Колдовской камень (Sorceror's Stone - 1)

      - Сон?
      - Это древнее искусство, которое называется транспозиция. С помощью этого заклятья маг может сокрушить своего противника, насылая на него ночные кошмары, столь вещественные и реалистичные, что невозможно бывает разобраться, где сон, а где явь. Именно это он проделывает с Гэйлоном. Не имея возможности обрести покой даже во сне, человек вскоре становится беспомощным и разбитым.
      - И нет никакой защиты от этих снов?
      - Никакой, кроме бодрствования или смерти.
      Дэрин стиснул в руках свой посох.
      - Тогда я должен немедленно последовать за ним. Я буду необходим ему как никогда.
      - Необходим? Ты? - Сезран нетерпеливо щелкнул пальцами. - Посмотри сюда! - и он указал на котел, держа свой Камень за цепочку так, чтобы осветить неподвижную, словно обсидиановую поверхность черной жидкости.
      Шаркая ногами, Дэрин приблизился и наклонился над котлом. По поверхности метались отблески голубого света. Он ожидал увидеть какое-то видение, картину будущего или настоящего, но вместо этого он увидел там свое собственное лицо, словно в зеркале. Это было лицо старика, изрезанное морщинами, усталое и озабоченное. Его волосы так сильно поседели, что седая прядка над левым глазом стала совершенно неразличима в густой массе спутанных волос. Увечья и утрата Камня состарили его сильнее, чем годы состарили бы обычного человека.
      - Какую пользу может принести Гэйлону старый и немощный калека? напрямую спросил Сезран и выпрямился. Его Камень перестал освещать поверхность жидкости, милосердно погрузив во мрак страшную картину, которую увидел Дэрин.
      - Скажи мне, где Кингслэйер, и я помогу принцу вернуть трон отца.
      Дэрин уловил фальшь за тем убедительным тоном, каким Сезран произнес эти слова. Поглядев в глаза магу, он увидел в них холодную правду.
      - Нет, - осторожно ответил герцог. - Ты хочешь убить его.
      Сезран вскочил и попятился, опрокинув скамейку. Ярость исказила его лицо, и он пинком ноги перевернул и котел. Черная жижа потекла по полу, пузырясь и паря.
      - Тогда убирайся! Ступай за ним! Вы оба умрете, но сначала вам придется отдать меч Фейдиру. Пусть он возьмет в руки Кингслэйер и зальет весь континент кровью! Я ждал тысячу лет, и я подожду еще тысячу. Время не властно надо мной!
      Дэрин вцепился в свой тисовый посох, словно черпая из него силы.
      - Мне вдруг пришло в голову, - сказал он, - что ты вовсе не бессмертен, хотя многих ты заставил в это поверить. Может быть, вовсе не ты выстроил Сьюардский замок и выпустил Тень охранять его. Да, время тебя щадит, но пощадит ли тебя Фейдир, когда доберется до Наследия Орима? Не этого ли ты боишься?
      Сезран побледнел и сжал в кулаке Камень. Камень светился так ярко, что ладонь мага стала полупрозрачно-красной, и Дэрин разглядел внутри неясные тени костей. В воздухе послышался треск, и волосы на руках и на голове герцога зашевелились. Волосы мага тоже встали на голове дыбом, и между ними засверкали крошечные молнии. Герцог повернулся и зашаркал к двери.
      - Стой! - проревел Сезран.
      Но Дэрин не остановился. Как ни странно, но он не боялся, и волшебник ничего не сделал, чтобы помешать ему уйти.
      В своей спальне Дэрин собрал в небольшую котомку ту немногую одежду, которая была ему впору. Приняв решение, он неожиданно успокоился. Достав из угла башмаки, герцог смахнул с них пыль и, сражаясь с заскорузлой кожей, натянул их на ноги, задумчиво скользнув пальцем по старому разрезу, который он когда-то зашивал в маленьком домике Миск. Дратва потемнела от времени и теперь ничем не выделялась на черной коже башмака. В этой обуви его ногам было непривычно тяжело и неудобно, однако она, безусловно, лучше подходила для путешествия, чем его сандалии.
      Перед самым уходом Дэрин в последний раз зашел в спальню Гэйлона и привязал за спину лютню. Смущенно подсмеиваясь над собственной глупой сентиментальностью, Дэрин смутно предвидел, что лютне еще предстоит сыграть в его жизни какую-то важную роль.
      Слишком долго пробыв в вечном сером полумраке внутри стен Сьюардского замка, Дэрин оказался не готов к ярким краскам и ослепительному солнечному свету, которые встретили его сразу за восточными воротами. Постепенно его глаза привыкли к солнцу, и герцог с жадностью огляделся по сторонам. За все время он выходил из замка только дважды, но на короткое время и в самый разгар зимы. Ощущение новизны окружающего еще долго не покидало его; даже когда он отыскал оленью тропу и отправился по ней на север, он не уставал любоваться свежими, яркими красками уходящего лета.
      Трава на лугу, по которому он шел, доходила ему до самых колен. Было еще рано, и трава была мокрой от росы, а вскоре мокрым оказался и подол его плаща. Небольшие птички и мыши-полевки спасались в этой траве от его длинной тени, и Дэрин чувствовал запах потревоженных стеблей даже сквозь соленое дыхание моря. Весь луг был расцвечен яркими пятнами поздних полевых цветов. Лето было жарким, и одуванчики зацвели во второй раз, подставляя солнцу свои мохнатые личики. Чуть реже встречались лимонные лютики, бледно-розовые чашечки водосбора, пурпурно-лиловые трубочки "королевской лилии" и белые маргаритки. Дальше ему встретилось небольшое стадо оленей, которые мирно паслись, и он приблизился к ним шагов на десять, прежде чем один из них - молодой самец-трехлетка с короной изящных рогов - поднял голову и с любопытством покосился в сторону герцога. Дэрин обошел стадо стороной и пошел дальше по тропе. В траве запел дрозд, и жаворонок звонко откликнулся из поднебесья.
      После того как он так долго и страстно желал смерти, Дэрин с удивлением почувствовал радость от того, что остался жив. То, что шаг его больше не был быстр, а походка стала неровной и подпрыгивающей, не огорчало его. Он обернулся на замок всего один-единственный раз, чтобы увидеть его массивный силуэт на фоне светло-голубого утреннего неба, и взгляд его был столь невнимателен и скользящ, что даже непрерывное изменение его формы не бросилось ему в глаза. Он знал, что никогда не вернется в Сьюард. Дэрин Эмилсон был свободен, хотя и стал калекой. Это он привел Гэйлона сюда и теперь должен последовать за ним в Каслкип. Выиграют они или проиграют, но они должны быть вместе.
      Вскоре герцог подошел к одному из многочисленных ручьев, которые пересекали луг на пути к морю. Дорога становилась слишком трудной и крутой для калеки, и Дэрин пошел медленнее. Он перешел вброд два ручья поменьше, и его башмаки наполнились холодной водой. Берега третьего были слишком круты, а течение - слишком быстрым, и он пошел вдоль потока. Он пересек его только возле устья, где вода разливалась широко, и оказался на черном песке побережья.
      Было время отлива, и идти по плотному, влажному песку стало легче. То тут, то там попадались большие груды тяжелых камней, и герцог лавировал между ними, неуклонно продвигаясь все дальше на север. Постепенно он начал уставать и все тяжелее опирался на свой посох, однако старался не сбавлять скорости. Где-то впереди, на этом самом берегу, располагалась рыбацкая деревня, в которой они девять лет назад оставили лошадей.
      К полудню, однако, Дэрин совсем выбился из сил и стал часто отдыхать. Сомнения снова одолевали его. Он не взял с собой еды, не взял теплой одежды, и - что было хуже всего - он взялся преследовать крепкого молодого парня на двух здоровых ногах, если, конечно, Гэйлон вообще пошел в эту деревню. Но герцог продолжал упрямо идти вперед. Начинался прилив, вода прибывала, и он боялся, что она снова загонит его в прибрежные холмы. Ему повезло: за следующим каменистым мысом он увидел деревню, а запах донесся до него еще раньше.
      Дувший с севера холодный ветер донес до него омерзительную смесь запахов дыма, гниющей рыбы и свежей крови, звонкие голоса детей и пронзительные крики чаек. В деревне кипела работа. Крошечные парусные суденышки теснились в узкой, защищенной от ветра гавани. Часть из них выходила в море, часть причаливала и разгружалась. Худые, жилистые, голые до пояса рыбаки тащили тяжелые сети к самым домам, где впадал в бухту небольшой ручей с пресной водой. Женщины с длинными ножами тут же чистили ее, потрошили и складывали в корзины. Другие женщины, с завязанными платками лицами, подхватывали корзины и торопясь несли их в чадящие коптильни.
      Дэрин был уже совсем близко, когда кто-то из снующих повсюду мальчишек заметил его и помчался звать взрослых. Все глаза устремились на Дэрина, и на мгновение деревня затихла. Только чайки хлопали крыльями над самыми головами рыбаков, подхватывая выброшенные рыбьи внутренности и возбужденно крича. Дэрин скромно остановился возле молодой женщины, которая неподвижно застыла возле огромной кучи семги. Руки ее по локоть были залиты кровью.
      - Скажи, где я могу найти рыбака по имени Родди? - спросил герцог.
      Темные глаза женщины посмотрели на него с откровенным страхом. Она ничего не ответила, только отошла к группе мужчин, которые стояли неподвижно и глазели на Дэрина, все еще держа в руках трепещущую рыбой сеть.
      - Это я Родди, - проговорил один из рыбаков, больше похожий на состарившегося карлика. Выпустив сеть, он храбро шагнул навстречу герцогу и неуклюже поклонился.
      - Как я могу помочь вам, учитель?
      Дэрин, чувствуя на себе взгляды, преисполненные благоговейного трепета, никак не мог понять, чем вызвано подобное преклонение перед его скромной персоной. Вряд ли он выглядел очень уж необычно - просто старый человек в темной накидке, сгорбленный калека. Может быть, любой незнакомый человек вызывал в рыбаках любопытство, смешанное со священным трепетом?
      Посмотрев на Родди, седого рыбака с беззубой улыбкой, чья кожа была сожжена и высушена солнцем, он с трудом узнал его.
      - Я ищу молодого человека, который прошел по этой дороге сегодня рано утром.
      - Ах да, конечно, - отозвался Родди с энтузиазмом, которого Дэрин никак не ожидал. - Был здесь этот парень. Это вам нужно к Лиаму, господин. Это он разговаривал с молодым господином. Кесси! Ну-ка сбегай!
      От группы подростков отделился мальчик. Песок так и брызнул из-под его босых пяток, когда он стремглав ринулся к хижинам. Когда он исчез из вида среди приземистых строений, рыбаки стали постепенно возвращаться к своей работе.
      Герцог тяжело оперся на свой посох, и Родди сказал ему:
      - Идите сюда, учитель. Присядьте.
      Кто-то поставил на песок грубый табурет, и Дэрин с благодарностью опустился на него. Он попытался поблагодарить одного из мальчишек, который незаметно сбегал за ним в ближайшую хижину, но подросток испуганно попятился от него. Рыбаки старались держаться от Дэрина подальше, и ему оставалось только терпеливо ждать. От нечего делать он смотрел на работу женщин. Родди вернулся к своим товарищам и снова вцепился в сеть. К берегу подошло еще несколько лодок с уловом, и лишь только рыба была выгружена, они снова отчалили. Изменившийся ветер поволок вдоль берега дым от ближайшей коптильни, и герцог с трудом сдержался, чтобы не раскашляться.
      Кесси вернулся в сопровождении стройного молодого человека. За ними ковыляли два карапуза, совершенно голые и с раздутыми животами. Один из них держал во рту грязный палец. Юноша остановился перед Дэрином, и малыши, обхватив его за ноги, стали осторожно подсматривать за герцогом из своего укрытия.
      - Мое имя Лиам, господин, - юноша улыбнулся и низко поклонился. У него были светлые волосы и длинное, узкое, по-своему красивое лицо. Как и Кесси, он был одет только в грязные кожаные штаны, заканчивающиеся чуть выше колена.
      Дэрин кивнул.
      - Мое имя...
      - Дэрин, - поспешно закончил Лиам и улыбнулся еще шире. - Молодой господин велел, чтобы мы встретили вас как можно лучше.
      - Значит, он еще здесь?
      - Увы, нет. Он заходил сюда только затем, чтобы узнать про лошадей.
      Дэрин непроизвольно сжал посох.
      - Он... забрал их?
      - Нет. Он просто хотел убедиться, что о них хорошо заботятся, и заплатить нам за то, что мы их содержали.
      - Но как? У него же не было денег!
      - А он не деньгами заплатил, господин, - юноша махнул рукой в направлении бухты. - Он направил рыбу в наши сети.
      - Теперь я узнал тебя, - медленно сказал Дэрин, вглядываясь в лицо молодого человека. - Ты сын вдовы, которому мы поручили присматривать за лошадьми.
      - Да, - улыбка Лиама погасла. - Моя мать умерла две зимы назад. В тот год много наших рыбаков умерло от голода, да и в прошлую зиму тоже. Семга не возвращалась к нашим берегам три года подряд. Литтл-ривер несет слишком много ила после дождей, и семга не приходит на нерест. Но уж в эту зиму никому из нас не придется голодать!
      Лиам встретился с Дэрином глазами и внезапно сказал:
      - Для меня будет большой честью, если вы остановитесь у меня.
      - Спасибо за предложение, но я предпочел бы, чтобы ты помог мне подготовить одну из лошадей.
      Лиам покачал головой:
      - Сначала вам необходимо подкрепиться и передохнуть. Кесси, беги скажи Майш, что у нас гость.
      - Хорошо, па, - кивнул Кесси и снова умчался. Малыши выпустили ноги Лиама и побрели к берегу.
      - Позвольте мне помочь? - робко спросил Лиам, беря Дэрина под локоть, чтобы помочь ему подняться на крутой склон.
      Дэрин с благодарностью принял помощь юноши и позволил ему вести себя по широкой тропе, протоптанной козами, которая пересекала главную улицу.
      Под ногами было довольно грязно, всюду вились жирные мухи, а мерзкий запах висел в воздухе так густо, что даже сильный ветер не мог с ним справиться. Несмотря на это, герцог то и дело слышал смех, видел радость и оживление на лицах рыбаков и немного гордился тем, что это было делом рук Гэйлона.
      - Ты был еще мальчишкой, когда я видел тебя в первый раз, - заметил герцог. - Теперь, как я погляжу, у тебя у самого дети.
      - Да, двое сыновей и дочка, - ответил Лиам не без гордости.
      - Твои односельчане почему-то испугались меня.
      Лиам немного промедлил, прежде чем ответить.
      - Они очень долго жили в страхе перед Сьюардом и темными силами, которые его охраняют. Молодой господин показал им, что колдовство может одинаково приносить зло и добро, но они все еще не верят тому счастью, которое нам привалило. Они боятся не тебя, а твоего волшебства.
      - Я не волшебник и не маг. У меня нет этого дара, - объяснил Дэрин.
      Лиам с любопытством на него покосился, но промолчал. Вскоре они подошли к хижине, в которой обитал Лиам с семьей, и молодой рыбак поспешил открыть перед гостем перекошенную дверь. Это было убогое строение, которое все состояло из одной комнаты с земляным полом и местом для костра в середине. Полуденное солнце проникало сквозь дыру в крыше, служившую дымоходом, и освещало небогатую обстановку.
      Жена Лиама оказалась тонкокостной и миниатюрной женщиной на последнем месяце беременности. Ее одежда была такой же простой, какую Дэрин видел на других женщинах: грубое платье без рукавов, сидевшее мешком и спускавшееся до колен. На запястьях у нее побрякивали браслеты из крупных, ярких раковин, а раковины поменьше украшали мочки ушей. Несмотря на то, что они явно жили в бедности, характер у нее оказался веселым и жизнерадостным. Майш - так ее звали - часто улыбалась и всегда готова была ответить звонким смехом на веселые шутки Лиама.
      Не успел Дэрин войти, как она уже сунула ему в руки плоскую лепешку, на которую были изрядной горкой навалены икра семги и золотистые, жареные в масле молоки. Дэрин немедленно откусил большой кусок, наслаждаясь тем, как икринки лопаются на языке. Мир рыбаков, казалось, был насквозь пропитан рыбным духом, рыбой пах дым, воздух, их руки и одежда, и Дэрин решил, что и он может в конце концов смириться с этим. Однако икра всегда была одним из самых любимых его блюд, и он с искренней благодарностью принял еще одну лепешку, когда с первой было покончено.
      Они уговорили Дэрина сесть на грубый стул - единственный предмет мебели, которым могла похвастаться семья Лиама. Его котомку и лютню положили у стены в углу, куда несколько раньше Дэрин поставил свой посох. Говорил в основном Лиам, а Майш только кивала утвердительно, смотрела с неодобрением или смеялась негромко, но мелодично. Младшие дети Лиама уселись у ног Дэрина на полу и с любопытством смотрели, как он ест. Кесси выскользнул из хижины вскоре после прихода Дэрина и своего отца.
      - Молодой господин сказал, что вы придете, - заявил Лиам, передавая Дэрину выдолбленную из дерева чашку с жидким чаем.
      - Он был так уверен? - пробормотал с набитым ртом Дэрин и отпил глоток. Настой пах лимонником и листьями черники, а заодно и вездесущей рыбой.
      - Да, уверен. Он еще сказал, чтобы вы не ходили за ним. Он сказал, что как только он утрясет свои дела, так сразу вернется за вами в Сьюард и вернет вам то, что у вас было отнято.
      - Не все, - Дэрин слегка почесал покрытую шрамами руку о колено.
      - У тебя совсем нет пальчиков, - грустно заметила маленькая дочь Лиама. Майш шикнула на девочку, но Дэрин лишь криво улыбнулся ей, и она, осмелев, вскарабкалась к нему на колени. Дэрин посмотрел на головку девочки и заметил за ухом свежую ранку от укуса блохи, которую она успела расчесать до крови. Тогда он ласково снял ее с колен и снова усадил на пол.
      - Лавровый лист и гремучая трава... - пробормотал он больше для себя.
      - Как? - встрепенулся Лиам.
      - От вшей, - пояснил Дэрин.
      Лиам ничуть не обиделся.
      - Молодой господин сказал нам то же самое, только он назвал эту траву "конский хвост" и "перечное дерево". Если вымыть голову настоем, то эти травы убьют всех вшей, а если растереть сушеные листья и насыпать в постели - то и песчаных блох, и клопов тоже. Мы надеялись, что молодой господин побудет с нами и научит нас лечиться травами, однако такой великий маг слишком большая роскошь для нашей деревни. Может быть, закончил он, преисполнившись надежды, - вы могли бы...
      Дэрин покачал головой.
      - Мои знания трав на этом почти исчерпываются, - слукавил он. - К тому же я должен быть рядом с Гэй... с молодым господином. Нельзя больше медлить. Не помог бы ты мне приготовить коня?
      Лиам впервые нахмурился.
      - Молодой господин очень ясно сказал...
      - Тогда я пойду пешком, - твердо сказал Дэрин и потянулся за своим посохом. Упираясь им в пол, герцог тяжело поднялся. - По крайней мере, скажите, по какой дороге он отправился.
      - Он пошел вверх по течению Литтл-ривер. Однако уже поздно, может быть, вы заночуете?
      - Нет.
      Лиам набрал в грудь воздуха.
      - То, что вы делаете, - неразумно. В этом году ожидаются ранние холода. Животные уже отрастили теплый зимний мех, а птицы и насекомые тоже готовятся к длинной и суровой зиме. В нашем Священном Девятеричном Цикле нынешний год последний и предшествует году обновления. Вы, должно быть, знаете, какой ужасной будет зима. Вы же совершенно не готовы путешествовать в такой холод, кроме того, вы... - Лиам осекся, и Дэрин с горечью закончил:
      - Калека.
      Майш положила на плечо мужа тонкую загорелую руку и что-то прошептала ему на ухо, смущенно косясь на Дэрина. Ее прямые черные волосы упали ей на лицо я скрыли от герцога ее профиль. Лиам по смотрел в пол и кивнул.
      - Я приведу лошадь и оседлаю ее, - покорно пробормотал он.
      - Я пойду с тобой, - заявил Дэрин.
      - Там довольно крутая тропа, - предостерег его рыбак.
      - Не имеет значения.
      Лиам еще раз кивнул и пошел к двери.
      На улице они повстречали Кесси, и мальчишка увязался с ними. Втроем они поднимались по тропе, которая уводила их от деревни на холмы. Кесси вприпрыжку бежал впереди, уходя далеко вперед и возвращаясь, теряя терпение из-за того, что Дэрин двигался слишком медленно. Герцог невнимательно слушал, как Лиам описывал ему состояние лошадей, ибо все его мысли сосредоточились на предстоящем путешествии. Вскоре из-за холма послышался гнусавый звяк козьих колокольчиков, и герцог обратил внимание, что трава вокруг изрядно объедена. Среди оголившегося луга одиноко торчали лишь редкие кусты боярышника и ежевики. Еще один маленький мальчик прислонился спиной к старому пню и присматривал за пасущимися животными. Под правой рукой его была сложена из камней высокая пирамида: они предназначались для того, чтобы вернуть в стадо отбившуюся козу.
      Завидев Кесси, мальчик-пастух приветственно махнул рукой. Козы сгрудились у тропы, подозрительно посматривая на приближающихся людей круглыми желтыми глазами. Две кобылы паслись поодаль, по всей видимости, брезгуя обществом рогатых млекодающих.
      Дэрин всю дорогу твердил себе, что Эмбер его не узнает. Если она еще и помнит его, то помнит его совсем другим, не таким, каким он стал сейчас. Прошло столько лет, и Эмбер тоже должна была состариться...
      Они приближались к лошадям с наветренной стороны, и голова гнедой внезапно поднялась и повернулась в их направлении. Ноздри ее затрепетали, и она заржала громко и пронзительно, так что заболели уши.
      - Отлично, - послышалось совсем рядом бормотание Лиама. Эмбер быстро трусила к ним, а Кэти в волнении и тревоге кружила по лугу сзади нее, не решаясь приблизиться к незнакомым людям.
      Между тем Эмбер миновала Кесси и Лиама и остановилась перед Дэрином. Ее ноздри раздувались, и от ее ароматного пахнущего травой и нагретым лугом дыхания волосы на голове герцога зашевелились. Дэрин покрепче уперся в землю посохом и, протянув руку, погладил кобылу по шее и отбросил со лба отросшую челку. Эмбер, должно быть, было уже около двадцати лет, и в ее каштаново-гнедой шкуре появились первые седые волоски, которых было особенно много на морде и вокруг нижней губы, а красивые лиловые глаза глубоко запали. В остальном же это была круглая, упитанная, слегка разжиревшая на вольных летних пастбищах кобыла, которую давно никто особенно не утруждал работой. Мех на шкуре отрос в преддверии зимы, став густым и теплым.
      Дэрин снова погладил Эмбер по изогнутой шее, провел по крутому плечу и похлопал по груди. Прислонившись лицом к теплому мохнатому боку Эмбер, он пробудил в себе полузабытое ощущение езды верхом, ощущение силы, кротости и радостной готовности лошади доставить удовольствие всаднику. И Дэрин заговорил с Эмбер тихим, ласковым голосом, обещавшим вернуть утраченное чувство единения коня и всадника, которым они когда-то наслаждались.
      - Теперь ты будешь моими ногами, - шепнул он ей.
      И они отправились в обратный путь. Лиам захватил с собой веревку, но она оказалась не нужна. Эмбер сама последовала за Дэрином, выступая так важно, словно ее жизнь снова обрела цель. Кэти тоже двинулась следом, держась на безопасном расстоянии. Лиам продолжал разглагольствовать, рассказывая, как он подпиливал лошадям копыта ножом для разделки рыбы, упомянув и о том, что ни на одной из них давно никто не ездил.
      - Должно быть, она наполовину одичала, так что вы должны быть поосторожнее, - предупредил он уже около хижины, накидывая на спину Эмбер седло. Седло с самого начала было в довольно плачевном состоянии, но теперь все его кожаные части снова пересохли и были попорчены крысами.
      Дэрин отказался от помощи Лиама, который хотел подсадить его на лошадь. Он был полон желания доказать ему и себе, что он еще способен на какие-то усилия. Пока он карабкался наверх, Эмбер изгибала шею и смотрела на него, однако осталась стоять смирно, не дрогнув ни одним мускулом.
      Майш выбежала из хижины, держа в одной руке дорожный мешок Дэрина из промасленной кожи, а в другой - лютню. Через ее локоть был переброшен длинный и теплый дорожный плащ из плотной, но легкой материи, богато расшитый замысловатыми морскими змеями и драконами. Это была самая красивая одежда из всего, что Дэрин видел в рыбацкой деревне.
      Майш стояла неподвижно, ожидая, пока Дэрин привяжет лютню к седлу позади себя. Лиам помог Дэрину приторочить посох под правой ногой, чтобы он не мешал движениям Эмбер. Когда они закончили привязывать его к седлу, Майш передала Лиаму суму, чтобы он привязал ее рядом с лютней.
      - Копченая семга и хлеб, - спокойно сообщил Лиам, заметив, как подозрительно косится на свою пополневшую котомку Дэрин.
      Тем временем Майш подошла совсем близко к Дэрину и протянула ему плащ.
      - Это плащ ее отца, - прокомментировал с другой стороны лошади Лиам. Молодой господин не хотел ничего брать за то, что он для нас сделал. Майш надеется, что вы примете этот дар вместо него.
      Сам того не желая, Дэрин протянул руку. Плащ был слишком красивым и дорогим, чтобы дарить его проезжающим мимо незнакомцам, но Майш уже перекинула его через луку седла и, взяв в руку пальцы руки Дэрина, поцеловала их.
      - Доброго пути, учитель, - сказала она неожиданно сильным и чистым голосом. Потом она вся вспыхнула и отвернулась, низко опустив голову. Только теперь Дэрин понял, почему она все время ничего не говорила и только смеялась в ответ на шутки мужа. Она стеснялась, стеснялась чуть ли не до физической боли.
      - Спасибо, - пробормотал Дэрин, принимая драгоценный подарок.
      Устье Литтл-ривер находилось к северу от деревни, и вода в нем была не глубока, текла медленно, и в ней было полным-полно превратившихся в слизь водорослей. Небольшая группа рыбаков проводила всадника вдоль берега. Кесси шел рядом с Дэрином и держался за стремя, в то время как его более робкие сверстники завистливо глазели на него с безопасного расстояния. Наконец герцог распрощался с рыбаками и отправился дальше один, если не считать Кэти, которая как тень следовала за Эмбер на почтительном расстоянии, однако не теряя товарку из вида. Солнце садилось, и Дэрин надел плащ, чтобы противостоять вечерней прохладе. Расправив его складки на крупе лошади, герцог улыбнулся про себя: в этом наряде, расшитом алыми и зелеными драконами, он действительно стал походить на странствующего мага.
      Полная луна уже давно вышла на небеса и, по мере того как солнце скрывалось за горизонтом, начинала светить все ярче. Луна встала рано и рано должна была зайти, но все же у Дэрина было несколько часов, пока он мог продолжать путь, не рискуя свалиться с лошади в полной темноте. Благодаря реке, которая широким потоком текла справа от него, он мог не бояться сбиться с дороги.
      Дэрин не понукал Эмбер, хотя ему очень хотелось двигаться как можно быстрее. На земле герцог чувствовал себя неловким и неуклюжим, однако стоило ему усесться верхом, как к нему быстро вернулось чувство равновесия и уверенность. Ему казалось, что не было этого долгого перерыва с тех пор, как он в последний раз ехал верхом, не было этих трудных лет и он не пострадал от необузданного гнева Сезрана. Искалеченная рука вполне могла удерживать поводья, что от нее и требовалось. С Эмбер не нужно было напрягаться и разборчиво выговаривать слова; ей было безразлично, что его веки то и дело опускались, а рот перекашивало. Они понимали друг друга без слов, разговаривая на языке прикосновения и интуиции, на языке, который было так же невозможно забыть, как и разучиться дышать.
      Душевный подъем, который Дэрин ощущал сегодня утром на лугу возле Сьюардского замка, вернулся к нему десятикратно, вопреки накопленной за день усталости. Чем дальше углублялся он в холмы, следуя прихотливым изгибам реки, тем выше поднималось его настроение. Здесь, вдали от моря, воздух стал ощутимо суше и холоднее, и Дэрин плотнее закутался в нарядный плащ. Кэти тоже осмелела и следовала за Эмбер буквально по пятам, время от времени она догоняла ее и, пристроившись рядом, ревниво косилась на Дэрина и пыталась схватить его зубами за колено. Дэрин вскоре пресек эти ее поползновения, удачно огрев пони по морде поводьями. Он хотел бы оставить маленькую кобылу в деревне, но подумал, что обеим лошадям нелегко будет разлучиться.
      Гэйлон имел фору примерно в один день, но Дэрин больше не шел пешком. Он надеялся, что догонит юношу через день, максимум через два, однако тревога не оставляла его. Транспозиция, как ее называл Сезран, или ночные кошмары могли уже начать осаждать юношу и заставить его сделать какой-нибудь опрометчивый шаг. Дэрин с горечью подумал, что тяжелые сновидения и без того не оставляли Гэйлона на протяжении почти половины его жизни, с тех пор как он стал свидетелем смерти отца. Дэрину, однако, удалось если не заглушить свою тревогу, то отложить ее подальше, как совершенно бесполезное и даже опасное чувство. Он найдет мальчика очень скоро и поможет ему справиться с заклятьем Фейдира. Во всяком случае, постарается...
      Герцог надеялся, что нагонит Гэйлона самое большее через два дня, однако вышло по-другому. В чем-то он просчитался, и вот прошло целых четыре дня. Наступил день пятый.
      Дорога к этому времени сильно испортилась, а река, по мере того как Дэрин приближался к ее истокам, собирала в себя все больше и больше речушек и ручьев. Дэрин направился вдоль северного притока, надеясь, что он раньше всего выведет его на почтовую дорогу. Герцог предполагал, что Гэйлон поступит точно так же, и невольно торопил Эмбер.
      Окружающий ландшафт выглядел довольно уныло. Когда-то давно, может быть, несколько лет назад, здесь бушевал сильный лесной пожар. Огонь уничтожил всю растительность по обоим берегам притока до самого водораздела и даже за ним. Опаленные, мертвые деревья, оставшиеся после пожара, были срублены и увезены, и над пустырем посвистывал ветер. Река была завалена размокшими головешками и мусором, а талые воды и дожди изрезали почву многочисленными балками и овражками. Куда бы не взглянул Дэрин, повсюду он видел лишь запустение и черные пятна мертвой земли, на которой так ничего и не прорастало. Может быть, именно благодаря этому пожару, который отравил землю и воду, перестала заходить на нерест в Литтл-ривер драгоценная семга.
      Кое-где, правда, появилась редкая растительность, но в основном это были травы, да на северных склонах укрепились чахлые кусты багульника и проросли из семян невысокие пихты, которые не могли расти на южных, солнечных отрогах холмов, где их заглушил бы буйный сорняк. Дэрин с грустью подумал, что пройдет сто лет, а может, и больше, прежде чем лес снова возьмет свое.
      Там, где это было возможно, Дэрин использовал дороги, проложенные человеком, однако и они были беспощадно размыты и исковерканы оползнями. Наконец ему стали попадаться более или менее свежие следы Гэйлона. Юноша, похоже, старался держаться ближе к реке, и у Дэрина сложилось такое впечатление, что он ни разу не остановился на ночлег. Герцог пришпорил Эмбер, но только вечером шестого дня, когда он уже начал ощущать первые признаки подступающего отчаяния, в воздухе запахло дымом костра.