В ожидании обеда король, Дэрин и Гэйлон собрались в гостиной охотничьего домика. Освободившись от забрызганных грязью дорожных одеяний, снова чистые и опрятные, они расположились возле огромного камина, в котором жарко пылали поленья, коротая время за бокалом горячего вина со специями. Гэйлон праздно бродил из угла в угол, чувствуя себя позабытым старшими. Отец, растопырив локти, устроился в грубом кресле из дерева и кожи с любимой книгой в руках, укрыв нижнюю часть тела клетчатым пледом. Дэрин уселся в самом дальнем углу комнаты, куда его загнал жар от камина, и сидел там неподвижно, прикрыв глаза. Отсветы пламени плясали на отшлифованных и оглаженных лаком деревянных панелях стен.
      Охотничий домик был выстроен из толстых сосновых бревен, слегка обтесанных и уложенных в сруб. Изнутри помещения были отделаны гладко оструганными панелями из кедра, красного дерева и тиса. Повсюду на стенах были развешаны охотничьи трофеи - начиная от рогов молодого лося и заканчивая облезлым чучелом барса, которое, изогнувшись в причудливой атакующей позиции, скалило желтые клыки прямо перед входом. Барс был очень стар. Гэйлон был уверен, что его добыл на охоте один из его прапращуров. Чучело было изготовлено не очень умело, да и время брало свое. Барс совершенно облысел, однако ни один из королей Виннамира не решался выкинуть его и тем оскорбить славную память предка, передавая редкостный трофей по наследству своему преемнику. Очевидно, в свое время и Гэйлону предстояло решать эту же проблему, и в ожидании этого момента некогда грозный хищник продолжал беспомощно, бесконечно и безнадежно скалиться на входные двери.
      Гэйлон в очередной раз пересек комнату, со скучающим видом трогая пальцем то один, то другой трофей и наслаждаясь ощущением, которое вызывал в пальцах пыльный, жесткий мех. Краешком глаза он заметил, как Дэрин подошел к круглому дубовому столику, установленному в самом центре комнаты. Висящая над столом масляная лампа заливала его поверхность дрожащим оранжевым светом, и Гэйлон удивленно смотрел, как герцог устанавливает на этой поверхности доску для игры в ферье - игры, напоминающей нарды. Король, лишь слегка заинтересованный, на мгновение приподнял голову и снова углубился в книгу.
      Кто-то из владык Джинлара - страны, расположенной далеко на юге, края гораздо более богатого и благополучного, чем Виннамир, - прислал эту забаву в подарок прадеду короля Рейса. Игральная доска была обтянута изнутри тончайшим войлоком, а фишки из слоновой кости окаймлены золотом. Сам ящичек был вырезан из твердого черного дерева, выложенного другими породами дерева самых разных цветов и оттенков - от белого до темно-красного, - так что искусная инкрустация образовывала на поверхности сложные спиральные узоры. При взгляде на нее очень скоро начинало казаться, что спираль закручивается в обратном направлении. Была ли это магия или простой обман зрения - этого он не знал. Если это была магия, то, конечно, - очень древняя магия.
      Тем временем Дэрин разложил на столе игральную доску, с легкими щелчками расставил по местам фишки и поставил рядом деревянный стаканчик с костями. Гэйлон поймал себя на том, что как зачарованный следит за уверенными движениями тонких пальцев герцога. Дэрин поднял голову.
      - Не хочешь сыграть партию?
      Принц подошел к столу, стараясь придать лицу равнодушное выражение. Король тоже поднял голову на звук голоса герцога и внимательно посмотрел на сына. От его проницательного взгляда не укрылось мечтательное выражение, промелькнувшее в ореховых глазах Гэйлона, когда он нежно провел пальцем вдоль кромки драгоценной доски. Его легкая сутулость, рассеянный взгляд и вкрадчивые манеры - все вместе очень напомнило королю Люсьена, но то, что в молодом южанине всего лишь раздражало, было совершенно невыносимо в десятилетнем ребенке.
      - Пожалуй, нет, - наконец ответил Гэйлон.
      Дэрин запустил руку в кожаный кошелек, висевший у него на поясе, и, зажав в кулаке какой-то предмет, со стуком опустил его на стол.
      - Тогда - ставка! - воскликнул Дэрин, убирая руку.
      Даже в слабом свете масляной лампы на столе сверкнул, рассыпая тысячи зеленых, алых, голубых и золотистых искр, небольшой драгоценный камень овальной формы. Гэйлон невольно потянулся к нему рукой и осторожно покатал камень в ладони. Маленький камень плеснул ему в лицо целой радугой цвета, заключенной в самой сердцевине кристалла.
      - Что это?
      Дэрин понимающе усмехнулся.
      - Это огненный опал из великой пустыни Нороу, расположенной к западу от Ксенары. Рассказывают, будто они растут там прямо из песка, словно цветы, которые ожидают, что их вот-вот сорвут. Я купил этот камень в Занкосе. Огненные опалы действительно очень красивы, хотя ценятся не слишком дорого. Это мягкий камень, и его нетрудно обрабатывать... Итак?
      Гэйлон все еще не в силах был отвести свой взгляд от камня.
      - Боюсь, что мне нечего поставить, - пробормотал он с искренним сожалением.
      - У наследного принца ничего нет? - Дэрин подмигнул Рейсу.
      - Подожди!
      Гэйлон принялся высыпать на стол содержимое карманов. Среди откровенного хлама попадались и настоящие сокровища: коренной зуб оленя, выковырянный из найденной по дороге старой челюсти, половинка сладкого печенья с изюмом, кусок бечевки и длинное белое птичье перо с пятнышками, чудесным образом не переломившееся в кармане.
      Дэрин выбрал перо.
      - Это подойдет. Стало быть, ты ставишь?
      Принц было снова уперся, прекрасно понимая, что тут затевается какая-то другая игра, но ему очень хотелось иметь этот камень. Желание было таким сильным, что он кивнул головой и уселся за стол напротив герцога.
      - Решено.
      Оба бросили кости, чтобы выяснить, кто начинает. Гэйлон набрал большую сумму.
      - Мне обычно везет, - предупредил он Дэрина, выбирая черные фишки. Можно быть превосходным игроком и все-таки проиграть, если твой противник слишком часто выбрасывает по две шестерки.
      - Это верно, - согласился Дэрин.
      - А ты никогда не пользуешься своим волшебством? - как бы между прочим поинтересовался принц, делая свой первый ход.
      Дэрин поднял голову:
      - Для чего?
      - Чтобы жульничать. Заставлять кости падать так, как тебе нужно.
      - Ну... - осторожно заметил герцог, тряся стаканчик с костями, считается, что честный человек носит свой Камень таким образом, чтобы все его видели. Можешь смотреть на мой. Если он начнет светиться, тогда...
      Он метнул кости, и переменчивое счастье игрока подарило ему две шестерки. Герцог состроил Гэйлону гримасу, и принц расхохотался.
      Это оказалась единственная пара, которую Дэрин выбросил за всю игру. Гэйлон выиграл. С жадностью покосившись на свой приз, он великодушно предложил:
      - Мы могли бы разыграть камень в двух или в трех играх.
      - Боюсь, уже нет времени, - донесся от дверей голос Тило. - Сейчас подадут обед.
      - Превосходно, - заметил Рейс, высвобождая из кресла свою долговязую фигуру, - я умираю от голода.
      Дэрин вложил камень в руку Гэйлона.
      - Возьми, ты выиграл его честно.
      Обрадованный своей новой игрушкой, принц взял опал с собой в обеденную залу. Дэрин задержался в дверях, чтобы пропустить короля вперед, и Рейс, выходя, незаметным движением пожал ему плечо.
      На обед подали жаркое из кролика - вполне подходящая пища для охотников, хотя и подавали его в серебряной посуде. Почти моментально Тило снова появился в комнате с дымящейся тарелкой в руках.
      - Это приготовила Кетти, - объявил он, ставя тарелку на стол рядом с герцогом. - Она знает, как сильно герцог любит острые южные блюда.
      Это было мясо молодого барашка, приправленное соусом кэрри, и когда Тило стал накладывать его в тарелку герцога, по комнате поплыл дразнящий, острый аромат. Дэрин откусил кусочек, наслаждаясь экзотическим вкусом, и спустя несколько мгновений в горле его запылал пожар. Герцог моргнул, стряхивая с ресниц выступившие слезы, и улыбнулся.
      - Превосходно! - заметил он. - Вы непременно должны попробовать.
      Рейс покачал головой.
      - Спасибо, но мне как-то не нравится прикладывать к языку раскаленное железо. Никогда не понимал людей, которые добровольно сжигают себе рот, да и желудок тоже.
      - Я хочу попробовать, - отважно кивнул Гэйлон. Ему, однако, достаточно было просто взять в рот немного острой пищи, чтобы понять, что больше он не хочет. Из глаз брызнули слезы, и из носа немедленно потекло, и принц торопливо сделал несколько глотков воды, чтобы потушить обжигающее пламя, опалившее гортань. Вода, однако, не помогла.
      - Съешь немного хлеба, - подсказал герцог. - Не могу понять, почему эта пища кажется вам столь острой. В Катае готовят цыпленка с мякотью ореха чил - это такое кушанье, что язык чернеет и сворачивается в трубочку. Вот это действительно _острое_ блюдо.
      Но и сам он дважды опустошил свой кубок с вином, и Тило снова его наполнил, понимающе улыбаясь.
      Разговор за столом свернул на тему предстоящей охоты, и господа принялись строить планы на завтра. Для начала они собирались поохотиться на оленя, передвигаясь по лесу пешком и не отходя далеко от охотничьего домика. Прошедший утром дождь намочил опавшую листву, что позволяло неслышно подкрадываться к добыче и обещало превосходные результаты. В их распоряжении была целая неделя, и можно было не торопиться, распорядившись этим временем как будет угодно. Некоторое время компания посвятила приятному спору о том, какое оружие выбрать, какие луки лучше всего подходят для какой дичи, а также обсудила достоинства и недостатки новых мечей.
      В середине обеда герцог внезапно притих. Голова у него начинала кружиться, но он приписал это действию вина. Между тем окружающий мир перед глазами завертелся сильнее, и к горлу подступила тошнота.
      - Простите, сир, - сказал он, вставая из-за стола, - я думаю, что мне нужно прилечь. С вашего позволения...
      - Разумеется, - с беспокойством согласился Рейс. - С тобой все в порядке, Дэрин? Ты выглядишь немного бледным.
      - Наверное, я съел что-то не то, - криво улыбаясь, пробормотал Дэрин.
      Рейс улыбнулся.
      - Прислать Тило, чтобы он помог тебе? Я думаю, он сумеет подыскать порошки для желудка.
      - Нет, благодарю. Немного свежего воздуха - это все, в чем я нуждаюсь.
      - Тогда ступай и отдохни как следует. Скоро и мы отправимся спать, король потрепал сына по руке. - Завтра снова придется вставать рано.
      Дэрин поднялся, и ему даже удалось изобразить вежливый поклон, прежде чем он покинул обеденную залу.
      - Спокойной ночи, - запоздало крикнул ему вслед Гэйлон.
      Снаружи стемнело, и легкий морозец сковал землю. Небо прояснилось, и сверкающие звезды протянулись через небосвод широкою полосой. Но Дэрин не замечал всей этой красоты. Он дважды споткнулся и чуть не упал, прежде чем отыскал во дворе помойную яму и шест, схватившись за который, он согнулся пополам, и его вырвало. Никогда еще его желудок не протестовал столь бурно. Его скручивало с такой невероятной силой, что Дэрин даже испугался.
      Наконец все кончилось. Некоторое время он стоял неподвижно, ожидая пока слабость вернется к нему, но она не возвращалась, хотя, несмотря на холод, лоб его покрылся обильной испариной. Во рту герцог ощущал кислый привкус вина.
      Вскоре ему показалось, что тошнота прошла, сменившись необычайной ясностью мысли и ощущением полного выздоровления. Выпрямившись, герцог некоторое время любовался, как клубится в морозном воздухе его дыхание, пока ночная прохлада остужала его пылающие щеки. Возвращаясь в домик, он чувствовал запах пихтовых шишек и слушал, как хрустит под башмаками замерзшая трава.
      Оказавшись в темном коридоре, он сразу увидел дверь своей комнаты, которая стояла открытой. Устало привалившись к косяку, Дэрин вздохнул. В очаге весело пылали дрова, и Дэрин попытался усесться перед ним в кресло, однако ему показалось, что он пока не способен на это героическое усилие. Оттолкнувшись от косяка, он попытался сделать несколько шагов, лишь слегка удивившись тому, что ноги его сгибаются сразу в нескольких местах, словно они вдруг обрели добавочные суставы. Толстые доски пола - казалось ему прогибались под его шагами, плавно раскачиваясь, и герцог снова чуть не упал, в последний момент нашарив рукой спинку кресла. Слабость вновь накатила на него, и герцог отстранение подумал о том, что сейчас его, наверное, снова стошнит. На сей раз ему нечего было терять, однако мощные сокращения пустого желудка и пищевода заставили его согнуться чуть не пополам, а спазмы сотрясали его тело с такой силой, что мышцы живота заболели от напряжения. Ему потребовалось довольно много времени - он не знал сколько, - чтобы собраться с силами и все-таки сесть в кресло. Очень хотелось закрыть глаза и уснуть, однако пламя пылающих в очаге дров загипнотизировало его, и герцог продолжал неотрывно глядеть на пляшущие, оранжевые языки.
      В комнату ворвался холодный ветер с улицы, пламя свечей заколебалось, а огонь в очаге ярко вспыхнул, с ревом устремляясь в дымоход. Дэрин мимолетно задумался о том, кто мог оставить окно незапертым, и довольно самонадеянно подумал о том, что, может быть, ему удастся встать, закрыть окно и добраться до постели.
      Перед очагом возникла какая-то расплывающаяся темная тень, и Дэрин оставил эту глупую идею. Бестелесный, демонический лик дрожал в воздухе прямо перед его лицом в обрамлении языков пламени, свет которых запутался в светлых волосах призрака. Канделябр на столе помог Дэрину рассмотреть и опознать тонкие черты лица позднего гостя, обнажившего в злобной гримасе мелкие, ровные зубы. Тонкие губы шевельнулись и стали произносить слова, и Дэрин напрягся, стараясь уловить смысл этих слов.
      - Дэрин, - искаженный звук собственного имени эхом отдался в пустом мозгу, - постарайся понять то, что я скажу тебе, Дэрин...
      Люсьен пристально посмотрел в светлые глаза герцога, в его расширенные зрачки. В глазах этих промелькнула тень сосредоточенности, а губы Дэрина беззвучно зашевелились. Наконец ему удалось произнести одно слово, прозвучавшее странно и глухо, однако в нем были и понимание происходящего, и обвинение:
      - Ты...
      - Не трать сил понапрасну, Госни!
      Люсьен взял в свои руки безвольно повисшее запястье герцога, положил его ему на колени, а сам присел на подлокотник кресла.
      - Ты был отравлен. - Он немного помолчал, выжидая, пока смысл этой фразы достигнет затуманенного сознания Дэрина. - В твоем кэрри сегодня была одна приправа, которую обычно не употребляют в пищу. Ты не умрешь от нее, нет, во всяком случае, погибнешь ты не от отравления. Тебе, наверное, интересно узнать, для чего я решил отравить тебя?
      Люсьен облизнул языком губы, наслаждаясь ощущением своей власти и бессилием противника.
      - У меня никогда больше не будет такого меча как тот, что ты погубил. Я называл его Галимар. Клинок, который так подходит к твоей руке, который становится твоим продолжением, встречается в жизни человека только один раз. Знакомо ли тебе это слово? Оно значит "собственное сердце". Ах да, спохватился он, - я и забыл, что ты неплохо владеешь наречием Ксенары, не правда ли?
      Молодой лорд слез с кресла и исчез из поля зрения Дэрина.
      - Тем не менее, - продолжал доноситься его голос откуда-то из угла комнаты, - на свете существует немало вещей, которые не имеют цены. Ты тоже неравнодушен к изящным предметам...
      Он вернулся, держа в руках Кэндилэсс - лютню Дэрина. Ласково погладив полированную деку из золотистого дерева, Люсьен аккуратно поместил инструмент в пламя очага.
      Лак мгновенно почернел и загорелся. Струны, сделанные из бычьих сухожилий, натянулись, и лютня печально застонала, словно умирающий человек. Люсьен снова уселся на поручень кресла.
      - Как ни нравится мне наша с тобой оживленная и мудрая беседа, Госни, я вынужден покинуть тебя. Луна скоро взойдет, а меня еще ожидает долгое и тяжелое путешествие. - Он принялся застегивать плащ, по-прежнему обращаясь к неподвижному Дэрину: - Мне просто хотелось бы, чтобы ты знал, кто все это устроил. Тебе не придется беспокоиться, я все организовал. Король и принц скоро будут мертвы, а эта избушка загорится...
      Люсьен слегка пошевелил пальцами, словно уже поджигал охотничий домик. При этом на него вдруг напало ощущение непонятной сонливости, сладкой лени, в которой пряталось лишь слабое предчувствие опасности.
      - Тебя обвинят в убийстве и поджоге. Это я тоже предусмотрел. Умно придумано, не... правда... ли?..
      Он почувствовал вдруг, как язык его, словно распухнув, с трудом ворочается во рту, и слова у него выходили тихо и непонятно. Все члены вдруг налились страшной тяжестью. Слишком поздно Люсьен заметил, как засветился на пальце герцога Колдовской Камень. Он с трудом поднял руку, словно ему приходилось преодолевать стремительное течение, и наотмашь ударил герцога по лицу, стараясь вывести его из состояния сосредоточенности, необходимой для того, чтобы управлять энергией Камня. Голова Дэрина качнулась на плечах, и ощущение тяжести в конечностях пропало.
      - Как не стыдно! - воскликнул Люсьен и оскорбительно расхохотался. Чуть было не было!
      На скуле герцога расползалось ярко-красное пятно.
      - Мне никогда не приходилось видеть, как умело ты пользуешься своей волшебной силой. Я потрясен! - продолжил он все тем же развязным тоном.
      Завернувшись в плащ, он снова исчез из поля зрения Дэрина, а тот все еще не мог ни повернуть голову, ни пошевелиться.
      - Помни обо мне! - донесся голос Люсьена откуда-то от окна, и в комнату снова ворвался поток холодного воздуха. - Помни обо мне, когда пламя будет подбираться к твоим ногам!
      Лютня превратилась в горсть серого пепла. Дэрин закрыл глаза, и голова его упала на грудь. Из-под черных ресниц выкатилась на щеку соленая слеза.
      Кинжал был невелик. Его прямое лезвие оканчивалось слегка загнутым острием, а рукоять удобно подогнана к руке. Изящная гарда была украшена россыпью мелких бриллиантов. Когда-то он принадлежал старому герцогу, а теперь перешел к Дэрину. Сейчас ему полагалось бы храниться в покоях герцога в Каслкипе, но он оказался вдруг в спальне принца, и рукоять его сжимал грубой рукой нанятый Люсьеном убийца. И без того острое лезвие было отточено еще сильнее и могло рассекать человеческую плоть, словно тающее масло, быстро и легко.
      Король Рейс почувствовал, как что-то ужалило его в спину под лопаткой. Он подумал, что это, должно быть, оса или забравшийся под камзол муравей, однако эта мысль задержалась в его голове не дольше чем на секунду, а потом он понял, что что-то не так и что случилась какая-то беда. В следующее мгновение он догадался, что умирает; никаких сомнений на этот счет у него даже не возникло. Рейс открыл рот, но не смог даже вздохнуть. Его сын лежал перед ним на кровати, устремив взгляд на страницы небольшой книги, и громко читал вслух понравившееся ему стихотворение. В это последнее мгновение жизни Рейса стихотворные строфы из детской книги приобрели какое-то новое, страшное значение:
      И скажут наконец,
      Что кончен светлый день,
      И шелковая ночь
      Тебе подарит тень...
      На страницу упала крошечная рубиновая капля.
      "...И ты за мной иди", - дочитал Гэйлон последнюю строку поэмы и в растерянности поднял глаза от книги.
      Прямо перед ним лежала на покрывале кровати огромная рука отца. Он посмотрел в лицо короля и похолодел. Тоненькая струйка крови сбегала из угла рта по подбородку, любимое лицо исказилось последней судорогой, которая выразила поочередно удивление, гнев, страх и печаль. Эмоции эти смешивались между собой и текли, словно расплавленный воск. Рука короля в последний раз вздрогнула, а лицо побледнело.
      - Дэрин... - еле слышным шепотом проговорил король, падая на принца и прижимая его к кровати своим тяжелым, неуправляемым телом.
      Гэйлон остался один на один с незнакомцем в изорванной, грязной одежде, с лицом изъеденным оспой и с гнилыми зубами. В руке он сжимал окровавленный кинжал. В этот миг юный принц подумал только о том, какой мерзкий запах доносится до него изо рта этого типа.
      Из темного угла за шкафом послышалась возня, которая привлекла внимание убийцы и его предполагаемой жертвы. Это Тило прыгнул на второго наемника-убийцу, которому не удалось выбраться из-за портьеры столь же бесшумно, как первому. Все произошло очень быстро, никто не кричал и не задавал ненужных вопросов. Раздался сдавленный крик, и с сообщником негодяя было покончено. Однако Тило промедлил и повернулся к первому убийце слишком поздно. Тот сделал громадный шаг через всю спальню и вонзил кинжал в горло верного слуги с такой силой, что Тило отлетел назад, ударившись спиной о стену.
      Лежа на полу, Тило еще видел, как убийца поворачивается к принцу. Гэйлону удалось тем временем выбраться из-под одеяла и из-под тела отца и вытащить его тяжелый меч. Отшвырнув кинжал, наемный убийца схватился за рукоятку собственного меча. Тогда, напрягая все силы так, что кровь из рассеченного горла забурлила в легких, Тило пополз по полу и мертвой хваткой вцепился в бандита.
      Все это происходило в тени, куда не достигал неяркий свет масляной лампы, и Гэйлон видел только убийцу с мечом, приближающегося к нему. У него было слишком мало времени, чтобы пугаться, и он только быстро прикинул в уме свои шансы. Поднимая отцовский меч, он мимолетно удивился тому, что слишком тяжелый для него клинок казался теперь легким как перышко. Между тем ухмыляющийся убийца приближался, не сомневаясь в том, каким будет исход. Внезапно он споткнулся и упал прямо вперед, всем телом навалившись на меч Гэйлона. Клинок легко проник между ребрами и пронзил сердце. Убийца умер мгновенно, не успев даже замычать. Его губы удивленно круглились, а беззвучный крик боли еще долго звучал в ушах принца.
      Горячая кровь потекла по широкому лезвию меча, заливая руку Гэйлона. Мертвое тело завалилось набок, выдернув скользкую рукоять из ослабевших пальцев мальчика. Гэйлон, чувствуя, как подгибаются ноги, внезапно сел на пол. От слабости и ужаса его тошнило. Он крупно задрожал и заплакал; потом ему пришло в голову, что нужно немедленно позвать стражу.
      С трудом поднявшись, Гэйлон заметил на полу окровавленный кинжал с украшенной бриллиантами гардой. Оружие валялось там, где его бросил убийца, - рядом с телом Рейса, и мальчик внезапно вспомнил, где он видел его, и узнал на рукоятке залитый кровью герб Госни. Как он оказался в руках этого чужого человека? Внезапный гнев изгнал страх из его сердца, принц утратил способность рассуждать здраво. Он вспомнил теперь, что герцог долгое время жил на юге, где политические убийства были в порядке вещей. Может быть, он и вернулся только по одной причине... И если Дэрин каким-то образом замешан в этом...
      Действуя почти автоматически, Гэйлон нашарил свою одежду и оделся, разорвав и отшвырнув в сторону испачканную в крови ночную рубашку. Зашнуровав ботинки, он привязал к поясу свой собственный небольшой меч, бездумно перешагивая через тела и лужи крови на полу. Он не хотел смотреть на труп отца. Все происшедшее пока не обрело для него реальности, и он воспринимал это подлое нападение просто как страшный сон. Этого просто не могло быть на самом деле.
      Дверь в спальню отворилась легко, но из коридора повалили в комнату густые облака удушливого горького дыма. Гэйлон с грохотом ее захлопнул и отпрянул назад, запнувшись о неподвижное тело слуги. Почувствовав приближение паники, принц бросился к окну. Окно было не заперто, и тихая, безмятежная ночь коснулась его лица своей прохладной лаской. Никто не кричал, никто не носился с ведрами воды, чтобы тушить пламя, которого, кстати, тоже не было видно.
      Полная луна стояла высоко в небе, освещая поляну перед домиком, словно мощный фонарь, и затмевая своим сиянием слабые пятна звезд. В ее мертвенном свете Гэйлон разглядел в траве тела стражников, оба они были мертвы. Мертвы были и их товарищи в небольшом флигеле рядом с конюшней. Кто-то перерезал им глотки во сне. Рассматривая залитые кровью тела, Гэйлон начал подозревать, что тревогу поднимать было просто некому. В живых оставался только он один.
      В конюшне беспокойно всхрапнула лошадь, и Гэйлон сообразил, что пожар в скором времени доберется и сюда. Одно за другим он отпер стойла и выгнал лошадей наружу. У стойла Эмбер он задержался, задумался, а потом выпустил ее вместе с остальными. Он собирался оседлать Кэти и отправиться за помощью, однако когда он попытался накинуть ей на голову уздечку, капризная кобыла шарахнулась от него и, взмахивая хвостом, потрусила за остальными лошадями. Гэйлон погнался за ней; сначала он сердито кричал, потом попробовал приманить к себе лестью и уговорами, однако Кэти не шла на зов.
      Гэйлону ничего не оставалось, кроме как продолжать преследовать ее по склонам заросших лесом холмов, пересеченных полосами теней и лунного света.
      После ухода Люсьена Дэрин не то уснул, не то потерял сознание. Очнулся он от звука собственного кашля, вызванного удушливым дымом. Открыв глаза, он обнаружил, что дымом полна вся комната, что свечи погасли и что в кромешном мраке он не может определить, в какой стороне находится дверь. Собрав все свои силы, герцог попытался рассуждать холодно и здраво, но результаты его усилий были неутешительны.
      Наконец ему удалось нащупать дверь чуть левее того места, куда он, шатаясь и кашляя на каждом шагу, прибрел в поисках стены. Дэрин помнил, что выход наружу находится в десяти шагах направо по коридору от выхода из спальни, но дышать в коридоре было уже совершенно невозможно, и он опустился на четвереньки. У самой земли дышать было легче, но ненамного, и Дэрин, ползком пробираясь по коридору, несколько раз останавливался, чтобы справиться с приступом душившего его кашля.
      Наконец сбоку от него появилась в стене широкая, светящаяся оранжевым щель, и он догадался, что это была дверь соседней комнаты. Он пополз дальше, но весь охотничий домик постепенно наполнялся сухим потрескиванием и ревом бушующего за стенами огня, который путал мысли и мешал ему сосредоточиться. Дэрину начинало казаться, что он каким-то образом развернулся в дыму и теперь ползет не от огня, а прямо ему навстречу. Но всякий раз, смиряя бешено бьющееся сердце, герцог находил новые силы и решимость.
      В плотном дыму он на ощупь отыскал еще какую-то дверь и попытался ее отпереть. Он быстро справился с засовом, но дверь лишь чуть-чуть поддалась его усилиям. Дым тем временем становился все гуще и все горячее. Испугавшись, Дэрин удвоил усилия, и дверь сначала слегка приоткрылась, а затем распахнулась с таким звуком, с каким пробка вылетает из бутылки. Охотничий домик как будто глубоко вдохнул ледяной воздух своими пылающими легкими.
      За вдохом последовал выдох, такой мощный, что напоминал больше взрыв газа на руднике. Дэрин врезался в дверь, закрывшуюся перед самым его носом благодаря движению воздуха, и, сорвав ее с петель, вывалился наружу.
      Поздно ночью Джессмин приснился страшный сон, который разбудил ее. Она не помнила сна, помнила только, как леди Герра утешала и успокаивала ее, укачивая на руках и приговаривая:
      - Тише, тише, моя крошка, ляг, поспи еще немножко...
      И Джессмин снова уснула.
      Проснувшись утром на следующий день, она с удивлением обнаружила, что лежит в другой комнате, посреди обширной кровати с балдахином. Протерев глаза и зевнув, девочка припомнила, что ей уже приходилось ночевать в этой комнате когда-то давно, когда Тадди, троюродный брат Гэйлона, рыжий, непоседливый и очень шумный четырехлетний проказник, заболел корью. Когда болезнь прошла, Джессмин очень завидовала прекрасным розовым болячкам, подсыхающим у него на лице, и вскоре получила возможность насладиться своими собственными.
      Слегка заинтригованная вопросом, кто и чем заболел на этот раз, Джессмин подумала о том, как здорово было бы и ей заболеть тем же самым. Иногда болезнь могла доставить немало удовольствия: все за тобой ухаживают, все тебя жалеют и исполняют любое желание. Но только иногда. Увы.
      Отпихнув от себя ногами одеяло, Джессмин подползла к краю кровати и осторожно спустилась на пол, благо высота была небольшая. Холодно! Пошевелив десятью розовыми пальчиками на ногах, девочка сунула ноги в мягкие красные туфельки, оставленные кем-то возле кровати. В комнате никого не было, из коридора тоже не доносилось никаких звуков. Из окна комнаты, в которой находилась принцесса, открывался чудесный вид на конюшни, а ей всегда нравилось смотреть на лошадей. И она вскарабкалась на широкий подоконник.
      Этим утром возле конюшен наблюдалось небывалое оживление и суета. Очень много лошадей уже были выведены наружу, и конюхи взнуздывали их, готовя к путешествию. В распахнутые ворота въехал небольшой отряд солдат. В совершенном восторге Джессмин наблюдала за бестолковой беготней подростков, которая напомнила ей суету муравьев в потревоженном муравейнике. Отец юного Гэнди, старший конюх двора, подсадил своего младшего сына на рослого мерина. Несколько братьев мальчугана, высокие и сильные парни, уже сидели верхом на более быстрых почтовых лошадях, и у каждого из них была приторочена к седлу кожаная сумка гонца.
      Прижимаясь лицом к толстому стеклу, Джессмин могла видеть непрерывный поток людей, которые пересекали двор замка и входили в двери. Несомненно, произошло что-то любопытное, а она ничего не видит и все пропустит! Где же леди Герра и где ее одежда?! Не дождавшись своей няньки, принцесса вышла в коридор в одной фланелевой рубашке и в туфлях на босу ногу, преисполненная решимости отыскать самую главную причину царившей в замке суматохи и непременно принять участие в происходящем.
      Спустившись в холл, освещенный только высокими и узкими окнами, прорезанными под самым потолком, она споткнулась и подобрала подол рубашки, волочившийся по каменному полу. Коридоры замка были пусты, но откуда-то издалека доносился возбужденный гул многих голосов. Она пошла на звук и внезапно оказалась на галерее тронного зала. Дальше Джессмин пошла крадущимся шагом, прижимаясь к стене и радуясь своей предусмотрительности. Ей не разрешалось подниматься на галереи, ибо там было слишком много балконов, с которых она могла упасть.