Большая рука Лиона бережно закрыла ей рот.

– Пусть в моей жизни существуют другие женщины, какое это имеет значение? – Его пальцы скользнули по впадине, где быстро билось ее сердце. – Я ведь никогда не спрашиваю тебя, скольких мужчин ты обслужила, пока меня не было здесь. – Пальцы Лиона нежно ласкали ее грудь, открывавшуюся в вырезе платья. – Самое важное, что мы сейчас вместе. – Внезапно он резким движением придвинулся к ней, прижался губами к ее упругому соску, иона почувствовала, как его теплый язык бережно скользнул по разбухшему бугорку.

– Лион, – она прижалась к нему, ее пальцы скользнули по его волосам, – я хочу поехать с тобой в Мандару.

Он быстро поднял голову, его глаза ответили: «Нет».

Глупо было обращаться с такой просьбой. Это вырвалось у нее невольно, ведь она заранее знала, что ее слова вызовут лишь недовольство. Джулия догадывалась, что каким-то образом это связано с весьма ревнивой женщиной. Лион никогда не брал ее в Мандару. Он даже никогда не заговаривал с ней о той, другой жизни, за пределами этого города.

– Я пошутила, – сказала она быстро и дразняще провела высокой грудью по его губам. – С какой стати мне терять Флоренцию, где мне так хорошо живется? Здесь у меня есть все, что я захочу: деньги, драгоценности. А мужчины, в общем, мало отличаются друг от друга.

– Да, это верно. – Лион расслабился. – Зато Джулия одна, – сказал он нежно. – Божественная Джулия. – Он поднял ее на руки и понес на кровать. – Пьянящая Джулия.

Она видела, как нарастает его возбуждение. Мужская плоть затвердела и выпирала из туго облегающих его штанов. Ответное возбуждение охватило и ее:

– Пьянящая?

– И сегодня я настроился проверить твою нежность. – Лион улыбнулся, сидя на кровати, вытянул ноги и посадил ее на колени перед собой. – Ведь ты собираешься быть пьянящей и сегодняшней ночью, не так ли, дорогая?

Сегодняшней ночью, завтра, может, еще несколько дней. И никогда больше. Но какое это имеет значение, раз он сейчас рядом. Ее рука двигалась медленно, лаская его сильное тело, сквозь упавшие" на лицо пряди волос она с нежностью смотрела на него. Он задыхался от возбуждения, чувства переполняли его, и это давало ей ощущение власти. В таких случаях Лион становился диким, сильным и страстным, как сатир, и таким же ненасытным. А Джулия теряла голову от любви.

– Да, – прошептала она. – Я собираюсь быть пьянящей, мой дорогой.

– Мне кажется, что ты не совсем понимаешь, моя очаровательная Санчия, – нежно произнес Каприно. – У тебя нет выбора. Ты должна пойти на площадь и освободить господина от его кошелька. Затем ты принесешь кошелек мне, и тогда я поверю, что ты заслуживаешь вознаграждения. Ты сделаешь это, или тебе уже никогда не будет позволено украсть ни одного кошелька во Флоренции.

– Но почему я? – растерянно спросила Санчия. – Я тебе уже говорила сегодня, что не хочу…

– Это особое задание.

– И так сразу я не могу… – Она прервала сама себя на полуслове, увидев, как изменился его взгляд. Санчия быстро взглянула на дверь лавки в нише, за ее спиной. Джованни не должен был знать, что она встречалась с Каприно. Только благодаря тому, что Джованни приступил к третьему кувшину с вином за сегодняшний вечер и, к счастью, не мог заметить ее отсутствия, она и смогла незаметно выскользнуть за дверь, когда появился Каприно.

– Ты же знаешь, я не могу оставить лавку днем. Джованни начнет спрашивать.

– А ты солги, – усмехнулся Каприно. – Тебе это доводилось делать и раньше.

– Я очень редко обманываю его, – ответила Санчия. Иногда, для спасения, она была вынуждена лгать. Но Санчия убедилась, что ложь, приправленная правдой, выглядит намного убедительнее. – К этому способу нельзя прибегать до бесконечности. Только в особых случаях.

– Это и есть тот самый особый случай. Вспомни, как три года назад ты сама пришла ко мне и умоляла взять тебя на Обучение. Только от доброты сердца я согласился и сделал тебя лучшей воровкой во всей Флоренции. А что я прошу взамен? Ничего.

– Две трети от каждого украденного кошелька ты считаешь ничем?

– Я бы мог потребовать все, а прошу всего лишь несколько дукатов.

«Ты не просишь, ты просто забираешь их», – подумала Санчия устало. У нее не было другого выбора. Приходилось уступать его требованиям. Во Флоренции не было ни одной проститутки, ни одного вора и убийцы, которые бы не платили дань Каприно.

– Я никогда не пыталась ничего утаить, Каприно.

– Я знаю. Такой честный ребенок! Это согревает мое сердце. – Он приблизился к ней еще на один шаг. – А как поживают три твоих маленьких друга? Я слышал, что Бартоломео достиг большого мастерства, помогая тебе в лавке Джованни. Сколько ему сейчас лет?

– Десять, – ответила она с беспокойством.

– А Элизабет? Я видел ее несколько дней назад. Какая милая девушка: золотые волосы и белая нежная кожа. Ей, должно быть, уже исполнилось пятнадцать?

– Четырнадцать, – возразила Санчия.

– Достаточно взрослая, – произнес Каприно. – Корда ты собираешься отправить ее ко мне? Это лучшая дорога, которую она может выбрать в жизни, ничего более подходящего ты для нее все равно не найдешь.

Панический ужас, охвативший Санчию, сменился гневом:

– Держись от нее подальше, Каприно.

– Что я вижу? Сколько огня, сколько страсти! – Он внимательно оглядел Санчию. – Ты выглядишь весьма недурно. Немного краски на щеки, чуть-чуть нарастить мяса на твоих костях, и я мог бы воспользоваться и твоими услугами тоже. – С недовольной гримасой он поднес щеголеватый кружевной платок к носу. – Только сначала тебя надо выкупать как следует и побрызгать благовониями.

– Ты уже и так пользуешься моими услугами. – Ее ресницы скрыли выражение глаз. – Я ворую для тебя.

– Только для того, чтобы прокормить свой выводок, который тебе так дорог.

– Тебе тоже вполне хватает.

– Ты же знаешь, что мне никогда не хватает. Я очень жадный человек. Неужели ты не поняла этого до сих пор, Санчия? – Он нежно улыбнулся. – Отдай мне Элизабет, и я буду делиться с тобой дукатами, которые получу за нее. Я даже, может быть, смогу уговорить Джулию Марцо взять ее к себе. Твоя Элизабет станет любовницей богатого и знатного господина. Прекрасная еда, хорошее окружение…

– Нет, – повторила Санчия, но, увидев, что брови Каприно нахмурились, попыталась успокоить его:

– Еще нет. Может быть, на будущий год.

– Почему не теперь? – в голосе Каприно прозвучала легкая угроза. – Меня огорчает, что ты проявляешь такую неблагодарность в ответ на мою доброту. Сначала ты отказываешься оказать мне небольшую услугу и пойти завтра на площадь, теперь ты пытаешься спрятать от меня эту сладкую девочку и вступаешь в бесполезные пререкания.

– Я украду кошелек, – перебила его Санчия. И, увидев удовлетворение, проскользнувшее по лицу Каприно, с отчаянием подумала, что он снова добился того, чего хотел. Ему всякий раз удавалось заставить Санчию идти воровать, угрожая тем, что он приберет Элизабет к своим рукам. А что еще она могла предпринять? Каприно всегда получал, что ему нужно, – либо обманом, либо силой, либо коварством. «И пока что он пускал в ход только угрозы», – подумала она с облегчением.

– Но почему тебе нужен именно этот кошелек? А если я увижу более легкую добычу?

Каприно покачал головой.

– Это будет тот человек, на которого я тебе укажу. А почему – для тебя не имеет значения. – Он повернулся, чтобы уйти. – Итак, на площади, в два часа. Не опаздывай. – Он посмотрел на нее через плечо. – Если я не получу кошелек… я потребую… компенсацию. Ты поняла, Санчия?

– Поняла, – дрожь прошла по ее телу, когда она встретила его взгляд. – Ты получишь кошелек.

– Вот это другое дело. Люблю послушных девочек!

Через секунду его фигуру поглотила тьма. Только после этого Санчия, наконец, перевела дыхание.

Боже! Как она сражалась! Но при этом она понимала, что Каприно лишь на какое-то время оставил в покое Элизабет, на которую имел определенные виды. Ничто не в состоянии помешать этому человеку добиться своего, особенно если речь идет о будущих доходах. Единственное, что она может, – оттянуть неизбежное еще на некоторое время.

Она стояла, глядя в темноту, в которой исчез Каприно, и ее одолевали невеселые мысли. Что-то надо было придумать с Элизабет, которая становилась слишком миловидной, чтобы Санчия была в состоянии защитить ее. В последнее время она часто ловила взгляды, которые бросал на девушку старый Джованни. В них таилось то же вожделение, которое обрушилось в свое время на мать Санчии. Вскоре он наверняка покусится и на Элизабет, если до того времени ее не утащит в один из своих борделей Каприно. Существовал только один способ разрешить опасения Санчии, но он требовал столько дукатов, сколько она не могла заработать, получая свою долю из кошельков, которые передавала Каприно. Возможно, если бы она находила способы почаще отлучаться из лавки…

Она вздрогнула от грохота упавшего горшка. Вслед за грохотом послышался рев Джованни:

– Санчия! Где тебя дьявол носит?

Она тотчас же взяла себя в руки и распахнула дверь:

– Я только вышла подышать воздухом. Здесь так… – не договорив, она с ужасом и отчаянием посмотрела на разгром, учиненный в комнате. Разбитый кувшин лежал на письменном столе, и Джованни тщетно пытался рукавом промокнуть красное вино, которое пролилось на два пергаментных листа, лежавших перед ним.

– Нет! – Санчия бросилась бегом через всю комнату и взглянула на первый лист. Он был безнадежно испорчен, чернила расплылись по пергаменту. Она осторожно передвинула его, чтобы вытащить нижний. На том еще кое-что можно было разобрать. Хотя вино просочилось и на него.

– Ты все испортил!

– Исправишь! – пробормотал Джованни, покачивая седой всклокоченной головой. – Я должен отнести работу только завтра после обеда. – Он повернулся и пошел нетвердым шагом в комнату, находившуюся в задней части лавки. – Спать… А ты пока исправь все.

«Да, я смогу исправить, – подумала Санчия с привычным раздражением, – но ведь на это уйдет ночь и все утро завтрашнего дня. Надо поблагодарить всех святых, что Бартоломео аккуратно уносил в кабинет каждый лист, как только заканчивал переписывать его, иначе бы не миновать беды!» Он только что закончил два последних листа, оставив их, чтобы перечитать завтра с утра. Несчастье могло быть еще худшим. Мессер Рудольфе хоть и купец, но много занимается наукой, и он разгневался бы, увидев, что оригинал «Convivio» загублен. Он все еще придерживался старой манеры и снимал копии для своей библиотеки, не обращаясь к помощи замечательных печатных станков. Ему по-прежнему нравилось давать заказы на переписывание полюбившихся книг, как это было принято в среде образованных людей. И теперь ей предстояло не только переписать страницы, принадлежавшие Рудольфо, но и начать новые, которые она приготовила для сегодняшней ночи. Она и Бартоломео для ускорения дела разделили работу пополам и выполняли каждый свою часть. Сегодня ночью ей предстоит выполнить точную копию оригинала.

– Я сейчас вытру стол.

Санчия повернулась и увидела Пьеро, появившегося в дверях маленькой кладовки. Он прикрывал глаза тыльной стороной ладони и выглядел таким трогательно взъерошенным и пушистым, что казался еще меньше своих лет. Она почувствовала прилив нежности, и внезапно мир перестал видеться таким ужасным и отвратительным. Конечно, в жизни много грязи, много всего безобразного. Но ведь это не все. В этом мире еще существовали дети, подобные Пьеро, и замечательные слова в свитках, что она переписывала, и, возможно, множество других чудесных вещей, о которых она не имела представления и о которых даже не слышала.

– Возвращайся на свой соломенный тюфяк и спи, – сказала она нежно. – Я справлюсь сама.

Он покачал головкой и принялся собирать осколки глиняного горшка. Его маленькое крепкое тельце чуть покачивалось. «Он еще не проснулся как следует», – тепло подумала Санчия, зная, что он упрямо будет стараться помочь ей. Да, в этом мире существовали такие вещи, о которых люди, подобные Каприно и Джованни, не имели представления: дружба и любовь.

– Я разбужу Бартоломео. – Пьеро понес черепки от горшка к плетеной корзине в другом конце комнаты. – Ему уже пора садиться переписывать.

Санчия покачала головой:

– Бартоломео лег всего час назад.

– А ты вообще еще не ложилась, – ответил Пьеро. – Я разбужу его. – И он исчез в каморке, где спали все четверо.

Минуту спустя Санчия услышала сонное ворчание Бартоломео и голосок Пьеро:

– Нет, я все равно не дам тебе спать. Надо помочь Санчии.

Санчия улыбнулась. Несмотря на свой возраст, Пьеро никогда не отступал от того, что наметил сделать. Ее улыбка поблекла, когда она вспомнила, что Пьеро удалось выжить только благодаря своему упорству, когда мать бросила его прямо на улице и ушла в один из борделей Каприно. Наверное, с неделю Пьеро жил как маленький зверек, пока Санчия не наткнулась на него на пьяцца дель Синьориа. Это произошло два года назад.

Позевывающий Бартоломео появился в дверях:

– Санчия! Я не… – но увидев, что произошло, он сразу же проснулся:

– Боже, тебе удалось спасти хоть что-нибудь?

Санчия покачала головой:

– Оба листа придется переписывать.

Бартоломео посмотрел на дверь, которая вела в комнату Джованни. Оттуда раздавался храп.

– В третий раз за месяц. Вскоре ни один человек не решится дать ему заказ. Мессер Арколо выполняет работу лучше и не пьет, как свинья. – Его взгляд с гордостью перешел на печатный станок, который, словно огромный деревянный кузнечик, возвышался в комнате. – Джованни не способен научиться управляться со станком. Для него это бесполезная трата времени.

– Зато ты стал настоящим мастером в этом деле, – с восхищением заметила Санчия. – Дни и ночи напролет ты проводишь за этим станком, и он послушен тебе, как живое существо.

Пьеро дернул Бартоломео за шерстяную рубашку:

– Садись, пиши.

– Да перестань же теребить меня, – Бартоломео, нахмурившись, взглянул на Пьеро. – Могу я по крайней мере умыться, чтобы окончательно прогнать сон?

Пьеро покачал головой:

– Санчии нужна помощь. Она устала. Ей надо немного поспать.

– Боюсь, что поспать мне сегодня не удастся. – Она протянула Бартоломео один лист, на котором хоть и с трудом, но можно было разобрать буквы. – Если ты возьмешься его переписывать, то я начну другой, чтобы успеть закончить к утру.

Бартоломео быстро кивнул, взглянув на лист. Его сонливость мгновенно исчезла, а глаза вспыхнули от удовольствия, стоило ему представить себе, как он возьмет в руки тонко очиненное перо и начнет выводить изящные буквы.

– Да, я успею сделать это, – пробормотал он, мысленно уже погрузившись в работу и едва замечая окружающее.

Пьеро к этому времени закончил вытирать стол и двинулся по комнате, приводя все в порядок.

Санчия прошла в кабинет, вытащила из стопки один лист роскошного пергамента, вернулась к письменному столу и села. Взглянув на испорченный текст, она тотчас же отодвинула его. Это не поможет. Буквы, размытые вином, слились в одно пятно. Какое счастье, что неделю назад, когда Джованни получил новый заказ, она успела прочитать рукопись. Это был третий «Convivio» за этот год, который им давали для переписывания. Но в последнем экземпляре она заметила некоторые отличия от первых двух. Свой трактат Рудольфе получил от монахов францисканского монастыря, и переписчик, который снимал копию с работы Данте, самонадеянно выпустил несколько предложений и дописал другие. Было бы глупо думать, что такой образованный человек, как мессер Рудольфе, не вчитывался в листы, прежде чем решился переписывать их. Видимо, у него были веские основания сохранить все, как есть.

Пьеро протопал по полу, сел у кресла и приник головой к ее коленям. Санчия рассеянным движением взъерошила ему волосы, пытаясь избавиться от беспокойных мыслей.

Что, если она не выполнит работу вовремя? Что, если она вообще не сможет ничего вспомнить? Девушка сделала глубокий вдох и постаралась успокоиться. С чего это она взяла, что память подведет ее? Еще совсем маленькой она была способна запоминать все увиденное до мельчайших деталей. Безусловно, ее способность не могла исчезнуть ни с того ни с сего именно сейчас, когда это так нужно. Господь не всегда милостив, но и не настолько жесток, чтобы отобрать свой драгоценный дар.

Санчия закрыла глаза и расслабилась, ощущая, как память возвращает увиденное. И это произошло. Лист появился перед ней со всеми умышленными неточностями. «Надо вознести благодарность Святой Деве Марии», – подумала Санчия с облегчением.

Ее губы приоткрылись, и перо быстро побежало по пергаменту.