Слаще любых обещаний

Оксфорд — время, когда ей пришлось понять, что Саулу на нее наплевать, что он любит другую. Оксфорд и Гарет Симмондс. Оксфорд, Италия — и Гарет Симмондс. Италия и Гарет.

Луиза взяла кофе и направилась в свою маленькую гостиную. Она свернулась калачиком на диване и закрыла глаза. Как ни старалась девушка отогнать неприятные воспоминания, они продолжали давить. Неотступно пробирались к подсознанию, подобно самому Гарету Симмондсу, пытающемуся вклиниться в ее новую жизнь.

Вдобавок к разоблачению выходки на маскараде, словно этого наказания было недостаточно, Луиза получила письмо от Гарета Симмондса. Коротенькое послание. Гарет Симмондс просил приехать для обсуждения ее курсовой работы.

Родители знали, что Луиза получила письмо, и утаивать его содержание не представлялось возможным. Горячие уверения Кэти, что она ничего никому не говорила, успокаивали мало. Отец и мать не могли скрыть свое разочарование, когда девушка, поборов гордость, все же позвонила Гарету и договорилась о встрече. Им было до слез обидно за дочь. За то, как она разбазаривает свой интеллект и упускает шансы.

Луиза негодовала на Симмондса, доставившего ей новые проблемы. Но все же пришлось уступить настойчивым требованиям родителей, пожелавших самолично отвезти ее в Оксфорд и остаться с ней там на несколько дней.

Они выехали сразу после завтрака. Мама отчаянно боролась с набегающими слезами, а отец понуро потупил взор. Девушка знала, о чем они думали. Родители не на шутку опасались, что Лу пойдет по стопам старшего брата Макса, превратится в одного из Крайтонов, унаследовав самый страшный ген дяди Дэвида ген под названием «эгоизм».

Луизе очень хотелось успокоить родителей. Но она была крайне шокирована и задета — не столько своим поступком, сколько угрожающими эмоциями, спровоцировавшими такое поведение.

— Не могу поверить, что ты на такое способна, — строго сказал отец, слегка дрожащим голосом укоряя дочь. — Чего ты добивалась? Хотела оставить Тулу в лабиринте, до тех пор пока…

— Нет… нет… я лишь… — Слезы ручьями катились по лицу, рыдания не давали говорить. Она отвернулась, не в состоянии признаться, что из-за настойчивого желания заставить Саула полюбить ее как женщину видела в лице Тулы лишь препятствие на своем пути.

Для оказания моральной поддержки Кэти поехала тоже. Впрочем, имелась и другая причина: она собиралась воспользоваться случаем и навестить друзей, оставшихся подработать официантами в местных барах и ресторанах.

Пока мама сновала по комнате Луизы, прибирая разбросанные книжки и одежду, Кэти держала сестру за руку, демонстрируя сестринскую преданность и любовь.

И только когда настала очередь ее мятой постели, Луиза не выдержала. Оттолкнув маму в сторону, она яростно заявила:

— Я справлюсь сама!

Того стыда, что ей уже пришлось испытать, было вполне достаточно. Для полного унижения не хватает только, чтобы мама обнаружила под подушкой дочери похищенную у Саула рубашку.

Когда сестры остались наедине, Кэти немного помялась, но все-таки собралась с духом и спросила:

— Ты хочешь поговорить об этом?… Луиза сердито покачала головой.

— О, Лу, — прошептала сердобольная Кэти голосом, полным боли, отчаяния и в то же время любви и понимания.

— Не распускай нюни, — скомандовала Луиза.

— Думаю, профессор в курсе всех наших проделок, — предупредила Кэти. — Мне не хотелось затрагивать эту тему при родителях, но, как я уже говорила, он наверняка знает, что это я посещала лекции вместо тебя. Кстати, ты сохранила мои конспекты?

— Да, — коротко ответила Лу. — Не могу понять, как он догадался? Ведь мы ухитрялись обманывать даже лучших друзей.

Помолчав несколько секунд, Кэти тихо ответила:

— Профессор Симмондс — совсем другое дело. Кажется, он знает все. Такое впечатление, что какое-то шестое чувство помогает ему распознать, кто есть кто.

— Шестое чувство? — взвилась Луиза. — Позволь, но мне казалось, что он профессор, а не волшебник.

По непонятным причинам девушку так и разбирало нагрубить преподавателю или выказать свое открытое неповиновение, но, к величайшему разочарованию, все ее дерзкие попытки заканчивались неизменным поражением.

— Симмондс назвал меня Катрин, — напомнила Кэти. — Хотя я была в твоей одежде и другие думали, что я — это ты.

— Самоуверенная, высокомерная свинья, злобно выругалась Луиза. — Презираю.

Но больше всех на свете девушка презирала себя.

Вскоре Кэти ушла, оставив сестру приводить в порядок свои мысли. Сестры приняли решение, что до окончания учебы в Оксфорде жить они будут по отдельности, чтобы не давать повода называть их сиамскими близнецами. Девочки поступили на разные факультеты и сняли разные квартиры.

Луиза нехотя взяла сделанные для нее сестрой конспекты. Пробежав глазами содержание, Луиза так ничего и не поняла. Ее мысли были не здесь. Да и могло ли быть по-другому? Ведь ее душа отчаянно пыталась свыкнуться с нанесенным ударом.

Влюбленная девушка грезила о взаимности, и в голове никак не укладывалось, что ее могут отвергнуть. С чего бы это? Она всегда добивалась своих целей, и, как ей казалось, любовь к Саулу не должна была быть исключением.

Записи Кэти поплыли перед глазами. Швырнув их на пол, Лу обхватила себя руками, чтобы хоть как-то унять дрожь. Внутри были холод и пустота. И только страх и боль продолжали давить на психику.

Девушка подошла к кровати и нащупала под подушкой рубашку Саула. Она закрыла глаза, прижалась к ней щекой и вдохнула сохранившийся запах. Но впервые за все время этот легкий, но обычно такой возбуждающий аромат не возымел должного эффекта.

Дрожащими руками девушка отбросила рубашку. Нет, она хотела ласкать не принадлежащую ему одежду, а его самого. Она хотела Саула. Но тот был непреклонен. Коротко и ясно он дал Луизе понять, что надеяться ей не на что, как бы жестоко это ни прозвучало.

— Саул, Саул, Саул… — беспомощно бормотала Луиза, снова и снова повторяя его имя и смахивая рукой набегающие слезы.

Измученная столь глубокими эмоциями Луиза наконец погрузилась в сон. Но буквально через несколько часов проснулась. Ее воспаленные глаза горели.

Она была полностью одета. И хотя во рту не было ни крошки, одна мысль о еде вызывала у нее отвращение. А при виде беспорядочно разбросанных на полу конспектов ее сердце тревожно забилось.

Девушка отчетливо понимала разницу между Гаретом Симмондсом и старым профессором Льюисом. И знала, что льстивые уговоры не замечать некоторые погрешности ее курсовой, о которых знал Льюис, потерпят фиаско. Но что же делать? Как сконцентрироваться на работе, когда все мысли, все чувства, вся ее сущность сосредоточены на Сауле?

— О, Луиза! Отлично. Спасибо, что не проигнорировала мое сообщение и вернулась в Оксфорд. А твоя сестра тоже здесь?

Но, несмотря на дружелюбный тон преподавателя, пригласившего ее в кабинет, Луиза не обманывалась. Она не обольщалась ни его притворной обходительностью, ни тем, как он подчеркнул слова «твоя сестра».

Ее тщательно разработанный дома план действий безнадежно рухнул. Одного взгляда в его ясные, проницательные синие глаза было достаточно, чтобы отказаться от заранее обреченного на неудачу плана. Ее глаза все еще болели, а язык не поворачивался настаивать на вымышленной истории о том, что она честно посещала его лекции и он просто ошибся, принимая ее за Кэти.

— Присаживайся, — произнес он, когда девушка — впервые в жизни — не смогла ответить на поставленный вопрос. Обычно она не лезла за словом в карман, о чем бы ее ни спрашивали.

Подобное безвольное поведение и безропотное ожидание дальнейшего хода событий было совсем не в ее характере. Жалость и раздражение, написанные на его лице, больно задевали чувства Луизы. Как он смеет ее жалеть?

Предательские слезы подкатывали к глазам. Луиза быстро опустила голову. Лишь бы не позволить этому властному, ненавистному задаваке, сидящему напротив, догадаться об ее истинных чувствах. Ведь в действительности она была далеко не так уверена в себе, как хотела показать, и далеко не так толстокожа. На самом деле вся эта история шокировала девушку, и сейчас она чувствовала себя особенно ранимой.

Отчаянно моргая ресницами и пытаясь избавиться от слез, девушка не заметила, как Гарет встал из-за стола. Неожиданно обнаружив стоящего рядом мужчину, Луиза ощутила на себе тень его мускулистого тела, и, как это ни странно, воздух вокруг нее потеплел.

— Луиза… Знаешь, мне совсем не хочется делать тебе больно. Я понимаю… тебе пришлось нелегко, потрачено много нервов, эмоций… И если я могу чем-нибудь…

Луиза моментально напряглась. Ей и так досталось. Терпеть отвратительное, снисходительное «понимание» со стороны Гарета Симмондса было выше ее сил.

— Единственная моя проблема — это вы, — агрессивно заявила она, почувствовав новый прилив сил и призвав на помощь все накопившееся негодование, способное сдержать поток непрошеных, унизительных слез.

Луизе послышалось, что мужчина тяжело вздохнул, и она замерла в ожидании мести. Но услышала лишь добродушное замечание:

— Ты уже совершеннолетняя, Луиза. Но сейчас ты напоминаешь мою шестилетнюю племянницу. Я не желаю тебе зла, ты же знаешь. Просто предлагаю свою помощь.

— Не пытайтесь наставлять меня. Я не ваша племянница! — взорвалась Луиза, вскакивая на ноги. С раскрасневшимися от гнева щеками, девушка собралась покинуть кабинет.

Но до того, как ей удалось это сделать, мужчина нежно, но настойчиво схватил ее за запястье и усадил на стул. И, не дав ей открыть рот, к ужасу Луизы, опустился перед ней на колени, так, что их глаза теперь находились на одном уровне.

— Перестань усложнять ситуацию. У тебя первоклассные мозги, но ты не сможешь воспользоваться ими до тех пор, пока тобой управляет гордость. Знаешь, в жизни каждого из нас наступает период, когда мы нуждаемся в помощи других людей, Луиза…

— Только не я, — грубо прервала его девушка и добавила:

— Но даже если когда-нибудь мне действительно потребуется помощь, последним человеком, к которому я обращусь, будете вы.

Выдержав продолжительную паузу, Гарет мягко сказал:

— Очень интересное заявление, Луиза. Ты, если можно так выразиться, решила бросить мне вызов.

Внезапно Луиза перевела взгляд с его глаз на губы.

«Он такой сексуальный», — совершенно некстати пришли на память слова одной сокурсницы. Сейчас, очутившись лицом к лицу с реальной опасностью, она поняла, что та имела в виду.

От столь неожиданного открытия девушку охватила паника. Ее чистая душа не хотела это принять. Луиза не стремилась видеть в Гарете Симмондсе сексуального, привлекательного мужчину. Подобные чувства она могла испытывать только к Саулу.

— Мне пора идти, — неуверенно сказала Луиза. — Я…

— Подожди. Я еще не закончил, — спокойно возразил Гарет. Но все же, словно прочитав ее мысли, поднялся и отошел в сторону.

Невероятно, неужели его заботят ее чувства? Не может быть, ей просто показалось. Луиза знала, как Гарет ее ненавидел, впрочем, в этом она ему не уступала. Преподавателю доставляло особое удовольствие усложнять ей жизнь, заставляя ее страдать.

— Что ж, Луиза, если не хочешь по-хорошему, это твое право, — произнес он, смотря ей прямо в глаза. — Я все знаю, поэтому не советую терять время и расходовать свой, очевидно, уставший рассудок, чтобы рассказывать мне сказки. На твоем месте я бы приберег силы и интеллект для учебы, а не на неосуществимые сценарии. Из своего опыта могу сказать, что существуют две причины, по которым некоторые студенты или студентки не могут освоить академическую программу. Первая довольно проста — это когда, к их сожалению, они просто лишены способностей. По какой-то счастливой случайности или по недосмотру экзаменационной комиссии они умудряются поступить на выбранный ими курс. И только потом понимают, что не в состоянии освоить его программу. Вторая…

Он замолчал и спокойно посмотрел на девушку, а та не осмеливалась снова прервать его.

— Вторая таится в поведении самого студента, решившего, что есть другие дела, поважнее, чем учеба. Однако решение в обоих случаях одно: прекратить мучения тех, кто не способен успешно завершить курс. Ну, а для тех, кто способен, но не хочет этим воспользоваться… Мы прекращаем не их мучения, а свои собственные…

Луиза недоверчиво уставилась на мужчину.

— Вы хотите сказать, что собираетесь меня отчислить? Вы не посмеете, — отрешенно произнесла она.

— Нет? Тогда извини, я полагал, что ты стремишься именно к этому. В конце концов… — Гарет взял ее курсовую и небрежно подвинул к девушке. — Судя по тому, что ты здесь написала, последнее, к чему ты стремишься, — это продолжать учебу. Послушай, — продолжал он, видя, что Луиза не отводит взгляда. — Если я не прав и работа просто оказалась тебе не по плечу, пожалуйста, скажи, и я приложу все усилия, чтобы перевести тебя на более… легкий факультет. В университете свои стандарты, — напомнил он с обманчивой мягкостью, — боюсь, мы все еще стремимся к совершенству. И если ты чувствуешь, что не справляешься с работой…

— В ней нет ничего сложного, — огрызнулась Луиза, злобно сверкнув глазами.

Да как он смеет в ней сомневаться? Его предшественник не уставал повторять, пусть и не впрямую, что он считает ее одной из самых перспективных студенток. Его предшественник… Луиза сжала кулачки.

— Знаете, некоторые считают, что, когда у студента падает успеваемость, это вина преподавателя, а не ученика, — вызывающе заявила девушка.

Гарет задумался.

— Некоторые действительно так считают, холодно согласился он. — Но есть и другие, по мнению которых студент, пропустивший больше половины лекций и семинаров, тоже имеет к этому какое-то отношение. Ты со мной не согласна? Я же не дурак, Луиза, — сказал Гарет в ответ на ее удивленный взгляд. — Мне хорошо известно, кто посещал лекции вместо тебя. — Не услышав возражений, он продолжал:

— Послушай, Луиза, наш спор может продолжаться до бесконечности. Но факт остается фактом. Ты прогуливала лекции и пропустила весь основной материал. К тому же ты похудела, — неожиданно прибавил Гарет.

Луиза оторопела. Как, черт возьми, он догадался? Ведь этого не знал никто, включая мать. Не зря же Луиза носила свободные блузоны поверх джинсов. Чтобы не доставлять маме лишнего беспокойства, ведь она и так постоянно тревожилась, что ее дочки недоедают.

Из всех Крайтонов только мать Оливии страдала болезненно повышенным аппетитом, по-научному называемым булимией. На протяжении многих лет, за время супружества с Дэвидом, ее поведение оказало немалое влияние на все семейство. С тех пор ее мама помешалась на здоровом, рациональном питании и не поощряла еды всухомятку. До тех пор, пока Луиза не покинула дом, семья неизменно собиралась за круглым столом в одно и то же время, храня традиции. Не то чтобы Луизу это раздражало — разве только иногда. Ей нравилась домашняя еда, у нее был нормальный аппетит. Но в последнее время она вообще не могла есть. Измученная безответной любовью и желанием, девушка понимала, что все ее аппетиты теперь удовлетворит только любовь Саула.

— Я уважаю твои личные проблемы… — сказал Гарет.

Но предложить девушке поделиться своими бедами так и не успел. Луиза как ужаленная вскочила на ноги.

— Кто вам об этом сказал? Они…

— Ты сама, — перебил мужчина, спокойно разглядывая ее мятежное лицо. — Ты исхудала, очевидно, не спишь ночами, и, уж конечно, тебе не до занятий, — осторожно констатировал он. — Факты налицо. И мне не нужен диплом психолога, чтобы понять твое состояние. Профессор Льюис рассчитывал, что твоя курсовая будет оценена в три балла. Но на сегодняшний день, боюсь, и двойки для тебя будет многовато. В конце концов, только тебе решать, Луиза. Или ты начинаешь серьезно работать, или…

— Или вы вышвырнете меня вон, — горько усмехнулась Луиза.

Не дав ему возможности ответить, разъяренная девушка схватила свою сумку и выскочила из кабинета.

Боже, как же она его ненавидела. Ненавидела!

— Ну как? — взволнованно спросила Кэти, терпеливо дожидавшаяся окончания аудиенции, а теперь еле успевавшая за стремительно шагающей сестрой. — Куда ты так бежишь? умоляюще спрашивала она, беря ее под руку. — Расскажи, что он говорил.

— Он… он грозился отчислить меня из института, — отрешенно сказала Луиза.

— Что? Не может быть, Лу! Ну, ведь ты ему все объяснила… Правда?

— Объяснила что? — с горечью спросила Луиза.

— Про… про Саула… Ты рассказала ему? Рассказала?

Луиза резко остановилась и посмотрела в лицо сестре.

— Ты спятила? — взвилась она. — Рассказать Гарету Симмондсу о Сауле?

Девушка закрыла глаза, вспомнив отвратительную жалость, застывшую в его глазах. Да как он посмел ее жалеть? Как это кто-то осмелился испытывать к ней жалость?

— Он дал мне срок до Рождества. И если я не догоню…

— Что ж, все не так уж плохо, — старалась успокоить ее Кэти. — У нас еще есть время, и до окончания летних каникул я помогу тебе.

— Мне не нужна твоя помощь. Я хочу лишь… сердито начала Луиза, но не стала продолжать.

Ее пугала собственная беспомощность. Девушка ощущала странную слабость и пустоту в голове.

— Почему бы нам не провести этот вечер вместе? — предложила она Кэти, пытаясь загладить вспышку недавнего гнева. — Могли бы где-нибудь поужинать, а потом распить бутылочку вина. У меня в запасе есть одна. Помнишь, та, что подарила нам тетя Руфь, еще в начале семестра, на случай студенческой вечеринки…

— Я бы с удовольствием, но, боюсь, не смогу, — виновато сказала Кэти. — У меня… у меня сегодня свидание… — призналась она, покраснев.

— Свидание? С кем? — заинтересовалась Луиза.

Но Кэти покачала головой.

— Ты все равно не знаешь… О, Лу, — умоляюще вздохнула она, заключая сестру в объятия, я понимаю, как тебе плохо, но, пожалуйста, постарайся забыть Саула.

— Больше всего на свете я хочу забыть его, печально проговорила Луиза. — А если меня отчислят и придется вернуться домой, то об этом можно забыть и вовсе. О, Кэти… — Луиза чуть было не начала упрашивать сестру отменить свидание и провести вечер с ней. Но, вспомнив взгляд Гарета Симмондса, когда он заявил, что знает, кто посещал его лекции, передумала.

Она не такая, уверяла себя Луиза. Она не имеет ничего общего с эгоистичной, ветреной и зацикленной девчонкой, живущей внутри. И она бы ходила на лекции вместо Кэти… Если бы та попросила…

Но слабый внутренний голос говорил, что Кэти никогда о таком не попросит. ***

Погожий летний денек клонился к закату. Луиза устало обвела глазами комнату. Повсюду валялись бумаги и учебники, а голова кружилась от горькой правды, принять которую было выше всяких сил. Мысли плавали в ее мозгу, подобно застывшему жиру на поверхности маминого бульона, сворачиваясь и сгущаясь.

Саул! Где ты сейчас?… Что делаешь?…

Она встала и направилась в маленькую кухоньку. Несмотря на то что Луизе было сложно вспомнить, когда она ела в последний раз, от одной мысли о еде ее тошнило.

Краем глаза девушка заметила бутылочку вина тети Руфи, запрятанную в пыльном углу. Едва отдавая себе отчет в своих действиях, она вытащила бутылку.

Тетя всегда славилась старомодными и весьма причудливыми представлениями о жизни современных студентов Оксфорда. Тщательно выбранное вино было дорогим и высококачественным. Насмотревшись телесериалов о времяпрепровождении богатых студентов, Руфь воображала, что вино будут распивать в роскошных апартаментах в окружении книжных стеллажей с томами в блестящих, позолоченных переплетах.

Луиза распечатала бутылку и налила себе стакан. Вообще-то она не пила. Хотя, конечно, не брезговала доброй порцией вина под хорошую закуску и не пропускала ритуальные студенческие тусовки в баре, особенно в первые несколько недель в институте. Но к подобным сборищам она относилась как к неотъемлемой части студенческой жизни, а не как к празднику.

Благородное красное оказалось насыщенным, пряным крепленым вином. Оно согревало ее горло и пустой, холодный желудок.

Луиза опустилась на пол и уставилась на груду бумаг неморгающим взглядом совы. Перед глазами заплясал почерк Кэти. Стараясь сконцентрироваться, Луиза нахмурилась и моргнула, быстро расправившись с содержимым стакана.

Ее состояние заметно улучшилось — на душе полегчало. Теперь она могла думать о Сауле, не страдая от щемящей, терзающей глубоко внутри боли, грозившей уничтожить ее окончательно.

Саул…

Девушка снова наполнила стакан, поднялась и, пошатываясь, вышла из кухни. Она попыталась воспроизвести в памяти облик любимого, но с ужасом обнаружила, что не может. Так обожаемые ею черты расплывались и улетучивались до того, как ей удавалось вылепить цельный образ. Луиза не сдавалась. Но чем яростней становились ее попытки, тем меньше оставалось надежды. Как ни странно, но перед глазами то и дело возникал Гарет Симмондс.

Тряхнув головой, Луиза отпила вина и, продолжая сжимать в руке стакан, принялась неистово ворошить свою записную книжку в поисках бережно хранимой там фотографии Саула.

Но именно в тот момент, когда желанная фотография была у нее в руках, раздался звонок в дверь.

Должно быть, это Кэти… Сестренка передумала и отменила свидание. Конечно, она поняла, как нужна ей сейчас. Обрадованная Луиза бросилась к двери и, широко распахнув ее, восторженно закричала:

— О, Кэти, слава Богу, ты вернулась! Я… Ее голос затих, когда высокий человек, стоявший на пороге, зашел в комнату и закрыл за собой дверь.

— Вы! — вскрикнула она дрожащим голосом. — Что вам нужно?…

— Я принес вот это, — сказал учитель, протягивая ей бумаги. — Сегодня утром ты оставила их на моем столе…

— О… я… — Луиза неуклюже протянула ладонь, совершенно забыв, что обе руки были заняты.

Фотография Саула выскользнула из пальцев. Пытаясь ее поймать, Луиза случайно наскочила на Гарета Симмондса, расплескав при этом вино. Но до того, как она опомнилась, красные капли уже стекали по его запястью и ее собственной руке, а Гарет Симмондс подбирал упавшую фотографию.

— Нет! Не надо… — запротестовала было девушка, но слишком поздно.

Некоторое время Симмондс внимательно изучал фотографию. Затем иронично заметил:

— Очень привлекательный мужчина, Луиза, хороший выбор. Но стоит ли он того, чтобы калечить свое будущее? Да и в любом случае для тебя он слишком стар, — равнодушно добавил он.

Растравленные утренним малоприятным разговором чувства девушки перешли в жгучую, неистовую боль.

— Нет, это не так… он… — пыталась защититься Луиза, отчаянно борясь с потоком слез, больно обжигавших глаза. Опрокинув остатки вина в рот, Луиза бунтарским тоном заявила:

— Я уже не ребенок, я женщина…

Насмешливая искорка в глазах Гарета явилась последней каплей, уничтожившей бдительность девушки. И, перейдя все границы дозволенного, Луиза дала волю чувствам.

— Что? Кажется, вы мне не верите? — допытывалась она. — Я могу доказать!… Саул был бы моим, если бы… не она. Если бы Тула не перешла мне дорогу…

— И сколько же ты выпила? — услышала она вместо ответа на свой дерзкой выпад. А Симмондс, не обращая внимания на ее недовольное фырканье, уже отбирал у нее пресловутый стакан, крепко зажатый в руке.

— Еще недостаточно, — ответила она, тут же агрессивно добавив:

— И верните мой стакан. Мне нужно выпить…

— Ничего подобного. Ты уже пьяна.

— Нет, мне нужно еще…

В порыве гнева Луиза бросилась на него, силясь отвоевать свой стакан. Но не тут-то было, мужчина поднял руку, пресекая всякие попытки. Луиза не отступала, подтянулась на цыпочках, потеряла равновесие и тяжело рухнула на Симмондса. Крепкое, твердое тело напоминало каменную скалу, только было намного… намного теплее и…

Осознав, что глухие удары под ладонью не что иное, как его сердце, Луиза зажмурилась.

На девушку снизошло странное чувство безмятежности… и умиротворения… Голова кружилась, и Луиза вознегодовала на свой затуманенный алкоголем мозг, силящийся переварить неприемлемые ощущения. Ее так и тянуло положить голову на грудь Симмондса, туда, где ее рука ощущала это ровное и спокойное сердцебиение. Так хотелось забыться, подобно ребенку, ищущему защиты на груди своих родителей.

Инстинктивно девушка сжала, затем снова расслабила пальцы, ощутив твердые волоски, покрывавшие его тело под рубашкой. Подобное открытие еще больше шокировало ее. Широко раскрыв глаза, Луиза позволила себе обмякнуть и расслабиться в тепле, исходившем от тела Гарета.

Его рука, поддержавшая девушку во время падения, оставалась на месте. Луиза положила голову ему на плечо и снова закрыла глаза, вдыхая мужской аромат, который был намного ощутимей жалких остатков в рубашке Саула.

Это тело было таким реальным, она обнимала настоящего мужчину. Луиза сделала еще один глубокий вдох. Его рука соскользнула на ее бедро, пронизывая тело теплом и уверенностью, и ей нравилось это ощущение.

— Луиза!

От резкой, настороженной нотки в его голосе девушка открыла глаза, устремив на него туманный взор.

— Нет, не уходите, — шептала она в пьяном бреду. — Останьтесь… Я хочу, чтобы вы остались со мной… Я хочу…

Почувствовав, что мужчина старается освободиться, Луиза попыталась сфокусировать зрение. Взгляд Гарета был суров. Луиза быстро зажмурилась и потянулась рукой к его лицу. Подняла голову и приоткрыла рот для поцелуя, пытаясь перетащить его руку с бедер на грудь.

Почувствовав наконец горячую мужскую ладонь, девушка напряглась и застыла в сладострастном предвкушении. Она прерывисто задышала, упираясь грудью в эту ладонь. Вскоре его рука ожила, заскользила по телу Луизы. Подушечка большого пальца Гарета нежно коснулась ее соска, и Луиза затрепетала от чувственного наслаждения. Об этом она всегда грезила в своих снах. Кончик ее языка настойчиво ласкал его губы, требуя, чтобы его впустили внутрь, а возбужденное дыхание становилось все чаще и чаще.

Как долго она, оказывается, ждала этого момента! Слегка прикусив нижнюю губу Гарета, распаленная желанием, Луиза нежно потянула ее своими губами. Наконец, уступив ее женскому натиску, мужчина приоткрыл рот.

Голова кружилась, и девушка тоже жадно открыла свой рот. Именно о таком поцелуе можно мечтать, подумала она, растворяясь в жарком дыхании — своем и Гарета. Полностью расслабившись, Луиза распласталась по его телу, а он с готовностью принял ее в свои объятия. Тело пронизывали невероятные ощущения, притупляя и без того усыпленную вином бдительность. Луиза взмывала на высоких волнах, отдаваясь во власть наслаждения. Ее язык беспорядочно блуждал по его губам, а тело требовало новых ласк. Луиза хотела чувствовать его руки на своей коже, хотела ласкать сама впитывая каждую частичку. Она изголодалась по ласке и… по нему.

Растворившись в поцелуях, девушка начала неустанно повторять его имя:

— Саул! Саул… Саул…

Вдруг Луиза почувствовала, что осталась одна. Ее разгоряченное желанием тело оказалось отвергнутым. Остались только мужские руки, крепко сжимавшие запястья.

— Ну Саул, — протестовала она, безвольно поддаваясь его попыткам привести ее в чувство.

— Да открой же глаза, Луиза, — послышался хрипловатый, до боли знакомый голос. — Я не твой драгоценный Саул, кем бы он там ни был…

Учитель! Она ошиблась… Это не Саул, это… Луиза резко открыла глаза. От переизбытка вина на голодный желудок и мужского внимания рассудок помутился. Не будучи в состоянии справиться с убийственной комбинацией, организм дал сбой.

— Меня тошнит, — жалобно простонала Луиза.

— О Боже, — услышала она раздраженный голос Гарета. Но уже в следующую минуту поняла, что он подхватил ее на руки и несет в маленькую ванную. И вовремя. Едва Луиза оказалась у раковины, как ее вывернуло.

Казалось, она простояла там вечность, но на самом деле все закончилось в считанные минуты.

Дрожа от озноба, Луиза выпрямилась и, придерживаясь за края раковины, включила воду, автоматически потянувшись за зубной пастой.

Голова все еще кружилась, мысли путались, и Луиза с трудом понимала, что происходит. Неуклюже пошатываясь, девушка вышла из ванной, моментально попав в крепкие руки Гарета. Тот подхватил ее и проводил в гостиную.

— Теперь сядь и поешь, — приказал Гарет, бесцеремонно усадив ее на стул и пододвинув тарелку с горячими тостами.

— Но я не голодна… — вяло протянула девушка, отворачиваясь от еды.

— Ешь, — повторил он. — Господи, что с тобой происходит? Что ты с собою творишь?

У Луизы страшно разболелась голова.

— Почему бы вам не оставить меня в покое? спросила она слабым голосом.

— И не надейся. Не уйду, пока не поешь, непреклонно ответил Гарет.

Но стоило ей взглянуть на тосты, как к горлу снова подступило.

— Я не хочу, — заупрямилась Луиза. — Мне нужен лишь…

— …Саул, — мрачно закончил Гарет. Луиза побледнела, моментально трезвея. Она посмотрела на его губы. Неужели настолько забылась, что… Но слегка распухшая нижняя губа Симмондса была красноречивей слов… Девушка поспешно отвернулась.

— Я плохо себя чувствую. Пойду… пойду прилягу.

— Зачем? Предаваться фантазиям о драгоценном Сауле? — ядовито поинтересовался он.

Луиза закрыла глаза и ощутила новый прилив головокружения. Потом попыталась встать, но тут же снова рухнула на стул. В глазах потемнело. Но какая теперь разница? Есть ли вообще смысл жить, если нет Саула?

Луиза погрузилась во мрак.

Очнулась она в своей кровати. Рядом сидела Кэти, а в чисто прибранной комнате стоял запах кофе и свежести. Голова у Луизы раскалывалась, а в горле першило.

— Что ты здесь делаешь? — едва слышно спросила она.

— Профессор Симмондс заходил ко мне. Он сказал, что ты нездорова, — осторожно сказала Кэти, отводя взгляд.

— Да?

Луиза закрыла глаза. Припомнив события прошлого вечера и свое поведение, она задрожала. За плотно сомкнутыми веками с поразительной четкостью пронеслась вся вчерашняя сцена. Перед глазами стояло его лицо, и теперь девушка с поразительной четкостью могла воспроизвести каждое испытанное ею ощущение, когда она… когда она…