Глава 14

Среди боевой обстановки броненосца «Кромвель» — мирный темно-красный плюшевый ковер, вокруг стола сидят офицеры, потягивая виски с содовой водой, и спокойно обсуждают свои планы. В медных пепельницах тлеют папиросы. Контр-адмирал сэр Брэдли Уоттербет разговаривает вполголоса с полковником Уатсом, начальником английской воздушной эскадры в Египте, в то время как капитан «Кромвеля» объясняет главному врачу и представителю военного суда экспедиционного корпуса рикошет двенадцатифунтовой гранаты на стальной броне. На правом борту судна, под иллюминаторами, окруженными медными пластинками, генерал Лесли Варрен, начальник генерального штаба, шутит с двумя молодыми артиллерийскими офицерами. Его шутки холодны и жестоки и напоминают тибетского палача, спокойно разрезающего живое тело остро наточенным кинжалом.

У Лесли Варрена стальной взгляд, седые виски и маленькая бородка пепельного цвета. Его поцелуи должны быть шероховаты. Его реплики остры, как жало; он пускает их в ход с неподражаемым искусством и ранит собеседника, не вызывая крови.

«Кромвель» стоит на якоре в порту Валетты, перед крепостью Сан-Анжело, у входа в бухту Калькара. Огни военных кораблей сверкают, освещая ночную мглу.

Стук в дверь. Входит метрдотель, протягивая письмо генералу Варрену. Последний коротко указывает на помощника начальника штаба.

— Служебные бумаги передаются полковнику Бэрроу.

Стюарт настаивает:

— Простите, генерал!.. Это письмо частное и спешное.

Лесли Варрен поворачивает голову и внимательно рассматривает длинный белый конверт, надписанный изящным почерком: женский почерк вместо торжественной формулы: «On His Majesty's service[32]».

Какой сюрприз на водах Мальты, в девять часов вечера, на борту бронированного крейсера, в двадцать три тысячи тонн. Подпись поражает его еще больше. Маскируя удивление, он читает послание:

«Дорогой Лесли!

«Помните ли вы еще чай в Межсоюзном клубе в Париже много времени тому назад и нашу, не лишенную пикантности, беседу? Помните ли вы обед, заставивший нас забыть о существовании условностей? Если все эти воспоминания еще живы, соблаговолите принять меня сегодня вечером где и когда вам будет угодно. Я не оскорблюсь даже приемом о орудийной башне или блокгаузе, пахнущем нефтью и порохом. Благоволите передать ответ хозяину барки, который доставил меня к „Кромвелю“; ваши беспокойные и подозрительные матросы преградили мне путь дальше.

Искренне преданная вам

Диана Уайнхем.»

Лесли Варрен поднимается и, коротко извинившись, выходит со стюартом. Он торопится к шлюпке. Сторожевой матрос подтверждает положение объяснением:

— Сэр, там находится рыбачья шхуна, пришедшая с побережья, с дамой на борту. Я не разрешил ей причалить.

Но Лесли Варрен окликает мальтийца в рупор; тот понял его. Несколько ударов весла, и барка у крейсера.

Леди Диана узнала генерала. Она поднялась и, опираясь на протянутую руку, легко стала на влажный мостик и поднялась по деревянной лестнице. Лесли Варрен заметил, целуя ее руку:

— У вас театральные появления, дорогая! Я никогда не думал, черт возьми, что буду иметь удовольствие видеть вас на борту «Кромвеля».

— От меня можно всего ожидать… Но на мостике немного свежо, генерал!

— Я как раз собирался пригласить вас в свою каюту… Пожалуйте, леди Диана! Здесь не особенно светло… Корабли его величества освещаются не так ярко, как плавучие дворцы на Атлантическом океане… Входите, садитесь вот в это кресло, закурите и расскажите мне, какое счастливое сплетение обстоятельств привело вас ко мне на воды Средиземного моря в такую темную ночь, как сегодня.

Леди Диана уселась против Варрена. Его серые глаза впились в нее. Что таил в себе взгляд этого человека? Чем объяснить его любезность? Два существа столкнулись однажды вечером в уютной обстановке ресторана. Поединок был без последствий, не оставив на месте битвы ни одного раненого. Но возможно, что у одного из них остался шрам, и, если большие несчастья убивают, маленькие наслаждения царапают иногда кожу. Кто сможет утверждать, что мужская гордость холодного дипломата не была уязвлена леди Дианой? Разве мог он забыть фразу: «…чтобы искупить ваше невежество вчера вечером»? Мог ли он, случайный любовник, забыть, что его темперамент не удовлетворил его требовательную партнершу?

Леди Диана старалась прочесть в серых глазах, устремленных на нее, блеск плохо скрываемой злобы. Генерал Варрен старался разгадать истинную причину этого столь неожиданного визита по голубым глазам, устремленным на него. Только два метра разделяли эти два тела, некогда познавшие друг друга, но эти два метра были пропастью.

— Видеть вас на Мальте среди боевой обстановки доставляет мне истинное удовольствие.

— А для меня, дорогая Диана, принимать вас здесь, между двух пятнадцатидюймовых пушек, — поистине неожиданная радость.

Время шло. Иллюминатор, круглый глаз каюты, казалось, наблюдал своим сверкающим зрачком за двумя собеседниками, ощупывавшими друг друга. Их свидание напоминало первое столкновение дуэлянтов. Лесли Варрен думал про себя: «Что привело ее сюда, просьба об услуге или нездоровое любопытство? Чего она ждет от меня? Одолжения или соучастия?» Он был наготове и мог спокойно играть с огнем. Воспоминание о слишком кратком приключении овладело его мыслями.

Генералу хотелось бы закрыть глаза и пережить вновь забытые минуты. Так кот, усевшись на кончике стула, вспоминает мышей, съеденных между сумерками и зарей.

Леди Диана продолжала своим ясным и теплым голосом:

— Вы вправе удивляться, дорогой Варрен, видя меня здесь в этот час. Мне гораздо больше подходило бы одеваться теперь к какому-нибудь танцевальному вечеру в итальянском отеле. Говоря откровенно, я приехала к вам просить услуги. О, не приготовляйтесь услышать от меня какую-либо невыполнимую просьбу.

— Моя совесть, дорогая, в ваших руках быстро получит эластичность резины для жевания.

— Вы полагаете, Лесли? А если я просто выскажу желание увезти вас в Париж, вы откажетесь?

— Вы забываете, Диана, что я нахожусь на действительной службе и что через несколько дней я буду командовать британскими войсками в Египте.

— Ради любви дезертируют, мой дорогой!

— Да, в опереттах… когда имеют дело с шоколадными солдатиками.

— А разве наша жизнь не гаерство или не тающая конфета? Но я объясню вам, чего хочу. Я хорошо осведомлена, потому что в качестве бывшей жены посла я пользуюсь доверием очень многих людей. Итак, я узнала, что наше правительство приостановило визировку паспортов, чтобы одновременно прекратить наплыв туристов в Египет.

— Совершенно верно.

— Тем не менее я решила отправиться в Каир. И так как у меня нет ни малейшего желания натолкнуться на какие-нибудь неприятности при въезде в Александрию, я прошу вас снабдить меня пропуском, который поможет мне в случае надобности.

— Дорогая, я восхищен вашим планом поездки в Египет, но ваша просьба невыполнима.

— Но почему?

— Потому что ваше присутствие там будет для меня опасным развлечением…

— И поэтому вы отказываете мне?

— Я подпишу вам пропуск только при одном условии, если вы обещаете посетить меня в Асуане, в моей главной квартире.

Леди Диана выразила удивление на своем лице. Генерал иронически посмотрел на нее, но тотчас же, впрочем, деланно улыбнулся. Это напоминало кинжал, помазанный медом.

— Вы обещаете мне это, дорогая? — настойчиво повторил он. — Неужели у вас хватит сердца развлекаться в Каире, пока я буду занят подавлением мятежа в верхнем Египте?

— Асуан расположен в военной зоне. Дадут ли туда пропуск женщине?

— Поскольку это мое желание, оно выполнимо. Я выдам вам пропуск, разрешающий свободный проезд по всей территории Египта и Судана.

— Благодарю вас, генерал!

— Но не забывайте условия, поставленного мною для выдачи этого документа: я увижу вас в Асуане.

— А если я забуду приехать на свидание с вами в окрестности Нильских порогов?

— Тогда я принужден буду объявить ваше присутствие в Египте нежелательным и заставить вас покинуть его с первым же пароходом.

— Вы серьезно говорите, Варрен?

— Я никогда не был более серьезен. Через две недели после вашего приезда в Александрию я жду вас на чашку чая у себя в палатке.

— Это приказ?

Генерал встал и, приблизившись к своей гостье, положил руку на ее изящный локоть. Леди Диана иронически смотрела на красные с золотом знаки отличия, украшавшие отвороты его воротника цвета хаки. Она ждала ответа. Генерал дал ей этот ответ, многозначительно пожимая ей руку:

— Диана, есть опасные напитки, которые вес же пьют, сознательно стремясь к опьянению. Вы из их числа. Некогда я попробовал этот напиток. Мне часто хотелось снова поднести к своим губам чашу с ним. И вы, благодаря случаю, приносите мне его. Не уходите же снова.

— Я считала вас лучше вооруженным против такого рода атаки, Варрен!

— Вы отняли у меня клюв и когти, разум и волю…

— Я не верю, чтобы человек, подобный вам, мог быть рабом ощущений.

— Какое заблуждение! Когда мне нравится носить цепи, я ношу их. Но я знаю их вес с точностью до десяти граммов, и это самое существенное… Вот вам ваш пропуск, Диана. Помните, что только от вас зависит продлить или сократить пребывание в стране фараонов.

Леди Диана поднялась в свою очередь. Она спрятала драгоценный документ в своем маленьком, украшенном жемчугом, ридикюле между губной помадой и нефритовым портсигаром.

— Вы уже уезжаете? — запротестовал генерал.

— Меня ждет лодка, чтобы доставить в Валетту, дорогой друг. Кроме того, присутствие молодой женщины на борту броненосца опасно, ибо в сердце каждого моряка, даже вывезенного из Англии, дремлет пороховой погреб… Еще раз благодарю вас за вашу любезность; если вы не увидите меня в Асуане в назначенный срок, посылайте по моим следам сбиров.

— Вы приедете, Диана!..

— Возможно.

Леди Диана поспешно вышла из каюты. Слишком близкое прикосновение Варрена к ее обнаженной руке заставило ее вздрогнуть от отвращения. Она старалась сократить свой визит. Внизу она старалась улыбаться, в то время как генерал, удерживая ее, повелительно шептал ей:

— В Асуане, не правда ли?

— Да.

— Ваше честное слово?

— Мое слово женщины… Примите его за то, чего оно стоит…

Через несколько минут леди Диана была в лодке. Высокая фигура офицера обрисовывалась на фоне военного корабля. Варрен приветствовал ее, приложив руку к козырьку своей фуражки с золотыми кантами. Леди Диана ответила коротко. Весла мальтийского рыбака погрузились в темную воду, и барка отошла. Темная масса броненосца постепенно скрылась. Леди Диана, закутанная в манто, сжимала свой маленький сак с драгоценным документом. Она добыла его ценою обещания. Но что такое обещание женщины? Мыльный пузырь, который судьба может заставить лопнуть по своему капризу.

Ручини беспокойными шагами ходил взад и вперед по комнате. Леди Диана, запахнувши свое золотистое с серебряными цветами кимоно, тоскливо следила за ним. Вернувшись в Неаполь, она рассказала Анджело о своем путешествии на Мальту и показала ему пропуск.

Ручини внимательно слушал ее, нахмурив брови, ничего не говоря. Наконец, он стремительно поднялся, проявляя свое нетерпение, и спросил:

— Эта бумага подписана генералом Варреном?

— Да… Полковник Бэрроу проводил меня, без моей просьбы, в кабинет генерала Варрена.

— Ах, так это вы с ним имели дело?

— С ним лично.

— Начальник генерального штаба принял вас на борту «Кромвеля»?

— Да, мой милый. Это вас удивляет как будто?

— Мне кажется странной такая любезность английского генерала по отношению к незнакомке.

— Я не первая встречная, Анджело.

— Я это знаю.

Ручини остановился перед открытым окном, его широкие плечи выступили на фоне темной ночи.

Леди Диана встала и хотела обнять его, но Ручини резко повернулся и подошел к кровати:

— Сознайся же, что ты знала Лесли Варрена.

— Ты сошел с ума, — запротестовала Диана. — Я никогда не видела его раньше. Он принял меня любезно только благодаря моему титулу.

— Твоему титулу и, без сомнения, твоей красоте. Как он вел себя с тобой? Говори все. Полковник Бэрроу оставил вас вдвоем?

— Милый, ревность помутила твой разум. Генерал Варрен был исключительно корректен, как это и подобало по отношению к жене лорда Уайнхема. Он подписал пропуск, говоря, что надеется видеть меня в Египте по приезде моем туда.

— А, свидание!.. Говори же правду!

— Анджело!

— Скажи мне все… Говори же правду! Схватив обеими руками руки Дианы, Ручини с силой сжал их и заставил Диану упасть на постель. Сумасшедшая ревность Анджело восхищала ее, и она улыбалась, счастливая таким страстным проявлением его любви, втайне благодаря его за причиняемую боль, за страдания тела.

— Милый, милый, что с тобой?

Ручини наклонился над ней, сжимая ее прекрасные руки, заложенные за спиной. Леди Диана, лишенная возможности освободиться, отдалась упоению этого мучения. Приоткрытое кимоно окружало серебряной вышивкой ее волнующуюся грудь. Ее груди, казалось, удивлялись теперь жестокости того, кто знал для них только нежность и ласку.

— Диана, ты обманываешь меня. Я это чувствую… Поклянись мне нашей любовью, что ты никогда не видела этого человека.

Леди Диана медлила с ответом. Это колебание было мучительной пыткой для Ручини, который, наклонившись над ней, злобно шептал ей с потемневшими глазами:

— Ты видишь? Ты лгала мне… Ты не решаешься на клятвопреступление… Кто может знать, что у тебя было раньше с Варреном.

Он схватил свою любовницу за волосы и, потянув ее голову назад, закричал:

— Говори, говори правду. Я хочу знать… Леди Диана, задыхаясь, проговорила:

— Правду… Я знала раньше… Варрена в Петербурге. Он служил в английской военной миссии… Но больше ничего… Ничего, кроме официальных отношений… Ничего, что бы давало тебе право ревновать.

— Он ухаживал за тобой!

— О, нет, я не интересовала его.

— Он, вероятно, нравился тебе?

— Ты с ума сошел… Милый, я умоляю тебя, поверь мне… Я даю тебе торжественную клятву, что между нами никогда ничего не было!.. Ничего!..

Объятие Ручини мало-помалу ослабевало. Казалось, что ложь Дианы, полная любви, подействовала, как яд змеи, который, постепенно приближаясь к сердцу, парализует жертву. Ручини выпрямился и, казалось, отдал себе, наконец, отчет в том, что он сделал. Шея Дианы была в крови, кимоно в пятнах. Ручини промыл рану с раскаянием и старанием, как бы прося прощения. Но леди Диана покорно отдавалась его заботам с томной нежностью, заставлявшей ее забыть глухую боль в плече. В то время, как он промывал одеколоном следы крови на открытой груди, обвиняя себя за то, что испортил кожу своей возлюбленной, леди Диана шептала:

— Не жалей ни о чем, Анджело! Твоя ревность — прикосновения раскаленного железа. Я сохраню надолго цветок лилии на своем плече и буду гордиться этим знаком, сделанным твоими зубами на моем теле. Оно — твоя вещь, как моя душа — твоя раба.

Ручини не слушал ее. Он плакал от стыда и сожаления в ее объятиях. И слезы этого человека были для Дианы новым любовным напитком, опьянявшим ее. Она целовала его влажные глаза. Она обнимала его с бесконечной нежностью. Но еще немного, и на смену этой спокойной нежности появится всесильная и всепоглощающая страсть.

Глава 15

Приближались к Стромболи, и леди Диана поднялась на капитанский мостик «Шамполиона». Великолепный пароход шел из Марселя в Александрию. В бледном свете догорающей ночи обрисовывались его три черные трубы. На горизонте, на фоне перламутровой зари, виднелся вулкан, окруженный красноватым пламенем, обозначавшим возобновление его деятельности. Капитан Анжельвен показывал своей прекрасной пассажирке виды огнедышащего островка, выбрасывающего время от времени пламя и дым, как бы подчеркивая вековое презрение Плутона к Фебу.

Но леди Диана была чем-то озабочена. Она встала, потому что не могла спать в своей роскошной каюте. Закутавшись в меховое манто, она задумалась и унеслась мысленно вдаль, за вулкан, через Мессинский пролив к далекому устью Нила.

— Когда мы прибудем в Александрию, капитан? — спросила она вдруг.

— В субботу, к девяти вечера, леди Уайнхем! Если только состояние моря не задержит нас. — Капитан улыбнулся и добавил:

— Состояние моря и английский флот.

— Английский флот?

— Конечно же… Мне только что сообщили по беспроволочному телеграфу, что блокада египетского побережья, о которой власти были предупреждены, начнется завтра в полдень.

— И тогда?

— И тогда мы не знаем, чем это может кончиться.

Гигантский фейерверк Стромболи не произвел на леди Диану никакого впечатления. Она спустилась в египетский салон парохода, стенные фрески которого воспроизводили достопримечательности верхнего Египта от храма в Филе до примитивных колоннад Дар-эль-Бахри, и, усевшись в кресло, задумалась.

В Марселе, накануне отъезда, она получила последнюю радиограмму от Ручини. Он отправился в Киренаику с греческим пароходом, нагруженным оружием и военными припасами. Это новое подкрепление, предназначенное для египетских повстанцев, должно было прибыть, втайне от английских войск, караванными дорогами, вдоль оазисов Сива, Бахариа, Карга и Кур-кура. Ручини должен был сопровождать лично один из караванов, с целью попасть в зону сражений между Вади-Хальфа и Асуаном.

Леди Диана с сердечной болью вспоминала их трагическое прощание в номере марсельской гостиницы под аккомпанемент монотонного гудения трамвайных звонков и беспорядочного жужжания города. Ее возлюбленный пускался в опасный путь. Он уезжал, решительный и жестокий, с сердцем, раздираемым неумолимой ненавистью к врагу и глухой тоской расставания со своей любимой. Где и когда они снова увидятся? Опасность его предприятия была настолько велика, что было бессмысленно назначать срок встречи. Каким опасностям подвергнется он, нелегально проникая в прифронтовую полосу и тайно снабжая повстанцев? Все эти неопределенности составляли мучительную задачу для леди Дианы и усиливали ее беспокойство.

Никогда вода Средиземного моря не казалась ей более черной, а небо — более мрачным. Прежде она часто путешествовала на яхте покойного лорда Уайнхема из Венеции в Алжир или из Гибралтара в Константинополь. Это были бесцельные поездки, где беспечный флирт был нормальным занятием, где убивали время за бриджем и игрой в покер. На борту «Марицы» всегда находился какой-нибудь гость, плохо защищенный от чар леди Дианы. И тогда этот живой манекен в синем костюме и белой с золотым фуражке попадал в коготки леди Дианы. Она играла его сердцем, обещая у берегов Соренто то, в чем отказывала при приходе к Пирею. Когда же они приближались к берегам Канн или Монако, она покидала надоевшую марионетку и отправлялась играть в гольф; обманутому же и покинутому гостю оставалось только одно утешение — попытать счастья в спортивном клубе или повеситься на одной из пальм у казино.

Леди Диана была теперь далеко от этих забытых увлечений. Ее мысли были серьезнее. Последние наставления Шерим-Паши и Ручини запечатлелись в ее мозгу. Она знала, кого ей нужно будет увидеть в Каире и через какую таинственную нить агентов она сможет сообщаться с Анджело. Остальное ее не интересовало. У нее было только одно желание — скорее попасть к берегам Нила. Там, по крайней мере, у нее будет утешение ступать по той же земле, что и ее возлюбленный, и день за днем она будет знать результаты его опасного предприятия.

Было девять часов утра. Несколько пассажиров прогуливались по палубе. Вдруг появился декман и сообщил о появлении английского военного судна. Пассажиры принялись исследовать горизонт.

— Где? Вот оно… Оно еще плохо видно.

— Да, мало заметно. По-видимому бронированный крейсер… — Декман философски прибавил:

— Один снаряд фунтов в триста двадцать, и в моем баре разлетятся все соломинки.

Какая-то молодая женщина стала волноваться:

— Но ведь опасности нет, не правда ли? Парижанин, стоявший у борта, пошутил:

— Никогда нельзя знать, сударыня!.. Нужно всегда остерегаться своих союзников. Мы достаточно заплатили за то, чтобы знать это.

Группа пассажиров поднялась на мостик, чтобы лучше рассмотреть корабль. Новость быстро распространилась, и скоро появились и другие пассажиры, оживленно обсуждая появление корабля. Английская блокада была развлечением для пассажиров парохода.

Наверху капитан Анжельвен и его помощник Валери наблюдали судно в подзорную трубу.

— Он стал на фарватере Александрии, — заметил капитан. — Справьтесь в Navy list, Валери! Четыре трубы, около двадцати четырех тысяч тонн… Это, без сомнения, бронированный крейсер из серии «Суссекса».

Помощник капитана «Шамполиона» перелистал английский указатель и сказал:

— Держу пари, что это «Кромвель»; он идет из Валетты под флагом контр-адмирала, командующего восточной эскадрой Средиземного моря.

Капитан Анжельвен шутливо сказал:

— Ого, мы наткнулись на флагманское судно… Если бы у нас на пароходе была контрабанда, мы бы здорово вляпались.

— Он остановит нас.

— Это возможно… Прикажите рулевому приготовить флаги и предупредите механика, что нам придется, вероятно, маневрировать.

Силуэт «Кромвеля» приближался. Крейсер был на брандвахте и находился не более чем в двух милях. Расстояние все уменьшалось. Вдруг на сером фоне показался белый дымок, и вслед за тем раздался глухой звук выстрела, И в тот же миг на носу крейсера взвился флаг.

— Что я вам говорил, — воскликнул капитан. — Сигнальный выстрел… Мы должны быть готовы к визиту.

Раздался свисток. И над «Шамполионом» взвился в свою очередь трехцветный флаг и вымпел морского пароходного общества. Через минуту с английского судна по радио был получен запрос о принадлежности судна.

— Они уже осведомлены, — проговорил капитан, указывая на четыре маленьких разноцветных четырехугольника, развевавшихся на корме. — Нам остается только остановиться на расстоянии четверти мили от крейсера и ждать прибытия шлюпки.

Английский корабль действительно спустил моторную лодку, которая скоро приблизилась к «Шамполиону». Лейтенант военного судна, в сопровождении трех матросов, поднялся на палубу. Отдав честь капитану, он заявил на прекрасном французском языке:

— Господин капитан, в силу Гаагской и Лондонской конвенций и ввиду блокады египетского побережья, декретированной правительством его величества, я должен осмотреть ваш пароход. Потрудитесь представить мне акт о национальности судна, акт собственности, реестр экипажа и список пассажиров и груза.

После проверки документов капитан Анжельвен сказал лейтенанту:

— Я надеюсь, милостивый государь, что вы удовлетворены насчет груза моего судна?

— Да, — ответил английский офицер. — Ваш груз в полном порядке. Но это еще не все. Командующий морскими силами приказал мне передать вам эти два письменных приказа. Первым вы уведомляетесь, что по военным соображениям вход торговых судов в Александрию воспрещен сроком на неделю. Итак, если вы не хотите терять времени, крейсируя у берега, можете высадить пассажиров в Порт-Саиде.

— Мне остается только подчиниться распоряжению.

— Хорошо. Что касается второго, то вот он:

«Капитан „Шамполиона“ обязуется передать офицеру, снабженному полномочиями на осмотр парохода, одну из пассажирок, именуемую леди Дианой Уайнхем, имеющую пропуск за подписью генерала Варрена. Леди Диана Уайнхем обязана последовать за дежурным офицером на борт крейсера „Кромвель“.

Командующий восточной эскадрой Средиземного моря (подпись).

Скреплено: Начальник главного штаба

Г. В. Перкинс».

Капитан Анжельвен внимательно прочел английский текст и возвратил его офицеру со словами:

— Милостивый государь, я отказываюсь повиноваться второму приказу. Указанная пассажирка находится в данный момент на пароходе французского пароходного общества, под защитой французского флага. Я не передам ее английским военным властям.

— Даже под угрозой репрессивных мер?

— Мы в открытом море, мои пассажиры неприкосновенны. Если английским властям угодно будет удостовериться в личности леди Дианы Уайнхем, они вправе сделать это, как только пассажирка высадится в Порт-Саиде… Но не раньше.

Офицер колебался, а смущенный вид выдавал его затруднение.

— Может быть, вы пригласили бы сюда леди Диану Уайнхем, капитан? — предложил он.

Капитан согласился. Через несколько минут появилась леди Диана. Английский офицер вежливо поклонился ей и объяснил все происшедшее; когда он объявил ей отказ капитана выдать ее английским властям, леди Диана, очень растроганная, повернулась к капитану и сказала:

— Я вам очень признательна, капитан, за ваш рыцарский и благородный поступок, достойный французского моряка. Но вы напрасно беспокоились, потому что я добровольно отправляюсь на борт «Кромвеля». Причина, побуждающая принять такие меры, объясняется желанием дать мне возможность скорее попасть в Египет, так как у меня пропуск, подписанный самим генералом Варреном.

— В таком случае, леди Уайнхем, мне остается только подчиниться и помочь вам спуститься в шлюпку крейсера, ожидающую вас внизу.

Через четверть часа леди Диана всходила на палубу крейсера. Контр-адмирал сэр Брадлей Уатербет принял ее с холодной корректностью, не предвещавшей ничего хорошего. Проводив ее в свой кабинет, он объявил ей:

— Леди Уайнхем, я должен, к сожалению, довести до вашего сведения, что получил от главнокомандующего британским экспедиционным корпусом, представляющего в силу военного положения и высшую полицейскую власть Египта, приказ удостовериться в вашей личности, как только вы окажетесь в виду Александрии.

— О! — насмешливо сказала леди Диана. — Вы должны удостовериться в моей личности?.. Главнокомандующий настолько интересуется мной? Я вправе удивляться подобной мере после того, как генерал Варрен лично вручил мне в Валетте…

— Мне это известно, леди Уайнхем. Но я получил формальный приказ.

— Могу я взглянуть на него, сэр Брадлей?

— Конечно, леди Уайнхем. Вот он. Леди Диана с иронической улыбкой прочла документ.

— Британский генеральный штаб, по-видимому, не совсем тверд в своем отношении ко мне… Приказ… Контрприказ… как это странно! И что вы намерены со мной делать, сэр Брадлей? Заковать меня?

— Вовсе нет, вас только просят направиться прямо в Каир, где вы получите новые инструкции.

— Одним словом, по прибытии в Египет я буду арестована?

— Это не совсем точно, леди Уайнхем!

— А, меня любезно хотят избавить от холода тюрьмы?

— Вы просто будете под наблюдением секретного отдела и должны будете следовать указаниям начальника генерального штаба… Портовое караульное судно отвезет вас в Александрию. Желаю вам, леди Уайнхем, чтобы ваше пребывание в Египте было, насколько возможно, приятным.

Адмирал позвонил. Появился офицер и уставился на прекрасную посетительницу с плохо скрытым изумлением. Выслушав приказ начальника, он поклонился. Леди Диана вышла в сопровождении молодого офицера. Ей казалось, что она попала в западню, за решеткой которой она видела беспокойную улыбку генерала Варрена.

Глава 16

Под террасой отеля «Шипхерд» сновали проводники и драгоманы. Голубые галабии берберийцев, разноцветные тарбуши туземцев, серые шляпы туристов, белые токи изящных дам смешивались в золотистом воздухе, насыщенном солнцем и пылью. Вдоль приподнятой балюстрады американки в дымчатых очках показывали прохожим свои длинные тонкие ноги в светлых шелковых чулках. Вокруг камышовых столиков, уставленных бокалами с недопитыми коктейлями, дрессированные птички из Коннектикута трещали язычками, произнося общие места по поводу лица Тутанхамона или львиного профиля богини Секмет. Налево женщина лет пятидесяти перебирала в руках стеклянное ожерелье, приобретенное в лавочке Муски; направо две английские девицы, курившие надушенные папиросы, показывали друг другу окаменелых жуков, выдаваемых за тысячелетних мусульманскими продавцами в Луксоре.