Глава 22

– Я ждал вас, миледи.

Джиллиан медленно повернулась, оказавшись лицом к лицу с врагом. Она едва слышала его слова за стуком собственного сердца. В глазах Ковингтона таилась смертельная угроза, заставившая ее похолодеть.

– Лорд Ковингтон! – воскликнула она. – Что вы тут делаете?

На его красивом надменном лице промелькнуло странное выражение, которого она не могла до конца разобрать. К ее немалому удивлению, во всем его облике присутствовал некий налет печали…

– Думаю, вы и сами это знаете, миледи.

Кровь застыла у нее в жилах.

– Вы намерены меня убить, – произнесла она почти беззвучно.

– У меня не осталось иного выбора.

У Джиллиан пошла кругом голова. Его голос выдавал грусть и почти покорность судьбе. Она облизнула пересохшие губы.

– Как вы сюда попали? – услышала она собственный шепот.

– Спрятался в повозке, которую привез сюда местный крестьянин.

В ней стремительно нарастал страх, ногти впились в ладонь. Если бы только ей удалось разговорить его… может быть, тогда кто-нибудь успеет прийти ей на выручку. Джиллиан прошмыгнула бы мимо него, однако она уже не была, как прежде, легка на подъем.

– Знаете, я следил за вами. Вы часто задерживаетесь здесь, на крепостных стенах. Ваше отсутствие обнаружат не сразу. Часовые на сторожевой башне не услышат вашего крика: ветер сегодня слишком сильный. – Ковингтон покачал головой. – Мне самому все это крайне неприятно, Джиллиан. По правде говоря, я сожалею о том, что вынужден на это пойти. Искренне сожалею.

Глаза Джиллиан вспыхнули.

– Лжец! – прошипела она. – Как вы можете сожалеть, когда служите хозяину, столь же порочному, как сам дьявол?

– Ах, миледи, вы меня не поняли! Я намерен убить вас вовсе не ради короля. Я делаю это для того, чтобы спасти собственную шею. У меня нет никакого желания болтаться на виселице, как король хотел поступить с вашим отцом.

Губы ее приоткрылись.

– Полно, Джиллиан. Уж конечно, вы сами обо всем догадались.

Глаза ее округлились от изумления.

– О Господи! – только и могла прошептать она. – Так это вы были в кабинете вместе с моим отцом? Вы и есть тот второй убийца!

– Вы все еще не понимаете, не так ли? Она ошеломленно уставилась на него.

– Нет, – отозвалась она слабым голосом. – Нет!

– Я сделал это ради Англии, – произнес Ковингтон почти ласково. – Ради блага всей страны.

– Но я не вижу в этом смысла! Вы были и остаетесь одним из ближайших советников короля.

– Да. Сначала я служил ему из преданности короне. Из той же преданности я остался рядом с ним – и еще потому, что надеялся каким-то образом повлиять на его решения. Однако он действительно то самое чудовище, каким его считают все вокруг. Иоанн никого не слушает и не заботится ни о чем, кроме собственных интересов.

– Стало быть, вы с моим отцом сговорились убить его…

– Да. Но я вовсе не тот жестокий, бессердечный человек, за которого вы меня принимаете, Джиллиан. Я ненавижу кровопролитие. Все, чего мы хотели, – это освободить Англию от его ненасытной алчности. Мы заранее условились обо всем с вашим отцом. Одна-единственная стрела прямо в сердце. Нам удалось отвлечь Иоанна во время охоты, и если бы его лошадь не встала на дыбы… если бы тот проклятый охранник не последовал за ним, дело было уже сделано. Однако все прошло не так, как было задумано. Охранник успел заметить в лесу две фигуры.

– И тогда вы потихоньку вернулись к королю, без сомнения, притворившись разгневанным, в то время как моему отцу пришлось бежать, спасая свою жизнь! Будьте вы прокляты! – не сдержалась она. – Вы просто трус!

– Да ладно вам! Не кто иной, как я, посоветовал королю немедленно покинуть графство, дав таким образом вашему отцу возможность бежать из леса… а позднее из замка Уэстербрук.

– Только для того, чтобы спасти свою собственную шкуру! Вы не доверяли отцу, опасаясь, что, если его схватят, он может разоблачить вас как своего сообщника!

Ковингтон широко развел руками:

– А что еще мне оставалось делать? Или вы принимаете меня за болвана? Иоанн, правда, не заподозрил меня, однако он на редкость коварен. Если бы я покинул его тогда, то тут же навлек бы на себя подозрения. Но позже я вспомнил о вас… Клифтон меня не слишком-то беспокоил, но когда я узнал о том, что ваш отец отослал вас обоих из замка, я невольно задался вопросом, не рассказал ли он вам о нашем плане убить Иоанна. Признаться, я никогда не видел короля таким разъяренным, как в ту ночь, когда ему стало известно о том, что ваш отец покончил с собой, так и не назвав имени своего сообщника. Когда король отправил Гарета с поручением прикончить вас и вашего брата, я решил, что меня никогда не обнаружат. Однако я оказался в затруднительном положении, когда, вернувшись сюда, в Соммерфилд, мы обнаружили, что Гарет взял вас под свою опеку.

– Почему же вы не убили меня тогда? – потребовала ответа она.

Ковингтон натянуто улыбнулся:

– Вы прелестная женщина, Джиллиан, и у меня не было никакого желания пятнать свои руки вашей кровью или кровью вашего брата. Кроме того, я не хотел наживать себе врага в лице вашего мужа. Когда вы оказались под крылышком у Гарета, король согласился оставить вас в покое, и я поверил вам, когда вы сказали, что вам ничего не известно о покушении вашего отца на его жизнь – и о его сообщнике тоже.

– Потому что это правда! – бросила она в ответ с горечью. – Я слышала, как кто-то разговаривал с отцом в кабинете, однако даже не предполагала, что это были вы!

– Да, но теперь уже слишком поздно, дитя мое? Только мне и вам известна правда – и теперь вы единственная, кто может связать мое имя с неудавшейся попыткой покушения.

Король поклялся найти и покарать виновного, и я не могу рисковать тем, что меня разоблачат. Правление Иоанна близится к неминуемому краху. Его здоровье ухудшается с каждым днем, однако я не хочу быть обвиненным в государственной измене! Даже если он умрет, у него останется немало сторонников, которые позаботятся о том, чтобы я поплатился за содеянное своей жизнью.

– Мой отец уже лишился жизни. Это не более того, что вы заслуживаете!

– И боюсь, не более того, что ожидает вас.

– Негодяй! Мой отец погиб, выгораживая вас. Он предпочел скорее покончить с собой, чем выдать ваше имя!

– Смелый и благородный человек, – отозвался Ковингтон спокойно. – Жаль, что ему пришлось умереть такой бесславной смертью. Зрелище было довольно неприглядным, надо полагать. – Улыбка на его лице стала жестокой и циничной. – Но лучше уж он, чем я. Лучше вы, чем я.

– Но на сей раз вам уже не скрыться! – крикнула она с вызовом в голосе. – Гарет наверняка узнает о том, что вы сделали. Он выследит вас и убьет…

Ковингтон рассмеялся.

– Ваш муж даже не заподозрит, что я был здесь, – поддразнил он ее. Его взгляд упал на ее округлившийся живот, и он скривил губы. – Все будут оплакивать вашу безвременную кончину в результате падения с крепостной стены. Несчастный случай, который произошел, когда вы слишком сильно наклонились вперед. Поскольку ваше положение сделало вас неловкой, вы не сумели удержаться. Ах, – продолжал он издевательским тоном, – отсюда до земли такой долгий путь, миледи!

Тут Джиллиан не выдержала и набросилась на него. Если даже ей придется умереть от его рук, Бог свидетель, она не собиралась сдаваться так легко. Она будет бороться, кричать и сопротивляться в надежде, что Гарет услышит ее. Что он каким-то чудом появится здесь и узнает о предательстве Ковингтона. Подняв руки, она вцепилась ногтями в лицо врага. Разъяренный, он что было сил толкнул ее. Джиллиан успела извернуться, чтобы не упасть прямо на живот, однако ударилась плечом о камень.

Губы Ковингтона сложились в злобном оскале, и он заревел как бык:

– Клянусь Богом, ты еще заплатишь мне за это, сучка!

Он занес над ней мощный кулак. Джиллиан приготовилась дать ему отпор, согнувшись что было сил посредине и решив во что бы то ни стало защитить жизнь внутри себя, чего бы это ни стоило ей самой.

– Я уже однажды предупреждал Сеймура о том, что он заплатит жизнью, если осмелится поднять руку па мою жену. Но ваша жизнь, Ковингтон, похоже, уже висит на волоске.

Множество чувств разом охватили се. Этот голос был для нее дороже жизни. Гарет стоял в тени. Он все же явился за ней! Каким-то чудом он услышал ее мольбы и пришел на выручку.

В голове у Джиллианпромелькнула мысль, что у Ковингтона имелись все основания опасаться ее мужа. На лице Гарета застыло свирепое выражение, глаза казались холодными как лед, однако в глубине их пылало адское пламя.

Но тут Ковингтон резко развернулся, с усилием поднял ее на ноги и поволок за собой к неминуемой смерти. Джиллиан вырывалась как могла, однако враг оказался слишком сильным. Он держал ее как в тисках.

– Отпустите се, Ковингтон! Ковингтон тяжело дышал.

– Вы не можете мне помешать! – воскликнул он со сдавленным смешком.

Теперь они уже находились совсем близко от края крепостной стены. Бесконечное пространство усыпанного звездами неба маячило над ней, принимая угрожающие размеры. Страх сдавил ей горло. Джиллиан слышала одинокий вой ветра вокруг башни. Безмолвные пальцы смерти готовы были увлечь ее в пропасть. Она отчаянно сопротивлялась. Однако силы были неравны, и с каждым вздохом Джиллиан теряла силы.

Однако теперь голос Гарета раздался уже совсем близко:

– Я не позволю вам этого сделать, Ковингтон.

– Гарет! – завопила она, совершенно нс обращая внимания на то, что ее голос стал хриплым от ужаса и слез.

– Я люблю тебя, дорогая.

Гарет произнес это тихо… так тихо, что его голос отнесло ветром вверх. На один короткий миг, равный удару сердца, две пары глаз – изумрудные и сапфировые – встретились, переполненные нахлынувшими с внезапной силой чувствами. Это приободрило ее. Набрав в легкие побольше воздуха, Джиллиан собрала последние остатки сил… и вырвалась из хватки Ковингтона.

Гарет не стал дожидаться более удобного случая.

Она тяжело опустилась на камень, поранив себе при этом руки и колени. Она обернулась и заметила недоверчивое выражение на лице Ковингтона. Чья-то рука вцепилась в его шею, пытаясь выдернуть украшенный драгоценными камнями кинжал, засевший глубоко в горле. Затем Ковингтон зашатался, словно пьяный, задел плечом каменный парапет стены и бесшумно свалился вниз, во внутренний двор. Раздался глухой звук от падения тяжелого тела… и затем тишина.

Пронзительный вопль внезапно расколол воздух – ее собственный, подумала про себя Джиллиан. Она снова оказалась в теплых и таких привычных объятиях. Охваченная дрожью, обуреваемая множеством эмоций, бурливших внутри ее, она едва выдавила из себя:

– Гарет! О Боже, я так боялась, что ты не придешь… что я никогда больше тебя не увижу!

Тяжело дыша, Гарет пригладил рукой спутанные пряди ее волос.

– Даже ради спасения собственной жизни я не мог бы объяснить, что привело меня сюда. Я почувствовал смутное беспокойство почти сразу после того, как ты покинула зал. – Он крепко прижал ее к груди. – Господи Иисусе, подумать только, что я чуть было тебя не потерял!

Джиллиан прильнула к нему всем телом.

– Гарет, за всем с самого начала стоял Ковингтон. Это он сговорился с моим отцом убить короля… и он же был с ним тогда в лесу.

– Я знаю, любимая. Я все слышал.

Любимая. Сердце сжалось в груди Джиллиан. Она снова приникла к Гарету, оказавшись в кольце его объятий, и жестом, который был красноречивее любых слов, коснулась его худой щеки.

– Гарет, – произнесла она нерешительно, – верно ли я расслышала тебя? Ты действительно… любишь меня?

Она почти боялась произнести вслух это слово, боялась даже вздохнуть. Однако страх этот был не чем иным, как отчаянной тоской, поселившейся в глубине ее существа, – опасением, что все это лишь только почудилось.

Из груди его вырвался не то смех, не то стон. Он поднес ее руку к губам и поцеловал в ладонь. Находясь в плену его взгляда – и в плену его рук, – она не в силах была отвести глаза.

– Да, – отозвался он хриплым голосом. – Я люблю тебя, Джиллиан. Я люблю тебя до безумия.

– И я… я тоже люблю тебя, Гарет. Бог свидетель, люблю! – Голос ее прервался. – Но как же Селеста? В тот день, когда Робби назвал меня при тебе мамой, ты вспомнил о ней! Пожалуйста, – взмолилась она, – не надо щадить меня. Ты ведь вспомнил о том, как горячо ты ее любил?

– Да, – ответил он мягко. – Но Бог мне судья, то, что я чувствовал когда-то к Селесте, не идет ни в какое сравнение с моей любовью к тебе, Джиллиан. Моя жизнь навсегда связана с твоей. Ты владеешь моим сердцем, как никакая другая женщина на свете. И если мне потребуется целая жизнь, чтобы убедить тебя в этом, так тому и быть.

Его признание едва не заставило ее заплакать от радости.

– Правда? – прошептала она.

Его глаза потемнели.

– Правда, – поклялся он.

Робкая радость переполнила вес ее существо. Подобно солнечному лучу, пробившемуся сквозь тучи, она мерцала и переливалась радужным светом, распространяя повсюду ослепительное сияние и разгоняя тени, так долго омрачавшие ее существование.

– Гарет! – Голос ее был таким же дрожащим, как и улыбка на губах. – О, я так люблю тебя! Я полюбила тебя очень давно, однако боялась, что ты никогда не сможешь ответить мне взаимностью…

– Какими же мы с тобой была глупцами, тебе не кажется?

Она улыбнулась ему сквозь слезы. Однако когда он уже готов был запечатлеть поцелуй на этих мягких, соблазнительных губах, с такой нежностью и доверием обращенных к нему, Джиллиан внезапно отпрянула назад, положив руку на округлившийся живот.

– О Боже, – пробормотала она чуть слышно, глядя на встревоженное лицо Гарета.

Глаза его вспыхнули, и он выругался себе под нос:

– Дьявольщина! Неужели этот ублюдок посмел причинить тебе вред?

В порыве ярости он едва не вскочил на ноги, однако Джиллиан удержала его.

– Нет, дело не в этом, – задыхаясь, проговорила она.

– Что же тогда? Скажи мне, любимая. – Он склонился над ней и накрыл ладонью ее руку, лежавшую поверх живота. Когда правда начала постепенно доходить до его рассудка, глаза его округлились от изумления. Рот его то открывался, то снова закрывался, что вызвало слабый смешок со стороны его жены, которая никогда прежде не видела его лишившимся дара речи.

– Любимый, – пробормотала она.

– Да? – отозвался он чуть слышно.

– Думаю, будет лучше, если я дам жизнь нашему ребенку, лежа в удобной постели, – уголки ее губ раздвинулись в едва сдерживаемой улыбке, – а не здесь, на этой злополучной башне.

Так она ему посоветовала… и так оно и случилось.

Роды оказались не такими трудными, как это обычно бывает в подобных случаях, хотя Джиллиан тяжело дышала, тужилась, извергала ругательства и лепетала бессвязно, что этот ребенок скорее всего окажется последним, которого ей когда-нибудь придется носить. Гарет все время был рядом, подбадривая ее, вытирая пот с ее лица и держа за руки, когда схватки становились особенно болезненными. И именно он первым принял их новорожденную дочку в свои могучие объятия, после чего осторожно передал ее в нетерпеливо протянутые к нему руки жены. Джиллиан прижала маленький, жалобно попискивающий комочек к своему сердцу и прикоснулась губами к головке малютки. Волосы у девочки были темными как полночь – да и как могло быть иначе? – и Гарет увидел, как глаза ее заволокла влага, превращая их в два чистейших сапфира. Наблюдая за ней… за ними обеими, он вдруг почувствовал столь непривычный для себя комок в горле. Он понимал причину ее слез. Джиллиан так боялась, что этот день никогда не настанет, что она может не дожить до рождения их ребенка… и, Боже правый, он тоже так этого боялся!

Нс кто иной, как Робби, выбрал для новорожденной имя Мэдлин, и родители согласились с тем, что это имя подходит ей как нельзя лучше.

Третья неделя октября застала Джиллиан сидящей на скамье в главном зале с малышкой Мэдлин на руках. Была уже вторая половина дня, так что зал почти полностью опустел. Гарет вошел и опустился на скамью рядом с ней. Малышка заснула у груди матери, и он слегка прикоснулся губами к маленькой макушке. Джиллиан терпеливо ждала, ибо понимала, что муж собирался сообщить ей нечто очень важное.

Он взял ее руки в свои.

– Король Иоанн умер, – негромко произнес он. Губы Джиллиан приоткрылись.

– Как? Когда? – только и могла спросить она.

– Его поразила болезнь. Он со своим войском пытался перейти песчаные отмели возле Уоша, в том самом месте, где река впадает в море. Иоанн первым преодолел мелководье верхом на своем коне. Мне рассказывали, как он злобно требовал, чтобы остальная часть его кортежа последовала за ним, как море ревело и грохотало, когда воды прилива начали вливаться в реку. Стремительный поток обрушился на них, накрыв повозки, которые повсюду сопровождали Иоанна в его странствиях. – Губы Гарета сложились в мимолетную улыбку. – Он в ужасе наблюдал за тем, как повозки, в которых находились его бесценные сокровища – золото, драгоценные камни, даже королевская корона и скипетр, – уносило в море течением бурной реки. Все, что он ценил больше всего на свете, было навсегда для него потеряно.

Джиллиан покачала головой.

– Возможно, это было карой Божьей. Справедливой расплатой за его алчность. – Она могла жалеть его, однако никогда не станет его оплакивать. – Что случилось потом?

– Не сказав ни слова, король направил своего коня в Суайнсхед, в ближайший монастырь. Там у него открылась лихорадка. Он уже нс мог больше ехать верхом, однако торопился добраться до Ныоарка, резиденции епископа Линкольнского. – Он сделал паузу. – Некоторые утверждают, что он уже тогда находился па волосок от смерти. Другие говорят, будто он понял, что потерпел поражение и уже не сможет удержать королевство в повиновении. Так или иначе, ему уже никогда нс суждено было подняться с постели, там он и умер.

Она спокойно смотрела ему в лицо.

– И что теперь будет?

– Сын Иоанна, Генрих, отныне наш король.

– Но он еще совсем мальчик!

– Да. Король назначил Уильяма Маршалла опекуном своего сына. Полагаю, мятежные бароны предпочтут принять сторону Генриха и Маршалла, ибо он единственный человек в королевстве, обладающий достаточной силой и влиянием, чтобы дать отпор французам. Он оставался верным Иоанну в течение всего царствования, однако в конце концов это только пойдет стране на пользу. Мы возьмем верх, Джиллиан. Я это чувствую. – Его любящий взгляд был прикован к ее лицу. Он провел большим пальцем по ее мягким губам. – Ты свободна, Джиллиан. Мы оба теперь свободны.

Она моргнула.

– Неужели? – выдохнула она, все еще не в силах поверить чуду.

Гарет обнял ее одной рукой. Все ее существо охватил прилив блаженства, и она с довольным видом потерлась щекой о его плечо. Сердце ее готово было петь от радости… но внезапно ее пронзила острая боль. Усилием воли Джиллиан попыталась совладать с ней, напомнив себе, что время для скорби миновало и что она должна быть признательна за это небесам. Они с Гаретом любили друг друга. Они гордились чудесной дочкой и таким же чудесным сыном. И лишь одна мысль омрачала в тот миг ее радость…

Если бы она знала наверняка, что Клифтон жив, ей бы больше нечего было желать в жизни.

Спустя три месяца начались заморозки. Пронизывающий ветер гнал тяжелые серые облака на восток, принося с собой все новые и новые. Однако в спальне лорда и леди Соммерфилд царило тепло, способное отогнать даже самые сильные холода, ибо оно было порождено огнем их взаимной страсти. Гарет сидел на скамье у окна, держа в объятиях жену. Она положила ему голову на грудь, а он уткнулся подбородком в ее темные волосы. Робби играл перед камином, а Мэдлин мирно спала в своей колыбельке. Они вместе смотрели в окно, как привычная суета во внутреннем дворе замка начала понемногу стихать: день уже близился к концу.

И тут Гарет заметил две фигуры в капюшонах, появившиеся из-под высокой арки караульного помещения в сопровождении охранника. Они остановились, и охранник указал им на вход в главный зал. Люди приблизились.

– Похоже, сегодня вечером у нас будут гости, дорогая. И то правда, – добавил Гарет со смехом, – у кого хватит духу торчать подолгу на таком адском холоде? Надо заметить, они появились как нельзя более кстати, – он указал на небо, с которого начали медленно падать снежинки, – ибо готов поручиться, что к утру нас ожидает настоящий снегопад.

Еще никогда Гарет не отказывал путешественникам, искавшим приюта в его замке. Однако для него было огромным облегчением сознавать, что Джиллиан уже больше не угрожала опасность со стороны короля или его людей. Он со вздохом выпрямился.

– Как ты думаешь, стоит ли нам их приветствовать? – пробормотал он.

Джиллиан потянулась, покинув уютное гнездышко с такой же неохотой, что и он сам. Затем она повернула голову и бросила взгляд во внутренний двор, рассматривая вновь прибывших.

К изумлению Гарета, его жена вдруг издала сдавленный крик и разрыдалась.

Два гостя поднимались по ступенькам лестницы в главный зал. Почти одновременно оба откинули капюшоны. Он присмотрелся к ним внимательнее, и тут с его губ сорвалось изумленное восклицание. Ибо один из них оказался не кем иным, как братом Болдриком. А профиль другого поразительно напоминал профиль его жены…

Долгожданное воссоединение брата и сестры сопровождалось невыразимой словами радостью и обильными слезами – главным образом со стороны его жены, отметил про себя Гарет. Трудно было смотреть без волнения На эти две темные головы, склоненные друг к другу. Гарет почувствовал, как у него в горле встал комок.

Клифтон первым откашлялся и отстранился от сестры, немного смущенный, однако не слишком гордый для того, чтобы утереть слезы рукавом туники. Джиллиан тем временем уже обернулась к брату Болдрику, и по щекам ее снова потекли слезы.

А потом Джиллиан протянула дочурку брату.

– Мэдлин, – обратилась она к малютке, – думаю, тебе пора познакомиться с твоим дядей Клифтоном.

Клифтон смотрел сверху вниз на сверток в своих руках, на голубые глаза и блестящие черные волосы.

– О черт! – произнес он удивленно. – Она так похожа на меня!

Его сестра выглядела сконфуженной этим восклицанием. Клифтон тотчас покраснел до самых корней волос, а все остальные дружно рассмеялись, не исключая и брата Болдрика. Мэдлин зевнула, приподняв свой крохотный кулачок, и вскоре снова погрузилась в сон.

Спустя два часа они все еще сидели вместе за столом в главном зале. Джиллиан внимательно слушала, а Клифтон тем временем поведал ей обо всем, что произошло с ним с той далекой ночи, когда им пришлось бежать из замка Уэстербрук. Атуин, слуга Эллиса, отвез его к берегам Ирландии, чтобы избежать мести разъяренного короля, но увы, через несколько месяцев Алуин заболел и скончался. Клифтон нашел себе убежище в одном из монастырей.

– Кажется, – закончил он, бросив неуверенный взгляд в сторону брата Болдрика, – у меня просто нет призвания к религиозной жизни.

Все снова дружно рассмеялись – и старый монах тоже. Затем Болдрик перевел взгляд на Джиллиан:

– Мне очень жаль, что мы нс могли вернуться раньше и облегчить вашу тревогу, однако у нас не оставалось иного выбора, как только ждать. Едва до Ирландии дошел слух о кончине короля, мы решили, что можем без опаски вернуться домой. – Тут он посмотрел на Гарета: – Я рад видеть, что вы сдержали свое обещание и сумели уберечь леди Джиллиан от рук Иоанна. И почему-то меня не удивляет, что ради этого вы решили на ней жениться.

Гарет взял руку жены в свою и, нежно глядя на нес, поднес к губам.

– Да, по, видите ли, я женился на ней не только по этой причине.

Клифтон покраснел, а брат Болдрик откашлялся.

– Я так и понял, милорд. – Он окинул взглядом колыбельку возле камина, где крепко спала Мэдлин, и в его выцветших глазах отразилось одобрение.

Клифтон сильно похудел после всех испытаний, выпавших па его долю, однако брат Болдрик выглядел еще более хрупким, чем обычно. Джиллиан не могла не восхищаться этим человеком, ибо только его преданность Эллису из Уэстербрука и его детям, Джиллиан и Клифтону, давала ему силу двигаться вперед, несмотря пи на что… ту неугасимую внутреннюю силу, которой обладали лишь очень немногие мужчины.

– Брат Болдрик, – не сдержавшись, заметила Джиллиан, – я до сих пор не могу поверить, что вы здесь. Я была уверена в том, что мы вас потеряли – в особенности после того, как Гарет узнал от отца Эйдана, что вы находились при смерти.

– Я тоже думал, что умру… но, как видите, не умер, – ответил он просто. – И я могу найти только одно объяснение, почему…

– Только не говорите мне, – перебила его Джиллиан с улыбкой, – что па то была Божья воля!

– Вот именно. – Брат Болдрик спрятал руки в рукава сутаны, глаза его подозрительно заблестели.

Спустя короткое время они вес пожелали друг другу спокойной ночи. Брат Болдрик и Клифтон, что было вполне понятно, сильно устали после долгого путешествия. Гарет и Джиллиан скоро тоже удалились в свою спальню. Как только они удобно расположились в постели, Гарет коснулся ее подбородка:

– Ты счастлива, дорогая?

С сердцем, переполненным радостью, она обвила руками его шею и вместо ответа поцеловала в губы. Затем чуть отстранилась с мягкой усмешкой. Брови Гарета приподнялись.

– Что ты находишь таким забавным, женушка?

– Я просто вспомнила тот далекий день, когда мы нашли тебя на берегу, полумертвого и чудом уцелевшего.

– Ах да. Я могу понять, почему это воспоминание так тебя забавляет, – отозвался он, скривив губы.

– Брат Болдрик нс слишком одобрял мое решение, когда я настояла на том, чтобы перенести тебя в свой дом. Он не был уверен в том, стоит ли тебя спасать, ведь ты вполне мог оказаться злодеем. Однако я знала, что он ошибался. Я уже тогда верила в тебя.

Глядя на нес с невыразимой нежностью, Гарет поцеловал в уголки губ.

– И во что же ты верила, дорогая?

– Я верила, что ты человек чести и долга, и оказалась права. – Ее голос понизился до хриплого шепота. – Ибо ты, Гарет из Соммерфилда, человек с верным сердцем… самым верным сердцем на свете.