ГЛАВА 3. ОБЫЧАИ

Вот уже час пленников гнали по бесконечным снегам, и Фэйли начала бояться, что замерзнет насмерть. Ветер поднимался и стихал, снова поднимался, и снова стихал. На некоторых деревьях еще сохранились листья, но сухие и мертвые. Кусачие зимние ветры свободно гуляли по лесу, завывая в кронах, и даже самый слабый из них был холодным, как дыхание самой зимы. Она только молилась, чтобы Перрин как-то узнал о тайных делишках Масимы. И о Шайдо, конечно. Пусть даже эта шлюха Берелейн — единственная, кто может рассказать ему. А потом пусть эта дрянь свалится в яму и свернет свою белую шейку! Но сейчас Фэйли было не до мыслей о Перрине.

Зимы в родной Салдэйе были гораздо холоднее, эта зима была такой же, как осень у нее дома. Но случалось, что осенью люди замерзали насмерть, а Фэйли оставили только ее шерстяные чулки. Один сейчас связывал ее руки за спиной, а другой был завязан на шее в качестве поводка. Смелые слова и мысли не греют кожу. Она слишком замерзла, чтобы вспотеть, а ноги уже горели, как в огне: нелегко было поспевать за своими пленителями. Мужчины и Девы в черных вуалях замедляли бег, когда по колено проваливались в снег, но когда снег доставал до лодыжек, они бежали легкой рысью. При этом ничуть не уставали. Такого не выдержали бы и лошади. Фэйли ничего не оставалось, кроме как бежать, куда тянула ее веревка, и изо всех сил стискивать зубы, чтобы не стучали.

Шайдо было вовсе не так много, как она думала раньше, не больше ста пятидесяти, наверное, и каждый нес в руках луки с наложенными стрелами или копья. Очень маловероятно, что кому-то удастся застать их врасплох. Всегда настороже, они бесшумно, как тени, скользили сквозь лес, и только снег тихо поскрипывал под легкими шнурованными сапожками до колена. Только одежда в серых, коричневых и зеленых пятнах резко выделялась на снежно-белом полотне. Байн и Чиад говорили ей, что зеленый цвет был добавлен в расцветку кадин'сор после пересечения Драконовой Стены, чтобы удобнее было прятаться среди зелени. Почему, интересно, они не добавили белый, для зимы? В такой одежде их видно с приличного расстояния. Фэйли пыталась замечать все, что могло оказаться полезным, когда придет время бежать. Надо будет как-то ухитриться пройти мимо стражи. Перрин, несомненно, искал ее, но на то, что кто-то спасет ее, она не рассчитывала. Жди своих спасителей, раньше старости дождешься. Чем быстрее они сбегут, тем лучше, иначе потом эти айильцы соединятся с остальными Шайдо. Если повезет, до их лагеря еще несколько дней пути. В Амадиции, конечно, творился бардак, но если бы тысяча Шайдо находилась так близко, Фэйли услышала бы об этом.

Однажды она попыталась оглянуться на женщин, которых пленили вместе с ней, но результатом стало падение в снег. Фэйли охнула, рухнув в сугроб всем телом, потом еще раз, — когда огромный Шайдо, который вел ее на привязи, рывком поднял ее на ноги. Широкоплечий, как Перрин, только выше на целую голову, Ролан сгреб ее волосы в кулак и дернул вверх, добавив для скорости увесистый шлепок пониже спины. Фэйли пришлось бежать быстрее, так как и он прибавил шагу, чтобы догнать остальных. Такими шлепками лошадей подгоняют. Именно так Ролан и смотрел на нее — как на лошадь. Фэйли была рада этому. Правда, какая-то часть ее громко возмущалась, но быстро была загнана вглубь. Она, конечно, не хотела, чтобы в его взгляде проскальзывал хотя бы интерес, но эти равнодушные глаза очень пугали ее. После этого Фэйли старалась не падать. Она гадала, сколько времени они уже бегут по лесу, но с каждым шагом держаться на ногах становилось все труднее.

Кроме этого ее волновало, какая часть тела отмерзнет первой. Утро плавно перекатилось в день, никакого привала не предвиделось, и Фэйли забеспокоилась о своих ногах. Ролан и остальные, бегущие впереди, расчищали дорожку для нее, но в снегу встречались острые кусочки льда, и вскоре в ее следах появились капельки мгновенно замерзающей крови. Но хуже всего был сам холод. Морозный воздух щипал кожу. Как скоро почернеют ступни? Она стала трясти ногой, когда поднимала ее в воздух, чтобы разогнать кровь. В наибольшей опасности находились ступни и пальцы, но ничего не поделаешь. Вообще-то, в опасности был любой открытый участок кожи. С лицом ничего поделать было нельзя, и оставалось только надеяться, что все обойдется. В ступнях появилось жжение, но любое ощущение лучше, чем ничего. Когда пропадет это ощущение, ей останется только молиться. Потрясти ногой и сделать шаг, потрясти и сделать шаг. Только это и владело ее мыслями. Она шевелила за спиной связанными запястьями и все так же бежала вперед на дрожащих ногах. Нужно двигаться, чтобы не замерзнуть.

Внезапно она врезалась в широкую грудь Ролана. Фэйли отшатнулась, удивленная, и не сразу сообразила, что он остановился. Айильцы были впереди них, некоторые обернулись назад. Все по-прежнему были настороже, как будто ожидали нападения. Ролан снова сгреб в горсть ее волосы и поднял одну ногу, обхватив ее ступню. Свет, он и впрямь решил, что она лошадь!

Айилец отпустил ее ногу и волосы, чуть присел и захватил под колени одной рукой. В следующий миг все закружилось и перевернулось перед глазами, и Фэйли поняла, что он взвалил ее на плечо. Рядом с собой она заметила изогнутый рог, который висел на перевязи у него за спиной. В ней вспыхнуло возмущение, когда Ролан начал поудобнее пристраивать ее на плече, но Фэйли тут же подавила в себе это чувство. Сейчас не время и не место. Важно то, что ее ноги оказались над снегом. И появилась возможность перевести дыхание. Но он мог бы и предупредить ее!

Ролан побежал догонять остальных, а Фэйли, приложив героическое усилие, изогнула шею и посмотрела на других пленников. Она почувствовала облегчение, убедившись, что они еще здесь. Раздетые и связанные, но живые. У многих руки были тоже связаны за спиной остатками одежды или чулками. Аллиандре больше не пыталась высвободиться, видно, поняла, что только сильнее запутывается. Вообще-то пробежка немного поумерила пыл Королевы Гаэлдана. Она тряслась и пошатывалась, и, конечно, упала бы, если бы невысокий Шайдо, проверяющий состояние ее ступней, не поддерживал ее за костлявый локоть. Невысокий для айильца, конечно, но плечи у него были такие же широкие, как у Ролана. У Аллиандре было измученное лицо, а волосы растрепались и свалялись. Позади нее Майгдин пошатывалась от усталости, она тяжело дышала, ее голубые глаза смотрели из-под наполовину прикрытых век, золотисто-рыжие волосы были в таком же состоянии, что и волосы Аллиандре. Однако Майгдин стояла без посторонней помощи, пока костлявая Дева ощупывала ее ступни. Каким-то образом служанка Фэйли сейчас больше походила на королеву, чем Аллиандре. Только очень потрепанную королеву.

Байн и Чиад, казалось, находились в ненамного худшем состоянии, чем Шайдо, хотя на щеке Чиад наливался багровый синяк, а в огненно-рыжих волосах Байн была заметна кровь. Кровь была также и на щеке, но она, кажется, замерзла, не успев свернуться. Скверная рана, может остаться шрам. Обе Девы, однако, дышали ровно и даже сами подняли ноги. В отличие от остальных пленников, они не были связаны, если не считать традиций, которые держали их крепче стальных цепей. Они спокойно приняли свою судьбу: год и один день пробыть гай'шайн. Байн и Чиад могли бы помочь остальным бежать — Фэйли не знала, как сильно ограничивают их традиции, — но сами даже не пытались бы спастись.

Две последние пленницы, Арелла и Ласиль, пытались подражать Девам с переменным успехом. Высокий айилец просто засунул подмышку хрупкую и маленькую Ласиль, чтобы проверить ее ступни, и девушка сильно покраснела. Арелла была высокой, но две Девы, каждая из которых была даже выше Фэйли, с обидной легкостью подняли ее над землей. Смуглое лицо тайренки помрачнело; неудивительно, что ей не понравилась та легкость, с которой Девы справились с ней. Как с ребенком. А может, ее раздосадовал их короткий обмен жестами, значения которых она не поняла. Все в Ча Фэйли хотели жить, как айильцы, точнее, так, как, по их мнению, живут айильцы, но Арелла хотела быть Девой, и ее очень огорчало, что Сулин и прочие Девы отказывались учить ее языку жестов. Она вполне могла придти в ярость, если бы узнала, что Байн и Чиад научили Фэйли немного понимать этот язык. Она не поняла всего, что сказали Девы, но общий смысл был ясен. Хорошо, что Арелла не понимала. Они считали, что мокроземка слишком разнежена, у нее слишком мягкие ступни, и когда-нибудь они подведут ее.

Услышав это, Фэйли почувствовала, что больше не нужно беспокоиться об Арелле. Одна из Дев подхватила тайренку и взвалила на плечо. Свободной рукой она что-то показала своей подруге, и та усмехнулась за вуалью. Арелла, похоже, решила сопротивляться, но бросила короткий взгляд на Байн и Чиад, и повисла, как мешок, на плече Девы. Лицо тайренки сохранило мрачное выражение. Ласиль взвизгнула, когда айилец одной рукой закинул ее на плечо, но затихла. Были все-таки и хорошие стороны в попытках подражать айильцам.

Проблемы начали создавать не они, как ожидала Фэйли, а Майгдин и Аллиандре. Едва осознав, что их собираются нести, обе принялись отчаянно сражаться с Айил. Они замерзли, руки были связаны за спиной, но женщины тем не менее подняли крик, пиная всех, кто оказывался в пределах досягаемости. Майгдин даже вцепилась зубами в руку какого-то беспечного айильца.

— Прекратите, ненормальные! — закричала Фэйли. — Майгдин! Аллиандре! Позвольте им нести вас! Подчиняйтесь, я вам приказываю! — Ни горничная, ни подданная не обратили на нее внимания. Майгдин рычала, как лев, не отпуская руку айильца. Аллиандре свалили на землю, но она продолжала лягаться и изрыгать проклятия. Фэйли уже открыла рот, чтобы повторить приказ.

— Гай'шайн будет молчать, — проворчал Ролан, награждая Фэйли еще одним шлепком.

Она сжала зубы и пробурчала что-то невнятное себе под нос, чем заработала еще один шлепок. Ножи Фэйли висели на поясе у Ролана. Если бы дотянуться хотя бы до одного… Нет! То, что нужно вытерпеть, она вытерпит. Ей нужно бежать, и рукомашество тут не поможет.

Майгдин продержалась лишь немногим дольше Аллиандре. Двум айильцам удалось оторвать ее от Шайдо. Фэйли ожидала, что он сейчас ударит Майгдин, но айилец только стер кровь с руки и… засмеялся! Но Майгдин это не помогло. Мгновение спустя горничная Фэйли уже лежала в снегу рядом с королевой. Им дали только секунду, чтобы сделать вдох. Из леса появились двое Шайдо — мужчина и Дева, — обрубая ветки длинными поясными ножами. Подошедшие айильцы почти одновременно поставили ногу между лопаток пленных женщин и принялись стегать женщин по спине кожаными ремнями.

Поначалу обе сопротивлялись. Эти попытки сопротивляться были еще более жалкими. Они мотали головами, дергали руками и били ногами по земле. Аллиандре верещала, что все они — дураки, раз осмеливаются силой удерживать ее, что вполне понятно для королевы, но глупо в данных обстоятельствах. Странно, но Майгдин кричала то же самое. Любой бы принял ее за королеву, уж никак не за горничную. А Фэйли была уверена, что Лини вытрясла из нее эти замашки. Но как бы то ни было, сопротивление оказалось совершенно бесполезным, чего и следовало ожидать. За каждый крик они получали удар ремнем. Вскоре женщины, обливаясь слезами, прекратили брыкаться и позволили айильцам нести себя.

Фэйли не чувствовала жалости к ним. Эти две упрямицы заслужили каждый удар, так она считала. Все пленницы замерзли, ступни, скорее всего, были отморожены, и чем дольше все они остаются на холоде, тем меньше шансов убежать. Шайдо должны были принести их в свое убежище, а Майгдин и Аллиандре только задержали продвижение. Возможно, прошло всего лишь минут двадцать, но когда речь идет о жизни и смерти, минуты играют очень важную роль. Даже айильцы должны ослабить наблюдение когда-нибудь, чтобы развести костер и разбить лагерь. А пока их несут, можно отдохнуть. Надо быть готовыми, когда появится шанс.

Разобравшись с пленниками, айильцы вновь перешли на легкую рысь. Фэйли даже показалось, что они побежали быстрее. Жесткая перевязь натирала кожу на ребрах, кроме того, начинала кружиться голова. Когда Ролан делал шаг, в голове раздавался звон. Фэйли поерзала, пытаясь устроиться поудобнее, но чуть не свалилась.

— Лежи спокойно, а то упадешь, — сказал Ролан, хлопнув ее по ноге, как лошадь.

Подняв голову, Фэйли бросила суровый взгляд на Аллиандре. Верхнюю часть тела не было видно, но нижняя была от бедер до колен исчерчена багряными полосами. Небольшая задержка и порка — малая цена за прокушенную руку этого грубияна. Нет, надо было Майгдин не за руку его кусать, а в горло вцепиться.

Смелые мысли, но бесполезные. Фэйли знала, что должна сражаться с холодом, пусть ее и несут. В каком-то смысле это даже хуже, болтаться на чьем-то плече. Когда бежала по снегу, она двигалась, разгоняя кровь, и уж точно не смогла бы заснуть. Но наползли сумерки, и Фэйли почувствовала, что ровный бег Ролана убаюкивает ее. Нет. Это холод сковывал холодом разум и кровь. Она должна была сражаться с этим, иначе зима заберет ее с собой, утопит в море теплого молока.

Она начала вращать и трясти запястьями, напрягать и расслаблять все мышцы, пытаясь заставить кровь быстрее бежать по венам. Она думала о Перрине, о том, как он должен вести себя с Масимой и как убедить его, если заупрямится. Придумывала, что скажет в свое оправдание, когда Перрин узнает, что она использовала Ча Фэйли в качестве шпионов, и как справится с его гневом. Это настоящее искусство — направить гнев мужа в нужное русло, а у Фэйли был хороший учитель — ее мать. О да, вот есть прекрасное оправдание! А эффект должен быть потрясающим!

Но размышления заставили Фэйли забыть о том, что нужно работать еще и мускулами, и холод снова подкрался к ее мыслям. Она начала терять нить размышлений, приходилось встряхивать головой и начинать сначала. Помогало рычание Ролана, его приказы не дергаться. На голосе можно было сосредоточиться. Как ни противно было это признавать, помогали даже шлепки. Каждый мгновенно приводил ее в чувство. Фэйли двигалась все активней, рискуя свалиться, и терпела участившиеся шлепки. Главное не заснуть. Она не знала, сколько прошло времени, но почувствовала, что ее движения становились все более вялыми, Ролан больше не бурчал, и шлепки прекратились. Свет, лучше бы он встряхнул ее, как мешок с овсом!

Что еще за мысли, Света ради, неужели я действительно хочу этого? — шевельнулась мысль. Где-то на задворках разума Фэйли поняла, что битва проиграна. Ночь казалась темнее, чем обычно, перед глазами все плыло так, что невозможно было различить блеск луны на снегу. Фэйли вдруг поняла, что скользит к бесконечной тьме, все быстрее и быстрее…. Тьма обернула ее теплым сонным одеялом.

Прилетели сны, шурша легкими крыльями. Она сидела у Перрина на коленях; он так крепко прижал ее к себе, что Фэйли не могла пошевелиться. На дровах в камине плясало пламя. Борода Перрина щекотала ей скулу. Вдруг он укусил ее за ухо, было почти больно. Дверь распахнулась, с треском ударившись о стену, и в комнату ворвался зимний ветер. Он задул пламя в камине, как свечу. И Перрин растаял, превратившись в серую дымку, которую унес ветер. Фэйли осталась одна в темноте, отчаянно сражаясь с ветром. Но он подхватил ее и закружил, и она уже не могла отличить верх от низа. Она была одна, кружилась, как снежинка, в ледяной тьме и знала, что никогда больше не найдет Перрина.

Она в панике бежала сквозь замерзший лес, завязая в сугробах, падала и снова поднималась, натыкалась на деревья, но бежала дальше. Зимний воздух царапал горло, как будто осколками стекла. С голых ветвей свисали сосульки, а в вершинах леса выл и смеялся ветер. Перрин очень рассердился, она должна бежать. Она не помнила, как она это сделала, но знала, что действительно привела в ярость своего прекрасного волка. В таком состоянии люди обычно начинают бросаться вещами. Но Перрин никогда не делал этого. Он просто разложит ее на коленях и отлупит, как уже сделал однажды, давным-давно. Но зачем она бежит? Она должна направить его гнев в нужное русло. И, конечно, заставить заплатить за унижение. Ну да, она иногда, можно сказать, пила из него кровь, да ведь не больше маленького тазика! И не в прямом смысле. А Перрин никогда не причинит ей вреда, она это знала. Но еще она знала, что должна бежать, не должна останавливаться, иначе погибнет.

Если он меня поймает, мелькнула горькая мысль, по крайней мере, одна часть моего тела согреется. Фэйли рассмеялась, а земля вокруг нее скорчилась и осыпалась пеплом, как бумага, сгоревшая на свечке, и она знала, что скоро тоже исчезнет, рассыплется в пыль.

Чудовищный костер взметнулся вверх, слизывая тьму алыми языками. Его рев оглушал. Зачем она разделась, интересно знать? Холодно, до чего же холодно! Она лежала рядом с этим костром, но в костях был лед, и казалось, что стоит подуть ветру, как плоть сорвет с костей. Она придвинулась поближе к костру. Но холод остался, где-то под кожей. Ближе, еще ближе. О Свет, горячо, очень горячо! Но почему не уходит холод? Ближе. Фэйли закричала от жгучей боли, но внутри не таял лед. Ближе. Ближе. Скоро она умрет. Она кричала, но вокруг была только тишина и холод.

Был день, но небо затянули серые тучи. Среди ветвей кружился снег. Дул легкий ветер, он проводил по коже ледяным языком. Вокруг был снег, он укрывал ветки белыми рукавицами. Голод терзал желудок тупыми зубами. Высокий костлявый мужчина с шерстяным шарфом, закрывающим лицо, влил ей что-то в рот из глинной кружки. У него были острые зеленые глаза, как два изумруда, окруженные сетью тонких шрамов. Он стоял на коленях на коричневом шерстяном одеяле. На этом же одеяле лежала она, а во второе, белое, была завернута. Мужчина отодвинул кружку, чтобы Фэйли успела проглотить, потом пододвинул снова. Она почувствовала на языке вкус чая с медом. Зубы стучали об кружку.

— Не торопись, ты не должна пролить ни капли, — мягко сказал мужчина с зелеными глазами. Это было странно: мягкий тон не сочетался с резким голосом и суровым лицом. — Они нанесли урон твоей чести. Но ты мокроземка, может, ты этого не понимаешь.

Медленно она сообразила, что это не сон. Сквозь серый покров теней стали пробиваться мысли, но таяли, когда она тянулась к ним. Белое одеяло оказалось покрывалом для гай'шайн. Ее путы исчезли. Он забрал у нее кружку, но только для того, чтобы вновь наполнить ее из кожаного бурдюка на поясе. Над кружкой заклубился пар, в воздухе разнесся аромат чая.

Фэйли била крупная дрожь. Она завернулась поплотнее в одеяло. В ступнях, как цветок, распустилась боль. Она не могла выпрямиться. Не то, чтобы она хотела, конечно. Если выпрямиться, ноги откроются. Она думала о тепле, не о приличиях. Чего стоило сохранить хотя бы тепло! Зубы голода стали острее, а остановить дрожь было невозможно. Лед из-под кожи никуда не делся, а от теплого чая остались одни воспоминания. Мускулы превратились в пудинг недельной давности. Ей хотелось смотреть на кружку, которая наполнялась мучительно медленно, но Фэйли заставила себя поискать взглядом спутников.

Все они были здесь же — стояли на коленях, кутаясь в одеяла. Снег падал им на плечи и на волосы. Перед каждой из женщин сидел гай'шайн c бурдюком и кружкой. Байн и Чиад жадно глотали чай, как и все остальные, хотя Фэйли думала, что их жажда так не мучает. Кто-то смыл кровь с лица Байн и обработал рану. Фэйли удивило то, что теперь две Девы выглядели такими же измотанными, как другие пленницы. У остальных от Майгдин до Ласиль вид был такой, как будто — как там Перрин выразился однажды? — им пришлось толкать подвод с дровами. Но все были живы, а это сейчас главное. Мертвые не могут бежать.

Ролан и другие алгай'д'сисвай стояли недалеко от пленников по колено в снегу. Пятеро мужчин и трое женщин; они равнодушно смотрели на гай'шайн. Черные вуали висели на груди. С полминуты Фэйли оглядываясь, пытаясь ухватить ускользающую мысль. Ах, да! Почему больше никого нет? Конечно, чем меньше охраны, тем легче бежать. Нет, еще что-то было. Поймать бы разбегающиеся мысли!

Внезапно она поняла, что находится за спинами айильцев. В голове мгновенно возник и вопрос, который не удавалось поймать, и ответ на него. Откуда взялись гай'шайн? В сотне шагов, скрытая деревьями и снегопадом, проходила колонна айильцев. С колонной двигались фургоны и вьючные лошади. Нет, не колонна. Река. Вместо сотни Шайдо Перрину предстояло встретиться с целым кланом! Как они могли пройти в двух днях пути от Абилы, чтобы в городе не подняли тревогу, пусть страна и охвачена анархией? Фэйли бы не поверила, если б не видела доказательств собственными глазами. Внезапно она почувствовала себя совершенно обессиленной. Может, бежать им удастся, но Фэйли сильно в этом сомневалась.

— Ты сказал, что они нанесли урон моей чести. Как? — С трудом спросила она, но тут же захлопнула рот, чтобы зубы не стучали. Потом снова открыла, когда гай'шайн поднес кружку к ее губам. Она машинально сделала несколько глотков горячего, как жизнь, чая, и заставила себя глотать медленнее. В чае было слишком много меда, но он немного помог утолить голод.

— Вы, мокроземцы, ничего не знаете, — все так же мягко объяснил мужчина.

— Гай'шайн не дают одежду, кроме белой. Но они боялись, что ты замерзнешь до смерти, и все, во что они тебя смогли завернуть, это в свои куртки. Ты была опозорена, мягко говоря, если у мокроземцев, конечно, есть хоть капля чести. Ролан и некоторое другие — из Мера'дин, но Эфалин-то — Дева Копья. Эфалин не должна была этого допустить.

Опозорена? Нет, скорее взбешена. Не в силах оторваться от кружки, Фэйли скосила глаза на неотесанного громилу, который нес ее, как мешок с пшеном, и шлепал периодически, как лошадь. Она попыталась вспомнить, как радовалась каждому шлепку, который не позволял ей заснуть, но не смогла. Это же невозможно! Ролан совершенно не похож на человека, который пронес бы кого-то на руках часть дня и всю ночь. Он дышал легко, как будто никуда и не ходил, не говоря уж о том, чтобы нести на плече человека. Мера'дин? С Древнего Наречия это переводилось как Безродный, но это ничего не сказало Фэйли. Хотя она заметила нотку презрения в голосе гай'шайн. Надо спросить при случае Байн и Чиад, лишь бы эта тема не была одной из тех, на которые айильцы не говорят с мокроземцами, даже с близкими друзьями. Любой клочок информации может оказаться полезным и помочь бежать.

Так, значит, они заворачивают пленников, чтобы не замерзли. Ролан рисковал замерзнуть сам. Ладно, это дало ему преимущество перед остальными в глазах Фэйли. Очень маленькое преимущество, учитывая все остальное. Быть может, она просто нарежет его уши ломтиками. Если, конечно, подвернется шанс, когда вокруг тысячи Шайдо. Тысячи? Их тут были сотни тысяч, и десятки тысяч из них были алгай'д'сисвай. Фэйли мысленно ругала себя и боролась с отчаянием. Им удастся бежать, всем им, а на память она прихватит уши Ролана.

— Ролан за все заплатит, и все остальные тоже, — прохрипела она, когда гай'шайн снова отодвинул кружку, чтобы наполнить. Он с подозрением покосился на нее, и Фэйли быстро добавила:

— Ты это верно заметил, я мокроземка. Большинство моих друзей — тоже. Мы не следуем джи'и'тох. По вашим обычаям, нас вообще нельзя превратить в гай'шайн, так? — Лицо мужчины не изменилось, только дернулось веко. Закралась мысль, что зря она открывает свои планы этому человеку, но язык не слушался. — А что, если Шайдо нарушат и другие обычаи? Что, если они не позволят тебя уйти, когда кончится твой срок?

— Шайдо нарушили многие обычаи, — спокойно сказал он, — но я не стану. Мне носить белое еще чуть больше полугода. До того времени я буду служить смиренно, как предписывают традиции. Если ты уже так хорошо говоришь, тебе, наверное, уже достаточно чаю.

Фэйли выхватила кружку у него из рук. Брови гай'шайн поползли вверх, и она быстро подхватила одеяло свободной рукой. Вот он, похоже, знал, что перед ним женщина, а не лошадь. Щеки Фэйли запылали. Свет, размахалась тут руками, как крыльями! Нужно подумать, сконцентрироваться. Ее разум — единственное оружие, которым она владеет. Фэйли готова была поклясться, что сейчас это самое оружие напоминает горку обледеневшего паштета. Она сделала большой глоток чая и задумалась. Ее окружает целый клан, и надо превратить это в преимущество. Но в голову не приходило ничего путного. Вообще ничего.

ГЛАВА 4. ПРЕДЛОЖЕНИЯ

— Что у нас здесь? — твердо произнес женский голос. Фэйли подняла взгляд и замерла, мысли о горячем чае вылетели у нее из головы.

Две женщины Айил появились из-за завесы кружащегося снега, утопая в покрывавшем землю белом ковре, который, однако, не в силах был замедлить их шага. А между ними шла женщина, облаченная в белые одежды гай'шайн. Спотыкаясь на каждом шагу, она изо всех сил старалась не отставать, и одна из Айил сжимала рукой ей плечо, заставляя идти быстрее. Не менее остальных заслуживала та внимания. Покорно шагала она, голову склонив как можно ниже, и, как положено, широкие рукава не открывали рук, но, судя по блеску, одежда ее была шелковой. Гай'шайн не дозволено носить драгоценностей, однако широкий искусно сработанный пояс из золота и самоцветов охватывал ее талию, а едва видимое из-за капюшона ожерелье закрывало шею. Немногие могли позволить себе такое, разве что в королевских семьях. Но, как бы странно ни выглядела гай'шайн, взгляд Фэйли обратился к тем, что шли рядом с ней. Что-то говорило ей: они — Хранительницы Мудрости. Никем другим не могли оказаться женщины, выглядевшие столь властно: такие отдают приказы и ждут их немедленного исполнения. Кроме того, они приковывали взор одним своим видом. Женщина с острым взглядом голубых глаз, подталкивающая вперед гай'шайн, не уступала ростом большинству мужчин Айил, тогда как другая была, по меньшей мере, на пол-ладони выше Перрина! Она была не грузной, нет. Только вот… Желтые, как песок, волосы, ниспадающие до талии, удерживались сзади широкой лентой, и коричневая шаль, накинутая на плечи, была распахнута, выставляя напоказ невероятно большую грудь, почти не скрываемую блузой. Как она умудряется не замерзать, открывая столько кожи в такую погоду? Да все эти браслеты из кости и золота должны казаться ледяными оковами!