– Ну, знаешь ли, и тебя вряд ли можно назвать черствой… – Взгляд Сэбина пытливо изучал лицо Мэлори. – По-моему, твое сердце – из воска, и любой может делать с ним все, что вздумается.

– Не правда.

– Не правда? Ты позволила Бену бесстыдно манипулировать собой. Ты позволила безнаказанно ускользнуть его любовнику, который наверняка стал бы главным подозреваемым. Ты даже моему поведению пытаешься придумать какие-то оправдания. – Он устало отвел взгляд в сторону. – И после этого ты еще называешь себя жесткой!

– Сильному не обязательно быть агрессивным, – мягко возразила Мэлори. – Терпимость и гибкость значат не меньше.

– Однако, действуя агрессивно, ты не нуждаешься в гибкости.

– Вряд ли мы придем к согласию в данной дискуссии.

– Ты отказываешься спорить?

– А зачем? И без того ясно, что мое восприятие мира не просто отлично от твоего. Я предвижу, что мы не сможем прийти к согласию по очень многим вопросам.

– Возможно. – Сэбин распахнул дверь слева от них, и взгляду Мэлори предстала роскошная столовая зала. – Однако иногда несовместимость в мелочах вовсе не означает несовместимость в главном.

Обнаженный Сэбин стоит на коленях между ее раздвинутыми ногами. На его лице написано наслаждение.

Эта картина лишь на мгновение вспыхнула в мозгу Мэлори, но этого было достаточно, чтобы у нее – уже в который раз – перехватило дыхание.

– А что ты считаешь «главным»? – осведомилась она.

– Во-первых, проблему голода в странах «третьего мира», во-вторых, стоит ли нам избавляться от ядерного оружия, в-третьих, надо ли стремиться к звездам или сначала попытаться улучшить жизнь на Земле. – Сэбин невинно улыбнулся и отодвинул стул, приглашая Мэлори садиться. – А ты подумала, я имел в виду что-то другое?

– Я? – Мэлори села и взяла со стола салфетку. – Просто поинтересовалась.

Сэбин занял место напротив нее.

– Ну что, сделаем это!

– О чем ты?

– Полетим к звездам?

Он подал знак официанту в белой униформе, стоявшему поодаль в ожидании распоряжений.

– Итак, нам предстоит обсудить размеры финансирования НАСА…

Когда с ужином было покончено, Сэбин успел выяснить точку зрения Мэлори не только по поводу обозначенных им тем, но практически вообще обо всем на свете. Он обрушил на нее град вопросов и с неподдельным интересом выслушивал ответы.

Что касается Мэлори, то она также сделала ряд открытий. Их с Сэбином взгляды действительно расходились по большинству вопросов, однако он, неожиданно для нее, проявил большую терпимость и готовность слушать даже в тех случаях, когда был явно с ней не согласен. Спорить с ним было даже интересно. Он демонстрировал при этом чувство юмора и способность «завести» оппонента до такой степени, что спор превращался в настоящее представление.

Наконец было покончено и с десертом. Сэбин отодвинул свой стул.

– Кофе будем пить позже. Ты когда-нибудь видела ночное небо над пустыней?

– Нет, я выросла в Чикаго.

– В таком случае тебя ждет огромное наслаждение. – Сэбин галантно предложил ей руку. – Пойдем в сад.

– Прогулка по аллее, усаженной примулами? – усмехнулась Мэлори.

– В Седихане примул нет. Тут гораздо более экзотическая растительность.

Он раздвинул стеклянные двери, и на Мэлори буквально обрушилось благоухание жасмина и гардений. Идя вслед за хозяином дома по ухоженной дорожке, она полной грудью вдыхала напоенный ароматами воздух.

– Чудесно!

– А теперь взгляни вверх. – Он указал на ночной бархат неба, усеянный мерцающими звездами. – Как у тебя поворачивается язык утверждать, что мы должны оставаться на Земле, когда нас ожидает все это?

– А Эфиопия?

– А Юпитер?

– А Бангладеш?

– Эх, восковое сердце!

Мэлори опустилась на мраморную скамью возле изящного мозаичного фонтана и подняла глаза на Сэбина. Он возвышался над ней подобно статуе, а его густые волосы казались в свете луны почти черными.

– Для чего ты привел меня сюда? Чтобы поговорить о финансировании НАСА?

– Нет. – Он оперся о чашу фонтана. – Я подумал, что следует окружить тебя всей этой красотой в тот момент, когда сообщу, что не отпускаю тебя.

Мэлори вздрогнула и напряглась:

– Как? Но ведь за ужином ты сказал, что мы…

– Обсудим твой отъезд, – закончил он за нее. – Вот, мы этим и занимаемся. Ты остаешься в Кандрахане.

– Но это невозможно!

Сэбин покачал головой:

– Я понимаю, это пускает под откос всю твою маленькую симпатичную теорию, но я не собираюсь быть душечкой, когда речь заходит о тебе и моем брате. И никогда не собирался. Я просто хотел тебя, вот и все.

– Но ты, черт возьми, получил то, что хотел!

– А я снова хочу, – спокойно сообщил Сэбин. – Снова и снова. Я хочу, чтобы ты была моей любовницей, Мэлори.

– Ну, знаешь ли, надо и меру знать. У меня нет ни малейшего желания становиться чьей-либо любовницей, и тем более наложницей. Я хочу жить своей жизнью. Мы допустили ошибку…

– То, что случилось в библиотеке, не было ошибкой. – В тоне Сэбина зазвучали стальные нотки:

– Я едва не сошел с ума, да и ты получила бездну удовольствия.

– Секс, – покачала головой Мэлори. – Я не могу строить отношения на одном сексе.

– Так бывает сплошь и рядом. Кроме того, нас с тобой может объединять гораздо большее, чем просто секс. Пока рано говорить, что именно. Я ошибался на твой счет, принимая тебя не за ту, кем ты являешься на самом деле, и теперь чувствую, что запутался. – Сэбин умолк, а когда снова заговорил, голос его звучал агрессивно. – Мне нужно время, чтобы во всем разобраться, и пока я это не сделаю, ты останешься здесь.

– Ты полагаешь, я прыгну к тебе в постель только потому, что тебе этого хочется?

– Нет. – Его губы сузились. – Я, черт побери, знаю, что ты этого не сделаешь, потому и пытаюсь использовать подвернувшийся мне шанс. Пойми, ради Бога, Мэлори, я не насильник.

Женщина засмеялась, но в ее смехе не было веселья.

– В это трудно поверить.

Пальцы Сэбина впились в свежевыложенный мозаикой бортик фонтана.

– Послушай, ты все равно еще не пришла в себя для того, чтобы работать.

– А вот это уж решать мне, а не тебе.

– Именно мне. По крайней мере до тех пор, пока я являюсь твоим работодателем.

– Ты?!

– «Глобал синема», – напомнил Сэбин. Мэлори вскочила на ноги. Глаза ее сверкали.

– Ты не дашь мне сыграть роль?

– Пока ты окончательно не поправишься.

– Тогда я найду другую работу. Стану официанткой или…

– Только не в Седихане. Ты не знаешь местного языка.

Руки Мэлори сжались в кулаки.

– Я начинаю очень сильно злиться на тебя, Сэбин.

– Это вполне понятно, и я тебя не осуждаю. На твоем месте я бы вообще лопнул от злости.

– Тогда отпусти меня.

Он медленно покачал головой:

– Не могу, не сейчас. Дай мне еще три недели.

– Чтобы я смогла убедиться в том, какое счастье могу обрести, превратившись в твою наложницу?

Сэбин подавил улыбку:

– Знаешь, что я пытаюсь сделать? Пустить время вспять. Я хочу, чтобы снова наступил тот день – день премьеры, когда нас еще ничего не разделяло. Я не собираюсь силой затаскивать тебя в постель и знаю, что подкупить тебя мне тоже не удастся, – пожал он плечами. – Остается лишь один путь – соблазнить тебя, а это требует времени. Дай мне три недели, и я попытаюсь убедить тебя в том, что ты можешь быть счастлива со мною. А после этого я позволю тебе покинуть Кандрахан, уехать в Марасеф и начать работу над картиной.

– И навсегда исчезнешь из моей жизни?

– Обещать не стану. Но, по крайней мере, не буду становиться у тебя на пути до тех пор, пока не закончатся съемки. Договорились?

Мэлори молча смотрела на Сэбина. В ее душе боролись злость, надежда и страх. Куда только подевались ее уверенность в себе и самообладание! Он решил заключить с ней сделку, перекроить ее жизнь так, как удобнее ему.

– Не знаю. Я должна подумать.

Сэбин кивнул:

– Я не сомневался, что ответ будет именно таким. Сообщишь мне о своем решении завтра.

– Сообщу тогда, когда сочту нужным. И ни минутой раньше.

Она развернулась на каблуках и быстрым шагом устремилась по направлению к дворцу.

– Как скажете, мэм, – послышалось ей вслед. Он откровенно потешался над ней. Мэлори обернулась и посмотрела на Сэбина через плечо:

– И запомни, я сделана вовсе не из воска!

– Начинаю думать, что сильно погорячился с этим определением.

– Ты чертовски прав!

"Вот это у меня вышло неплохо, – подумала Мэлори, быстро идя через холл по направлению к своей комнате. – Прямо как у Гленн Клоуз в «Опасных связях».

Хорошо бы еще вместо этой бравады вернуть настоящую уверенность в себе. Мэлори понимала, что ей придется принять условия Сэбина. А куда, черт побери, деваться! Ей позарез нужна роль, предложенная «Глобал синема».

И еще Мэлори жалела, что в тот вечер Сэбин показался ей таким привлекательным. Его сексуальной харизме было трудно противостоять, но сегодня вечером она узнала, что Сэбин способен возбуждать не только физически, но и с помощью интеллекта. На самом же деле ей действительно нравится этот человек.

Потому что ему хотелось понравиться, напомнила себе Мэлори. Он намеренно красовался перед нею, демонстрируя все стороны своей многогранной личности и желая показать, каким почетным и приятным будет место, которое он отвел ей рядом с собой.

Приятным? Она чуть не лишилась рассудка, когда они занимались любовью, и Сэбин действительно подарил ей такое наслаждение, что при воспоминании об этом внутри ее тела каждый раз поднималась горячая волна. Однако одного секса недостаточно. Так же, как недостаточно оказалось ее нежной, почти материнской преданности в случае с Беном. Она уже совершила одну едва не погубившую ее ошибку. Второй не будет. Карьера, друзья – все это хоть и не столь экзотично, как то, что предлагает ей Сэбин, но зато безопасно.

Теперь ей остается одно: сохранять выдержку и спокойствие на протяжении следующих трех недель.

Когда следующим утром Мэлори вошла в столовую, то застала там завтракающих Сэбина и Кери Литцке. Говоривший в этот момент Кери растерянно умолк и в замешательстве посмотрел на Мэлори.

– Здравствуйте, – наконец сказал он. – Вы, наверное, готовы растерзать меня на части и съесть заживо?

– Нет, такая мысль не приходила мне в голову. Видимо, потому, что вы мне не по вкусу. – Мэлори села за стол напротив Литцке и, положив на колени салфетку, расправила ее. Стараясь не встречаться с ним глазами, она взяла высокий бокал с апельсиновым соком. – Сэбин сказал, что оставил вас в Марасефе. Так что же вы здесь делаете?

– А раньше ты говорила, что он тебе нравится, – произнес Сэбин. – Будучи гостеприимным хозяином, я решил обеспечить тебе приятную компанию и вечером позвонил Кери. Пригласил его в Кандрахан, чтобы он тебя развлекал.

Было очевидно: Сэбин приступил к осуществлению плана соблазнения Мэлори.

Вместо того чтобы одаривать ее мехами и драгоценностями, он обеспечил ее собеседником – чтобы не скучала.

Приторным и донельзя ехидным тоном она спросила:

– Скажите, а в то время, когда вы не расставляете ловушки бедным наивным женщинам, вы исполняете роль придворного шута?

Кери сконфуженно моргнул:

– Мне самому была не по душе вся эта идея.

Сэбин только что сообщил мне, что вышло недоразумение, и теперь все выяснилось.

– Остынь, Мэлори. Зачем обвинять Кери в моих грехах!

– Ты прав. Но мне подумалось, он заслужил пару оплеух за то, что так рабски исполняет твои прихоти.

– Рабски? К Кери это не относится, – сухо заметил Сэбин. – По большей части он не столько молится на меня, сколько читает нотации.

– Хорошо, значит, ты разбираешься в людях, лучше, чем я думала. – Мэлори поставила бокал с соком на стол и улыбнулась Кери. – Разрешаю вам остаться, господин придворный шут.

Кери усмехнулся:

– Хочу предупредить вас: я не Робин Ульямс. Планка моего терпения находится гораздо ниже, чем у него.

– У меня тоже. – Слуга поставил перед Мэлори салат из арбуза и клубники, а затем бесшумно растворился. – Однако на всякие глупые игры у меня времени нет. Я постараюсь извлечь из вашего присутствия максимальную пользу. Мне нужен кто-то, кто помог бы мне репетировать. Пусть от вас будет хоть какая-то польза.

– Репетировать? – Кери перевел изумленный взгляд на Сэбина. – Но я думал, что она…

– Мэлори хочет быть готова на тот случай, если впоследствии все же решит покинуть Канд-рахан и взяться за роль во «Взлете». – Говоря это, Сэбин не отводил глаз от Мэлори. – Но я надеюсь, что с присущей ей мудростью она решит воспользоваться трехнедельным отпуском, прежде чем принимать то или иное решение. Я прав? Мэлори встретилась с ним взглядом:

– Отчасти. Окончательное решение все равно остается за мной. Но, полагаю, три недели отдыха мне не повредят.

– Совсем даже не повредят, – мягко проговорил Сэбин. – Отпуск иногда может быть весьма приятным. – Хозяин дома встал из-за стола. – А сейчас ты, надеюсь, извинишь нас. Кери привез мне из Марасефа кое-какие бумаги, с которыми я должен поработать. Иначе я не сумею насладиться твоим изысканным обществом сегодня вечером.

Мэлори опустила взгляд:

– Сегодня я намерена целый день работать со сценарием.

– Нет. – Улыбка исчезла с лица Сэбина, уступив место железной непоколебимости. – Я не позволю тебе доводить себя до истощения. Вы с Кери можете работать со сценарием не более двух часов. Остальное время принадлежит мне. – Он обернулся к Кери:

– Как только увидишь, что она устала, тут же заканчивайте. Отвечаешь головой.

С этими словами Сэбин повернулся и вышел из комнаты.

– Какой эффектный выход! – Кери скорчил рожу. – Он делает из вас ребенка, а из меня – надзирателя вместо товарища по играм. Да, искусство дипломатии никогда не входило в число сильных сторон Сэбина.

Мэлори принялась за арбуз:

– Вы давно знакомы?

– Тринадцать лет. Мы вместе учились в Гарварде, а сразу же после того, как умер отец Сэбина и он стал владельцем «Уайт энтерпрайзез», я начал у него работать. – Кери поднес к губам чашечку с кофе. – На самом деле он не так крут, как хочет казаться. Жизнь его не баловала, Мэлори.

– О да, жизнь миллиардера тяжела и полна лишений.

– Я не шучу. – Лицо Кери сохраняло серьезное выражение. – Его отец принадлежал к породе магнатов, которые только требуют и ничего не дают. С тех пор как Сэбину исполнилось четырнадцать, он работал на «Уайт энтерпрайзез» день и ночь и при этом еще как-то умудрялся учиться в школе.

Мэлори с сомнением покачала головой:

– Бен говорил, что его отец был очень добросердечным человеком.

– Может быть, по отношению к нему, но не к Сэбину. Сэбин был его родным сыном, и таким образом старик пытался как-то выровнять баланс. – Кери встретился взглядом с Мэлори. – В итоге он его так «выровнял», что обычному человеку там делать было нечего. Сэбин – настоящий гигант. Не только в смысле роста, конечно. А у больших людей всегда одна и та же проблема: они требуют от других больше, чем те могут дать.

– Это относится и к Бену?

– Нет, – покачал головой Кери. – От Бена он хотел только честности.

«А Бен обманул его. Точно так же, как и меня», – с болью подумала Мэлори.

– Значит, от вас он требует еще большего?

– Вы чертовски правы. Он гоняет меня до седьмого пота, – невесело усмехнулся Кери. – Но потом выплачивает премию в размере годового оклада и предоставляет отпуск в каком-нибудь райском уголке, недоступном для нуворишей. – Улыбка на лице Кери потухла. – А у самого Сэбина отпусков не бывает.

– Зачем вы рассказываете мне все это?

– Потому что сам Сэбин об этом никогда не скажет. – Собеседник Мэлори помолчал. – Я думаю, ему с вами будет хорошо, а говорю все это еще и потому, что понять человека бывает проще, когда знаешь, как он мыслит.

– То же самое сказала Сэбину и я, – невольно улыбнулась Мэлори.

Кери тоже ответил ей теплой улыбкой:

– Я не сомневался в том, что мы с вами мыслим одинаково. Это ведь просто: мы работаем, получаем удовольствие от жизни и окружающих нас людей. Мы взбираемся наверх шаг за шагом и не пытаемся преодолеть пропасть одним прыжком.

– Верно, – кивнула Мэлори, – и очень раздражает, когда некая властная личность встает на пути.

– Ну все, я умолкаю. – Кери подался вперед и, взяв кофейник, налил в чашку Мэлори кофе. – Вы, я вижу, умеете постоять за себя.

– Я была бы сумасшедшей, если бы не научилась этому, – сухо ответила женщина, беря чашку и поднося ее к губам. – Возможно, вы видите во мне некое лекарство для вашего босса, свихнувшегося на почве работы, но, уверяю вас, у меня достаточно и собственных проблем.

– Несомненно. – Кери помялся и продолжал:

– Рассказывал ли вам Сэбин о том, что он нанял команду частных детективов, которые провели самостоятельное расследование обстоятельств гибели Бена?

– Нет.

– Они раскопали кое-какую информацию, которая помогла снять с вас подозрения, однако для этого им понадобилось некоторое время держать вас под постоянным наблюдением.

– Какое счастье! – усталым голосом проговорила Мэлори. – Только этого не хватало! Значит, за мной шпионили не только полицейские, но еще и целая орава частных шпиков.

– Контракт, который Сэбин подписал с Рэндольфом, истек два дня назад, однако напоследок он прислал мне еще один отчет, который я только что передал Сэбину.

Заинтригованная, Мэлори впилась глазами в лицо собеседника.

– В нем сообщается, что через день после того, как вы покинули Нью-Йорк, неизвестные взломали вашу квартиру и перерыли в ней все сверху донизу.

Пальцы Мэлори судорожно впились в ручку кофейной чашки из тончайшего фарфора.

– Ограбление?

– Непохоже. Ничего не взяли. В разговоре с людьми Рэндольфа ваша домовладелица назвала это просто актом вандализма. Перебили зеркала, вспороли подушки, порвали фотографии. Она полагает, что это проделки каких-то местных хулиганов.

При мысли о том, что отзвуки бессмысленного насилия настигли ее даже здесь, в Седихане, за тридевять земель от дома, Мэлори обдало холодом.

– Что за фотографии они уничтожили?

– Кое-какие ваши рекламные снимки. – Кери озабоченно заглянул в лицо Мэлори. – Вы напуганы?

Телефон, звонящий в ночи, глухая тишина на другом конце провода, а затем – гудки отбоя.

– Да. – Женщина поднесла чашку к губам. Рука ее дрожала. – Насилие всегда пугает меня. Я не понимаю этого.

– С вами такое уже случалось?

– Такое – нет. – Мэлори заглянула в свою чашку, словно пытаясь увидеть будущее в разводах кофейной гущи. – Разве что телефонные звонки.

– Что?

– Звонки по телефону. После гибели Бена в моей квартире постоянно звонил телефон. Каждый вечер, а иногда и днем. Я брала трубку, но слышала только молчание, а затем трубку вешали.

– Может, какой-нибудь шутник развлекался? Мэлори с усилием улыбнулась:

– Не нахожу, что это смешная шутка. Я переживала очень тяжелый период, и подобная игра на нервах была мне совершенно ни к чему. Я перестала спать ночами, пришлось принимать снотворное.

– Почему же вы не поменяли номер телефона?

– Я делала это дважды. Моего номера даже не было в телефонном справочнике. Но звонки все равно не прекращались.

– Полагаю, это следует рассказать Сэбину.

– Нет, это касается только меня. Сэбин и без того пытается перекроить мою жизнь на свой лад, и мне вовсе не хочется ему в этом помогать. Кери упрямо сжал губы:

– Сэбин должен об этом знать. Если вы сами не расскажете ему, это сделаю я.

Глаза Мэлори сузились.

– Не смейте! Вы уже один раз подставили меня, Кери. Одно предательство я простить могу, но два – это слишком.

Ее собеседник моргнул:

– Так вы только делаете хуже.

– Ничего не поделаешь: большинство людей страдает в первую очередь от собственных ошибок.

Литцке вздохнул:

– Ладно, я ничего не скажу Сэбину… Пока не скажу. Но заставлю Рэндольфа еще немного поработать над этим делом. Посмотрим, что будет дальше.

– Ничего не будет. – Мэлори ослепительно улыбнулась и встала из-за стола. – Вполне возможно, что этот погром никак не связан с телефонными звонками.

– То-то вы немедленно связали их воедино.

– В последнее время у меня все смешалось в голове. Однако нам пора приниматься за работу.

Кери тоже поднялся на ноги:

– Читка сценария это не работа. Вам бы поприсутствовать на мозговых атаках, которые устраивает Сэбин, тогда поняли бы, что значит настоящая работа.

– Не задирайте нос. Читка тоже может быть чертовски изнурительным занятием. – Мэлори направилась к двери. – Я схожу за сценарием. Встретимся в саду через десять минут.

– Перерыв! – послышался голос с садовой дорожки. Обернувшись, Мэлори увидела приближавшегося к ним Сэбина.

– Я не могу прерываться. Мне нужно еще разок пробежать эту сцену.

– Доктор сказал, что ты обязательно должна спать днем. Это важнее работы.

– Спаси меня наконец! – взмолился Кери, схватив сценарий со скамейки рядом с собой. – А я еще считал трудоголиком тебя, Сэбин! Она замучила меня! Мы прочитали эту сцену, наверное, раз сто.

– Тем более. Устроим перерыв, а затем пойдем в библиотеку и отправим по факсу контракты в Париж.

– Ты решил принять их предложения?

– Нет, черт побери, если только они не согласятся принять те пункты, которые я включил в контракты. – Пальцы Сэбина сомкнулись на запястье Мэлори. – Как только французы получат документы, то сразу же начнут звонить и возмущаться. Поставь их на место. Пусть либо соглашаются, либо катятся к черту.

– А если они захотят поговорить с тобой?

– Скажи, что я велел себя не беспокоить.

Кери хихикнул:

– Ты, я вижу, всерьез намерен уйти в подполье.

– Мне нужно прочитать сцену еще раз, – стала протестовать Мэлори. – Я не маленькая девочка, чтобы отсылать меня в свою комнату и насильно укладывать спать.

– Не хочешь идти в свою комнату, пойдем в мою. – Сэбин потянул Мэлори за собой. – Я наверняка знаю, что ты не будешь отдыхать, если тебя оставить без присмотра. – Сэбин подавил улыбку. – За тобой нужен глаз да глаз.

Через пару минут он уже открыл дверь, подтолкнул женщину вперед, и та оказалась в просторной спальне. Обстановка здесь была гораздо проще, да и цвета не такие яркие, как в комнате, отведенной для нее. Раздвинутые алые шторы на окнах сочетались по цвету с балдахином над огромной кроватью.

– Ложись, – велел Сэбин. Мэлори устало смотрела на него. Мужчина закрыл дверь и скинул туфли.

– Ложись, – повторил он, задергивая шторы. Комнату заполнили мягкие трепещущие тени. – Разуйся и ложись. – Он стоял рядом и ждал. – Ну, давай же. Или тебе помочь?

– Я не собираюсь оставаться тут надолго. Мне нужно заниматься сценарием.

– У тебя впереди сколько угодно времени. – Сэбин нетерпеливо смотрел на женщину до тех пор, пока она не опустилась на алое покрывало, а затем подошел к ней. – Поспи три часа, и тогда я разрешу тебе поработать еще пару часов перед ужином.

– Разрешишь?

– Извини, я не так выразился. – Сэбин прилег рядом с Мэлори и, не прикасаясь к ней, смотрел в ее лицо. – Как ни открою рот, оттуда жаба выскакивает. Ты же знаешь, каким мерзким грубияном я иногда бываю. – Он подложил кулак под щеку. – Засыпай.

Мэлори внезапно встрепенулась.

– Думаешь, я могу заснуть, пока ты лежишь рядом и таращишься на меня?

– А почему бы и нет?

– Потому что мне кажется, будто за мной подглядывают. Если уж ты намерен оставаться здесь, мог бы почитать книгу или заняться еще чем-нибудь.

– Мне нравится лежать и просто смотреть на тебя, – бесхитростно ответил Сэбин.

Мэлори вновь испытала странное чувство, будто что-то внутри ее тает, и поспешила прикрыть глаза темными длинными ресницами.

– Когда я не вижу тебя, то забываю, как ты прекрасна, а взглянув, снова испытываю потрясение. – Сэбин протянул руку к лицу Мэлори и мягко прикоснулся к ее векам. – Но сейчас я вижу тебя – лежащую здесь, с густыми шелковистыми волосами, рассыпавшимися по подушке. – Мэлори перестала слышать все, кроме этого низкого, богатого интонациями голоса. – И еще… Мне нравится заботиться о тебе.

В этот момент Сэбин даже казался немного растерянным.

– Похоже, тебя самого это удивляет, – зевнув, проговорила Мэлори. – Разве раньше ты никогда не…

– Ш-ш-ш.

Она почувствовала, как его большое тело повернулось на постели, а затем он привлек ее ближе к себе. Мэлори непроизвольно напряглась, но потом сообразила, что в этом объятии нет ничего чувственного, и снова расслабилась. В тяжести его рук она ощущала лишь уют и нескончаемую нежность.

– Господи, как же хорошо! – прошептал Сэ-бин, опаляя горячим дыханием ее висок. – Ты такая же мягкая и приятная, как Старый Джо.

– Старый Джо?

– В детстве у меня был игрушечный жираф, которого звали Старый Джо.

Мэлори крепче прижалась к мужчине:

– А почему «старый»?

– У него был такой мудрый, усталый взгляд… Как будто он жил еще до Рождества Христова.

– У большинства детей – плюшевые мишки.

– Мы со Старым Джо отлично понимали друг друга.

«Наверное, это потому, что Сэбину пришлось повзрослеть раньше времени», – сонно подумала Мэлори. Она доверчиво обняла его одной рукой и положила голову ему на плечо.

– А у меня была плюшевая панда. Вообще-то она и сейчас есть. Осталась со старой мебелью и книжками в Чикаго.

– Да, у большинства детей – плюшевые мишки. Они симпатичнее, чем жирафы.

Мэлори едва заметно кивнула, подумав, что у плюшевых мишек глаза не такие старые и усталые, как у жирафов, а похожи на цветные пуговицы и поэтому больше подходят для мира ребенка.

– Где сейчас твой Старый Джо?

– Это одному только Богу известно. Спи.

Мэлори почувствовала, что действительно засыпает.

– А ты?

– Я тоже попробую. Чуть позже.

– Ты должен его найти.

– Кого?

– Старого Джо. – Мэлори уже почти не было слышно. – Вещи, которые тебе дороги, нужно хранить. Их нельзя терять…

Через секунду она уже крепко спала.

Неторопливо текли минуты, а Сэбин лежал, глядя на полог балдахина. Господи, он не вспоминал о Старом Джо уже лет двадцать, если не больше! Да и чему тут удивляться? Старый Джо принадлежал другому Сэбину Уайту – трогательному ребенку, которому еще не было известно, что в мире больше темного, чем светлого, и для доброты и преданности слишком часто не хватает места.

Затем его задумчивый взгляд переместился на лицо спящей Мэлори. Он знал, почему она возродила в его памяти воспоминания о тех далеких днях. Потому что в ней тоже была эта доброта, стремление к свету и детская вера в будущее.

Что он, черт возьми, сотворил с самим собой, затащив ее в Кандрахан? То, что начиналось одной только похотью, теперь превращалось в нечто совершенно иное. Господи, он даже дошел до того, что ударился в сентиментальные воспоминания о своем детстве и глупом игрушечном жирафе, которого наверняка выбросили на помойку лет двадцать назад. Если у него осталась еще хотя бы капля здравого смысла, он должен завтра же отослать Мэлори в Марасеф и вернуться в тот мир, с которым умеет управляться.

Мэлори заворочалась. Сэбин посмотрел на спящую женщину и еще крепче сжал ее в своих объятиях, словно защищая от неведомой опасности.

И понял, что ни за что на свете не отправит ее завтра в Марасеф.