Нахлобучив шляпу, Мэт взял стоявшее у дверей копье с черным древком - еще одно напоминание о том тер'ангриале. По древку вились письмена на Древнем Наречии, а чуть искривленный, похожий на короткий меч наконечник был помечен клеймами в виде двух воронов. - Сегодня мы проверим питейные заведения,- сказал он Эдориону, и они вышли в безумную сумятицу улиц Мироуна. Городок был маленький, даже не обнесенный стенами, хотя и раз в пятьдесят больше любого из тех поселений, какие Мэту случалось видеть в Двуречье. По здешним меркам - разросшаяся деревня, только и всего. Кирпичные или каменные дома встречались не часто, двухэтажные здания - еще реже, а уж в три этажа возводили только гостиницы. Дранка и солома на крышах попадались чаще, чем черепица. Улицы - мостовые здесь по большей части заменяла утрамбованная земля - были запружены народом. Люд в городке жил разношерстный, но главным образом кайриэнцы и андорцы. Хотя Мироун и располагался на кайриэнском берегу Эринин, его, как и всякий пограничный город, населяли жители и с той, и с другой стороны, и еще из полудюжины земель, а уж приезжие попадались невесть откуда. С тех пор как Мэт заявился в город, сюда наведались даже три или четыре Айз Седай. Несмотря на медальон, он старался держаться от них подальше. Впрочем, Айз Седай как пришли, так и ушли своей дорогой. Удача Мэту пока не изменяла, во всяком случае в важных делах. До сих пор не изменяла. Горожане торопились по своим делам и, по большей части, не удостаивали вниманием оборванных мужчин, женщин и детей, бесцельно шатавшихся по городу. В основном то были кайриэнцы из расположенных поблизости лагерей беженцев. Немногие из них решались вернуться домой. Междуусобица в Кайриэне вроде бы и закончилась, но в стране все еще свирепствовали шайки разбойников. Еще больше люди опасались айильцев и, как понимал Мэт, Возрожденного Дракона. Солдаты отряда, кто в одиночку, кто в компании, болтались по лавкам и тавернам. Арбалетчики и лучники носили кожаные безрукавки, обшитые стальными пластинами, а копейщики - мятые нагрудники. Зачастую пехотинцы подбирали брошенные лордами покореженные доспехи, а то и просто сдирали их с мертвецов. Повсюду разъезжали всадники в стальных доспехах, тирские латники в ребристых шлемах с ободком, кайриэнцы, чьи шлемы походили на колокола, и даже немногочисленные андорцы - те носили конические шлемы с решетчатыми забралами. Равин изгнал из королевской гвардии немало людей, выказывавших преданность Моргейз, и некоторые из них прибились к отряду. Уличные торговцы сновали в толпе с лотками, наперебой предлагая иголки, нитки, всякого рода целебные снадобья - от вытяжного пластыря до клизм, нержавеющие оловянные горшочки и кружки, шерстяные чулки, ножи и стилеты наилучшей андорской стали, за качество которых продавцы ручались головой, и все прочее, что требовалось или могло потребоваться солдату, с точки зрения торговца. Гомон стоял такой, что крики лоточников были слышны не более чем в трех шагах. Разумеется, солдаты издалека узнавали Мэта и, завидя широкополую шляпу и диковинное копье, громко приветствовали командира. Мэт знал, что в отряде по-всякому толкуют насчет того, почему он не носит доспехов. Одни считали это пустой похвальбой, другие же всерьез утверждали, будто он неуязвим для оружия, кроме выкованного самим Темным. Поговаривали, что шляпу ему подарили Айз Седай и покуда он ее носит, убить его невозможно. На самом деле шляпа была самой обыкновенной, а носил ее Мэт для холодка - широкие поля давали какую-никакую тень, - а также потому, что этот мирный головной убор напоминал ему о необходимости держаться подальше от тех мест, где могут потребоваться шлем и латы. О его копье, надпись на древке которого даже из дворян мало кто мог прочесть, тоже ходили всякие байки, впрочем, не шедшие ни в какое сравнение с действительностью. Клинок, помеченный воронами, был изготовлен Айз Седай во время Войны Тени, еще до Разлома Мира. Он не нуждался в заточке, и Мэт сомневался, что сможет сломать его, даже если пожелает. Помахав рукой в ответ на выкрики "Да осияет Свет лорда Мэтрима!", "Лорд Мэтрим и победа!" и тому подобную чепуху, он, сопровождаемый Эдорионом, двинулся дальше. Хорошо еще, что проталкиваться не приходилось - люди расступались, давая ему дорогу. Огорчало другое - многие беженцы смотрели на Мэта так, словно в его кармане находился ключ к осуществлению всех их надежд. Конечно, он следил за тем, чтобы им выдавали провизию с приходивших из Тира подвод, но больше ничем помочь не мог. Многие из них пооборвались, и почти всем не мешало бы помыться. - Мыло в лагерях выдают? - спросил он ворчливо. Несмотря на гвалт, Эдорион расслышал вопрос. - Выдают, да что толку. Чаще всего они тащат его прямиком к торговцам и меняют на вино. Им не до мытья; единственное, чего они хотят, это перебраться за реку или утопить свои горести в хмельном. Мэт скорчил кислую мину и что-то буркнул. Предоставить им возможность отправиться в Арингилл он не мог. До того как междуусобица и последовавшие за ней еще худшие бедствия разорвали Кайриэн на части, Мироун являлся перевалочным пунктом торговли между Кайриэном и Тиром, а потому трактиров и постоялых дворов здесь было почитай столько же, сколько и жилых домов. Первые пять питейных заведений, куда сунул свой нос Мэт, мало чем отличались одно от другого. От "Лисы и гуся" до "Кнута погонщика" все они представляли собой каменные строения с уставленными столами залами. То здесь, то там случались потасовки, но Мэт предпочитал не обращать на них внимания, благо перепившихся солдат не было. "Речные ворота" на противоположном конце Мироуна считались лучшей в городе гостиницей, даже лучше "Золотого оленя", но сейчас это заведение стояло закрытым. Тяжелые доски, которыми крест-накрест были заколочены двери, служили для всех трактирщиков и лавочников напоминанием о том, что поить солдат из отряда категорически запрещено. Впрочем, солдаты дрались не только напившись. Тайренцы, кайриэнцы и андорцы задирали друг друга, пехотинцы затевали ссоры с конниками, люди одного лорда с людьми другого, ветераны с новобранцами, и, наконец, все солдаты не давали спуску гражданским. Но все эти стычки быстро гасили дежурные подразделения, носившие дубинки и красные нарукавные повязки от локтя до запястья. Каждый день для поддержания порядка назначались новые люди, и именно они, "краснорукие", должны были из своего кармана возмещать ущерб, нанесенный во время их дежурства. Это правило побуждало их проявлять немало рвения в деле поддержания спокойствия. В "Лисе и гусе" крепкий, средних лет менестрель жонглировал горящими булавами. В гостинице "Эринин" выступал другой, тощий и лысый. Подыгрывая себе на арфе, он декламировал отрывки из "Великой Охоты за Рогом". Несмотря на жару, и тот и другой были облачены в неизменные, покрытые разноцветными заплатами плащи. Менестрель скорее пожертвовал бы своей рукой, нежели плащом. Зрителей было достаточно. Деревенскому люду, набившемуся сейчас в Мироун, всякое выступление менестреля представлялось событием. В таверне "Три башни" на столе пела хорошенькая, с длинными темными кудрями девушка. Ее тоже слушали, хотя исполняемая ею песня об истинной любви едва ли могла тронуть сердца забулдыг и горлопанов. В прочих кабаках развлечений не было, разве что где-нибудь в углу тренькали один-два музыканта, но народу повсюду было полно. За многими столами бросали кости - от одного этого зрелища у Мэта чесались пальцы. Чесаться-то чесались, но играть он не садился. Он ведь почти всегда выигрывал, во всяком случае в кости, и не мог позволить себе обставлять своих же солдат. А за столами сидели по большей части солдаты - мало у кого из беженцев имелось достаточно денег, чтобы спускать их по тавернам. Но все же в питейных заведениях проводили время не только воины отряда. В одном месте Мэт приметил сухопарого кандорца с раздвоенной бородой, лунным камнем-размером с ноготь большого пальца, вставленным в мочку уха, и серебряными цепочками, пересекающими грудь поверх темно-красного кафтана, в другом - меднокожую быстроглазую женщину в необычайно скромном для уроженки Арад Домана голубом платье. Все пальцы ее были унизаны перстнями с драгоценными камнями. Тарабонец в синей конической шляпе и с густыми усами, торчащими из-под прозрачной вуали, сидел неподалеку от нескольких уроженцев Тира в плотно облегающих кафтанах. Сухопарые мужчины в долгополых мешковатых одеяниях - не иначе как прибывшие из Муранди соседствовали с женщинами в добротных шерстяных платьях с высокими воротами, длиной до лодыжек. То были купцы, ждавшие, когда же наконец возобновится торговля между Андором и Кайриэном. Почти в каждом заведении можно было увидеть суровых, державшихся особняком людей. Некоторые были в дорогом платье, другие поизносились чуть ли не как беженцы, но у каждого на поясе или за спиной висел меч, и все они выглядели людьми, умеющими обращаться с клинком. Пригляделся Мэт и к двум женщинам, явно из той же компании. Оружия у них вроде бы не было, но рядом с одной стоял прислоненный к столу увесистый дорожный посох, а просторное дорожное платье второй наводило на мысль о спрятанных в его складках метательных ножах. Мэт и сам постоянно носил такие ножи. Он знал, кто они, и мужчины, и женщины, как знал и то, что надо вовсе лишиться ума, чтобы пойти на такое дело без оружия. Уже выйдя из "Кнута погонщика", Мэт приметил пухленькую круглолицую женщину в простом коричневом платье для верховой езды, прокладывающую себе путь сквозь толпу. С ее добродушной внешностью никак не вязался немигающий взгляд, не говоря уже об утыканной гвоздями дубинке и тяжеленном, под стать айильскому ножу, кинжале на поясе. Тоже одна из них, в этом сомнений не было. Охотники за Рогом, вот кто они, Охотники и Охотницы. За тем самым легендарным Рогом Валир, который призовет умерших героев из могил на Последнюю Битву. Имя человека, нашедшего Рог, навсегда останется в истории. Если только будет кому писать эту паршивую историю, мрачно подумал Мэт. Некоторые полагали, что Рог, скорее всего, найдется там, где царят разброд и сумятица. Со времени предыдущей Охоты прошло уже четыреста лет, и на сей раз от желающих принести клятву Охотника просто не было отбоя. В Кайриэне Мэт видел целые толпы Охотников и полагал, что, добравшись до Тира, встретит их еще больше. Хотя сейчас чуть ли не вся эта орава, наверное, устремилась в Кэймлин. Было бы забавно, отыщи кто-нибудь из них эту штуковину. Насколько мог судить Мэт, Рог Валир был спрятан где-то в недрах Белой Башни, а зная Айз Седай, он сильно сомневался в том, что сей факт известен Охотникам. Мимо промаршировал отряд пехоты, во главе которого ехал верхом офицер в покореженном нагруднике и кайриэнском шлеме. Над головами двух сотен пикинеров колыхался лес отменных копий. Следом вышагивали лучники с колчанами у пояса и луками за плечами. Это были не такие длинные луки, к каким Мэт с детства привык в Двуречье, однако же оружие вполне сносное. Лучников насчитывалось чуть более полусотни. Мэт намеревался раздобыть достаточно арбалетов и перевооружить часть стрелков, хотя и понимал, что многие лучники неохотно пойдут на такую замену. Перекрывая уличный гам, пехотинцы горланили песню:
      Ведет дорога тяжкая неведомо куда. Бобов протухших чашка - вот вся твоя еда. А денежки увидишь ну разве что во сне, Коль ты солдатом станешь, поверь, приятель, мне.
      Следом семенила целая ватага молодых парней - горожане и беженцы вперемежку. Все они с восторгом таращились на солдат и, разинув рты, слушали их пение. Мэт порой удивлялся - казалось, чем сильнее кляли в песне солдатскую долю, тем большая собиралась толпа зевак. И не просто зевак. Он не сомневался, что многие из этих юнцов еще до вечера переговорят со знаменщиком, а переговорившие в большинстве своем завербуются в отряд. Грамотные подпишут договор, прочие скрепят его каким-нибудь знаком. Наверное, эти остолопы думают, будто, распевая такие песни, солдаты хотят запугать их, чтобы не делиться с ними славой и военной добычей. Хорошо еще, что копейщики не затянули "Танец с Джаком-из-Теней". Мэт эту песню терпеть не мог. Как только местные недоумки догадывались, что Джак-из-Теней - это сама смерть, они тут же бросались на поиски знаменщика.
      Другого милого, ей-ей, найдет твоя девица. Могила, полная червей, - вот вся твоя землица. Когда протянешь ноги, никто и не помянет. Со всяким дурнем будет так, коль он солдатом станет, Коль он солдатом станет.
      - Люди поговаривают, - обронил на ходу Эдорион, когда сопровождаемая ротозеями колонна прошагала мимо, - что скоро мы двинемся на юг. Слухи всякие, то да се... - Краешком глаза он присмотрелся к Мэту, оценивая его настроение, и продолжил: - Я вот приметил: кузнецы и шорники проверяют упряжь, колеса да тележные оси. - Когда надо, тогда и двинемся, - ответил Мэт. - Незачем предупреждать Саммаэля о наших намерениях. Он украдкой пригляделся к Эдориону. Вот малый не промах, хотя и лорд. Налесин тоже не дурак, но больно уж усердствует, а у Эдориона, тут уж ничего не скажешь, голова на месте. Налесин нипочем не обратил бы внимания на каких-то там кузнецов. Жаль, что Дом Алдиайя переплюнул Дом Селорна, а не то Мэт назначил бы Эдориона на место Налесина. Но куда там, все лорды встали бы на дыбы, они ведь помешаны на своих титулах. А Эдорион здорово соображает. Смекнул, что, как только отряд выступит на юг, речные суда, а может и почтовые голуби, повсюду разнесут эту новость. Мэт медяка не поставил бы против того, что город полон лазутчиков, но в то же время необычайно остро чувствовал, что ему сопутствует удача. Ощущение было таким сильным, что у него чуть голова не лопалась. - А еще толкуют, что вчера в городе побывал Лорд Дракон, - промолвил Эдорион настолько тихо, насколько позволял уличный шум. - Вчера мне удалось наконец помыться, - сухо отозвался Мэт. - Это было самым значительным событием за весь день. Давай-ка лучше о деле, а то так мы с тобой и до вечера не управимся. Мэт готов был выложить кругленькую сумму, лишь бы дознаться, кто распускает такие слухи. Прошло всего полдня со времени появления Ранда, и никто, кроме самого Мэта, его не видел. Было раннее утро, когда в комнате Мэта в "Золотом олене" появился яркий вертикальный луч света. Мет откинулся на кровати и выхватил нож, прежде чем сообразил, что перед ним не кто иной, как Ранд, выходящий из этой паршивой дыры в пустоте. Наверное, он явился из дворца в Кэймлине - Мэту показалось, что, пока щель не закрылась, за ней виднелись колонны дворцового зала. Неожиданное появление Ранда чуть ли не ночью, без айильской стражи, прямо посреди комнаты не могло не напугать Мэта. Ведь окажись он в том месте, эта щель, или как там ее назвать, разрезала бы его пополам. Он не любил Единую Силу и все, что с ней связано. - Поспешай медленно, Мэт, - сказал Ранд. меряя шагами комнату. На собеседника он не глядел. Губы Ранда были поджаты, лицо блестело от пота. - Он должен увидеть, как все готовится. Иначе не выйдет. Усевшись на постели, Мэт стащил наполовину натянутый сапог и бросил его на половичок, постеленный у кровати госпожой Дэлвин. - Знаю, - пробормотал он, потирая лодыжку, ушибленную о столбик, поддерживающий над кроватью балдахин.- Я ведь сам помогал составить этот поганый план, если ты помнишь. - Мэт, а как ты узнаешь, что влюблен в женщину? - неожиданно спросил Ранд, не переставая мерить шагами комнату, причем с таким видом, будто этот вопрос как-то согласовывался со сказанным прежде. Мэт заморгал: - Чтоб мне в Бездну Рока провалиться, коли я знаю. Благодарение судьбе, мне еще не случалось угодить в эту ловушку. А что случилось? Ранд пожал плечами, словно отмахиваясь: - Я покончу с Саммаэлем, Мэт. Я поклялся и выполню свое обещание. Таков мой долг перед умершими. Но где остальные? Я должен уничтожить их всех. - Само собой, но, наверное, все-таки по одному, а не чохом. - Мэт, и в Мироуне, и в Алтаре есть Принявшие Дракона. Люди, присягнувшие мне. Когда я овладею Иллианом, Алтара и Муранди упадут сами, как перезрелые сливы. Я свяжусь с Принявшими Дракона в Тарабоне, в Арад Домане - и пусть только Белоплащники попытаются преградить мне путь в Амадицию. Я сокрушу их. Я слышал, что Пророк распространяет свое учение не только в Гэалдане, но и в Амадиции. Можешь представить себе Масиму в роли Пророка? Салдэйя последует за мной - Башир в этом уверен. И Салдэйя, и все Пограничные Земли. Другого выхода нет. Я добьюсь этого, Мэт. Объединю все земли перед Последней Битвой. Я добьюсь этого! - В голосе Ранда зазвучали лихорадочные нотки. - Само собой. Ранд, добьешься, - медленно произнес Мэт, ставя второй сапог рядом с первым. - Но ведь не всего сразу, верно? - Нельзя допускать в свою голову чужой голос, - пробормотал Ранд, и руки Мэта, стягивающие шерстяной чулок, замерли. Странное дело, Мэт как раз поймал себя на мысли, хватит ли этой пары чулок еще на день носки. Ранд знал кое-что о том, что случилось внутри того терангриала в Руидине, знал, что Мэт каким-то образом приобрел полководческий дар, но ему было известно далеко не все. О воспоминаниях других людей он и не догадывался. Конечно же нет, сказал себе Мэт. Ранд, похоже, вообще не замечает вокруг себя ничего необычного. Взъерошив волосы пятерней. Ранд продолжил: - Саммаэлъ всегда мыслит прямолинейно, но вдруг мы что-то упустили? Вдруг оставили щель, в которую он сможет проскользнуть? Малейшая наша оплошность повлечет за собой гибель тысяч людей. Десятков тысяч! Сотен смертей нам все одно не избежать, но я хочу сберечь тысячи жизней... Вспоминая этот разговор, Мэт скривился так, что потный лоточник, вознамерившийся продать ему кинжал с рукояткой, усыпанной "драгоценными камнями" из цветного стекла, чуть не выронил свой товар и нырнул в толпу. Вот так и Ранд - постоянно перескакивает с одного на другое. Со вторжения в Иллиан - на Отрекшихся, с тех - на женщин; видит Свет, Ранд всегда умел найти подход к женщинам, он, да и Перрин тоже. То он заводил разговор о Последней Битве, то о Девах Копья, а то и вовсе о таких вещах, что Мэт и понять его не мог. Похоже, он говорил сам с собой - ответов Мэта почти не слышал, а иногда даже не дожидался. А послушать, как Ранд говорит о Саммаэле... И ведь рано или поздно Ранд обречен сойти с ума. Что, если безумие уже проникает в... И какая участь ждет тех несчастных глупцов, которые прибились к Ранду, чтобы научиться направлять Силу? И Мазрима Таима, который уже умеет? Об этом Ранд обмолвился лишь мимоходом - вроде бы Таим, Лжедракон, теперь учит этих болванов, Рандовых учеников, или как их там назвать. Вот будет заваруха, когда все они спятят. Мэт предпочел бы оказаться не менее чем в тысяче миль от этой компании, но понимал, что выбор у него не больше, чем у листа, подхваченного вихрем. Он та'верен, и Ранд тоже, но Ранд гораздо сильнее. В Пророчествах о Драконе ничего не говорилось про Мэта Коутона. Он угодил в ловушку, ровно горностай под забором. О Свет, лучше бы ему никогда не видеть этого проклятого Рога Валир! В таком мрачном настроении он заглянул еще в добрую дюжину кабаков, почти ничем не отличавшихся один от другого. Всюду было полно народу; люди пили, играли в кости и мерились силой на руках. Гвалт стоял такой, что музыкантов почти не было слышно. Кое-где завязывались драки, но "краснорукие" быстро охлаждали горячие головы. В одной таверне менестрель декламировал "Великую Охоту". Хотя Охотников в этом заведении не было, принимали его хорошо - видать, тема вызывала интерес. В другом трактире невысокая светловолосая женщина распевала слегка скабрезную песенку, казавшуюся еще более непристойной в сочетании с ее круглым личиком и невинными, широко раскрытыми глазами. Этот "Серебряный рог" - вот уж поистине идиотское название - Мэт покинул, по-прежнему пребывая в скверном расположении духа. Возможно, именно по этой причине, заслышав крик, он устремился на шум. Необходимости в его вмешательстве не было. Он знал: если расшумелись солдаты, "краснорукие" живо их урезонят. Просто ему хотелось отвлечься. Ведь Ранд не иначе как уже спятил и бросил его на произвол судьбы. Саммаэль подстерегает в Иллиане, остальные Отрекшиеся одному Свету ведомо где, и все они только и ждут возможности заполучить между делом голову Мэта Коутона. А что будет, если он снова угодит в лапы Айз Седай? Уж они-то слишком .много знают. И все вдобавок невесть почему ждут от него подвигов, будто он и вправду какой-нибудь растреклятый герой! Мэт не любил драк и всякую ссору старался уладить миром, но сейчас его прямо-таки подмывало врезать кому-нибудь по носу. Однако обнаружил он вовсе не то, чего ожидал. Толпа горожан - невысокие, невзрачно одетые кайриэнцы и кучка андорцев ростом повыше и в платье более веселых цветов - обступила двух худощавых мужчин с подкрученными усами, в долгополых мурандийских кафтанах из яркого шелка. Оба были вооружены мечами с богато изукрашенными эфесами. Малый в красном кафтане, ухмыляясь, смотрел, как его приятель в желтом, словно пес крысу, тряс за шиворот мальчугана, ростом едва ли по пояс Мэту. Мэт попытался взять себя в руки - он ведь не знал, с чего все началось, кто тут прав, а кто виноват. - Полегче с мальчонкой, - сказал он, ухватившись за желтый рукав. - Что он такого натворил?.. - Этот деревенщина трогал мою лошадь, - заявил человек с миндийским акцентом, стряхивая руку Мэта. Миндийцы славились на всю Муранди своим скверным характером, да еще и похвалялись этим. - Я сломаю его тощую мужицкую шею! Выверну его костлявый... Не говоря ни слова, Мэт поднял копье и крепко ударил этого типа древком между ног. Мурандиец разинул рот, но не мог издать ни звука. Глаза его закатились так, что были видны только белки, ноги подкосились. Мальчишка, воспользовавшись этим, метнулся в сторону. - Ничего у тебя не выйдет, дуралей,- сказал Мэт. Дело, однако же, этим не кончилось. Мурандиец в красном схватился за меч и даже успел вытащить клинок из ножен на пару дюймов, когда Мэт треснул его древком по запястью. Выругавшись, тот отпустил рукоять меча, но левой рукой потянулся к висящему на поясе длинному кинжалу. Пришлось съездить ему еще и по уху не слишком сильно, однако этот малый растянулся поверх своего приятеля. Паршивый болван, лезет куда не надо! Мэт так и не понял, подумал он это о незнакомце в красном кафтане или о себе самом. Наконец сквозь толпу зевак продрались "краснорукие" - полдюжины конников из Тира, чувствовавших себя неловко, вышагивая пешком в кавалерийских сапогах до колен. Нарукавные повязки примяли пышные черно-золотые рукава их кафтанов. Эдорион ухитрился изловить мальчугана - исхудавший босоногий малец лет шести отчаянно извивался, пытаясь вырваться на волю. Выглядел он безобразно - большеротый, лопоухий и вдобавок грязнее грязного. - Уладь это дело, Гарнан, - распорядился Мэт, обращаясь к возглавлявшему "красноруких" младшему командиру - угрюмому малому со впалыми щеками и грубой татуировкой в виде сокола на левой стороне лица. Похоже, в последнее время эта дурацкая мода стала распространяться в отряде, хотя в большинстве своем солдаты делали татуировки на тех частях тела, которые прикрывала одежда. - Выясни, из-за чего шум, да и выстави этих неотесанных остолопов из города. Мэт решил, что они заслуживают наказания, даже если малец тоже не без греха. Сухопарый человек в мурандийском кафтане из темной шерсти протиснулся сквозь толпу зевак и упал на колени рядом с валяющимися на земле франтами. Малый в желтом кафтане сдавленно стонал, а его приятель в красном обхватил голову руками и бормотал что-то невнятное. Вновь пришедший поднял больше шума, чем оба они вместе. - Беда! Несчастье! О горе мне! Мои господа! Лорд Кулен! Лорд Паерс! Вы живы? - Он протянул к Мэту дрожащие руки: - Не убивай их, достойный лорд. Таких беззащитных! Они Охотники за Рогом, вот они кто. Великие герои, вот кто они такие. А я - их слуга, меня зовут Падри. - Не собираюсь я никого убивать, - с отвращением бросил Мэт. - Но чтобы к закату этих великих героев в городе не было. Усади их на коней, и пусть проваливают. Мне не нравится, когда взрослый мужчина угрожает сломать шею мальчонке. - Но они ранены, достойный лорд. А этот мальчишка, он ведь всего лишь деревенщина и цеплялся к коню лорда Паерса. - Я только посидел на лошади, - взорвался мальчуган. - Вовсе я не цеп... не то делал, о чем ты там болтаешь. Мэт угрюмо кивнул: - Нельзя ломать шею мальцу за то, что он забрался на лошадь, Падри. Даже деревенскому мальцу. Ты позаботишься о том, чтобы эти двое убрались из города, в противном случае мне придется позаботиться о том, чтобы шеи сломали им. Мэт подал знак Гарнану, который, в свою очередь, резко кивнул своим "красноруким" - младшие командиры, как правило, ничего не делали сами, предпочитая отдавать приказы. Те бесцеремонно подхватили Паерса и Кулена и оттащили беспомощно стонавших лордов в сторону. Падри тащился сзади, причитал, ломал руки и талдычил одно и то же - что его господа ранены, не могут ехать верхом, а также что они Охотники за Рогом и великие герои. Эдорион все еще держал за руку виновника всего этого переполоха. Мэт сначала удивился этому, но почти сразу все понял. Ушли "краснорукие", стали расходиться горожане, до мальчишки никому не было дела. Всем надо кормить своих детей, а это ой как непросто. Мэт тяжело вздохнул: - А ты, малец, неужто сам не понимаешь, что запросто мог жизни лишиться, просто посидев на лошади? Такие люди, как эти двое, ездят на горячих жеребцах, а со скакунами, знаешь ли, шутки плохи. Мальчугана вроде тебя конь может так отделать копытами, что потом и не разберешь, был ли вообще мальчуган. - Мерин! - Мальчишка снова дернулся, но, видать, уразумел, что из хватки Эдориона ему не вырваться, и скорчил кислую физиономию. - Какой там жеребец, это был мерин! Тоже мне, горячий скакун. Ничего бы он мне не сделал, меня вообще лошади любят. И никакой я не мальчуган, я уже большой, мне, если хочешь знать, девять лет. А зовут меня Олвер. Я большой, точно тебе говорю. - Олвер? Девять лет, говоришь. - Может, оно и так, Мэт не очень-то умел определять на глаз возраст детей, особенно кайриэнских. - Ну так скажи, Олвер, где твои родители? - Мэт огляделся по сторонам, но беженцы расходились так же быстро, как и горожане. - Где они, Олвер? Хоть ты и большой, мне надо вернуть тебя им. Олвер закусил губу. В одном глазу блеснула слеза, и он сердито утер ее рукавом. - Моего папу убили айильцы. Эти, как их там... Шадо. А мама сказала, что мы поедем в Андор. Будем жить на ферме, где много лошадей. - А где она сейчас? - тихонько спросил Мэт. - Она захворала. Я... я похоронил ее в хорошем месте, там цветы росли. Неожиданно Олвер лягнул Эдориона и забился в его руках с удвоенной силой. - Отпусти меня. Я сам о себе позабочусь. Отпустите. - Займись им, пока мы не найдем кого-нибудь другого, - сказал Мэт Эдориону, изо всех сил старавшемуся не дать мальчишке вырваться. Тот удивленно уставился на Мэта: - Я? Что прикажешь с ним делать? Это ведь не ребенок, а помесь мышонка с леопардом. - Сперва накорми его, а потом... - Мэт сморщился; судя по запаху, паренек не только взобрался на того мерина, но и ночевал у него в стойле. - А потом выкупай. От него воняет. - Ты со мной говори! - возмущенно закричал Олвер, размазывая слезы по грязной физиономии. - Со мной, а не с кем-то там, через мою голову. Мэт удивленно моргнул, потом наклонился к Олверу: - Не сердись, паренек, я тебя понимаю. Сам терпеть не могу, когда со мной так поступают. Так вот, послушай меня. От тебя плохо пахнет, поэтому Эдорион отведет тебя в "Золотой олень", где госпожа Дэлвин разрешит тебе искупаться. Олвер надулся. - А если она начнет возражать, скажи, что я разрешил. Тогда она не станет тебе мешать. Мальчишка уставился на него, и Мэт едва сдержал ухмылку, испугавшись, что она испортит дело. Возможно, Олвер и не слишком стремился мыться, но если кто-то вздумает ему запретить... - Так вот, делай все, что тебе скажет Эдорион. Он настоящий лорд из Тира. Тебя как следует накормят; раздобудут ладную одежонку и какие-нибудь башмаки. Мэт понимал: о том, что за мальцом присмотрят, в его присутствии лучше не заикаться. Ничего, госпожа Дэлвин сумеет позаботиться о парнишке, даже если не слишком обрадуется его появлению. Золото прекрасно смягчает сердца. - Не люблю я тайренцев, - пробурчал Олвер, поглядывая исподлобья то на Эдориона, то на Мэта. - Так говоришь, он взаправдашний лорд? А ты тоже лорд? Ответить Мэт не успел. Расталкивая народ, к нему подбежал запыхавшийся Истин. Его круглая физиономия блестела от пола, измятая кираса еще сохранила остатки золочения, а алые атласные полосы на рукавах желтого кафтана основательно вытерлись. По его виду никак нельзя было сказать, что он сын самого богатого Благородного Лорда Тира. Впрочем, он и раньше мало походил на отпрыска знатного рода. - Мэт... - пропыхтел он, запустив пятерню в прямые волосы, все время падающие ему на лоб. - Мэт... Там, на реке... - Что еще? - раздраженно бросил Мэт, думая о том, не вышить ли ему на кафтане надпись: "Никакой я не проклятый лорд". - Кто там на реке? Саммаэль? Шайдо? Гвардия королевы, эти проклятые Белые Львы? Кого еще нелегкая принесла? - Корабль, Мэт. - Запыхавшийся Истин вновь провел пятерней по волосам. Здоровенный корабль. Не иначе как Морского Народа. Такое представлялось маловероятным - Ата'ан Миэйр никогда не уводили свои суда далеко от моря, - но все же... По пути к югу вдоль берегов Эринин не так уж много селений, а припасы, которые удастся погрузить на подводы, иссякнут до того, как отряд достигнет Тира. Конечно, он уже нанял несколько речных суденышек, но большой корабль мог оказаться более чем полезным. - Пригляди за Олвером, Эдорион, - сказал Мэт и, не обращая внимания на недовольную гримасу лорда, потребовал: - Ну-ка, Истин, покажи мне этот корабль. Тот кивнул и, наверное, припустил бы бегом, но Мэт придержал его за рукав. Истин вечно торопился, да так, что частенько не успевал даже подумать, что делает. Из-за этого ему несколько раз крепко доставалось от госпожи Дэлвин. По мере приближения к реке возрастало число попавшихся навстречу беженцев, людей по большей части вялых и апатичных. К длинной просмоленной пристани было привязано с полдюжины широких плоскодонных паромов, но весла с них были сняты, да и паромщиков нигде не наблюдалось. Зато на палубах крепких одно-и двухмачтовых речных суденышек, нанятых Мэтом, лениво копошились босоногие матросы. Погрузка уже закончилась, трюмы были набиты под завязку, и капитаны заверяли Мэта, что отплывут, как только получат приказ. По Эринин тоже двигались суда - тупоносые речные баржи с квадратными парусами и узкие быстроходные ладьи с треугольными. Они сновали вверх и вниз по течению, но ни одна лодочка не пересекала реку между Мироуном и обнесенным стеной Арингиллом, над одной из башен которого реял Белый Лев Андора. Не так давно это знамя развевалось и над Мироуном, и удерживавшие город андорские солдаты не пожелали впустить в город отряд Красной Руки. Хотя Ранд и овладел Кэймлином, здешние гвардейцы королевы - воины, которым Гейбрил присвоил почетное прозвание Белые Львы, - его власти не признавали.