Колдовской камень (№1) - Колдовской камень

— У вас на лице грязь, и на волосах тоже, — услужливо подсказал мальчик.

Гэйлон состроил недовольную гримасу, однако потер свою заросшую бородой щеку обтрепанным рукавом. Мальчишка потащил за собой упирающуюся кобылу, чтобы принять поводья Эмбер. Дэрин продолжал неподвижно сидеть в седле, пристально всматриваясь в лицо мальчугана. У него были тонкие черты лица и темные волосы, которые слегка вились на шее. Мальчик посмотрел на Дэрина, и герцог увидел его зеленые, как у кошки, глаза.

— Господин, — сказал он таким голосом, словно Дэрин был несчастным дурачком, — если вы спешитесь, то я позабочусь о вашей лошадке.

Дэрин не шевельнулся, взгляд его остался неподвижен, и мальчик вопросительно повернулся к Гэйлону.

— Тебе помочь? — спросил принц, протягивая герцогу руку.

Дэрин покачал головой и сполз с седла на землю. Мальчишка подхватил поводья Эмбер и быстро повел лошадей за дом.

— Эй, погоди! — крикнул ему вслед Гэйлон. — Хэбби все еще заправляет этой развалиной?

— Ага, — ответил через плечо мальчуган. — Это моя мама.

Внутри было шумно, посетители ели и пили, громко бранясь и распевая песни. В воздухе сильно пахло жареным мясом и свежевыпеченным хлебом. Молоденькая служанка бросила на вошедших Гэйлона и Дэрина быстрый взгляд, но они были одеты слишком бедно, чтобы привлечь ее внимание. Принц сам отыскал свободное место у очага и провел туда Дэрина.

Лишь только они уселись, дверь на кухню распахнулась и в зал вышла Хэбби с огромным блюдом жареного мяса в руках. Мясо съежилось и почернело, и Гэйлон улыбнулся. Что бы ни привлекало посетителей в таверну, это наверняка была не здешняя кухня. Тем временем Хэбби со стуком опустила блюдо посередине самого большого стола.

— Хэбби, дорогая! Подойди-ка к нам! — крикнул мужчина за другим столом.

— Я хочу сказать тебе кое-что!

Хэбби повернулась и пошла на зов. Наклонившись к мужчине, позвавшему ее, она с улыбкой прислушивалась к тому, что он шептал ей на ухо.

Если город и изменился, то Хэбби — нет. Может быть, талия ее и стала чуть шире, но черные как вороново крыло волосы, заплетенные в тугие косы и свернутые в свисающие по бокам головы крендели, все так же блестели. Гэйлон, глядя на нее глазами взрослого мужчины, каковым он себя с некоторых пор считал, не мог не признать, что Хэбби красива. Поглядев на Дэрина, принц увидал на его лице непроницаемое выражение, однако глаза герцога следили за каждым движением женщины. Вскоре, однако, Хэбби вернулась в кухню. Гэйлон встал.

— Что это ты задумал? — спросил Дэрин, поймав его за руку.

— Я хочу задать несколько вопросов Хэбби, — Гэйлон сделал паузу. — Ну и заодно раздобыть нам что-нибудь на обед.

Дэрин неохотно выпустил его, и Гэйлон протолкался сквозь толпу на кухню. Хэбби как раз разливала суп по глубоким тарелкам и даже не подняла головы, когда Гэйлон вошел и закрыл за собой дверь.

— Мест нет, — отрывисто сказала она. — Обратись напротив.

— Я хочу спросить кое о чем. — Гэйлон обнаружил на разделочном столе несколько обрезков жареного мяса и немедленно отправил один кусочек в рот.

— Не сейчас, — отозвалась Хэбби и ловко шлепнула его по рукам, когда он снова потянулся за мясом. Подойдя к посудному шкафчику, Хэбби стала нарезать хлеб и складывать его на поднос, на котором стояли тарелки с супом.

— Это не займет много времени.

Хэбби хмуро посмотрела на него.

— Ты что, в грязи валялся, прежде чем придти сюда? Все вы, дровосеки, одинаковы. Ну-ка, подними ногу!

— Как вы сказали, мадам?

— Покажи подошвы! Я никого не пускаю в гостиницу, если сапоги подбиты гвоздями и могут попортить полы.

— Ну и грязища! — с отвращением констатировала она, когда Гэйлон приподнял одну ногу и продемонстрировал залепленный глиной башмак.

— Я только хотел узнать, где мне найти кузнеца по имени Сеп. Его кузница развалилась, и никто, похоже, его не знает.

Хэбби резко остановилась.

— Его нет.

— Где же он?

— Мертв, — резко бросила она. — Много лет назад его прикончил один безносый сукин сын, капитан королевской стражи Нанкус.

Гэйлон почувствовал, как внутри него все сжалось в комок, а Хэбби безжалостно закончила:

— Выметайся! Я сейчас принесу тебе твой обед.

— Боюсь, у меня нет денег.

Губы Хэбби изогнулись в кривой улыбке.

— Я не могу позволить себе бесплатно кормить всех оборванцев, которые появляются в городе.

— Мам!

Хэбби повернулась на голос сына.

— Мне не до тебя, Дэви!

Мальчик вошел в кухню через заднюю дверь, держа в руках лютню и котомку Дэрина. Увидев Гэйлона, он улыбнулся.

— Я не хотел оставлять их в стойле, их могут украсть.

Хэбби посмотрела на лютню и перевела на Гэйлона проницательный взгляд своих зеленых глаз.

— Ступай, на этот раз я тебя накормлю, — пробормотала она невнятно. — Дэви, отнеси эти вещи в комнатку под лестницей, этот молодой человек переночует у нас.

— Нас двое, мадам, — быстро вставил Гэйлон.

Руки Хэбби на мгновение застыли на кромке подноса, потом она рывком подняла свою тяжелую ношу и вышла из кухни.

— Все в порядке, — утешил его Дэви. — Один из вас может спать на полу.

С этими словами мальчуган вывел принца в зал и проводил его к лестнице, ведшей на второй этаж. Комнатка оказалась малюсенькой, и в ней стояла такая узкая и короткая кровать, что принц сразу понял, кому придется спать на полу.

— А ты можешь на ней играть? — спросил Дэви, укладывая лютню на кровать.

— Да.

— Ты только не сердись, но я немного поиграл на ней. У нее очень приятный звук, хотя она и выглядит такой старой.

— Это действительно очень старая лютня, и она сделана так хорошо, что мне кажется, ничто не сможет ей повредить, — ласково произнес Гэйлон. — А ты умеешь играть?

— Не-а. Когда я вырасту, я стану дровосеком и буду работать в лесу.

Если ма разрешит, — добавил он поспешно. — Похоже, ей это не очень нравится. У дровосеков нет времени на такие глупости, как музыка.

— А твой отец тоже дровосек?

— Нет, — Дэви покачал темноволосой головой. — Он умер.

— Мне очень жаль, — посочувствовал Гэйлон.

— Я его даже не помню, — Дэви слегка пожал узкими плечами. — А теперь тебе лучше вернуться в зал, пока еда не кончилась. А где этот старик в смешном плаще?

Гэйлон улыбнулся.

— Я оставил его на скамье у очага. А ты сам ел? Может быть, твоя строгая ма разрешит тебе посидеть с нами?

— У меня есть еще кое-какая работа по дому. Я зайду попозже.

Принц возвратился в зал. Дэрин сидел на прежнем месте, хотя у очага было чересчур жарко. Гэйлон уселся рядом, и герцог поднял голову.

— Сеп мертв.

— Я так и думал, — печально кивнул Дэрин.

— Его убил Нанкус. Думаю, это случилось вскоре после того, как мы столкнулись с его людьми. Это моя вина.

— Если в этом кто-то и виноват, то мы оба.

Гэйлон глубоко вздохнул.

— Ну хорошо. Давай-ка отыщем место за столом. Хэбби нас покормит. Она даже нашла комнатку, в которой мы можем переночевать.

Дэрин продолжал сидеть.

— Что ты сказал ей обо мне?

— Ничего. Я не успел. Но я уверен, что она узнала лютню.

После долгого молчания Дэрин внезапно сказал:

— Я не голоден. Я слишком устал, чтобы есть.

— Ты не болен?

Герцог не ответил на вопрос.

— Где эта комната?

— Под лестницей. Она больше похожа на чулан, но там есть койка. Может быть, принести тебе обед туда?

— Когда ты поешь, найди мне бумагу. — Дэрин вложил в руку Гэйлона потускневшую монету. — Только не покупай у Хэбби, купи в городе. Купи заодно перо и чернила.

Гэйлон поглядел на маленький серебряный кружочек. Это была одна из тех монет, что дала им в дорогу Миск.

— Ты хочешь написать письмо?

— Просто сделай, как я прошу, — Дэрин с трудом поднялся, опираясь на свой посох. — И не говори Хэбби ничего обо мне.

И герцог неуклюже и медленно побрел к лестнице.

Гэйлон озадаченно смотрел ему вслед. Дэрин сильно переменился, с тех пор как покинул замок Сезрана. Он стал сильнее, увереннее, однако теперь прежнее подавленное состояние как будто вернулось к нему. Наверное, он не правильно поступил, настояв на том, чтобы остановиться в этой гостинице, однако Гэйлону очень хотелось знать, что происходит в королевстве, а «Веселая Речка» казалась ему наиболее подходящим местом, где можно было бы разузнать все новости.

В конце концов Гэйлон поднялся и кое-как уселся на краешке скамьи за ближайшим столом. Огромный лесоруб, оказавшийся его соседом, был настроен довольно дружелюбно, однако от него так сильно и густо пахло застарелым, прокисшим потом, что Гэйлон чуть не растерял весь аппетит. Запив то, что ему удалось съесть, кружкой эля, он сделал вид, что ему очень интересно то, о чем разговаривают за столом лесорубы. Эти огромные и сильные мужчины оказались вовсе не задиристыми, и принц мысленно сравнивал их с бурыми медведями — миролюбивыми и ласковыми, однако могучими и непредсказуемыми. Поэтому Гэйлон на всякий случай усиленно кивал и смеялся вместе со всеми, умело обходя все вопросы, касавшиеся его самого. Закончив трапезу, Гэйлон сердечно поблагодарил Хэбби и был вознагражден за все свои усилия коротким кивком. Накинув плащ, юноша отправился искать письменные принадлежности для Дэрина.

День клонился к вечеру, когда Гэйлон вернулся в гостиницу. Обед давно закончился, и те из посетителей таверны, кто не отправился работать, пили и сплетничали за столами. Гэйлона немедленно перехватил лесоруб, рядом с которым принц сидел во время обеда. Гэйлону сунули в руки огромную кружку с элем. Он выпил, и ему немедленно налили вторую. Эль был превосходен — теплый, темный, словно бархатный на вкус. Гэйлон пил маленькими глотками и прислушивался к разговорам, хотя многие из лесозаготовителей говорили с таким сильным чужеземным акцентом, что понять их было очень трудно. Разговоры в основном касались заработков здесь и на юге, а также низкой эффективности труда рабов. Несколько мужчин с увлечением спорили о разделе имущества одного из своих товарищей, раздавленного каким-то предметом, который они называли «овдовитель». Гэйлону предложили занять место погибшего лесоруба, и он долго отказывался от выгодной вакансии под градом добродушных насмешек.

Маленький сверточек с письменными принадлежностями для Дэрина он прятал под сложенным плащом, так что к тому времени, когда он добрался до их каморки под лестницей, бумага оказалась изрядно помятой.

— Где ты пропадал? — строго спросил герцог у вошедшего Гэйлона. Он сидел на кровати, прислонившись спиной к стене, и отдыхал.

— Я? — начал было Гэйлон.

— Можешь не отвечать, я по запаху догадался. Где то, что я просил тебя купить?

Гэйлон бросил сверток на кровать возле Дэрина. После эля он почему-то стал мрачным и обидчивым.

— Я что, снова низведен до положения мальчишки-проказника? Перестань разговаривать со мной в таком тоне, Дэрин. Может быть, я не похож на принца, но тем не менее я им остаюсь.

Дэрин сжал губы.

— Простите, милорд, — ответил он кротко и развязал сверток. — Я не смогу чувствовать себя спокойно, пока не покончу с этим делом. Мне нужно, чтобы у тебя не дрожали руки, а ты?

Гэйлон взял из рук герцога листок бумаги и расправил его на колене, оглядываясь по сторонам в поисках подходящей ровной поверхности, которая могла бы сойти вместо стола. Ничего подходящего в комнатке не было, и он был вынужден устроиться на полу.

— Что писать? — спросил он, пододвигая поближе свечу, которую он заблаговременно вынул из настенного канделябра. Свеча давала немного света, и ему все равно приходилось напрягать зрение.

— Ты знаешь, как зовут мальчишку?

— Сына Хэбби? Дэви.

— Дэви? — с нежностью проговорил Дэрин. — Это и мой сын тоже.

Гэйлон посмотрел на него снизу вверх и нахмурился:

— Откуда ты знаешь?

— Знаю.

По лицу герцога перебегали тени и свет, освещая серую кожу щек и широкую бороду.

— Он думает, что его отец мертв.

— Это хорошо. Это почти что правда, — Дэрин приподнял руку, как бы отметая в сторону возражения принца. — Мне теперешнему совершенно нечего дать мальчику, но я, по крайней мере, могу засвидетельствовать, что он действительно является моим сыном? и наследником. Если нам повезет и мы одержим верх, тогда однажды он станет герцогом и станет владеть моими землями.

— Хэбби имеет право узнать, кто ты.

— Нет, — Дэрин разглядывал свою искалеченную руку. — Человека, которого она знала, больше не существует. А теперь — пиши. Пожалуйста?

Гэйлон взял в руку перо. Своим аккуратным и четким почерком он выводил на бумаге слова, которые диктовал ему Дэрин. Когда работа была закончена, принц протянул бумагу герцогу, чтобы тот еще раз пробежал ее глазами. Герцог разложил лист бумаги на коленях и, приняв из рук Гэйлона перо, с трудом подписался под текстом. Когда чернила высохли, Дэрин свернул бумагу в трубочку и отдал Гэйлону.

— Отнеси его ей, сейчас. Я хочу, чтобы мы отправились в путь завтра с рассветом.

В дверь несмело постучали. Гэйлон быстрым движением засунул документ под свой плащ, лежавший на тюфяке, а бутылочку с чернилами и перо задвинул под кровать.

— Кто там? Входи!

В комнату вошел Дэви с небольшим подносом в руках, на котором стояла миска супа.

— Ма сказала, чтобы я принес это для твоего друга, — сказал мальчик и протянул поднос Дэрину. На мгновение отец и сын оказались лицом к лицу, и Гэйлон заметил сходство, удивляясь про себя, как оно не бросилось ему в глаза раньше.

У них были похожие носы и скулы, одинаковый овал лица, но вот Дэви повернулся к Гэйлону и посмотрел на него своими зелеными глазами, и принц понял, что во всем остальном он был сыном своей матери.

— Я могу зайти попозже, когда вы поедите.

Гэйлон улыбнулся мальчугану.

— Может быть, ты составишь компанию моему? дяде? Мне нужно ненадолго отлучиться, и я вернусь как можно скорее.

Дэви умело спрятал свое разочарование.

— А ты сыграешь мне что-нибудь на своей лютне, когда вернешься?

— Если хочешь, — заговорил Дэрин, по-прежнему не поднимая глаз, — можешь сыграть на ней сам.

— Но я не умею.

— Я могу научить тебя.

Гэйлон взял с кровати плащ вместе с письмом и вышел, оставив Дэрина и мальчика за разговором.

Таверна почти опустела. Молоденькая служанка мыла полы, и Гэйлон, наступивший на вымытую часть, был удостоен негодующего взгляда. Гэйлон просительно улыбнулся, и выражение ее лица смягчилось.

— Хэбби на кухне? — спросил Гэйлон.

— Нет, хозяйка наверху, — ответила девушка, — но она не любит, когда ее беспокоят так поздно.

— А я и не буду ее беспокоить, — уверил девушку Гэйлон, прыгая вверх по ступенькам. Он помнил, что комната Хэбби должна быть первой направо. Остановившись перед нужной дверью, он тихонько постучал.

Прошло довольно много времени, прежде чем дверь слегка приоткрылась.

— Что еще? — довольно нелюбезно спросила Хэбби.

— Меня просили передать письмо.

— Письмо? — Дверь приоткрылась еще чуть-чуть.

— Да, письмо. Мне нужно поговорить с вами.

Хэбби неохотно пропустила Гэйлона внутрь. Ее комнатка была ненамного больше той, в которой остановились Гэйлон и Дэрин. Комната, как и Хэбби, почти не изменилась — все та же скромная обстановка, уютный свет масляной лампы на столике у кровати. Женщина указала принцу на табурет, а сама снова уселась на кровать и взяла в руки шитье.

— Дэви донес суп? — спросила она.

— Да, спасибо.

— Письмо?

Гэйлон разыскал бумагу между складок плаща и наклонился, чтобы положить ее на кровать рядом с Хэбби. Она взглянула на письмо, но продолжала шить.

— Это письмо от его отца.

Хэбби посмотрела на принца, прищурив свои пронзительно-зеленые глаза.

— А что же с ним случилось, что он шлет мне письмо?

— Он умер, — ответил Гэйлон удивляясь тому, как легко ложь соскользнула с его языка.

Единственной реакцией женщины было то, что она с удвоенной быстротой накинулась на шов, проворно орудуя иглой. Гэйлон смотрел, как желтый свет лампы играет на ее стальном наперстке, и чувствовал к ней искреннюю благодарность за то, что она не заставила его выдумывать никаких подробностей.

— В письме наследство мальчика.

— Гостиница — вот его наследство, — ровным голосом отвечала Хэбби.

— Но Дэви — сын герцога.

Хэбби не отвечала, ее уверенные пальцы продолжали делать аккуратные, ровные стежки.

— Вы не прочитаете письмо? — удивился принц.

— Нет, — в голосе Хэбби появились холодные, враждебные интонации. — Я и так знаю, что в нем говорится: Дэви — сын Дэрина Госни. Сеп поплатился своей жизнью за знакомство с этим человеком. То же самое может произойти и с моим сыном, если кто-то об этом узнает.

— Но все изменится, мадам, — беспомощно возразил Гэйлон. — Принц уже движется к Каслкипу, чтобы сбросить с трона узурпатора Люсьена.

— Где же ваши армии, ваше величество? — угрюмо спросила Хэбби. — О, прошу простить меня, я вижу их. Вот они, на вашем пальце, спрятаны внутри этого маленького камешка.

Хэбби нанесла ему два сильнейших удара, даже не пошевелив пальцем.

— Откуда вы знаете меня? — пробормотал ошарашенный принц.

— Нанкус вернулся в Ривербенд на следующий день после вашего отъезда.

Он был очень болен, его сжигала лихорадка, причиной которой была глубокая ножевая рана в боку, но он не стал отдыхать. Сначала он разыскал Тоби, этого откормленного слизняка, а затем его солдаты схватили Сепа? — Хэбби на минуту перестала шить и поймала взгляд Гэйлона. — Кузнец умер страшной смертью. Сначала они выжгли ему глаза, потом?

— Пожалуйста, не надо! — взмолился Гэйлон, в памяти которого ожили кошмарные сны с участием Люсьена. Тошнота подступила к горлу, и он изо всех сил старался взять себя в руки.

— Потом они пришли за мной, — продолжала Хэбби. — В отличие от Сепа я рассказала им все, что знала. Мне повезло. Жажда мести этого негодяя Нанкуса была отчасти утолена расправой с Сепом, и я отделалась лишь сломанной рукой и удвоенными ставками налога. Он пригрозил мне смертью, если я немедленно не извещу его, когда вы снова появитесь в моей гостинице.

— И вы это сделали?

— Нет, принц. Моя ненависть к Нанкусу перевесила мои чувства, которые я питаю к тебе. Если хочешь скрытно добраться до Каслкипа, разверни свой перстень камнем внутрь. Посол Д'Салэнг не потерпит, чтобы в этих краях появился еще один волшебник, и он щедро платит своим осведомителям.

Гэйлон коснулся Камня, и внутри его мелькнул призрачный голубой огонек. Он был так осторожен в последние дни, стараясь не пользоваться своей магической силой ни осознанно, ни бессознательно. Это оказалось вовсе не просто.

— Я благодарен вам за предупреждение и за молчание, — заговорил он. — Если мне удастся вернуть себе корону, вы должны будете привезти Дэви в Каслкип. Сын герцога должен получить образование и соответствующую подготовку. Он отличный мальчик, и я буду бесконечно гордиться, если однажды он встанет рядом со мной.

— Мой сын никогда не станет служить тебе, — холодно заметила Хэбби.

— Но таково было желание его отца. Дэрин надеялся? — Гэйлон внезапно остановился. Вот уже дважды он упомянул о Дэрине в прошедшем времени, и от этого в его душе шевельнулось какое-то мрачное предчувствие. — Владения герцогов Госнийских весьма?

— Нет. Я никогда не позволю Дэви пойти за тобой, Гэйлон Рейссон. Ты приносишь несчастье. Смерть идет за тобой по пятам, словно огромная охотничья собака, и куда бы ты ни направился, повсюду ты сеешь несчастье и горе, — безжалостно говорила она. — Те, кто любит тебя больше других, больше других и страдают. Мальчишку уже потянуло к тебе — это кровь Госни признала своего короля.

Хэбби покачала головой.

— Неужели тебе мало тех жизней, которые ты уже погубил? Оставь Дэви мне. Кроме него у меня больше никого нет.

Гэйлон слушал ее, и все слова Хэбби наполнялись для него страшным смыслом. Не в силах дольше выдерживать тяжесть ее обвинений, он встал с табурета.

— Мне очень жаль, — пробормотал он, направляясь к двери. — Все, что ты говоришь, — верно, но когда королевство снова станет моим, ты сама пришлешь его ко мне.

И Гэйлон вышел, оставив Хэбби за ее шитьем.

Уже спускаясь по лестнице, принц расслышал приглушенное треньканье струн. Он остановился у дверей комнаты и прислушался к робкой, неуверенной мелодии. Некоторые ноты выходили у мальчика ладными и чистыми, но кое-где он слегка фальшивил или сбивался, когда непривычные пальцы соскальзывали со струн. Когда Гэйлон, пригибаясь, вошел в каморку под лестницей, Дэви поднял на него глаза и улыбнулся. Мальчуган сидел на койке рядом с Дэрином и, закусив зубами нижнюю губу, сосредоточенно учился правильно прижимать струны пальцами. Лютня была немного великовата для его небольшой ладони, но мальчуган выглядел счастливым.

— Послушай! Я уже кое-что могу сыграть!

— Ты должен идти, Дэви, — мягко сказал Гэйлон.

— Почему? — мальчик недоуменно переводил взгляд с Гэйлона на Дэрина и обратно.

— Тебя зовет твоя мать.

Дэви не нашел, что возразить, и бережно положил лютню на одеяло.

— Тогда увидимся утром.

— Нет, нам придется уехать очень рано.

Это известие сильно расстроило мальчика, и Гэйлон опустился перед ним на одно колено.

— Прежде чем ты уйдешь к себе наверх, я хочу сделать тебе подарок. Мне хотелось бы, чтобы ты взял себе Кэти — ту самую маленькую кобылку, на которой я приехал. Для меня она слишком мала.

Дэви недоверчиво таращился на принца.

— Боюсь, она не слишком хорошо объезжена, — продолжал Гэйлон. — Когда-то давно она принадлежала другому маленькому мальчику, который не мог ездить на ней, сколько ему хотелось. Ей нужна твердая рука, и поэтому я прошу тебя быть осторожным. Твоя ма никогда не простит мне, если ты свалишься и что-нибудь себе повредишь.

— Я буду очень осторожен! — пообещал Дэви. Он был уже в дверях, когда вдруг вспомнил о хороших манерах. — Она и правда моя?

— Правда.

— Спасибо!

Дверь за ним захлопнулась, и вся маленькая комнатка задрожала — это Дэви вприпрыжку несся вверх по лестнице. Гэйлон взял с кровати лютню и положил ее на пол перед собой. Герцог невидящими глазами смотрел на закрывшуюся дверь. Принц понимал, что он пожертвовал ради него очень многим, почти всем — своей рукой, своим здоровьем, даже своим волшебством. Сеп, король Рейс, преданный Тило — все они тоже были мертвы.

На мгновение принц почувствовал, как обвинения Хэбби снова навалились на него и пригибают к земле, однако это ощущение быстро сменилось бездумным оцепенением. Гэйлон взял в руки лютню и заиграл на ней. Ничего другого он все равно не мог сейчас делать.

16

Нанкус протиснулся сквозь толпу и встал в первом ряду. Некоторое время он наблюдал за представлением труппы бродячих акробатов, которое они устроили прямо на булыжной мостовой Киптауна. Трое молодых парней и девушка кувыркались прямо на узком участке улицы, который расчистила для них толпа. Все четверо были невысокие, очень проворные. Одетые в одежду клоунов, они разыгрывали пантомиму, притворяясь, будто соперничают друг с другом, добиваясь внимания девушки, перебрасывая ее по воздуху друг другу. Толпа одобрительно шумела и хлопала, но Нанкус, недовольный, нахмурился и стал вглядываться в лица собравшихся.

Здесь не было никого, кто подходил бы под описание тех людей, которых разыскивал капитан. Нанкус остро ненавидел орды пришельцев, которые заполонили Киптаун и сделали его задачу практически невыполнимой. Даже в Занкосе, крупном портовом городе, ему было работать легче, чем в Киптауне накануне свадьбы короля. Кроме того, его поиски осложнялись и тем, что он был хорошо известен в городе, — не столько внешним видом, сколько жестокостью, — и поэтому местные жители, остро ненавидя капитана, очень неохотно шли на сотрудничество.

Представление закончилось, и мелкие монеты, блестя на солнце, зазвенели о мостовую. Нанкус в последний раз обежал толпу внимательным взглядом. В самом последнем ряду внезапно произошло какое-то быстрое движение, и человек, несмотря на теплую погоду до самых глаз закутанный в плащ, резко толкнул своего соседа локтем и быстро пошел прочь. Нанкус высоко поднял сжатый кулак в кольчужной перчатке, чтобы привлечь к себе внимание двух солдат, которые стояли по краям толпы. Указав им пальцем на удаляющуюся фигуру в плаще, Нанкус кивнул головой и стал протискиваться вперед. Солдаты тоже сдвинулись с места, окружая незнакомца с двух разных сторон.

Человек в плаще заметил их маневр и бросился бежать, расталкивая прохожих, бросаясь из стороны в сторону и стараясь достичь аллеи. Солдаты не церемонились с теми, кто оказывался на их пути, однако к тому времени, когда они достигли узкой боковой улочки, в которую метнулся преследуемый, там уже никого не было. Несколько мгновений они топтались среди пустых ящиков и разбросанных по земле полусгнивших корзин. Нанкус, пряча меч в ножны, обругал солдат за нерасторопность, и тут его чуткое ухо уловило какой-то странный звук, похожий на неосторожное шарканье ноги. Последовала тишина, а потом их жертва выскочила из-за штабеля ящиков и помчалась в обратном направлении. Нанкус первым пришел в себя и ринулся в погоню. Ему удалось схватить человека за развевающийся плащ, но непрочная материя стала рваться с оглушительным треском, и этот звук эхом заметался в узком пространстве между двумя высокими каменными стенами.

Как бы там ни было, но завязанный у горла плащ оказался достаточно прочен, чтобы преследуемый опрокинулся на землю. Нанкус ловко перехватил руку противника, который пытался взмахнуть кинжалом, и несколько раз сильно ударил ею о мостовую, чтобы выбить оружие. Кинжал звякнул о камни. К этому моменту солдаты уже прижали к груди беглеца острия своих мечей, и тот прекратил сопротивляться.

Нанкус откинул капюшон. Лицо молодого человека было искажено гневом и ненавистью, но глаза были карими, да и волосы были другого цвета. Это был явно не Гэйлон Рейссон.

Нанкус ощупал ткань плаща и обнаружил в нем потайной карман. В кармане оказался кошелек, туго завязанный шнурком.

— Клянусь Владыкой Преисподней! — прорычал капитан. — Я искал принца, а поймал вора-карманника!

Он отошел в сторону и, пока его подчиненные ставили пленника на ноги, высыпал из кошелька на ладонь его содержимое. В кошельке оказалось восемь монет: одна золотая, а остальные — серебряные. Жалкая добыча! Нанкус кинул каждому из солдат по серебряной монете, которые были пойманы ими еще в воздухе. Не обращая внимания на алчные ухмылки подчиненных, капитан ссыпал остальные деньги к себе в карман и отправил солдат вместе с несчастным пленником обратно в замок, темницы которого и без того были переполнены.

Вернувшись на запруженную народом оживленную улицу, Нанкус остановился на перекрестке и посмотрел вдоль длинного ряда магазинчиков и лавочек. В дверях одной из них, под яркой вывеской, гласившей, что в этой лавочке гадалка предсказывает судьбу, стояла миниатюрная женщина в длинной домотканой юбке. Она с вызовом смотрела на капитана, и тот уже хотел подвергнуть ее допросу, однако в ее глазах было что-то странное — что-то темное и пугающее — и Нанкус, так и не осознав до конца причину этого, развернулся и быстро зашагал прочь.

***

Джессмин отодвинула щеколду окна и толкнула наружу тяжелые деревянные рамы. Осторожно перегнувшись через подоконник, она прислушивалась к звукам музыки, которая отвлекла ее от рукоделия. Однако за шумом множества голосов слуг, за бряцаньем доспехов стражников и за воплями инструктора, доносившимися с учебного плаца, нежная мелодия снова стала неразличима. Тогда Джессмин высунулась из окна чуть дальше, чтобы увидеть границу сада.

В саду пышно распустились последние розы, они цвели так буйно и дружно, что Джессмин была совершенно уверена — ей никогда в жизни не доводилось видеть такой красоты и вдыхать столь сладкие запахи.

Бабушка Арканья наверняка ошиблась, предсказывая скверную погоду. Еще вернее было то, что леди Герра не правильно поняла предсказание старой гадалки. Арканья часто говорила загадками, что, по всей видимости, было неотъемлемой частью ее науки.

Джессмин не могла сказать, что она не одобряет походы леди Герры к гадалкам и предсказательницам. Более того, она сама однажды отправилась взглянуть на старую женщину, однако то, что леди Герра принимала за достоверное предсказание, показалось Джессмин пустой болтовней. Все же ей понравились душевное тепло и доброта бабушки Арканьи, и принцесса с нетерпением ожидала возможности увидеть ее во второй раз.

Гадалка предсказывала Зиму Потерь. Это была девятая зима девятикратного девятилетнего цикла, которая должна быть самой суровой за восемьдесят один год периода. Но если это так, то почему солнце светит так ласково и тепло, несмотря на позднюю осень? Почему небо такое голубое и безоблачное? И Джессмин еще раз с наслаждением вдохнула аромат цветущего сада, совсем позабыв о едва слышной мелодии, которая позвала ее к окну. Ничто больше не беспокоило ее сильнее, чем погода. Ах, если бы она продержалась чуть дольше. Завтра ей исполняется пятнадцать, и она выходит замуж за короля Люсьена. Завтра она станет королевой.

Эта мысль отчего-то наполнила ее смутным страхом и дурными предчувствиями. Она любила Люсьена за его доброту и нежность, и ей очень хотелось доставить ему радость, но одновременно она и боялась его.

В этот момент снова зазвучала музыка. Нежная мелодия плыла над вершинами деревьев сада, она раздавалась где-то безумно далеко, однако в ней были странно знакомые ноты, которые сводили ее с ума. Джессмин в смятении отступила от окна и покосилась на свою бонну. Леди Герра задремала в своем кресле, выронив рукоделие. Не раздумывая, Джессмин подошла к двери и осторожно выглянула в коридор. В коридоре никого не было, и принцесса выскользнула из своих покоев, бесшумно прикрыв за собой дверь. Около лестницы она снова огляделась и стала спускаться вниз, ее туфли лишь слегка шуршали по ступенькам, пока она спускалась на первый этаж замка. Джессмин было немного не по себе; ей не позволяли выходить из своих комнат без сопровождающих.