Все оказалось намного проще, чем ожидала Джози: Мейн приехал за ней, и она подала ему чашку чаю, сказав, что Тесс придет через минуту.
      Потом Мейн начал рассказывать ей что-то о Дарлингтоне и Хеллгейте. Могло ли быть так, что Дарлингтон написал мемуары Хеллгейта? Впрочем, Джози не могла сосредоточиться на его рассказе и только молча смотрела, как он пьет чай. Прежде чем она успела остановить его, он уснул, привалившись к углу дивана, и тень от ресниц упала на его щеки.
      – Я люблю тебя, – прошептала Джози. – Я очень сильно тебя люблю...
      Неожиданно Мейн вздохнул и улыбнулся; тогда Джози, несколько успокоившись, вышла из комнаты и осторожно притворила за собой дверь.
      – Надеюсь, письмо готово? – спросила Тесс, встретив ее в коридоре.
      – Мне еще надо его написать. – Джози с трудом проглотила слезы.
      – Ты уверена?
      – Конечно, уверена! Просто, лежа на диване, Мейн выглядит таким беззащитным. Он даже не понял, что я его усыпила...
      Тесс покачала головой:
      – Не зря я считала этот план глупостью. Ну ладно, пиши свое письмо. – Она подтолкнула сестру к письменному столу, и Джози взяла чистый лист бумаги.
      «Дорогой Гаррет. Знаю, что ты удивишься, оказавшись на борту корабля. Выходя за тебя замуж, я еще не понимала, что важнее всего не сам брак, а любовь. Раз ты любишь Сильви, то и должен быть с ней.
       Джози».
      Дописав письмо, Джози громко зарыдала и рухнула на постель.
      – Не волнуйся, дорогая. – Тесс помогла ей встать и закутала в плащ. – Я отвезу тебя домой, пока Лусиус занимается всем остальным.
      – Ты рассказала ему?
      – Конечно, рассказала: а как бы иначе я могла доставить Мейна на пристань? Лусиус – вполне подходящий для этого человек; не сомневаюсь, он сделает все правильно.
      – Я не хотела, чтобы кто-нибудь знал. – Джози вытерла слезы. – Мейн проспит всего четыре часа, самое большее. Он должен быть на пристани ровно в пять, когда начнется прилив. Что, если «Эксельсиор» отплывет без него?
      – Не отплывет, – успокоила ее Тесс. – Ты же знаешь, Лусиус никогда не совершает ошибок.
      Пока карета громыхала по улицам Лондона, Джози продолжала думать о том, что ей предстоит.
      – Что он сказал? – неожиданно спросила она.
      – Кто?
      – Лусиус. Что он сказал о моем плане?
      Тесс усмехнулась:
      – Он решил, что это полная чушь, тогда я напомнила ему, что сама была обручена с Мейном.
      – Нам обеим очень повезло. – Джози постаралась, чтобы ее голос звучал уверенно.
      – Верно.
      Больше они не разговаривали, пока не оказались в доме.
      – Тебе надо принять ванну, – решила Тесс и позвонила в колокольчик. – Потом ты ляжешь в постель. Ты измучена, у тебя даже лицо осунулось.
      Джози вздохнула. Сейчас Мейн уже на корабле и понял, что она отказалась от него, уступила его Сильви.
      От этой мысли Джози чуть не затошнило, и она поскорее погрузилась в ванну.
      – Мне пора домой, – сказала Тесс несколькими минутами позже. – Я велела отнести ужин к тебе в спальню, а завтра утром снова буду здесь.
      Послав сестре воздушный поцелуй, Тесс исчезла.
      Но Джози не захотелось есть в спальне, и, выйдя из ванной, она надела халат Мейна из гладкого шелка, который он одолжил ей после того, как сорвал с нее корсет. Дав краткие указания Рибблу, она поднялась в башню Сесили. Здесь все было так же затенено, таинственно и казалось таким же волшебным, как в первую ночь, когда Мейн привел ее сюда. Единорог приплясывал на своей виноградной лозе, а маленький мальчик, похожий на Мейна, висел, держась за нее одной рукой.
      Джози съежилась в огромном кресле, из которого тогда смотрела, как Мейн танцевал в ее платье, но не заплакала. Она знала, что права. Мейн не любил Сильви, и здесь, в этой башне, она однажды шепотом сказала ему об этом.
      – Он любит меня, – прошептала Джози. Но кому она это говорила? Должно быть, духу тети Сесили. – Он любит меня и только меня.
      Когда вошел Риббл с бокалом вина и ужином, Джози сидела в трепетном свете ламп, перечитывая описания страстных приключений человека, которого любила больше жизни. Вино было глубокого красного цвета и казалось таким же волшебным, как и стены. Чтение создавало странное впечатление, будто она была всеми женщинами, которых любил Мейн...
      Но любил ли он их?
      Теперь эти истории казались Джози не слишком правдоподобными, хотя по-прежнему волнующими и полными желания.
      За дверью послышался какой-то шум, и Джози, перевернув страницу, посмотрела на дверь.
      На пороге стоял Мейн: вода струилась с его волос, глаза были окружены темными тенями.
      – Джо-о-ози! – произнес он хрипло. – Они выбросили меня из лодки... Я был связан и не мог плыть. Но я должен был прийти сказать тебе «прощай».
      Джози ничего не ответила. Воздух вокруг потемнел и сгустился. Она не могла произнести ни слова, не могла дышать.
      И тут силы ее оставили и она потеряла сознание.
      Мейн вошел в комнату, отряхиваясь, как собака после обильного дождя, и, посмотрев на жену, взял ее стакан и сделал глоток. Потом, не сводя с нее глаз, сел на скамеечку возле стула.
      Слишком много романов – в этом, по его мнению, была вся беда.
      – Джози! – окликнул он жену. – Джози!
      Она не шевелилась, и он провел рукой по ее щеке. Джози была так прекрасна, что его сердце разрывалось от нежности, но на этот раз он решил проявить твердость.
      – Джозефина, очнись!
      Она открыла глаза и удивленно взглянула на него:
      – Гаррет...
      – Его призрак.
      Джози схватила Мейна за руку, затем быстро вскочила с кресла и стала трясти за плечи:
      – Как ты мог?! Как ты мог сделать это?! Я подумала, что ты умер!
      Ему следовало бы защищаться, но он не мог сдержать смеха.
      – Ты... ты... Я сама сделаю тебя призраком! – Удары ее маленьких кулачков сыпались градом.
      Наконец Мейну удалось схватить ее за руки.
      – Между прочим, ты это заслужила. – Он с трудом подавил новый приступ смеха.
      В этот момент он увидел в глазах Джози все: любовь, которой суждено было продлиться до конца их жизни, уязвимость и бескорыстие, – и это делало ее самой замечательной, забавной и умной женщиной в его жизни.
      Брови Джози сошлись над переносицей.
      – Негодяй! – выкрикнула она.
      – Ты это заслужила.
      – Мне не следовало доверять Тесс!
      – Ну, по крайней мере Фелтон передал мне твое письмо, – признался Мейн.
      – О!
      – Будь я проклят, если меня не окружают бездарные писаки! – Он вздохнул. – Сначала Дарлингтон – кстати, этот негодяй собирается стать моим зятем, – а потом и собственная жена: «Любовь важнее брака». Потрясающая напыщенность! Пух и перья! Я и сам мог бы написать мемуары Хеллгейта.
      – Сожалею, что мои писания не соответствуют твоим высоким запросам, – парировала Джози с достоинством.
      – Ты не только написала напыщенное письмо, но и попыталась избавиться от меня, – продолжал Мейн без малейших признаков угрызения совести.
      – Вовсе нет, я никогда не хотела избавиться от тебя!
      – Ты хотела, чтобы меня бросили на корабль, и я оказался вместе с француженкой, которую едва знаю.
      – Это была Сильви! Если припоминаешь, ты собирался жениться на ней.
      – О Боже! Да, это была Сильви, но как ты могла подумать, что я хочу провести несколько дней на одном корабле с ней?
      – Потому что... Потому что...
      Больше не слушая ее, Мейн усадил Джози себе на колени и заглянул ей в глаза:
      – Ты никогда не избавишься от меня, Джозефина, можешь даже не пытаться.
      – Никогда? – переспросила она шепотом.
      – Никогда, клянусь.
      Неожиданно Джози всхлипнула.
      – Я люблю тебя, – печально сказала она. – Я так сильно тебя люблю.
      – Откуда тебе известно, что я ее любил?
      – Ты сам постоянно твердил мне об этом; и потом, ты целовал ее письмо.
      – Боже, какой бред! И если ты меня любишь, как ты могла позволить мне уехать?
      – Я должна была уступить тебя ей: ведь ты этого хотел, разве нет?
      Мейн заключил ее лицо в ладони.
      – Я никогда не позволю тебе покинуть меня, Джозефина, жена моя, даже если ты увлечешься самим Хеллгейтом.
      Джози засмеялась.
      – Но, Гаррет, я ведь влюблена в Хеллгейта, и ты это отлично знаешь. – Она запустила пальцы в его волосы. Его губы прикоснулись ее груди, и Джози чуть не зарыдала от восторга. Потом он снова стал целовать ее губы, в промежутках объясняя:
      – С тобой я совсем другой, и мне никогда не бывает скучно. А самое главное, с тобой я вовсе не Хеллгейт, не тот развращенный негодяй, совершивший так много непотребных глупостей. Прежде я и не знал, что такое любовь, и поэтому думал, что люблю Сильви. Разумеется, я был ослом, когда воображал это.
      – Я так и думала, что, возможно, ты любишь меня, а не ее. – Джози шумно вздохнула.
      – Да, и теперь ты моя графиня, единственная женщина, которую я люблю и буду любить всю оставшуюся жизнь.

      Вечер по случаю празднования дебюта книги, которая, по словам многих, стала вехой столетия, продолжался уже в течение двух часов, когда принц-регент вышел на середину зала, держа в руках экземпляр в алой сафьяновой обложке, отделанной жемчужинами, и от души поздравил автора. После этого сэр Чарлз Дарлингтон поблагодарил принца-регента в самых искренних выражениях и затем вернулся к своей супруге леди Гризелде.
      Джози, графиня Мейн, все время непристойно хихикала, пока Дарлингтон держал речь, потому что муж обнимал ее за талию и что-то непрестанно шептал на ухо.
      – Тише ты, болтушка, – шептал Мейн.
      – Но ведь это претенциозная чушь, – не сдавалась она.
      – Да, но знаешь, сколько экземпляров этой чуши в кожаных переплетах уже напечатал Фелтон? Чушь Дарлингтона имеет грандиозный успех у тысяч читателей.
      Джози пожала плечами и положила голову мужу на плечо, подставив губы. Графу Мейну ничего не оставалось, как только принять приглашение.
      Он принялся целовать Джози так, будто они были одни в этом зале, полном народу, потому что ничто не имело значения, когда рядом с ним она, его очаровательная жена, радостно улыбавшаяся в его объятиях.

       Три года спустя
      – Черт возьми! – выругалась Джози. – Это ужасно. Хуже и быть не может. Говорю вам, со мной покончено!
      Тесс обняла ее за плечи:
      – Все будет хорошо, дорогая, обещаю; ты только успокойся.
      Джози резко обернулась:
      – А вы перестаньте смеяться!
      – Мы и не смеемся. – Лицо Гризелды приняло постное выражение. – Я только говорила Имоджин...
      – Сейчас не время для обмена впечатлениями, потому что я...
      Тут послышался стук в дверь, и Аннабел пошла открывать.
      – Привет, Мейн!
      – Я слышал здесь какой-то крик. Ей очень больно? Могу я ее увидеть? – Было заметно, что лицо его побледнело и осунулось.
      – Почему бы и нет? Пока что еще ничего особенного не происходит, но ты же знаешь Джози – она уже нафантазировала себе миллион страхов.
      Аннабел распахнула дверь, чтобы продемонстрировать Джози, прижимающуюся к Тесс, как если бы старшая сестра была соломинкой, за которую можно удержаться в шторм.
      – Джози, – произнес Мейн хриплым голосом и шагнул к жене. – Ты в порядке?
      – Конечно, нет! Я умираю!
      Мейн торопливо заключил жену в объятия, после чего почувствовал себя немного лучше. Для него сущей пыткой было вышагивать по коридору, зная, что она страдает.
      – Я здесь, с тобой, – сказал он ей на ухо.
      – Все равно мне это не нравится, – капризно произнесла Джози и положила голову ему на плечо. – Я хочу, чтобы все поскорее закончилось.
      – Боюсь, поскорее не получится, – возразила Тесс. – Тебе придется немного потерпеть. Право, Мейн, ты бы лучше удалился...
      – Ни за что! Раз Джози предстоит страдать, я должен быть вместе с ней. – Неожиданно подхватив жену на руки, Мейн перенес ее в роскошную маленькую гардеробную и закрыл за собой дверь.
      – О! Ради всего святого! – сказала Тесс. – Разве мы можем это допустить?
      – Там есть постель, – успокоила ее Аннабел. – Может быть, Мейн сможет успокоить ее немного и она отдохнет...
      – Куда, скажите, ради Бога, подевалась Джози? – поинтересовалась Гризелда, входя в спальню.
      – Мейн отнес ее в гардеробную, чтобы слегка приласкать, – сказала Аннабел беспечно. – Садись, дорогая.
      Покачав прильнувшего к ней спящего золотоволосого херувимчика, Гризелда со счастливым вздохом опустилась на стул, и тут из-за двери послышался крик Джози.
      – Я вела себя гораздо более достойно, когда пришло мое время, – сказала Аннабел.
      Имоджин рассмеялась.
      – Нет, правда, – запротестовала Аннабел. – Я выругалась всего раз или два.
      – А у меня и времени не хватило на то, чтобы браниться, – заметила Имоджин. – Я трудилась в поте лица и поняла, что одного раза с меня достаточно. Рейф думает так же. Мне показалось, что он постарел лет на десять, когда нам наконец разрешили увидеться после всего этого.
      – И сколько времени у тебя ушло на то, чтобы произвести на свет Сэмюела? – спросила Гризелда Аннабел. – Меня до сих пор мучает совесть оттого, что ты осталась в Шотландии одна без поддержки. Нам с Имоджин следовало быть с тобой.
      – Со мной была няня: она считала, что женщина в родах не должна думать об этом испытании, поэтому и развлекала меня фривольными шутками. Несколько минут назад я попыталась пересказать их Джози, но от этого она еще больше разъярилась и принялась ругаться. Откровенно говоря, нам пришлось послать за повитухой, и та была шокирована лексиконом нашей дорогой сестры.
      В этот момент послышался голос Джози, гневно выкрикивающей что-то, и Тесс поспешила подняться с места, но Аннабел удержала ее за руку.
      – Джози гораздо лучше с Мейном, но... Роды только начались, и если она потратит силы на проклятия...
      В эту минуту Джози, лежа на узкой кровати в гардеробной, пыталась найти такое положение, чтобы спина причиняла ей как можно меньше неприятностей; и все равно в перерывах между схватками боль в спине была чертовски сильной.
      – Неужели это так невыносимо? – осторожно спросил Мейн, сидя рядом и крепко сжимая ее руки.
      Если бы Джози не испытывала такой боли, она бы рассмеялась.
      – Ну, все-таки терпеть можно, – пробормотала Джози сквозь стиснутые зубы. – Но если это продлится еще часов пять, то я не знаю, удастся ли мне выдержать.
      – Неужели пять часов? – Лицо Мейна побледнело. Джози пожала плечами; ей и так казалось, что ее тело выворачивают наизнанку. Право, неужели это может продолжаться еще пять часов?
      – У Гризелды роды продолжались десять часов, – пробормотала она, задыхаясь и сжимая руки мужа так крепко, будто хотела сломать ему кости.
      – Ничего, я буду здесь, с тобой.
      Джози вымученно улыбнулась. Увы, все, на что она была сейчас способна, – это выгибать спину и тяжело дышать.
      – Я думала, что между схватками иногда случаются передышки, – сказала она минутой позже, и голос ее пресекся. Мейн тут же вскочил:
      – Что, дорогая?
      – О! – выкрикнула она, задыхаясь.
      – Скорее приведите повитуху! – завопил Мейн. Дверь открылась, и в нее просунулась голова Аннабел.
      – Теперь, Мейн, тебе придется...
      Но оказалось, что она опоздала: лежа на руках графа, крошечный младенец дрыгал ножками и отчаянно пищал; его личико было сморщено, глаза крепко зажмурены.
      Джози села на постели и протянула руки к дочери.
      – Эй, кто-нибудь, позвоните скорее в колокольчик! – крикнула Аннабел. – Младенец уже родился!
      – О Господи! – Тесс потянула за шнурок с такой силой, что он, оторвавшись, остался у нее в руке.
      Через несколько секунд в дверях появилась акушерка и быстро прошла в гардеробную. Тем временем Гризелда отнесла своего младенца в детскую, и лишь после этого Аннабел снова открыла дверь...
      Джози сидела, опираясь спиной о подушку; она выглядела прекрасно – ведь роды длились всего сорок минут. На руках у нее пищал живой комочек; теперь глаза девочки были открыты, и она со странным выражением смотрела на мать, словно не решив еще, стоит ли улыбнуться ей или снова заплакать.
      На краю кровати сидел Гаррет Лангем, граф Мейн, обнимая одной рукой жену, а другой дочь: он выглядел таким счастливым, что при виде этой картины сердце Аннабел забилось быстрее. Не говоря ни слова, она обняла стоявших рядом Тесс и Имоджин.
      – Она такая красивая! – крикнула им Джози с кровати, и глаза ее засияли. – Самый красивый младенец, какого я видела в жизни. А еще она так похожа на Гаррета.
      – Неправда, она вылитая мать. – Мейн провел пальцем по щечке девочки.
      – И как вы ее назовете? – поинтересовалась Аннабел.
      – Сесили. – Джози счастливо улыбнулась. – В честь тети Мейна.
      – Это лучший подарок, какой я получил за всю свою жизнь! – Глаза Мейна подозрительно заблестели.
      – Хотела бы я, чтобы мама тоже была с нами, – вздохнула Тесс.
      Теперь все они, стоя на коленях, сгрудились вокруг младенца. Маленькая Сесили сжимала палец Аннабел, а Имоджин размышляла, не стоит ли ей изменить взгляд на роды и произвести на свет еще одного младенца.
      Внезапно Джози перевела взгляд с дочери на сестер.
      – Я была бы счастлива увидеть нашу мать, но в реальности это вы, три мои сестры, вырастили меня. Я всегда чувствовала вашу любовь и поддержку, за что ужасно вам благодарна! – Она заплакала, но тут же взяла себя в руки и порывисто обернулась к мужу: – А еще я ужасно счастлива, что мы вместе, и теперь нисколько не сомневаюсь, что так будет всегда!