15

На вывеске значилось: «Неапольский музей естественной истории».

— Естественной истории? — удивилась Джейн. Скромное кирпичное здание стояло на неприметной улочке. — Ева, какого черта мы тут…

— А ты подумай. — Ева заглушила двигатель. — Ты здесь ни разу не была, но четыре года назад Тревор нанес сюда визит и уговорил куратора музея синьора То-ризу оказать ему услугу. Джейн застыла.

— Череп?

— Вот-вот. Нам нужен был череп, чтобы заманить в ловушку того маньяка, и Тревор одолжил его в этом музее. Мне предстояло сделать реконструкцию, да так, чтобы добиться сходства с изваянием Циры. Сама представляешь, каких моральных мук мне стоила подделка, но я свою задачу выполнила. Мы обязаны были схватить Аль-до раньше, чем он до тебя доберется.

— И ты это сделала.

Ева отвернулась в сторону:

— Да, сделала. Реконструкцию мы назвали Джулией. А потом, как и обещала музею, я восстановила подлинное лицо. — Она вышла из машины. — Идем, посмотрим на нее.

— Но я ее уже видела! — удивилась Джейн, следуя за Евой к центральному входу. — В газетах были снимки как поддельной, так и подлинной реконструкции. Отличная работа!

— Да, работа отличная. Но своими глазами ты эту реконструкцию ни разу не видела. — Ева открыла дверь. — И поэтому мы здесь. — Она кивнула спешившему навстречу невысокому лысеющему господину в добротном костюме. — Добрый вечер, синьор Ториза, спасибо, что не закрыли музей.

— Не стоит благодарности. Вы же знаете: вам достаточно одного звонка — и я всегда к вашим услугам. Мы вам так благодарны!

— Да нет, это я вам благодарна. Все готово? Он кивнул.

— Мне пройти с вами?

— Нет. Если вы останетесь, мы постараемся вас долго не задерживать. — Ева решительно двинулась по коридору и свернула в просторный зал. Повсюду были стеклянные витрины и шкафы. Предметы античного искусства, мечи, какие-то камни, а один шкаф был полностью отведен под антропологические реконструкции. Джейн покрутила головой.

— Бог ты мой, кто бы мог подумать, что в таком скромном музее такая роскошная коллекция реконструкций! Восемь… нет, погоди…

— Одиннадцать, — уточнила Ева. — Благодаря им сюда валом валят туристы. И оставляют тут денежки. А средства музею очень нужны — хотя бы на закупку этих вот шкафов. Они герметичны, в них кости отлично сохраняются. В Египте, например, огромное число костей и предметов древности погибает из-за отсутствия должных условий хранения. В этом музее есть несколько скелетов, поднятых со дна моря близ Геркуланума, но самое лучшее представление дают, конечно, реконструкции внешности по черепам. — Она подошла к краю витрины. — Вот наша Джулия.

— Точь-в-точь как на снимках. — Джейн с изумлением воззрилась на реконструкцию. Девушке было лет пятнадцать, черты лица очень правильные, если не считать немного асимметричного носа. Невзрачной не назовешь, но и красавицей тоже. — Что я должна в ней увидеть?

— Мои угрызения совести. — Ева повернулась и двинулась к дальнему выходу из зала. — Идем! Надо быстрей с этим покончить.

Джейн медленно последовала за ней. Угрызения совести?

Ева распахнула дверь и пропустила дочь вперед.

— Отлично! Ториза не погасил свет. Это музейная мастерская. За последние годы она мне стала как родная. — Она показала на реконструкцию в прямоугольном ящике на столе. — Вот Джулия.

— Погоди. Джулия же в зале! Кто же тогда… О боже! — Она повернулась к Еве. — Это Цира?

— Я не знаю. — Ева закрыла дверь и привалилась к ней спиной. Она не сводила глаз со своей работы. — Во всяком случае, очень похожа. Но если это Цира, выходит, она вовсе не была такая красавица, как привыкли считать. Черты лица у нее более грубые, нежели у статуи, не так тонко вылеплены. Ториза говорит, судя по скелету, она долгое время занималась тяжелым физическим трудом. Возможно, тяжести таскала.

— Цира родилась в рабстве. — Джейн тоже не могла отвести глаз от реконструкции. — Может, из-за этого… — Она решительно тряхнула головой. — Нет, это не Цира!

— Ты считаешь, что сходство случайное? Джейн была в замешательстве.

— Я не знаю. Вряд ли… — Девушка опустилась на стул. — Но это не та Цира, к которой я привыкла за эти четыре года. Ты просто выбиваешь у меня почву из-под ног!

— И что ты станешь делать?

— Что делать? Искать ответы.

— Иного я от тебя и не ожидала, — устало проговорила Ева. — Сначала я думала, если оставить реконструкцию в том виде, как она была на момент нашего отъезда из Геркуланума, это поможет тебе излечиться от одержимости Цирой. Если бы ты пришла к выводу, что она погибла в море, ты бы, скорее всего, успокоилась на этом и прекратила дальнейшие поиски и ее, и золота Юлия. — Ева посмотрела на дочь. — Сходство было очевидным, но не абсолютным. А любые сомнения тебя бы только раззадорили. Разыгрался бы аппетит, и ты бы снова ринулась в эти проклятые катакомбы.

— То есть ты… меня обманула? — Джейн не верила своим ушам. — Ты же самый честный человек из всех, кого я знаю! Ты никогда не говоришь неправду!

— А в тот раз солгала. Я стерла из реконструкции все следы сходства с Цирой и все переделала заново. После чего отослала в музей подделку.

— Зачем? — прошептала Джейн. — Ты же пошла против собственных принципов!

— Господи, этому черепу две тысячи лет. — Ева старалась сдерживать эмоции. — Тебе было семнадцать, через год — идти в колледж. Ты только что выкарабкалась из жуткой заварушки, тебя чуть не угробил маньяк. Тебе снились кошмары о Цире. Ты была измучена, сбита с толку, и тебе требовалось одно — убраться из Геркуланума и прийти в себя.

— Напрасно ты мне солгала!

— Может быть, даже скорее всего. Но я так решила, хотела дать тебе шанс выкинуть из головы и Циру, и все, что с нами было в Геркулануме.

— Да, только меня забыть спросила. Мне было семнадцать, но я была далеко не ребенок.

Ева вздрогнула:

— Я собиралась тебе потом сказать. Решила дать тебе сначала ее забыть. Но ты не забыла. Ты продолжала ездить на раскопки, уже студенткой.

— Почему же ты мне и тогда не сказала? Ева покачала головой.

— Знаешь, как бывает, когда солжешь? Ложь начинает разрастаться, множиться и отравлять тебе жизнь. Мы с тобой всегда были друг с другом честны. Ты мне доверяла. Я не хотела подрывать это доверие. — У нее дрогнули губы. — А потом объявился Грозак, и ты сказала, что остановить его может только золото Циры.

— А золото тут при чем?

— Ты не рассмотрела витрину с артефактами в зале.

— Я видела реконструкции.

— Правильно. Они настолько приковывают взгляд, что до других экспонатов обычно не доходит. Там есть небольшой мешочек с золотыми монетами, найденный в море недалеко от берега. Он лежал рядом со скелетом Джулии, но после того как стало ясно, что она занималась физическим трудом, решили, что монеты принадлежали кому-то другому, тогда целые толпы валили из города.

— Господи! — Джейн перевела взгляд на реконструкцию. — Значит, это могла быть и Цира. — Нет, не так, стучало в голове. Это не Цира. Все в душе Джейн восставало против этой версии.

— Может быть, прав Ториза, когда говорит, что золото принадлежало кому-то еще. — Помолчав, Ева добавила: — Но я не могла тебе не сказать, иначе ты бы стала искать золото в катакомбах Юлия или в театре, где играла Цира, тогда как оно на самом деле лежит на дне залива.

— Как ты узнала об этом кошельке?

— За последние четыре года мы с синьором Торизой чуть ли не лучшими друзьями стали. Можно сказать, превратились в партнеров. — Ева невесело усмехнулась. — Дальше я молчать не могла. Я обязана была открыть музею правду. — Она кивнула на реконструкцию. — И быть честной с ней. Я сделала из нее другого человека, а это несправедливо. Надо было восстановить истину. Поэтому уже на следующий год после наших злоключений в Геркулануме я вернулась и поговорила с Торизой. Мы ударили по рукам. Я пообещала вернуть Джулии ее подлинный облик, а он взамен дал слово не выставлять ее, пока я не дам согласие.

— А в зале кто выставлен?

— Там не было черепа. Я сделал реконструкцию по бюсту, который больше всего подходил к нашей подделке. После всей шумихи Джулия не могла исчезнуть тихо. Ее надо было непременно выставить в зале.

— Удивляюсь, как синьор Ториза согласился поступиться принципами и замолчать эту реконструкцию.

— Все решают деньги. Я ему хорошо заплатила. — Ева пожала плечами. — Не в буквальном смысле, а услугами. Я же говорю, мы заключили сделку.

— Что за сделка?

— Раз в несколько месяцев он посылал мне на реконструкцию один из черепов. За последние годы музей обрел выдающуюся коллекцию работ в области пластической реконструкции. Одну из лучших в мире.

— Как тебе это удалось? У тебя же всегда работы выше крыши.

— Это была расплата за ложь. — Она встретилась с Джейн взглядом. — И я бы сделала это опять. Потому что надеялась, что, если не подогревать твоего интереса, ты в конце концов выкинешь эту Циру из головы и начнешь жить. Ради этого стоило несколько ночей не поспать.

— Ничего себе несколько! Ты же им одиннадцать лиц слепила! А Джо в курсе?

Ева покачала головой:

— Моя ложь — мне и расхлебывать. — Она помолчала. — Что ты сейчас чувствуешь? Злишься на меня?

Джейн не знала, что она чувствует. Слишком велико было потрясение.

— Нет. Не злюсь. Зря ты это сделала, Ева!

— Возможно, я бы и не пошла на это, если бы не усталость и тревога за тебя. Нет, это не оправдание. Я дала тебе четыре года, чтобы освободиться от своей навязчивой идеи и начать жить нормальной жизнью. Ты хоть представляешь себе, какое это счастье — жить нормальной жизнью? Я представляю. У меня ее никогда не было. А тебе я хотела ее дать. — Она сделала паузу. — Я знаю, ты всегда думала, что на первом месте у меня Бонни и лишь потом — ты.

— Я говорила, для меня это неважно.

— Еще как важно! Ты никогда не была на втором плане, ты просто другая. Ради твоего блага я лгала, нарушала все профессиональные принципы, работала на износ. Может, это поможет тебе понять, как много ты для меня значишь. — Она устало развела руками. — А может, и не поможет. — Ева повернулась к выходу. — Идем. Торизе пора закрывать.

— Ева!

Та оглянулась.

— Зря ты это сделала. — Джейн облизнула пересохшие губы. — Но это не меняет моего отношения к тебе.

Оно ни от чего не зависит. — Она встала, подошла и встала перед приемной матерью. — Кто знает, как бы я повела себя в подобных обстоятельствах? — Она попыталась выдавать улыбку. — Мы с тобой так похожи.

— Не совсем. — Ева протянула руку и ласково погладила девушку по щеке. — Но достаточно для того, чтобы я тобой гордилась. С тех пор как ты у нас с Джо появилась, наша жизнь словно наполнилась светом. И мне была невыносима одна мысль о том, что этот свет может померкнуть.

Джейн со слезами на глазах обняла ее:

— Даже не знаю, что сказать. — Она резко выпрямилась. — Ладно, идем отсюда! Можно мне Тревору рассказать?

— Почему бы нет? Небось голову уже сломал в догадках. — Ева стала закрывать дверь. — Ему будет полезно знать правду.

— Погоди, не закрывай. — Джейн напоследок взглянула на реконструкцию. — Похожа, правда? Но не один в один. С Циры ведь сделано множество статуй, но ни в одной нет этой… жесткости. Она… — Джейн повернулась к Еве. — Для твоей работы важна точность измерений. Тут не могло быть ошибки?

— Думаешь, я не хотела, чтобы она оказалась Цирой? Совпади она полностью с другими известными статуями, все было бы куда проще. Ты бы была убеждена, что наконец ее нашла, и все бы на этом закончилось. Я работала очень тщательно. Трижды переделывала все заново, но всякий раз выходило то же лицо. — Ева замолчала. — Тебе не приходило в голову, что те, кто ее ваял, ее идеализировали? И статуи превосходили оригинал по красоте?

— Наверное… — Девушка покачала головой. — Но как-то это…. — Она вышла из рабочего зала и дала Еве запереть дверь. — Странное впечатление какое-то.

— Ты так давно живешь с собственными представлениями о ее образе, что любое изображение покажется тебе неверным. Разве нет?

Джейн с сомнением кивнула:

— У меня сейчас в голове полный сумбур, я не могу отделить правду от вымысла. — Она пересекла зал. — Может, это все игра воображения. За исключением золота. Золото настоящее. И на этом надо сосредоточиться.

— Поэтому я и попросила тебя сюда приехать, — тихо сказала Ева.

— Ты говоришь, рядом с гаванью больше никакого золота не нашли?

— Во всяком случае, не рядом с этими останками.

— Нет, я имею в виду, не было ли там спрятано сундуков с деньгами?

Ева покачала головой:

— Огромная часть Геркуланума остается погребенной под окаменевшей лавой. Я только хотела дать тебе отправную точку. Или подсказать новый район поисков.

— Спасибо. Я знаю. — Джейн вздохнула. — Остается надеяться, что то, что мы ищем, не лежит под слоем лавы.

— Но к этому тоже надо быть готовым.

— А я не хочу! Даже если предположить, что это действительно Цира, то она могла попытаться увезти золото из города. Вдруг ей это удалось? — Джейн сжала кулаки. — И все-таки это не она. Я чувствую!

— Чувствуешь, но знать не можешь. А золото надо добыть во что бы то ни стало, иначе нам этих мерзавцев не остановить. И действовать тут надо наверняка. — Ева шагнула к выходу. — Полагаться на одно золото нельзя. Надо готовить другой вариант. Про запас.

— Гавань, — задумчиво повторил Тревор, глядя вслед самолету, уносящему Еву в Америку. — Если оно и там, найти и достать его будет неимоверно сложно. Куда проще, если оно окажется в катакомбах.

— Но мы знаем, что она хотела вывезти золото. И возможно, ей это удалось.

— И отвезла в гавань? Скорее, она просто спасалась бегством. Схватила мешочек и бросилась к морю.

— А что бы она стала делать в гавани? Юлий же за ней следил! Для нее было бы опасно…

— Ты говоришь так, будто это и есть Цира. — Тревор замолчал. — Признай, многое говорит в пользу этой версии. Ева была права. Древние скульпторы, когда ее ваяли, хотели польстить либо ей, либо Юлию.

— Согласна. — Джейн вздохнула. — Больше ничего не остается. — Она повернулась и зашагала к дожидавшемуся их маленькому самолету. — Посмотрим, что нам переведет Марио, что написала Цира. А если там не будет конкретного указания на место клада? Ева права в том, что полагаться на одно золото нельзя. И шансов его найти с каждым днем все меньше. Вот что меня больше всего пугает. — Она закусила губу. — Летим назад!

— Я говорил с Бартлетом, он сказал, все без изменений, так что спешить нам некуда.

— Сейчас каждая минута дорога! И каждый шанс. — Она бросила последний взгляд вслед взмывшему за облака самолету. — Ева это поняла, иначе она бы не устроила эту встречу. Ей это было нелегко.

— Удивляюсь, как быстро ты ее простила. Она же тебя обманула!

— Она это сделала из любви ко мне. Как я могу на нее сердиться, если она сама себя поедом ест? — Девушка помолчала. — И я ее очень люблю. Точка. Что бы она ни натворила, я готова ее простить.

— Прямо индульгенция. — Тревор открыл перед ней дверь. — Интересно, что требуется, чтобы ее заслужить?

— Что требуется? Годы доверия, самопожертвования. Убежденности в том, что на человека можно рассчитывать, что бы ни случилось. — Она повернулась к нему. — В твоей жизни когда-нибудь был такой человек?

Он задумался:

— Отец. Мы с ним… дружили. В детстве я не мечтал ни о чем другом, кроме жизни на нашей ферме и работы в поле. Как папа.

— Ты — фермер? С трудом представляю.

— Мне нравилось что-то выращивать. По-моему, все дети это любят.

— А теперь — не нравится? Тревор качнул головой:

— Вкладываешь в землю всю свою душу, а потом ее в один миг губят.

Джейн повернулась к нему. Последние слова он произнес почти небрежно, но выражение лица было страдальческое.

— Это случилось с вашей фермой? — Она поспешила добавить: — Не отвечай. Это не мое дело.

— Отчего же? Я не против об этом поговорить. Это было много лет назад. — Он ускорил шаг. — В нашей округе была шайка местных расистов, они простить не могли моему отцу то, что он хорошо обращался с темнокожими работниками. Однажды они напали на нашу ферму и сожгли и дом, и поля. Рабочие пытались отбиваться, и шестнадцать из них были убиты. Потом изнасиловали и убили мою мать, а отца пригвоздили вилами к дереву. Он долго умирал.

— Господи! Но ты уцелел!

— О да! Я здорово разозлил главаря — пытался пырнуть его ножом, и тогда он привязал меня и заставил смотреть, как умирают мои родители. Наверняка он планировал потом убить и меня, но помешали солдаты. Их вызвал наш сосед, когда увидел огонь и дым. — Он помог ей ступить на трап. — Сказали, мне еще повезло. Удачное определение, да?

— Боже мой! — Джейн почти физически ощущала страдания и ужас мальчишки, вынужденного смотреть, как убивают его родителей. — Их поймали?

Он покачал головой:

— Они скрылись, а власти спустили все на тормозах. Не хотели шумихи, которая наверняка поднялась бы, если бы был суд. Их можно понять.

— Я так не думаю.

— В то время я и сам так не думал. Отчасти по этой причине в первый год моего пребывания в детском доме меня признали неисправимым. Но потом я приспособился и научился терпению. Отец всегда учил: терпение и труд все перетрут.

— Но это не значит, что убийца должен разгуливать безнаказанно!

— Я этого не говорил. Перед моим отъездом в Колумбию убийца моих родителей нашел свою смерть. Кто-то связал его, кастрировал и оставил истекать кровью. — Он улыбнулся. — Разве не чудо, что господь рано или поздно карает за любую подлость?

— Чудо, — отозвалась она и покосилась на него. Теперь, как никогда, ей было ясно, насколько беспощадным умеет быть Тревор. С виду такой цивилизованный, воспитанный… Она даже стала забывать, что у него за спиной бурное прошлое. — А того, кто это сделал, так и не нашли?

— Решили, старые счеты, но особенно никто и не искал. Учитывая шаткость тогдашней внутриполитической ситуации, решили, наверное, не раскачивать лодку. — Тревор захлопнул люк. — Садись-ка и застегни ремень. Пора вылетать.

Джейн смотрела, как он направляется к пилотской кабине. За какие-то несколько минут она узнала о Треворе больше, чем за все предыдущие годы. Хорошо это или плохо, она не знала. Теперь, после того как ей так явственно представился этот истерзанный мальчик, она всегда будет его вспоминать при взгляде на Тревора. Ей стало его очень жалко.

— Не надо! — Тревор словно прочел ее мысли. — Я от тебя не этого жду. Мне нужен секс, возможно — дружба. Но не жалость. Я не Майк, с которым ты нянчилась и ограждала от беды. Ты спросила — я ответил, но лишь потому, что считаю нечестным, что я о тебе так много знаю, а ты обо мне — почти ничего. Теперь мы квиты. — Он исчез в кабине.

«Не совсем квиты», — подумала она. Он действительно знает о ней много, но она никогда не раскрывалась перед ним так, как только что он перед ней.

Прекрати! Твоя жалость ему не нужна. Она сама тоже возмущалась бы, если ее стали жалеть. Тревор правильно сказал, все это случилось очень давно, тот мальчик вырос и оброс броней.

Вертолет приземлился на стадионе. Их встречал Макдаф.

— Удачно съездили?

— И да и нет, — ответила Джейн. — Не исключено, что мы нашли Циру.

Макдаф замер:

— Как это?

— В одном неаполитанском музее есть реконструкция, похожая на нее. Кости были найдены в гавани. И рядом с ними — мешочек золотых монет.

— Интересно.

Это было не совсем верное определение того, что Джейн читала в его лице. Было видно, как он весь подобрался, напрягся, как заворочались в его голове шестеренки мыслей.

— Сходство близкое? — спросил он.

— Достаточное, чтобы принять с первого взгляда за Циру, — встрял Тревор. — Так, во всяком случае, говорит Джейн. Мне посмотреть не дали. В музее выставлена поддельная реконструкция, изготовленная Евой четыре года назад.

— Но если верить прессе и фотографиям этой реконструкции, она совсем не была похожа… — Макдаф осекся. — Она ее подделала?

— Она сделала это ради моего блага, — бросилась в объяснения Джейн. — Она бы ни за что… Да что я перед вами оправдываюсь?