11

Дверь распахнулась, и Гэйлон выбежал в коридор. Сезран успел заметить пепельно-серый цвет лица принца, прежде чем мальчик отвернулся от него и побежал дальше, по направлению к главному залу. Качая головой, маг вошел в спальню, и Дэрин устремил на него взгляд своих серых глаз. Рядом с ним на полу растекалась лужа и валялась перевернутая суповая миска.

— Что ты сказал парнишке? — строго спросил маг.

Дэрин отвернулся.

— Н-ничего.

— А что случилось с супом?

— Й-я н-не? г-голоден, — говорил Дэрин с трудом, с усилием шевеля губами, однако в каждом слове слышался горький сарказм.

— Гхм-м?

Сезран уселся в кресло, стараясь не попасть туфлями в лужу на полу. Приподняв двумя пальцами причудливую конечность, которая некогда была человеческой рукой, он положил ее к себе на колени и долго, пристально ее рассматривал. Ожоги на руке Дэрина быстро проходили, короткие пеньки пальцев покрылись толстыми рубцами свежих шрамов. Маг как раз принес с собой новый бальзам, который должен был ускорить заживление.

— В последнее время ты ведешь себя совершенно бессовестно, — проворчал он, втирая в изуродованную руку пахучую мазь. — Почему ты так жесток с мальчиком? Он ведь хочет тебе помочь.

— Он? з-з-нает? — проговорил Дэрин, с усилием ворочая языком, — каккой п-помощи я хочу.

— И все-таки?

Герцог молчал, его глаза бессмысленно блуждали по сторонам; глядя на предметы, он не видел их. На лице его не было никакого определенного выражения. Сезран закончил втирать лекарство и опустил руку герцога на простыню. Рука упала безжизненно и безвольно, как и парализованная правая.

— Ты что-нибудь хочешь?

И снова маг не дождался ответа. Тогда он встал и некоторое время молча смотрел на Дэрина, затем вышел из спальни, прикрыв за собой дверь, и отправился на поиски Гэйлона.

Принц вышел из замка через западные ворота, ярко освещенные солнцем.

Пройдя по лугу, он остановился у самого края утеса. Здесь и нашел его маг.

Гэйлон стоял у самого обрыва, неподвижно глядя на острые скалы внизу. Заслышав шаги старого волшебника, Гэйлон поднял голову. На фоне холодных океанских волн его глаза казались зелеными, а на носу и на щеках высыпали задорные веснушки, однако под внешностью мальчика Сезран угадывал характер мужчины, да и в том, как он стоял, появились первые признаки возмужания. Юность Гэйлона оказалась слишком хрупкой, и с каждым мгновением она уходила от него.

— Отойди от края, дружок, — ласково сказал маг.

Он еще говорил, как вдруг земля под правой ногой Гэйлона подалась, и мальчик, быстро обретя равновесие, перешагнул на твердое, безопасное место. Глаза его, однако, долго следили за тем, как ком земли летел в пропасть, в зеленовато-синие неспокойные волны.

— Я мог бы свалиться туда, — пробормотал мальчик и внезапно стиснул зубы.

— Знаешь, что он сказал мне?

— Нет.

— Он просил? нет, умолял меня отпустить его? — Слова душили Гэйлона, застревали у него в горле, а в глазах заблестели слезы. Гэйлон протянул к Сезрану руку, показывая что-то, что он сжимал в кулаке. Это был кинжал. — Он хотел, чтобы я воспользовался этим! Он сказал, что если я вправду люблю его? то я сделаю для него одну вещь. Он хочет умереть, но не может сделать этого сам.

— Он вовсе не хочет умирать.

— Хочет!

— Если бы он хотел умереть, он попросил бы об этом меня. Он-то знает, что я без колебаний исполню его просьбу. Он говорит это тебе потому, что страдает и хочет, чтобы ты страдал вместе с ним.

— Я поступил не правильно, когда настаивал, чтобы он жил в сознании?

— В этом нет ни хорошего, ни плохого.

— А ты действительно? возьмешь его жизнь, если он попросит?

— Безусловно.

Гэйлон судорожно вздохнул:

— Ты не должен.

— Он не просил.

— А если попросит?

— Гляди? Шторм надвигается. — Взгляд мага устремился на далекий западный горизонт. Легкая улыбка тронула его губы. — Он идет сюда. Скоро здесь будет изрядный ветерок!

Ничем не прикрытые волосы Сезрана зашевелились и затрепетали, словно их уже трепал штормовой ветер. Камень, свисавший ему на грудь на золотой цепи, ожил и засверкал, а в глазах, когда он снова повернулся к мальчику, плясали зарницы.

— Чувствуешь? Приближается буря! Энергия!

Теперь, когда спутанные, вьющиеся волосы не падали на лицо мага, Гэйлон впервые подробно рассмотрел его лицо. Он увидел высокие скулы, прямой узкий нос, острый подбородок и нежный разрез глаз.

— Миск! — ахнул Гэйлон, от удивления раскрыв рот.

Лицо мага стало суровым.

— Миск! — прорычал он. — Что ты знаешь о Миск?!

Гэйлон затрепетал. Ему показалось, что буря уже здесь, что она стоит перед ним, обернув вокруг себя развевающиеся полотнища цвета полуночного неба.

— Скажи мне! — прогремел Сезран.

Гэйлон попятился назад, к краю утеса, кинжал в его руке был направлен острием вперед. Свой Камень он сжал в кулаке другой руки. Сезран, поняв грозящую обоим опасность, взял себя в руки и погасил волшебный ветер. Волосы его опустились, а развевающиеся складки синего плаща свободно повисли за спиной.

— Успокойся, Гэйлон Рейссон, я не стану причинять тебе вред. Но ты просто обязан рассказать мне, что тебе известно о Миск.

— Она? дала нам убежище, после того как убили моего отца. Дэрин был болен, и она вылечила его! — В этой фразе было прямое обвинение, словно Сезран потерпел неудачу там, где Миск добилась успеха.

Маг раздраженно взмахнул руками.

— Да, да, конечно. Что еще?

— Она очень странная.

На губах мага появилась вымученная улыбка.

— Ты слишком добр. Миск сумасшедшая.

— Но она предсказывает будущее, — попытался возразить Гэйлон.

— Это слишком простое название для того, что ты имеешь в виду. Но скажи, что моя сестрица говорит о будущем?

— Она сказала, что я найду одну могущественную вещь? Черный камень, внутри которого звезды. И еще она сказала, что сначала я должен найти одно, потом другое. И я нашел это? — Гэйлон разжал пальцы, и его Камень дважды мигнул в лучах заходящего солнца.

Лицо Сезрана снова стало непроницаемым, однако в голове его мысли обгоняли одна другую. Шторм приближался. Темные, тяжелые тучи стремительно неслись на восток, подгоняемые свирепым ветром. Маг почувствовал, как необузданная мощь стихии наполняет его тело, и испытал страстное желание поднять вверх руки и направить ураган тропой разрушений, обрушить на этот мир неслыханную катастрофу, повергнуть в пучину забвения все живые существа, до которых он только сможет дотянуться. Мысль об этом доставила ему огромное удовольствие, хотя с него было достаточно одного лишь сознания, что он все это может, если захочет.

Опустив взгляд, он увидел Гэйлона, который стоял рядом с ним и, ничего не подозревая, смотрел на приближающуюся бурю. Используя свой Камень, маг потянулся к принцу и прикоснулся к энергии, которая бурлила внутри его небольшого тела, прикоснулся и в ужасе отпрянул. Почувствовав его прикосновение, Гэйлон поднял голову.

Чтобы скрыть свою тревогу, маг проворчал:

— Ступай, Гэйлон Рейссон. Возвращайся в замок и оставь меня с моим штормом.

Миск не помнила, чтобы брат появлялся вот так — верхом на буре, в развевающихся одеждах. В глазах его бурлила ненависть. Дело было уже под вечер, и Миск с трудом справлялась с собой, так что память о будущем и прошедшем вполне могла ее подвести. Между тем ее теплый, уютный домик наполнился холодным, сырым, пахнущим солью морским воздухом, а посреди комнаты стоял он — темная фигура в свободном плаще.

Миск попыталась улыбнуться, но это была слабая защита от его гнева.

— Миск! — прогремел Сезран.

— Брат, — ответила Миск столь же мягким голосом, сколь грозен был голос мага.

Краешком сознания Миск отметила, что Джими нет в доме, и решила, что это к лучшему. Он отправился в Ривербенд, чтобы продать несколько головок сыра. Джими должен взять за него хорошую цену — шестнадцать серебряных монет, восемь медных и еще четыре черных курицы. Одной из них никогда не придется нестись. На эти деньги гигант должен был купить кое-что из необходимого и, может быть, немного шелковой материи из Занкоса, которая ей так понравилась в прошлый раз. Он давно хотел сделать ей этот подарок. Роскошный красный шелк с зелеными?

— Миск!

Миск моргнула и сразу вспомнила, где она и кто стоит перед ней.

— Добро пожаловать, братик?

Миск увидела, что ярость Сезрана гаснет, как это не раз бывало. Она была островком спокойствия в центре бури, но он продолжал цепляться за свой гнев, ворча и вспыхивая по малейшему пустяку.

— Как ты посмела? — требовательно спросил он. — Как ты посмела послать их ко мне?

— Мальчик должен учиться.

— Учиться! Ты думаешь, я глупец? Я должен учить его, чтобы он отнял у меня Кингслэйер?

— Ему не нужно отнимать то, что и так ему принадлежит.

— Меч не принадлежит ему, — запальчиво возразил Сезран. — Он мой, мой!

— Ты выменял меч за безделушку, которая висит у тебя на шее, за этот никчемный камешек, братец. К тому же ты забываешь, что драгоценность, которая делает Кингслэйер столь могущественным, никогда тебе не принадлежала.

Сезран попытался возразить, но Миск перебила его:

— Что с Дэрином?

Губы Сезрана растянулись в злобной улыбке, обнажив зубы.

— Ты же знала, что я готов его убить. Знала и послала его ко мне.

Миск почувствовала, как в груди у нее все перевернулось. Она использовала все свои волшебные силы, чтобы спрятать Дэрина и принца от волшебства Фейдира, волшебника с юга, а сама послала их в Сьюардский замок, навстречу опасности еще более грозной.

— Значит, Дэрин мертв, — прошептала она с жалостью.

— Нет, но он хочет умереть, и я могу помочь ему в осуществлении этого желания.

— Братик, пожалуйста, не убивай его для того, чтобы наказать меня.

— Скажи, где я могу отыскать свой меч?

Миск опустила глаза.

— Ты же знаешь, я не могу.

— Будь ты проклята! — взорвался Сезран. — Будь проклята навеки! Я уничтожу обоих!

Мозг Миск ринулся в тоннели времени, и она увидела мертвого Дэрина и неподвижное тело Гэйлона. Однако был и другой путь, иное будущее, которое могло куда-то привести.

— Нет, — тихо попросила Миск. — Теперь тебе нужно только ждать и наблюдать.

— Ты это видишь, дорогая сестричка? — проворчал Сезран. — В таком случае ты слепа.

— Я вижу? — пробормотала Миск, — я вижу? ты получишь то, что желаешь. Я вижу, как однажды Гэйлон сам отдаст его тебе.

Сезран затих, успокоился. Он лишь внимательно вглядывался в лицо сестры, словно надеясь понять, не обманывает ли она, хотя и знал, что понять этого он не сможет. Миск неожиданно улыбнулась.

— Я вижу еще одну вещь, — она поймала его взгляд. — Я вижу искру тепла в твоем холодном, черством сердце, брат. Всего лишь крошечный уголек, но он есть, хотя мне всегда казалось, что это невозможно.

Ее слова возымели на Сезрана странное действие. Он вдруг отшатнулся.

— Это Дэрин, — продолжила Миск. — Ты любишь его.

Маг реагировал так бурно, словно Миск ударила его кинжалом.

— Глупая дура! — заорал он, снова рассвирепев. — Не лезь не в свое дело! Загляни лучше в будущее еще раз. Я сам создам свое будущее, и ты ничем не сможешь помешать мне!

Он снова оседлал штормовой ветер, превратившись в кипящую, иссиня-черную грозовую тучу. Взвыл ветер, загрохотал гром, и волшебник исчез.

Гэйлон все не возвращался, и Дэрин впервые почувствовал, как медленно тянется время. Некоторое время он рассматривал потолок, хотя уже давно выучил наизусть каждую трещинку, каждую паутинку. Он знал этот потолок как свои пять пальцев. Именно пять?

С усилием герцог поднял дрожащую левую руку на уровень лица. Его правый глаз плохо слушался и смотрел куда-то в другую сторону, так что рука некоторое время двоилась. Дэрин терпеливо дождался, пока все встанет на свои места и он сможет рассмотреть свою чудовищную конечность.

Сколько времени прошло с тех пор, как он стал пленником собственного тела? Наверное, немало, так как рука почти зажила и между обрубками пальцев наросла настоящая перепонка из причудливых шрамов. Его рука была теперь больше похожа на лягушачью лапу, а не на конечность человека. От ее вида герцога затошнило, и он уронил руку на одеяло, чтобы не видеть этой мерзкой картины. Зажившие ожоги болели теперь сильнее, чем когда-либо; и также сильнее, чем когда-либо, он ощущал, что не чувствует своей парализованной правой половины тела. Закрыв глаза, он позвал смерть, хотя отлично понимал, что ничего не дождется. Его дух упорно цеплялся за жизнь, хотя мозг жаждал освобождения.

Дэрин испытал внезапный приступ бессильной ярости, словно вся желчь в нем вдруг вскипела, выплеснувшись мучительной болью в груди. Он хотел кричать, выть от душившей его злобы, но боялся, что если он начнет кричать, то не сможет остановиться, боялся, что на крик прибежит Гэйлон и начнет излучать сострадание и любовь. Сострадание принца Дэрину было тяжелее всего переносить.

Герцог ощутил на лице дуновение прохладного воздуха и открыл глаза. Пламя свечи, установленной у его кровати, подпрыгнуло, и Дэрин скосил глаза в направлении двери. В спальню вошел Сезран. Он был один. Согнувшись у очага, маг принялся подбрасывать поленья в огонь.

— Гэй? лон? — спросил Дэрин.

— Гэйлон изучает «Книгу Камней».

Маг выпрямился и подошел к кровати. Он держал что-то в руках, и Дэрин наконец рассмотрел, что это была широкая чаша из кованого золота, украшенная кроваво-красными рубинами. В свете свечи чаша играла и искрилась.

— Хочешь узнать, что у меня есть? — спросил Сезран, поворачивая в руках чашу, словно любуясь ею. — Я принес тебе подарок, Дэрин Госни. В этой чаше твоя смерть. Ты доволен?

Дэрин дважды моргнул, но не смог найти слов.

— Мальчишка рассказал мне о твоей просьбе, но нож слишком груб и жесток, а смерть от него может быть мучительной. Все зависит от того, насколько тверда рука и верен удар, — он поднес чашу ближе. — В этой чаше — сладкие, счастливые сны, и один из этих снов — самый последний — вечный сон без тревог и сновидений. Таково ведь было твое желание?

Губы Дэрина слегка раздвинулись, и он облизнул их языком. Некоторое время он глядел на чашу, потом перевел взгляд на Сезрана. Глаза мага были похожи на бездонные колодцы, наполненные мраком, и Дэрин увидел в них собственное отражение. Наконец герцог кивнул.

Сезран улыбнулся.

— Тогда это твое. Но сначала? — он поставил чашу на столик рядом со свечой, — сначала расскажи мне, каковы твои планы относительно мальчишки. С твоей смертью вся ответственность ложится на меня. Ты, кажется, называл его принцем? Если это так, то ты должен знать вот что: я научу его колдовать, но не смогу научить его тому, что должен знать король, — это не моя специальность.

— Он? б-будет? королем.

— Боюсь, он будет не готов к этой сложной работе даже после того, как я закончу его учить.

— Он? д-д-должен править.

— Я не сомневаюсь, что он будет это делать. Его сила, его могущество уже сейчас выше моего понимания. Если он захочет править, никто и ничто не сможет его остановить. Но попомни мои слова: королевства, которые он подчинит своей власти, горько проклянут тот день, когда он станет их владыкой. Он заставит их забыть, кто такие были Черные Короли. По сравнению с ним сам Орим показался бы добряком.

— Н-нет! — тихо воскликнул Дэрин.

— Да. Ты уже видел силу его ненависти. Именно ненависть движет им.Он едва сдерживает свою ярость и гнев. Он вспыхивает по самому ничтожному поводу, а его инстинкты бойца уже сейчас отточены, и требуется совсем немного, чтобы довести их до совершенства. Он убийца по своей природе, а его правление будет жестоким и кровавым.

Искалеченная рука Дэрина рефлексивно дернулась, а мускулы лица уже давно ходили ходуном.

Сезран наклонился к нему и продолжил, глядя на него в упор:

— Все, о чем я тебе говорил, обязательно произойдет, если Гэйлон получит Кингслэйер. С этим мечом в руках он станет всемогущим.

— Его нас? наследие?

До сих пор маг говорил рассудительно и спокойно, но теперь его голос зазвучал громче:

— Это не его наследие. Меч принадлежит мне, Дэрин. Это я выковал и закалил клинок, и мне он принадлежит по праву. Я был глуп, когда отдал его в человеческие руки, и теперь меч должен вернуться ко мне. — Сезран понизил голос и почти шептал, низко склонившись над Дэрином:

— Ты знаешь, что я прав. Если ты касался Кингслэйера, держал его в руках, то ты знаешь, что я не обманываю тебя. Человек, который владеет Камнем, никогда не должен касаться его.

Воспоминания пронеслись в памяти Дэрина яркой чередой, и он почувствовал, как сердце отчаянно застучало в груди. Он помнил вкус этого могущества! Он жаждал его даже теперь, хотя понимал, что меч не может принадлежать ему.

— Мой д-долг?

— Твой долг заканчивается вместе со смертью, а ты выбрал смерть. — Сезран взял чашу и поднес ее к губам Дэрина. — Скажи мне, где спрятан Кингслэйер, и питье — твое.

Глаза мага коварно заблестели. — А мальчик знает? Ты говорил ему?

Дэрин покачал головой, не отрывая взгляда от чаши.

— Хорошо. Скажи мне, где он, и обретешь свободу.

Чаша наклонилась, и герцог увидел в ней темную тягучую жидкость. Золотистые блики играли на ее маслянистой поверхности. Дэрин жаждал сна, покоя, забвения, но что станет с Гэйлоном? Мальчик — почти юноша теперь — был взращен ненавистью, а Сезран никогда не сумеет научить его состраданию, не сумеет сдержать силы, которые управляют Гэйлоном. Чем может он, калека, помочь мальчику? Подумав об этом, Дэрин мысленно проклял свое немощное тело.

— Скажи мне, — вкрадчиво шепнул волшебник, но Дэрин сжал губы и отвернулся к стене.

Последовала тишина. Затем чаша ударилась о решетку очага и со звоном покатилась по полу. До слуха Дэрина донесся звук удаляющихся шагов мага.

Молодая девушка была так красива, что дух захватывало. Ее губы были горячи, и она тесно прижималась к нему. Так почему же он чувствует одно только раздражение?

Люсьен осторожно высвободился и снял руки Марсел со своей шеи. Затем он шагнул к кровати и взял оттуда ее алый бархатный плащ. Накинув плащ ей на плечи, он застегнул на горле золотую пряжку и надвинул ей на лицо капюшон. Волосы Марсел свободно падали на высокую грудь и мерцали в свете очага красным и золотым.

— Ваше величество? — тихо, но с обидой сказала Марсел.

— Тише, — промурлыкал Люсьен, прикасаясь к ее губам кончиками пальцев.

— Ты самая желанная, Марсел, но? сегодня ночью мне предстоит кое-что обдумать. Мне нужно побыть одному.

Взяв ее за руку, Люсьен подвел девушку к дверце, скрытой за занавесками. Это был потайной ход, при помощи которого леди ночами пробиралась в его покои. Некоторое время он молча смотрел, как Марсел неслышно спускалась по ступенькам, потом закрыл дверь и запер на задвижку.

Некоторое время молодой король беспокойно прохаживался перед камином. Он был раздражен, но не мог понять — почему. Королевская опочивальня была погружена в мягкий полумрак — ни свечи, ни лампы не горели, и только пламя очага освещало небольшое пространство на полу прямо перед камином. Некогда Люсьен страстно желал леди Марсел, но теперь, когда она принадлежала ему, он внезапно остыл. Дело было в том, что она предназначалась Дэрину, и это обстоятельство делало ее крайне привлекательной в глазах Люсьена. Теперь она только раздражала его. Его раздражало буквально все, и все успело ему наскучить. Он побыл королем всего три месяца, а ему уже все приелось.

Задержавшись возле окна, Люсьен выглянул наружу. За окном был заснеженный сад Каслкипа, и на расчищенной дорожке стояла в окружении сугробов миниатюрная фигурка в теплом плаще, смутно виднеющаяся в свете звезд. На мгновение ему показалось, что это Марсел, однако стоявший внизу человек был слишком мал ростом. Это могла быть только Джессмин. Люсьен сразу почувствовал гнев. Почему принцесса стоит на морозе, ночью, одна? Он даже пошел к двери, чтобы спуститься вниз и выбранить ее хорошенько, но передумал. Люсьен достаточно хорошо знал, почему она бродит в саду в одиночестве.

Каждый день Люсьен посылал маленькой принцессе прекрасные ожерелья и шелковые платья. Он приносил сладости и кормил ее своими собственными руками, но с каждым днем девочка худела и становилась все бледнее. Люсьен чувствовал, что она оплакивает свои потери, но ничем не мог ей помочь, ничем не мог облегчить ее страданий. Вот и сейчас при мысли об этом Люсьен почувствовал в груди щемящую боль. Это удивило его. Забота и сострадание были для него совершенно новым ощущением.

Люсьен даже поделился своими тревогами по поводу Джессмин с дядей, что случалось крайне редко. Фейдир посоветовал ему обратиться к Гиркану. Гиркан! Жирный, самодовольный глупец! Люсьен не доверил бы ему любимую лошадь, не говоря уже о здоровье принцессы.

Почему же Джессмин продолжает тосковать и не верит в смерть Гэйлона? Король знал, что его дядя все еще разыскивает Дэрина Госни, знал, что он назначил огромное вознаграждение за любую информацию о герцоге. «Старик ищет его от отчаяния, надеясь выудить из герцога хоть какие-то сведения о Кингслэйере», — решил Люсьен. Однако он был уверен, что легендарный меч никогда не попадет в руки Фейдира. Рейс, Дэрин и Гэйлон давно мертвы. И все же пусть старый дурак продолжает свою охоту. Это займет его, и он не станет лезть в дела молодого короля.