Глава 11

Наконец поезд прибыл в Чапелвейл. Обадия Смизерс вынул из кармана вышитого жилета золотые часы, похожие на репу, и сверил время.

— Гм-м! Восемнадцать минут третьего, опоздали на четверть часа. Будь это моя дорога, я бы их взбодрил, разрази меня гром! Взбодрил бы! Время — деньги. Я не могу позволить себе тратить их зря, я всегда это говорю!

Когда поезд, останавливаясь, дернулся и лязгнул, сидевшая напротив Смизерса молодая леди схватилась за бархатный поручень. Она поправила шляпку и согласилась со своим спутником.

— Мой папа тоже постоянно так говорит, сэр.

Обадия пригладил прядки волос, падавшие на его красный вспотевший лоб. Встав, он одернул черный сюртук с фалдами и надел шелковый цилиндр.

— Умный человек ваш отец. Это мы с ним убедили власти провести железнодорожную ветку в Чапелвейл. Прогресс, знаете ли. Это местечко нужно вытащить в новые времена, слишком долго оно было тихой заводью. Прогресс нельзя остановить, моя дорогая.

Мод Боу терпеть не могла, когда к ней обращались «моя дорогая» или «юная леди». Однако она мило улыбнулась мистеру Смизерсу.

— Конечно, сэр, прогресс и современность идут рука об руку.

Но Обадия уже не слышал ее последних слов. Он безуспешно сражался с дверью их отдельного купе, которая никак не желала открываться. Опустив окно, он громко и настойчиво закричал носильщику:

— Эй ты! Немедленно открой эту проклятую дверь!

Паровоз и первые вагоны проехали платформу футов на двадцать, а то и больше. Узнав одного из самых известных граждан Чапелвейла, носильщик поспешно подскочил к вагону и с готовностью открыл дверь. Обадия позволил ему помочь им с Мод спуститься и, оказавшись на шпалах и камнях, пришел в сильное раздражение.

— Что с вами со всеми, а? Вы что, не можете остановить поезд где положено?

Негодуя на несправедливое обвинение, носильщик объяснил:

— Не моя вина, сэр. Я, знаете ли, не управляю паровозом!

Обрамленное баками лицо Обадии Смизерса сделалось красным как кирпич. Он потряс своей тростью с серебряным набалдашником перед носом у носильщика и чуть не упал, споткнувшись о шпалу.

— Черт побери! Какая наглость! Сейчас же отправляйтесь в товарный вагон к кондуктору и принесите багаж этой юной леди, пока поезд не ушел неизвестно куда. Идите! Идите!

Из купе кондуктора вышел светловолосый юноша лет тринадцати-четырнадцати в сопровождении большого черного Лабрадора. За плечом юноша нес парусиновый мешок, затянутый шнуром. Приехавший покопался в кармане, достал серебряный шестипенсовик и подмигнул кондуктору:

— Спасибо за поездку, Билл.

Кондуктор — веселый молодой человек — усмехнулся в ответ и потрепал пса по загривку.

— Только не кричите на каждом углу, что я разрешил вам с Недом проехать без билета. А то у меня будут неприятности, Бен. Прощайте! Счастливо вам обоим!

К вагону быстро подбежал носильщик.

— У тебя багаж девушки из отдельного купе, Билл? Кондуктор сбросил на платформу женскую дорожную сумку и красивый саквояж.

— Это всё. Два места!

Над паровозом в жаркое и синее летнее небо поднимался черный дым. Вдоль платформы, закрываясь, громко хлопали двери купе. Пес Нед терпеливо стоял у ноги Бена, пока они приглядывались к новому для них месту. Начальник станции махнул им свернутым флажком, чтобы они отошли от поезда, а сам, держа во рту свисток, пошел вдоль платформы.

Паровоз шипел, на рельсы струйками лилась вода. Вдруг он со свистом выпустил огромный клуб пара. Мод пронзительно взвизгнула и в своей длинной и узкой модной юбке неуклюже взобралась на платформу.

Пар с шипением окутал Обадию Смизерса, когда тот с ревом затопал по платформе:

— Как ваше имя, машинист? Вы, идиот несчастный, чуть не обварили нас до смерти! Я буду жаловаться вашему начальству!

Его речь заглушил долгий паровозный гудок, который к тому же совпал со свистком начальника станции и со скрежетом колес и шестерен. И поезд, громко пыхтя, загромыхал дальше по железнодорожной ветке. Пока Смизерс страстно отчитывал начальника станции, носильщик отнес багаж Мод за ограду вокзала в запряженную лошадью коляску.

Когда поезд отошел от станции Чапелвейл, привычный покой восстановился. Бен мысленно сказал своему черному Лабрадору: «Пошли, взглянем на деревню».

Бен стал открывать белую калитку в станционной ограде и вдруг обнаружилось, что он мешает пройти в нее нетерпеливому Смизерсу.

— Прочь с дороги, глупый осел!

Бен попытался отойти назад, но застрял в калитке, так как не смог протиснуться из-за тучного Обадии, который угрожающе размахивал палкой с серебряным набалдашником и сердито кричал:

— Пропусти тех, кто старше и лучше тебя, а не то я…

— Гр-р-р!

Нед уже подскочил к ноге Смизерса, ощетинился и оскалил зубы. Обадия Смизерс оцепенел. Пес отошел на шаг в сторону, открывая Смизерсу путь. Но тот тоже сделал шаг назад и дал возможность юноше и собаке первыми пройти в калитку. Самоуверенность вернулась к нему, как только парочка отошла на приличное расстояние. Обадия закрыл калитку и разразился яростной тирадой:

— Собаку следует уничтожить. Она чуть не набросилась на меня. Пусть только когда-нибудь подойдет близко, я вызову констебля.

Юноша, улыбаясь, повернулся к нему. Но тут же улыбка исчезла с его лица. Его глаза, устремленные на громоздкого тучного Смизерса, напоминали кусочки голубого льда. Смизерс потерял дар речи. Ну и глаза! Он поежился, странный паренек ошеломил его. Юноша молчал, в его взгляде не было ни страха, ни уважения, одно презрение. Словно покончив со Смизерсом, он отвернулся и пошел прочь, пес бежал рядом.

Негодующе фыркнув, Смизерс повернулся к девушке.

— Видели? Каков нахал! Пусть только этот юнец еще раз перейдет мне дорогу, я отделаю и его, и его рычащую дворнягу этой самой палкой, вот увидите!

Не обращая внимания на его пустые угрозы, Мод стояла у коляски, и Смизерс вылил свою ярость на кучера:

— Ты чего рот разинул? Чего стоишь? Ехать пора!

Недалеко от станции начиналась тропинка, ведущая к деревне, уютно примостившейся в долине между двумя холмами. В нее вели широкие, хорошо утрамбованные проселочные дороги, старые и пыльные. Бен с Недом стояли и разглядывали их причудливые извивы и живые изгороди из бирючины и боярышника, над которыми нависали ветви буков и каменных дубов. Вдали виднелся холм, а на нем — церковь со шпилем. Коттеджи были окружены небольшими земельными участками, в полях, похожих на лоскутки, паслись коровы, овцы и лошади. Бен разглядывал находившуюся не так далеко деревенскую площадь с белыми и черными лавками и двухэтажными домами в тюдоровском стиле — с высокими окнами и резными панелями на дверях. Своими наблюдениями он поделился с другом: «На холме церковь, в долине деревня. Называется Чапелвейл. Что скажешь, Нед?»

Лабрадор лениво вильнул хвостом. «Сонное местечко. Надеюсь, люди здесь подобрее того крикливого бочонка с салом, который раскомандовался на станции. Мне нравится деревня, Бен. Только, что нам тут делать?»

Бен почесал пса за ухом. «Сам не знаю. Но мы же решили, что сойти с поезда надо здесь. Если ничего не произойдет, двинемся куда-нибудь в другое место».

По тропинке к серому зданию станции поднимались девочка и мальчик, очевидно, брат и сестра. Девочка была приблизительно ровесницей Бена, а мальчик немного младше.

Бен весело помахал им:

— Привет! Вы нам не поможете?

Дети обрадовались такому дружелюбному незнакомцу. Почему-то сразу подумалось, что он связан с морем, возможно, из-за манеры одеваться: белые парусиновые брюки, свитер с высоким воротом и немного великоватая куртка. Сидевший рядом с ним большой черный

Лабрадор весело вилял хвостом, видно, собака была под стать хозяину.

— Мы не видели вас в Чапелвейле, вы приезжие? Чем вам помочь? Какая у тебя хорошая собака!

«Вот умный мальчик! Сразу понимает, кто чего стоит!» Бен прервал мысли Неда:

— Мы только что с поезда. Никогда здесь прежде не были. Меня зовут Бен, а дружка моего зовут Нед, сокращенно от Денмарк, только наоборот — Ден-Нед. Странное имя для собаки, правда?

Черноволосая девочка с карими глазами была очень хорошенькой, а когда улыбалась, становилась еще милее.

— Как ты сказал… Бен? А меня зовут Эми. Эми Сомерс. Это мой брат Алекс. Я вот вполне хорошая, а он иногда бывает просто несносным. Ну, так чем вам помочь, Бен?

— Где у вас тут можно поесть? Мы совсем изголодались, правда, Нед?

Пес кивнул. Алекс был потрясен.

— Бен, твой пес… он только что тебе кивнул?

Бен небрежно потрепал Лабрадора по загривку.

— Да это ему ошейник мешает. Особенно в жаркие дни. Ну так что? Можно здесь где-нибудь купить еду?

Алекс подумал и нахмурился.

— Боюсь, тебе не повезло. Сегодня все лавки закрыты, но все-таки пройдитесь по площади, может, что и найдете, хотя сомневаюсь. Удачи вам!

Бен и Нед пошли дальше. Эми крикнула им вслед:

— Бен, ты останешься в Чапелвейле? — в ее голосе звучала надежда.

Бен подмигнул ей и загадочно произнес:

— Кто знает, может быть.

— Тогда будь осторожен, Бен, — озабоченно предостерег его Алекс. — Берегись «Амбарной шайки».

Занятный приезжий беззаботно пожал плечами:

— Что еще за «Амбарная шайка»?

— Шайка наглых хулиганов старается отравить людям жизнь. Особое удовольствие им доставляют издевательства над стариками да чужаками.

— На твоем месте я держалась бы от них подальше, — поддержала брата девочка.

Бен обернулся и посмотрел на Эми. Под страшным взглядом его голубых глаз у нее мурашки пробежали по коже. Впрочем, это длилось какое-то мгновение. Смех Бена окончательно успокоил Эми:

— Не тревожьтесь о нас, ребята. Нам приходилось сталкиваться и не с такими с шайками.

Эми наблюдала, как Бен с Лабрадором спускаются по тропинке.

— Держу пари, что действительно приходилось, — сказала она. — До чего же странный парнишка! Но мне он понравился.

— И мне, — согласился Алекс с сестрой. — Сам не знаю почему. И этот черный Лабрадор… Вот бы нам такую собаку! Надеюсь, они здесь останутся. Как по-твоему, Эми?

— Кто знает, может быть, — повторила Эми слова странного юноши.

Алекс оказался прав. Лавки на рыночной площади были в тот день закрыты. Как будто деревня погрузилась в полуденную дрему. Покупателей не было видно, и везде царила ленивая тишина.

Юноша с собакой перешел площадь и начал подниматься на высокий пологий холм за деревней. Лавок стало совсем мало, а вскоре поредели и дома. Нед печально косился на Бена: «Только не говори, пожалуйста, что мы ищем очередной амбар для ночлега».

«Мы ведь не по своей воле очутились в этой деревне, — ответил Бен Лабрадору. — Уверен, что мы здесь по воле Ангела. Тебе лучше поблагодарить свою счастливую звезду, что это такая тихая мирная деревушка».

Пес поднял на Бена грустные глаза. «Да уж, что тихая, то тихая!»

Бен ласково пощекотал ему ухо. «Не ворчи, лучше уж амбар, чем сухая канава под забором. Завтра утром, как только откроются лавки, у нас будет роскошный завтрак — бекон, сосиски, гренки, яйца…»

Глава 12

Об окно гостиной расплющилась большая подгнившая груша, и черный кот соскочил с подоконника, где нежился на солнце. Старая миссис Уинн смотрела, как по стеклу сползает перезревшая мякоть. Из-за густых зарослей красных и белых рододендронов, которые росли в самом низу покатой лужайки, послышалось нестройное пение.

— Уинни — Уинн — ведьма! Уинни — ведьма и черный кот при ней! Уинни — ведьма!

За этим последовало с трудом сдерживаемое хихиканье и глухие удары комьев сырой земли по входным дверям старой леди.

Она обратилась к коту — своему единственному собеседнику:

— Опять эти дети здесь, Гораций. За что они нас преследуют? Мы ведь не сделали им ничего плохого, правда?

Гораций легко вскочил к ней на колени, тихо мяукнул и стал тереться об ее руку. Миссис Уинн вздохнула.

— Будь капитан Уинн жив, они бы нас так не мучили, верно, Гораций?

Она печально посмотрела на портрет в овальной раме, висевший над каминной полкой. На нем застыл во времени капитан военно-морского флота Родни Уинн, одетый в новенькую, с иголочки, парадную форму со всеми регалиями, галунами, колодками с орденскими ленточками; под мышкой он держал форменную фуражку, а сильной правой рукой опирался о стол, где лежала Библия в кожаном переплете. Седая эспаньолка — волосок к волоску — аккуратно подстрижена, квадратная челюсть, спокойные синие глаза, решительный взгляд которых, несомненно, подчинял себе всех окружающих. Настоящий мужчина, герой блокады Севастополя 1850 годов. Теперь, к сожалению, его уже не было в живых.

Окно в гостиной сотряслось — в него запустили жирной дохлой жабой, она шмякнулась прямо на наружный подоконник. Миссис Уинн решительно поднялась с кресла и направилась к дверям.

— Ведьма Уинни, старуха-колдунья, выйди из дома, задай-ка нам трепку!

Миссис Уинн медленно открыла дверь, и первым в нее проскользнул Гораций, изогнув лоснящийся хвост. Он наблюдал за тем, как его старая хозяйка поставила на землю ведро и швабру. Взяв жесткую щетку, она стала счищать с двери комья земли, они падали на цветочную грядку.

— Смотрите, сейчас ведьма Уинни поскачет за нами на метле. Я же говорил, она настоящая ведьма!

Миссис Уинн погрозила шваброй в сторону рододендронов.

— Перестаньте дурачиться, уходите, оставьте нас в покое, несносные озорники! Вам что, заняться нечем?

Из-за кустов раздался иронический смех.

— У нее еще и кот черный! У всех ведьм черные коты!

Обмакнув швабру в мыльную воду, миссис Уинн, заливаясь слезами, принялась смывать потеки грязи со своей аккуратной зеленой двери с отполированным бронзовым молотком и с почтовым ящиком.

— Если вы не уберетесь, я позову полицейского!

— Ха-ха-ха! Ну и зови полицию, старая калоша! Миссис Уинн устало перенесла ведро на лужайку перед домом. Сбросив с подоконника дохлую жабу, она стала смывать грязь с окон гостиной. И снова услышала голоса:

— Скорей, Уинни! Беги за полицейским! Очень это тебе поможет!

Старая леди понимала, что они правы. Ее мучители исчезнут в ту же минуту, как она пойдет за полицейским, но не успеет констебль уйти, как они будут тут как тут и снова начнут издеваться над ней. В последние месяцы так оно всегда и было. Решительно сжав зубы, она схватила ведро с мыльной водой и швырнула его в кусты. Но оно не долетело, вода разлилась по лужайке. Это вызвало бешеный восторг у засевшей в засаде банды. Они принялись трясти кусты так, что цветы рододендронов посыпались на землю.

— Ха-ха-ха! Ведьма промахнулась! Глупая старая ведьма! Промахнулась! Промахнулась!

За дверным косяком мелькнул хвост Горация. Кот тихонько прокрался обратно в дом. Миссис Уинн проследила за ним взглядом, ладонью устало вытерла лоб, подобрала ведро и швабру и последовала за котом. Стоило ей закрыть дверь, как снова начался обстрел всяким хламом.

— Уинн, Уинн, Уинни! Ведьма! Ха-ха-ха!

Стараясь не обращать на наглецов внимания, она заварила чай, налила немного в блюдце и, добавив молока, поставила перед котом. Гораций обожал чай с молоком. Миссис Уинн погладила его черную голову:

— Нет, Гораций, нас в покое не оставят. Если не эти сорванцы, то Обадия Смизерс, у него законные основания выгнать меня отсюда. Ах, Гораций, дорогой, ведь остается всего неделя. Приедут законники из Лондона, предъявят документы о выселении, и я лишусь дома! Поверить не могу! И деревня, Гораций, бедная деревня!

Гораций облизал лапку, тщательно потер ею ухо, не сводя серьезных янтарных глаз с хозяйки, словно понимая всю серьезность положения. Миссис Уинн села в кресло, глядя на свои натруженные руки. Аккуратная старая леди машинально играла своим тонким золотым обручальным кольцом, поворачивая его на пальце, ее ноги в домашних туфлях едва доставали до покрытого плиткой пола. Дедовские часы в ореховом корпусе, стоявшие в холле с мозаичным полом, возвестили половину четвертого. На столе стояла недопитая чашка чая. Эта чашка и блюдце были из старинного сервиза, его подарила ей на свадьбу любимая тетка. Чай совсем остыл.

Миссис Уинн закрыла глаза, стараясь отвлечься от шума за окнами. Но ничего не получалось, о послеобеденном сне не могло быть и речи. Гораций немного побродил вокруг и наконец выбрал место и улегся у ее ног. Миссис Уинн никогда не была склонна жалеть себя, но сейчас она уголком передника промокнула навернувшиеся слезы. Сжав кулаки от внезапной вспышки гнева, она сказала коту:

— Ох, если бы хоть какой-нибудь случайный прохожий проучил этих безобразников! Если бы…

А потом она долго сидела, вперив взгляд в белые и голубые кафельные плитки вокруг кухонной раковины. В иные летние вечера старой вдове и ее коту бывало очень одиноко!

Глава 13

Бен и Нед продолжали свой путь, обсуждая достоинства и недостатки амбаров. За неимением ничего лучшего, пес внушал себе, что амбар — не самое плохое место для ночлега: «Я люблю, когда в амбаре много сена. С сеном весело. В нем можно кататься и прыгать с одной кучи на другую».

Бен ехидно улыбнулся: «Ну, если ты собираешься всю ночь валяться в сене, утром изволь сам чистить свою шерсть. Я ведь не собачья горничная!»

Лабрадор негодующе взглянул на него. «Я и не говорю, что ты горничная. А кстати, когда это я в последний раз ночевал в амбаре, полном сена?»

Бен немного подумал, а потом ответил: «Ну, девятого апреля тысяча восемьсот шестьдесят пятого года, если я правильно помню. В тот день Роберт Л. Ли сдался Гранту.[6] Мы с тобой тогда ночевали в амбаре, где-то возле Канзас-Сити».

«Ах да! Ты еще прыгнул мне на голову. Это я хорошо запомнил!»

«Мне пришлось прыгнуть на твою глупую башку, иначе ты захлебнулся бы от лая и выдал нас этим ренегатам. Не забывай, Нед, что я спас тебя, если бы не я, ты превратился бы в седельный мешок».

Лабрадор беззаботно фыркнул. «Премного вам благодарен, юный сэр. Но сейчас не гражданская война и мы не в Америке. Здесь всего лишь сонная английская деревушка, тихая заводь. И я могу лаять, сколько душе угодно. Знаешь, время от времени собакам надо упражняться в лае. Кто может сказать, когда это понадобится!»

Бен остановился. «Тихо, Нед! Слышишь? Похоже, какие-то крики?»

Пес поднял проницательные глаза. «Кричат: „Уинни — ведьма, сморщенная тетка, ну-ка выйди, задай нам трепку!“ Может, Бен, здесь просто так принято?»

Они свернули по обсаженной деревьями тропинке, и Бен увидел большой старый дом из красного кирпича, одиноко стоящий на склоне холма.

«Как Алекс назвал эту шайку, Нед?»

«Гм-м, кажется, „Амбарная шайка“. А что?»

«Сдается, это они. Подожди, давай-ка посмотрим, что они вытворяют».

Их было десять: предводительствовали Уилф Смизерс и его кузина Регина Вудворси. Уилф велел своей команде поискать, чем бы еще запустить в дом, а сам вместе с Региной остался возле кустов и тряс рододендроны. Толстый мальчишка с поросячьими глазками продирался к ним сквозь кусты с полными пригоршнями гнилых овощей.

Уилф, скорчив рожу, отвернулся, чтобы не слышать зловония, источаемого этим месивом.

— Фу, ну и вонь! Где ты это раздобыл, Томмо?

Толстый мальчишка неуклюже развернулся и швырнул принесенное гнилье в сад. Бросок был удачным, крыльцо украсилось разноцветными жирными пятнами. Томмо ликующе захихикал и вытер руки о траву.

— Там, за домом, Уилф. У ведьмы Уинни возле стены большая компостная куча, — Томмо искательно вглядывался в суровое загорелое лицо Уилфа, надеясь на похвалу.

Но главарь шайки, не обращая внимания на подхалима, закричал другим:

— Эй, вы! Идите за дом, там компостная куча. Несите сюда, кто сколько нагребет. Сейчас у нас дом этой старой ведьмы завоняет, как помойка, тогда и закончим. Несите побольше!

Бен с собакой прислушивались к этим крикам, стоя по другую сторону садовой стены. Нед ощетинился. «Охотники за ведьмами преследуют какую-то старую леди. Гр-р, глупые неотесанные негодяи! Терпеть таких не могу!»

Бен был того же мнения: «Всегда находятся подонки, которые нападают на тех, кто не может постоять за себя! Давай-ка, Нед, пойдем, немного удивим их».

Лабрадор покачал головой. «Если мы остаемся в этой деревне, нам ни к чему лишние неприятности. Предоставь-ка это дело мне, приятель!»

Бен предостерег друга: «Только не перестарайся, Нед. Помни, здесь не Трафальгарская битва!»

С видом оскорбленной невинности Нед возмутился: «Перестараться? Да ни за что! Неужели старый добрый пес не знает, как вести себя с кучкой наглых подростков?»

Бен собрался было припомнить Неду несколько таких случаев, но, оглянувшись, не увидел своего спутника.

Члены шайки как раз выбирали всякую гниль из компостной кучи: гнилые яблоки, морковную ботву, испортившуюся капусту.