Рейна встала. Ей надоело выслушивать чужие мнения насчет того, как быть с Эффи. Точно не о ребенке речь, а о каком-то опасном звереныше, которого надо либо выдрессировать, либо посадить в клетку.
      - Я не отправлю Эффи за пределы кланов, к чужим людям. Разве твои чародейки с холодными глазами будут ее любить? А в Дрегге полюбят. Я была всего на год старше нее, когда уехала из родного клана, и с ней будет то же самое. У нее появятся друзья, и россказни относительно колдовства забудутся.
      Рейна от волнения смахнула со стола свою чашку, но Бинни поймала посудину, не дав ей упасть.
      - Жалко смотреть, как умная женщина вроде тебя самой себе лжет. Погляди на меня. Тридцать лет, как я одна. Хочешь и для девочки того же самого?
      Нет, этого Рейна не хотела. Обе женщины смотрели друг на друга старшая спокойно, младшая вся дрожа. Рейна почти догадывалась, что скажет Бинни вслед за этим, догадывалась и боялась услышать.
      - Дрегг - молодой клан, - молвила Бинни. - Воины там свирепы и предпочитают тяжелые, с широкими клинками мечи. Женщины считаются красавицами и одеваются в платья из ярких материй, которые сами ткут. Говорят, что их вождь хороший человек, а круглый дом хорошо расположен и умело построен. Все это так, но клан остается кланом. Когда ты побывала там в последний раз, Рейна? Десять лет назад? Или двадцать? - Зеленые глаза отшельницы смотрели с пониманием и жалостью. - Неужели ты думаешь, что с Эффи там обойдутся лучше, чем в Черном Граде, когда узнают о ее даре?
      Рейна сделала движение рукой, как бы отстраняя от себя слова Бинни. Неправда, Эффи в Дрегге будет хорошо, потому что там нет Мейса, твердила она про себя. Но эта мысль больше не приносила успокоения. Рейне вспомнилось утро после побега Эффи. Спеша выбраться из круглого дома, девочка выронила чашку с составом, которым угрожала своим обидчикам. Случилось это на большом дворе, около входной двери. Эффи после сказала Рейне, что это был просто уголь, растворенный в крепкой водке... тем не менее это снадобье прожгло камень насквозь.
      Рейна содрогнулась. Ей было страшно и недоставало слов, чтобы спорить с этой женщиной. Она испытала облегчение, услышав за дверью голос Эффи.
      - Дрей! Рейна, Дрей приехал!
      У Бинни хватило приличия проявить свое торжество лишь в самой малой степени, и Рейна вышла, чтобы поздороваться с Дреем.
      10
      ПРИГОВОРЕННЫЕ
      Пентеро Исс стоял на каменном помосте, устланном шелком и лошадиными шкурами, собираясь вынести барону смертный приговор. Барон обвинялся в государственной измене, и поэтому суд, а также и казнь по правилам следовало бы совершить в Крепости Масок, уложив изменника на обсидиановую плаху, которая так и называется - "Смерть Изменникам". Но на сей раз Исс, правитель города Вениса, командующий гвардией Рубак, хранитель Крепости Масок и властелин Четырех ворот, решил собрать побольше зрителей. В крепостной двор много народу не втиснешь. Зато Площадь Четырех, которая простиралась сейчас перед Иссом, со своими виселицами, известными как Кольцо Страха, с бойцовыми аренами, статуями, торговыми ларьками, загонами для скота - садками для дичи и бараками для рабов, могла вместить половину города.
      Могла и вместила на самом деле. Несмотря на свинцово-серое небо и резкий ветер, дующий со Смертельной горы, горожане заполнили площадь от края до края. Исс видел под собой море купцов, подмастерьев, рабочих, уличных женщин, священников, мальчишек-разносчиков, наемников, знатных господ, и море это начинало волноваться. Люди уже успели подкрепиться в ларьках, сыграть в кости и плашки, выпить пива и крепкой белой настойки, поглазеть на тела висельников и на сто баронов, стоящих на ступенях Суда Четырех, теперь им хотелось крови.
      Исс желал того же. Йон Руллион, Верховный Дознаватель, читал обвинительный лист, и его сильный, суровый голос перекрывал гул ветра.
      - Маскилл Бойс, владетель Желанных Земель и Стайской переправы, ты ныне обвиняешься в измене правителю и народу этого города. Ты встречался с другими преступниками в таверне "Собачья голова", что в Нищенском Городе, и замышлял с ними совершить убийство правителя в последний день Скорби, когда правитель будет раздавать на улицах милостыню. Семнадцать дней спустя ты заключил договор с Черным Дэном, лучником из Иль-Глэйва, и уплатил оному лучнику десять золотых. В тот же самый день ты заключил соглашение с содержательницей непотребного дома Хестер Фай, известной как Большая Хетти, с тем чтобы она предоставила Черному Дэну свой дом в три этажа на Островерхой дороге, по коей будет шествовать правитель, и вручил упомянутой Хетти шесть серебряных ложек. Что имеешь ты сказать на это?
      Толпа притихла, накапливая гнев. Висельники раскачивались на ветру, живые ждали, что ответит обвиняемый.
      Маскилл Бойс стоял у подножия Суда Четырех. Железный ошейник, соединенный с ручными и ножными кандалами, вынуждал его держать голову прямо. Это был крупный, располневший с годами мужчина. Красное лицо выдавало любителя выпить, презрительная мина - высокородного барона. Он находился в заключении положенные двенадцать дней, и правитель позаботился, чтобы с ним обращались хорошо. Мало того: по приказу Исса Кайдис Зербина носил узнику жареных фазанов, крепкие вина и оранжерейные сливы. Кайдис похлопотал и о том, чтобы барон сегодня оделся в свой самый лучший и богатый наряд. На дублете Бойса блистали рубины, на подкладке плаща угадывался мех оцелота.
      Любопытную картину представлял он собой, стоя ниже других городских баронов. Всем видно по его роскошной одежде и надменности, что он - из их числа. Если бы не цепи, он мог бы подняться по ступеням и занять свое место среди них. Вряд ли это сходство ушло незамеченным от взглядов горожан - уж они-то богатого барончика разглядят где угодно.
      Исс, чтобы подчеркнуть свое различие, оделся скромно: в серую мантию на лебяжьем пуху, отороченную черной каймой. А красный кожаный плащ Марафиса Глазастого, стоящего у него за спиной, видывал и сражения, и дорожные невзгоды.
      Своих рубак командующий вывел на площадь в большом количестве. Они блюли порядок, и густо-красные мазки то и дело встречались в толпе. Исса радовало их присутствие. Население города за последние месяцы сильно возросло. В Венис прибывают дружины наемников, рыцари, пехотинцы, саперы, оружейники, да и просто крестьянские сыновья, живущие за пятьсот лиг и ближе - те, кому богатеть на войне больше по нраву, чем пахать землю.
      Марафис исполняет обещание, данное правителю в середине зимы: собирает войско, чтобы по весне вторгнуться в клановые земли.
      Исс был доволен тем, чего добился за это время его Нож. К северу от города вырос военный лагерь, где люди живут в палатках и разоряют ближние поля. Там идут учения: ратники постигают науку битвы в строю со щитами и копьями. Фуражиры совершают набеги на восток до самой Собачьей Стены. Это все хорошо, но иметь в городе столько вооруженных людей все-таки опасно. Опасны и те сто баронов, что стоят во всем своем блеске на известняковых ступенях Суда Четырех. А мудрый человек угадывает опасность также в Марафисе и его красных плащах. Короче говоря, жить в Венисе стало рискованно.
      И в случае Маскилла Бойса это особенно верно.
      Обвиняемый вызывающе, гремя цепями, объявил себя невиновным в приписываемых ему преступлениях. Исс чувствовал, что Бойс смотрит на него, но не собирался устраивать представление, играя с подсудимым в переглядки. Пора было продолжать разбирательство, и правитель кивнул Йону Руллиону.
      - Приведите свидетельницу, - распорядился Верховный Дознаватель. Руллион человек жесткий и рода незнатного - любви к баронам он не питает. Вера в Единого Бога придает ему уверенности, и он, хотя был Верховным Дознавателем еще при Боргисе Хорго и за последние тридцать лет нажил себе огромное состояние, до сих пор одевается как священник.
      Двое гвардейцев подвели к помосту женщину. Обращались они с ней весьма уважительно - знали, видимо, что в городе ее любят.
      Хестер Фай, проходя мимо, подмигнула Марафису и вызвала этим хохот в передних рядах зрителей. Дородная женщина, смуглая, увешанная драгоценностями и с кружевами на корсаже. Верховного Дознавателя она нахально назвала по имени и осведомилась о его подагре, которая так докучала ему зимой.
      Руллион промолчал, сохраняя достоинство, и прочистил горло. Толпа притихла, предвкушая потеху. Еще бы не потеха: святоша допрашивает шлюху.
      - Хестер Фай, узнаешь ли ты человека, который находится перед тобой?
      - Узнаю. - Хестер поправила корсаж, и в толпе засвистели. - Он к нам каждую неделю захаживал. Молоденьких любил, ну и платил не скупясь - а молоденькие, доложу я вам, недешево стоят.
      - А как насчет тебя, Хетти? - крикнули из толпы.
      Женщина качнула бедрами.
      - Меня, милок, можешь получить за пару серебряных ложек.
      Толпа загоготала, и зеваки стали толкаться, пробиваясь поближе к ступеням. Исс подавил улыбку. Все шло как нельзя лучше. Кто бы мог подумать, что сводня окажется такой забавной?
      - Тихо! - вскричал Верховный Дознаватель. Он пользовался таким авторитетом, что толпа подчинилась ему, и его голос в тишине стал звучать особенно громко: - Правда ли, Хестер Фай, что Маскилл Бойс семнадцать дней тому назад вызвал тебя в "Собачью голову" и потребовал, чтобы ты сдала одну из своих верхних комнат лучнику Черному Дэну?
      - Правда, но только я не знала в ту пору, что этот Черный Дэн - лучник. Господин Бойс сказал, что он плотник из Глэйва, который нуждается в жилье.
      - Маскиллу Бойсу нужна была какая-то определенная комната?
      - Точно так. Комната Китти на самом верху, что выходит на Островерхую.
      Толпа затаила дыхание. Все знали, что правитель на следующее утро должен был проехать по этой улице.
      Верховный Дознаватель, предчувствуя свое торжество, нанес Бойсу очередной удар:
      - Как ты узнала, что Черный Дэн на самом деле лучник, а не плотник, за которого его выдавали?
      Хетти затараторила, обращаясь к толпе:
      - Сами знаете, каково это, когда в доме чужой. Беспокойно за девушек-то. Есть ли у него чем платить, думаешь ты, и тебе, натурально, хочется разузнать о его денежных делах получше. Вот я и зашла к нему в комнату, покуда он ужинал - посмотреть только, больше ничего.
      - И нашла там арбалет?
      - Точно. Здоровенный такой и красивый, с прикладом и курком. И десять стрел к нему, а стрелы-то зазубренные.
      Толпа пришла в неистовство. Горожане выхватывали оружие и топали ногами. Марафис повел рукой, давая тысяче красных плащей знак сомкнуть ряды вокруг площади. Кто-то выкрикнул два слова, и они, подхваченные толпой, зазвучали, как грозный призыв к правосудию:
      - Смерть Бойсу! Смерть Бойсу!
      Исс сохранял спокойствие. Эти десять стрел - превосходный штрих. Женщина вполне заработала свои деньги.
      Бароны на ступенях суда бледнели от ярости. В своих загородных владениях они всесильны, но пасуют перед лицом разгневанной толпы. Народ их не любит, и правителю бывает нелишне напомнить им об этом.
      Все знатные дома представлены здесь: Крифы, Сторновеи, Мары, Грифоны, Пенгароны - и Хьюсы. Вон он стоит, молодой Гаррик Хьюс, с фамильными эмблемами на плечах, с мечом, носящим имя его прапрадеда, на мускулистом бедре. Белый Вепрь, единственный из ста, кому пришло в голову надеть сегодня доспехи.
      Исс с привычным чувством обиды смотрел на этого владетеля Восточных Земель, молокососа лет восемнадцати, не испытанного ни в бою, ни в совете, но преисполненного сознания собственной важности. Дом Хьюсов древен, он ведет свою родословную от времен Четырех, от Харлека Хьюса, бывшего знаменосцем у лорда-бастарда Торни Файфа. После Учредительных Войн этот Харлек был пожалован землями вдоль Крутого Откоса, а его потомки постоянно приумножали родовые владения. Раннок, Овейн, Халдер, Коннор, Харлеки Второй, Третий, Четвертый, Пятый и Шестой приносили своему дому богатства и титулы. И все они были правителями - вот почему этот надменный отпрыск Хьюсов считает, что место Исса принадлежит ему по праву рождения.
      Подняв руку, Исс привлек к себе внимание половины города. Смотри, Гаррик Хьюс, как бы тебя не постигла однажды судьба Маскилла Бойса.
      - Бароны! - воззвал он к сотне человек на ступенях. - Каково ваше решение: свобода или меч?
      Бароны смотрели на Исса с бешенством, понимая, что он загнал их в ловушку. Только бароны имеют право судить государственных изменников, и теперь они вынуждены осудить одного из своих. Им это не по вкусу, совсем не по вкусу. Любой другой правитель взял бы правосудие в собственные руки и казнил того, кто покушался на его жизнь, но только не Исс. Исс намерен преподать всем урок. Пусть все в Венисе знают, что их ждет, если они замахнутся на правителя хотя бы в мыслях.
      Из рядов знати вышел Беллон Троук, владетель Нищенских ворот - толстяк, одетый в мерцающий зеленый шелк. Ему принадлежал один из старейших ленов внутри городских стен, и разъяренные толпы не слишком его смущали.
      - Правитель, - произнес он тонким гнусавым голосом, - ты должен знать, что нам нужны более веские улики для того, чтобы обречь человека мечу. Где этот лучник по имени Черный Дэн? Пусть его приведут сюда и допросят перед всем городом.
      Исс сохранил на лице невозмутимость. Толпа снова притихла, и ветер почти совсем заглушил призыв "Смерть Бойсу".
      С нарочитой медлительностью Исс перевел взгляд на ближнюю из шести виселиц, где болтался обезглавленный труп.
      - Вот он, твой лучник, владетель Нищенских ворот. Можешь спросить его, каким образом он лишился головы.
      В толпе раздался смех, несколько принужденный, и Беллон побагровел.
      - Ты смеешь...
      - Я многое смею, - процедил Исс, обращаясь ко всем баронам. - Будьте благодарны за то, что я не осмеливаюсь на большее. - И правитель приказал одному из своих пажей: - Принеси оружие лучника и подними так, чтобы все видели.
      Оружие, нарядный арбалет из дорогого, покрытого лаком липового дерева, вызвал в толпе почтительный ропот, но после стрел, предъявленных вторым пажом, площадь взбеленилась. Десять зазубренных, смертоносных глэйвских стрел, точно так, как сказала женщина. Грозный припев возобновился с новой силой:
      - Смерть Бойсу! Смерть Бойсу!
      "Теперь он мой", - удовлетворенно подумал Исс, но не позволил себе улыбнуться и вновь обратился к баронам:
      - Я опять спрашиваю вас, каково ваше решение: свобода или меч?
      - Меч! Меч! Меч! - вопила толпа.
      Бароны собрались в неровный круг на ступенях. Фергюс Гурд, владетель Огненных Земель, избранный Голосом, отбирал у каждого кусочек кости птицы-собачника. Белая кость - свобода, красная - меч. Белый Вепрь, разжав кулак, бросил свою лепту в шелковый кошель Голоса. Собрав костяшки со всех, Голос спустился со ступеней и стал перед обвиняемым.
      Маскилл Бойс поневоле держал голову высоко, но в его бледно-голубых глазах виднелся испуг. Рубины на дублете мерцали в такт биению его сердца. Фергюс Гурд, старый и весь седой, но еще не утративший силы, старался не смотреть ему в глаза.
      Голос тряхнул кошельком, и город замер. Пение прекратилось, и даже собаки перестали лаять. Ветер, и тот улегся. В наступившей тишине Фергюс Гурд резко, с горечью произнес положенные слова:
      - Бароны - слуги правителя, правитель же - слуга города. Мы говорим голосом наших предков и вершим правосудие от имени города Вениса. - Голос раскрыл кошель и высыпал его содержимое под ноги обвиняемому. Костяшки прыгали, и толпа подступила ближе, чтобы лучше видеть. - Смотри же, Маскилл Бойс, и считай кости, решающие твою судьбу.
      Красные, все до одной. У Исса вырвался глубокий вздох облегчения - а он и не заметил, что затаил дыхание. Он знал с самого начала, что бароны не посмеют бросить ему вызов в присутствии негодующей толпы, и все-таки... Правитель Вениса ни в чем не может быть уверен до конца. Этот город подобен ртути, и его пристрастия меняются вместе с ветром.
      - Меч! Меч! Меч! - гремела толпа.
      Исс поежился. Чувство торжества прошло бесследно - теперь он хотел только, чтобы все это кончилось скорее.
      - Маску сюда, Дознаватель, - приказал он.
      Бойс, услышав это, принялся кричать.
      - Трусы! - орал он на баронов, неловко пиная костяшки скованными ногами. - Бесхребетное дурачье! Следующими будете вы!
      Исс, не слушая его, смотрел на отлетевшую к помосту костяшку. Белая раньше она, должно быть, скрывалась под грудой красных. Исс поднял глаза и встретил взгляд Гаррика Хьюса. Человек, именующий себя Белым Вепрем, темен лицом, волосы у него острижены по-солдатски, пальцы без колец всегда готовы обнажить меч. Может показаться, что прозвище не подходит ему... пока не увидишь лютой злобы в его черных глазках. Гаррик низко поклонился правителю, давая понять, что белую кость бросил он.
      "Итак, он открыто объявил себя моим врагом". Исс спокойно выдерживал его взгляд, не потрудившись ответить на поклон. Одна угроза на другой. Сперва Марафис, потом этот молодой барон - они оба метят на его место. Не так ли было и с Боргисом Хорго за год до того, как его убили на обледенелых ступенях Рога? Враги смыкают кольцо вокруг него. Исс похолодел при мысли, что четырнадцать лет назад он сам стоял на тех же ступенях и смотрел на стареющего правителя с теми же честолюбивыми мечтаниями. В этом городе с острыми шпилями, воздвигнутом лордами-бастардами, возможно все - правитель должен помнить об этом и поступать так, чтобы соперники боялись его.
      Йон Руллион приблизился к помосту с маской Собачника, покрытой белым полотном: старый священнослужитель помнил, как заставить паству трепетать. Высоко подняв свою ношу, он сдернул покров, и толпа ахнула, увидев блеск вороненого металла. Чешуйчатое, клыкастое обличье напоминало скорее не птицу, а дракона. Собачник города Вениса.
      Весила она, как годовалый младенец. Исс, хотя уже много раз держал ее в руках, заново поразился ее тяжести и холоду. Последний собачник улетел из города пятьдесят лет назад, и никто их с тех пор не видел, кроме сумасшедших. Однако их подобия вырезаны на сводах ворот и выступах городских стен, а вздыбленный собачник изображен на печати правителя. Говорят, будто эта птица даже лося способна унести в когтях к своему горному гнезду. Думая об этом, Исс надел маску и ощутил на щеках прикосновение холодного железа, точно его заживо замуровали в склепе.
      Это усилило в нем стремление жить. Стоя в маске над толпой, Исс произнес приговор:
      - Маскилл Бойс, владетель Желанных Земель и Стайской переправы, ты признан виновным в государственной измене, и посему я приговариваю тебя к смерти от меча. Да помилует тебя Единый Истинный Бог.
      Толпа возликовала. Священники на галерее творили знак искупления. Женщина на одном из балконов Суда Четырех упала в обморок - жена Бойса, по всей вероятности. Сам Бойс, обретя наконец достоинство, стоял молча и неподвижно. Исс ни с того ни с сего вспомнил, что у барона есть два маленьких сына. К несчастью для мальчиков, их отец не умел держать язык за зубами.
      Бойс уже несколько лет, когда бывал в подпитии, толковал об убийстве правителя. Составить обвинение из его пьяной болтовни оказалось совсем не трудно. О мелочах позаботился Кайдис Зербина. Черный Дэн, иль-глэйвский арбалет, собрание в "Собачьей голове" - ничего этого на самом деле не было, и одному Богу ведомо, чей это труп болтается на виселице. Настоящее в этом деле только одно - содержательница веселого дома, а ей Кайдис нынче же вечером подсыплет яду в эль. Жаль, однако - она великолепно сыграла свою роль.
      Исс не хотел больше думать об этом. У плахи появился палач, выписанный за большие деньги из Ганатты, с Дальнего Юга - с кожей черной как ночь и ручищами толще, чем ляжки многих мужчин. Прославила его, однако, не сила, а отсутствие глаз. Барбоссе Ассати не нужен колпак палача, чтобы скрыть зрелище смерти. Неведомые боги Дальнего Юга позаботились об этом заранее и привели его на свет с пустыми глазницами. Хотел бы Исс знать, о чем думает сейчас Марафис. Тот недавно лишился одного глаза - видя пустые ямины на жутком лице Барбоссы, он должен еще больше ценить свое единственное око.
      Марафис между тем, не проявляя никаких чувств, распоряжался гвардейцами, сопровождавшими осужденного к плахе. Шестеро красных плащей окружили Маскилла Бойса, не прикасаясь к нему. Плоть приговоренного проклята - каждый житель города это знает.
      Четырехугольная плаха, вырубленная из столетнего дуба, имела выемку для головы. Какая-то вдовствующая баронесса подошла, накрыла дерево парчовой тканью и назвала осужденного сыном.
      На площади стало так тихо, что Исс слышал, как дышат люди в толпе. Барбосса вынул меч из подбитых войлоком ножен, и собравшиеся содрогнулись при виде тяжелого кривого клинка.
      Маскилл Бойс, не глядя на меч, вложил что-то в руку палача - золотую монету или драгоценный камень.
      - Сделай это с одного удара, - шепотом попросил он.
      Барбосса ответил что-то своим красивым, с чужеземным акцентом голосом, и правителю послышалось: "Как всегда".
      Бойс стал коленями на черный булыжник Площади Четырех и положил голову на плаху. Придерживаясь руками за покрытое парчой дерево, он молился, судя по движениям его горла. Знатные дамы на балконах суда вздыхали, глядя на это.
      Барбосса Ассати уперся в землю широко поставленными ногами. Обнажив быстрым движением шею Маскилла Бойса, он поднял меч обеими руками - и опустил. Сталь вошла в дерево, брызнула кровь, и голова откатилась прочь никто не догадался поставить у плахи корзину. У толпы вырвалось дружное "ах". Тело Бойса дернулось и сползло под ноги палачу. Черный слепец произнес над ним какие-то слова и вытащил меч из колоды.
      Исс под своей черной железной маской чувствовал себя странно отдаленным от этой сцены. Он видел ужас на лицах баронов, видел, как маленький жутковатый виселичный мастер обмакивает обрубленную шею Бойса в соль, прежде чем насадить голову на шест. Женщины в толпе выли и заламывали руки, мужчины беспокойно переглядывались и перекидывались словами, как будто ожидали чего-то большего.
      Что ж, хорошо. Сейчас вы получите еще кое-что.
      - Вынеси сюда имущество изменника и раздай народу, - приказал Исс Марафису.
      Грянуло громкое "ура" - о такой щедрости в городе еще не слыхивали. Горожане лезли вперед, восхваляя Исса.
      Четверо пажей по знаку Марафиса снесли по ступеням тяжелые носилки, нагруженные доспехами, дорогими камнями и тонкими шелками. Богатство казненного блистало золотом и багрянцем при догорающем свете дня. Исс, предложив черни имущество барона, совершил нечто немыслимое - но при одном взгляде на передние ряды, на перекошенные от жадности лица и протянутые руки, становилось ясно, что этого уже не остановишь. Пажи не успели еще поставить носилки, как толпа хлынула вперед.
      То, что началось вслед за этим, оскорбляло взор. Люди скользили в крови Маскилла Бойса, орали, били и пинали друг друга, торопясь завладеть позолоченными чашами и отрезами ткани. Какой-то мужчина сцапал меч и нырнул обратно в толпу, сбив с ног ребенка. Исс стоял над побоищем в маске Собачника, не давая никому сойти со своих мест: Марафису с его красными плащами, Йону Руллиону, священникам на галерее, дамам на балконах и Белому Вепрю на ступенях. Никто не уйдет отсюда без его позволения, а Исс пока не желал никого отпускать - он хотел, чтобы они смотрели.
      Власть в этом городе представляет он, и сейчас, когда он понемногу утрачивает влияние в других сферах, для него очень важно проявить эту власть. Асария бежала на север и унесла с собой свою силу; Безымянный слабеет и уходит в глубину себя, где ни побои, ни тюрьма больше не могут его пронять. Использовать его становится все труднее, и недалек тот день, когда он, Исс, вынужден будет придушить Безымянного подушкой. Пленный чародей полезен, пока его сила не истощилась - а этот, при всей своей слабости и совершенном безумии, приберегает последние капли для себя. Уже много недель Исс не бывал в сумеречном мире Серых Марок и не мог больше влиять на то, что там происходило. Доступ туда отныне закрыт для него. Он знает, что в Стене Провала появился пролом, и это все.
      Будущее снова сделалось неверным, и единственное, чем он еще может распоряжаться, - это вещи земные, материальные. Сегодня он доказал, что они в его власти, а заодно предостерег своих врагов. Впереди темные времена: земли будут переходить из рук в руки, клановых вождей и знатных господ будут свергать и создавать заново. Марафис Глазастый думает, что станет правителем, добившись победы в клановых войнах, Гаррик Хьюс намерен достигнуть того же путем измены. Что ж, пусть они оба посмотрят на бушующую толпу... и прикинут, кто лучше умеет с ней управляться.
      Сойдя с помоста, Исс двинулся в самую гущу свалки. Мужчины, зажавшие в руках золотые пряжки и серебряные шкатулки, прекращали драться, увидев его. Какой-то старик поклонился ему, потом еще один, и наконец вся толпа пала на колени. Исс шел через нее, не чувствуя страха. На нем была маска Венисского Собачника, и сила великой птицы наполняла его до краев.
      Толпа сомкнулась вокруг правителя, следующего в Крепость Масок, и не пропустила больше никого.
      * * *
      Глубоко в недрах горы, в пространстве, выдолбленном две тысячи лет назад из толщи камня, бодрствует человек. Здесь, на его глубине, небесный холод уступает теплу земного ядра. Здесь влажно, и хотя небо находится в пяти тысячах футов над ним, человек еще помнит, как оно изливало на него влагу в виде дождя. Воспоминание об этом приносит ему восторг и боль, как все воспоминания. Восстановление собственной жизни - дело медленное и мучительное.
      Ворочаясь в своем железном логове, он хочет устроиться поудобнее, хотя и знает по опыту, что здесь ему это не удастся. Он вдыхает запах собственных нечистот. Цепи натирают кожу, исторгая из-под нее водянистую кровь. За ним стали хуже ухаживать, и уже несколько дней ему не приносили еды, а тело не обтирали и язвы не смазывали еще дольше.
      Порой он отчаивается и думает, что променял свою жизнь на память. Что пользы знать свое имя, когда ты медленно умираешь от голода?
      Баралис, произносит он одними губами; этим словом, как заклинанием, он отгоняет чудовищ, терзающих его разум. Целый континент когда-то жил по его воле - или это только приснилось ему? Неуверенность досаждает ему больше всего остального. Ему трудно судить, где сон, а где истина. Он даже думать разучился. Восемнадцать лет провел он в плену, скованный и изломанный. Как знать, в здравом ли он уме? Эта мысль, как ни странно, вызывает у него улыбку. Однажды он слышал от кого-то, что человек, способный задать себе такой вопрос, разумнее большинства других.
      Но улыбка меркнет, и сознание своего одиночества заново пронзает его сердце кинжалом. Часы тянутся в ничем не освещаемой тьме. Проходят дни, но он не знает об этом. Когда же придет Приносящий Свет, и покормит его, и прикоснется к нему? Он спит, просыпается и засыпает снова. Иногда мясные мухи проедают его кожу и ползают по его лицу в поисках света. В темноте они не могут летать, как заметил он, и вскоре устают, а потом умирают. Он не шевелится, накапливая силу. Он нанизывает крупицы этой силы, как бусины на нить, а собрав сколько нужно, позволяет своему разуму подняться туда, куда тело не может.
      Раньше в этих серых пределах было тихо, как в повисшем над озером тумане, - теперь там шевелятся наводящие ужас создания. Умирающему трудно бояться чего-то помимо смерти но человек тем не менее испытывает страх. Эти создания знают его имя. "Баралис, - зовут они. - Сердце Тьмы. Ты наш, и ты нам нужен. Жди, и скоро мы придем за тобой".
      Человек содрогается. Он сделал в своей жизни много страшных вещей, но так и не решил, злодей он или нет. Прошлое почти уже не принадлежит ему и вряд ли имеет право его судить. Ему вспоминается большой королевский замок, и чье-то хрупкое детское тело, и ад, растворенный в красном вине. И огонь, всегда огонь - огонь, охватывающий его одежду и бьющий ему в лицо.
      Все еще дрожа, человек прислоняется головой к холодному железу. Скоро ли придут существа, зовущие его? И чем он станет, если позволит им прикоснуться к нему? Они соблазняют его, обещая ему отмщение. "Твои враги наши враги. Сожги их ненавистную плоть". Такие слова - великий соблазн для беспомощного человека, и он не знает, сумеет ли устоять против них. Он, возможно, уже уступил бы, если бы не был уверен в одном: есть где-то некто, разыскивающий его.
      Он не знает, откуда ему это известно. Невозможно узнать, откуда берется знание. Он просто знает, что его любят, что его ищут, и это дает ему волю продолжать. Его глаза смыкаются, сон овладевает им, и ему снится, будто он посылает весть тому, кто его любит. "Я здесь. Приди ко мне". И тот, кто любит его, слышит и приходит.
      11
      КЛЯТВОПРЕСТУПНИКИ
      Сквозь остовы мертвого леса Райф видел внизу озеро с проведенными углем чертами на льду и понимал, что добрался до мест, где живут люди. Он уже видел раньше такие линии. Десять лет назад, когда настала жестокая стужа и все проточные воды в клановых землях замерзли, кланники чертили их сажей на льду. Сажа впитывает скудные лучи солнца, и лед под ней тает. Райф не ожидал увидеть подобное здесь, всего в пяти дневных переходах к востоку от гор, и в нем зашевелился страх.
      Здесь, в бледных скрюченных лесах на западном краю Глуши, не должно быть никакого жилья. У кланников эти места зовутся Белыми Пустошами, и только лоси с карибу осмеливаются проходить через них к лиловым вересковым полям Дхуна.
      Райф поправил на плечах котомку. На переход через горы у него ушло много дней, хотя Садалак и показал ему путь к перевалу. Хорошо еще, что погода стояла хорошая - единственная буря, которую Райфу пришлось пережидать, застала его у самого Ловчего перевала. Больше всего донимал его ветер, который дул постоянно, отнимая тепло и силы. Вот и теперь он трепал орлийский плащ Райфа и шевелил волосы. Слышащий снарядил Райфа на славу, и путника защищали от холода три слоя тюленьих шкур, но ледяное дыхание Глуши и сквозь них проникало.