18

Когда на следующий день они приехали в лондонскую квартиру Кита на Сент-Джеймс-стрит, его дворецкий встретил их с неожиданной сдержанностью. На секунду Кит подумал: может быть, Уитфилд внезапно проникся несвойственной для него добродетелью и недоволен присутствием Анджелы? Однако это было сомнительно, учитывая, что дворецкий вот уже несколько лет управлял лондонским домом Кита и давно привык ко всему, что здесь творилось. Он уж было собрался задать этот вопрос Уитфилду, как тот, помогая хозяину снять плащ, сам обратился к нему:

— Сэр, здесь — мисс Саския.

Эта новость оказалась неожиданной для Кита. Находясь рядом с Анджелой, он словно забыл о существовании на свете каких бы то ни было других женщин.

— Смотри-ка, такие же вазы, как в нашей столовой в Истоне, — произнесла Анджела, с восхищением рассматривая китайские вазы эпохи Минь, стоявшие на столике в прихожей.

— Возьми их с собой, когда поедем обратно, — предложил Кит, однако мысли его в этот момент метались в поисках выхода из сложившейся неловкой ситуации. Он пытался сообразить, как можно избежать неизбежного, казалось бы, скандала. Внезапно прямо рядом с ними послышался стук женских каблучков по паркету и раздался голос:

— Уитфилд, я никак не могу найти в столе у Кита эту книгу. Она нужна мне, чтобы Джонсон…

Вошедшая в прихожую Саския внезапно умолкла на полуслове, изумленно воззрившись на Кита и Анджелу. Уезжая из Лондона, Кит сообщил ей только то, что собирается провести несколько дней в Истоне.

— Я пришла забрать гроссбух по поставкам с Жемчужной реки, — срывающимся, неверным голосом стала объяснять женщина. — Управляющий складом… Она ему нужна. Уитфилд, подайте мне плащ.

— Не беспокойся, Уитфилд, — пробормотал Кит. Их дружба с Саскией длилась давно, и сейчас ее робость обеспокоила его. — Анджела, — сказал он, подводя возлюбленную к женщине, — познакомься с Саскией Вандервейл. Саския, познакомься с графиней де Грей.

«Какая она маленькая!» — подумала Саския, глядя на стоявшую рядом с Китом женщину и неожиданно почувствовав себя слишком большой и неуклюжей. Вслух она вежливо произнесла:

— Очень приятно, графиня. Извините меня за это вторжение.

— Добрый день, мисс Вандервейл, — сердечно ответила Анджела. Ее удивила даже не столько красота Саскии, сколько ее грация. — О каком вторжении может идти речь! Кит ведь тоже заинтересован поскорее найти этот ваш гроссбух. Разве тебя в Лондон привели не дела? — с улыбкой обратилась она к хозяину.

— Конечно, — мягко ответил тот, испытывая видимое облегчение. — Уитфилд, приготовьте нам в кабинете чай и что-нибудь выпить. Прошу вас, леди, — закончил Кит, беря Анджелу под руку и приветливо улыбаясь Саскии.

Квартира была просторной, с высокими потолками и прекрасно декорированной. Все здесь было выдержано в приглушенных синих, коричневых и зеленых тонах, стулья и диваны — обиты бархатом и кожей, а по стенам — развешаны дагеротипы и картины художников-маринистов.

Пройдя через гостевые комнаты и миновав коридор, они вошли в большой кабинет, расположенный в задней части дома. Его окна выходили в сад, весь белый от осенних хризантем.

Усадив Анджелу на софу, Кит достал из нижнего ящика письменного стола кожаный фолиант гроссбуха, и они с Саскией углубились в дискуссию по поводу товаров, которые как раз в этот момент разгружались на пристанях в Челси.

«Потрясающая женщина!» — думала Анджела, наблюдая, как Саския показывает Киту на какие-то цифры в гроссбухе. Высокая, изящная, стройная, с огромными темными глазами, в изящном шерстяном платье цвета красного вина. Ее золотые волосы были уложены в соответствии с последней модой. Однако мало того, что Саския была такой элегантной, судя по их разговору, она еще прекрасно разбиралась в торговых делах. Цены, вес, наименования различных товаров так и сыпались с ее языка — деловито и профессионально.

«Интересно, как долго они знакомы?» — подумала Анджела, видя, как гармонично общение этих двоих. Часто, когда Саския начинала какую-нибудь фразу, Кит заканчивал за нее предложение, а случалось так, что он хотел обратить на что-то ее внимание, но она кивала, перебивая его на полуслове, и договаривала за него. Один раз он засмеялся, а Саския улыбнулась и добавила что-то на незнакомом для Анджелы — вероятно, китайском — языке.

Однако когда дворецкий принес поднос с чайными приборами, Кит в ту же секунду прекратил обсуждать дела и, подойдя к Анджеле, сел возле нее на маленький диванчик, обтянутый зеленой кожей, открыто, на глазах у слуги и второй женщины, обняв ее за талию.

— Извини нас, дорогая, — обратился он к ней с нежной улыбкой, словно только что до конца осознал, как любит ее. — Я волновался об этом грузе, но теперь вижу, что причин для беспокойства нет.

— За это надо благодарить Джонсона, — заметила Саския, располагаясь на стуле с уверенностью человека, давно изучившего эту квартиру и чувствующего себя как дома.

— И тебя — тоже, — возразил Кит. — Не забудь выплатить себе премию за те статуэтки Танг, которые ты уговорила меня вывезти из Шанхая. Саския обладает подлинным нюхом на произведения искусства, — добавил он, поворачиваясь к Анджеле. — В этом ей нет равных.

«И — не менее хорошим нюхом на настоящих мужчин», — про себя подумала Анджела. Впрочем, она была настроена вполне доброжелательно по отношению к этой восхитительной женщине, знавшей Кита задолго до нее. Саския покинула Кита по его собственной просьбе, и поскольку Анджела сама безумно любила этого мужчину, она испытывала по отношению к своей сопернице скорее сочувствие, нежели ревность.

Они выпили чаю, а затем — шампанского, поговорили о работе, сделанной на «Дезире», о том, как они проводили время в Истоне. Саския лелеяла планы поселиться в Париже, поэтому они подробно обсудили, в каком районе ей лучше жить и какую квартиру выбрать. Затем, взглянув на часы, Кит обратился к Анджеле:

— Я должен повидаться с Чамберсом прежде, чем закроется банк. Ты не возражаешь, если я ненадолго отлучусь?

Конечно же, она не возражала. Она все понимала — понятие долга было знакомо ей слишком хорошо. Нежно поцеловав любимую в щеку, Кит поднялся, чтобы уйти. Отставив свой стакан, встала и Саския.

— Оставайтесь, пожалуйста, если хотите, — остановила ее Анджела. — Если у вас еще есть какие-то дела, не стесняйтесь. Я найду, чем заняться.

— Действительно, Саския, ты могла бы сверить счета с цифрами, которые указал Джонсон, — поддержал ее Кит. — Если хочешь, конечно, — вежливо добавил он, не зная, что на самом деле на уме у обеих женщин.

— Если вы не возражаете, я бы и впрямь задержалась на несколько минут. Я не нашла тюков с тайским шелком, но точно помню, что где-то видела упоминание о них.

— Вот и чудесно. А я поспешу. До свидания, дорогая. Если тебе что-нибудь понадобится, позови Уитфилда. Спасибо, Саския… — И, помахав женщинам на прощание, Кит вышел из комнаты.

Саския было снова направилась к письменному столу, однако Анджела внезапно остановила ее вопросом:

— Вы любите его?

— Да, но не так, как вы.

— Что вы имеете в виду? — как можно доброжелательнее спросила Анджела, слегка раздосадованная тем, что ответ собеседницы был начисто лишен эмоциональной окраски.

— Вы любите его чересчур сильно. — Саския подошла к письменному столу, положила пальцы на кожаный переплет гроссбуха и добавила: — Впрочем, не тревожьтесь, он любит вас точно так же.

— Я ничего не могу с собой поделать. Хотела бы, да не выходит.

— Вы можете все, что угодно, если только захотите, графиня. Но я вас понимаю, — уклончиво произнесла Саския, не будучи уверена в том, что хочет обсуждать сердечные дела Кита.

— Давно ли вы знакомы? — настойчиво продолжала свои расспросы Анджела. — Поймите меня, ведь я, по сути, почти ничего о нем не знаю. Так, какие-то мелочи.

Анджела бы много отдала, чтобы, помимо всего прочего, узнать и о том, какого рода отношения связывали Кита с этой женщиной.

— Мы встретились с Китом пять лет назад на Яве, — ответила Саския. Она очень тщательно подбирала и взвешивала слова, чтобы паче чаяния не сказать больше, чем следует. — Он спас меня от головорезов, нанятых моим мужем, чтобы убить меня. Как видите, я многим ему обязана. Мы с ним хорошие друзья.

— Но вы, наверное, больше, чем просто друзья, — осторожно уточнила Анджела.

— Да, мы были больше, чем просто друзья. Но — только пока он не встретил вас. После этого все закончилось, — с легкой улыбкой добавила женщина.

— Знаете, у меня странное чувство: мне кажется, что я должна перед вами извиниться, хотя мне не хочется этого делать.

— Вам не в чем винить себя. Так решил Кит, и, я полагаю, он тщательно взвесил все «за» и «против». Все мы были с ним по собственной воле. Видите ли, он сделал нас довольно состоятельными. Это — одно из преимуществ нашего мира, как вы, наверное, знаете. Надеюсь, и у вас все будет так же.

— Почему вы так говорите? — спросила Анджела. Слова Саскии прозвучали некоторым образом пророчески и поэтому резанули ее слух.

— Потому что он очень сильно любит вас и очень многого от вас ждет. А я не уверена, что графиня де Грей способна дать ему все, чего он хочет.

— А может, и способна, — запальчиво ответила Анджела, но из-за сомнений, зародившихся в ее душе, ответ прозвучал не так уверенно, как ей бы хотелось.

— Ну что ж, в таком случае все будет замечательно. Мне остается лишь позавидовать вам, — сказала Саския, словно не заметив неуверенности в тоне графини. — А за него я только порадуюсь, потому что действительно люблю его. Правда, не так отчаянно, как вы. — Она провела пальцами по поверхности письменного стола и едва заметно улыбнулась. — Время, которое я провела на Яве, не прошло бесследно для моего сердца и немного очерствило его. Я сожалею об этом, но тут уж ничего не поделаешь.

— Я вам сочувствую. Сама знаю, мужья временами могут быть невыносимы.

— И даже опасны.

— Да, и опасны тоже.

— Я навела кое-какие справки о вашем муже, когда Кит отправил нас «на пенсию», — сказала Саския, и в голосе ее внезапно послышались нотки озабоченности. — На вашем месте я бы всерьез задумалась о своей безопасности. Анджела затрясла головой.

— Не хочу даже думать об этом.

— Возможно, со временем — придется.

— Увы, я знаю, — вздохнула Анджела.

— Киту пришлось многое вынести. В то время, когда он был на Макао и в Южно-Китайском море, редко кто возвращался оттуда без боевых шрамов…

— О, прошу вас, — нервно проговорила Анджела, — не говорите такого!

— Ну-ну, я уверена, что до этого не дойдет, — сердечно сказала Саския.

— Какой ужасный оборот принял наш разговор! — со слабой улыбкой произнесла Анджела. — В Истоне все вещи выглядят намного проще.

— Это замечательно. Наверное, там вы много плавали на яхте?

Их беседа перешла на приятную для обеих женщин тему. Обе самозабвенно любили море и теперь принялись с увлечением обсуждать именно этот предмет.

В тот вечер Кит уговорил Анджелу поужинать в городе. Он снял отдельную комнату в «Кеттнере», и они вошли туда незамеченными, однако, когда выходили, их увидела молодая маркиза Бервик, стоявшая у дверей в ожидании своего экипажа. Женщина с трудом дождалась следующего утра, чтобы рассказать эту потрясающую новость своей подруге Оливии — герцогине Лексфорд, и позвонила ей так рано, что горничная герцогини поначалу даже отказывалась будить свою хозяйку.

— Разбуди ее немедленно! — рявкнула на прислугу подруги юная маркиза. — У меня к ней неотложное дело! — А услышав в трубке сонный голос Оливии, она проворковала: — Она все-таки заполучила его. Я видела их вчера вечером в «Кеттнере». Он выглядит та-а-ак великолепно! Ну а она всегда была сногсшибательной женщиной, сама знаешь. Он подсаживал ее в экипаж, и мне просто хотелось закричать!

— Господи, Грейс, ты знаешь, сколько сейчас времени?! И о ком ты вообще, черт побери, говоришь?

— Какая разница, сколько сейчас времени! — взволнованно воскликнула маркиза. — Эта женщина заарканила его — именно так, как ты и предполагала, и это нечестно, потому что у нее и без того уже тысяча любовников…

— Анджела… — тихо проговорила Оливия, внезапно окончательно проснувшись и поняв, о ком идет речь. — Только не говори мне, что она была с Китом, — резко сказала она.

— Конечно же, с Китом. Она ведь умеет заполучить любого мужчину, который ей понравится! — горячо ответила маркиза. — Взять хотя бы Берти, который годами бегал за ней, словно комнатная собачка.

— Ты уверена, что это был Кит? — Голос Оливии звучал резко. Она слишком хорошо знала взбалмошность Грейс. — Расскажи мне обо всем, что видела!

— Я уверена, Оливия, — поклялась та. — Неужели ты думаешь, что я позвонила бы тебе в восемь утра, если бы сомневалась! И неужели ты полагаешь, что Кита Брэддока можно с кем-нибудь перепутать?! — с возмущением добавила она. — Он выглядел так мужественно, так возбуждающе, что мне просто хотелось плакать, когда я после этого просидела целый вечер с Сиднеем, который боится ружей, лошадей и еще тысячи разных вещей. Это потрясающе, — возбужденно продолжала она, — видеть их рядом друг с другом! Кит чуть ли не на руках поднимал Анджелу в экипаж — ну ни дать ни взять рыцарь. И как ей только это удается? — Голос маркизы уже поднялся чуть ли не до визга. — Она ведь на пятнадцать лет старше меня. Да что там, она даже старше его!

— Они, должно быть, ужинали в отдельной комнате. — У Оливии не было ни малейшего желания обсуждать достоинства Анджелы.

— Наверняка. Уж я уверена, что им позарез была нужна отдельная комната!

— Лоутон-хаус закрыт, — констатировала Оливия. Ее интересовали не столько сексуальные отношения Анджелы и Кита, которые подразумевались сами собой, сколько мысль о том, как бы разрушить эту связь. — Следовательно, она живет у него.

— Может быть, нам стоит к нему заехать? Я готова придумать любой предлог, чтобы только увидеть его.

— Даже если мы к нему заедем, для нас его все равно не окажется дома. Дай-ка мне минутку подумать.

— Я не хочу, чтобы он принадлежал ей, Оливия! — жалобно ныла Грейс. — Если мужчина влюбляется в Анджелу, он перестает смотреть на всех остальных.

— Ты не знаешь, в городе ли Брук?

— Сидней что-то говорил мне вчера. Да, он был здесь. Сидней рассказывал о скандале, который Брук закатил в клубе — то ли за обедом, то ли за картами. Впрочем, я слушала вполуха. Сидней такой зануда!

— А не была ли вдовствующая графиня де Грей с двумя своими страшилищами-дочками позавчера вечером на ужине у Агнес? — вслух размышляла Оливия. — Если они узнают о новом увлечении Анджелы, то наверняка сообщат об этом Бруку. С тех пор как случилась эта история с Джо Мэнтоном, де Грей ведет себя как-то очень странно… А может быть, он всегда был таким? — заключила она. — Как бы то ни было, я думаю, Кит меньше всего заинтере-сован в серьезном столкновении с разгневанным мужем.

— Какая же ты умница, Оливия! — восторженно взвизгнула Грейс. — И когда бедняжке Киту понадобится утешение, мы окажемся тут как тут и сможем отогреть его душу! Послушай, неужели у тебя по телу не бегут мурашки при одной только мысли о нем?

Для того чтобы удовлетворить желания, возникавшие у Оливии при мысле о Ките, понадобилось бы одно из двух: либо мужчина, либо мастурбация. Что же такое детские мурашки, она уже давно забыла. Особенно часто она стала думать о Ките после замка Мортон, и душу ее изводили воспоминания о том диком сексе, в котором он был так искушен.

— Да, он обладает особым шармом, — осторожно призналась Оливия. — Ну ладно, давай сделаем так; я сейчас стану одеваться, а ты тем временем за мной заедешь, и мы отправимся навестить добропорядочных и добродетельных дам де Грей.

Вдовствующая графиня де Грей встретила обеих женщин весьма благосклонно, а они объяснили свой приезд необходимостью обсудить кое-какие благотворительные дела. Две ее дочери, однако, проявили куда меньше гостеприимства. Они были начисто лишены обаяния, присущего их матери, и, скорее всего унаследовали черты отца.

Сначала дамы обсудили погоду, единодушно решив, что осень нынче стоит чрезвычайно мягкая. Вдова разливала чай, демонстрируя подчеркнуто утонченные манеры, а ее дочери обменивались подозрительными взглядами. Они не доверяли ничему, что было связано с герцогиней Лексфорд. Эта дама, по их мнению, просто не могла иметь ничего общего с благотворительностью, поэтому сейчас женщины пытались сообразить, что же на самом деле послужило причиной ее нежданного визита.

Вскоре беседа коснулась картин, выставленных на экспозиции Королевской академии художеств, и все погрустили в связи с недавней кончиной лорда Лейтона. Когда же разговор, как и следовало ожидать, коснулся благотворительности, то гостьи сообщили, что организуют сбор пожертвований на строительство нового корпуса больничного здания. Как и предполагали дочери графини, Оливия путалась, говорила очень сбивчиво и не могла ничего толком объяснить. Тем не менее графиня пообещала сделать благотворительный взнос, и в комнате расцвели вежливые улыбки.

— Кстати, вы не видели в последнее время Анджелу? — будничным тоном поинтересовалась Оливия, с благодарностью принимая из рук хозяйки уже вторую чашку чаю.

— Последний раз мы встречались вскоре после дня рождения мамы в июле, — ответила Гвендолин, старшая из сестер. — Она сейчас в Истоне — занимается своим домом и школами. — Нотки, прозвучавшие в ее голосе, можно было назвать как угодно, но только не одобрительными.

— Они с Бруком не в состоянии выстроить между собой цивилизованные отношения, — вмешалась в разговор младшая сестра, придав своему голосу максимум язвительности. — После ее визита в замок де Грей все пошло кувырком. Она даже привезла с собой своего адвоката, словно нуждалась в юридической защите, чтобы переступить порог супружеского дома.

— Довольно, девочки, — приструнила их мать, как если бы они на самом деле были девчонками, а не сорокалетними матронами, давно успевшими обзавестись собственными детьми. — Анджела и Брук решили жить порознь, и это не нашего ума дело. — Графиня прекрасно отдавала себе отчет в том, что представляет собой ее сын, и всегда симпатизировала своей невестке, но не могла предложить ей ничего, кроме молчаливой поддержки. Ее покойный супруг тоже отличался крутым нравом.

— Вчера вечером я видела Анджелу у «Кеттнера»! — воскликнула Грейс, не в состоянии больше сдерживать себя.

— Неудивительно, — вежливо ответила свекровь Анджелы. — Насколько мне известно, там — великолепный шеф-повар.

Бросив гневный, сверкающий взгляд на взбалмошную маркизу, не умевшую даже толком подготовить разоблачение, которое им предстояло сделать, Оливия заметила озабоченным тоном:

— К сожалению, она находилась в обществе мистера Брэддока… Того самого богатого американца, который держит гарем на борту своей яхты. Весьма сомнительная компания.

— Разве он вместе с тем не является другом принца? — осведомилась вдова.

— Мама, ну почему ты ее всегда защищаешь! — возмутилась ее старшая дочь, губы которой от возмущения вытянулись в ниточку. — Тебе же говорят: у этого мужчины — целый гарем!

— Я была бы признательна тебе, если бы ты прекратила читать мне нотации, Гвендолин, — спокойно ответила мать. — Ваши мужья случаем не уехали в Шотландию на охоту? — обратилась она вслед за этим к Оливии и Грейс. — Мужчины нынче так и норовят сбежать куда-нибудь из Лондона.

— Арчи не охотился уже много лет, — вежливо ответила Оливия, сознавая, что разговор на тему Анджелы закрыт, и, понимая, что пожилая вдова является последовательной защитницей своей невестки. — Боюсь, он слишком стар для этого.

— Вы же, наоборот, молоды и полны жизнелюбия, — якобы невзначай, с деланно любезной улыбкой обронила вдова, намекая на то, что было известно всем: Оливия славилась своей слабостью к молодым мужчинам.

— А вот я бы хотела, чтобы мой Сидней отправился на охоту, — порывисто заявила Грейс.

— Может, вам самой стоит заняться охотой? — снова улыбнулась вдова, обращаясь уже к Грейс. Про эту девушку было известно, что она вышла замуж за человека, не обладавшего никакими другими достоинствами, кроме состояния. Впрочем, в их кругу такие браки не являлись редкостью. — На охоте встречаешь массу интересных людей. Анджела, например, занимается псовой охотой каждую зиму и получает от этого огромное удовольствие.

Ее супруг всегда осуждал эту склонность своей невестки, считая охоту не женским делом. Что же касается самой графини, то она всем сердцем одобряла Анджелу, восхищаясь ее независимым характером.

— А Брук охотится? — поинтересовалась Оливия. Она вся кипела от злости. Старая вдовица на корню рушила ее планы, и теперь она раздумывала, на ком бы сорвать свою ярость.

— Да, только что уехал. Он любит убивать живых существ, — будничным тоном откликнулась хозяйка дома. — Налить вам еще чаю?

Грейс ерзала, как школьница, и Оливия подумала: «Интересно, как при такой неотесанности она собиралась очаровать Кита Брэддока». Но, по крайней мере, своим поведением эта взбалмошная девчонка давала ей возможность поскорее покинуть этот дом.

— Боюсь, на сегодня Грейс наметила для нас слишком много разных дел. В связи с этими благотворительными делами мы должны посетить еще несколько домов. — Сказав это, она поднялась на ноги. — Тем не менее большое вам спасибо за пожертвование и передавайте приветы остальным членам вашей семьи.

— Она снова принялась за свое, мама! — взорвалась Гвендолин сразу же, как только за гостьями закрылась дверь. — Неужели в этой женщине не осталось ни капли стыда! Теперь-то я понимаю, почему Брук до такой степени презирает ее. У нее нет ни капли скромности!

— Поскольку ты вообще не общаешься с Анджелой, я не понимаю, почему ее поведение до такой степени тебя волнует, Гвендолин. Что же касается Брука, то о многом из его жизни ты даже не догадываешься. У Анджелы есть все основания вести себя подобным образом.

— Есть основания самым наглым образом заводить себе любовников?! — вспыхнула Беатрис — сама возмущенная добродетель.

— И не только для этого, — спокойно парировала мать. — Вы ничего не знаете о том, что представляет собой их брак. Все, разговор закрыт!

И все же сестры написали своему брату письмо, в котором поведали о появлении у «Кеттнера» Анджелы вместе с Китом Брэддоком, и после того, как истребление тетеревов в Шотландии было окончено, он отправился на юг, в Истон, чтобы повидать свою жену и дочь.

Ему не терпелось добраться туда поскорее. Мысль о предстоящем столкновении возбуждала его. После того как он избил Анджелу в результате допущенной Джо Мэнтоном вопиющей неосторожности, в их отношениях словно что-то необратимо изменилось. Он часто — и с удовольствием — вспоминал ту ночь, когда она, объятая ужасом, сжалась у его ног, словно побитая собака. До этого Бруку еще ни разу не приходилось видеть Анджелу побежден-

ной — она всегда, даже когда ей было только семнадцать лет, вела себя с непререкаемой властностью — как очень красивая и потому уверенная в себе женщина. Отец Брука всегда говорил, что старый виконт — дед Анджелы, окончательно испортив Анджелу, сделал еще одну ошибку, оставив внучке все свое состояние. В этом Брук был полностью согласен с отцом.

Интересно, думал он, будет ли плакать Анджела, если ему придется побить ее еще раз? До последнего времени она этого не делала. Желание причинить боль своей жене захлестнуло его жаркой волной. Так бывало всегда, когда он подмечал в ней признаки страха, а потом — овладевал ею. Она не могла ему отказать, это было его право — право супруга. Возможно, ему следовало начать колотить ее еще много лет назад, думал Брук, тогда она не вела бы себя с ним так заносчиво.

Что ж, еще не поздно. Еще ничего не потеряно. Мысль об этом волновала его.

Однако поездка Брука в Истон объяснялась гораздо более прозаическими мотивами. Его карточные долги вновь выросли до такой отметки, когда он уже не мог обращаться к поверенным за деньгами. Несмотря на благородное происхождение и знатный род, графы де Грей никогда не владели землями, богатыми углем или рудой. Точно так же его предки никогда не располагали средствами, необходимыми для того, чтобы жениться на наследницах богатых городских домов — таких, например, как Лоутоны. Приданое, взятое за невестой из подобной семьи, позволило бы в одночасье превратиться в богача. Если говорить о Бруке, то он оказался исключением, и его женитьба на Анджеле на самом деле преследовала одну-единственную цель: поправить финансовые дела своего семейства. Поэтому она вполне может поделиться с ним своими богатствами, чтобы ее муж наконец смог расплатиться с долгами, размышлял Брук, возмущенный тем, что жене все же удалось остаться хозяйкой собственной жизни. Поскольку же он является ее законным мужем, то и состояние ее должно принадлежать ему, и никому другому!

19

В Истоне Брук Гревиль оказался двумя днями позже. Анджелу он нашел в детской комнате. Она читала книжку дочери. Маленькая Мэй пристроилась у ее ног.

— Какая идиллическая семейная картинка! — с сарказмом протянул Брук, опершись на дверную притолоку. Злоба так и выплескивалась из него. Жадным взглядом Брук ощупывал жену.

Мэй, увидев отца, обняла ручонками мать и крепко прижалась к ней.

— Тебе что-нибудь нужно? — спросила Анджела, приложив громадное усилие, чтобы сохранить видимость спокойствия.

— Разве я не могу без какой-либо уважительной причины приехать, чтобы повидаться с вами?

Вместо ответа Анджела обернулась двери и крикнула:

— Берджи!

— С каждым днем она все больше становится похожа на тебя, Анджела, — с усмешкой заметил ее супруг. — Ты, наверное, учишь ее, как подобает вести себя богатой наследнице?

— У нас двое детей, Брук. Мое состояние унаследует Фитц.

— Он тоже очень похож на тебя, дорогая. Открой секрет, как это у тебя получается?

— Что ж тут удивительного, я их мать, я люблю своих детей и живу с ними. А, вот и ты, Берджи, — с облегчением сказала Анджела. — Погуляй с Мэй. Только возьми в шкафу ее пелеринку — на улице холодает.

— Поди ко мне, Мэй. Папочка хочет тебя подержать, — проговорил Брук, топая ногой, словно подзывал к себе собаку.

Бросив на него боязливый взгляд, Мэй еще крепче прижалась к матери.

Отступив от двери, Брук решительно направился к Анджеле. Глаза его блеснули нехорошим огнем.

— Я — твой отец, слышишь, ты, глупый ребенок! — рявкнул он и, подойдя ближе, вырвал девочку из рук Анджелы. Мэй закричала и стала отчаянно отбиваться, размахивая в воздухе своими маленькими ручками и ножками. Грубая хватка отца причиняла ей боль, пугала ее, и ребенка била крупная дрожь.

Вскочив на ноги, с неистово бьющимся сердцем, Анджела закричала:

— Немедленно поставь ее!

Затем она подлетела к Бруку и занесла кулачки, приготовившись ударить его.

Внезапно он поставил ребенка на пол, словно эта игра уже прискучила ему.

Анджела схватила Мэй, крепко прижала к себе и сделала несколько шагов в направлении Берджи, которая, перепугавшись до смерти, застыла у шкафа. Осторожно, из рук в руки, Анджела передала девочку няне.

Затем, резко обернувшись к мужу, она заговорила убийственно-спокойным тоном:

— Никогда больше не смей делать подобное с Мэй. Не смей даже прикасаться к ней, ты, чудовище. И убирайся из моего дома, иначе тебя вышвырнут вон.

— Уж не твой ли новый любовник?

— Возможно, он, а возможно, кто-нибудь еще, — презрительно выплюнула Анджела. — Убирайся, жалкий попрошайка!

— И кто же? — раздался спокойный голос от двери.

— Глядите-ка, он ревнует! — ехидно заметил Брук, обернувшись и увидев Кита, стоявшего в дверном проеме. — Неужели он полагает, что является твоей единственной привязанностью, дорогая? — насмешливо обратился он к жене. — Может, мне стоит составить для него список всех твоих любовников?

— По крайней мере, среди них нет восьмилетних девочек, — гневно ответила Анджела.

— Так кто же был первым? — театрально наморщил лоб Брук, оставив без внимания реплику жены. — Чарли Бересфорд? Да-да, его жена еще до такой степени взбеленилась, что даже написала письмо премьер-министру, — с усмешкой напомнил Брук. — К сожалению, от премьер-министра оказалось мало прока — он сам мечтал о том, чтобы взобраться на Анджелу верхом.

— Мы с Анджелой проверили наши с ней списки, — произнес Кит бархатным тоном, под которым ощущался стальной холодок. — Что-то я не припомню, чтобы в ее списке фигурировали вы. — Могучая фигура Кита заполняла весь дверной проем, в руках он все еще держал коробку сливочных пирожных, которую принес для Мэй. — По-моему, вы не в ее вкусе, — коротко и жестко добавил он. Ленивой насмешливости в его голосе как не бывало. — Вам следует уйти.

— А вы здесь поселились? — Де Грей был одет во все черное. Для пятидесяти лет у него еще была неплохая фигура, и все же он напоминал большое ядовитое насекомое, приготовив-

шееся к атаке.