Шарлотта, например, стоило ей только взглянуть на Софи, моментально обо всем догадалась.

— Почему ты мне ничего не написала? — восторженно воскликнула она, прежде чем заключить подругу в объятия.

Минуту спустя появился Алекс. Он поздоровался с Софи, а затем обнял брата за плечи и отвел в сторону.

Патрик не мог сдержать улыбки. Он чувствовал себя не то чтобы довольным — этого он себе позволить никак не мог, — а по крайней мере чуточку гордым.

Алекс крепко обнял брата.

— Что, все наладилось? Патрик пожал плечами:

— Теперь мы не спим вместе по причине положения Софи — это единственная подвижка.

— Так посоветовал доктор?

— Я не спрашивал, — ответил Патрик. — Софи беременна. Если она этого не хочет, значит, не надо.

Алексу не понравилась напряженность в голосе брата.

— Я думаю, это все бабушкины сказки, — сказал он. — Как фамилия твоего доктора?

— Дэвид Ламбет. Он считается лучшим в Лондоне.

— Значит, полтора месяца назад ты страдал по одному поводу, а теперь, кажется, захандрил по поводу ее беременности. Но если ты спросишь меня, то я скажу тебе, что все это чепуха.

— Муж и жена должны спать вместе — это крепче всего соединяет семью.

— Но если Софи не согласна, то тут уж я ничего не могу поделать, — возразил Патрик. — Придется подождать. Кроме того, этот ребенок будет у нас единственным. Я не позволю, чтобы она проходила через это еще раз.

— Брось. Софи — молодая здоровая женщина. Я уверен, она родит без проблем.

— Без таких же проблем, что и Шарлотта?

Алекс напрягся. Шарлотта действительно чуть не погибла при родах, но это ни в коей мере не было связано с ее комплекцией.

— Шарлотта значительно крупнее, и то имела осложнения — это единственное, что я хотел сказать. — Патрик нахмурился. — А Софи, она такая маленькая, как… как наша мама.

Алекс бросил взгляд на свою красивую стройную жену и слабо улыбнулся. Меньше всего к ней подходило определение «крупная». Однако вопрос был весьма деликатный. Ему лучше, чем кому-либо, было известно, насколько болезненно воспринял Патрик смерть матери при родах.

— Софи не такая, как наша мама, — произнес он уверенным голосом. — Разве ты не помнишь, какая она была хрупкая? А Софи невысокая, но уж хрупкой ее никак не назовешь.

Патрик собирался что-то ответить, но в этот момент в дверях гостиной возник Клеменс и объявил о прибытии маркиза и маркизы Бранденбург.

Софи поспешила к двери.

Отец лишь с любовью погладил руку Софи и прошагал к мужчинам, а Элоиза, обнимая дочь, разразилась быстрой тирадой на французском. Они виделись лишь два дня назад, но она сыпала всяческими напоминаниями, предположениями и возражениями.

— О, мама, молочные ванны? Фу! — Софи с трудом сдерживала смех.

Злоиза перешла на английский:

— К твоему сведению, для женского организма молочные ванны имеют жизненно важное значение, и ты должна их принимать в течение всего периода беременности. Вспомни Марию Антуанетту! Она принимала молочные ванны раз в неделю.

— Разве эта несчастная женщина была беременна? Скорее всего Мария Антуанетта заботилась о своей коже. — Софи пожала плечами. — Я не хочу молочные ванны, мама. Мне кажется, это ужасно неприятно.

В дверях снова появился Клеменс:

— Леди Скиффинг, леди Мадлен Корнель, дочь маркиза де Фламмариона, и миссис Тревельян; мистер Сильвестр Бредбек; мистеры Эрскин и Питер Дьюлэнд.

Сердце Софи застучало быстрее. Лучше бы Мадлен прибыла отдельно от других гостей. Она собиралась представить ее матери без лишней суеты, но в конце концов все получилось как нельзя лучше. Сильвестр Бредбек был одним из самых близких приятелей Элоизы, поэтому она быстро познакомилась с новой подругой дочери и, отпустив ее с доброй улыбкой, уютно устроилась на диване поговорить с Сильвестром.

Мадлен была за это бесконечно благодарна строгой маркизе. Она повернулась к джентльмену, стоящему рядом. Им оказался Эрскин. Стоять для него было большим испытанием. Мадлен это интуитивно поняла и тут же нарушила одно из правил этикета, которому ее обучила Софи, — молодая леди никогда не должна садиться, если старшие по возрасту стоят, — объявив, что поездка в карете ее немного утомила. Через несколько секунд она и ее спутница сидели в креслах напротив заметно повеселевшего Квилла.

— Славная девушка, — шепнул отец, проходя мимо Софи. — Видел, как она пришла на помощь этому парню, сыну старика Дьюлэнда. У него еще такое смешное прозвище, Квилл, кажется. — Он фыркнул. — А мужчину не следовало бы называть письменной принадлежностью[25], скажу я вам. А девочка действительно очень мило себя ведет и вообще приятная. А то эти молодыедевицы кругом что-то уж больно костлявые.

Софи настороженно посмотрела на отца. Затеять с Мадлен флирт, только этого не хватало. Но Джордж, видимо, догадавшись, о чем подумала дочь, понимающе улыбнулся. Софи задумчиво посмотрела ему вслед. Любой интерес отца к Мадлен, пусть даже самый невинный, для планов Софи был смертельно опасен. Тогда бы мама обязательно невзлюбила бедную Мадлен, что ничего хорошего не сулило.

— Никогда не слышал о маркизе де Фламмарионе, а вы? — Достопочтенный Сильвестр Бредбек закончил делиться новостями и слухами относительно общих знакомых и теперь рассеянно обозревал комнату. Это был маленький суетливый мужчина со скрипучим корсетом и пламенной любовью к сплетням.

— Я, разумеется, слышала, — твердо ответила Элоиза. Осведомленность французской аристократии были предметом ее гордости. — Маркиз жил очень замкнутой жизнью, так что сама я никогда с ним не встречалась. — Она задумалась. — С трудом припоминаю место, где располагалось его поместье. Кажется, Лимузен.

— В наши дни надо быть поосторожнее, — заметил Сильвестр. Элоиза негодующе нахмурилась. Как он смеет даже намекать на то, что ее собственная дочь пригласила в дом самозванку. Сильвестр поймал ее взгляд и тут же спасовал.

— Разумеется, я не имел в виду дочь маркиза де Фламмариона, — поспешно проговорил он. — Ведь она близкая приятельница вашей семьи.

— И не только поэтому, сэр, — проворчала Элоиза. — Дело в том, что леди Мадлен — французская аристократка до кончиков ногтей. Это видно с первого взгляда. Можете поверить мне на слово, самозванку я бы раскусила моментально. Нет, она подлинная аристократка.

Сильвестр энергично закивал. У него совершенно не было желания скрещивать шпага с Элоизой (если признаться, то он ее немного побаивался), а кроме того, девушка действительно была очаровательной.

— Вы меня неправильно поняли, дорогая леди, — сказал он умиротворяющим тоном. — Я вовсе не собирался подвергать сомнению происхождение леди Мадлен, а просто сделал общее утверждение. Ведь давеча вы мне сами говорили, что французских аристократов в Лондоне больше, чем в Париже во времена правления Людовика Четырнадцатого. А уж у вас-то какой острый взгляд, любой может позавидовать.

Элоиза поправила гофрированный плюмаж.

— В этом отношении, мистер Бредбек, вы абсолютно правы. — Она понизила голос. — Вы слышали, что так называемый граф де Висаль оказался неизвестно кем? Это мне сказала мадам де Меневаль. Она подозревает, что скорее всего он учил музыке детей настоящего графа.

Глаза Сильвестра засветились.

— А ведь я только на прошлой неделе имел удовольствие разговаривать с графом. Теперь уже, скорее, с неграфом. — Он прыс нул со смеху.

Софи подошла к матери.

— Мама, все гости собрались. Я думаю, мы можем ужинать. Элоиза начала подниматься, но у Сильвестра был в запасе еще один вопрос:

— И где же сейчас пребывает этот нсграф? Нашел место учителя музыки?

— Мадам де Меневаль сказала, что он бежал из Англии, — ответила Элоиза. — Вероятнее всего, уехал в Америку. Я поняла, что в этой стране живут в основном только мошенники и воры.

— Боже мой, — вмешалась в их разговор Софи, — о чем это вы таком говорите?

Сильвестр повернул к ней голову:

— У вашей матушки есть приятельница, мадам де Меневаль, известная тем, что легко разоблачает любого фальшивого французского аристократа. Вы слышали о ней?

Софи отрицательно покачала головой:

— К сожалению, нет.

— Ради Бога, Софи, — возмутилась Элоиза. — Я рассказывала тебе об этой уважаемой мадам только на прошлой неделе. Ты, должно быть, не слушала. Она была фрейлиной при дворе Людовика Шестнадцатого и лично знала большинство французских аристократов. Чуть ли не всех до одного. Теперь она живет в Лондоне и возложила на себя неприятную обязанность разоблачать самозванцев, которые заполонили салоны, выдавая себя за знатных персон. Ей уже удалось изобличить очень многих.

Софи слегка побледнела. Надо будет проследить, чтобы Мадлен ни в коем случае не встретилась с этой мадам де Меневаль. Но, направляясь к ждавшему у двери супругу, Элоиза, слава Богу, за выражением лица дочери не наблюдала.

После долгих размышлений Софи решила посадить Мадлен между Квиллом и лордом Реджинальдом Питершемом. Квилл невероятно тактичен, а Реджинальд — добродушный дамский угодник, практически безвредный.

Брэддон на званый ужин приглашен не был. Софи решила, что он может забыться и ненароком интимно улыбнуться Мадлен. И тогда все рухнет. Хотя следовало признать, что Брэддон все воспринимал с чрезвычайной серьезностью и настоял, чтобы Мадлен сопровождала леди, происходящая из высших кругов английской аристократии. На эту роль как нельзя лучше подошла миссис Тревельян, весьма уважаемая вдова епископа, младшего сына герцога.

Теперь она жила в стесненных обстоятельствах и радостно согласилась сопровождать близкую приятельницу леди Софи Фоукс, молодую француженку, потерявшую мать. Благодаря присутствию миссис Тревельян Мадлен приобрела необходимую респектабельность. Брэддон оказался прав, порекомендовав выбрать знатную англичанку, а не какую-нибудь пожилую французскую аристократку, которых было полно в Лондоне.

Рассадив гостей и сев наконец сама, Софи обнаружила, что страшно волнуется. Настолько, что не может даже прикоснуться к омару. Она бросила взгляд на Патрика. Он сидел в дальнем конце стола и разговаривал с леди Скиффинг.

Софи постаралась пригласить как можно больше известных сплетников и сплетниц и сейчас вдруг стала опасаться, что ее намерение может показаться кому-то нарочитым. Необходимо было сразу же пресечь все сомнения в подлинности происхождения Мадлен. А тот факт, что эти люди встретили ее в доме дочери прославленной ревнительницы нравов, маркизы Бранденбург, как нельзя лучше способствовал достижению этой цели.

И кажется, все шло по плану. Леди Скиффинг любезно улыбалась Патрику. Леди Престлфилд, драматически понизив голос, разглагольствовала по поводу последней бесчестной эскапады принца Уэльского, который, по слухам, задолжал больше семидесяти тысяч фунтов. И вообще относительно Мадлен никто, кажется, не обеспокоился.

Сама виновница торжества превосходно играла роль девушки, происходящей из высших кругов французского общества. И никакого волнения, тем более испуга. Единственное, чем она была озабочена, так это чтобы ничего не забыть из правил, которые ей внушила Софи. В данный момент, например, она считала про себя. Девять минут, десять… Так, пришло время вежливо улыбнуться лорду Питершему и повернуть голову налево к Эрскину Дьюлэнду.

А мистер Дьюлэнд в этот момент закончил разговор с леди Холланд, сидевшей от него справа.

«Чудеса, да и только, — подумала Мадлен, не в силах сдержать улыбки. — Со стороны мы, наверное, похожи на танцевальную группу. Каждый тщательно выучил свою партию и поворачивает голову в нужный момент».

— Позвольте вас спросить, леди Мадлен, — проговорил Квилл. — О чем вы сейчас подумали? Дело в том, что ужин в английском доме — мероприятие весьма серьезное, так что за столом у нас улыбаются крайне редко.

Мадлен снова улыбнулась:

— Я подумала, что мы, должно быть, похожи на хореографическую группу. В детстве во Франции мне довелось несколько раз посетить балет. Кое-что заполнилось, правда, очень немногое. Артисты, балансируя на носках, поворачивали головы сначала в одну сторону, потом в другую. Вот так же и мы, сидя за столом, поворачиваем головы точно в нужное время.

Темно-зеленые глаза Квилла наполнились весельем.

— Это скорее не классический балет, а представление Панча и Джуди.

Мадлен вопросительно подняла брови.

— Есть у нас такие кукольные персонажи, — объяснил Квилл. Мадлен слегка покраснела.

— Сэр, у меня и в мыслях не было сравнивать сливки английского общества с куклами.

Услышав это, Квилл громко рассмеялся, что мгновенно привлекло внимание леди Скиффинг, леди Престлфилд и достопочтенного Сильвестра Бредбека.

Леди Скиффинг слегка нахмурилась и повернула голову к Патрику:

— Леди Мадлен могла бы найти много лучшую партию, чем Эрскин Дьюлэнд. Правда, в свое время он станет виконтом, но этот несчастный случай… Мне кажется, бедный мальчик так от него и не оправился. К тому же их семья вообще какая-то странная. Я слышала, его отец нашел младшему сыну невесту где-то в Индий. Зато богатую.

Патрику очень хотелось оборвать эту вздорную старую ведьму, но Софи так переживала по поводу успеха ужина, что рисковать ни в коем случае не следовало.

Он ласково посмотрел на собеседницу и произнес со спокойной доброжелательностью:

— Квилл — мой близкий друг, и я могу вас заверить, что леди Мадлен не могла бы сделать лучшего выбора, если бы приняла его предложение. Впрочем, наверное, вначале нужно, чтобы он его сделал.

Леди Скиффинг внутренне вся передернулась, но виду не подала.

— Вероятно, вы правы, дорогой сэр, — проворковала она, изящно наклонив голову. — Я тут вспомнила, как мы переживали, когда ваш брат находился за границей. Ведь пошел слух, что с ним что-то случилось. В таком случае титул должны были бы унаследовать вы. Впрочем, слава Богу, все обошлось. — Она весело улыбнулась Патрику и повернулась к сидящему справа маркизу Бранденбургу.

«Туше! — подумал Патрик с восхищением. — Она поставила меня на место, напомнив, что я тоже младший сын и без титула».

Затем он снова задумался — уже, наверное, в четырнадцатый раз, — почему Софи на их первый званый ужин собрала такую странную группу гостей. Правда, Квилл так увлеченно беседует с Мадлен, новой приятельницей Софи. И это замечательно, потому что он так редко выходит из дома. Приятно видеть также Уилла Холланда и его милую жену Хлою. И наконец, не был приглашен Брэддон.

Но почему Софи пригласила эту высохшую старую дуру, леди Скиффинг? И зачем, Бога ради, здесь присутствует леди Сара Престлфилд, которая застала их целующимися в пустом салоне на балу у Камберлендов?

Со вздохом он повернулся к матери Софи. Ему показалось, что Элоиза с неприязнью рассматривает порцию фаршированного кролика в своей тарелке.

Патрик чуть наклонился:

— Могу я позвать лакея, чтобы он принес вам другую порцию? Элоиза едва заметно вздрогнула, что случалось с ней крайне редко. Обычно она бдительно следила за происходящим за столом.

— Спасибо, — произнесла она со слабой улыбкой. — Дело не в кролике. Просто я задумалась о ребенке, которого носит Софи.

Теперь пришло время вздрогнуть Патрику. У них с Софи установилось что-то вроде негласного уговора. Они никогда не поднимали этот вопрос, и бывали дни, когда он вообще забывал о беременности жены. Вот и сейчас тоже. Софи сидела в противоположном конце стола и сияла, как елочная игрушка. Элегантная и изящная, она меньше всего была похожа на беременную женщину.

— Не думаю, — продолжала Элоиза, — что Софи придерживается правильной диеты. Ест она, по-моему, регулярно, — смущенно проговорил Патрик.

— Я говорю о молочных ваннах. Они помогут укрепить ее организм, я в этом твердо убеждена. — Элоиза с беспокойством посмотрела на Патрика. — Но она отказывается их принимать. Я порекомендована ей побольше есть апельсинов — они благотворно влияют на желудок, так она тоже скорчила недовольную гримасу.

— Но, насколько я помню, у нее никогда не было проблем с желудком, — осторожно заметил Патрик. К своему стыду, он только сейчас осознал, что ничего не знает о болезнях жены.

— Ну и что из того, — ответила Элоиза. — Все равно апельсины во время беременности очень полезны. Пусть ест хотя бы раз в день. И раз в неделю стакан горького пива.

— Именно горького? Элоиза кивнула:

— Горькое пиво исключительно целебно. Улучшает кровообращение.

— Надо же, я этого не знал, — пробормотал Патрик. Маркиза пустилась разъяснять пользу отварных куропаток, а Патрик смотрел через стол на жену.

Сегодня Софи выглядела как настоящая замужняя дама, которая отдаленно напоминала восторженную девушку в его постели на «Ларке». В ушах и вокруг шеи у нее были бриллианты, их холодный блеск превосходно подходил к кремовому платью.

Чуть покачивающиеся хрустальные подвески великолепной люстры, которая свисала с арочного потолка (ее привез из Италии Алекс задолго до того, как эта страна попала в сети Наполеона), ловили блики света, отраженные от бриллиантов Софи.

Но эти бриллианты не делали Софи холодной. Ее сливочно-кремовая кожа сейчас выглядела даже теплее, мягче, восхитительнее.

Патрик облизнул пересохшие губы. Вряд ли в Лондоне найдется еще хотя бы один джентльмен, который во время светского приема в своем доме станет с восхищением разглядывать собственную жену до тех пор, пока брюки не станут неприлично тугими.

Патрик подумал о другом: «Почему я никогда не поинтересуюсь ее состоянием? Болит ли желудок, или что еще? Почему мы вообще никогда не говорим о будущем ребенке?»

Внезапно до него снова донесся голос Элоизы. Она опять рассуждала о целебных свойствах молочных ванн.

— Я обязательно порекомендую их Софи, — серьезно произнес Патрик и снова перестал слушать, погрузившись в свои мысли.

Дистанция между ними росла, Патрик сознавал, что запутался в сплетенной им же самим паутине. Его обуял страх, он не хотел думать о будущем ребенке, потому что это означало думать о родах. Его мучила ревность, и он не хотел думать о том, чем занимается Софи во время долгих послеполуденных прогулок в карете с Брэддоном, хотя о самом Брэддоне вспоминал по двадцать — тридцать раз на день. Заканчивая ставшие уже регулярными ночные прогулки по улицам Лондона, он был обуреваем двумя противоречивыми страстями: желанием обладать собственной женой и ревностью к школьному приятелю.

Умом он понимал, что между Софи и Брэддоном ничего нет, однако постоянно пытался убедить себя в обратном. Ему казалось, что для этого есть основания. Например, каждый раз, когда бы они ни встречали Брэддона, жена приветствовала его ласковой улыбкой. А встречали они этого типа, казалось, повсюду. Если супруги Фоукс решали посетить театр, не важно, драматический или оперу, там обязательно оказывался вездесущий граф Слэслоу. Софи заранее сообщает ему о своих планах — это было единственное объяснение, какое мог придумать Патрик.

Но почему? С какой целью? Только чтобы можно было приветствовать бывшего жениха этой несносной интимной улыбкой? Только чтобы Брэддон мог иногда задержаться рядом и коснуться руки Софи? Патрику показалось, что он уже раскалился докрасна. Нужно успокоиться. Вряд ли найдется в Лондоне еще один джентльмен, который бы на званом приеме в своем доме мучился такими вопросами. Тем более что на них не существует ответа.

Он посмотрел на Элоизу и обнаружил, что положенные десять минут миновали и она уже беседует с Питером Дьюлэндом. Пришлось снова повернуться к леди Скиффинг, которая была столь добра, что пропустила его оплошность без замечания.

— На вашей супруге беременность никак не сказывается, — заметила она с улыбкой. — Леди Софи по-прежнему ослепительно хороша.

Патрик внутренне застонал.

— И тем не менее она в скором времени, наверное, перестанет появляться в обществе, — продолжала леди Скиффинг. — Тут уж ничего не поделаешь. Должна вам сказать, что давать званый ужин, находясь в интересном положении, — это довольно необычно для леди. В мое время будущие мамаши не выезжали уже на третьем месяце, но теперь, кажется, молодые женщины делают все, что захотят.

Патрик кивнул. Ему вообще было безразлично, на каком месяце беременности женщина не появляется в обществе. Он снова посмотрел на жену, и так получилось, что в этот момент Софи тоже бросила взгляд в его сторону.

Встретившись с ним глазами, она слегка порозовела. Патрик многозначительно приподнял бокал. Она была его женой, носила его ребенка и в довершение ко всему была невероятно красива.

Губы Софи тронула слабая улыбка. Она тоже приподняла свой бокал, а затем повернула голову к брату Патрика, Алексу, который сидел справа.

— Вы знаете, леди Софи, — тихо произнес Алекс, почти наклоняясь к ее уху, — я очень рад, что вы вышли за моего брата.

— Спасибо, — ответила она и улыбнулась.

Поздно вечером, когда все гости разошлись, Патрик долго разглядывал жену, устало пустившуюся в кресло.

— Софи, ты должна быть довольна, вечер прошел с большим успехом.

Она подняла улыбающиеся глаза:

— Я рада. Мне кажется, Мадлен вела себя замечательно. Ты не находишь?

Патрик удивленно вскинул брови:

— Естественно. А почему она должна вести себя как-то иначе? Очень милая девушка.

Разумеется, Софи не могла сказать ему, что это ее заслуга. Никому из присутствующих и в голову не приходило, что Мадлен не принадлежит к французской аристократии.

— Софи, как у тебя с желудком?

Теперь пришла очередь Софи удивленно вскинуть брови. Через секунду она широко улыбнулась:

— Все понятно. Я посадила тебя рядом с моей мамой. Это ее работа. Верно? Она, случайно, не упоминала о молочных ваннах?

Или горькое пиво? — Софи брезгливо поморщилась. — Ненавижу горькое пиво.

Патрик засмеялся и протянул руку, чтобы помочь ей подняться с кресла.

— А леди Скиффинг сказала, что тебе пора перестать появляться в обществе.

Несколько секунд Софи молчала, а затем сочувственно взглянула на мужа.

— Я вижу, они тебя своими разговорами доконали. Причем по самому неприятному вопросу. Извини.

— Тебе пора в постель. — С непроницаемым лицом Патрик взял жену за руку и повел к лестнице.

У двери спальни она, как обычно, подняла глаза и нерешительно произнесла:

— Спокойной ночи, Патрик.

И тогда совершенно неожиданно Патрик улыбнулся своей хорошо знакомой улыбкой:

— Я хотел бы сегодня заменить твою горничную. Не возражаешь?

Софи открыла было рот, но ничего путного в ответ придумать не смогла. Патрик сделал шаг вперед и прижал ее к себе. Она так давно не ощущала тепло его тела.

— Но… — прошептала Софи.

— Но поцеловать-то тебя по крайней мере не возбраняется, — прошептал он в ответ и жадно впился губами в ее губы. Затем, не прерывая поцелуя, подтолкнул жену в спальню, спиной, прижимая к себе, мягко опустил на табурет перед туалетным столиком и кивком удалил Симону.

Волосы Софи были убраны в простой узел. Патрик нашел конец, аккуратно спрятанный Симоной, и распустил. Затем приподнял и резко встряхнул, обрушив во все стороны шпильки. Их золотистые головки виднелись повсюду — на ковре, туалетном столике, на ее коленях.

Она засмеялась.

У Патрика перехватило дыхание, стоило ему встретиться взглядом с ее отражением в зеркале. Он мягко погладил ее шею, она прижалась к нему затылком, и они застыли.

Затем его рука ожила и, медленно подкравшись к краю корсажа, захватила нежное закругление груди.

Софи шумно вздохнула. «Значит, он ко мне небезразличен! Это так замечательно».

— Ты заметил, что я поправилась? Тебе, наверное, это не нравится.

— Нравится ли это мне? Софи, дорогая, ты поправилась как раз в тех местах, которые сводят меня с ума. — Сейчас он завладел второй грудью.

— Патрик, — хрипло пробормотала она. — Поцелуй меня, пожалуйста.

Он опустился на колени и притянул се лицо к своему. Долго смотрел в глаза, а затем завладел губами. Она обвила руками его шею.

Прошло очень много времени, прежде чем Патрик отстранился, но только затем, чтобы посадить ее к себе на колени. Их сердца бешено колотились, почти синхронно.

— Оказывается, это очень трудно выдержать, — возбужденно проговорил он. — Кто бы мог подумать?

— Теперь уже недолго, — успокоила его Софи.

— На это только и надеюсь. — Патрик вздохнул и начал подниматься, вновь усаживая ее на табурет. — Пойду к себе в холодную постель.

— Может быть… может быть, ты будешь спать здесь? — быстро сказала Софи и густо покраснела.

Он грустно усмехнулся:

— Ничего не получится, дорогая. Ты же меня знаешь. Лежа рядом с тобой, я не смогу заснуть ни на секунду. Даже находясь там, — он кивнул в сторону смежной спальни, — я постоянно борюсь с желанием ворваться к тебе. А здесь… здесь, чего доброго, я тебя во сне изнасилую.

Софи широко улыбнулась. «Даже если он иногда проводит ночь с любовницей, все равно мое тело ему еще не надоело».

— Боже мой! — прошептал Патрик, шевеля медовый шелк распущенных волос жены. — Так что я лучше пойду, подальше от искушения. — Он развернулся и захлопнул за собой дверь.

Оставшись одна, Софи разразилась счастливым смехом, обняв свой округлившийся животик. Он хочет ее! По-прежнему хочет!

К сожалению, Патрик камеристку не заменил. Волосы распустил, а крючки на платье так и остались нерасстегнутыми. Опьяневшая от восторга, Софи позвонила Симоне.

Услышав на кухне звон колокольчика, та недовольно нахмурилась. Вот и поди разберись с этими аристократами. У них семь пятниц на неделе. Устало вздохнув, она направилась к лестнице.