Да, нелегкая это была работа, но у главного управителя не возникало и мысли о том, чтобы переложить ее на кого-то: ведь на ней основывалась вся его власть.
      Начинал Бэйлор смолоду, перенося любовные письма. Однажды некая высокородная девица обратилась к нему за помощью. Она была влюблена, но без взаимности, живописно проливала слезы и охотно соглашалась платить. Приворотное зелье обошлось ей в пять золотых. Оно почиталось в Брене дьявольским измышлением, и ни одна порядочная женщина не смела пускать его в ход открыто. Бэйлору же законы были не писаны. Зелья всякого рода, девушки, мальчики - он мог достать все что угодно и для кого угодно. Весь двор зависел от него и хорошо платил ему за молчание.
      Бэйлор сменил шелка, которые носил, на шерсть и холст, более приличные его званию. Он давно понял, что проявлять скромность разумно, а кроме того, это помогает заключать более выгодные сделки.
      Он прошел в маленькую приемную, которую называл своей, - столь же голую, сколь изукрашены были его покои. Его ждал безобразный калека торговец живым товаром Фискель.
      - Не надо вставать, друг мой. - Бэйлор с отвращением смотрел, как тот пытается подняться со стула. - Как поживаете?
      - Все хорошо. Перевал мы миновали благополучно. - Разговаривая, Фискель брызгал слюной, и Бэйлор с трудом подавил желание убрать руку.
      - Что же вы для меня припасли? Жительницу Анниса? - Аннис славился по всему Северу красотой своих женщин.
      - Нет, уроженку Королевств. - Пронзительный голос торговца терзал Бэйлору слух.
      - Женщины из Королевств все дурнушки, и характер у них скверный.
      - Только не эта - она красавица. И воспитана как знатная дама.
      - Дочь дворянина?
      - Незаконная, - кивнул Фискель.
      - Ну что ж, ведите ее сюда, - нетерпеливо бросил управитель.
      - Полноте, Бэйлор. Вы же знаете, что я всегда договариваюсь о начальной цене, прежде чем показать товар.
      - И сколько же?
      Фискель развалился на стуле.
      - Пятьсот золотых.
      - Не смешите меня. Это, по-вашему, начальная цена? - Сумма, названная Фискелем, втрое превышала ту, которую запрашивали обычно.
      Торговец, стиснув трость, приготовился встать.
      - Ну что ж, придется устраивать свои дела в другом месте.
      Любопытство Бэйлора было задето. Он не мог отпустить торговца, не увидав женщины, за которую запросили такую цену. Положив руку на плечо Фискелю, он сказал:
      - К чему так спешить, мой друг? Останьтесь, выпьем по чарке вина.
      - Я не пью, не завершив дела, Бэйлор, как и вы.
      Они воззрились друг на друга.
      - Триста, - сказал Бэйлор, - и вы покажете мне ее сей же час.
      - Пятьсот - или вы ее вовсе не увидите.
      Так дела не делаются - или он, Бэйлор, в чем-то поотстал? Будь проклят Фискель! Вся беда заключалась в том, что Бэйлору непременно надо было видеть эту девушку. Может, хоть она займет герцога дольше, чем на неделю.
      - Ну хорошо, четыреста. Это мое последнее слово.
      - Нет, не пойдет. - Здоровый глаз Фискеля хитро мерцал. - Послушайте, Бэйлор, мы с вами знаем друг друга много лет. Стал бы я спрашивать такую цену, не будучи уверен в своем товаре?
      - Ладно, пятьсот. Но я не обещаю, что куплю ее.
      Фискель встал:
      - Вы ее купите.
      Длинные изящные пальцы Алиши впивались в тело, как когти. Она ни на миг не отпустила Мелли с тех пор, как они вошли во дворец. Мелли ненавидела эту женщину. Все утро та скребла ее и выщипывала, точно тушку фазана, на Мелли надели новое платье, волосы украсили лентами, а запястья и шею жемчугом. Алиша не знала жалости, пуская в ход жесткие щетки, щипчики, зубочистки и едкие мази.
      Фискель возвратился. Когда Мелли увидела, как он хромает через двор, по спине у нее прошел озноб. Алиша еще сильнее сжала ей руку, увлекая ее навстречу Фискелю.
      - Он согласен с ценой? - спросила не по-обычному взволнованная Алиша.
      Запыхавшийся Фискель тяжело оперся на клюку.
      - Да. Ступайте за мной. Надо показать ему товар, пока любопытство не угасло.
      Товар? Это слово очень не понравилось Мелли. Она уперлась, отказываясь двинуться с места. Они находились в одном из внутренних дворов, и у фонтанов и кустарников гуляли дамы и кавалеры. Она могла бы позвать их на помощь, сказать, что она дворянка. Но она далеко от дома, и вряд ли имя Мейбора знакомо бренцам. А если даже и знакомо, с отца станется просто-напросто отказаться от нее.
      Она попала в западню. Фискель и Алиша не спускали с нее глаз. Ее не выпускали из фургона целую неделю. Все, вплоть до пользования ночным горшком, приходилось делать на глазах у хитрой улыбчивой Алиши. Сначала Мелли держалась настороже, высматривала случай убежать и постоянно ощупывала нож под платьем, но случая не представлялось, и настороженность сменилась раздумьем. Придумывая планы побега, Мелли решила, что лучше всего будет дождаться, когда ее продадут. Тот, кто купит ее, не успеет ею попользоваться - она сразу улизнет от него.
      Так ей по крайней мере казалось всего несколько часов назад. Когда они вчера поздней ночью въехали в Брен, у нее и в мыслях не было оказаться в герцогском дворце. Отсюда так легко не сбежишь. Все тут вроде бы нараспашку - снуют слуги, прогуливаются придворные, - но на каждом углу стоят часовые, и от подъемных решеток пахнет свежим маслом.
      Пальцы Алиши добрались до кости, и Мелли шагнула вперед. Пока они шли по дворцу, на них оборачивались с понимающим видом. Наконец они пришли к маленькой деревянной дверце близ той, что вела на кухню. Фискель остановился и поднял палку, целясь Мелли в грудь.
      - Одно лишнее слово, милочка, и я тебе все ребра переломаю. Ты останешься здесь, - сказал он Алише.
      Фискель втолкнул Мелли в дверь, идя за ней следом. Они очутились в тесной комнатушке, освещенной четырьмя свечами. У простого стола сидел толстый человек в простой одежде.
      - Вот она, Бэйлор. Ну, разве я лишнее за нее запросил?
      Человек встал - его лицо ничего не выражало. Взяв Мелли за руку, он подвел ее к свету. Хотя одевался он просто, пахло от него дорогими маслами. Мелли старалась сохранять спокойствие. Помогало, как ни странно, то, что незнакомец как будто не слишком восхищался ею. Если бы он улыбался и пожирал ее глазами, было бы намного труднее. Через некоторое время мужчина повернулся к Фискелю:
      - Я беру ее.
      Торговец облизнул губы.
      - Но мы еще не условились о цене.
      - Цена ей пятьсот золотых. - По его голосу Мелли показалось, что он не простой слуга.
      - Это начальная цена, - поправил Фискель. - Мы оба знаем, что она стоит дороже. - Он устремил взор на набалдашник своей трости. - Ну, скажем, восемьсот.
      - Это смешно. Мне никто не позволит платить такие деньги. Его светлость...
      - Поберегите дыхание, Бэйлор, - перебил Фискель. - Вы не с содержателем борделя торгуетесь. Мы оба знаем, что вы можете заплатить.
      Мелли провела рукой по корсажу. Вот он, нож, на месте. Среди всего этого безумия только он, казалось, сохранял здравый смысл. Она не сомневалась, что Фискель добьется своего. Ей бы радоваться: она избавится от этой омерзительной парочки и, возможно, сумеет убежать. Почему же руки у нее трясутся, а ноги подкашиваются?
      - Ну хорошо, Фискель, - говорил покупатель. - Я даю за нее восемьсот. - Он еще раз смерил Мелли взглядом. - Вы уверены, что она девственница?
      Фискель, покончив дело, являл собой воплощенное смирение. Он низко склонился, скривив половину рта в подобии улыбки.
      - Ее осматривала моя Алиша, а она родом с Дальнего Юга.
      Покупатель удовлетворился этим объяснением. Как видно, женщины Дальнего Юга славятся не только двуличием и растительностью на лице.
      Покупатель вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.
      - Вы неплохо нажились на мне, верно? - сказала Мелли, поняв, что может больше не бояться Фискеля. - На вашем месте я снесла бы эти деньги хирургу и попросила бы подправить рот.
      Торговец сгреб ее за волосы и дернул так, что голова откинулась назад.
      - Если ты вздумаешь убежать отсюда, клянусь - я выслежу тебя и убью. Его здоровый глаз пылал злобой.
      Мелли освободилась, не заботясь о вырванных волосах, и спросила холодно:
      - А почему вы думаете, что я не сделаю то же самое с вами?
      Дверь снова открылась, и Мелли отвернулась, чтобы не видеть, как золото переходит из рук в руки. Смысл того, что здесь произошло, начинал постепенно доходить до нее. Один из этих двоих продал ее, а другой купил! Ее, дочь Мейбора, былую невесту принца, продали, точно штуку марльсского шелка. Напрасно она бежала из замка Харвелл - стоило ли стараться, чтобы очутиться здесь, за сотни лиг к востоку, в чужом городе, в положении бесконечно более унизительном, чем когда ее выдавали замуж против воли.
      - Прощай, моя милочка, - сказал Фискель, разыгрывая из себя благодетеля. - Надеюсь, ты запомнишь мой совет.
      - Я ничего не забуду из того, что вы сказали или сделали.
      Торговец бросил на нее угрожающий взгляд, которым Мелли пренебрегла. Как только дверь за ним закрылась, Мелли обернулась к покупателю:
      - Кто же это заплатил за меня королевский выкуп?
      Незнакомец улыбнулся - видно было, что он рад избавиться от Фискеля.
      - Тебя ждет почетная участь, дорогая. Ты будешь представлена его светлости.
      Мелли опешила. Такой титул обычно носят младшие братья короля, но в Брене короля нет... только герцог. Мелли поняла, о ком речь, а незнакомец восторженно закивал:
      - Да, дорогая моя, теперь ты принадлежишь герцогу Бренскому. - Он осторожно взял ее за руку, чему Мелли почти обрадовалась, - от известия о том, что ее купил самый могущественный человек Севера, голова у нее закружилась. - Позволь представиться - я Бэйлор, главный герцогский управитель. А тебя как зовут?
      - Мелли. - Она прислонилась к нему, ища поддержки. Ему это, как видно, понравилось, и он ласково потрепал ее по руке.
      - А родом ты откуда?
      - Из Темного Леса. Мелли из Темного Леса.
      - Ага, - с сомнением протянул он. - Ну что ж, Мелли из Темного Леса, если ты будешь вести себя хорошо и делать то, что я тебе говорю, твое пребывание здесь доставит нам взаимное удовольствие. - Легкая ухмылка несколько подпортила приятные речи Бэйлора. - Сейчас я провожу тебя в твою комнату и дам тебе немного отдохнуть.
      Мелли испытала облегчение - наконец-то она, впервые за много дней, останется одна.
      - Итак, ваша светлость, когда же вы намерены назначить срок свадьбы? Баралис поднес чашу к губам, но не выпил ни глотка. Они сидели в покоях герцога. На каменном полу не было ковров, а на окнах - занавесей. Баралис твердо вознамерился добиться ответа. Довольно Ястребу чертить свои круги пора спустить его на землю.
      - Еще и помолвка не объявлена, а вы уже о свадьбе. - Герцог даже и не притворялся, что пьет, - его чаша стояла на столе нетронутая.
      - Помолвку можно заключить и по доверенности, уладив это дело прямо сейчас. - Баралис изменил тон, подбавив в гравий масла. - Вы же не станете отрицать, что ваш двор выразил согласие на этот брак?
      Герцог встал, снял с пояса меч и стал разглядывать лезвие на свету.
      - Вы ловкий политик, Баралис, но у нас в Брене ценят силу, а не бойкий язык.
      - А у нас в Королевствах ценят прямые ответы.
      К удивлению Баралиса, герцог как будто остался доволен этим замечанием и вернул меч на место.
      - Раз так, то прошу и вас дать мне прямой ответ. Правда ли, что Кайлок замышляет предпринять новое наступление на Халькус?
      Баралис мысленно проклял Мейбора. Вчера они оба получили известия из Королевств - и, похоже, тот незамедлительно доложил герцогу о намерениях Кайлока.
      - Если король желает укрепить свои границы - что в этом плохого?
      - Это больше похоже на вторжение, - с присущей ему невозмутимостью ответил герцог, - нежели на защиту границ.
      - Кто упрекнет Кайлока за то, что он хочет разрешить пограничный спор раз и навсегда? Война тянется уже пять лет. Он хочет вручить новобрачной не только процветающую, но и мирную страну.
      - Поистине высокие чувства, Баралис.
      - Катерина будет королевой, ваша светлость.
      - А там, глядишь, и императрицей?
      Да, в этом вся суть. О многом ли Ястреб подозревает? И если он догадывается о планах создания Северной империи, насколько он готов поддержать их?
      Баралис счел за благо пойти на попятный. Герцог не тот человек, которого можно одурачить красивыми словами.
      - Когда две державы объединяются, всегда есть вероятность, что полученное целое назовут империей.
      Герцог сжал тонкие губы в совсем уж узкую линию.
      - Прежде чем я назначу срок свадьбы, нам надо договориться о некоторых пунктах соглашения.
      Баралис не позволил себе ни малейшего знака облегчения, когда герцог оставил столь опасный предмет.
      - Это дело законников, ваша светлость.
      - Кое о чем мы можем договориться и сами, королевский советник. Герцог произнес титул Баралиса почти с вызовом.
      Насторожившийся Баралис мог лишь спросить:
      - О чем же, ваша светлость?
      - Начнем с поставок зерна и леса - а потом я попрошу вас дать мне письменное обязательство, что Брен не будет втянут в войну, которая не отвечает его интересам. - Герцог улыбнулся впервые с начала встречи. - Вы как доверенное лицо, безусловно, сможете это исполнить.
      Герцог остер, ничего не скажешь. Требуя поставок зерна и леса, он берет союзников за горло. Притом он сможет предъявить народу нечто осязаемое, показать, как выгоден Брену будущий брак. Что до письменного обязательства, то Баралис его охотно напишет. Кто будет требовать его исполнения, когда его светлость умрет мучительной смертью?
      - В каком количестве желаете вы получать упомянутые грузы?
      - Я понимаю, что зерно и лес трудно возить через горы, поэтому достаточно будет отправлять их три раза в год. Скажем, пять тысяч бушелей зерна и триста кубов леса.
      На этот раз Баралис пригубил чашу. Герцог запрашивал слишком много.
      - Согласен. - Ничто не помешает этому браку состояться.
      - А обязательство?
      - Я составлю его к завтрашнему дню.
      - Отлично. Пожалуй, это все. И я отпускаю вас. Можете считать, что помолвка заключена.
      В комнату вошла прелестная девушка, рыжеволосая и белокожая. Увидев, что герцог занят, она быстро удалилась. Прежде чем она закрыла дверь, Баралис заметил в соседней комнате большую кровать.
      - А срок свадьбы?
      - Посмотрим, что напишет перо на бумаге, прежде чем высекать число на камне.
      Баралис начал терять терпение.
      - Если жениха томить слишком долго, его пыл может остыть.
      - А если слишком торопить невесту, она может испугаться и убежать. Герцог подошел и стал рядом с Баралисом. - Я назову вам число в течение этого месяца. А теперь меня ждут другие дела. - И он добавил с легким поклоном: - Приглашаю вас послезавтрашним вечером посмотреть, как будет драться мой первый боец. Бой устраивается в вашу честь.
      - Очень любопытно будет взглянуть на лучшего бренского бойца.
      - Он вас не разочарует.
      Тавалиск кушал мозги. Это блюдо переоценивают - нужно море соуса, чтобы сделать его съедобным. Архиепископ нынче готовил его сам и подозревал, что слегка переварил мозги: последний кусок он жевал уже несколько минут и никак не мог проглотить.
      Он ненавидел постные дни. Церковь установила в году около сорока постов. Предполагалось, что они очищают душу, возвышают ум и изгоняют скверну из тела. А на деле они только в грех вводят. Только узники да святоши постятся в такие дни. Но и тут, как везде и во всем, надо соблюдать видимость. Кухни в постные дни пустеют, колоды мясников стоят сухие, и весь город, закрывшись ставнями, украдкой ест скоромное.
      Тавалиск взглянул на свою лиру. Вчера в припадке злости он наступил на нее. При этом он, правда, произвел лучшую свою ноту, но инструмент сплющился и стал непригоден для игры. Тамбурин постигла та же, хотя и более славная участь - архиепископская кошка до сих пор хромала. Тавалиск покончил с музыкой. Еда искушала его, подобно куртизанке, и чары музыки блекли рядом с ней.
      Вошел Гамил, даже не постучав. Этот человек забывается.
      - Слухи оправдались, ваше преосвященство.
      - Какие именно, Гамил? В Рорне их столько, что языки рыбных торговок ни на миг не остаются без работы. - Тавалиск добавил приправ в горшок. Кстати, о рыбных торговках - как поживает твоя матушка?
      - Она давно умерла, ваше преосвященство.
      Архиепископ извлек пригоршню мозгов и помял их между пальцами.
      - Это хорошо. Передай ей мои наилучшие пожелания.
      - Лескет умер, и Кайлок стал королем.
      Тавалиск уронил мозги обратно.
      - Он умер своей смертью?
      - Согласно донесениям, ваше преосвященство, бедняга скончался во сне.
      - Значит, не своей. - Архиепископ налил себе вина. - Теперь, когда Катерина выйдет за Кайлока, это будет настоящий военный союз. Обе державы так удачно расположены, что могут покорить весь Север. Умен проклятый пес Баралис, надо отдать ему должное.
      - Почему вы так уверены, ваше преосвященство, что он замышляет именно это?
      - Марод это предсказал, Гамил. "Когда две великие державы сольются в одну". - Тавалиск пригубил из чаши. - Мы присутствуем при рождении темной империи.
      - Что мы можем сделать, чтобы помешать этому, ваше преосвященство?
      - Больше, чем ты думаешь, Гамил. Нет создания более хрупкого, чем новорожденный. - Архиепископ помешал в горшке. - Можно втравить рыцарей в свару, можно поискать себе сторонников в Брене - а прежде всего нам следует предупредить все прочие северные державы о замыслах Баралиса, даже предложить им помощь, буде возникнет нужда.
      - Но я не понимаю, как ссора с рыцарями поможет вам в вашем деле.
      - В нашем деле, Гамил, - если ты не хочешь оказаться в мире, где не будет Церкви, чтобы платить тебе жалованье.
      - Не понимаю, ваше преосвященство.
      - Право же, Гамил, ты разочаровываешь меня, - печально покачал головой Тавалиск. - Ты, как видно, никогда не читал Книги Марода. Если верить ему, империя погубит Церковь. "Храмы падут" сказано у него. - Тавалиск глянул на секретаря. Достаточно для начала - пусть Гамил разжует пока это, прежде чем скармливать ему весь кусок. - Что до рыцарей, эти ханжи держат за руку герцога Бренского. Они даже помогли ему при взятии Ланкорна, где произошла большая резня: этот городишко дорого заплатил за свою строптивость. Тавалиск подцепил порцию серого вещества и обмакнул в чесночный соус. В мозгах столько складок и петель, что они просто созданы для соуса. Подстрекать Тирена - это лучший способ заинтересовать Юг тем, что происходит на Севере. Рыцари подрывают нашу торговлю, а герцог им помогает. Если Брен станет сильнее, то это и рыцарей коснется. - Тавалиск снял горшок с огня. Мозги так затвердели, что в пору использовать их вместо брони. - Ну а как там наше ополчение четырех городов? Есть уже убитые рыцари?
      - Нет, ваше преосвященство.
      - Экая жалость!
      - Но одна стычка уже произошла - к северу от Камле. Мы отбили восемь повозок с товарами.
      - Где эти товары теперь, Гамил?
      - Хранятся в Камле до дальнейших указаний.
      Тавалиск раздвинул в улыбке пухлые губы, показав ряд мелких белых зубов.
      - Распредели эти товары поровну между Камле, Марльсом и Тулеем. Рорн ничего не возьмет. И позаботься, чтобы весть об этом разошлась повсюду.
      - Но я не понимаю, ваше преосвященство.
      - Гамил, ты глупеешь день ото дня. Тирену надо обвинить кого-то, так пусть он обрушится на города, присвоившие его товары. Я хочу, чтобы Тирен и его северные приятели думали, что против рыцарей весь Юг. А если Марльс, Камле и Тулей поделят добычу, то всем так и покажется. И никто не сможет сказать, что за этим стоит Рорн, раз мы ничегошеньки не получим. - Тавалиск выпил вина. - Все идет как надо. Теперь бы еще хорошую резню. Думаю, одного рыцаря уже недостаточно - надо бы перебить целый отряд.
      - Я передам пожелания вашего преосвященства.
      - Только осторожно, Гамил.
      - Разумеется, ваше преосвященство. Если это все, разрешите мне удалиться.
      Тавалиск сунул ему горшок с одеревеневшими мозгами.
      - Поскольку на кухне сегодня никто не работает, пойди и приготовь мне легкий обед: мясо, рыбу, пирожное - ты знаешь, что я люблю.
      Гамил, плохо скрывая свое раздражение и расплескивая подливку из горшка, вышел. Архиепископ поцокал языком: придется секретарю подтереть за собой, когда он вернется.
      XIII
      Сталь высекала искры, ударяясь о сталь. Ровас дрался как демон. Он побагровел, и капли пота летели от него во все стороны.
      - Нападай, нападай! - кричал он.
      Воздух жег Джеку легкие. Досада, а не умение двигала его клинком. Ему отчаянно хотелось достать Роваса, а тот, понимая это, дразнил его. Раз за разом Джек бросался вперед - но цель ловко уходила от него.
      Они сражались на лугу к югу от дома. Их бой давно уже перестал походить на урок. По руке Джека змеилась кровь, доказывая это.
      Близилась весна, и снег больше не скрипел под ногами. Повсюду слышалось журчание воды, и зеленые побеги пробивались сквозь белизну. Но Джеку недосуг было замечать смену времен года. Ровас вот-вот одержит над ним победу.
      - Ну, давай, - подстрекнул контрабандист. - Иди сюда. - И Джек кинулся вперед, напрягшись для удара.
      Клинок заскрежетал о клинок. Ровасу пришлось отступить. Джек вспомнил, как тот его учил: "Пользуйся любым преимуществом, даже самым малым", - и вздернул меч вверх, вынудив Роваса воздеть руки. Быстро, как молния, Джек взмахнул кинжалом, полоснув Роваса по запястью, и тот выронил свой короткий меч. Джек ногой отбросил оружие подальше, чтобы противник не смог его поднять. Теперь у контрабандиста остался только кинжал.
      Джек соображал, как действовать дальше. Ровас постоянно твердил ему: "Неожиданность - лучшее оружие". К ней-то он и прибегнет. Он замахнулся кинжалом, целя в грудь Ровасу. Он бы все равно не попал, но это не имело значения: главное - он вынудил противника отклониться вбок. Джек метнулся вперед и прижал острие своего меча к его груди. Пришлось Ровасу поднять руки в знак того, что он сдается.
      Джек с трудом удержался от улыбки. Прямо-таки отрадно были видеть, как контрабандист лишился и речи, и способности двигаться.
      - Так ты сдаешься? - невозмутимо спросил Джек. Ровас понурил голову и выговорил:
      - Да.
      Джек убрал меч от его груди.
      - Неплохой был бой, а, Ровас? - Джек подал ему руку, но тот не принял ее.
      - Теперь ты уже и нос задрал? - Ровас подобрал свой меч. - Но это просто удачный трюк, ничего более.
      Джек уселся прямо на снег, не боясь промочить штаны. Волосы прилипли к лицу, и он откинул их назад. Полоска кожи, которой он обычно перевязывал их, где-то потерялась.
      - Как по-твоему, я уже готов?
      - Что касается короткого меча - пожалуй. С длинным еще следует потрудиться, да и лучник ты плохой.
      - Ты мне льстишь, - улыбнулся Джек.
      - Лести, я так думаю, не всякий достоин, - тоже с улыбкой ответил Ровас.
      - А кто ее достоин?
      - Дураки. - Они оба рассмеялись, и напряжение, нараставшее между ними всю неделю, пропало. - Ты многого добился, парень, - отсмеявшись, сказал Ровас.
      - Когда ты назовешь мне имя того капитана?
      Ровас встал:
      - Помоги мне покрасить рыбу, а я объясню тебе кое-что.
      Джек последовал за ним в пристройку - теперь там воняло рыбой, а не требухой.
      - На, - сказал Ровас, подавая ему тряпицу, - прижми к ране. Рыбу надо отвезти на рынок еще до полудня.
      - Судя по запаху, ее следовало отвезти туда еще вчера. - Джек поморщился, зажав порез тканью.
      - Запах не главное, главное - вид.
      Тут же в комнате горлом вниз висела свиная туша, и кровь из нее стекала в большой таз. Ровас поставил таз на стол, окунул руки в кровь и принялся натирать этой уже загустевшей кровью рыбу. Рыба, имевшая прежде мертвенный синюшный цвет, стала приобретать вид свежего улова.
      - Теперь о капитане, - сказал Ровас, продолжая свое занятие. - Он сидит в форте, где размещаются четыре сотни солдат, поэтому до него не так просто добраться. Надо будет проникнуть в форт ночью, найти его, покончить с ним и быстро убраться оттуда.
      Джек удивился - он не предполагал, что дело обстоит так.
      - А другого способа нет? Нельзя ли захватить его врасплох, когда он окажется за пределами форта?
      - Ты к нему и близко не подойдешь. Он никуда не выходит без двух десятков охраны - они мигом уложат тебя.
      Все верно - но что-то подсказывало Джеку не брать на веру слова контрабандиста.
      - Я мог бы снять его из лука.
      - Нет, парень, лучник ты никакой. Стоит тебе хоть раз промахнуться, и капитанская охрана накинется на тебя, как стая коршунов. Мой план лучше. Надо застукать его, когда он этого не ждет. Шасть туда, шасть обратно. Контрабандист был уже по локоть в крови. - Кроме того, я знаю форт как свои пять пальцев. Есть там пара подземных ходов - они-то и помогут тебе скрыться.
      Джек продолжал сомневаться.
      - Если можно уйти подземным ходом, почему нельзя пройти через него в форт?
      - Такие ходы всегда запираются изнутри, - отчеканил Ровас, точно заученную роль говорил, и, спохватившись, продолжил более естественным тоном: - Выберем праздничную ночь, когда все солдаты перепьются. На той неделе начинаются дни весеннего благословения, и часовые будут хлестать эль почем зря. Как раз то, что нам надо.
      Полный неясных подозрений Джек попытался подловить Роваса:
      - Тарисса рассказала мне, почему ты хочешь смерти капитана.
      - Да ну? - поднял глаза контрабандист. - Напрасно она это сделала.
      Джека подмывало сказать, что он знает: капитана должна была убить Тарисса, но он сдержался. Этим он только разозлит контрабандиста, а сейчас ему нужна не ссора, но более подробные сведения.
      - Значит, вы с капитаном были деловыми партнерами?
      - Ну да, а потом этого ублюдка жадность обуяла. Я расторг наше соглашение, а он взялся меня стращать. Я плачу ему десять золотых в месяц, чтобы он не выдал меня властям. - Вся рыба теперь сияла здоровьем благодаря свиной крови, и Ровас вытер руки о тряпку. - Он все соки из меня высасывает.
      - Что ж, ночь весеннего благословения избавит тебя от этой докуки. Несмотря на предостерегающий внутренний голос, Джек был взволнован. Близок час. Убрав с дороги халькусского капитана, он обретет свободу, сможет отправиться куда захочет и делать что ему вздумается. И он уже знает, куда пойдет: в Брен. Его мысли не покидали этого города.
      Еще до того как Ровас рассказал ему о браке Катерины Бренской и Кайлока, Джеку хотелось там оказаться. Иногда он видел во сне город с высокими стенами, приютившийся у подножия великих гор, - и был уверен, что это Брен.
      - Что слышно о новом короле? - спросил он.
      - Говорят, будто он хочет развернуть настоящую войну. Если это правда, он, думаю, будет ждать до весны. - Ровас сплюнул. - Но весь Север держит ухо востро, особенно Халькус. Кузнецы зашибают больше денег, чем нужно для их же блага, и каждый сопляк старше тринадцати лет обучается махать мечом. В гарнизонах не протолкнуться от мужиков, желающих вступить в армию и задать жару Королевствам. - Ровас огладил бороду. - Или Брену, или и тем, и другим.
      Джек помог Ровасу загрузить корзины с рыбой в повозку. Солнце пробилось сквозь тучи, и ветер почти утих.
      - Значит, война неизбежна? - сказал Джек.
      - Как только Кайлок вторгнется в Халькус, пути назад не будет. Прочие страны поддержат ту или другую сторону, и тогда войны не избежать. Вопрос лишь в том, насколько широко она распространится. Если в ней будут участвовать только северные державы, все еще может кончиться миром, но если в дело вмешаются такие города, как Камле и Несс, они потянут за собой весь Юг. - Ровас сел на козлы и взял вожжи. - Юг уже добрый десяток лет ищет случая разделаться с рыцарями, а северная война как раз и предоставит им такой случай.
      - Значит, война может перекинуться и на юг? - Джек чувствовал себя полным дураком - он и не знал, что мир в Обитаемых Землях висит на волоске. Он начинал понимать, как уединенно жили они в Королевствах.
      - Не уверен. Юг будет стараться, чтобы война не вышла за пределы Севера. Им совсем ни к чему, чтобы кровь запятнала их нарядные белые города. - Ровас тряхнул вожжами, и повозка тронулась с места. - Попомни мои слова, парень. Нас погонят на бойню, словно ягнят, и те, кто это сделает, построят империю на нашей крови.
      Ровас уехал. Джек весь дрожал, сам не зная почему. Слова Роваса затронули что-то внутри. Империя крови, звучало вокруг. Небо приблизилось и выгнулось над ним сводом. Джек опустился на землю, больной и растерянный. Снег обжигал пальцы, а солнце - душу. Империя крови. Зеленые, голубые, белые цвета превращались в густо-багровый. Джек прикрыл глаза рукой, защищаясь от света. Безумие заполнило пустоту. Несчетные образы бились в нем словно крылышки насекомых. Империя крови. Город с высокими стенами. Человек с золотыми волосами. Ребенок, плачущий в запертой комнате. И Мелли, Мелли - она явилась и тут же исчезла. И еще много картин, почти неразличимых, - только кровь объединяла их.
      Почему его руки мокры? Паника привела Джека в чувство. Он открыл глаза и вернул небо на место. Первозданные цвета вернулись, и снег охладил тело. Руки были мокры от слез - не от крови.
      Джек заставил себя встать. К горлу подступила тошнота, похожая на колдовскую, - такая же горькая. Ноги подгибались в коленях. Едва передвигая их, он поплелся к дому. Мир точно размягчился, открыв свою сердцевину. У Джека колотилось сердце от этого зрелища. Империя крови. Да, но при чем тут он? Он пекарь, а не спаситель. Он замер на месте. Как он мог подумать даже на миг, что ему предстоит сыграть какую-то роль в грядущих событиях? И все же он чувствовал, что эти видения посланы ему недаром. Быть может, это предостережение? Но ведь предостережения посылаются только тем, кто способен что-то изменить.