ГЛАВА 1

Мы летим в Лас-Вегас, чтобы выйти замуж.

Одна загвоздка – женихами пока не обзавелись. Иззи, правда, помолвлена с одним типом, но с ним под венец не собирается. И все же мы полны оптимизма: ведь в Лас-Вегасе, по статистике, каждые шесть минут играют свадьбу, и в воздухе там на семьдесят процентов кислорода приходится тридцать процентов конфетти. Прибавьте к этому, что гостям Лас-Вегаса чуть ли не вменяется в обязанность двадцать четыре часа в сутки распивать крепкие напитки, – и вы поймете, что шансы складываются в нашу пользу. Да и что мы теряем, в конце концов? Ничего, кроме осточертевшей работы и мужчин, рядом с которыми чувствуешь себя более одинокой, чем в одиночестве.

Жизнь ткнула нас носом в печальную истину: в последнее время мы совсем разучились улыбаться – все больше стискиваем зубы. Мечтаем о чуде – да что толку? Фантазии так фантазиями и остаются. Вот мы и решили взять судьбу за грудки.

Иззи везет с собой семьдесят два презерватива вместо обычных тридцати шести, со мной путешествует завернутая в пижаму бутыль «Мармита» – верные подтверждения тому, что намерения наши серьезны и решимость непреклонна. Без обручальных колец и новых фамилий мы домой не вернемся.

Спросите, почему в поисках мужей мы летим к черту на кулички? Неужели дома, в Англии, мужчин не осталось? Остались, как же. Как говорит Иззи. «Милые девушки, к вашим услугам целые толпы никчемных парней!»

А нам по двадцать семь лет, и для никчемного замужества мы уже староваты.

– Вон он! – визжит Иззи, углядев с высоты двенадцати тысяч футов первый огонек Лас-Вегаса.

В следующий миг одинокий светлячок взрывается сверкающим, переливающимся неоновым покрывалом. Мы дружно ахаем и до боли сжимаем друг дружке руки. Свободной рукой я хватаюсь за сердце, чтобы оно ненароком не выпрыгнуло, из груди. Кажется, словно распахнулся заплесневелый пиратский сундук, и нашему взору открылись несметные сокровища: таинственное зеленое свечение «Эм-Джи-Эм Гранд», розовые и оранжевые вспышки «Фламинго Хилтон», сияющее золото «Залива Мандалай», отполированный до блеска черный камень «Луксора»…

Какая красота! Глаза мои наполняются слезами, и огни внизу начинают кружиться, словно в калейдоскопе.

– Не могу поверить, что мы здесь! – шепчу я.

– А я не могу поверить, что здесь столько огней! – восхищенно говорит Иззи: она вытягивает шею, чтобы охватить взглядом россыпь драгоценностей на темном покрывале пустыни. – Похоже, в Лас-Вегасе все улицы главные!

Конечно, и до нас доходили слухи, что за миражным блеском Лас-Вегаса скрывается рутинная жизнь, что рядовые американцы растят здесь детей, которые ходят в школы и в колледжи, а кое-кто, говорят, даже подстригает газоны. Но скучная реальность тихих пригородов нас не интересует. Мы хотим поверить в волшебную страну, где никто не работает с девяти до пяти, где посуда моется сама собой, а глажение одежды преследуется по закону – ведь утюгом можно расплавить блестки!

Наша цель – замужество: но это не значит, что мы откажемся от священных безумств и не станем причащаться порокам Города Греха. Мы бежим от реальности туда, где мужчины гуляют в костюмах египетских фараонов и никто не заглядывает им под юбки; туда, где за одну ночь можно встретить пятерых двойников Тома Джонса, а под конец – его самого, настоящего. Мы хотим гладить белых тигров Зигфрида и Роя. Хотим ходить по магазинам, где продаются темные очки «под Элвиса» с приклеенными к дужкам пышными бачками. Хотим покататься на движущихся тротуарах, полюбоваться на новобрачных, в одежде которых элегантно сочетаются кружевные подвязки с обрезанными джинсовыми шортами… И еще одно тайное желание, сугубо личное: хочу посмотреть на людей, у которых больше долгов, чем у меня!

– Добро пожаловать в пекло! – объявляет Иззи, когда, получив багаж, мы вываливаемся на улицу. – Пройди-ка вперед, Джейми, похоже, мы встали прямо напротив горячего воздуховода.

Мы оттаскиваем чемоданы. Однако ощущение по-прежнему такое, словно вся команда салона «Видал Сассун» взяла нас в кольцо и включила фены. С облегчением мы падаем в такси.

– Боже правый, откуда такая жара?

Таксист бросает на нас усталый взгляд и вздыхает:

– От солнца.

– Так вот, оказывается, куда мы приземлились! – фыркает Иззи.

Восемь вечера – и не меньше тридцати пяти по Цельсию. В новостях по радио рассказывают о двухлетнем мальчугане, который, упав на мостовой, не сумел быстро встать на ноги и получил ожоги второй степени.

– С выпивкой подождем, пока не окажемся в помещении с кондиционером, – заключает Иззи.

Аэропорт совсем рядом с городом: не проходит и нескольких минут, как мы въезжаем в ослепительное радужное царство. Наши вопли и визги переходят в ультразвук Удивительно, каким восторгом могут наполнить душу обычные разноцветные лампочки! Представьте себе теплую прелесть рождественской елки в сочетании с завораживающей магией костра. Должно быть, нечто похожее испытывал известный лондонский денди Красавчик Бруммель, когда распахивал дверцы своего гардероба.

– А вон статуя Свободы! – зевнув, сообщает водитель и указывает нам на «Нью-Йорк».

Казино «Нью-Йорк», разумеется. Мы видим уменьшенные копии нью-йоркских небоскребов, обвитые, словно алой лентой, неоновой вывеской.

– «Дворец Цезаря», – кивает налево шофер. – Шикарное место!

– Ух ты!

Мы выворачиваем шеи, чтобы взглянуть на колонны высотой до небес, массивные статуи и золотую эмблему на фронтоне. На тротуаре – толпа глазеющих туристов в полном обмундировании: неподъемные бутылки коктейля «Маргарита», пурпур солнечных ожогов и перманент, который следовало бы запретить еще в семидесятых.

– Смотри, Нил Седака! – взвизгивает Иззи.

– Где? – ахаю я.

– Да нет же, дурочка, на афише!

– А вон Кристел Гейл!

– «Эре, Уинд энд Файер»! – Тейлор Дэйн!

Мы несемся мимо афиш, едва успевая разглядеть и выкрикнуть вслух знакомые с детства имена и названия.

– Звезды прежних лет не гаснут, они просто дают концерты в Лас-Вегасе, – вставляет свое веское слово шофер.

Мимо проплывает восточная вязь синих огней «Дворца Империал».

– Где же наш отель? – голосом капризной девочки спрашивает Иззи.

– Немного подальше. Да вы увидите – такая розовая металлическая крыша.

– «Цирк «зажигает огни! – Иззи корчит кислую рожу. – Джейми, я-то думала, ты не любишь клоунов!

– Верно, – отвечаю я. – И в медведях, ездящих по канату на Одноколесном велосипеде, тоже ничего веселого не вижу. Зато в «Цирке» в отличие от остальных отелей нашлись свободные места.

– Твоя правда, – соглашается Иззи. – Ладно, какая разница, где жить? Не все ли равно, где я встречу своего миллионера?

Тут таксист фыркает себе в бороду – точнее, в щетину.

– Прошу прощения? – интересуюсь я причинами его веселья.

– В «Цирке» вы никаких миллионеров не найдете! – сообщает он. – Там останавливаются одни толстые мамаши с детишками да еще гангстеры из Лос-Анджелеса.

Ну вот. Началось. Почему, интересно, ко мне так подходит поговорка «Благими намерениями дорога в ад вымощена»? Перед глазами всплывает усмешка моей сестрицы Надин… Но я делаю глубокий вздох и успокаиваюсь.

– Если вас интересуют денежные мешки, поезжайте-ка в «Лас-Вегас Хилтон» или в «Дезерт Инн»… – Он бросает на нас критический взгляд и уточняет: – Хотя нет, это для вас чересчур шикарно.

Что такое? Кажется, нас хотят оскорбить! Но шофер вовремя меняет тему:

– Ладно, девчонки, я вам подскажу, где искать. Деляги из казино собирают с ваших любимых миллионеров неплохой урожай. Это серьезный, налаженный бизнес. Им вовсе не с руки, чтобы к рулетке нечаянно-негаданно подрулил какой-нибудь осел-турист, поставил свои два доллара на пятнадцать, потому что пятнадцатого числа сдохла любимая болонка его тещи, и спутал им все карты! Так вот, знаете, что они там, в казино, делают, чтобы избежать таких вот досадных случайностей?

– Что? – спрашиваем мы хором.

– Тем, кто играет по крупной, выделяют личные игровые VIP-зоны. Обычно они просто отгорожены барьерчиком, так что есть возможность посмотреть на богатеев за работой.

Иззи издает восхищенный возглас. Должно быть, ей нравится идея собрать богатеньких Буратино в кучку и загнать в VIP-стойло.

– Счастливой вам охоты, – заключает таксист. – Хотя эти ребята обычно ни на кого, кроме крупье, и не смотрят.

Тем временем мы въезжаем в ворота и сворачиваем вправо, куда указывает вытянутой рукой здоровенный светящийся привратник с торчащими из-под цилиндра оранжевыми космами.

– А это Клоун-Везунчик. На него пошла почти миля неоновых трубок.

Мы издаем вежливое «О-о-о!».

– Хм… Хотя, похоже, вам на это плевать с высокой крыши!

Он прав. Куда интереснее слушать про места, где водятся миллионеры.

Мы вкатываемся под балдахин, расцвеченный миганием красных и золотых огней.

– Такое чувство, – в восторге шепчет Иззи, – словно стоим у входа в летающую тарелку и нас сейчас заглотнет!

Швейцар в ливрее униформиста из цирка открывает дверь и раскаленный, будто из печки, воздух снова обжигает наши бедные легкие. Но ненадолго. Кондиционирование в отеле просто арктическое будь мы персонажами из мультика, во мгновение ока превратились бы из тающих снеговиков в ледяные скульптуры. Нам случалось слышать, что в казино воздух накачивают кислородом, чтобы посетителей ночами не тянуло ко сну; но, похоже, здесь еще и экспериментируют с криогеном, стараясь сделать игроков бессмертными!

– Регистрация у них вон там, – стуча зубами, сообщает Иззи.

Мы нервно переглядываемся. Таксист обрисовал нам «Цирк» в самых мрачных красках, и мы уже ждем, что стены здесь оклеены картонками из-под попкорна, а пол посыпан опилками. Но нет: мы входим в фойе, сверкающее золотом и царственным пурпуром, с бархатными шезлонгами, щедро украшенное фресками ручной работы. Правда, все, кроме нас, облачены в джинсы, которые впору носить гиппопотамам. Но уберите отсюда гостей – и получится просто шикарное местечко!

Портье с эспаньолкой знаком подзывает нас к стойке и вносит наши имена в компьютер.

– О, мисс Миллер! Кажется, наш отдел по связям с общественностью оставлял для вас пакет документов. Вы из газеты? – У него загораются глаза.

– Я… э-э… ну, в общем…

– Перед вами лучший автор рубрики «Природа и мы» в журнале «Экспресс и Эхо»! – представляет меня Иззи.

Портье потрясен, а я не тружусь объяснять, что вообще-то до недавних пор работала на станции пейджинговой связи, а мои редкие вылазки в журналистику больше, чем на хобби, не тянут. Теперь все изменится. Если повезет, из Лас-Вегаса я вернусь уже не той, что была. Если повезет.

Переключившись на автопилот, портье перечисляет нам разнообразные рестораны, удобства и развлечения отеля. Затем достает карту, на которой изображены неисчислимые крылья, башни и пристройки. Оказывается, в «Цирке» три тысячи семьсот сорок четыре номера – и только один из них наш. М-да, похоже, не суждено нам больше встретиться со своими чемоданами!

Мы предъявляем кредитные карточки и подписываем регистрационную форму: Иззи Ингем и Джейми Миллер.

– Только подумай, возможно, мы в последний раз подписываемся девичьими фамилиями! – бодро восклицаю я.

– Да уж, скоро я стану миссис Копперфилд! – бормочет Иззи.

Я улыбаюсь, вспоминая, какую фотографию подарили ей на прощание сослуживцы. Вырезали из журнала старый снимок Дэвида Копперфилда под ручку с Клаудией Шиффер и поверх лица супермодели наклеили фотку Иззи. – Если бы у меня появились такие волосы, я бы поверила в чудеса! – вздыхала тогда Иззи, переводя взгляд с сумрачной физиономии великого мага на роскошную золотую гриву мисс Шиффер.

Волосы Иззи – трагедия ее жизни. Глядя на них, хочется спросить словами рекламы: «Что у вас с головой?» На ощупь они напоминают солому. Настолько пропитаны лаком, что Иззи, по ее собственным словам, живет в вечном страхе: не вспыхнуть бы от чьей-нибудь случайной сигареты. Концы волос секутся. Цвет не поддается определению. Иззи блондинка – в этом сомнений нет; но вот точнее… Иногда они цвета светлого меда, иногда бесцветные, словно перекисью травленные, а иногда Иззи выскакивает из ванной с диким воплем: «Розовые! Господи боже, они розовые!!»

В юности Иззи увидела рекламу шампуня «Тимоти» – это воспоминание до сих пор не дает ей покоя. Много лет она ищет сверхстойкую краску для волос оттенка «нордический блондин». А также средство для укладки, которое изменит ее жизнь. Но, увы, никакие муссы, гели и сыворотки не в силах превратить ее чахлую и беспорядочную растительность в золотые локоны фотомоделей.

Однако Иззи не падает духом и носит ненавистную шевелюру с гордо поднятой головой. Самое интересное, что мужчины не возражают. Даже гладят по голове, не опасаясь навеки запутаться в убийственном переплетении прядей. Иззи воплощает вековечный мужской идеал «длинноволосой блондинки» – а больше им ничего и не нужно. Вот почему, сколько бы Иззи ни восклицала: «Лучше мне облысеть!» – она никогда не согласится постричься или вернуть волосам давно забытый естественный цвет.

Если не считать волос, то Иззи просто куколка. Хороших манер порой недостает – зато сексапильности с избытком. Когда перед отъездом мы прощались с друзьями, едва ли не в каждом пожелании, обращенном к Иззи, слышались намеки на самую знаменитую часть ее тела: «Снимешь лифчик – и Лас-Вегас твой!», «Крутизна твоих холмов затмит Гранд-Каньон!» – и тому подобное. А ведь нельзя сказать, что у нее какой-то выдающийся бюст. Не такой, что появляется в комнате на десять секунд раньше своей хозяйки. Просто у Иззи особый талант. Кто-то составляет букеты, кто-то обставляет квартиры – а у Иззи дар выгодно подавать грудь. Просто удивительно, чего можно добиться каким-нибудь вырезом, молнией, расстегнутой пуговичкой! Не говоря уж о лифчиках на размер меньше – чтобы стояла торчком.

Втайне я восхищаюсь Иззи и немного завидую ее обаятельной стервозности. На домашнюю кошечку она не похожа – нет, Иззи из тех, кто гуляет сам по себе. Что бы с ней ни приключилось, она и не подумает конфузиться и всегда выйдет сухой из воды (пусть даже и с женихом на буксире), а все благодаря острому язычку! Остроумие в сочетании с роскошным телом мужчин просто бьет наповал. Добавьте сюда умение тонко льстить – и не удивляйтесь, что через десять минут знакомства очередной кавалер уже воображает себя влюбленным по уши.

Конечно, Иззи мало подходит под традиционный стереотип «лучшей подруги». Слишком много в ней откровенной сексуальности, слишком уж она нацелена на мужчин («Причем на всех подряд», – добавляют некоторые). Среди знакомых о ней ходит такая прибаутка: «Скажи ей «пастель» – она услышит «постель», скажи «плачу за ужин» – ты тот, кто ей нужен!» Словом, я знаю людей куда добрее, симпатичнее и надежнее Иззи. Но не знаю ни одного, с кем было бы так весело. Она сбивает меня с пути истинного – а я и рада!

Последние пять лет мы снимаем квартиру на двоих, а вообще-то дружим с первого класса. (С ума сойти – я знала Иззи, еще когда она была девственницей!) Познакомились мы на елке в Плимуте. Санта-Клаус спросил, нет ли в зале девочек, чей день рождения приходится на рождественские каникулы – и одновременно со мной выкинула руку девчонка из третьего ряда. Под восторженное кудахтанье родителей мы поднялись на сцену, где Иззи принялась в лучших традициях Лолиты заигрывать с бородатым дедулей. Разумеется, команду «рождественских» мальчишек мы разбили в пух и прах. А потом уплетали за обе щеки призовые конфеты. Только леденцовые браслетики оставили на память о своем триумфе.

Последние двадцать лет эти сладкие сувениры, так никем и не тронутые, покоились в недрах туалетных столиков. Сейчас они упакованы вместе с прочим нашим багажом.

Иззи принимает ключи от номера и подмигивает портье мол, «ты знаешь, где меня найти!». На руке у нее блестит браслет – другой, серебряный. Двенадцать лет назад мамы, сговорившись, подарили нам на день рождения одинаковые украшения. С тех пор мы каждый год ритуально обмениваемся браслетами. В восемнадцать лет нас захватила лас-вегасская лихорадка. Я подарила Иззи миниатюрную голову Элвиса, а она мне – счастливые игральные кости. Вот мы наконец и здесь: сколько же времени понадобилось, чтобы осуществить свой Проект Пресли! Никогда бы не подумала, что добираться до пункта назначения мы будем целых девять лет, и не смогла бы угадать, что задержит нас в пути…

Но довольно об этом. Ночь только начинается, и мы намерены повеселиться.

– Я знаю, что этого лучше не делать, – шепчет мне Иззи, – но, может, все-таки рискнем?

Отправляясь в Лас-Вегас, мы поклялись Друг другу держаться подальше от игорных столов. И вот, пожалуйста: не успели добраться до лифта, а чертенок Иззи уже показал рожки. Разумеется, крупный выигрыш пришелся бы кстати: однако нам не улыбается закончить свою одиссею в «секонд-хенде», уговаривая хозяина подороже оценить наши косметички… А, ладно, небольшая доза адреналина делу не повредит!

– Только больше десяти долларов не ставим, – отвечаю я. – Лишиться чести в первую же ночь я еще согласна, но денег – ни за что!

ГЛАВА 2

Не успеваем войти, как на нас обрушивается клик-клак-стук-бряк нескончаемых игральных автоматов – словно колотит по своим инструментам сотня обезумевших барабанщиков. Справа раздается оглушительный звон – сыплются на поднос монеты.

– Вот это, я понимаю, музыка! – улыбается до ушей Иззи.

Огромный зал полон старух. Старухи в цветастых блузках сидят перед автоматами и механически скармливают им четвертаки. Иные играют на двух машинах сразу: пустые глаза их перебегают с одного экрана на другой, и выражение лица не меняется даже при выигрыше. Все, кто пишет о Лас-Вегасе, в один голос уверяют, что эта толпа старух у автоматов внушает стороннему зрителю тревогу и уныние. Но мы не чувствуем ни того ни другого. Мы счастливы.

– Подумать только, – восклицаем мы без тени иронии, – ведь это все настоящее!

Мы покупаем жетонов на двадцать баксов – нас ведь двое – и легкой охотничьей походкой крадемся по залу, надеясь почувствовать «свой» автомат.

Мимо «Легких деньжат» я прохожу спокойно. Меня интересует мой знак Зодиака. К несчастью, «Стрелец» занят, так что я устраиваюсь напротив автомата «Рубиновые туфельки» с игрой по мотивам «Волшебника страны Оз». Машина глотает долларовый жетон и, покрутившись немного, вознаграждает меня отдачей в десять долларов. Я дрожу от возбуждения. Оглянувшись вокруг, замечаю, что люди пользуются пластиковыми стаканчиками, стоящими наверху, на автоматах: беру такой стаканчик и, пыжась от гордости, пересыпаю в него свой выигрыш. Мне приходит в голову недурная идея: собрать стаканы с логотипами всех казино и разводить в них цветы. Классный китч получится!

Ладно, повеселились – и хватит. Пора возвращаться к Иззи… Кстати, а где она?

Двадцать минут я высматриваю Иззи в приделах игральных автоматов, среди одинаковых машин и таких же одинаковых игроков. Наконец, свернув не в ту сторону, оказываюсь в галерее детских игр – по пояс в малышне. И тут, как видно, сама Вселенная решает испытать мое упорство. У противоположной стены зала является мне мое последнее искушение: юноша-ангел, звездный мальчик в нимбе золотых кудрей направил стрельчатые ресницы в мою сторону и не отводит взгляд.

Я оглядываюсь, ожидая обнаружить позади себя какую-нибудь пятнадцатилетнюю куколку в стиле Бритни Спирс – с голым животом и в полной боевой раскраске. Но сзади – никого и ничего, кроме банка видеоигр.

Я смотрю вправо и вижу, как маленький мальчик забрасывает мяч в мини-баскетбольную корзину. Перевожу взгляд на блондинистого ангела. Сомнений нет – небесное дитя смотрит на меня.

Я смотрю влево и вижу, как другой маленький мальчик колотит по колышкам деревянным молотком. Пере» вожу взгляд. Мой ангел смотрит на меня, и в глазах его – жажда, которую ни с чем не спутаешь.

«Ну не фантастика ли? – думаю я в восторге. – Может, не такая уж я старая кляча и рано думать, что личная жизнь не удалась?»

Я старше, и он, разумеется, ждет, что я сделаю первый шаг. Я пробираюсь через зал – он стоит у выхода, возле эскалаторов – и бросаю ему взгляд, означающий: «Смелее, я вся твоя!»

Он робко придвигается ближе. Смущается, бедняжка!

– Э-э… – начинает он.

– Да? – ласково подбадриваю я.

– Я только хотел спросить…

– Да-да? – Я лучезарно улыбаюсь, млея от сладкого предвкушения.

– Видите ли, охранник не пускает меня в игровой зал без взрослых… – мямлит он.

Я готова рыдать от счастья.

– О, конечно, я…

– Так вот, вы не могли бы сказать, что вы моя мама?

У меня отвисает челюсть. Вот паршивец! Это сколько же, он думает, мне лет?!

А паршивец, не заметив моего внезапного окаменения, продолжает канючить:

– Вы просто зайдите со мной вместе…

Не все матери, втаскивают сыновей в игровой зал за ухо. Но мне кажется, в данном случае эта деталь прибавит нашей сцене достоверности.

Направляясь в сторону главного зала, я размышляю о том, что означало унижение, претерпленное мною от малолетнего ангелочка. Может быть, это знак, что пора завязывать с юнцами и искать солидного спутника жизни?

Да-да, наизусть знаю все эти милые шуточки. «Он у тебя что, в вечерней школе учится?», «Только семнадцать? Какая прелесть: вы сможете вместе отметить его совершеннолетие!» Очень смешно.

Обычно я просто улыбаюсь таким замечаниям и тут же о них забываю. Но, правду сказать, мне стало очень не по себе, когда Брента спросили, как он сломал руку, а он ответил: «Упал, когда гонял на скейтборде».

Бренту было девятнадцать, он был взрослым, но такой ответ сразу поставил его на уровень ученика начальной школы. Те, кто это слышал, еще долго бросали на меня укоряющие взгляды, в которых ясно читалось: «Связался черт с младенцем. Оставь мальчика в покое, он еще в игрушки не наигрался».

Пусть внешний мир не принимает таких отношений всерьез – я утверждала и буду утверждать, что с юношей иметь дело куда приятнее, чем со зрелым мужчиной. Любовник, которому не исполнилось двадцати, ничего от тебя не требует, никуда не тащит – просто наслаждается жизнью рядом с тобой. И это не единственный плюс. Плюсов в таких отношениях не меньше десяти.

Итак, десять положительных сторон романа с тинейджером:

1. Все его бывшие подружки – школьницы и по субботам вкалывают в «Макдоналдсе», так что нет опасности где-нибудь на одну из них наткнуться.

2. У него чудесное стройное тело: детская пухлость осталась позади, а «пивного живота» еще лет пять можно не опасаться.

3. Печального опыта в личной жизни у него на десять-двадцать лет меньше, чем у среднестатистического взрослого, так что он не очерствел сердцем и не боится рисковать.

4. Всякий юноша мечтает о романе со зрелой женщиной, и вы – воплощение его эротических фантазий.

5. Он пробуждает в вашей душе ребенка – резвого, игривого, живущего сегодняшним днем. Рядом с ним просто нельзя оставаться взрослой – иначе сразу почувствуете себя его мамочкой.

6. Он уверен, что за свой век вы перепробовали все сексуальные позы, и из кожи вон лезет, чтобы произвести на вас впечатление в постели.

7. Он радуется любому подарку: флакончик от Томми Хилфигера надолго его впечатлит.

8. Современная молодежь с молоком впитала идею женского равноправия, так что юноша спокоен в ситуациях, когда мужчина старше тридцати теряется и конфузится. Для молодых вообще не существует правил.

9. Он может всю ночь валяться с вами в постели, есть гамбургеры и смотреть видео, потому что ему завтра не вставать на работу. (А если и вставать – он не умрет, проспав два часа вместо привычных восьми.)

10. Роман с тинейджером укрепляет самооценку. Почему, вы думаете, взрослые мужики без ума от молоденьких соплюшек?

Разумеется, такие романы недолговечны. А что на этом свете долговечно?

Только одному парню удалось зацепить меня по-настоящему. Звали его Си Джей. Удивительно, как некоторые мужчины умудряются просачиваться в чужое сердце и пускать там корни. Я устала вздрагивать от боли всякий раз, как вспоминаю о нем, и у моей поездки в Лас-Вегас есть еще одна цель, может быть, главная – избавиться от Си Джея раз и навсегда.

Все думают, я расклеилась оттого, что три месяца назад Тревис, последний в длинной череде никчемных приятелей, сделал мне ручкой. Ерунда!

«Ты не употребляешь наркотики, – сказал он мне, – значит, в глубине души не одобряешь моих… э-э… развлечений. А я не могу быть с женщиной, которая не принимает меня таким, какой я есть». Я хотела возразить – но за ним уже захлопнулась дверь…

Что-то мне не по себе. Неудивительно – в Англии сейчас пять утра, и мы уже двадцать один час на ногах. Надо найти Йззй и выбираться отсюда.

Рассеянно прислушиваясь к гремящей из динамиков музыке, я оглядываюсь в поисках Иззи – и вдруг сердце мое сжимается, и всю меня охватывает сладкая боль, как будто… как будто Си Джей только что меня поцеловал. Не сразу я понимаю, отчего это: в динамиках зазвучала «наша» песня.

«Сегодня мне нужна твоя нежность, обними меня в темноте», – нежно воркует Брис.

«Наша песня», – сказала я. Си Джею она никогда даже не нравилась, но почему-то в моем сознании эта песня прочно связалась с нашей краткой любовью. Вот и сейчас все во мне переворачивается, сердце вместе с прочими внутренними органами летит в пропасть, из глубин памяти всплывают воспоминания о любви и разочаровании, перед глазами кружатся, сменяя друг друга, словно маски на карнавале, Си Джей, Тревис, сегодняшний золотоволосый ангел… Полчаса назад я была на вершине блаженства, а сейчас переполнена жалостью к себе и готова разрыдаться на груди у первого встречного – и все из-за…

Из-за утомительного перелета, разумеется!

Я закидываю голову, чтобы не дать слезам переполнить глаза. Но напрасно – вот потекла тушь «Мэйбеллин», вот следом за ней поползли по щекам персиковый тон «Шу Умера» и карандаш для глаз «Риммель»… Да, такой мощный рев не замаскируешь ни под насморк, ни под «смех без причины». Чувствуя, как подступает новая волна рыданий, я стремглав кидаюсь в ближайшую дамскую комнату.

Дверцы тут по пояс вышиной – особенно не спрячешься. Но мне плевать. Слава богу, что в лас-вегасских казино хорошо с туалетной бумагой!

ГЛАВА 3

Вспоминая о Си Джее, я снова чувствую себя счастливой и любимой. Стоит ли удивляться, что в мыслях своих я возвращаюсь к нему снова и снова? Любовь к нему окрасила всю мою жизнь – но даже Иззи лишь совсем недавно узнала, что он для меня значит.

Поначалу я не скрывала своих чувств: но в то время (нам обеим было по семнадцать) всякий раз, как я заговаривала о Си Джее, Иззи поднимала меня на смех и отбивала охоту рассказывать дальше.

Тогда я злилась; теперь понимаю, что Иззи не хотела меня задеть – скорее выплескивала собственную обиду. Весь июль она провела в Греции, в отеле своего отца: открывала для себя опасные местные коктейли и присылала мне открытки, переполненные восторженными описаниями местных парней: «Есть тут один официант – смотрю на него, а сердце так и прыгает вверх-вниз!» Я не сомневалась, что вернется она счастливая, загорелая дочерна и подписываться начнет «Иззи Акрополис». Но Иззи вернулась разочарованная, утомленная солнцем и злая на весь род мужской. Она лишилась девственности с каким-то манчестерцем, улизнувшим на ночь из своей тургруппы. На следующее утро он ушел, не дожидаясь, пока его дама проснется.

Весь остаток лета Иззи вздрагивала, заслышав манчестерский выговор, и истерически хохотала при слове «любовь». Как могла я ей объяснить, что бедное сердце мое раздувается воздушным шариком, что я люблю – люблю впервые в жизни (певцы и кинозвезды не в счет)?

Иззи спросила, как мне понравились летние курсы театрального мастерства. Но стоило мне начать: «Был там один парень…» – как она закатила глаза к потолку.

Не обращая внимания на ее оскорбительное равнодушие, я поведала, что парня зовут Си Джей, что волосы у него до плеч и такие золотистые, что просто светятся, что, когда мы первый раз встретились, он держал под мышкой томик Йейтса.

Иззи убила мою радость одним метким прозвищем.

– Ясно, – сказала она, – новый сорт шампуня: «Пантин-поэт». А тебе стихи читал? Послушать можно?

Но я не могла отдать на осмеяние драгоценные строчки.

– Ты с ним спала? – поинтересовалась Иззи.

– Нет, но…

– Слава богу, хоть одна из нас избежала растления! – проворчала Иззи и прибавила: – Сволочи они. Кобели вонючие. Все до одного.

Не прошло и недели с начала учебного года, как Иззи закрутила бурный роман с ассистентом преподавателя. Парень сдался без сопротивления, самоуважение Иззи было восстановлено, а вместе с ним – и обычная разговорчивость. Теперь она угощала меня рассказами о своих тайных свиданиях, и всякий раз, как заходила речь о поцелуях, перед глазами у меня всплывали губы Си Джея. Я робко пыталась перевести разговор на дорогую мне тему:

– Да-да, понимаю, о чем ты! Помнишь, я тебе рассказывала о том парне с театральных курсов? Иногда перед тем, как поцеловать, он просто накрывал мой рот своим, и несколько секунд мы дышали дыханием друг друга, потом…

Но в ответ я получала только «гм» или «ну да». Лишь однажды Иззи спросила:

– А где сейчас твой Пантин-поэт? Скрылся в замке леди Шелотт?

На этот вопрос я не смогла бы ответить, даже если бы захотела. Родители Си Джея переехали на север и увезли сына с собой. Больше я о нем ничего не слышала. Ни звонка, ни письма, ни весточки. Каждое утро, едва встав с постели, я бежала к почтовому ящику, каждую большую перемену звонила маме и просила проверить ящик еще раз – но тщетно. Я строила планы паломничества в шотландские горы и мечтала о страстном свидании на вересковом поле. Но в Шотландию так и не попала – даже на Эдинбургский фестиваль.