Когда на следующий день Аннабел приехала к Уэстерлендам, Дафф уже ожидал в вестибюле.
      – Сегодня ты поздно, – заметил он.
      – Прости за опоздание, но Молли решила пригласить швею, сшить детям новую одежду, а мама посчитала себя слишком провинциальной, чтобы иметь дело с лондонской портнихой.
      Аннабел не добавила, что тоже предпочла не оставлять мать наедине с этой женщиной. Миссис Партридж считалась известной сплетницей и могла наболтать лишнего.
      – Зато теперь мы заказали горы детской одежды. И Молли вполне довольна, – пояснила она.
      Все это время Дафф пристально наблюдал за Аннабел и, едва она договорила, он, словно отдав дань вежливости, взял ее за руку и кивком показал на дверь:
      – Неплохо бы нам немного прогуляться.
      – Я видела экипаж во дворе.
      – День сегодня чудесный.
      – Я заметила, – улыбнулась Аннабел. – Похоже, ты очень спешишь.
      – Я слишком долго был заперт в доме. Пойдем. – Он потянул ее к выходу. – Мне нужно кое-что тебе показать.
      Он не стал ничего объяснять, как ее ни разбирало любопытство. Экипаж миновал Гайд-парк, потом Грин-парк и Сент-Джеймсский парк. На все расспросы Дафф загадочно отвечал:
      – Если я расскажу, сюрприза не получится.
      Когда экипаж остановился перед его городским домом, Аннабел с улыбкой обернулась к Даффу:
      – Уверен, что к тебе полностью вернулись силы?
      – Я купил одну вещь, которую тебе наверняка захочется увидеть.
      Он так и не ответил ей. Может, она ошибается в своих предположениях, а может, и нет. Но он уже открывал дверцу еще до того, как грум успел опустить ступеньку. Выйдя из экипажа, Дафф предложил Аннабел руку.
      – Ты только взгляни на мою покупку, и дольше нам оставаться не обязательно.
      – Хорошо, – спокойно ответила она, сжимая его ладонь. – А потом я прекрасно смогу добраться пешком до своего дома.
      – Как тебе будет угодно.
      Но в его голосе звучала знакомая уверенность. Неужели ни одна женщина не смогла его оттолкнуть?
      Велев кучеру подождать, маркиз повел Аннабел на крыльцо. Молодой лакей немедленно распахнул дверь, и мажордом почтительно приветствовал хозяина.
      – Мы слышали, что вы еще недостаточно здоровы для поездок, милорд. Какой приятный сюрприз – видеть вас в добром здравии.
      – Спасибо. Надеюсь, у вас все хорошо?
      – Абсолютно, сэр. Мы ждали только вашего возвращения.
      – Сегодня мы пробудем здесь недолго, Берн. Но я скоро вернусь. Прибыла ли та вещь, которую я заказывал?
      – В вашем кабинете, сэр. Как вы и приказывали.
      – Пришлите бутылку шампанского. Аннабел, хочешь пирожных?
      Ей следовало бы отказаться, но с сегодняшней суматохой и заказами портнихе она не успела поесть.
      – С удовольствием.
      Дафф бросил на нее быстрый испытующий взгляд.
      – В таком случае, может, и холодные закуски?
      – Да, благодарю.
      – Накройте легкий завтрак в столовой, Берн. Я тоже проголодался.
      – Да, сэр, немедленно, сэр, – поспешил ответить дворецкий, ослепительно улыбнувшись. – Возьму на себя смелость от имени всех слуг выразить, какое это удовольствие снова видеть вас, милорд.
      – Спасибо. Приятно вновь оказаться дома.
      Едва мажордом удалился выполнять приказ, маркиз с улыбкой обратился к Аннабел:
      – Позволь мне показать тебе свой маленький сюрприз.
      – Признаюсь, что умираю от любопытства.
      – Ты так хотела догадаться? – подмигнул он.
      – Собственно, я скорее ожидала чего-то вполне предсказуемого, милорд, однако тебя трудно назвать предсказуемым.
      – Возможно, в некоторых отношениях я действительно предсказуем. Но пойдем, дорогая, и увидишь, что мне повезло приобрести.
      Они прошли коротким коридором в его кабинет. Дафф пропустил ее вперед и показал куда-то вправо:
      – Посмотри на каминную доску.
      Аннабел повернулась и увидела свой небольшой портрет, написанный Рейберном. Художник изобразил только ее голову вполоборота. Маленькая черная шапочка с зеленым пером была надвинута на бровь, щеки раскраснелись, а локоны разметались, словно она только сейчас вернулась с прогулки.
      – Как он к тебе попал?
      Она знала, кем был предыдущий владелец портрета, а принц-регент терпеть не мог расставаться со своей собственностью.
      Дафф удивленно пожал плечами.
      – Обычным способом. Сделал предложение, от которого он не мог отказаться.
      Конечно, вся нация знала, что принц-регент по уши в долгах. С другой стороны, она слышала, что принц все же нашел деньги, чтобы заплатить Рейберну, но если предложение Даффа было достаточно щедрым, вероятно, не смог устоять.
      – Не знаю, что сказать. Однако мне нравится портрет, – спокойно заметила она, хотя все ее чувства были в смятении. Да, она хотела Даффа. Какая бы женщина не захотела?
      Но ее смущали чересчур знакомые обстоятельства… возможно, это ее глупый каприз, но все это уже повторялось, и не раз.
      – Рейберн удивительно реально изображает все свои модели, – добавила она так же бесстрастно. Годы, проведенные на сцене, помогли ей овладеть собой.
      – Поэтому мне и понравился именно этот портрет.
      – У тебя хороший вкус. Это один из моих любимых.
      Она позировала для нескольких портретов.
      И сейчас, смело взглянув ему в глаза, прямо спросила:
      – Питаешь какие-то ожидания?
      – Нет… честно говоря… то есть, возможно, но это не имеет ничего общего с картиной. Просто я доведен до того же состояния, что и твой бывший наниматель.
      – Ты совсем на него не похож.
      Будь он ее первым нанимателем, она могла бы влюбиться в него сразу и навсегда, и что тогда?
      – В какой-то мере похож, и еще как! – Он глубоко вздохнул, повернулся, подошел к выходившему на площадь окну и на миг замер, прежде чем резко обернуться. – Просто нет никаких способов подобраться к этому окольными путями. Господи, хотел бы я, чтобы это было не так.
      И тут она пожалела его… или позволила чувствам взять над ней верх, как всегда бывало в присутствии Даффа.
      – Да никаких окольных путей и не требуется.
      – Вот и хорошо, – с нескрываемым облегчением выпалил он. – Честно говоря, я думал только об этом с тех пор, как ты сбежала из Шорема… все время… Я потерял счет дням. И сейчас почти обезумел от желания. – Он протянул ей руку.
      – Ты достаточно окреп? – посчитала она нужным спросить, превозмогая слепое желание.
      – Думаю, что так оно и есть, – пробормотал он, глядя на свою восставшую плоть, натянувшую лосины. – А если раны начнут кровоточить, мы замедлим темп.
      Аннабел, улыбаясь, шагнула к нему.
      – Ты точно сошел с ума.
      – Это ясно как день.
      – И полагаю… ты знал… что я не сделаю этого… в доме твоих родителей.
      Он кивнул и, сжав ее запястье, притянул ближе.
      – Сознаюсь в недостойной уловке, хотя, если предпочтешь пообедать и уйти, я склонюсь перед твоими желаниями.
      – Уверен? – поддразнила она. Дафф слегка поколебался.
      – Почти, – выдавил он наконец.
      – С другой стороны, ваша светлость, я совсем недавно приехала в столицу из провинции, – весело сообщила Аннабел с деревенским выговором, увернувшись и встав в картинную позу. – И никогда не видела ничего роскошнее этого прекрасного дома и вас, милорд.
      – Клянусь, это Нелли Примроуз, – рассмеялся он.
      – Во плоти, милорд, – почтительно поклонилась она. В эту минуту Аннабел казалась воплощенной невинностью в белом муслиновом платье, отделанном шелковыми бантами, и с такой же желтой лентой в волосах. Настоящий персонаж из той пьесы, которую играла когда-то. – Наверное, вы можете помочь бедной деревенской девушке добиться успеха в большом городе. В светском обществе у меня нет ни одного покровителя.
      Впервые Дафф увидел Аннабел именно в роли Нелли Примроуз и помнил, как дебютантка вскружила головы всем мужчинам Лондона.
      – Если мы продолжим эту игру, моя дорогая мисс Примроуз, – лениво протянул он, – вы узнаете о городских обычаях куда больше, чем предполагали.
      Она кокетливо взглянула на него сквозь бахрому ресниц.
      – Меня уверяли, что я очень способная ученица, милорд.
      Пьеса была далеко не столь рискованной, как нынешняя поза Аннабел. Но Дафф нашел ее игривость очаровательной.
      – В моем доме есть свободная должность. Мне нужен личный секретарь. Вы умеете читать?
      – О да, милорд, и очень хорошо. Один младший священник позаботился обучить меня… – она помедлила для пущего эффекта, – чтению, милорд.
      – И полагаю, еще многому другому, – сухо заметил он, не уверенный, стоит ли обижаться на ее реплику насчет младшего священника. Его ревность распространялась и на ее воображаемое прошлое. – Возможно, вам стоит поделиться со мной, чему именно он обучил вас, прежде чем я решу, подходите ли вы мне в качестве секретаря.
      – О, вы не так меня поняли, милорд. Он научил меня арифметике, и именно это я и хотела сказать.
      Наверное, каждая женщина мечтала ублажить красивого лорда Дарли, имевшего репутацию непревзойденного любовника. И на какой-то момент она с горечью подумала, что все горничные в его доме, наверное, выполняли не только свои прямые обязанности.
      Он прищурился, не зная, что сказать. Реальность и пьеса вдруг смешались в его мозгу, путая мысли.
      – Ты не должна лгать мне, дорогая. Я этого не потерплю.
      – Но зачем мне лгать, когда я искренне желаю угодить вам? Если беспокоитесь насчет моей добродетели, клянусь, лорд Дарли, я чиста.
      При этих словах его плоть набухла до невероятных размеров. Как умело она разыгрывает невинность!
      – Я должен проверить сам, – пробормотал он. – Не желаю быть обманутым.
      – Понимаю. Женщина должна быть целомудренной, – кивнула она, хотя при виде того, что делалось с Даффом, ее обуяло безумное желание. – Разве общество не требует именно этого, милорд?
      Последние слова она произнесла с придыханием, а щеки залила краска.
      – Городские обычаи могут сильно отличаться от деревенских, дорогая, – заметил Дафф с понимающей улыбкой. – Ты скоро поймешь, что добродетель – вещь относительная, особенно для людей светских. Необходимо быть гибкой.
      – И мне тоже? – пробормотала Аннабел, двусмысленно улыбаясь. Лукавый свет ее глаз заставил его окончательно потерять голову.
      – Посмотрим, мисс Примроуз. Не могу ничего обещать, – заметил он с притворной строгостью. – Но ваше продвижение по службе будет зависеть от способности угодить.
      – Вам, милорд?
      – Именно мне.
      – О, прекрасно. А то ваша экономка так свирепо смотрела на меня, когда впускала. – Она задумчиво прикусила нижнюю губу, словно боясь решиться. – Не уверена, что когда-нибудь смогу угодить ей.
      – Вам ни к чему бояться, дорогая, – уверил он. – Ваши обязанности будут весьма ограниченны. И вам придется служить исключительно мне.
      – Подозреваю, что это мне ужасно понравится, – пробормотала она с небольшим реверансом, не спуская глаз с его лосин, туго натянувшихся спереди и, кажется, вот-вот готовых лопнуть.
      – По утрам вы будете приносить мне газету. Время от времени станете читать ее, отвечать на письма, следить за приобретением новых книг. А по ночам, – добавил он с обманчивой мягкостью, – я потребую вашего близкого присутствия на случай, если понадобится срочно написать письмо.
      – Я легко справлюсь со всеми поручениями, милорд. Вы сами увидите, какой хороший у меня почерк, и чтение романов будет настоящим удовольствием. Я просто не могу дождаться, – мило улыбнулась она, – когда смогу во всем вам помогать.
      Неожиданно у него закружилась голова, словно вся кровь прилила к паху при се манящем обещании «всего».
      Опустившись в ближайшее кресло, он поманил свою Нелли Примроуз, чтобы занять ее чем-то другим, кроме беседы.
      Аннабел, встревоженно хмурясь, шагнула вперед. Продолжать их игру или не стоит?
      – Не хочет ли милорд эликсира? – прошептала она, позволяя ему принять решение. – Вы так бледны.
      – Возможно, немного коньяку. Вон там, на столе.
      Он на секунду закрыл глаза. Аннабел тем временем пересекла комнату и налила ему коньяку. Заслышав ее шаги, он поднял веки.
      – Не стоит волноваться, я вполне здоров.
      Аннабел посчитала, что выглядит он плохо, а лицо – болезненно-бледно. Но, не раз видя, как Дафф заставляет себя ходить одним лишь усилием воли, подумала, что если намерен овладеть ею, значит, так и будет.
      Вручив ему рюмку коньяку, она дождалась, пока Дафф выпьет, после чего забрана рюмку и поставила на стол.
      – Вы очень заботливы, мисс Примроуз. Думаю, вы станете ценным дополнением к моему хозяйству, – мягко и очень тихо заметил он. Чувственные нотки в голосе, ленивый взгляд собственника из-под тяжелых век, словно стоит только протянуть руку, и любая женщина будет принадлежать ему.
      Низ живота Аннабел обдало жаром.
      – И у нас достанет сил, милорд? – пробормотала она, желая того, что и он, желая с исступленной настойчивостью, немыслимой до того, как Дафф появился в ее жизни.
      Он растянулся в кресле. Щеки немного порозовели. Взгляд темных глаз упал на нее с той своенравной надменностью, которая отличает только людей богатых.
      – Скоро ты поймешь, Нелли, что первое правило для слуг в моем доме – никогда не задавать мне вопросов.
      Волна постыдного наслаждения окатила ее.
      – Да, сэр, – прошептала она, невероятно возбужденная высокомерием, с каким он предполагал, что ему все доступно.
      – А теперь подойди ближе, и мы проверим, насколько ты чиста.
      Он говорил о себе во множественном числе, как король. Ее он называл на ты.
      – Значит, я получила должность, милорд?
      – Подними юбки, и увидим.
      – А что, если кто-то войдет? – нервно пробормотала Аннабел, не уверенная, что говорит от имени Нелли.
      – Так тебе нужна должность или нет? – усмехнулся он.
      Если не считать тонкостей ее профессии, в душе Аннабел была скромницей.
      – Не знаю, хочется ли мне продолжать игру, – бросила она на этот раз голосом Аннабел Фостер.
      – Прекрасно. Но тем не менее подними юбки, – улыбнулся Дафф. – Если будешь так добра.
      Он тоже говорил своим голосом, голосом вежливого, хорошо воспитанного, дружелюбного человека.
      – Слуги, – напомнила она. – Серьезно, Дафф, они могут войти.
      – Не могут, – ответил он без тени сомнения. Аннабел не знала, что делать: то ли облегченно вздохнуть, то ли рассердиться. Но настоящий лорд Дарли раскинулся перед ней во всей своей неоспоримой чувственной красоте и притом достаточно близко, чтобы коснуться его белоснежной накрахмаленной сорочки и бутылочно-зеленого сюртука, а вид дерзко восставшей и впечатляюще массивной плоти, натянувшей мягкую кожу лосин, будил безумное желание.
      Его руки покоились на позолоченных крокодильих головах, украшавших подлокотники ампирного кресла с обивкой из красного шелка в полоску, ресницы полуопущены, на губах играла улыбка.
      – Я упоминал, как много ты значишь для меня? Это действительно так, – продолжал он, отвечая на собственный вопрос. – Я давно уже не чувствовал себя так хорошо. Побалуй меня, дорогая. Подними юбки.
      – Я побалую заодно и себя тоже и готова честно в этом признаться.
      – Вижу, Нелли Примроуз сбежала, – усмехнулся он, – а на ее месте возникла властная мисс Фостер. Но в любом случае она нравится мне больше. Покорные женщины – это такая скука.
      – Пожалуйста, воздержись от упоминания о своих предыдущих амурах. Если не хочешь, чтобы тебе отплатили тем же.
      – Господи, нет! – с деланным ужасом воскликнул он. – Это может погасить мой пыл.
      – Я почему-то в этом сомневаюсь, – язвительно заметила она, кивком показывая на перед его лосин. – Эта часть твоего тела в прекрасной форме.
      С этими словами она грациозно подняла юбки, образовавшие пышную рамку вокруг ее бедер.
      – Вам по вкусу то, что вы видите, милорд?
      Она стояла перед ним, голая от талии, в белых шелковых чулках, яблочно-зеленых лайковых туфельках и сборчатых подвязках в тон желтой ленте у нее в волосах.
      – Нужно быть мертвым, чтобы не видеть того, что я вижу, дорогая, – признался он, с трудом переводя дыхание. – К тому же и в самом деле прошло слишком много времени. Могу я уговорить тебя снять платье? Я помог бы тебе, будь в состоянии сделать это. Прости мне мою немощь, очень скоро я возмещу тебе все причиненные неудобства.
      Сознавая, что его раны еще далеко не зажили, Аннабел не стала спорить. Только украдкой бросила взгляд на дверь.
      – Может, тебе будет спокойнее при запертой двери? Пожалуйста, не стесняйся.
      Его небрежная уверенность в том, что сюда никто не вторгнется, невероятно раздражала. Неужели слуги настолько привыкли к появлению женщин в этой комнате, что никто не посмеет войти?
      – Насколько я понимаю, твои слуги и без того не появятся, – выпалила она, не в силах скрыть ревность. – Интересно, почему?
      Он поднял глаза. На губах играла полуулыбка.
      – Они знают, что я не терплю постороннего вмешательства.
      Аннабел резко уронила юбки.
      – Особенно в подобные занятия, конечно.
      – Нет, я никогда не привожу сюда женщин. Ты – исключение, – поклялся он и, не дожидаясь, пока она удивится вслух, добавил, выразительно шевеля пальцами: – А теперь порадуй сердце несчастного инвалида и подними юбки еще раз. Но если тебе так удобнее, не снимай платья. Странно, после стольких лет на сцене всякий мог бы посчитать, что ты менее стыдлива.
      – Пренебрежение к мнению окружающих приходит вместе с богатствами и привилегиями, дорогой, – бросила она, несколько умиротворенная. Да и ревность ее улеглась, и теперь она могла улыбаться так же нежно, как и он.
      – Обещаю исправиться, – учтиво пообещал он. – Дай мне посмотреть на тебя.
      – Доктор Стюарт живет далеко отсюда?
      Проследив за направлением взгляда Аннабел, Дафф опустил глаза. Кровавое пятно величиной с отпечаток пальца появилось на его кремовом жилете.
      – Ну какое же это кровотечение? Не обращай внимания.
      – Дафф, не глупи. Ты и без того слишком много двигался по пути сюда. И теперь можешь себе повредить.
      – Берн знает, где живет Стюарт. Но он нам не понадобится. Мне нужна ты. И не убеждай меня, будто не испытываешь того же самого, потому что даже сюда до меня доносится запах твоего возбуждения. – Слабая улыбка приподняла уголки его губ. – Брось, здравый смысл не всегда уместен. Мы не бухгалтеры со счетными книгами. Я хочу чувствовать, как ты смыкаешься вокруг меня. Хочу наполнить тебя до отказа своим семенем и заставить кричать, как ты обычно кричишь, когда теряешь голову от страсти. Итак, скажи мне, ты, как обычно, благоразумна? И губка на месте.
      – Конечно.
      – Конечно, – эхом отозвался Дафф. Он знал ответ еще до того, как был задан вопрос: Аннабел никогда не рисковала.
      – Дай мне взглянуть, – попросил он, согнув палец.
      Расставив ноги, он знаком показал, чтобы она встала между ними, и Аннабел подчинилась, потому что точно так же не могла унять свою похоть. Его полное безразличие к доводам здравого смысла выводило ее из себя, но она тонула в сладострастии и желании, где угрызениям совести не было места.
      Когда она исполнила его желание, он тихо приказал:
      – Раздвинь бедра.
      Она подчинилась. Не могла не подчиниться, невзирая на любые печальные последствия. Каждый удар сердца отдавался в пульсирующем центре ее тела. Каждый вздох нес с собой томление по ласкам этого человека, само имя которого было синонимом распутства и порока.
      – Шире, – бросил он и, подавшись вперед, сунул два пальца во влажное, пульсирующее лоно. – Ну вот, – прошептал он минуту спустя, коснувшись губки кончиками пальцев. – Вижу, ты неуязвима. Меня так и одолевает желание ворваться в столь неприступную твердыню. Ну как, мисс Примроуз? Хотели бы вы иметь ребенка от хозяина?
      Невозможная, неотвязная мечта, которая может стать явью…
      – Не говори так, – выдохнула Аннабел.
      Это не было ответом. Скорее согласием и разрешением от женщины, которая превыше всего ценила свою независимость.
      Но тут Аннабел внезапно вскинулась.
      – Нет! – твердо сказала она и попыталась отодвинуться. Но Дафф удержал на месте, запустив пальцы в разгоряченное лоно.
      – Я не трону губку, – пробормотал он.
      – Обещаешь? – почти яростно прошептала она, глядя ему в глаза.
      Он мог отказаться. Сделать с ней все, что пожелает. Даже сейчас, в своем обессиленном состоянии. Какой-то момент он боролся с прихотливым порывом стать отцом ее ребенка. Но многолетняя привычка возобладала как в ней, так и в нем, и он предпочел послушаться голоса разума.
      – Обещаю.
      – А теперь отпусти меня… – она кокетливо вильнула попкой, – и я все сделаю сама. Ты еще недостаточно силен.
      Он не отнял пальцев и ответил ей дерзким взглядом.
      – Если бы мне нужно было только это, – резко бросил он, – я бы позвал горничную.
      – Так я и думала.
      Он таков, каков есть, и лучше ей не забывать об этом.
      – Итак, – лениво пробормотал он, словно не слыша ее оскорбленной реплики, – ты хочешь кончить первой, вот так… – Он шевельнул пальцами. – Скажем, в качестве первого блюда на случай, если я не выдержу слишком долго. Не хотелось бы лишать тебя множественных оргазмов, которые ты так обожаешь.
      – Ты опять несешь чушь, Дафф, – мягко заметила она, не сводя глаз со второго пятна крови, расцветшего на его жилете. – Я вполне могу подождать, пока ты не выздоровеешь окончательно.
      Он глянул вниз и небрежно отмахнулся:
      – Если предпочитаешь быть самоотверженной, твое дело. А вот я не могу. – Он улыбнулся и отнял пальцы. – Можешь во всем винить мое аристократическое происхождение, или мужской эгоизм, или сотню других недостатков, которые ты приписываешь мужчинам вроде меня. Но я должен ощущать тебя целиком. Иди… иди, сядь на меня. Обещаю почти не двигаться.
      Голос его вновь сделался мягким. Тяжело дыша, он помог ей стянуть с него лосины и взобраться к нему на колени. Голова Даффа кружилась: слишком долго он ждал.
      Она оперлась руками о подлокотники кресла и стала осторожно опускаться. Стараясь не касаться плеч и груди Даффа, она медленно насаживала себя на каменную плоть, пока не уселась на его колени. Теперь он целиком погрузился в ее сочившееся влагой лоно.
      Наступил момент абсолютного молчания.
      Оба затаили дыхание, в полной мере впитывая мучительное наслаждение, прежде чем горячка желания охватила их.
      Она негромко вскрикнула, когда волна экстаза накрыла ее.
      Он охнул, словно получив удар в живот.
      Минуту спустя, снова обретя способность говорить, он горячо прошептал:
      – Ты не можешь меня покинуть.
      – Нет, никогда, – вырвалось у нее.
      В первый раз они кончили очень быстро, причем она старалась двигаться больше, чтобы не причинять ему боли. Но потом, охваченный наслаждением, он словно под действием наркотика перестал обращать внимание на все расползавшиеся пятна и взял ее, как прежде, удовлетворенно улыбаясь, когда ее вопль наполнил комнату.
      – Нам следует подождать, пока тебе не станет лучше, – сказала она.
      Вместо ответа он стиснул ее бедра и снова вонзился в гостеприимное лоно, словно минуту назад не содрогался в оргазме. И она ощутила мгновенную неприязнь при мысли о том, сколько еще женщин теряли головы от этого человека. Но в этот момент Дафф резким движением бедер подбросил ее вверх, и наслаждение отозвалось эхом в каждом трепещущем нерве ее тела. Аннабел тут же забыла обо всем.
      Но кровь текла так обильно, что она все же настоятельно сказала:
      – Если ты не остановишься, я, невзирая на обстоятельства, позову Берна. И я серьезно, Дафф. Я не позволю тебе истечь кровью ради минутного удовольствия.
      Что-то в ее тоне мгновенно пригасило его похоть, и, поглядев на широкую полосу крови, просочившейся сквозь бинты, сорочку и жилет, Дафф поморщился.
      – О Иисусе, – пробормотал он.
      – Не шевелись, – приказала она, сползая на пол и отряхивая юбки. – Даже пальцем не двигай. Сейчас найду полотенца и пошлю кого-нибудь за доктором.
      Наскоро приведя себя в порядок, она натянула лосины на Даффа и отправилась на поиски Берна.
      Пока они ждали доктора, Аннабел принесла Даффу еще коньяку, то и дело нервно поглядывая на его бледное лицо.
      – Я виню себя. Мне следовало бы и близко к тебе не подходить, – проворчала она, осторожно кладя ему на грудь очередное чистое полотенце.
      – Ты ни в чем не виновата, – мягко ответил он, откидывая голову на спинку кресла. – По чести сказать, мне еще никогда не было так хорошо. Перестань волноваться. Я терял куда больше крови. Будь Эдди здесь, подтвердил бы мои слова.
      Оставалось только надеяться, что он не лжет. Она еще не видела мужчину, всего покрытого шрамами. Может быть, она зря волнуется.
      Доктор Стюарт сказал то же самое.
      – Слишком бурная деятельность, как я вижу, – небрежно заметил он, достаточно тактичный, чтобы не обращать внимания на пряный аромат секса в воздухе. – Сейчас мы снова перевяжем раны.
      – Скажи Аннабел, что кровотечения – дело обычное. Со мной такое бывало довольно часто. Она чересчур волнуется.
      Аннабел предпочла сесть за письменный стол Даффа, поскольку ее муслиновое платье было безнадежно измято.
      – Дафф прав, мисс Фостер. И кровотечение повторится не раз, прежде чем он полностью оправится.
      Джеймс Стюарт был человеком светским и, хорошо зная Даффа, подозревал, что его еще не один раз вызовут к раненому до наступления полного исцеления. Особенно если рядом будет находиться мисс Фостер.
      Когда перевязка была закончена, Джеймс и Дафф разговорились так, словно встретились в обычных обстоятельствах. Беседа шла о последних событиях в Эдинбурге и приближавшемся аукционе лошадей «Таттерсоллз». Вскоре доктор откланялся, велев Даффу отдыхать весь остаток дня.
      – Я и близко к тебе не подойду, – заверила Аннабел, едва за доктором закрылась дверью.
      – Я приму совет Джеймса, – улыбнулся Дафф. – И дам тебе письменную клятву, если ты сядешь рядом.
      Он был счастлив, когда она послушалась. Сейчас ему было достаточно и этой простой радости. Аннабел, нежившаяся в лучах любви Даффа, позволила себе на секунду забыться. Всего на секунду.

      Джайлз ворвался в отцовскую библиотеку, как раз когда герцог беседовал с управителем.
      – Простите, сэр, – пробормотал он, на секунду приостановившись. – Не возражаете, Голуорт? Я не задержу вас надолго.
      – Полагаю, дело не терпит отлагательств, – заметил герцог, когда за управителем закрылась дверь.
      – Дело крайне важное! – кивнул Джайлз, подходя к письменному столу отца. – Уоллингейм жив! Сегодня утром его привезли домой!
      – Понятно. Я уже знаю.
      Герцог не переменил позы. Только глаза сверкнули убийственным блеском.
      Джайлз не стал спрашивать, откуда у отца эти сведения, не поежился под его взглядом.
      – Вот и хорошо! – облегченно воскликнул он, падая на стул, где минуту назад сидел Голуорт. – Значит, ты что-то сделаешь.
      – Естественно.
      Джулиус подпер ладонью подбородок и слегка улыбнулся.
      – Я слишком много вложил в детей и хочу, чтобы они жили долго и счастливо. А с человеком вроде Уоллингейма, нарушающим мои планы, следует посчитаться.
      – Позволь мне поехать с тобой.
      Его отец был не из тех, кто позволял другим вести свои битвы за него.
      – Если обещаешь не делать ничего поспешного. Довольно уже и того, что Уоллингейм едва не убил одного моего сына.
      – Обещаю, – пожал плечами Джайлз. – Что ты предлагаешь?
      Герцог взглянул на маленькие каминные часы.
      – Твой брат уехал с мисс Фостер. Я только жду, когда твои матушка и сестры начнут совершать ежедневный объезд лавок на Оксфорд-стрит, прежде чем нанести визит Уоллингейму.
      – Он может нас не впустить.
      Герцог слегка опустил ресницы.
      – Я так не думаю. Однако предлагаю тебе вооружиться.
      – Этот мир без Уоллингейма, несомненно, станет лучше, – откровенно заметил Джайлз.
      Джулиус вздохнул.
      – Хоть я и согласен с тобой, его кузен, похоже, сделан из того же теста. Не уверен, что, отправив Уоллингейма в ад, мы решим нашу проблему.
      – Тогда давай избавимся от обоих, – проворчал Джайлз.
      – До чего же ты кровожаден, сынок. Прошу тебя помнить о законе.
      – Не уверен, что Уоллингейм разбирается в подобных тонкостях.
      – Значит, начнет разбираться, – холодно бросил герцог. – Я намереваюсь в самых недвусмысленных выражениях объяснить свою точку зрения.
      Сорок минут спустя экипаж герцога Уэстерленда остановился перед домом лорда Уоллингейма. Из экипажа вышли герцог и Джайлз, с козел спрыгнули еще два человека, грума оставили присматривать за лошадьми, и небольшая компания постучалась в дверь.
      Лакей, возникший на пороге, ни о чем не спросил вновь прибывших. Второй слуга вместо ответа на вопрос просто поднял руку, указывая на верхний этаж. Герцог и сопровождающие поднялись по широкой лестнице вдоль стены, увешанной портретами предков Уоллингейма. Шагая по коридору, герцог считал двери, словно точно знал, куда нужно идти. Добравшись до четвертой двери справа, он толкнул ее и вошел в спальню Уоллингейма.
      Ничего не скажешь, осведомители у него превосходные!
      Уоллингейм порывисто сел. При виде вошедших он явно растерялся.
      – Вам следует лучше платить слугам, – вкрадчиво заметил Джулиус.
      – Убирайтесь! – взвизгнул Уоллингейм. – Проваливайте ко всем чертям из моего дома!..
      – Можете кричать сколько угодно. Боюсь, никто вас не услышит. По крайней мере те люди, которые спешат сейчас к выходу.
      Те, которым были обещаны места на службе у герцога.
      Джулиус кивнул обоим мужчинам, и, словно повинуясь негласному приказу, один закрыл дверь и прислонился к ней, второй подошел к окнам, выходившим на улицу, и встал там.
      – Это не займет много времени, – пробормотал герцог непонятно кому: себе, своим спутникам или Уоллингейму.
      – Я потащу вас в суд! – разорялся Уоллингейм. – Вы незаконно вломились в мой дом!