутилось: она едва понимала, что происходит вокруг, и почти ни на что не реагировала.

— Боюсь, он может даже убить тебя! — возвысил голос Эдгар, слегка тряхнув ее за плечи. — Армия наша разбита, отец мертв, престол пустует. Пойми, теперь тебя некому защитить, сестра.

Подумай, что можем мы противопоставить огромной армии де Уоренна? Ты слышишь, что я говорю, Мэри? Нам надо как можно скорее покинуть Эдинбург, дорогая, и укрыться в аббатстве Данфермлайн! Похоже, что все негодяи, кто притязает на шотландский трон, вот-вот устремятся сюда и станут искать случая расправиться с нами!

Собрав в дорогу самых младших своих братьев — Александра и безутешно рыдавшего маленького Дэвида, погрузив в крытую повозку гроб с телом королевы Маргарет, Мэри, Эдгар и несколько верных им воинов замкового гарнизона подъехали к воротам крепости.

— Поторопитесь, ваши величества! — крикнул им часовой, при их приближении поспешно спустившийся с башни. — Враги ваши уже совсем близко. Я видел боевой штандарт, реявший над головой высокого всадника в сверкающих доспехах. Я его хорошо разглядел. Это трехцветное знамя с красной розой поперек полос!

— Не может быть! — выдохнула Мэри. Эдгар с силой ударил кулаком по луке седла.

— Значит, и этот туда же! Выходит, что ублюдок Нортумберленд опередил Дональда Бейна и Эдмунда! Неужто и он хочет захватить шотландский трон?!

— Нет, — помертвевшими губами прошептала Мэри. — Ничего подобного у него и в мыслях нет. Все, что ему нужно, — это снова захватить меня!

Глава 23

Аббатство Данфермлайн, за стенами которого укрылись от всех своих преследователей дочь и сыновья короля Малькольма, было защищено от возможных нападений не хуже, чем иная крепость, но Мэри тем не менее нисколько не сомневалась, что никакие башни, никакие рвы f крепостные валы не могли стать препятствием для одержимого яростью и жаждой мести Стивена де Уоренна.

Поэтому, когда на второй день их пребывания у святых отцов он приблизился к воротам аббатства во главе многочисленного войска и потребовал у настоятеля выдачи своей супруги, Мэри, несмотря на увещания преподобного отца, предлагавшего де Уоренну попытаться взять обитель штурмом, на уговоры Эдгара и Этельреда и на слезы Александра и Дэвида, покорно вышла ему навстречу. После смерти Малькольма, Маргарет и Эдварда, после предательства Эдмунда она ощущала в своей душе страшную пустоту и больше не боялась ничего на свете. Единственным, что привязывало ее к жизни, оставалась все еще теплившаяся в самых потаенных недрах ее души надежда на примирение с мужем. Но если он не желал верить в ее невиновность и явился, чтобы убить ее, она была готова бестрепетно принять смерть от его руки.

— Не смейте говорить со мной! — грозно крикнул он, спешиваясь и подходя к ней. — Я не желаю больше слышать ни слова лжи из ваших уст!

Мэри с безмолвной укоризной взглянула на него и, вздохнув, опустила голову.

— Быстро соберите свои вещи и ждите меня во дворе аббатства. Я решил отправить вас в Тетли.

У Мэри подкосились ноги. Она ожидала чего угодно, но только не этого. Не выслушав ее, не дав ей сказать ни слова в свое оправдание, он собирался заключить ее в башне. Отныне ей суждено было стать пленницей собственного мужа. Понимая, однако, что возражать ему сейчас бесполезно, она расправила плечи, гордо вскинула голову, повернулась и вошла в ворота Данфермлайна.

Собирая свои вещи в дорожный мешок с помощью леди Матильды, придворной дамы покойной королевы Шотландии, Мэри с ужасом размышляла о своем будущем. Ей предстояло жить в одиночестве в унылом Тетли, не видя ни одного родного лица, в окружении равнодушной челяди. Вдруг в голову ей пришла счастливая мысль. Что если она скажет ему о ребенке, которого носит под сердцем? Быть может, тогда его гаев смягчится и он возьмет ее с собой в Элнвик?

А там ей рано или поздно удастся вернуть его доверие и любовь.

Но, едва лишь она вышла из кельи на просторный двор, Стивен хмуро пробормотал, предваряя признание, которое готово было сорваться с ее уст:

— Вы будете находиться в Тетли лишь до тех пор, пока не родите мне наследника. Когда же это произойдет, я отправлю вас во Францию.

У Мэри потемнело в глазах. Она с трудом удержалась на ногах. Слезы широкими потоками заструились по ее бледному лицу. Выходит, то, в чем она видела единственную возможность своего вызволения из Тетли, сулит ей лишь еще горшие страдания.

— Мне претит сама мысль о том, чтобы снова заключить вас в объятия, — безжалостно продолжал Стивен. — Но с этим ведь можно и повременить. Вы еще очень молоды, да и я еще нескоро достигну преклонных лет. Со временем, когда гнев мой утихнет, я навещу вас. Мне нужен сын, и я получу его от вас, миледи!

Стивен позволил Мэри наспех проститься с братьями, которых он решил забрать с собой в Элнвик, чтобы, как он всех заверил, обеспечить их безопасность. Она со слезами благословила б путь Эдгара, Александра и Дэвида. Этельред. принявший не так давно священнический сан и в силу этого не представлявший никакой угрозы для узурпаторов трона, мог ничего не опасаясь остаться в аббатстве.

Не сказав Мэри на прощание ни единого слова, Стивен с большей частью своего войска направился в сторону Элнвика. Джеффри, под начало которого поступил небольшой конвойный отряд, должен был сопровождать Мэри в Тетли.

Уединенная башня, возвышавшаяся на голом холме, омываемом рекой Тайн, должна была на долгие месяцы, если не навсегда стать жилищем Мэри. Добравшись после долгого, утомительного пути в тряской телеге до места своего заточения, она простилась с Джеффри и, ответив на приветствия слуг, вышедших ей навстречу, поднялась наверх в свою комнату и бросилась на постель. Боль, словно хищный зверь, вонзила когти в ее истерзанное сердце.

Дни потянулись унылой, однообразной чередой, складываясь в недели и месяцы. Снегопады сменились дождями и пронизывающими ветрами, которые жалобно завывали по вечерам в расщелинах окружающих Тетли утесов. Мэри больше не ждала Стивена, как в первые дни своего вынужденного пребывания в этом наводящем тоску владении де Уореннов, и не поднималась по несколько раз в день на галерею башни, чтобы взглянуть на узкую тропинку, пролегавшую по холмам, в надежде увидеть мчащихся к Тетли всадников. Она с нежностью думала о будущем ребенке, на котором сосредоточилась теперь вся ее нежность, и подолгу разговаривала с ним. Иногда она напевала шотландские колыбельные песни, обняв тонкими руками округлившийся живот. Когда-то песни эти она слышала от своей нежной и заботливой матери.

— Всадники, миледи!

Известие это, которого она так долго ждала, к которому прежде неизменно была готова, теперь застало Мэри врасплох. Она оцепенела на пороге своей комнаты. Ноги ее словно приросли к полу. Сейчас он войдет в эту дверь! Сейчас она увидит его! Сердце ее учащенно забилось.

Дверь распахнулась, и в комнату Мэри вошел Бренд. Она отвела глаза и едва сдержала рвавшийся из груди вздох, чтобы скрыть охватившее ее разочарование и не причинить обиды этому веселому, жизнерадостному юноше, не сделавшему ей ничего дурного.

— Приветствую вас, леди Мэри. — Бренд учтиво поклонился ей и протянул руку. Мэри вложила свои холодные как лед пальцы в его ладонь.

— Вас прислал Стивен? — едва шевеля мало повиновавшимися ей губами, спросила Мэри.

— По правде сказать, — смутился Бренд, я объезжал одно за другим владения нашей семья в этих краях и решил, что будет совсем неплохо…

— Не продолжайте! — с горечью прервала его она. — Мне и без того все ясно.

Бренд виновато развел руками.

— Здоровы ли вы, Мэри?

К этому времени она уже успела овладеть собой и голос ее звучал ровно и бесстрастно.

— Спасибо, да. Вполне. А как поживает Стивен?

Бренд переступил с ноги на ногу. Разговор с Мэри явно начинал тяготить его. Он наверняка уже сожалел о своем внезапном решении навестить ее.

— Хорошо.

— А… мои братья?

— Они бодры и здоровы. В настоящее время все трое пользуются гостеприимством короля Вильгельма Руфуса. Что же касается Эдмунда, то он нынче властвует над Шотландией вместе с вашим дядюшкой Дональдом Бейном.

Мэри поморщилась, услыхав о том, что коварные планы ее дяди и брата были беспрепятственно приведены ими в исполнение, и досадливо махнула рукой. Только теперь она спохватилась, что не предложила гостю сесть. И воспитанный Бренд продолжал на протяжении всего их разговора стоять у двери ее комнаты. А ведь он наверняка устал с дороги.

Мэри указала ему на одно из кресел, стоявших у очага, вызвала служанку и велела принести вина, холодного мяса, хлеба, фруктов и сыра.

— Стивен провел всю зиму при дворе, — продолжал Бренд, усаживаясь в предложенное ему кресло и с наслаждением вытягивая ноги к огню. — Он и теперь там.

— Что же, позвольте полюбопытствовать, он там делает? — спросила Мэри, в волнении меряя шагами комнату.

Бренд пожал плечами и уклончиво ответил:

— Выполняет свой наипервейший долг, а именно: служит своему королю.

На невысказанный вопрос Мэри он ответил также без слов, обратив к ней детски-простодушный взгляд своих больших голубых глаз.

Молчание их длилось довольно долго. Расторопная служанка успела принести в комнату Мэри вина и закуски, накрыть на стол и удалиться, оставив Мэри наедине с ее гостем, Бренд воздал должное еде и напиткам. И лишь когда он утолил первый голод, и отставил блюдо в сторону, Мэри отважилась задать вопрос, который занимал ее гораздо более, чем она готова была признать.

— А мадемуазель Бофор по-прежнему живет при дворе?

Бренд невозмутимо кивнул.

— Да, миледи. Она стала женой Генри Феррарса, но это отнюдь не заставило ее покинуть двор.

Душой Мэри овладела жгучая ревность. Щеки ее зарделись, дыхание стало прерывистым и хриплым. Ей вдруг стало невыносимо душно. Она сняла с себя теплую шаль, в которую зябко куталась с самого утра, и обхватила руками плечи. Бренд обратил застывший от изумления взгляд на ее живот.

— Господи Иисусе! — с чувством воскликнул он. — Вы ждете ребенка, леди Мэри?!

Мэри гордо расправила плечи, и на губах ее заиграла победоносная улыбка.

— Как видите, Бренд.

Он все никак не мог прийти в себя от изумления.

— Но позвольте, дорогая, как же так? Ведь Стивен ничего об этом не знает!

Мэри фыркнула в ответ на эти его слова и взглянула на него с выражением легкой укоризны.

— Уж не подозреваете ли вы часом, что я просто решила вас разыграть? Да, я не говорила ему о ребенке.

Бренд поспешил снять с себя подобное обвинение:

— Помилуйте, ничего подобного у меня и в мыслях не было, я просто хотел сказать, миледи, что Стив ведь имеет право знать о том, что вы… Что он… словом, о своем отцовстве! Я… я непременно расскажу ему об этом, когда вернусь в Лондон.

— Нет, Бренд! — взмолилась Мэри. — Не делайте этого, прошу вас. Позвольте мне самой сказать ему о ребенке. Это, если уж на то пошло, мое право!

— Когда же вы смогли бы это сделать? — с сомнением спросил ее Бренд и покачал головой. — После того, как дитя появится на свет?

— Значит, Стивен в ближайшие месяцы не намерен почтить меня своим посещением? — спросила Мэри с едва сдерживаемым негодованием.

Бренд опустил голову.

— Думаю нет, миледи.

— Хорошо же! В таком случае мне остается только одно. Я поеду в Лондон вместе с вами!

Бренд вытаращил на нее глаза, не в силах вымолвить ни слова. Но лицо Мэри горело такой решимостью, что после недолгого колебания он без особого энтузиазма кивнул головой.

Из груди Мэри вырвался вздох облегчения. Надежда на примирение с мужем, почти угасшая за долгие дни затворничества в Тетли, вновь ожила в ее сердце. Она отправится ко двору в сопровождении Бренда и его воинов, чтобы известить Стивена о своей беременности. И чтобы продолжить борьбу за свою любовь.

Глава 24

Выехав из Тетли на следующее утро, на исходе второго дня пути Бренд спешился во дворе Грейс-тоуна и помог Мэри выйти из повозки. Опираясь на его руку, Мэри неторопливо проследовала за ним через мощеный двор к дому графа Нортумберленда.

— Почему ты вернулся так рано, Бренд? Здоров ли ты? Благополучной ли была твоя поездка? — с беспокойством спросил граф Нортумберленд, выходя в зал навстречу сыну.

— Не тревожьтесь обо мне, отец. Я вполне здоров, и поездка моя оказалась на удивление удачной. А вот для вас и для кое-кого еще у меня есть сюрприз, — высвободившись из объятий старого графа и заговорщически подмигнув ему, ответил Бренд. Из-за его спины внезапно появилась Мэри. Она присела перед онемевшим от изумления графом в реверансе, сделала несколько шагов к широкой лестнице и, собираясь взяться за перила, внезапно замерла с протянутой рукой: навстречу ей стремительно спускался Стивен де Уоренн.

— Зачем ты привез ее сюда? — крикнул он брату вместо приветствия.

— Это я упросила Бренда взять меня с собой, Стивен! — вступилась за Бренда Мэри и улыбнулась мужу молящей, заискивающей улыбкой. — Нам с вами надобно остаться наедине и о многом поговорить.

Стивен сложил руки на груди и с деланным спокойствием возразил ей:

— Мне совершенно не о чем разговаривать с вами, мадам. Вы должны немедленно возвратиться в Тетли.

— Нет! — прошептала она.

— Стивен, тебе лучше услыхать то, что она намерена сообщить! — поддержал невестку Бренд.

Мэри всхлипнула и машинальным кивком поблагодарила Бренда, который, приблизившись к ней с ободряющей улыбкой, помог ей снять теплый плащ.

— Вы растолстели! Выходит, жизнь в изгнании пошла вам на пользу, — усмехнулся Стивен, но внезапно во взгляде его мелькнула догадка, и усмешка вмиг исчезла с его лица, уступив место тревоге и замешательству.

Мэри повернулась к нему боком и натянула платье на располневшей талии так, чтобы Стивен мог отчетливо видеть ее выдававшийся вперед округлый живот.

— Это должно произойти в июле, — с гордой радостью проговорила она и, вскинув голову, начала подниматься по лестнице навстречу Стивену.

Он остался стоять у перил, словно пригвожденный к месту, и лишь когда она прошла мимо него, не без труда стряхнул с себя оцепенение, в которое ввергло его это нежданное известие, и непререкаемым тоном процедил:

— Отдохните с дороги, поужинайте и поутру готовьтесь к возвращению в Тетли.

— Стивен, что такое ты в самом деле говоришь! Я желаю, чтобы она осталась здесь на сколь угодно долгий срок! — Попытался было урезонить сына граф Нортумберленд. — Не слушайте его, Мэри! — крикнул он вдогонку невестке. — Я, хозяин этого дома, готов оказать вам гостеприимство!

Стивен принялся возражать отцу и спустился вниз. Но Мэри, неторопливо шествовавшая по коридору в сопровождении слуги со свечой, не слыхала слов, которыми они обменивались. До нее, все стихая, долетал лишь смутный гул их голосов.

Мэри неслышными шагами прокралась по коридору, соединявшему ее комнату со спальней Стивена. Завтра поутру ей предстояло отправиться в обратный путь. Стивен не желал выслушать ее, он по-прежнему считал ее виновной в измене, и ей оставалось только покориться его воле. У нее и в мыслях не было противиться его решению, хотя граф Рольф настаивал на том, чтобы она осталась в Грейстоуне до самого дня родов. Но она не могла отказаться от последней возможности побыть со Стивеном перед долгой, а возможно, и вечной разлукой.

Дверь тихо скрипнула, и Мэри скользнула в комнату, освещенную лишь тлевшими в очаге поленьями. Стивен лежал на широкой кровати, подложив руки под голову. Он не спал и напряженно о чем-то размышлял. В полутьме глаза его блеснули, как две ярких звезды.

— Стивен! — с мольбой прошептала Мэри, подходя ближе. — Не гоните меня! Я люблю вас! Я больше не выдержу разлуки с вами! Позвольте мне остаться. — Горло ее сдавили рыдания, она закрыла лицо руками и опустилась на колени возле его ложа.

— Боже! — выдохнул он, повернувшись к ней лицом и положив ладони ей на плечи. — Это выше моих сил!

В мгновение ока Мэри оказалась на постели. Стивен покрывал ее лицо горячими поцелуями.

— Мне не совладать с самим собой! — воскликнул он, прижимая ее к себе. — Меня тянет к тебе, словно пьяницу к вину. Я не могу променять тебя ни на одну из придворных красавиц, все они в сравнении с тобой кажутся мне глупыми, грубыми и безобразными! Ты околдовала меня, Мэри! Ты — ведьма! Ведь я готов простить тебе даже твое предательство, лишь бы ты была со мной, лишь бы ты дарила мне свои ласки!

— Стивен, — прошептала она, плача от счастья, — я клянусь тебе жизнью нашего ребенка, что ни в чем не виновата перед тобой!

— Мэри, неужто ты не страшишься гнева Господня? Не произноси ложных клятв, чтобы не навлечь на себя беду! — он предостерегающе поднял руку и заслонил ею лицо Мэри, словно оберегая ее от небесной кары.

Мэри на мгновение прижалась губами к его ладони, затем решительно отвела его руку.

— Я говорю правду, Стивен! С тех пор, как мы стали мужем и женой, я делала все, чтобы заслужить твою любовь. Я и в мыслях не имела сообщать своим родным о ваших планах, о которых услыхала случайно. Когда же отец мой готовился начать войну, я бросилась к нему, чтобы уговорить его отказаться от этого намерения, но он… он… — Она внезапно осеклась и горько заплакала.

— Что он сделал тебе? — внезапно распаляясь гневом, спросил Стивен. Он словно забыл, что короля Шотландии давно уже не было в живых.

—  — Он сказал, что больше не считает меня своей дочерью! — всхлипнула Мэри, и прежняя обида вновь ожила в ее сердце.

Стивен про себя помянул покойного короля самыми недобрыми словами, какие только знал, и нежно провел ладонью по густым, волнистым волосам Мэри. — Ты у меня, оказывается, в храбрости и решительности не уступишь многим из английских рыцарей, — с гордостью произнес он. — Но обещай мне никогда больше не вмешиваться в дела мужчин! Ведь недаром же ты родилась женщиной, Мэри! Да еще какой!

Она рассмеялась счастливым смехом и положила голову ему на грудь. — Обещаю!

Его ласки становились все более настойчивыми, и Мэри с восторгом отзывалась на них. Она чувствовала себя так, будто ей внезапно вернули жизнь, отнятую у нее безжалостной судьбой.

Глава 25

— Почему ты так внезапно решил вернуться в Элнвик? — спросила Мэри. Она отдала слугам необходимые распоряжения по сборам в дорогу и лишь после этого решилась подступиться к мужу с расспросами. — Скажи мне, что заставляет тебя так спешить?

Стоял май, и в раскрытое окно спальни проникал нежный аромат распустившейся в саду Грейстоуна сирени.

— Ты что же, совсем не рада возвращению домой? — с улыбкой спросил Стивен.

— Ты не ответил на мой вопрос, — мягко укорила его Мэри. Скрытность Стивена лишь подстегнула ее любопытство и вселило в сердце тревогу.

Стивен нахмурился и нехотя пробормотал:

— Я должен принять участие в войне короля против Дональда Бейна.

— Значит, это правда? — голос Мэри зазвенел от возмущения. — Ты все же решил выступить на стороне Руфуса и отвоевать шотландский трон для этого негодяя Дункана? А я до последней минуты отказывалась верить слухам, которые распускают придворные сплетники!

— Во-первых, я — вассал его величества! — сердито возразил ей Стивен. — А во-вторых, не ты ли дала мне клятву не вмешиваться в дела, которыми занимаемся мы, мужчины? Политика — это удел мужчин, Мэри, женщинам в ней не место.

Но Мэри вовсе не намерена была сдаваться.

— Но ведь ты должен поддержать не Дункана, а Эдгара! Это было бы справедливо, в таком случае ты сражался бы за правое дело. Зачем смещать одного мерзавца, если его место тотчас же займет другой?!

— Мадам, имейте в виду, что подобное вмешательство в политику, равно как и в мои дела, ставит под угрозу наш с вами семейный союз! — взорвался Стивен и выбежал из спальни, хлопнув дверью.

Они помирились лишь перед самым отъездом Стивена из Элнвика. Он не пробыл под родным кровом и одного дня. Планы короля Руфуса требовали его срочного возвращения в Лондон. Простившись со Стивеном, Мэри осталась на попечении леди Седры, Изабель и многочисленной челяди замка.

Дни шли за днями, и гонцы, доставлявшие известия от Стивена, лишь разводили руками в ответ на вопросы о времени его возвращения. Завладев троном с помощью армии короля, Дункан нуждался в мощной военной поддержке, чтобы удержать его.

Жизнь в Элнвике текла спокойно и размеренно, и каждый следующий день был как две капли воды похож на предыдущий. Поначалу Мэри была рада отдохнуть от шума и суеты, царивших при дворе Вильгельма II, где они со Стивеном появлялись частенько в течение того месяца, который провели в Лондоне. Но прошла неделя, за ней другая, и вскоре Мэри стала ловить себя на том, что унылое однообразие существования в замке начинает тяготить ее. За последний год она успела уже привыкнуть к тому, что в жизни ее одно за другим свершались значительные и грозные события, требовавшие от нее выдержки, решительности и бесстрашия. Заметив, что она частенько скучает за вышиванием, подперев голову ладонью, уставив неподвижный взор в пляшущие за решеткой очага языки пламени и не принимая участия в общем разговоре, графиня Седра предложила ей время от времени совершать короткие прогулки в окрестностях замка. Мэри с охотой согласилась. С тех пор почти ежедневно, если тому благоприятствовала погода, она гуляла меж окрестных холмов в сопровождении леди Седры, Изабель или придворных дам и под охраной воинов замкового гарнизона.

Однажды солнечным днем Мэри вышла на одну из таких прогулок вместе с леди Седрой и Изабель. Два вооруженных рыцаря, охранявших дам, ехали верхом на незначительном расстоянии от них. Мэри и леди Седра собирали цветы, росшие у обочины тропинки, и плели из них венки. Время от времени они переговаривались с Изабель, которая забежала немного вперед. Они наслаждались хорошей погодой, видом зеленых холмов в легком солнечном мареве и обществом друг друга. Ничто не предвещало беды.

Внезапно из-за поворота тропинки выехали четверо всадников. Они пустили своих коней в галоп и, поровнявшись с Мэри, которая не успела даже отступить в сторону, один из них подхватил ее в свое седло, пришпорил коня и понесся вперед с такой скоростью, словно у его лошади внезапно выросли крылья. Сообщники злодея в мгновение ока выбили оторопевших рыцарей из седел и поскакали вслед за своим предводителем. Мэри, лежавшая на спине поперек седла похитителя, оцепенела от страха и не могла ни шевельнуться, ни позвать на помощь. Силы покинули ее. Она с ужасом прислушивалась к топоту копыт и замиравшим вдали отчаянным крикам леди Седры и Изабель.

Скучная и размеренная жизнь под сводами Элнвика, еще недавно так тяготившая ее, уступила место новому потрясению, новой опасности, возможно, гораздо более серьезной, чем все, с какими Мэри сталкивалась прежде. Похититель молча гнал своего коня вперед. Молчала и Мэри. Она даже не пыталась догадаться, кто из ее врагов или врагов Стивена приказал своим людям пленить ее. Это непременно выяснится позднее. В одном лишь она была совершенно уверена: в самое ближайшее время ей понадобятся вся ее решимость, мужество и бесстрашие. Ей придется противостоять неведомому врагу, чтобы сохранить две жизни — свою и ребенка.

Глава 26

Неподалеку от Элнвика, на одной из безлюдных, заросших травой дорог похитителей ждала повозка с впряженными в нее лошадьми. Мэри немного приободрилась, заключив из этого, что неизвестный враг, лишивший ее свободы, намерен был доставить ее в свои владения, не причиняя вреда ее здоровью. Она успела уже оправиться от испуга и по многочисленным приметам, которые умела распознавать с детства, определила, что путь всадников, пленивших ее, лежал на север.

Когда после целого дня пути в сгущавшемся мраке перед ними замаячили башни Эдинбургской крепости, подозрения Мэри относительно личности недруга, который организовал это похищение, переросли в твердую уверенность: вдохновителем этого набега мог быть только один человек на земле — Дункан, ее единокровный брат и новоявленный король Шотландии, коим он стал в значительной степени благодаря помощи ее мужа! От досады Мэри сжала кулаки и больно закусила губу. Ведь она тогда так умоляла Стивена отказаться от кампании по возведению Дункана на трон.

Пожилая служанка провела ее наверх, в комнату, которую еще так недавно занимали младшие братья Мэри — Александр и Дэвид. Воспоминания о детстве, о покойных родителях, о братьях и сестре стеной обступили Мэри. Она едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Едва за ними затворилась дверь, как Мэри без сил опустилась на кровать.

— Я принесу вам поесть, принцесса, — почтительно обратилась к ней старуха. — Вы, поди, проголодались с дороги.

— Прежде всего я желаю поговорить с моим братом! — заявила Мэри. — Извольте немедленно доложить ему об этом.

— Вы хотели сказать, с братом по отцу! — поправил ее Дункан, входя в комнату.

Побледнев от ненависти, Мэри прошипела:

— Стивен убьет тебя, негодяй!

Дункан рассмеялся визгливым смехом, мотая головой, и хлопнул себя по ляжке.

— Хотел бы я и в самом деле пасть от его руки, но только с одним условием: чтобы потом воскреснуть и посмотреть, как его вздернут за это! Не забывай, дражайшая сестрица, что я — король и моя особа священна!

Мэри презрительно фыркнула. Такое пренебрежение к его особе задело Дункана за живое. Он собирался было дать сестре суровую отповедь, но Мери опередила его, спросив:

— Что тебе нужно от меня?

— Ничего. Уверяю тебя, ровным счетом ничего. И ты можешь быть уверена, что я не причиню тебе ни малейшего вреда, сестрица. Я буду заботиться о твоем здоровье. Когда придет твой срок, сюда будет доставлена опытнейшая повитуха. Она же найдет кормилицу для твоего младенца. Уверяю тебя, ты здесь в полной безопасности. Но мне надо обезопасить себя от твоего супруга. Я имею основания опасаться, что из союзника он может в самый неподходящий момент превратиться в моего недруга. Так что тебе и вашему ребенку придется погостить у меня столько, сколько я сочту нужным.

— Стивен не допустит этого! — побледнев от ярости, воскликнула Мэри. — Он обратится к Руфусу, и тот заставит тебя освободить меня!

— Ошибаешься, — со злорадной улыбкой возразил Дункан. — Король был уверен, что ты и Стивен терпеть друг друга не можете. Де Уоренн попросту надул его. Но теперь, после того как вы в мире и согласии прожили четыре недели при дворе, он сожалеет, что позволил Стивену жениться на тебе. Он-то и разрешил мне распоряжаться твоей судьбой, как мне будет угодно.

После разговора с Дунканом Мэри поняла, что единственным спасением для нее может быть лишь побег из замка. Никто не придет к ней на помощь. Никто, кроме нее самой, не вызволит ее отсюда. Она не могла примириться с мыслью о разлуке со своим еще не родившимся ребенком, а в том, что, если Стивену даже и удастся через несколько месяцев освободить ее, то ребенок уж наверняка будет оставлен в Эдинбурге в качестве заложника, у нее не было ни малейшего сомнения. Раз Руфус всегда и во всем принимает сторону своего любимца, он с легкостью одобрит подобный его шаг. Близилось время родов, и Мэри следовало торопиться, ведь бежать с новорожденным на руках было бы гораздо сложнее, чем даже в ее нынешнем положении.

Целую неделю она восстанавливала силы, столь необходимые ей для осуществления отчаянного плана, который к этому времени полностью, во всех подробностях созрел в ее голове. Наконец однажды глубокой ночью, притворно зевая, она не без труда растолкала дремавшую на охапке соломы служанку:

— Эйри, проснись! Слышишь! Я голодна! — она капризно топнула ногой. Служанка проворно вскочила на ноги и стала тереть глаза кулаками. — Мой ребенок растет не по дням, а по часам, и ему нужно много еды. Сходи теперь же на кухню и принеси мне жареной говядины, свежего хлеба, пирога с олениной и печеной рыбы. Только не забудь подогреть всю еду, а то мне сделается плохо.

— Вам и так станет плохо, если вы съедите все это, — зевнув во весь рот, добродушно усмехнулась Эйри.

Мэри грозно нахмурилась.

— Иду, иду! — с низким поклоном пробормотала старуха, которой было строго-настрого приказано выполнять все пожелания и капризы принцессы, и поспешно удалилась.

Дункан, столь тщательно подготовивший похишение Мэри, не учел лишь одного: выросшая в эдинбургском замке, она знала все его тайники и подземные ходы, сам же он был здесь чужаком, как и большинство слуги придворных, приехавших с ним из Лондона. Кроме того, он не допускал даже мысли о том, что Мэри в ее положении решится на побег, и потому не выставил стражников у дверей ее комнаты.

Как только служанка ушла, Мэри спустилась вниз и, отыскав в коридоре дверь одного из потайных ходов, во весь дух пустилась бежать по узкому туннелю, который вывел ее в поле позади крепости. Она нарочно приказала Эйри принести к ней в комнату такое огромное количество еды. Пока старуха разбудит одного из поваров, разыщет с его помощью всю эту снедь, да еще и разогреет ее, предварительно разведя огонь в очаге, она успеет проделать немалый путь. Прежде чем ее хватятся, пройдет не менее часа. Она рассчитывала за это время добраться до замка Дугласа Маккиннонна и оттуда послать гонца в Элнвик.

Мэри бежала что было сил, ориентируясь по звездам. Через три четверти часа, показавшиеся ей вечностью, она разглядела впереди громаду замка, но в то же мгновение ветер донес до нее звуки, от которых кровь застыла в ее жилах: с отчаянным лаем по следам беглянки мчалась свора собак! Последним усилием воли Мэри заставила себя двигаться еще быстрее. Ноги ее подкашивались, грудь разрывалась от боли. Она подбежала ко рву, окружавшему замок Дугласа, и остановилась, не решаясь войти в воду. Лай собак слышался все ближе.

— Боже, помоги мне! — взмолилась Мэри.

В это мгновение часовой на башне замка затрубил в свой рог, и подъемный мост, гремя цепями, был переброшен через ров. Из открывшихся настежь ворот выехал Дуглас в сопровождении нескольких рыцарей. Едва ступив на мост, Мэри лишилась чувств.

Она очнулась от боли и слабо застонала, схватившись руками за живот.

— Мэри, дорогая, ты слышишь меня? — словно издалека донесся до нее голос Стивена. Она кивнула. Боль стихла, и зрение Мэри обрело прежнюю отчетливость. Возле ее кровати стоял Стивен, а чуть поодаль переминался с ноги на ногу хозяин замка.

— Стивен, Дуг! — прошептала Мэри, кусая губы от нового приступа тянущей боли в спине и пояснице. — Пришлите сюда кого-нибудь из женщин!

Оба, и хозяин и гость, опрометью бросились прочь из комнаты.

Пока Мэри была в беспамятстве, Дуг Маккиннон успел не только послать гонца в Элнвик и дождаться прибытия Стивена, но и доставить в свой замок опытную повитуху из ближайшей деревни. Благодаря сноровке и усердию этой старушки роды у Мэри прошли на удивление легко и быстро. Через несколько часов Стивен уже держал на руках новорожденного сына, с любовью и нежностью вглядываясь в его красное, сморщенное личико.

Вот младенец зевнул и широко раскрыл свои большие, серьезные, темно-карие глаза.

— Мэри, он смотрит прямо на меня! — восхищенно прошептал Стивен. — Клянусь, он узнает меня. Он понимает, что я-его отец.

Мэри засмеялась счастливым смехом.

— Дай-ка его сюда! — попросила она, вытягивая вперед свои тонкие руки. В голосе ее Стивен отчетливо уловил нотки ревности.

Стивен склонился над постелью и бережно передал ребенка Мэри, а сам примостился у нее в ногах.

— Я обещал тебе, если ты подаришь мне сына, исполнить любое твое желание. Приказывай, Мэри!

Но она решительно помотала головой.

— Мне нечего больше желать от жизни, — склонив голову набок, прошептала она. — У меня есть все, о чем я могла мечтать — ты, Стивен, и наш ребенок.

Когда Мэри спустя месяц полностью оправилась после родов, Стивен, не желая более злоупотреблять гостеприимством Дуга Маккин-нона, отвез ее и новорожденного Эдварда в Элнвик. Вся семья вышла встречать прибывших к воротам замка. Граф и графиня Нортумберленды, Изабель, Бренд и Джеффри пришли к единодушному мнению, что более красивого ребенка, чем их Нед, невозможно сыскать не только в Англии и Шотландии, но и во всем мире. Всеобщий восторг разделили также Эдгар, Александр и Дэвид, при виде которых Мэри не могла сдержать счастливых слез. Ее давняя мечта наконец осуществилась: все, кого она любила, собрались вместе. Окруженная братьями и родными мужа, она гордо вступила под своды Элнвика с маленьким Недом на руках.

Вечером, уложив ребенка спать, Мэри присела на низкий табурет у колыбели и стала любоваться сыном. На душе у нее было легко и радостно. Она посматривала на дверь, ожидая прихода Стивена, и, когда в коридоре послышались его шаги, поднялась ему навстречу.

Войдя в спальню, он остановился на пороге. В руке его была ярко-алая роза с коротким стеблем. У Мэри перехватило дыхание. Она потянулась к цветку, но тут же, словно чего-то испугавшись, отдернула руку.

— Это тебе, дорогая! — сказал он, преклоняя перед ней колено. — Смотри, у этой розы нет шипов! Ты можешь взять ее, не опасаясь поранить руку.

— Власть, целомудрие, благородство и страсть — вот что обещает роза, — прерывающимся голосом прошептала Мэри и приникла к его груди.