Глава 8

В темноте ночи зазвонил телефон.

Мэлори пробормотала что-то невнятное и только крепче прижалась к теплому плечу Сэбина.

Телефон не унимался.

Черт бы его побрал, сонно подумала она, до чего же неохота вставать! До пяти часов утра, когда ей предстоит подниматься, оставалось совсем мало времени.

Телефон продолжал трезвонить.

– Я подойду, – сказал Сэбин, поднимаясь с постели и включая свет. – Наверняка это ошибка.

– А если ошибка, то зачем тогда вообще подходить? – сонно проговорила Мэлори, наблюдая, как Сэбин идет через комнату к телефону, стоявшему на столике возле окна, и вновь думая о том, как хорошо он сложен.

– Обычно люди звонят посередине ночи либо потому, что наклюкались, либо из-за каких-то чрезвычайных обстоятельств. Но в любом случае они легко не сдаются. Алло! – сказал он в телефонную трубку. Немного подождал и повторил:

– Алло! Кто это?

Затем Сэбин положил трубку на рычаг и вернулся в постель.

– Я же говорил, что ошиблись номером. Вместо ответа положили трубку.

Мэлори напряглась, испытывая знакомый страх, который так часто пронизывал ее после загадочных ночных звонков в Нью-Йорке. Но ведь здесь Марасеф, а не Нью-Йорк!

Наверное, Сэбин прав, и кто-то просто ошибся номером.

Сэбин выключил свет, улегся рядом с Мэлори и крепко ее обнял.

– По-моему, стыдно снова засыпать, когда до рассвета осталось всего несколько часов, – пробормотал он, целуя ее в висок.

– Ты ведь еще даже проснуться не успел.

– Сомневаешься в моей выносливости?

– Какие могут быть сомнения после такой ночи!

Он поцеловал ее в плечо.

– Тогда почему бы нам… – Но тут же умолк и покачал головой. – Извини, я не подумал. Тебе ведь с раннего утра предстоит работать, и ты должна отдохнуть как следует. Спи.

– Но ты можешь…

– Конечно, могу, – сердито перебил он. – Могу, но не буду. Пора мне перестать быть эгоистичным сукиным сыном. Поверь, это нелегко. За многие годы я привык думать только о себе. А теперь – цыц, и приятных сновидений.

Они лежали, прижавшись друг к другу и наслаждаясь умиротворяющим теплом. Через некоторое время ровное дыхание Сэбина подсказало женщине, что он заснул.

Этого не может быть здесь, за тысячи километров от Нью-Йорка, думала Мэлори, вглядываясь в размытые контуры телефонного аппарата, стоявшего в другом конце вагончика. Здесь, в Седихане, под крылышком Сэбина она была в безопасности. Человек, находившийся на том конце провода, не повесил трубку сразу же, наверное, только потому, что был изумлен, услышав мужской голос, говоривший к тому же по-английски. Надо выбросить дурацкий звонок из головы и уснуть.

Однако прошел еще почти час, прежде чем сон смежил ее веки.

На протяжении следующих двух дней Сэбин то и дело появлялся на съемочной площадке. Хендел воспринимал его присутствие с удивительной терпимостью, и несколько раз Мэлори даже видела, как режиссер подходил к тому углу, где расположился Сэбин, и они непринужденно болтали.

– Кто из вас смягчился? – полюбопытствовала она, подойдя к нему после окончания очередного съемочного дня. – Я была уверена, что Хендел вышвырнет тебя со съемочной площадки.

Сэбин пожал плечами:

– Темперамент творческого человека, конечно, достоин уважения, но большинство режиссеров понимает, когда поток ассигнований на производство превращается в тоненький ручеек, ставить хорошую картину чрезвычайно трудно. Хендел не такой дурак, чтобы рисковать следующими постановками только ради того, чтобы потешить свой гонор. Ты закончила на сегодня? – спросил он, поднимаясь со стула.

– Не только на сегодня. Для меня съемки полностью закончены. Точка.

– Хорошо, значит, мы можем сосредоточиться на…

– Мистер Уайт? – Позади Сэбина стоял мальчик-курьер из съемочной группы. – Вас спрашивают. По второй линии. – Он протянул Сэбину радиотелефон, предварительно вытянув антенну, повернулся и убежал.

– Я пойду переодеться и вернусь через сорок минут, – сказала Мэлори Сэбину. Тот молча кивнул, нажал кнопку на трубке и стал разговаривать.

Мэлори повернулась и стала пробираться между камерами, стараясь не спотыкаться о толстые кабели, извивавшиеся на полу. Однако не успела она сделать и трех шагов, как Сэбин окликнул ее:

– Поехали.

Женщина обернулась и удивленно посмотрела на него.

– Прямо сейчас? Но мне же надо… – Однако, увидев его лицо, она осеклась. Несмотря на загар, щеки Сэбина покрылись мертвенной бледностью, а губы сжались в тонкую линию. – Что случилось?

– Много чего. Переодеваться нет времени. – Он схватил ее под руку и потащил к выходу. – Звонили из нашего представительства. Только что в приемный покой центрального госпиталя Седихана привезли Кери.

– Кери? – Мэлори едва поспевала за Сэбином. – Несчастный случай?

Сэбин резко кивнул.

– Он переходил через улицу рядом со зданием, где расположена наша контора, и его сбила машина. Водитель, сволочь, даже не соизволил остановиться.

– Не может быть, – прошептала Мэлори. – Он сильно покалечен?

– Не знаю. – Сэбин ногой распахнул дверь и потянул женщину к «Мерседесу», припаркованному рядом с ангаром, в котором проходили съемки. – Когда «Скорая помощь» подобрала его на улице и привезла в госпиталь, он был без сознания. – Сэбин открыл дверцу машины. – Сейчас все узнаем.

На лице Сэбина читалось нескрываемое горе, и Мэлори испытала прилив жалости. Она тоже любила Кери, но для Сэбина он являлся лучшим другом, единственным близким человеком, которому тот доверял.

– Я не сомневаюсь, что с ним будет все в порядке, – ласково сказала она.

– Только потому, что так хочется мне? – охрипшим голосом спросил Сэбин. – В этом мире ничего нельзя гарантировать, а счастливый конец случается крайне редко. – Захлопнув дверцу, он кинул свое тело на водительское сиденье.

Мэлори моргнула, сжав руки в кулаки так сильно, что ногти впились в ладони. Слова Сэбина ее больно ранили, хотя они относились вовсе не к ним двоим. Она знала, что Сэбин не верит в продолжительные отношения между людьми. Однако сейчас нельзя думать ни о чем, кроме состояния Кери и того, как успокоить Сэбина.

Когда врач впустил их в крохотный стеклянный бокс, соединенный с комнатой первой помощи, Кери сидел на смотровом столе, опершись на левую руку. Голова его была забинтована.

Он улыбнулся Сэбину и помахал Мэлори.

– Как вам нравится мой тюрбан? Может, уговорим Хендела, чтобы он снял меня в роли свами в своей следующей картине?

Мэлори облегченно перевела дух. Если Кери способен шутить, значит, травмы не так серьезны.

– Я сожалею, но ты выглядишь недостаточно загадочно. Где это ты видел свами с веснушками!

– С тобой все в порядке? – отрывисто спросил Сэбин.

– Бывало и лучше, – скорчил гримасу Кери. – Рука сломана в двух местах, так что на скрипке мне больше не играть.

– Это единственное, чему можно порадоваться в данной ситуации, – оборвал его Сэбин. – Как голова?

– Врачи говорят, что, возможно, я получил легкое сотрясение мозга. – Недовольно поморщившись, он продолжал:

– Они хотят подержать меня здесь еще несколько дней. Ты можешь надавить какие-нибудь пружины, чтобы вытащить меня отсюда?

– Нет, не могу, – категорично отрезал Сэбин. – Если врачи говорят, что ты должен побыть в стационаре, значит, так тому и быть.

– Ты пожалеешь об этом, – пригрозил больной. – Без моей гениальной прозорливости твоя финансовая империя рухнет уже через пару дней. Ты даже не представляешь, насколько я для тебя ценен.

– Представляю, – глухо сказал Сэбин. – Еще как представляю.

Встретившись глазами с Сэбином, Кери перестал улыбаться.

– Со мной все в порядке, Сэбин. Честное слово.

– А как же! – Он отвел взгляд в сторону. – Я был уверен, ничто не в состоянии расколоть твою непробиваемую башку. Но мне все же следует урезать тебе зарплату.

– За что?!

– За глупость. Какого черта ты стал перебегать дорогу перед этой дурацкой машиной?

– Я не перебегал, – возмутился Кери. – Я даже не видел ее. Клянусь! Я посмотрел в обе стороны, и дорога была пуста. Этот сукин сын взялся буквально ниоткуда. Я внезапно услышал рев мотора у себя за спиной, а когда оглянулся, увидел, как мелькнуло что-то синее, и… темнота.

– Машину узнать сможешь? Кери мотнул головой:

– Я ее не разглядел.

– Что ж, может, кто-то другой видел, как все это случилось, – сказал Сэбин. – Я поговорю с полицейскими. Поглядим, что можно сделать. – Помолчав, он угрюмо добавил:

– Я прижучу этого говнюка! Распну его!

– А я буду подавать тебе гвозди. – Кери повернулся к Мэлори. – Хочешь оставить автограф на моей повязке? Она пока что девственна.

– Я подожду, – улыбнулась женщина.

– Уверена? Завтра придется уже занимать очередь. Я намерен подловить всех здешних красавиц медсестер и заставить их расписаться на моей башке. Пусть каждая напишет свои…

– Никого ты подлавливать не будешь, а останешься в постели и будешь набираться здоровья, – вмешался Сэбин. – Пусть они сами к тебе приходят.

– Прекрасная идея, – согласился Кери, но затем подумал и сказал:

– Нет, чересчур рискованно. К моей постели еще никогда не выстраивалась очередь. Передерутся еще.

– Конечно. Тем более что сейчас ты – объект для жалости, – напомнила ему Мэлори. – Ничто так не трогает сердце женщины, как повязка на голове мужчины.

– Правда? – Кери улегся на смотровой стол. – Да, я чувствую, что мои силы действительно на исходе. Я слабею. Вы можете идти, но пришлите ко мне медсестру. Желательно длинноногую брюнетку с большими глазами. Мне необходима экстренная помощь.

– Что-нибудь еще тебе нужно? – спросил Сэбин. – Помимо брюнетки.

– Ничего. Если, конечно, к завтрашнему дню ты сумеешь вытащить меня отсюда. – Кери закрыл глаза. – Господи, до чего же я ненавижу больницы!

– Ты проведешь здесь ровно столько, сколько скажут врачи.

– Я знал, что ты скажешь именно это, – не открывая глаз, простонал Кери. – Что ж, придется воспользоваться возможностью и немного подумать.

– О чем же?

– Просто подумать, – таинственно ответил Кери. – О том, что не дает мне покоя.

– Отдыхай и ни о чем не думай.

– Да завтра, Сэбин.

– До завтра. – Сэбин постоял еще секунду, затем повернулся и вышел из стеклянного бокса.

Мэлори последовала за Сэбином, пытаясь идти с ним в ногу. Мужчина направлялся к комнате медицинского персонала.

– С ним, кажется, все в порядке.

– Вопреки стараниям подонка, который его сбил, – процедил сквозь зубы Сэбин. – Надо же, даже не остановился, сука! Ведь бедняга мог истечь кровью, его могла переехать другая машина…

– Что мы будем делать теперь?

– Я хочу поговорить с доктором и убедиться, что Кери будет оказано максимум внимания. А потом, – Сэбин посмотрел на Мэлори сверху вниз, – посажу тебя в такси и отправлю обратно к съемочной группе. Сам я поеду в полицейский участок и выясню, можно ли раздобыть какую-нибудь информацию о машине, которая переехала нашего друга.

– Я поеду с тобой.

– Нет, – отрезал Сэбин, – не нужно. Я потом сам приеду к тебе.

Мэлори почувствовала укол обиды. Он отталкивает ее. А впрочем, чего иного она ожидала! Сейчас они находились в реальном мире – мире Сэбина, – и этим своим жестом он дал Мэлори понять, что она не является частью его жизни. Время, которое они проводили вместе, было окутано дымкой чувственности, которая подобно любому сну со временем развеется.

Если она станет его любовницей, этот сон продлится чуть дольше. Он будет навещать ее в Канд-рахане или в какой-то другой своей резиденции, заниматься с ней любовью, а затем снова уезжать – до следующего раза.

И так будет продолжаться до тех пор, пока он не решит, что хватит, и следующего раза не будет. Она неподвижно стояла, глядя, как Сэбин разговаривает с врачом. Лицо его было сосредоточено, серые глаза прищурены. Со времени своего приезда в Кандрахан она наблюдала это выражение бессчетное количество раз, и теперь ей была знакома каждая морщинка на его лбу, каждый жест, каждый изгиб рта. Каково это будет – не видеть Сэбина никогда больше?

Мэлори закрыла глаза, пытаясь справиться с острой болью, что обожгла ее изнутри. С каждым новым днем, проведенным рядом с этим человеком, он становился для нее все более дорогим и любимым. Она никогда не чувствовала ничего подобного по отношению к Бену. Ее чувство к нему исчезло, едва зародившись. А эта любовь постоянно росла, становилась все сильнее и вскоре завладеет всем ее существом. Господи, если, думая о грядущем расставании, она чувствует такой страх уже сейчас, в самом начале их любви, что же она испытает еще через два месяца!

Глаза Мэлори открылись, и она сделала глубокий вдох. Ответ был прост: ей этого не вынести. Воспоминания не станут утешением, от них будет только больнее, и мучительные месяцы, проведенные рядом с Беном, по сравнению с этой пыткой покажутся ей райским наслаждением.

– Ты готова? – послышался сзади голос Сэбина.

Нет, она не была готова. Она никогда не будет готова к тому, что ей по здравому разумению необходимо сейчас сделать.

– Конечно, – ответила она, – я готова.

Мэлори позволила ему вывести себя из больницы и усадить в такси, которое доставило ее обратно к съемочной группе.

Сэбин появился в ее вагончике лишь в восемь вечера.

– Выяснил что-нибудь? – спросила Мэлори, испытующе вглядываясь в его лицо.

– Слишком много, – устало ответил он, закрывая дверь. – И в то же время недостаточно.

– Что это означает?

– Удалось обнаружить двух свидетелей происшествия, но оба не в состоянии назвать марку машины. Помнят только, что она была маленькая и синего цвета. Завтра полицейские вызывают их на очередной допрос и собираются показать фотографии различных автомобилей. Может, что и получится. – Помолчав, Сэбин продолжил:

– Но оба свидетеля утверждают, что Кери был сбит не случайно, а специально. Машина с включенным двигателем стояла чуть ниже по улице, и, как только Кери ступил на проезжую часть, водитель рванул с места.

– Но кому понадобилось причинять вред Кери? – ошеломленно спросила Мэлори.

– Откуда мне знать! Лейтенант полиции предполагает, что это направлено против меня, но напасть на меня лично боятся. – Челюсти Сэбина сжались, на его скулах заиграли желваки. – Но я, черт возьми, узнаю, кто это такой. Такого я не прощаю.

Чтобы унять дрожь, Мэлори скрестила руки на груди. Без малейших поводов с их стороны насилие коснулось обоих – и ее, и Кери.

– А что, если они снова попытаются добраться до Кери?

– Я велел службе безопасности не спускать с него глаз, пока полиция не поймает этого придурка. И с тебя, кстати, тоже.

– С меня? – На лице Мэлори появилось удивленное выражение. – Не понимаю. Если кого-то и надо охранять, то только тебя.

Сэбин качнул головой:

– Если Кери пострадал лишь потому, что является моим другом, тебе грозит еще большая опасность. Им может прийти в голову причинить мне боль, напав на тебя.

– А тебя это может ранить, Сэбин? – грустно взглянула на него Мэлори.

– Что, черт побери, ты хочешь сказать? Тебе хорошо известно, что…

– Ничего особенного, – быстро сказала она. – Я ни на что не намекаю. – Женщина пошла к выходу из вагончика. – Пойдем погуляем. У меня, по-моему, начинается приступ клаустрофобии.

– Ты хоть что-нибудь ела? Может, поедем куда-нибудь поужинать?

– Я съела сандвич. – Мэлори распахнула дверь и выглянула наружу. Последние лучи заходящего солнца окрасили облака на горизонте в розовый цвет, но это великолепие постепенно погружалось во тьму. Она сделала глубокий вдох, наполнив легкие свежим вечерним воздухом. – Как хорошо. Погуляем?

Выходя вслед за женщиной и закрывая дверь вагончика, Сэбин не переставал хмуриться.

– Ты в порядке?

Мэлори кивнула, избегая его взгляда.

– Я просто переживаю за Кери.

– И больше ничего?

– Ничего. Конечно, ничего. – Мэлори переплела свои и Сэбина пальцы и повлекла его за собой по направлению к взлетной полосе, тянувшейся в двухстах метрах от вагончика. Ее освещала шеренга низких фонарей и свет, падавший с контрольной башни бывшего аэродрома, но сейчас здесь было тихо и пустынно. – Давай пройдемся. Здесь здорово, правда?

– Да, – ответил Сэбин, и в темноте Мэлори ощутила его взгляд на своей коже.

– Мне ужасно понравилось работать над этой картиной. Посмотри. – Она указала на семь выкрашенных в зеленый цвет бомбардировщиков, застывших вдоль взлетной полосы. – Ни за что не скажешь, что им уже полсотни лет. Кажется, будто они приземлились здесь всего полчаса назад. Во время войны все было проще. Было ясно: кто друг, кто враг. Тебе никогда не хочется сбежать от всего этого?

– Куда? От жизни не убежишь.

– Вот и я о том же. Раньше… Раньше был просто рай. Тихие уютные уголки, где можно было отрешиться от забот повседневной жизни и наслаждаться ежевичной зимой.

Едва видимый в ночной темноте, Сэбин опустил удивленный взгляд на Мэлори.

– Ежевичной зимой? – недоуменно переспросил он.

– Сама я выросла в городе, но мои родители были фермерами. Еще совсем маленькой я несколько раз жила у них летом на ферме в Северной Каролине. С тех пор мне навсегда запомнилась ежевичная зима.

– Но что это, черт побери, такое?

– В конце мая, прежде чем окончательно станет тепло, обычно приходят последние холода. Именно тогда длинные сильные побеги ежевики, словно снегом, покрываются ослепительно белыми ароматными цветками. – Голос Мэлори стал мечтательным. – Господи, как мне нравилось это время года!

– Даже больше, чем весна? Она кивнула:

– Это совершенно особое время. Лепестки цветов кажутся ярче, воздух – свежее и прохладнее, и когда на полях рассеется ранний утренний туман, представляешь, будто земля рождается заново. – Подул ветер, и локон Мэлори упал на ее лицо, закрыв щеку и рот. На секунду замолчав, чтобы откинуть прядь волос, она продолжала:

– Мой дедушка любил повторять, что ежевичная зима дана нам, чтобы мы вспомнили, какой прекрасной была весна, и подумали, каким чудесным будет грядущее лето. Но мне казалось, что это нечто большее, какой-то особый подарок, тем более драгоценный, что он длится так недолго.

Сэбин остановился:

– Как жаль, что я не вижу твоего лица.

– Почему?

– Шестое чувство подсказывает мне, что с тобой что-то не так. – Он взял ее лицо в ладони. – С чего ты вдруг заговорила о рае и ежевичной зиме?

– Да просто так, без всякой причины. Впрочем… – Мэлори замялась. – Я говорю не правду. Причина есть. – Она прижалась к груди мужчины и уткнулась лицом в его плечо. Он был надежным, дышал жизненной силой и, главное, находился рядом. – Я думаю, что тебе необходим рай, Сэбин. И я надеюсь, что однажды ты его найдешь. Я надеюсь, что каждый день твоей жизни будет наполнен запахом весны, а каждая ночь – песнями лета.

Некоторое время Сэбин молчал, а затем обнял ее и проговорил:

– Послушай, ты меня пугаешь! Плевать мне на все эти райские кущи и времена года. Для меня имеет значение только то, что есть у нас с тобой сегодня.

Сказав это, он прижался ртом к ее губам, и в этом поцелуе помимо страсти ощущался вкус некой обреченности.

Только сейчас. Только сегодня. Только этот момент имеет смысл, а все остальное – хоть целая жизнь – гори оно синим пламенем!

Мэлори почувствовала, что ее глаза застилают слезы, и испытала благодарность к окружавшей их темноте. Ее руки обвили шею Сэбина.

– Пойдем обратно в трейлер, – пробормотал он в промежутках между долгими жаркими поцелуями. – Я хочу тебя…

Любовь длиной в ежевичную зиму. Эта мысль раскаленной иглой пронзила сердце Мэлори, но она старалась больше не думать об этом.

– Давай пойдем обратно, – сказала она, поворачиваясь к вагончику и, словно слепая, держась за его руку. Сейчас каждое прикосновение, каждое слово она ценила на вес золота. Мэлори не выпускала руку Сэбина все время, пока они шли по бетонной взлетной полосе мимо застывших в ряд старых самолетов вчерашнего дня.

Глава 9

В дверь трейлера постучали. Мэлори напряглась, ее пальцы впились в слаксы, которые она уже приготовилась уложить в чемодан. Сэбин?

Нет, не может быть. Он ушел от нее только сорок минут назад, чтобы навестить в госпитале Кери. Кроме того, Сэбин не станет стучать. Мэлори бросила слаксы на кучу другой одежды, впопыхах сваленной в чемодан, и пошла открывать дверь.

На пороге стоял улыбающийся Джеймс Делаж.

– Не смилостивитесь ли вы над путником, заплутавшим на чужой стороне, не соблаговолите ли отужинать с… – Увидев ее покрасневшие глаза и следы слез на щеках, он осекся и уже другим голосом спросил:

– Что случилось?

– С твоего позволения я бы предпочла не говорить на эту тему. – Мэлори вымученно улыбнулась. – Хорошо, что ты пришел, Джеймс. Я сама собиралась позвонить тебе, но…

– Довольно. – Джеймс поднялся на крыльцо. Брови его были нахмурены. – Мы с тобой дружим достаточно долго, чтобы ты еще передо мной извинялась. Не хочешь говорить – не надо, но зачем эти вежливые расшаркивания! – Его взгляд упал на раскрытый чемодан, лежавший на кровати. – Ты куда-то собралась?

– Домой, – кивнула она. – Вчера я закончила сниматься, и сегодня утром Хендел сказал мне, что материал получился очень хороший. – Женщина закрыла чемодан и защелкнула замок. – Так что Герду я увижу раньше, чем ты. Передать ей что-нибудь?

– Ты улетаешь прямо сегодня?

– В час дня рейсом на Нью-Йорк. – Она стащила чемодан с кровати и поставила его рядом с двумя другими, стоявшими неподалеку от телефона. – Мне осталось только отдать хозяйственнику ключ от трейлера и вызвать такси.

– Давай ключ, я сам передам его, пока ты закончишь собираться.

Мэлори поискала глазами сумку, вынула из нее ключ и вручила его адвокату.

– Спасибо, Джеймс, я очень тебе благодарна. Сегодня у меня все из рук валится.

Джеймс хитро улыбнулся и легко сообщил:

– Я поступаю так из эгоистических соображений. Ненавижу путешествовать в одиночку. Мэлори подняла на него удивленный взгляд.

– Да-да, я заехал только для того, чтобы попрощаться. Мои дела с «Седихан ойл» не получились, и я собирался вернуться в Нью-Йорк. Но коли ты тоже возвращаешься, мы можем полететь вместе. – Он подошел к двери и открыл ее. – Только заскочим ко мне в мотель, чтобы забрать вещи, а оттуда – прямо в аэропорт.

– Ты уверен, что твои планы не пострадают только из-за того, что мне нужно плечо, на которое можно опереться? Может, уже хватит тебе выступать в роли моего старшего брата?

Он посмотрел на нее:

– Не говори глупости. Я же сказал тебе, что действую в собственных интересах. Заканчивай сборы, а я пока подгоню машину со стоянки. – Он улыбнулся. – Не переживай. Когда самолет поднимется в воздух и эта страна окажется позади, ты почувствуешь себя гораздо лучше. Прилетишь в Нью-Йорк и поймешь, что у тебя отличные перспективы. Поживешь несколько недель у нас, и Седихан покажется лишь дурным сном.

– Я не могу жить у вас, – стала сопротивляться Мэлори. – У вас с Гердой и так тесно.

– Мы с Гердой сняли коттедж на берегу моря. Кстати сказать, на те деньги, которые были получены за твою защиту в суде. Там места хоть отбавляй. – Он скривил лицо. – Если, конечно, ты сможешь вынести игру Герды на гитаре.

– Вынесу. – Глаза Мэлори наполнились слезами. Расставание с Сэбином было, как она и ожидала, мучительным, и ее радовало то, что в это трудное время рядом с ней будет находиться добрый друг. – Ты очень хороший человек, Джеймс.

– Разумеется. А иначе зачем Гер да стала бы выходить за меня замуж!

Не дожидаясь ответа, он сбежал по ступеням.

– Тебя официально выписали, – возвестил Сэбин, вкатывая инвалидное кресло в палату, где лежал Кери. – О, я вижу, ты уже одет! Слезай с постели и добро пожаловать в колесницу. Дракон, которого называют дежурной медсестрой, не позволит тебе покинуть эти чертоги на своих двоих.

– Минутку, – сказал Кери, прикрыв микрофон телефонной трубки, которую прижимал к уху. – Это наш офис. Я попросил их кое-что выяснить.

Увидев рядом с телефоном желтые листки из блокнота, покрытые торопливыми каракулями Кери, Сэбин нахмурился и осуждающе покачал головой.

– По-моему, ты что-то перепутал. Трудоголиком считают меня, но не тебя. Сколько раз ты сам призывал меня отдыхать, если находишься не на рабочем месте!

– Тут другое дело. – Кери был на удивление серьезен. – Скажи, те двое свидетелей вспомнили марку машины, которая меня сбила?

Сэбин тоже перестал улыбаться:

– Сегодня я еще не звонил в полицию. А почему ты спрашиваешь?

– Сделай это как можно быстрее. Прошлой ночью я валялся без сна и от скуки стал складывать воедино разрозненные факты. Мы, по-моему, не подумали о том, что… – Кери умолк и стал говорить с тем, кто находился на другом конце провода:

– Нашли? Отлично! Диктуйте. – Он начал слушать, делая одновременно пометки в лежащем перед ним блокноте. – Великолепно. Спасибо, Хейди.

После этого он повесил трубку.

– В чем дело, Кери? – осведомился Сэбин.

– Позвони в полицию. – Кери вновь снял трубку и передал ее Сэбину. – А затем сравним информацию.

Поколебавшись, Сэбин взял трубку и набрал номер. Через несколько минут он повесил трубку и сказал:

– «Рено». Оба свидетеля подтвердили, что это был именно «Рено».

– Верно, – кивнул Кери, – синий «Рено». – Он взял один из листков, лежавших возле телефона. – Двухдверный «Рено» 1989 года выпуска. Номерной знак 248J3. Эта машина была взята напрокат в аэропорту Джеймсом Делажем.

Сэбин напружинился, словно пантера перед прыжком.

– Черт побери! Что ты несешь?

– Что я «несу»? Все очень просто: несчастный случай со мной не имеет к тебе никакого отношения. – Кери помолчал. – Это связано только с Мэлори.

– С Мэлори?

– Видишь ли, все как-то не укладывалось в единую схему, – заговорил Кери. – Делаж сказал, что «Седихан ойл» отказалась оплатить расходы на поездку его жены в Седихан, и это меня насторожило. А ты знаешь, что я не успокоюсь, пока не выясню то, что мне непонятно.

– Не зря я называю тебя бульдогом, – хмурясь, согласился Сэбин.

– До того как мы с ним познакомились, мне казалось, что он должен быть похожим на Грегори Пека. А оказалось, что он больше напоминает Энтони Перкинса в «Психозе».

– Ни хрена не понимаю! Говори человеческим языком.

– Он ревновал, – перестав мудрить, сообщил Кери. – Он увидел меня в трейлере Мэлори и решил, что я с ней сплю. Он не знал, что я твой служащий. Если бы в тот вечер он увидел там тебя, то под колесами «Рено» оказался бы не я, а ты.

Сэбин испытал чувство, будто его ударили под дых.

– Боже! Ты хочешь сказать, что Делаж…

– Вот именно, – кивнул Кери. – Я попросил Хейди позвонить в «Седихан ойл». Оказывается, там отродясь не слышали о Джеймсе Делаже. – Он протянул руку и взял листок, вырванный из блокнота. – Кроме того, я заставил ее еще раз переворошить досье на Делажа, предоставленное нам сыскным агентством Рэндольфа. После того как ты сказал мне, что тебя интересует только сегодняшний день, я не стал интересоваться его биографией. А зря. Оказывается, там есть чрезвычайно интересные моменты. В возрасте шестнадцати лет он пырнул ножом свою подружку и до полусмерти избил парня, с которым застал ее, а после этого оказался в психиатрической лечебнице неподалеку от Коламбуса. Девушка выжила, и в восемнадцать лет он вышел на свободу с диагнозом «практически здоров». – Кери поднял голову и посмотрел в глаза Сэбину. – А когда его привезли в психушку, ему был поставлен диагноз «шизофрения с повышенной агрессивностью». Сэбин сел на краешек кровати.

– Боже мой! – Он поднял глаза на Кери. – Бен…

Кери кивнул:

– Да, я думаю, он влюбился в Мэлори и убил Бена, чтобы она стала свободна. А затем подкатился к ней в качестве адвоката. Видимо, она всегда воспринимала его только в качестве друга. А он, должно быть, изнывал от ревности и желания. Вот почему он звонил ей по ночам и вешал трубку после того, как она подходила к телефону.