Чародей и Дурак (Книга Слов - 3)

      Но это его не остановит. Никоим образом. Ларн - только одна из фигур танца, и музыка продолжает играть.
      Ученик пекаря - он и есть ученик, мальчишка. Наивный, неопытный, неспособный управлять собой. Да, в нем сила, но не та, которой следует опасаться. Баралис немного успокоился. Пока что события играют ему на руку. В этот самый миг, когда он лежит в постели, Кайлок ведет соединенные армии Брена и Королевств к победе. Граду, попавшему в ловушку и оказавшемуся в меньшем числе, против них не устоять. Аннис, оставшийся без друзей и союзников, будущей весной неминуемо сдастся империи. Кайлок - блестящий полководец, никто не в силах противиться его натиску.
      Баралису будет недоставать указаний оракулов, но в конечном счете он обойдется и без них. Они уже и так сделали большое дело, предсказав точную дату начала зимних бурь.
      Баралис расслабился под тяжелыми одеялами. Да, Ларн погиб, но успел склонить чашу весов в сторону империи.
      Что до Джека, то он, без сомнения, отправится обратно в Брен. Баралис со своей стороны позаботится об этом, распустив слух, что дочь Мейбора жива. Джек и рыцарь - оба привязаны к Меллиандре и непременно поспешат ей на помощь. Но до Брена им не добраться - Баралис присмотрит и за этим. Скейс наверняка уже оправился от своей раны и теперь находится в Рорне: он последует за ними на север. Но одного Скейса мало. Он однажды уже потерпел неудачу, и полагаться только на него не приходится.
      Кого бы еще натравить на Джека и рыцаря? Баралис недолго размышлял об этом. Кого же, как не Тирена. У главы ордена имеются люди на всем восточном побережье, а по количеству шпионов он уступает разве только архиепископу Рорнскому. Он вполне способен перехватить двух путников. Лучшего нельзя и желать. Рыцарь разыскивается за убийство, он опозорил орден и отрекся от него - прямой долг Тирена предать его правосудию. А если с рыцарем и его спутником произойдет в пути несчастный случай - что ж поделаешь.
      - Кроп, - позвал Баралис.
      - Да, хозяин? - Кроп сидел в темноте, терпеливо ожидая, когда Баралис подаст признаки жизни.
      - Тирен идет с королевской армией?
      - Да, хозяин. Он сам ведет в бой своих рыцарей.
      - Хорошо. - Баралис отважился повернуться к слуге, поплатившись за это болью в боку. - Как только он войдет в город, дай ему знать, что завтра я желаю его видеть.
      - Да, хозяин, - немного рассеянно ответил Кроп. На коленях у него лежала его любимая коробочка. - Вы долго спали. И говорили во сне.
      - О чем?
      Кроп повертел коробочку в руках.
      - О Ларне. Вы говорили, что он погиб.
      - Да, ларнский храм уничтожен. Но тебе-то что до этого? - нетерпеливо бросил Баралис.
      Ему требовалось отдохнуть перед завтрашней встречей с Тиреном. Кроп сунул коробочку обратно за пазуху.
      - Да ничего, хозяин, право, ничего.
      * * *
      - Вот, выпей-ка это. - Таул протянул Джеку чашу с чем-то горячим. Джек только что проснулся и не совсем еще пришел в себя.
      - А что это?
      - Сбитень на дождевой воде.
      - Ну да, дождь я вижу, но где...
      - Уметь надо, - улыбнулся страшный на вид Таул: глаза подбиты, губа распухла, на левой скуле громадный кровоподтек, на правой - глубокая царапина.
      - А насчет еды ты ничего не сумел?
      - Как же. - И Таул показал Джеку нечто напоминающее рыбу.
      - Нет уж, спасибо. Если это рыба, то она, похоже, чересчур давно рассталась с океаном.
      - Возможно. Мне дала ее старуха - у нее таких целая корзина. - Таул проглотил рыбешку целиком. - Гм-м. Пойду, пожалуй, еще попрошу.
      - Я с тобой. - Джек вспомнил старуху, сидевшую ночью в качалке, и ему захотелось посмотреть, не она ли дала Таулу рыбу. Он чувствовал, что это она и есть. Много ли может быть старух на таком маленьком островке?
      Поднимаясь с земли, он испытал разнообразные боли, туман в глазах, дрожь в коленках и головокружение. В конце концов Таул поднял его словно мешок. Джека даже смех разобрал. Ну и вид, должно быть, у них обоих - точно у парочки побитых забулдыг.
      Они находились, как он сообразил, где-то среди тех хижин, что ютились на задах храма. Крыша у них над головой опиралась не на четыре, а всего лишь на две стены. Впереди виднелось такое же строение, а дальше не было ничего, кроме неба. Джек не помнил, как он попал сюда. Он многого не помнил - да и не хотел вспоминать.
      Таул сильно хромал, но все-таки помогал Джеку. Вместе они поплелись в сторону храма. Жрецы в бурых рясах крестились при виде их, какие-то мужчины провожали их безумными взорами, и уродливые женщины разбегались прочь как крысы. Никто не смел остановить их.
      Моросил мелкий дождь. Ветра не было. Джек начал ощущать пустоту этого места. Пульс не бился, и тепло иссякло - Ларн превратился в пустую скорлупу.
      Его былой ритм Джек теперь чувствовал в себе. Его преображенное сердце билось в лад с призрачным пульсом острова. Ставшее более скорым биение правило кровью и легкими. Тело, не привыкшее к этому, напрягалось и потело. Точно в лихорадке - и все-таки не совсем так. Тело просто стремилось догнать участившееся сердцебиение.
      - Ну как ты, Джек?
      - Чудесно. Вот только... - И Джек умолк, увидев ларнский храм. Тот лежал в руинах. Все восточное крыло обвалилось. Гранитные глыбы налезали друг на друга, словно поленья в очаге. Дверные рамы надгробиями стояли над развалинами стен. Джек содрогнулся. Все это сделал он.
      - Храм был выстроен над пещерой, - сказал Таул. - Когда она обвалилась, он рухнул вместе с ней.
      Джек потряс головой, не находя слов. Там, под обломками, под гранитными глыбами и скалами, лежали мертвые оракулы. Привязанные к своим камням, бессильные спастись, они пали жертвой того самого храма, которому служили. Страшно умереть вот так, подобно обреченным на заклание агнцам.
      - Ничто не дается нам даром, - прошептал Джек. - Ничто.
      - Я это знаю, Джек. Знаю, - тихим нетвердым голосом сказал Таул. Надо научиться жить с этим, вот и все.
      Слова рыцаря напомнили Джеку, что не он один несет на себе груз сожалений, неуверенности и вины.
      - Хе-хе-хе! - нарушил тишину чей-то пронзительный смех. - Он рухнул на веки вечные. Хе! Хе! Хе!
      У западной стены храма сидела на нижней ступеньке старуха с корзинкой у ног, с тонкой шалью на плечах, как-то скошенная на правый бок. Джек направился к ней. Это она показала им ночью дорогу, а быть может, и дверь отперла. Подойдя ближе, он увидел, что вся правая сторона лица у нее неживая. Она смеялась только левой половиной рта и моргала только левым глазом - правый был закрыт. Джек взглянул на ее колени. Из-под шали выглядывала сжатая в кулак правая рука - она побурела и ссохлась, как у трупа. Длинные загнутые ногти вросли в сухое запястье.
      Старуха смотрела на Джека.
      - Ты сделал то, что хотела она, верно?
      - Кто она? И чего она хотела?
      Старуха раскачивалась взад-вперед, сидя на ступеньке.
      - Вот этого самого.
      - Кто она? - Джек весь дрожал. Старуха не отвечала. Джек подбежал к ней и взял ее за плечи. - Кто?
      Старуха качалась и каркала. Джек стал ее трясти. Она что-то знала. Знала о нем и о том, что он должен явиться сюда. Он тоже узнает это. Он вытрясет из нее ответ.
      - Джек, оставь ее. - Таул, в свою очередь, взял его за плечо. - Уйди.
      Джек, задохнувшись, перестал трясти старуху. Вид у нее был испуганный. Джек заглянул в ее здоровый глаз - яркий, светлосерый.
      - Прошу тебя, прошу, расскажи мне все, что знаешь. Почему ты помогла нам? Почему показала нам дорогу? - Старуха снова принялась раскачиваться. Взгляд ее устремился к морю, далеко за горизонт. Джек, поняв, что не дождется ответа, отвернулся и сказал Таулу: - Давай поскорее уберемся с этого острова.
      Они двинулись вдоль того, что осталось от задней стены храма. Когда они вступили в тень западного крыла, старуха крикнула им вслед:
      - Хе! Хе! Хе! А оракулы-то знали. Они хотели умереть - потому и молчали. Хе! Хе! Хе!
      На северном побережье острова они нашли два ялика. Таул хотел перенести один на южный берег, но Джеку не терпелось отчалить поскорее, даже если для этого придется дольше грести.
      Мозг его точно муравейник кишел противоречивыми чувствами, мыслями и подозрениями. Все это как-то связано: старуха, Ларн, рассказ капитана Квейна, прошлое, настоящее и будущее. Надо найти нить - ту, что связывает его с оракулами и пророчеством Марода. Но он так устал, и голова такая тяжелая. Он нуждается во сне не меньше, чем в ответах.
      В лодке ему стало еще хуже. Море было спокойно, но желудок от малейшего колебания подкатывал к горлу. Только дождь помогал - он так славно холодил и освежал горячее трясущееся тело.
      Таул вскоре забрал у него весла и стал грести сам. Вид у рыцаря был встревоженный. Джек то впадал в беспамятство, то снова приходил в себя. В его отуманенном мозгу возникла одна мысль.
      - А что, если "Чудаки-рыбаки" не станут нас ждать, Таул?
      - Станут. Непременно станут, если только не пошли на дно.
      - Если мы тотчас же не отойдем на восток, - сказал Безик Мейбору, - то через час окажемся в кольце.
      Мейбор вспотел, и кровь молотом стучала у него в ушах. Он едва слышал Безика, хотя тот кричал в полный голос. Шум битвы заглушал все. Лязгали клинки, гремели копыта, били барабаны, кричали люди - с ума можно было сойти. С гор пришли плотные темные тучи - они скрыли солнце и приблизили небо к земле. Мейбор чувствовал себя как в западне.
      Он только что вернулся из атаки на восточные ворота, которой командовал. Черношлемники продолжали литься наружу, невзирая на все попытки остановить их. На одного высокоградца приходилось трое - с запада их теснила королевская гвардия Кайлока, с севера - бренские наемники, а черношлемники с востока угрожали закрыть единственный путь к отступлению. Сзади подпирали горы - скоро уходить будет некуда.
      Мейбор хлебнул из своей фляги. На поле битвы ярко выделялись багряные с серебром цвета Града. Синие и черные смыкались вокруг них. Их отрежут через несколько минут. Мейбора, несмотря на слова Безика, не оставляло чувство, что они опоздали с отходом.
      - Они готовы к тому, что мы будем прорываться на юго-восток.
      - Знаю, - кивнул Безик, - но выбора у нас нет. На юг отходить нельзя. Посмотрите, какие тучи собираются на западе. Надвигается снежная буря. Если мы отступим в горы, то все погибнем дня через три.
      - А на восток нам не пробиться. - Мейбор терял терпение - время было на исходе. - Наши люди устали - они бьются уже четыре часа. Черношлемники только вступают в бой, они свежи и полны сил - притом это лучшие бойцы Севера. Как вы думаете, почему Кайлок выпускает их через восточные ворота, а не через южные или западные? Да потому, что их задача - истребить нас, когда мы побежим.
      - Думаете, я не знаю этого, Мейбор? Думаете, я не принял этого в расчет? Если уж выбирать между горами и черношлемниками, то я предпочитаю смерть в бою смерти от голода и холода.
      Безика била дрожь, и глубокие морщины избороздили его лоб. Мейбор подал ему свою флягу.
      - Вы смелый человек, Безик.
      - Вот что. Я велю Хамрину трубить отступление. Лучники, тяжелая кавалерия и два батальона пехоты будут пробиваться на юго-восток. Легкая кавалерия и оставшаяся пехота пойдут следом. Их я направлю к югу - тогда нас хотя бы от гор не отрежут.
      Это был хороший план. Мейбор в который раз восхитился Безиком. Тот всегда прислушивался к другим, все взвешивал - и принимал лучшее из возможных решений.
      - Я возглавлю южное крыло, - сказал Мейбор.
      - Это опасная миссия. Вы будете последними, кто останется на поле.
      - Думаете, я не знаю этого, Безик? - тихо сказал Мейбор.
      Безик улыбнулся этой мрачной шутке. Угольно-черные волосы полководца тронула седина. Он был одет так же, как его солдаты, если не считать чеканного серебряного пояса.
      - Хорошо, юг ваш. Я поведу восточный отряд.
      Они пожали друг другу руки, и вскоре прозвучал сигнал отступать.
      Мейбор спустился с холма на поле. Грохот битвы не давал сосредоточиться. Истоптанная почва превратилась в грязь - в красную грязь. В ней лежали мертвые люди и кони - без ног, без рук, без голов. Мейбор не глядел на трупы. Думать надо о живых.
      Отступление началось. Багряные с серебром камзолы медленно оттягивались назад. С одной стороны на них наседали королевские войска, с другой - черношлемники. Единственное слабое место представляла собой середина бренских сил, состоящая из наемников, новобранцев и наспех обученных солдат. Мейбор не мог не признать, что Кайлок - хороший стратег: он намеренно сделал середину слабой, чтобы побудить Град ударить именно туда. Чем ближе высокоградцы подойдут к городу, тем легче их будет окружить.
      Мейбор начал отдавать приказы. Пехота будет отступать впереди кавалерии, и надо дать ей фору. Безик на восточной стороне поля собирал людей для прорыва. Это не просто отступление: командующему придется проложить дорогу сквозь ряды герцогской гвардии. Мейбор мысленно пожелал ему удачи.
      Пехота отошла с передней линии, и кавалерия двинулась на прорыв. С запада нажимали синие с золотом королевские войска. Мейбор, потный, усталый и чувствующий себя глубоким стариком, молча воззвал к Борку. Он молился не за себя, а за Безика: тот вел две трети своего войска на верную гибель.
      Мейбор не мог больше смотреть на то, что происходит на востоке. Его крыло отделилось от войска Безика, и рота черношлемников уже скакала с севера, спеша вбить клин в эту брешь.
      Мейбор обратился к югу, к остаткам высокоградского лагеря, к горам и предгорьям, чтобы посмотреть, как отступает его пехота. Солдаты бежали во всю прыть и уже достигли подножия холмов за лагерем. Хорошо. Пора отдавать приказ кавалерии. Повернувшись в седле, Мейбор заметил синеву с золотом на юго-западе. Королевские силы смыкали кольцо.
      Он дал знак горнисту. Прозвучали три ноты: две высокие и короткие, одна низкая и длинная.
      На этой последней ноте Мейбор увидел своего сына.
      Кедрак, сидя посередине западного склона на гнедом жеребце, направлял свои войска. Конь был убран в синие с золотом цвета, но сам Кедрак оделся в родовые цвета Мейбора - красное с серебром. Цвета их герба, цвета Восточных Земель.
      Страшная, рвущая боль стеснила сердце Мейбора. Гордость мешалась в нем со страданием. Его сын возглавляет королевское войско!
      Как он молод и великолепен, какой у него решительный вид! Приближенные окружают его, словно придворные короля.
      Вот Кедрак поднял руку, и Мейбор похолодел. Сын смотрел прямо на него, и жест этот предназначался для отца. Они стояли примерно в трети лиги один от другого - единственные на поле сражения в красных с серебром одеждах - и смотрели друг на друга. Сердце Мейбора готово было разорваться. Нет, не из гордости надел на себя сын фамильные цвета - это с его стороны пощечина, жестокая издевка над отцом, которого он считает изменником.
      Мейбор отвернулся. Не было больше нужды смотреть на Кедрака - он и так знал, каким будет следующий приказ сына.
      Отступление продолжалось, и грязь на поле мешалась с кровью. Кавалерию Безика преследовали бренские наемники и королевская гвардия. Люди падали сотнями, сраженные стрелами и клинками. Воздух полнился их криками. Мейбор покачал головой. Отступление сулит тяжелые потери. Гораздо больше жизней будет утрачено, нежели спасено.
      Сражение перемещалось к югу. Все бренские силы пустились в погоню за Градом. Мейбор краем глаза увидел роту рыцарей в тяжелом вооружении, быстро скакавших вниз со склона, где стоял Кедрак. Угрюмо поглядев на них, Мейбор дождался, когда с ним поравняется первая шеренга его кавалерии, и пустил коня в галоп..
      - За мной, в горы! - в безумном порыве вскричал он.
      Итак, сын хочет его смерти? Что ж, придется мальчику постараться на совесть.
      XXIII
      Обратный путь до Рорна занял шесть дней. Грот-мачта была слишком неустойчива, чтобы ставить грот-марсель, и приходилось идти на одном гроте.
      Путешествие было спокойным. Ветры ластились к кораблю, а море словно просило прощения. Дни были короткими, но закаты долгими, а ночи светились звездами. "Чудаки-рыбаки" со скрипом переваливались с волны на волну под неусыпным попечением матросов.
      Пять дней из шести Джек пролежал в постели с горячкой. Файлер и, всем на удивление, капитан Квейн не отходили от него ни днем, ни ночью. Таул первые два дня в счет не шел - ему самому пришлось лечить свои многочисленные раны и ушибы. Файлер был на судне за лекаря, и никогда еще Таул не сталкивался со столь рьяным, а потому опасным шарлатаном. Рыцарю порой казалось, что Файлер штопает его единственно ради собственного удовольствия. Но даже штопка бледнела по сравнению с примочками из сырой рыбы или, того хуже, с прижиганием. Единственным лекарским достоинством Файлера было то, что он не жалел горячего ромового пунша в качестве болеутоляющего.
      В блаженном ромовом отупении Таул, можно сказать, и проделал весь путь. Пунш оказался превосходным средством против Ларна.
      На Джеке остров отразился куда тяжелее. За те часы, что прошли между разрушением пещеры оракулов и следующим утром, Джек постарел лет на пять. Его волосы утратили блеск, и на висках появились седые нити. Хуже того его лоб прорезали морщины, и глубокие складки пролегли от носа ко рту.
      Таул не стал говорить ему об этом. Зеркал на корабле не было - но скоро они причалят к Рорну, и Джек сам все узнает. С улыбкой Таул ощупал собственное лицо, опухшее и покрытое швами. Да, красавцами их обоих сейчас никак не назовешь.
      Однако они еще дешево отделались. Им посчастливилось остаться в живых. Таул не понимал толком, что произошло в пещере и что пришлось испытать Джеку, но он почувствовал могущество этого места - оно пронизывало его тело до самых костей. Какая бы магия ни таилась там, она была несказанно сильна, и неудивительно, что взяла с них дань.
      Таул прежде думал, что при успешном завершении дела ощутит облегчение, даже удовлетворение, но чувствовал только пустоту. Оракулы погибли, пещера уничтожена, но многие жрецы выжили, а в них-то и заключается истинное зло. Древняя магия никого не привязывала к камням.
      - Каким, однако, красивым кажется Рорн отсюда.
      Таул оглянулся. Джек подошел и стал рядом с ним на фордеке. Рыцарь в который раз подивился тому, как переменился его друг, - он все еще к этому не привык.
      - Как ты себя чувствуешь?
      - Неплохо. Только ром меня уже не берет.
      - Тогда ты крепче меня. Четыре Файлеровых пунша - и я начинаю лизать палубу.
      Бледный, изможденный Джек улыбнулся. Горячка оставила его всего два дня назад, и Файлер только вчера разрешил ему вставать.
      - Нам с тобой предстоит еще долгий путь.
      Таул смотрел на белые шпили Рорна, поднимающиеся на горизонте.
      - Ты и оглянуться не успеешь, как очутишься в Брене.
      "Чудаки-рыбаки" вошли в гавань с помощью двух тяжелых гребных буксиров. К Джеку с Таулом присоединились Карвер и капитан Квейн. Стоя вчетвером на фордеке, они смотрели, как их судно скользит мимо рыбачьих лодок и каравелл. Чайки выписывали круги в голубом небе, и бриз нес навстречу знакомые запахи Рорна.
      На подходе к берегу Таул заслонил рукой глаза. На причале стояли две фигуры. Хвата он узнал сразу - камзол мальчишки был раздут, и за плечами висела котомка, а ноги за эти дни не стали толще, - но никак не мог разобрать, кто стоит рядом с ним.
      Карвер поглядел в подзорную трубу.
      - Одна нас уже встречает, капитан. Тощая маленько, зато живая.
      Квейн заметил, что Таул смотрит туда же, и сказал:
      - Не думаю, что она встречает нас, Карвер. Дал бы ты лучше трубу Таулу.
      - Держи, приятель. Вон она, стоит рядом с мальчонкой. Молоды стали нынче сводники.
      Таул посмотрел в трубу и не сдержал улыбки при виде Хвата. Тот стоял понурый, а его спутница протирала ему платочком лицо и шею. Девушка выделялась своей худобой и коротко остриженными волосами - если бы не платье, она сама могла бы сойти за мальчика. Вот она повернулась лицом к кораблю - и у Таула захватило дух. Это была Меган. Его Меган.
      Он опустил трубу. Что с ней сталось? Куда девались ее чудные локоны и розовые щеки? Где ее пухлые губки, округлая фигурка, сияющие глаза? В сердце Таула закрался холодный страх. Он хорошо помнил, как, сойдя в прошлый раз с "Чудаков-рыбаков", побежал прямо к Меган, надеясь провести с ней ночь. Но ее комната была пуста, а пожитки раскиданы в беспорядке. Тогда он решил, что она просто ушла. А что, если он ошибался? Что, если с ней случилась беда?
      Корабль медленно подтягивался к причалу. Обе фигуры спустились вниз по деревянному трапу. Таул теперь видел их ясно. Красивое розовое платье Меган, судя по блеску, могло быть только шелковым. Она куталась в теплую шаль, которую Хват то и дело заботливо оправлял, а потом снова брал девушку за руку.
      - Эгей, Таул! - закричал Хват, подходя к кораблю. - Я привел тебе друга.
      Таул, глядя сверху на Меган, даже с такого расстояния понял, что ошибся: ее глаза сияли по-прежнему. Она ничего не сказала, только улыбнулась - теплой, дружеской улыбкой, пронзив сердце Таула радостью, острой до боли.
      Он сбежал по трапу, не дожидаясь, когда закрепят причальные концы, и бросился к Меган. Она была так тонка, что он боялся сломать ее в своих объятиях. По ее щекам бежали слезы, и она дрожала, как новорожденный жеребенок.
      - Как же я рада, Таул! - проговорила она, прислонясь головой к его плечу. - Как я рада, что ты вернулся.
      Матросы закричали "ура". Таул поднял голову и увидел, что все двенадцать выстроились у борта с ухмылками на лицах. Он не сдержал смеха. Славные они все-таки ребята. Он помахал им, Меган последовала его примеру, и они точно обезумели: вопили во всю глотку, посылали ей воздушные поцелуи и спрашивали, нет ли у нее подружек.
      Таул, качая головой и улыбаясь до ушей, протянул руку Хвату. Мальчик пролез под рукой и прижался к его груди.
      - И хорош же ты, Таул, должен тебе сказать.
      Таул снова рассмеялся, обняв мальчугана.
      - А ты, должен тебе сказать, мог бы и промолчать.
      Джек простился с командой, обменялся несколькими словами с капитаном и тоже сошел вниз с каким-то странным выражением на лице.
      - Джек! - Хват отцепился от Таула и бросился к нему. Джек обнял друга. Таул, обхватив Меган рукой за плечи, ждал дальнейших реплик. Долго ждать ему не пришлось.
      - Борковы коленки, Джек! Что такое с тобой стряслось? На Таула смотреть страшно, а на тебя и подавно. Ты правда поседел, или это краска?
      Джек поднял руку к волосам.
      - Поседел?
      - Да так, чуть-чуть, на висках только.
      Джек поглядел на Хвата и засмеялся.
      - Ну, если Ларн наградил меня только парой седых волос, то я еще легко отделался.
      Таул вздохнул с облегчением и стал знакомить Джека с Меган. Хотел бы он знать, что пришлось пережить ей. Он уже разглядел темные круги у нее под глазами и ввалившиеся щеки.
      - Рада познакомиться с тобой, Джек, - сказала она.
      Голос у нее стал тоньше, чем помнилось Таулу.
      Джек с поклоном взял ее руку. Таул улыбнулся, довольный, что тот обходится с Меган как с благородной дамой.
      - Я поговорил с капитаном, - возник откуда-то Хват. - Сказал, что чуть позже мы вернемся и заплатим ему.
      - Так ты при деньгах? - спросил Джек.
      - А ты как думал? - вознегодовал Хват. - Кто я, по-твоему, - младенец желторотый? Не вы одни занимались делом, я тоже сложа руки не сидел. Встречался с важными людьми, спасал узниц, наживал деньги - трудился без устали, одним словом.
      Таул, догадываясь, что обидел Хвата, бросив его в Рорне, сказал:
      - Потому-то мы и оставили тебя тут, Хват. Мы ведь знали, что можем на тебя положиться.
      - Как же, положиться! Бросили как собачонку - ни тебе до свидания, ни спасибо. Вам повезло, что я сегодня здесь. Вы меня смертельно оскорбили, и я же еще должен платить по счетам!
      Таул схватил мальчика за руку и повел прочь по набережной.
      - Пойдем-ка лучше в "Розу и корону", поедим горячего, и ты расскажешь, что поделывал тут без нас.
      - За обед, полагаю, тоже я буду платить, - фыркнул Хват.
      - Ваше преосвященство, только что поступили вести с севера. Высокоградская армия была разбита шесть дней назад на Равнине к югу от Брена.
      Тавалиск отложил спаржу, которую уже поднес было ко рту.
      - Как это могло случиться? Одна бренская армия не могла разбить Высокий Град.
      - Королевское войско на прошлой неделе перешло через горы, ваше преосвященство, и прибыло к Брену перед самым началом зимних бурь.
      - Вот чего дожидался Кайлок все это время. Зимних бурь. - Тавалиск слизнул масло с пальцев. Худшей новости Гамил еще ни разу не приносил ему. Северная империя перестала быть угрозой - она воплотилась в жизнь. Баралис и Кайлок подчинили-таки себе весь Север. - Там, должно быть, была настоящая бойня?
      - Да, ваше преосвященство. Высокий Град, как сообщают, окружили с трех сторон. Они пытались отступить на восток, но им не удалось. Бренские черношлемники перебили всех. Пленных не брали.
      - Что слышно о Мейборе и Безике?
      - Лорд Безик пал в бою вместе со своими людьми. Судьба лорда Мейбора неизвестна. По слухам, он увел треть армии в горы, но, насколько я могу судить, большинство из них погибло. Они последними покинули поле битвы.
      - Да, вряд ли он уцелел. - Тавалиск был в глубоком расстройстве, но Гамилу этого не показывал. После прискорбного случая с юным карманником на прошлой неделе он все меньше и меньше доверял своему секретарю. Тот, очевидно, замешан в какие-то сомнительные дела, иначе не стал бы исполнять просьбы уличного мальчишки. Кроме того, есть вероятность, что Гамилу известно о тайной сокровищнице.
      Тавалиск взял спаржу с блюда и согнул так, что она сломалась. Как только тот мерзкий мальчишка уберется из Рорна, он велит перенести сокровища в другое место. Быть может, даже разделит их - часть оставит в городе, а часть увезет. Судя по тому, как идут дела на Севере, никакие предосторожности не могут быть излишними, когда речь идет об имуществе - а уж о золоте и драгоценностях особенно.
      - Как приняли Камле и Несс известие о поражении Высокого Града?
      - Плохо, ваше преосвященство. От Брена до Несса всего три недели пути. Не надо быть мудрецом, чтобы знать, куда теперь обратится взор Кайлока.
      Тавалиск взмахнул палочкой спаржи.
      - А ведь ты, пожалуй, прав. Кайлок, должно быть, надеется, что зимние бури запрут Аннис за горами на всю зиму. И он не станет сидеть сложа руки. Нет никого беспокойнее недавно коронованного короля.
      - Его позиция очень сильна, ваше преосвященство.
      - Гамил, если бы я нуждался в подтверждении того, что и так ясно, я позвал бы к себе медника. Он лучше всех видит то, что у него под носом. Архиепископ откусил верхушку спаржи. Корешки он никогда не ел - он отдавал их бедным.
      - Однако весной ему придется трудновато, ваше преосвященство. Нужно будет перейти через горы, покорить Высокий Град, завоевать Аннис и удержать Халькус в повиновении.
      - К весне он станет сильнее, Гамил. Сейчас в Брене обучена только половина войска - остальная состоит из наемников, крестьян и новобранцев. Если у короля есть хоть капля разума, он всю зиму будет усердно натаскивать их, готовя к весне.
      - А как же поход на Несс, ваше преосвященство?
      - На Несс пойдут черношлемники и королевские войска. Вряд ли этот город окажет сильное сопротивление.
      - Но разве Юг ему не поможет?
      Тавалиск разглядывал спаржу - зеленую, лоснящуюся от масла, источающую аромат, сходный с запахом пота. Этот овощ с головкой как у копья прекрасно подходил для стратегических размышлений.
      - Вслух мы заявим, что Юг не намерен помогать Нессу.
      - А негласно, ваше преосвященство?
      - Надо, чтобы Брен поверил, будто мы умываем руки, - тогда они, возможно, пошлют меньше войск и будут менее бдительны. И лишь когда они вплотную займутся этим овечьим городишком, Юг проявит себя. Мы тайно вооружим Камле, ничего не предпринимая до самого последнего мгновения, - и тогда захватим молодого Кайлока врасплох.
      - Как вы мудры, ваше преосвященство!
      Тавалиск просиял. Что ж, ведь он как-никак избранник. Марод знал, что делает, когда выбирал его.
      - Есть еще новости, Гамил?
      - "Чудаки-рыбаки" замечены утром в восточном заливе. Сейчас они, должно быть, уже причалили.
      - Гм-м. Пусть рыцарь и его друзья отправляются с миром. Мне сейчас некогда допрашивать всякую шушеру.
      - Ваше преосвященство совершенно правы, - в тот же миг с поклоном ответил Гамил. - Сосредоточимся на более важных делах.
      Вот как он теперь запел. Что же такого знает о нем мальчишка?
      - Ну вот пока и все, Гамил. Еще одна небольшая услуга - и можешь идти. - Тавалиск счел, что теперь самое время поставить секретаря на место.
      - Какая услуга, ваше преосвященство?
      - Составь мне список всех источников, поставляющих тебе сведения.
      - Всех?
      - Да. От богатейшего купца до последнего кухонного мужика.
      - Но это займет у меня весь день, ваше преосвященство, - заволновался Гамил.
      - Ничего, я подожду, - с притворным зевком заверил Тавалиск.
      - Значит, старший секретарь архиепископа служил Ларну?
      - Да, Таул. Старик сказал верно.
      - Как зовут этого человека?
      - Гамил.
      Таул откинулся на спинку стула. Они сидели за маленьким круглым столом в "Розе и короне". Остатки жареной свинины стыли на тарелках, и Хват только что прикончил последний кусок пирога. В таверне было тепло и тихо. Хозяин подложил дров в огонь, а служанка подлила всем эля.
      Гамил. Это самое имя много месяцев назад ему назвали на Ларне. Таул доставил этому человеку письмо с острова и ясно помнил его лицо, помнил его испуг при виде такого посланца. Самовлюбленный трус - как раз под пару своему архиепископу. Таул потер ноющий лоб.
      - Мир тесен.
      Джек поднял глаза. Он еще ни слова не проронил, слушая рассказы Хвата и Меган.
      - Почему тесен?
      Рыцарь пожал плечами:
      - Все связано: Ларн, Рорн и Брен. Даже ты и Мелли - ведь вы оба из Королевств.
      - Ларн, Рорн, Брен и Королевства, - повторил Джек.