Мне было изрядно не по себе. Я видела, что Хэрн и Утенок стараются не смотреть на меня и еле сдерживают смех.
— Я думаю, мы все-таки не волшебники, — сказала я.
— Говори про себя, — сказал Утенок. Корзина под ним затрещала. — Лично я обладаю некоторыми сверхъестественными способностями.
Иногда Утенок становится ничуть не лучше этого Кеда.
Карс Адон снова посмотрел на нас выжидающе, как будто ожидал услышать от нас нечто иное. Когда же мы промолчали, он неловко произнес, словно напоминая нам о необходимости выполнить некий долг:
— Прежде, чем продолжить разговор, не могли бы вы сказать, к какому клану принадлежите и кому обязаны верностью?
Момент был тяжелый. Мы с Утенком понятия не имели, что сказать. Я ожидала, что Хэрн что-нибудь сделает, и я пойму, в каком он настроении, но Хэрн продолжал безмолвствовать. Чурбан подо мной шатался, а в душе у меня страх боролся со стыдом. Мне было стыдно, потому что этот Карс Адон был совершенно уверен, будто мы варвары, такие же, как и он. И я боялась, что он обнаружит, что мы ему не соплеменники, и прикажет нас убить.
— И Кед, и Арин сказали, что говорите вы странно, и одеты, как местные, — сказал Карс Адон. — Теперь я и сам это вижу. Значит, возможны лишь два варианта.
На смуглой коже проступил румянец, и я поняла, что по его представлениям, он сейчас ведет себя жутко невежливо.
— Вы принадлежите к какому-нибудь небольшому западному клану, из числа тех, что пришли сюда раньше нас. Простите. Либо вы — из людей Канкредина.
С его точки зрения, это было настолько невежливо, что король не мог заставить себя взглянуть на нас.
— А кто такой Канкредин? — поинтересовался Утенок.
Карс Адон потерял дар речи. Он понимал, что ведет себя грубо, и ему хотелось отвести взгляд, но, услышав, что Утенок якобы никогда не слыхал про этого Канкредина, потрясенно уставился на Утенка — проверить, не притворяется ли он. Король то смотрел на нас, то отводил взгляд, то сжимал руки, то принимался комкать полу своего плаща, и нам окончательно стало паршиво на душе.
— Канкредин… — протянул король. — Канкредин — это величайший из магов. Это его корабль стоит за наносной песчаной косой. Уж корабль-то вы должны были видеть!
Хэрн вскинул голову. А Утенок совершенно невозмутимо — я и не подозревала, что он умеет так ловко врать! — сказал:
— Мы подозревали, что там есть корабль, но его скрывал колдовской туман.
— Да, это и был Канкредин! — нетерпеливо воскликнул Карс Адон. — Нас предупредили, чтобы мы держались подальше от этого тумана. Именно о Канкредине я и хотел с вами поговорить. Вы видели…
— Одну минуту, — перебил его Хэрн. — Прежде, чем вы продолжите…
До сих пор Хэрн не произнес ни единого слова. Он сказал потом, что все это время старался понять, что за человек этот Карс Адон.
— Прежде, чем вы скажете еще хоть слово!.. — отрывисто произнес он, вскочил со своего табурета и кинулся к выходу из шатра. Карс Адон удивленно уставился на Хэрна. Вот это и вправду было совершенно невежливо.
— Хэрн! — возмутилась я.
— Отойдите! — скомандовал Хэрн, выглянув из шатра. Он говорил очень громко и очень медленно. — Я хочу сказать королю кое-что, предназначенное только для его ушей.
Снаружи послышались дружные многоголосые возражения. Я подумала, что там столпились все обитатели лагеря.
— Я знаю, — сказал Хэрн. — Но вы можете охранять его с такого расстояния, откуда нельзя будет слушать разговор. Отойдите все вон к той хижине!
Возражения усилились.
— А чего вы боитесь? — поинтересовался Хэрн. — Если бы мы хотели, то уже успели бы перенести короля на вершину любой из Черных гор. Я клянусь, что мы не тронем ни волоска на его голове, ни на голове его души. Но я должен поговорить с королем наедине. Отойдите все!
Со всех сторон от шатра послышались шаги. Должно быть, там собрались все варвары. Хэрн огляделся, проверяя, все ли отошли, потом вернулся вовнутрь. Карс Адон вскинул голову и смерял Хэрна надменным взглядом. Я им восхищалась. Карс Адон явно боялся, что Хэрн может наложить на него какие-то ужасные чары, — и, тем не менее, он дал ему понять, кто здесь король. А Хэрна, насколько я могла заметить, трясло от собственной наглости. Когда он поймал взгляд короля, то мгновенно покраснел.
— Прошу прощения, — сказал Хэрн и уселся обратно на табурет. Я думаю, у него подкосились ноги. — Мне пришлось убрать их подальше, потому что я намерен быть честным с вами — но мне не хочется, чтобы нас убили на месте. Прежде, чем вы станете говорить с нами о Канкредине, я хочу сказать вам, что мы не принадлежим ни к какому клану и вообще не принадлежим к вашему народу. Мы, как вы выражаетесь, местные.
— Но как такое возможно? — спросил Карс Адоню — Вы выглядите в точности как мы.
Вот теперь он взаправду испугался. И я тоже. Когда Хэрну втемяшивается в голову очередная его безрассудная идея, никогда заранее не угадаешь, что же получится в результате.
— Отец моего отца, и его праотцы родились здесь, на Реке, — сказал Хэрн, — насколько мне известно. Я хотел сказать вам об этом, дружбы ради. Ну, и чтобы предотвратить ошибку. Что же касается всего прочего… ну, вы уже сообщили нам, что вас немного, что ваш отец умер, что вы вынуждены стоять лагерем здесь, в этом незавидном месте, что у вас трудности с провизией и какие-то проблемы с Канкредином.
Я была ошарашена. Но Хэрн был абсолютно прав. То, чего Карс Адон нам не сказал, мы могли увидеть и сами — для этого достаточно было взглянуть на его лагерь.
— Так что прежде, чем вы поделитесь с нами вашими планами и тайнами, — сказал Хэрн, — я должен предупредить вас, что мы с вами враги. Если бы я этого не сделал, мы бы все равно выдали себя, так или иначе, и тогда вы убили бы нас, и мы потеряли бы возможность помочь друг другу. Я прав?
— Д-да, наверное, — отозвался Карс Адон. Он смотрел на Хэрна с сомнением. Королю хотелось довериться Хэрну — так его замучали все эти проблемы, — но он не был уверен, можно ли это сделать. Не могу его за это упрекнуть. Я сама не уверена, что могу доверять Хэрну.
— Ну так почему вы послали за нами? — спросил Хэрн.
— Может, он уже не хочет говорить с нами об этом, — вмешался Утенок. Он явно считал, что Хэрн свихнулся.
— Пожалуй, все-таки хочу, — сказал Карс Адон. — С магом можно совладать только при помощи другого мага. Я уверен, что вы обладаете достаточной силой, чтобы добраться до корабля Канкредина и самого Канкредина. Но я не хочу посылать к нему врагов или рассказывать вам…
Он смешался и умолк, не зная, что сказать.
— Скажите нам то, без чего никак нельзя обойтись, — предложила я.
— Может, вас успокоит то, что мы все равно собирались повидаться с Канкредином, — сказал Хэрн. — Мы просто не знали, что его именно так зовут. И хотя по рождению мы — ваши враги, наши соотечественники нас не любят. Они думают, что мы тоже варвары.
Вы себе даже не представляете, с какой горечью Хэрн произнес эти слова. Он, должно быть, вспомнил Звитта, и тетю Зару, и Гулла, и впервые за долгое время разозлился как следует. Карс Адон смотрел на него в полнейшем изумлении.
— А почему вы варвар? — спросил Утенок у Карса Адона.
— Я не понимаю, что вы имеете в виду, — отозвался Карс Адон.
— Вы верите в Бессмертных? — уточнила я.
Карс Адон улыбнулся.
— Мы не ставим кукол у наших очагов, если вы об этом. Бессмертные — это не глиняные фигурки. Но я надеюсь, что после смерти присоединюсь к ним.
Я возмутилась, но вместе с тем не могла не признать, что Карс Адон по-своему тоже верит в Бессмертных.
— Что ж, — произнес вдруг Карс Адон, — раз вам уже известно так много, я расскажу вам и остальное. Канкредин все это время сидел у себя на корабле и боролся с мощью вашей Реки. Но когда моего отца убили, Канкредин узнал об этом и послал одного из своих магов за нами, и велел нам оставаться здесь. Он пообещал, что завоюет эту землю для нас, несмотря на Реку. Но пока мы здесь ждали, тех, кто не погиб от руки местных, поглотила Река. Эта Река — ненасытное чудовище. Она унесла прочь все наши корабли, кроме одного-единственного. Канкредин разгневал ее своими заклинаниями, и она восстала в еще большей мощи, чем обычно. А пострадал из-за этого не Канкредин, а мы.
Эти слова вполне могли бы принадлежать Звитту или тете Заре. Но Карс Адон явно верил в то, что говорил.
— Некоторое время назад я понял, что нам нужно уходить, — сказал он.
— Вы собираетесь отправиться домой? — с надеждой спросила я.
— Похоже, ничего другого нам не остается, — сказал Карс Адон. — Нам придется построить новый корабль и уплыть. Теперь, когда мой отец мертв, мой дядя позволит нам вернуться. Видите ли, они с отцом были в ссоре… Правда, тогда я потеряю все права на трон и, возможно, мне отрубят руки. Но мне придется на это пойти — ради моих кланов.
Он сказал это до странности спокойно. Но потом добавил с печалью:
— Но Канкредин ни за что не позволит нам пройти через устье Реки. И я хочу просить вас, чтобы вы заставили его пропустить нас.
— Это честно, — сказал Хэрн. — Но что вы хотите делать на самом деле?
— А что я могу хотеть? — пожал плечами Карс Адон. Он поднял голову и посмотрел на серую стену шатра, трепещущую на ветру. — Я, конечно же, хотел бы уйти вглубь материка и основать там мое королевство. Здесь вполне хватит места и для нас, и для местных. Я думаю, между горами и побережьем наверняка рассеяны отряды разных кланов. Я мог бы созвать их и построить город. Не стану притворяться, будто это легко — но со временем мы могли бы снова стать великим народом.
Молодой король произнес это так, что мне представились флаги, реющие над каменными крышами и золотыми башнями, и я вправду поверила, что он способен все это совершить.
— Будет еще проблема с нами, с местными, — сказал Утенок.
— Я могу заключить с вами договор. Если же вы захотите драться, я одержу победу, — сказал Карс Адон, все еще погруженный в свои мечты.
— Верно. Так когда вы начинаете? — спросил Хэрн.
Этот вопрос вернул Карса Адона с небес на землю. Он опустил голову и холодно посмотрел на Хэрна. Хэрн ответил ему таким же холодным, бесцветным взглядом. Казалось, будто от мыслей Карса Адона продуваемый ветром шатер наполнился хлопаньем флагов и пением труб.
— Вы хотите, чтобы мы отправились к Канкредину и получили у него дозволение завоевать эту страну? — насмешливо, почти глумливо спросил Хэрн.
Карс Адон так разозлился, что вскочил и, прихрамывая, шагнул к Хэрну.
— Я не служу никому из магов!
Хэрн тоже встал и снова как-то разом сделался намного больше — и не только в глазах этого несчастного запуганного Карса Адона.
— Вот это уже лучше, — сказал Хэрн. — Тогда что же удерживает вас здесь?
Карс Адон сердито сверкнул глазами.
— Река! Река топит всякого, кто пытается пробраться вглубь страны. Скажите Канкредину от моего имени, чтобы он оставил Реку в покое!
— Это я сделаю с удовольствием, — сказал Хэрн. — Мы уже поговорили с Рекой. Вы вскоре увидите, что вода спадает.
И он, не удержавшись, улыбнулся.
Карс Адон тоже улыбнулся. Он так обрадовался, что пожал всем нам руки.
— Спасибо! Я с радостью предложил бы вам награду, или хотя бы пригласил к столу, но… — он неловко умолк.
Я подумала, что варвары считают, что если ты кому-то благодарен, его надо напоить и накормить, и, возможно, осыпать золотом, и что Карс Адон очень страдает из-за того, что не может этого сделать.
— Я предлагаю всем вам свою дружбу и покровительство, — неуверенно произнес он. — Когда вы отправитесь к Канкредину? Во время отлива?
Хорошо, что он об этом упомянул. Мы ведь до сих пор совершенно не разбирались в приливах. Я повернулась к Хэрну и с умным видом сказала:
— Кстати, а когда у нас отлив?
Хэрн только хмыкнул и с таким же умным видом почесал подбородок.
— Ближайший — завтра на рассвете, — услужливо подсказал Карс Адон. Уж он-то знал о приливах все. Ведь его народ пришел с моря. Просто поразительно, почему он так мало знал про Реку.
— Значит, отправимся на расвете, — сказал Утенок, напустив на себя такой же умный вид, как Хэрн.
— И мы тоже! — нетерпеливо воскликнул Карс Адон. — Я велю своим людям ночью свернуть лагерь. — Его флаги и трубы воспряли вновь. — К завтрашнему вечеру мы уйдем на много миль вглубь.
После этого мы вежливо распрощались и вернулись на наш островок. Арин со знаменосцем проводили нас до границы лагеря. Им явно не терпелось вернуться и поскорее узнать, о чем же мы говорили. Это было нам на руку, потому что к тому моменту, когда мы подошли к проливу, никто бы не поверил, что мы с Кедом едва не утонули в нем. От пролива осталась лишь мокрая песчаная канава. Если бы варвары увидели его, то сразу поняли бы, что никакие мы не волшебники.
За холмом все еще пылал костер Одного.
— Надеюсь, с Робин там все в порядке! — сказал Хэрн.
— И с Одним, — добавила я. — Хэрн, что это на тебя нашло?
— Просто я увидел, что это парень предпочитает все решать начистоту, — пояснил Хэрн. — И я решил рискнуть. Мне хотелось узнать побольше про этого Канкредина. И я узнал. Я собираюсь завтра утром добраться до него и высказать ему все, что я о нем думаю.
— Но ты же послал его, этого Карса Адона с его варварами, вглубь страны! А их мало, и их там надолго не хватит!
— Мы оказали услугу нашему народу, — самодовольно заявил Утенок.
Но когда мы двинулись через песчаную канаву, оставляя за собой три цепочки следов, Хэрн сказал:
— Это лучше, чем торчать на этих холмах и мечтать. Я бы на его месте вообще сюда не пошел.
@GLAVA = 9
На следующее утро оказалось, что рассвет скрыт занудным моросящим дождиком. Я проснулась оттого, что кошки, мокрые и несчастные, попытались забраться ко мне под одеяло. Моя одежда, которую я развешала по бортам лодки на просушку, была мокрая — хоть выкручивай. А Робин хоть и не стало хуже, улучшения мы тоже не заметили. А вот костер Одного, несмотря на дождь, совершенно не собирался гаснуть. Он превратился в груду углей; там, куда попадали дождевые капли, красный цвет сменялся чернотой — и возвращался обратно. Но от костра по-прежнему шел такой же жар, как и вчера.
Это было серьезной проблемой. Один сильнее всего в тот момент, когда он только что вышел из своего костра, и я была твердо уверена, что нам непременно следует взять его на встречу с Канкредином. Один всегда дает понять, что готов выйти из костра: он гасит огонь и появляется среди углей. Значит, сейчас он еще не готов. Мы принялись спорить, что же нам делать дальше. Спор сделался еще более горячим, когда с трех сторон от острова послышался шум отлива.
— По-настоящему туда нужно идти одному мне. Остальные не обязательны. Да и кроме того, вы двое все равно пока мало что смыслите, — сказал Хэрн.
Но мы с Утенком наотрез отказались оставаться. Утенок заявил, что он обязан туда отправиться. Мне же хотелось выступить против Танамила.
— А вдруг вы не вернетесь к тому моменту, когда Один будет готов выйти? — спросила я. Ведь именно Хэрн, как глава нашей семьи, должен был достать Одного из костра.
Тогда Хэрн предложил залить костер водой и достать Одного прямо сейчас. Предложение совершенно в его духе. Но я и слышать об этом не хотела. И Робин тоже. К этому моменту Робин поняла, что мы намереваемся делать. Она начала каркать — голос у нее сделался хриплый, как у вороны, и такой же противный, как ее лицо, — чтобы мы не смели соваться в море, что мама этого бы не одобрила, чтобы мы не смели никуда идти без нее — ну, и так далее.
Робин меня раздражала. Я уверена, что мы застряли на этой старой мельнице и провалили все, что только можно, именно потому, что тем утром я так разозлилась на Робин. Нам следовало подождать, пока Один будет готов отправиться с нами. Леди и Младший сами по себе недостаточно сильны. Но я по-прежнему считаю, что мы правильно сделали, что не взяли с собой Робин. Я думаю, ее душе грозила бы опасность.
Я подскочила.
— Пошли! — сказала я Хэрну. — Если Один не хочет идти с нами, тем хуже для него. Пускай он остается с Робин.
Робин села, и одеяло свалилось с ее плеч.
— Ляг сейчас же! — прикрикнула я на нее. — Ты все равно не сможешь пойти. Твоя юбка на мне.
Робин была слишком больна, чтобы выяснять отношения со мной. В обычном своем состоянии она затеяла бы слабую, но долгую волокиту, так что в конце концов я бы проиграла. Но теперь Робин просто легла и заплакала.
— Ну вот, теперь она взялась реветь! — возмутилась я. — Она использует слезы как оружие. Робин, утихни!
Я вела себя совершенно ужасно. Утенок с Хэрном подавленно смотрели на это зрелище. Но им слишком хотелось повидаться с Канкредином, и потому они не стали вмешиваться.
— Давайте соорудим для нее укрытие от дождя и пойдем, — сказала я.
Кошки тут же забрались в укрытие. Мы положили туда еду, поставили кувшин с водой и принесли Гулла. Насчет Гулла никто даже не спорил. Мы знали, что его следует оставить здесь. Робин продолжала плакать, но я почти уверена, что она была рада тому, что остается. Мы устроили ее так, чтобы Робин могла видеть костер Одного. А потом сволокли лодку с берега, в коричневые, прибывающие воды отлива.
Хотя мы поставили парус, на самом деле это именно отлив подхватил нас и принес к песчаной наносной отмели в устье Реки. Он нес нас так стремительно, что я в испуге схватилась за Младшего. Мне уже было страшно. Утенок же не выпускал Леди из рук с того самого момента, как только сел в лодку. Хэрн презрительно усмехнулся, но когда я взглянула на него чуть погодя, его била дрожь.
Сквозь серо-белую пелену дождя невозможно было ничего разглядеть, но мне кажется, что Река при впадении в море разбилась на множество проливов, разделенных песчаными островками и болотами. Это низинное, мокрое, раскинувшееся на много миль место. Хорошо, что Карс Адон упомянул про прилив, потому что там, где прошла наша лодка, было совсем мелко. Если бы мы упустили начало отлива, нам пришлось бы плыть как-нибудь в обход. Видимость была плохой. Наша лодка быстро плыла, а мы видели только то, что было вокруг нее. Сперва это была вода. Потом с обоих сторон раскинулись мокрые, поблескивающие болота; иногда это был просто влажный песок, иногда его покрывала бурая растительность. Даже на том небольшом пятачке, который оказывался в поле нашего зрения, было столько птиц, что и не счесть. Я видела разгуливающих цапель, плавающих и ныряющих речных птиц, гусей, уток, чирков, лысух и чаек — мне просто не верилось, что на свете бывает столько чаек сразу. Они белыми пятнами маячили сквозь белый дождь. Отовсюду доносились пронзительные крики птиц, плеск воды и хлопанье крыльев. И с каждым ярдом нам становилось все страшнее и страшнее.
— Тут наверяка должна быть классная рыбалка! — сказал Утенок, стуча зубами. Несмотря на все эти машущие крылья, было душно и жарко. Капли дождя блестели на наших накидках и волосах, но мы не чувствовали холода.
Потом мы увидели сквозь пелену дождя нечто темное. Это не был корабль. Мы видели, как это темное нечто пересекло проив, по которому мы двигались, и ушло куда-то в противоположную сторону. Наш страх все возрастал. Мы тянулись вперед, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть сквозь дождь. Мы вроде бы увидели рассмотрели небольшую лодку, двигавшуюся на самой границе видимости. В ней сидели варвары — мы разглядели их светловолосые головы. Один из варваров работал шестом, остальные что-то вылавливали из воды и кидали в лодку. Ничего больше мы рассмотреть не успели — они медленно уплыли куда-то вправо.
Мы знали, что увидели нечто ужасное — хотя я понятия не имею, как мы об этом догадались.
— Ой, мама! — прошептал Утенок. — Что это они делают?
— Наверное, рыбу ловят, — сказал Хэрн. Но судя по тому, как он дрожал — среди этой-то жары! — он и сам не очень в это верил.
— Давайте вернемся! — попросила я. Но нас нес отлив, и вернуться мы не могли. Я вздохнула и сказала: — Ну почему Один сидит в костре именно в тот момент, когда мы нуждаемся в нем сильнее всего?
Мы скользили меж берегов, усиженных птицами, что кричали и плескались в свое удовольствие, а я все никак не могла рассмотреть, что же это такое черное впереди. Я прижимала Младшего к груди и молилась ему, прося, чтобы он помог нам.
— Ой, мама! — снова прошептал Утенок.
— Заткнись! Она умерла, — отрезал Хэрн.
Мы скользили вперед. Нас окутывала белая пелена дождя. Все вокруг было белым. Мы скользили в белом круге по серой воде, и даже болота были не видны. Над головами у нас раздавалось кряканье уток и крики чаек. Дождь, кажется, начал стихать. Что, вам кажется, будто ничего страшного в этом нет? В следующее мгновение наша лодка чуть не наехала на двух уток, и те с истошным кряканьем кинулись прочь. И мы не могли разглядеть этих уток. Вы же, небось, сами знаете, как утки, набирая скорость для взлета, несутся по воде и хлопают крыльями. Мы видели брызги, две вспененные полосы на воде и капли, летящие с крыльев. Мы видели фонтанчики воды, которые утки подняли при взлете. Мы слышали их кряканье. Мы чувствовали на лицах ветер, поднятый их крыльями. Но самих уток мы не видели.
— Что случилось? — шепотом спросил Утенок.
— Мы не ослепли, — хрипло произнес Хэрн. — Мы видим воду.
Он больше не правил лодкой. Он сидел, положив руку на руль, и таращился так, словно мог заставить свои глаза снова начать видеть.
Лодку свернула в сторону и поплыла дальше. Я видела разбегающийся треугольный след на воде, оставленный проплывшим чирком. Я слышала крики птиц. Но я не видела ни единой птицы. А потом мы внезапно, без малейшего промедления или предупреждения, вышли в море, и я снова их увидела.
Перед нами возникло препятствие. Это была огромная сеть, вышиной с дом. Она висела на столбах и тянулась в обе стороны, насколько хватало глаз, через болота и множество рукавов Реки, от одного ее берега до другого. Птицы копались в грязи за сетью, что-то ели и хлопали крыльями. Мы прекрасно их видели. Вдалеке, тоже за сетью, мы увидели лодку с двумя варварами, по-прежними погруженными в свое странное занятие.
Впереди раскинулась синева. Море оказалось целой прорвой воды. Там, где оно встречалось с небом, синева делалась темнее. Оно было огромное — слишком большое для меня. Я с радостью остановила взгляд на длинном черном корабле, стоящем на якоре неподалеку отсюда. Он слегка покачивался. На остром черном носу у него были нарисованы два больших глаз, и казалось, будто корабль смотрит на нас.
— Смотрите, смотрите! Там, в сети!.. — крикнул Утенок.
И вправду, в сети со стороны Реки что-то билось. У нас не получалось рассмотеть толком, что же это было. Они были большие, размером с гуся или лебедя, и мне показалось, будто они розоватые и с крыльями. И каждое такое существо, оказавшись у черной сети, билось изо всех сил, пытаясь улететь. Эта борьба была лучше видна нам, чем те, кто боролся. Некоторым удавалось протиснуться через широкие ячейки сети. Тогда они взмывали в небо над морем и растворялись в синеве. Но многие сдавались и соскальзывали по сети вниз — таких было куда больше. Вода кипела от их отчаянного трепыхания. И вот их-то и подбирали варвары в той лодке.
— Души людей! — воскликнул Утенок.
— Я в это не верю! — сказал Хэрн, глядя на сеть во все глаза. — Я не верю!
Тут варвары в маленькой лодке увидели нас. Они сердито закричали и поплыли вдоль сети обратно. Хэрн быстро повернул руль и поймал парусом ветер. Над морем стоял ясный, ветреный день. Наверное, дождь и туман были порождены сетью. Ветер и прилив понесли нас к черному кораблю, прямо под один его огромый глаз. Мне захотелось спрятаться. Он так смотрел!
— Он просто нарисован, — сказал Утенок, привязывая лодку к огромной якорной цепи черного корабля. Хэрн взобрался по этой цепи на палубу. Утенок посмотрел на меня и сунул Леди под накидку, себе за пазуху. Я точно так же спрятала Младшего, и мы последовали за Хэрном.
Палуба корабля была черной и пахла смолой. Она напоминала зимний лес. С мачт — это оказались такие стволы деревьев, скрепленные железными обручами — свисало множество веревок. На палубе никого не было видно. Но вдоль бортов стояло множество плетеных корзин. Утенок открыл одну, и тут же отскочил назад, и мы с Хэрном тоже, потому что оттуда вырвалось множество почти невидимых крылатых штуковин, и закружили над корзиной с шумом, который напоминал рев разбушевавшегося пламени. Они не причинили нам никакого вреда. Они просто метнулись за борт корабля и исчезли в море.
Прежде, чем мы оправились от потрясения, в высокой надстройке на корме распахнулась дверь. Оттуда с воплями хлынули варвары.
— Вы кто такие?! Вы что творите?!
Это были волшебники. Я это знаю. Когда дядя Кестрел впервые рассказал нам про варварских колдунов и их боевые заклинания, я представила себе уродливых желтоволосых людей с большими розовато-лиловыми носами, морщинистыми щеками и искривленными ртами. Меня здорово удивило, что Танамил, а позднее и Карс Адон выглядели совсем не так. А вот эти люди — именно так. Мне даже пришло в голову, что в варварские колдуны подаются лишь те, кто настолько противен, что остается вообще без друзей. На варварах были длинные одежды, и им приходилось подхватывать их на бегу. Я сильно перепугалась и вцепилась мертвой хваткой в Младшего, спрятанного под накидкой.
Наверное, Хэрн это узнал от Карс Адона. Он не сдвинулся с места, а когда варвары подбежали к нам, сдержанно поклонился им. Они даже притормозили. Они не стали хватать нас — как, без сомнения, собирались сделать изначально, — а угрожающе столпились вокруг. Я так подозреваю, что Хэрн тоже был не настолько спокоен, как старался это изобразить, когда все эти уродливые рожи собрались вокруг.
— Чего вам надо, отродья? — сердито спрашивали они.
— Мы — волшебники, и пришли с посланием от Карса Адона, — сказал Хэрн. — Могу ли я поговорить с Канкредином?
Уродливые рожи заспорили между собой.
— Это не волшебники!
— Нет, волшебники! Они прошли сквозь сеть!
— Он не захочет возиться с этими сопляками!
— Наложите на них заклинание тяжести и скиньте их за борт!
Я была совершенно сбита с толку. Они кружили вокруг нас, а я улавливала лишь отдельные слова и обрывки фраз. Но у каждого на одежде были вытканы говорящие узоры. Значит, у них тоже существовало это искусство. Узоры были большие и хвастливые. «Я истязаю зверя», — прочла я. «Я вынул глаза Сандара». Потом еще промелькнуло: «…творю драгоценности, где никто» и «…убиваю троих одним заклятьем…» И еще: «Я насылаю потаенную смерть». От такого кому угодно сделалось бы плохо.
— Тихо! — донесся чей-то раскатистый голос с другого конца палубы. — Это что такое?
— Трое сопляков, которые утверждают, что они волшебники, господин, — доложил кто-то из варваров.
— Они прошли через сеть? — поинтересовался тот же голос.
— Да, господин. Ладри крикнул нам про это с душелодки.
— Тогда, пожалуй, я хочу на них взглянуть, — проревел голос. — Тащите их сюда.
Нас прогнали по палубе и загнали в дальнюю дверь. Там обнаружилась большая комната. С балок свисали гамаки. Но мы там не задержались — мы сразу же очутились в другой комнате, на самом краю кормы. В этой комнате было большое окно, выходящее на море, и пустое кресло — хорошее кресло, куда лучше, чем у Карса Адона. Варвары толкнули нас к этому креслу, а сами столпились вокруг.
— Некоторым придется удалиться, — прогудел Канкредин. Он сидел в кресле. А за секунду до того оно было пустым.
После того, как я увидела эту сеть, уловляющую души, я думала, что меня уже ничто не напугает. Но я ошибалась. Оказалось, что Канкредин — это вовсе не Танамил. Он не был молодым. Он был стар — как бывает старым камень; он был таким же твердым и прочным, как камень, и казалось, что он таким он был всегда. У меня волоски на руках встали дыбом, а кожа пошла пупырышками, пока я его рассмотрела.
А смотеть на него было нелегко. Он был такой холодный, что от взгляда на него у меня немели глаза. По-моему, у него были длинные вьющиеся седые волосы — они обрамляли лицо и спадали на плечи. Но макушка у него была лысая и серая от грязи, и на ней красовалась пара больших розовых шишек. Ну, в общем, именно это первым бросается в глаза, когда человек сидит. Потом Канкредин неспешно поднял голову, и сперва мне показалось, будто лицо у него пухлое, с толстыми веками, наползающими на глаза. Но едва лишь я встретилась с ним взглядом, как его лицо выросло и изменилось; оно как будто сделалось больше и стало видно откуда-то издалека. Хэрн говорит, будто это по-прежнему стоит у него перед глазами, стоит лишь ему зажмуриться, но не может объяснить, что же такое это «это». Вот и я тоже не могу. А голос мне запомнился лучше. Он велел здешним магам выйти. Голос исходил откуда-то из обширной груди и живота Канкредина и звучал, как удар колокола. Только колокол как будто находился где-то далеко. Казалось, будто голос Канкредина исходит не изо рта. Он лязгал где-то вдалеке, и возвещал страх и ужас, поражение и смерть. Стоило мне услышать этот голос, как я тут же поняла, что мы оказались лицом к лицу с великим злом. И еще я поняла, что мы совсем свихнулись, раз явились сюда без Одного.
Лучше всего я рассмотрела одеяние Канкредина. Оно было длинным и широким. Оно, как и одеяния прочих магов, было сплошь заткано словами, от ворота до подола. Слова были крупные и небрежно выполненные. Я бы соткала их куда лучше. Сперва я не могла их разглядеть. Они словно спрыгивали с одеяния, яростно рвались поближе, как будто рвались причинить вред всякому, кто их прочтет. Мне пришлось отвести взгляд. Смотреть на Канкредина было слишком трудно, а на его одеяние — слишком легко.
Я уже поняла, что Канкредин — это не Танамил. И все-таки все это время меня преследовало ощущение, что Танамил где-то поблизости. Я хотела получше рассмотреть волшебников, но они все вышли, кроме «я истязаю зверя» и «сокрытой смерти».
— Итак? — лязгнул Канкредин, подняв голову и посмотрев на нас. — Вы прошли через сеть, не потеряв своих душ, и я вижу, что вы считаете себя очень умными. Как вы это проделали?
