— А если бы я приказал вам остаться, как бы вы тогда поступили, Дэрин из Госни?

— Я должен был бы повиноваться моему королю, — без энтузиазма ответил Дэрин.

— Вы считаете, что я ни на чем не основываюсь и что я несправедлив к вам. Но никто из нас не властен над событиями, даже король. Поэтому не расстраивайтесь, не надо. — Король сжал руку Дэрина. — Вы даже не представляете, как вы мне нужны здесь. Люсьен делает все, чтобы принц вышел из-под моего контроля, а его дядя Фейдир пытается диктовать и указывать мне.

Король поднялся. Стоя, он был на голову выше герцога.

— Дэрин, — сказал он, — я не прошу вас занять место вашего отца. Я знаю, что вы очень разные. Я только прошу вас вернуться к нам. Вы нужны Гэйлону. Вы нужны Джессмин.

Король стал спускаться вниз, увлекая герцога за собой.

— Позвольте мне устроить вам этот брак. Девушка сообразительная и остроумная, к тому же богата. Если уж вы не можете не чувствовать себя здесь пленником, то дайте мне возможность, по крайней мере, сделать вашу темницу приятной.

Дэрин продолжал смотреть в одну точку. Король покачал головой:

— Хорошо, хорошо, но, по крайней мере, присмотритесь к ней хорошенько. У вас должен быть наследник. А может быть, у вас уже есть на примете какая-нибудь особа? — Он жестом отослал секретаря в свой кабинет. — Нет? Хорошо. Ну, увидимся за ужином, сир.

— Да, ваше величество, — Дэрин поклонился, а король и слуга скрылись за высокими драпировками.

Оставшись в одиночестве в тронном зале, молодой герцог постарался справиться со своей досадой. Он чувствовал себя беспомощным, пойманным, захваченным врасплох; обстоятельства были вне его контроля и выше его понимания. Но должен же быть какой-то выход из этой королевской ловушки. Однако пока ему ничего не приходило в голову.

В дверь поскреблись. Фейдир Д'Салэнг, ксенарский посланник, закрыл лежащий перед ним массивный фолиант и бережно спрятал его в полый пьедестал массивной статуи черного мрамора, стоящей у шкафа. Потом снова сел за стол и аккуратно расправил складки темного одеяния на своей длинной нескладной фигуре.

— Войдите, — сказал он, когда звук повторился.

Вошел его племянник Люсьен и, закрыв дверь, небрежно прислонился к ней.

— Я помешал, дядя?

— Уж тебе бы этого очень хотелось, — проворчал Фейдир.

— Вы, конечно, опять балуетесь с вашим дурацким Камнем.

Люсьен насмешливо улыбнулся. Он никогда не упускал случая поддразнить.

— Я велел тебе не упоминать о Камне.

Фейдир недовольно посмотрел на юношу и увидел, что тот лениво поглаживает уродливую статую толстого Эмиса — ксенарского бога-покровителя посланников.

— Так чего ты хочешь, Люсьен?

— Чтобы Дэрин уехал. — Руки замерли на мраморе.

— Это я слышал. Все это мы слышали.

— Что вы предлагаете делать?

— Ничего. Я очень сомневаюсь, что он останется. Придворная жизнь мало привлекает его.

— Но король приказал ему остаться. — Люсьен получал удовольствие, сообщая плохие новости.

Фейдир упрямо не реагировал. Вместо этого он перебирал бумаги на своем столе.

— Возможно, ему прикажут уехать, — задумчиво ответил посланник. Его темные глаза на мгновение затуманились.

— Каким образом? Могу ли я что-нибудь сделать? Я хочу что-нибудь сделать!

— Нет, — решительно сказал Фейдир. — А теперь уходи.

Люсьен раздраженно рванул дверь.

— Ну и скучный же вы, дядя, человек! — Дверь с треском захлопнулась.

Посол наклонился, чтобы достать книгу из тайника.

— А ты, дорогой племянник, — пробормотал он, — в один прекрасный день сам себя перехитришь.

— Джесс, как ты могла! — недовольно воскликнул Гэйлон.

— Но ты же злишься на него, ты сам говорил, — повторила все еще чумазая принцесса. Вместо того чтобы вернуться к нянюшке, она прямиком направилась к Гэйлону. Сейчас она восседала на тумбочке, колотя пятками по дверце.

— Но ты не должна была говорить ему.

— Да ладно, больше тебе не надо будет на него сердиться. Он остается.

— Кто сказал?

— Король.

Гэйлон откинул со лба рыжеватую челку, падающую на светло-карие глаза, и сморщил веснушчатый нос: он внимательно разглядывал в зеркале свое отражение.

— Ты пропустил ужин, — заявила Джессмин.

— Я сегодня ужинаю со взрослыми.

— Ого! — беззлобно сказала девочка. — Вот почему ты так вырядился.

Она слезла с тумбочки и, подойдя к зеркалу, встала позади Гэйлона:

— Ты становишься ужасно высоким, — заметила она и была вознаграждена довольным взглядом мальчика.

В десять лет Гэйлон начал волноваться, вырастет ли он когда-нибудь. Правда, для Джессмин высоким был почти каждый. Гэйлон поцеловал ее куда-то в макушку, избегая липких щек.

Удовлетворенный своим отражением, принц взял губку и намочил ее в тазу с водой. Джесс подчинилась мытью с покорностью, которой в жизни не могла добиться ни одна из ее фрейлин. Принцесса была неординарным ребенком: своенравным и избалованным, но способным на огромную любовь, большая часть которой была направлена на Гэйлона.

Пожалуй, именно он и баловал ее больше всех. Сам Гэйлон никогда не был избалован. О мальчике можно было сказать, что он довольно гордый и немного заносчивый, но это было неудивительно для ребенка королевской крови.

Элегантный, в камзоле и бриджах синего бархата Гэйлон вышел из комнаты, ведя за собой свою принцессу. В коридоре, поджидая, стоял Люсьен. Племянник посла быстро схватил Джессмин и начал ее подбрасывать в воздух.

— Люсьен! — закричала она. — Пусти сейчас же!

— Малышка, вы меня больше не любите?

На этот раз светлые глаза смотрели простодушно, и улыбка была искренней. Опустив девочку на пол, белокурый лорд взял ее маленькие ручки в свои. Гэйлон наблюдал за этим, снисходительно улыбаясь.

— Не глупи, — ответила раздосадованная принцесса, — я уже слишком большая для таких вещей.

— А слишком ли вы большая для этого? — И Люсьен принялся ее щекотать, пока она не завизжала от восторга.

Услышав ее смех, в коридоре появилась толстая леди Герра.

— Я могла бы и догадаться, что вы здесь, принцесса. Вам уже давно пора вымыться и в постель, — сердито проворчала она.

— Я чистая, я мылась, — Джессмин увернулась от протянутых рук толстухи.

— Когда это?

— Меня вымыл Гэйлон.

— Что?

— Я только умыл ее, — объяснил принц.

— Я достаточно чистая! — вопила девочка всю дорогу, пока ее вели в детскую.

Гэйлон смотрел им вслед. Они скрылись за поворотом, и мальчик взглянул на Люсьена. Лорд был на десять лет старше его и гораздо выше.

— Мы идем?

— Если вы поведете, мой принц, — изящно поклонился молодой аристократ.

Они молча шли по коридору. Люсьен, одетый на этот раз в великолепный шелк цвета ржавчины, старательно держался левее и на шаг позади. Они редко придерживались таких формальностей, и в конце концов Гэйлон остановился.

— Что случилось, Люсьен? — спросил он.

— Ваше высочество? — начал было молодой человек, но замолчал.

— Если вы боитесь, что возвращение лорда Госни помешает нашей дружбе, то не волнуйтесь.

Люсьен казался смущенным:

— Ваше высочество, новый герцог получил королевский приказ остаться при дворе.

— Джессмин мне так и сказала. Но это ничего не изменит между нами. Я не так легкомысленно отношусь к дружбе, чтобы бросать друзей.

И как бы желая подчеркнуть свои слова, Гэйлон отбросил назад полу своего короткого, как полагалось по этикету, плаща. Ярко-синий атлас блеснул в свете свечей.

Люсьен благодарно улыбнулся, и они пошли дальше, теперь уже рядом, как и положено друзьям.

Сидя за длинным столом, Дэрин украдкой разглядывал трапезную.

За время его отсутствия многое изменилось: что-то слегка, а что-то больше. Двор почти удвоился. Блюда и приборы были теперь серебряные, и сервировка больше соответствовала этикету. Обедающие были одеты более модно и красиво, но по-прежнему выплевывали кости на камышовый пол, и немало шелковых рукавов использовалось в качестве салфеток. Было много прежних, легко узнаваемых лиц, но гораздо больше новых.

Дэрин с любопытством разглядывал все, что его окружало, и заметил, что многие с не меньшим интересом разглядывают его самого. Что ж, нынче вечером всем демонстрируют молодого герцога Госнийского, он должен это вытерпеть. Дэрин взглянул на сидящую слева леди Марсел. Описывая молодую леди, король не погрешил против истины. Девушка, которую он, по-видимому, так стремился выдать за Дэрина, держалась очень скромно. Леди Марсел была хороша собой, не старше пятнадцати лет. И хотя это был ее первый сезон при дворе, похоже, она воспринимала все со сдержанным спокойствием.

Дэрин обнаружил, что время от времени украдкой поглядывает на нее. Девушка была настолько же белокура, насколько он темноволос. В ее глазах, голубых, как незабудки, искрилась загадка, без которой не бывает истинной красоты. Дэрин, обычно сдержанный, как мог старался быть предупредительным, и она, со своей стороны, любезно поддерживала вежливый разговор в течение всего ужина.

Рейс, сидящий во главе стола, довольно посматривал на них, но старался не радоваться раньше времени. Да, да, между ними определенно что-то происходило. Король был не до конца откровенен с молодым герцогом: он чувствовал, что имея дело с Дэрином, не надо форсировать события.

Благодаря своим музыкальным талантам, Дэрин не был обделен женским вниманием, но Рейсу казалось, что он достаточно хорошо понимает вкусы юноши. Леди Марсел была именно тем, что нужно для осуществления замыслов короля.

Рейс предложил молча выпить за старого герцога. «Эмил, мой старый суровый друг, было время, я думал, что все пропало, но теперь я вновь осмеливаюсь надеяться. Я обещаю, что он будет мне родным сыном». И король отпил вина, снова почувствовав на языке все ароматы лета.

За ужином Гэйлон не обращал на Дэрина внимания. Делал он это не демонстративно: существовали установленные правила поведения, которым принц и наследник должен был подчиняться, кроме того, он слишком любил отца и не хотел его расстраивать. Но он мало разговаривал, мало ел, стараясь, чтоб это не было заметно, и был очень благодарен Дэрину за то, что тот не пытался вовлечь его в бессодержательный разговор.

Все свое внимание принц сосредоточил на Люсьене, который был, как всегда, оживлен, от души веселился и наслаждался деликатесами. Гэйлон невольно смеялся его шуткам, все сидящие поблизости дамы тоже хихикали. Фейдир, занимавший место по левую руку от леди Марсел, неодобрительно хмурился. Но, подумал Гэйлон, разве посланник хоть когда-нибудь одобрял своего племянника?

Дэрин не обращал внимания на выходки Люсьена, предпочтя сосредоточиться на еде, которая ощутимо отличалась от простой и нередко скудной пищи путешественника, к которой он привык. А здесь были некоторые из его любимых южных блюд, горячих и пряных, традиционные северные мясные пироги с вкусной хрустящей корочкой, розмариновый шербет, свежие фрукты, ломти жареного мяса, лососина.

У Дэрина был сегодня утомительный день, и теперь вино, пища, тепло, духота переполненного зала начали оказывать свое действие. Он украдкой зевнул и, чтобы прогнать сон, стал вслушиваться в музыку, доносившуюся из дальнего конца зала. Струнный квартет почти безупречно исполнял «Отдых королевы». Лютнист играл прекрасно, просто прекрасно.

— Вы не ушиблись сегодня? — робко спросила леди Марсел, повернувшись к герцогу.

— Ушибся? — повторил Дэрин, весь поглощенный музыкой.

— Когда упали с лошади. — Видя, что Дэрин ничего не может понять, она добавила:

— Лорд Д'Салэнг сказал, что сегодня вас сбросила лошадь.

— Он так сказал?

Как ни был Люсьен поглощен своими разговорами, он ни на минуту не упускал Дэрина из внимания, и теперь он с надеждой посмотрел через стол.

Но похоже было, что герцог оставит эту тему. Люсьен вмешался:

— Да-да, скажите нам. Вы не ушиблись? — С выражением беспокойства на лице он подлил Дэрину вина.

С преувеличенной осторожностью Дэрин положил нож на тарелку и наклонился вперед.

— Поскольку я далеко не такой хороший наездник, как мой отец, то, видимо, могу считать, что мне повезло: шею я не сломал.

Дэрин говорил негромко, но отчетливо. Люсьен перестал улыбаться. Все замолчали.

— Это был несчастный случай.

— Никаких сомнений, — сказал Дэрин, прищурив глаза, но в его тоне ясно прозвучало, что сомнения есть.

Гэйлон, как зачарованный, смотрел на молодых людей.

Сцена была не самая красивая, но многие из присутствующих не любили Люсьена и были рады, что он попал в собственные сети. Нужно было немедленно что-то предпринять, иначе дело грозило закончиться поединком:

Люсьен уже почти схватился за кинжал.

— Люсьен, не передадите ли вы мне цукаты, — громко произнес Гэйлон.

Люсьен нехотя отвел глаза от Дэрина и протянул блюдо принцу. Король одобрительно взглянул на сына и слегка кивнул, что означало: «Быстро сообразил».

Все снова принялись за еду, и разговоры возобновились, а Дэрин все еще сжимал в руке свой бокал. Он злился на себя за то, что так быстро и так легко потерял самообладание. Но вот он почувствовал какое-то прикосновение к ноге, и чья-то рука легла ему на колено. Дэрин быстро взглянул налево: леди Марсел была занята едой, обе ее руки лежали на столе. Дэрин устыдился своей мысли.

Но если не она, то кто? Справа от герцога сидел отец Марсел, барон Грэйстоун. Дэрин осторожно уронил салфетку и нагнулся за ней, попутно приподняв край скатерти.

— Принцесса! — изумленно прошептал он. — Что вы здесь делаете?

Джессмин не успела ответить.

— Лорд Госни, — позвал король, — что случилось? Одна из гончих забралась под стол? Собак больше не допускают к столу. — Он жестом подозвал ближайшего слугу:

— Сиспар, выведите ее, пожалуйста.

— Сир, — сказал Дэрин, — это не собака.

— Что же в таком случае? — король заглянул под стол, посмотреть что там есть кроме юбок и сапог. — Ага, немедленно вылезайте, юная леди!

Дэрин отодвинул свой стул, и Джессмин выбралась из-под стола. Ее ночная рубашка испачкалась, волосы растрепались, грязными кулачками она терла глаза.

— Так что все это значит?

Голос короля звучал так сурово, что личико Джессмин сморщилось и глаза наполнились слезами.

— Ну! — потребовал король.

— Я? я? — запинаясь, выговорила Джессмин, — я не могла уснуть. Я хотела, чтобы Дэрин пришел и спел мне колыбельную.

Тут она не выдержала и залилась слезами, ее тельце затряслось от рыданий. Король ошеломленно смотрел на нее.

— Ну что ты, что ты, — взмолился он, — иди сюда, маленькая.

Принцесса, не раздумывая, бросилась к нему, и он крепко обнял ее, потом посадил к себе на колени.

— Ты получишь свою песню. Ну все, все. — Он вытер ее заплаканное личико и позвал слугу:

— Принесите лорду Госни лютню.

Инструмент принесли. Дэрин взял лютню, сел поудобнее и улыбнулся Джессмин, которая робко улыбнулась в ответ, прижимаясь растрепанной головкой к груди короля.

— Я с радостью спою для вас, миледи, — церемонно произнес Дэрин. — Этой колыбельной меня научили на севере, в ней поется о маленьком толстом пони, который как-то замечательно покатал одну принцессу. — Дэрин провел рукой по струнам. У лютни был приятный тембр, но все-таки не такой, как у его Кэндилэсс. — Это старая, старая песня, а того пони звали Пушинка.

Большой шумный зал затих, и, хотя Дэрин пел негромко, только для принцессы, никто не пропустил ни слова. Джессмин, намотав волосы себе на пальцы, заснула задолго до того, как песня закончилась.

Когда затих последний звук, Гэйлон стряхнул с себя чары и огляделся. Похоже, на остальных песня подействовала так же, как на него: все вдруг устали и захотели спать. Принц удивленно взглянул на герцога. Неужели, пока он играл, его Камень неприметно светился? Но, возможно, оказалось достаточно одной только магии музыки.

Король встал, бережно держа ребенка на руках.

— Я полагаю, добрые люди, вечер закончен. Спокойной ночи и приятных сновидений.

Шепотом поблагодарив короля, нарядно одетые придворные начали расходиться. Дэрин пожелал спокойной ночи леди Марсел и ее отцу. Сказав пару слов Гэйлону, король повернулся к герцогу:

— Лорд Госни, вы не проводите нас в детскую? Я хотел бы после поговорить с вами.

— Конечно, сир.

И, аккуратно положив лютню, Дэрин вышел из зала вслед за королем.

Вечер оказался плохим для Люсьена. Ужин встал ему поперек горла от злости, когда он увидел, что король и Госни беседуют, а потом уходят вместе. Он повернулся к стоящему рядом принцу. Тот ему что-то говорил, но молодой лорд был не в состоянии слушать.

— Люсьен, вы меня слышите?

— Прошу прощения, мой принц.

— Я сказал, что забыл, как хорошо Дэрин поет. Вы видели, как он подчинил себе слушателей? Я думаю, мне стоит уделять побольше внимания урокам музыки.

— Замечательная мысль, — коротко ответил Люсьен.

Он видел горящие глаза мальчика и знал, что тот все еще находится под воздействием чар песни Дэрина. В нем нарастало раздражение, грозя захлестнуть целиком. Люсьен пожелал принцу доброй ночи, рассчитывая вернуться к себе, чтобы в одиночестве дать выход своей ярости. Но вечер еще не кончился. Рядом с ним возник Фейдир, мрачный и похожий на призрака в своих черных одеяниях. Его костлявое лицо ничего не выражало, но было заметно, что он недоволен.

— Пошли со мной, — коротко сказал он Люсьену.

«Что ж, неплохо», — подумал Люсьен. Он и сам хотел кое-что сказать старику.

В комнате Фейдира они застали слугу, разбирающего постель.

— Вон! — резко сказал посланник, и слуга выскочил за порог, не глядя по сторонам. Дверь тихо закрылась за ним.

Фейдир сел за свой стол. «Дядин трон», — презрительно подумал Люсьен. Стульев в этой аскетической комнате больше не было, а сесть на постель молодой лорд счел ниже своего достоинства. Старик не замечал его, лениво поигрывая пером, по-видимому, глубоко задумавшись. Опять спектакль. Как его дядя любит спектакли. Что ж, на сей раз Люсьен не доставит ему такого удовольствия. Юноша принял беззаботную позу и стал ждать, скучая. Он уже давно устал стоять, когда Фейдир отложил перо и обратил на него внимание.

— Ну что, племянник, понравился тебе ужин? — заметил он мимоходом, а так как ответа не последовало, добавил:

— Что за игру ты затеял, мальчик?

Люсьен упрямо молчал.

— Ты что-то замышляешь. Я тебя слишком хорошо знаю. Ты уже давно набиваешься принцу в друзья, а нынче вечером ты бы охотно вынудил Госни вызвать тебя на поединок. — Фейдир задумчиво улыбнулся. — Я вот гадаю, почему. Ты ведь считаешь себя неплохим фехтовальщиком?

Люсьен высокомерно взглянул на дядю. Старик покачал головой, его это явно позабавило.

— Ты ведь знаешь, — спокойно сказал он, — пока Госни был на юге, я регулярно получал о нем сведения от своих людей в Кэйтсе. Наш новый герцог блестяще владеет мечом. — Фейдир оценивающе взглянул на племянника. — Ты, конечно, повыше, и руки у тебя длиннее. Но все же нет. Он бы трижды убил тебя.

Люсьен рассердился:

— Я смог бы убить его.

— Но зачем, Люсьен? Почему ты так этого хочешь? Обычно твоя злоба довольствуется меньшим. Он что, мешает каким-то твоим планам?

— У меня нет никаких планов, дядя, — слишком поспешно сказал Люсьен и ощутил на себе тяжелый пристальный взгляд.

— Не может ли быть так, что ты каким-то образом виновен в смерти его отца? — Фейдир внимательно посмотрел на юношу. — Ты считаешь, что пять лет ждать королевство — это слишком долго? Так вот, скажу я тебе, возможно, ты будешь ждать еще пять лет. Или больше, если я сочту это необходимым.

Все это время посланник говорил обманчиво мягким тоном, но тут его голос сорвался:

— Ты немедленно прекратишь свои личные мелкие интрижки и оставишь герцога Госнийского в покое! Я займусь им сам и поступлю так, как сочту нужным. Ясно тебе?!

Это было слишком для Люсьена. Его красивое лицо исказилось:

— Хватит с меня ваших приказаний! Я поступлю так, как мне захочется. А мне хочется убить Госни и любого другого, кто станет мне поперек дороги.

Фейдир откинулся в кресле и рассмеялся:

— Щенок зарычал.

— Дядя, я вас предупреждаю.

Смех внезапно оборвался.

— Ты предупреждаешь меня? Придержи язык, мальчишка!

Фейдир вытянул из-под воротника золотую цепочку. На ней висел Колдовской Камень, от которого исходил слабый пульсирующий свет.

Теперь рассмеялся Люсьен.

— Вы могли пугать меня этой штукой, пока я был ребенком. Но не теперь. Что-то я не видел, чтобы эта хваленая волшебная сила как-то проявлялась ни у вас, ни у Госни с его драгоценным кольцом. Но Дэрин хоть признает, что в его Камне мало силы, а вы продолжаете себя обманывать, вы — старый смешной козел.

Люсьен сказал больше, чем собирался, но эти слова как-то сами вырвались у него. Он ждал, что дядя придет в ярость, но вместо этого на губах старика появилась улыбка — такая же холодная, как голубой свет Камня на его груди. Люсьен отступил на шаг к двери.

— Остановись, — приказал Фейдир, положив руку на Камень.

И Люсьен почувствовал, что не может не повиноваться.

— Когда ты был ребенком, я тебя бил за дерзость. С тех пор прошло много времени. Может быть, слишком много. — Фейдир встал и подошел к Люсьену вплотную. — Что нам сейчас необходимо, так это наглядная демонстрация власти

— моей власти над тобой. Что-нибудь такое, чтоб долго помнилось, ты согласен?

Фейдир слегка коснулся пальцем щеки юноши.

— Может, шрам? Скажем, отсюда и досюда.

Он прочертил ногтем на лице Люсьена линию от виска до уголка рта. Там, где он коснулся, возникла жгучая нестерпимая боль. Что-то горячее потекло по щеке. Люсьен молча терпел, сделать что-либо большее он был не в состоянии.

— А может, глаз, а, племянник? Что скажут прелестные леди, когда увидят пустую глазницу на месте правого глаза? Я вырву его пальцами и вручу тебе. Видишь, как это просто для волшебника, который владеет Камнем. Протяни руку.

Люсьена затошнило от ужаса, на верхней губе выступил холодный пот. Его рука сама протянулась, чтобы принять ужасный дар. Тут же его пронзила такая страшная боль, что он закричал и рухнул на колени, внезапно ослепнув на правый глаз.

Потом, так же неожиданно, зрение вернулось, и боль прошла. Память о мучениях еще жила где-то в глубине, она крепко въелась в его душу. Он был свободен от чар! Ему удалось трясущимися руками ощупать лицо. Цел и невредим.

— В следующий раз это будет уже по-настоящему. Ты еще сомневаешься во мне?

Люсьен откуда-то нашел в себе силы заговорить и даже подняться.

— Нет, дядя.

Фейдир пристально посмотрел на племянника. В этих прекрасных голубых глазах он увидел особое уважение, а глубже что-то еще, тщательно скрываемое. Может быть, ненависть?

Для Люсьена расстояние до двери оказалось больше чем когда-либо. Собрав остатки достоинства, умоляя ноги не подвести, он вышел почти с прежним изяществом. Очутившись в тускло освещенном коридоре, он медленно пошел к себе. В комнате он добрался до раковины, и жестокий приступ рвоты почти вывернул его наизнанку.

Фейдир долго смотрел на закрывшуюся дверь. Он отвратительно поступил с мальчиком, но тот заслужил. Действительно, он уже давно напрашивался на наказание. Однако не исключено, что его расчеты ошибочны. Это вполне в духе Люсьена: расценивать все как вызов. Жаль. Люсьен — его ключ к трону, и он должен быть жив во что бы то ни стало. К тому же Фейдир предпочел бы не вредить ему слишком часто. В конце концов, мальчик — сын его дорогой сестры.

Огонь почти погас. Посланник аккуратно спрятал Камень обратно в складки одежды, пересек комнату и наклонился поворошить угли. Что ж, решил он, по крайней мере, впредь мальчик будет следить за своим поведением.