Девятая глава

— Тебя долго не было. Что случилось?

Сильвия смущенно обернулась, выронив пакет с покупками. Она вернулась в Дом священника несколько минут назад и намеревалась сразу юркнуть в свою комнату, но Рэн перехватил ее на верхней площадке лестницы.

— Ты ходила по магазинам, — с недоверием заключил он при виде упавшей сумки и вывалившегося на ковер содержимого.

— И что из этого? — огрызнулась Сильвия, наклоняясь, чтобы собрать с пола вещи. Но опередивший ее Рэн уже поднял мягкий, дорогой костюм, и, к ее ужасу, развернул его. Он долго рассматривал ее приобретение, прежде чем перевести взгляд на пылающее лицо Сильвии.

— Новый наряд. Интересно узнать, что сподвигло тебя на это?

— То, как я распоряжаюсь своими деньгами и своим временем, тебя не касается, — отрезала Сильвия.

Но он пропустил ее ответ мимо ушей.

— Чего ты хочешь, Сильвия? Сравниться с Вики? Не выйдет. У тебя нет таких… достоинств.

Злясь на него и на себя тоже, потому что насмешливое замечание Рэна сильно ее задело, Сильвия разразилась вспышкой гнева.

— Если под «отсутствием достоинств» ты понимаешь то, что я не пользуюсь своей женственностью, своей сексуальностью или… прочими дешевыми уловками, чтобы охмурять мужчин, то я рада, что у меня этого нет.

— Правда? Тогда зачем ты это купила? — вкрадчиво поинтересовался Рэн, указывая на брючный костюм.

— В голову стукнуло, — торопливо ответила Сильвия. Даже слишком торопливо, если судить по циничному взгляду Рэна. — В любом случае, — оправдываясь, добавила она, — это не тот наряд, который женщины покупают, чтобы… привлекать мужчин.

— Разве? — Рэн ехидно усмехнулся. — Слушай, Сильвия, мы же оба не дураки. Есть нечто очень соблазнительное в женщинах, которые носят брючные костюмы, нечто сексуальное и притягательное — гораздо более притягательное, чем узкие платья и обнаженные тела. Ты купила этот наряд, потому что приревновала к Вики. Потому что ты…

— Я… приревновала… к ней? — возмутилась Сильвия, выхватывая из рук Рэна костюм и запихивая обратно в сумку. — Никогда. Почему я должна ревновать? — угрожающим тоном продолжила она. — Из того, что много лет назад у меня хватило глупости… увлечься тобой, еще не следует, что я должна ревновать к твоей любовнице. На самом деле…

— Моей любовнице? — перебил ее Рэн. — Я хотел сказать, что ты ревнуешь, потому что боишься, как бы Вики не увела у тебя Ллойда. Он твой любовник и…?

— Мой любовник…? Ллойд? — Сильвия ошеломленно уставилась на Рэна.

Внезапно Сильвия поняла, что больше не вынесет этого. Не может быть, чтобы Рэн действительно считал Ллойда ее любовником; он просто играет с ней в очередную непонятную и жестокую игру. Так пусть остается играть в одиночестве. Схватив покупки, она пулей пронеслась мимо Рэна, вбежала в свою спальню и захлопнула за собой дверь. Ее сердце бешено стучало от боли и обиды.

Зажмурившись и прислонившись к закрытой двери, она почувствовала, что ее глаза наполняются жгучими слезами.

Что сейчас делает Рэн — посмеивается над ее ревностью, ее болью, ее любовью к нему, или ему вовсе нет дела до ее чувств? Может, он решил, что она ревнует, из-за его собственной ревности к Ллойду?

Работа, на которую Сильвия возлагала столько надежд, дарившая ей чувство уверенности и помогавшая преодолеть мучительную первую любовь, превратилась в источник угрозы. Разве можно сосредоточиться на своих обязанностях, когда постоянно приходится сталкиваться с Рэном?

Нет. Это невозможно, — решила Сильвия полчаса спустя, сидя за столом и пытаясь сосредоточиться на своем рабочем расписании. Как ни стремилась она наладить нормальное сотрудничество с Рэном, его присутствие выводило ее из себя. Ситуация становилась все хуже и хуже, а сама она все больше запутывалась в своей безнадежной любви. Наилучший выход, единственный выход, который у нее остался, — это поехать к Ллойду и попросить, чтобы он перепоручил эту работу другому сотруднику.

Сильвии непросто далось это решение. Она гордилась своим профессионализмом, и ей пришлось бы посвятить Ллойда в свои отношения с Рэном. Ллойд, конечно, с уважением отнесется к ее чувствам, но все же…

Если же она останется, то рано или поздно совершит ошибку, которая перечеркнет все ее успехи. Этот проект требует от нее полной концентрации и внимания, а разве это возможно, когда все ее мысли вертятся вокруг Рэна, а ее чувства к нему затмевают голос рассудка?

Это будет тяжело. Сильвия боялась подвести Ллойда; если честно, передавая работу над этим проектом кому-либо другому, она прежде всего подводила себя. Но если она останется, последствия могут оказаться гораздо более драматичными.

Злоба и презрение, проявленные Рэном сегодня вечером, лишний раз подтверждают, что у него не найдется к ней ни малейшего сочувствия. Нет, другого выхода быть не может.

Сильвия укладывалась в постель с тяжелым сердцем. Будут, конечно, и другие дома, другие проекты, но как же больно знать о том, что кому-то другому суждено восстановить фамильное поместье Рэна, и другая женщина разделит с Рэном его жизнь в любви и согласии.

Рэн не знал, что именно заставило его проснуться — выработанная привычка реагировать на любой незнакомый звук или обостренное восприятие, не отключающееся даже во сне.

Проснувшись, он лежал, вслушиваясь в темноту. На светящемся циферблате часов была половина второго. Люси, старая охотничья собака, спящая на первом этаже, залаяла бы, если б кто-то попытался проникнуть в дом.

Из открытого окна доносилось уханье филина. Никакие посторонние шумы не нарушали привычную тишину сельской ночи.

Рэн уже начал успокаиваться, когда вдруг снова услышал этот звук — скрипнувшую на втором этаже дверь. Он мгновенно выскочил из постели, набросил халат (спал он голышом) и бесшумно вышел из спальни.

Он сразу увидел ее — бесплотный белый силуэт, плывущий по коридору. Но, несмотря на кажущуюся эфемерность, Сильвия не была привидением. Рэн с первого взгляда понял, что она ходит во сне; все признаки свидетельствовали об этом. Неужели так трудно осторожно обнять ее, заставить повернуться и отвести обратно в ее спальню?

После того первого, пугающего случая, когда Сильвия бродила по «Отель-Плейс», не понимая, что делает, Рэн уяснил, что лучше всего осторожно отвести ее обратно в кровать, по возможности не разбудив. Но на этот раз, прикоснувшись к ней, Рэн почувствовал ее дрожь. Она повернулась к нему лицом, ее тело напряглось. Шепотом чертыхаясь, он взглянул на распахнутую дверь своей спальни. Может, отвести ее сюда… Старый семейный врач советовал дать ей проснуться самой, а не будить прямо во время приступа. Рэн знал, что приступ лунатизма мог быть спровоцирован сильным переживанием или душевной травмой, и догадываясь о причине сегодняшней «травмы», обругал и Вики, и Ллойда.

Разве этот мужчина не понимает, как ему повезло? Рэн бы все отдал, чтобы поменяться с ним местами.

Сильвия стояла, как вкопанная, дрожа всем телом и глядя на Рэна бессмысленными, широко раскрытыми глазами. Боясь разбудить, Рэн осторожно подтолкнул ее к двери своей спальни, уговаривая ее мягко и нежно, словно маленькую девочку.

— Все хорошо, Сильвия. Все хорошо… Иди же…

Наконец она сдвинулась с места, слегка покачнувшись в его сторону. Если ему удастся уложить ее в постель, не разбудив, он немного посидит рядом, а потом устроится на ночлег в одной из соседних комнат. Утром… Рэн нахмурился. Сейчас уже поздно сожалеть о своей вчерашней резкости, но при виде ее нового костюма Рэн испытал такой жгучий прилив ревности, что не смог сдержаться.

Он бережно подвел Сильвию к кровати. Ее легкая ночнушка была белоснежной, из тонкого хлопка. Сильвия казалась в ней девочкой… юной… невинной…

Рэн зажмурился. Незачем снова думать об этом, снова вспоминать. Стараясь подавить предательские мысли, воспоминания и чувства, бурлящие в душе, он поднял Сильвию на руки, намереваясь уложить в постель, но в этот момент из леса донесся визгливый лай лисы. Резкий звук пронзил неподвижный ночной воздух, заставив Рэна вздрогнуть, а Сильвию — проснуться.

— Рэн… что…?

Она с тревогой обвела взглядом залитую лунным светом спальню.

— Ты ходила во сне. — Рэн попытался ее успокоить. — Я слышал шум… и нашел тебя в коридоре…

Ходила во сне. Сильвия уставилась на Рэна безумными глазами.

Прошло уже много лет с тех пор, как она ходила во сне в последний раз, но Сильвия ни на секунду не сомневалась в том, что Рэн говорит правду. Ведь ему незачем было похищать ее из собственной постели и нести сюда на руках… правда? Если бы он только захотел… Она вздрогнула.

Обычно она ходила во сне только после сильных переживаний… сильного горя…

— Все хорошо, Сильвия, — мягко сказал Рэн. Он все еще держал ее в объятиях. Сильвия чувствовала тепло его рук, чувствовала его тело сквозь халат и собственную хлопчатобумажную ночнушку. Она смущенно взглянула на него, ее глаза казались огромными и круглыми на побледневшем лице.

От прозвучавшего за окном вопля павлина, взбудораженного брачными призывами лисиц, Сильвию снова бросило в дрожь.

— Все хорошо, Сильвия, — успокаивающе повторил Рэн. — Это всего лишь павлин.

Естественно, она знала — не в первый раз слышала этот звук, но чувствовала себя слишком слабой, чтобы спорить с Рэном.

Его спальня располагалась в противоположной части дома и была обставлена по-другому. Тяжелая мебель эпохи короля Георга казалась внушительной и старомодной. Эта комната подходит Рэну, — отвлеченно подумала Сильвия, — здесь все так солидно и по-мужски. При этой мысли ее охватило желание. Не удержавшись, она повернулась и протянула к Рэну свои руки.

Позже Сильвия и сама не смогла бы ответить, хотела ли она действительно дотронуться до него, или этот жест был всего лишь выражением страсти. Но когда Рэн склонил голову, пальцы Сильвии коснулись его губ. Сильвия отвела взгляд и вдруг, к своему удивлению, обнаружила, что Рэн взял ее за руку и решительно принялся целовать каждый ее пальчик по очереди.

Сильвия смотрела на него широко раскрытыми глазами, затаив дыхание.

— Рэн, — начала она, но, не договорив, шагнула к нему, стремясь ощутить тепло его тела.

В кольце его рук она чувствовала себя, как в Раю. Ничто не могло сравниться с его поцелуем, неторопливым, нежным, чувственным поцелуем… поцелуем любовника. Сильвия прижалась к Рэну еще ближе, обхватила его руками, прильнула губами, всем телом, дрожа от наплыва эмоций.

Ее глаза наполнились слезами, слезы потекли по лицу.

— Сильвия. Не плачь… пожалуйста, не плачь. Ни один мужчина не стоит твоих слез…

— Мне так больно, — призналась Сильвия, не в силах больше скрывать свои чувства. События этой ночи смыли все барьеры, которыми она пыталась отгородиться от своей любви. — Ненавижу, — прошептала она. — Ненавижу эту любовь, такую сильную и такую… такую… безответную… Это так унизительно и так больно.

Рэн застонал, словно что-то в ее искреннем признании тронуло его до глубины души, а затем обнял ее и хрипло произнес:

— Ты не должна страдать, Сильвия. Пожалуйста, не надо…

Потом, неожиданно, он поцеловал ее, не с нежностью, как раньше, а с пламенной страстью, так, что у Сильвии захватило дыхание. Ее тело таяло от желания. Она чувствовала яростное биение его сердца и его возрастающее возбуждение.

Он всегда был сильным мужчиной, — напомнила себе Сильвия. Быть может, он не любит ее, быть может, она не та женщина, которую он хочет, но когда она оказывается в его объятиях, так мало нужно, чтобы лишить его самообладания.

Внезапно в самых потаенных глубинах ее души возникла неожиданная, пугающая мысль. Пускай Сильвия не властна над его любовью, но эта ночь навсегда подарит ей воспоминания и, быть может, нечто большее. В наши дни одинокие женщины уже не стыдятся дать жизнь ребенку… Ребенку Рэна… И вот Сильвия уже отвечает на страсть Рэна, зовет его, возбуждает, ее руки скользят под его халат, гладят его плечи, его грудь.

Когда павлин закричал еще раз, никто этого не заметил.

Ей хочется утешиться, — убеждал себя Рэн, чувствуя, как дрожат ее губы. — Она не любит меня…

Но было слишком поздно. Он хотел ее, любил ее и уже не мог остановиться.

Рэн целовал ее лицо, шею, плечи, снял с нее белоснежную ночнушку, не сумев сдержать стон вожделения при виде ее окутанной лунным светом фигуры.

Под пристальным взглядом Рэна Сильвия поняла, что не сможет сопротивляться. Он хотел ее; она видела это в его глазах, чувствовала по дрожи в его пальцах, скользивших по ее телу. Даже с закрытыми глазами она ощущала всю силу его желания.

Сильвия потянулась к глубокому вырезу его халата. Взявшись за узел пояса, она взглянула на Рэна сияющими любовью глазами и хрипло скомандовала:

— Снимай.

Рэн молча подчинился. Халат скользнул на пол.

В прошлый раз, в тот единственный раз, Сильвия была слишком захвачена происходящим, слишком поглощена своими чувствами и желаниями, чтобы замечать что-либо. Но теперь…

Словно гурман, изучающий накрытый для банкета стол, она исследовала каждый сантиметр его тела, любуясь им. Он был великолепен… само совершенство… Рэн. Ее любовь, ее жизнь, отец ее ребенка, их ребенка… Ее бросило в дрожь.

— Рэн.

Сильвия произнесла его имя настойчиво, почти резко. Она шагнула к нему, но Рэн остановил ее, схватив за руки и не давая подойти ближе. Она видела пылкую страсть в его глазах, и ее охватило ответное вожделение.

Было что-то опасное и чувственное в том, как она стояла перед ним, обнаженная и беспомощная, и это возбуждало ее настолько… что она ощутила омывающую тело волну желания, которому невозможно было противиться.

В ее глазах отразилась вся страсть, все чувства, подчинившие себе ее тело. Нахлынувшая на нее волна эмоций была вызвана не только физическим влечением или внезапным порывом. Сильвия слышала голос судьбы, как будто все предшествующие события неудержимо влекли ее именно к этому моменту. Быть может, Рэн не разделяет ее любовь, но он здесь, с ней; она видела в его глазах понимание и, вопреки рассудку, знала, что происходящее между ними свято, что ребенок, которого она так отчаянно хотела зачать, будет удивительным и любимым, очень, очень любимым.

— Ты прекрасна, ты знаешь это? — услышала она голос Рэна. Все еще сжимая ее запястья, он начал целовать ее лицо, ее ресницы, губы, почти с благоговением. Затем он склонился к ее шее… ее груди… выпустил ее руки и заключил в объятия. Его рука скользнула по волосам Сильвии, а его поцелуй был таким страстным и чувственным, что Сильвии показалось, будто она растворяется в нем, становясь его частью.

Неизвестно, как долго они простояли так, как долго целовались. Сильвия знала только, что когда их губы разомкнулись, комната наполнилась звуками их дыхания. Казалось, кислорода в воздухе стало там мало, что у Сильвии закружилась голова.

Рэн не торопился, словно не замечая ее желания, безмолвного призыва ее тела. Он нежно поднял ее на руки и уложил на кровать.

— Все хорошо, — тихо бормотал он. — Все будет хорошо. — И он взял в ладони ее ступню и начал медленно массировать, пока по ее жилам не разлился жидкий огонь. Прикосновение его губ к кончикам пальцев удивило Сильвию, но когда она попробовала выдернуть ногу, Рэн остановил ее. Язык Рэна скользил по ее коже, ласкал ее ступни, ее изящные лодыжки, чувствительные участки под коленями и нежные, трепещущие бедра. Неторопливые, томительные касания его губ наполнили Сильвию таким сильным возбуждением, что все ее тело покрылось испариной.

И только когда ее бедра содрогнулись, отзываясь на ласки Рэна, только тогда Сильвия поняла, что странные звуки, которые она слышала, были звуками ее собственного прерывистого дыхания.

— Рэн…

Сильвия произнесла его имя, вкладывая в него всю свою долго скрываемую страсть, но хотя Рэн слышал ее призыв, отреагировал он не так, как она ожидала. Его пальцы начали поглаживать ложбинку между ее бедер, а затем он склонился над ней, вдыхая ее запах, вновь и вновь бормоча ее имя, лаская ее естество губами и языком.

Сила собственного возбуждения ошеломила Сильвию. Стук крови в висках превратился в оглушительную канонаду, лихорадочное напряжение нарастало и нарастало внутри и наконец взорвалось последовательными вспышками удовольствия. Но ее удовлетворение было не полным. Внутреннее чутье заставило Сильвию прижаться к Рэну, привлечь его к себе, целовать его грудь, его шею, подбородок и, наконец, его губы.

Она страстно его обняла, обхватила руками и ногами, чувствуя, что он не сможет сопротивляться этому… сопротивляться ей…

Ощущение, которое она испытала, когда Рэн вошел в нее, оказалось гораздо сильнее, чем в первый раз, как если сравнивать поблекшую фотографию с яркими цветами реальности. Сильвия вскрикивала от удовольствия, ее глаза увлажнились, когда она шептала Рэну о своей любви и о своем желании.

Откуда-то она знала, что разделяемые ими ощущения — есть нечто большее, чем обычный секс, что каждое совместное движение их тел приближает их к бессмертию.

И когда Сильвия была готова принять его семя, она крепче обняла Рэна, взглянула на него широко распахнутыми глазами и взмолилась:

— Сейчас, Рэн, сделай это сейчас…

На этот раз ее оргазм был гораздо сильнее и ярче; это было не просто удовольствие — Рэн передал ей дар, бесценный дар жизни.

Лежа рядом с Сильвией, Рэн не выпускал ее из объятий, гладил ее волосы, нежно касался губами ее лба, а она вдыхала жаркий запах его разгоряченной кожи.

— Это было так давно, — произнес Рэн заплетающимся языком.

— Да, — тихо согласилась Сильвия. Теперь ей уже не нужно было лгать или притворяться. Пускай на миг, но между ними исчезли все преграды. Как ни странно, она даже гордилась этой правдой, гордилась своей любовью и тем, что никогда не была близка с другим мужчиной.

— Я не… Секс ради секса не для меня…

Последовало недолгое молчание. Сильвия подняла голову и неуверенно взглянула на Рэна. О чем он думает? Неужели ему хочется, чтобы она была менее честной и открытой, чтобы притворилась, будто случившееся между ними не имеет значения? Но когда она взглянула в его глаза, то ничего не сумела в них прочесть. Все, что она видела, это его усталую улыбку.

— Я хотел сказать, что для меня прошло слишком много времени, Сильвия… что я не мог… не хотел… Я пытался объяснить… оправдаться за то… что потерял голову.

— Мне было хорошо с тобой, — честно призналась Сильвия и добавила, — Но ты… но я…

— Тоже теряешь голову в подобных ситуациях…? — печальным голосом предположил Рэн. — Ты очень добрая, Сильвия, и… — Внезапно его тело напряглось, и при виде выражения его глаз Сильвию вновь охватило возбуждение. — И боюсь, сейчас ты еще раз убедишься, как сильно у меня съезжает крыша. — Со слабым стоном он взял ее за руку и приложил ее ладонь к своему телу. — Смотри.

С замиранием сердца Сильвия почувствовала, как восстает его плоть под ее пальцами.

— Боже, Сильвия, Сильвия, — воскликнул Рэн, и их тела вновь слились в единое целое.

Был уже ясный день, когда Сильвия наконец проснулась. Открыв глаза, она залилась краской при виде смотрящего на нее Рэна.

— Ты давно не спишь? — спросила она, нервно вцепившись в простыню. Ее румянец стал еще гуще, когда она вспомнила события прошлой ночи.

— Давно. Мне уже твой храп начал надоедать, — непочтительно ответил Рэн.

— Храп? Я никогда не храплю, — возмутилась Сильвия, в гневе отбрасывая одеяло.

— Нет? Значит, ты сопела… — поддразнил ее Рэн.

— Я не соплю! Никогда в жизни, — продолжала спорить Сильвия.

— Да, да, конечно, — согласился Рэн. Веселье в его глазах сменилось напряженностью, когда он склонился к Сильвии и прошептал ей на ухо, коснувшись пальцами соска:

— Когда я трогаю тебя здесь, ты издаешь такой тихий горловой звук, и…

— Нет. Нет, не хочу даже слушать, — воскликнула Сильвия.

Прошлой ночью они с Рэном занимались любовью… прошлой ночью она нарушила все правила, все законы здравого смысла, которые сама же клялась соблюдать, и…

Прошлой ночью, охваченная любовью и желанием, она мечтала зачать ребенка. Сильвию бросило в дрожь. Рассудок подсказывал ей, что еще рано делать выводы, но откуда-то она знала, чувствовала, что носит под сердцем ребенка Рэна.

Ее глаза заволокло слезами, слезами любви к ребенку, который станет для нее смыслом жизни и никогда не узнает своего отца. Сильвия уже решила, что этот ребенок будет принадлежать только ей одной, Рэн никогда не узнает о его существовании.

— Ты плачешь. — Ей почудился упрек в голосе Рэна, и она торопливо смахнула слезу. — Прости за прошлую ночь, — буркнул Рэн. — Я понимаю… Трудно любить мужчину, который…

— Не любит меня в ответ, — всхлипывая, подсказала Сильвия. Раньше она считала невыносимыми его злость и презрение, но терпеть его жалость еще тяжелее. — Да, — согласилась она. — Но я уже женщина, Рэн, а не ребенок. И если я предпочитаю любить не того человека, то это мой выбор и мое право. Прошлой ночью я хотела только твоего сочувствия, — резко добавила она, вскинув голову.

— Прошлая ночь не должна была случиться, — тихо сказал Рэн, — но я…

— Не сдержался, — беспечным тоном подытожила Сильвия. — Да, ты уже говорил это. Видимо нам обоим следует… забыть…

Говоря, Сильвия отводила глаза. Она прекрасно понимала, что лжет, что у нее есть очень веская причина не забывать, но не могла поделиться этим с Рэном.

— Я… вернусь в свою комнату, чтобы одеться до прихода миссис Эллиот, — с достоинством произнесла Сильвия, и добавила, — Я хочу, чтобы ты отвернулся, Рэн, когда я буду вылезать из кровати…

Рэн взглянул на нее так, что она покраснела.

— Да, я знаю, ты уже это видел… Но это было прошлой ночью, — отрезала Сильвия. — То было тогда… а это сейчас; все изменилось…

— Да, наверное, — нехотя согласился Рэн и, к ее облегчению, отвернулся. Сильвия слезла с кровати, натянула ночнушку и, не оглядываясь, распахнула дверь спальни. Потому что, если бы она оглянулась…

Прошлая ночь была самой удивительной, самой чудесной в ее жизни, но она закончилась. Вскоре, с согласия Ллойда, Сильвия покинет Хавертон-Холл, и никто кроме нее не узнает, что, уезжая от Рэна, она увезет с собой его маленькую и очень дорогую частичку.