– Э-э-э… простите, господин премьер-министр. – Я поднял глаза. К моему удивлению, секретарь Кабинета, оказывается, не вышел со всеми остальными. Очевидно, чтобы переговорить со мной с глазу на глаз.

– Слушаю вас, Хамфри…

«Нет-нет, все происходило не совсем так. Я хорошо помню, как все это было, так как впоследствии частенько пересказывал это своим друзьям, как забавную историю. На самом деле все происходило следующим образом. Сэр Хамфри действительно произнес:

– Э-э-э… простите, господин премьер-министр.

Но дальше воспоминания Хэкера не соответствуют действительности.

– О, вы все еще здесь, Хамфри? – отозвался он, продолжая читать.

– Да, здесь, – ответил тот. – Мне хотелось бы обменяться с вами мнениями о предложении министра занятости.

Хэкер был настолько поглощен чтением каких-то бумаг, что, не отрывая глаз, механически произнес:

– Потрясающий план, просто потрясающий, не правда ли?

Секретарь Кабинета его мнения, похоже, не разделял.

– Видите ли… Боюсь, руководству МО он не доставил особого удовольствия.

– Отлично! – механически ответил Хэкер и только потом удивленно переспросил: – Что-что? – Судя по всему, он ничего не услышал.

Хамфри раздраженно поморщился.

– Господин премьер-министр, вы можете уделить мне немного вашего внимания?

– Конечно же, могу. Я как раз кое-что читаю об этом…

– Господин премьер-министр, землетрясение в Хейлзмире, – чуть более громким тоном произнес секретарь Кабинета, видимо, с целью проверки.

– Очень хорошо, – довольно пробормотал Хэкер. Затем до него, очевидно, что-то стало доходить, поскольку он наконец-то перестал читать и даже поднял голову. Прекрасно понимая, что мысли ПМ по-прежнему витают совсем в другом мире, сэр Хамфри кратко и с необычной для секретаря Кабинета ясностью речи повторил, что руководству МО этот план не доставил особого удовольствия».

Хамфри продолжал настойчиво бубнить о том, насколько сильно руководителей МО не устраивает этот план. Естественно, не устраивает! Чего же еще от них ожидать? Неужели их жены когда-либо согласятся оказаться в такой дали от Уимблдона и тем более Хэрродса?!

– Нет-нет, господин премьер-министр, вы к ним несправедливы, – тактично возразил сэр Хамфри. – Их личные чувства не имеют к этому ни малейшего отношения. Они руководствуются исключительно стратегическими соображениями, уверяю вас.

– На самом деле? – Я откинулся на спинку стула и усмехнулся с ощущением явного превосходства. Нет, на этот раз ввести меня в заблуждение ему не удалось. И, надеюсь, больше никогда не удастся. Поэтому я, уже не скрывая сарказма, сказал: – Стратегическими, говорите? Понятно. Раз нашим ВМС нужен глубоководный порт, он обязательно должен быть в Бате, в тридцати милях от берега моря. Ну а поскольку в задачу наших доблестных морских пехотинцев входит защита Норвегии, где еще им находиться, кроме как в Плимуте! Бронетанковые испытания проводятся в Шотландии? Прекрасно – значит, подразделения инженерно-технического обеспечения, само собой разумеется, лучше всего расположить не где-нибудь, а в южном графстве Суррей!

– Да, но все это не более чем отдельные, изолированные примеры, – попытался возразить Хамфри. Правда, на мой взгляд, не очень убедительно.

– Возможно, – охотно согласился я. – Правда, вот в этом документе приводится еще около семисот таких отдельных примеров! – И я торжествующе помахал папкой с документами прямо перед его заносчивым патрицианским носом.

Он устремил на меня немигающий взгляд своих пронзительных бледно-голубых глаз, и я почему-то заколебался. (А нам всем хорошо известно, что происходит с тем, кто вдруг заколебался. – Ред.)

– Почему вы возражаете против этого, Хамфри? – поинтересовался я прежде всего потому, что искренне хотел это понять.

– Кто, я? Господин премьер-министр, лично я ровным счетом ничего против этого не имею, уверяю вас. Просто хотел бы вооружить вас правильными вопросами, только и всего. Скажем, вопросами стоимости.

Похоже, он совершенно не понял самого главного.

– Да ведь в этом-то и заключается вся прелесть нашего плана, Хамфри. Он делает деньги! Мы продаем все эти дорогущие здания МО на юге и приобретаем вместо них намного более дешевые на севере. Не говоря уж о сотнях тысяч акров бесценных земельных участков, которые тоже подлежат продаже.

– Значит, вы полагаете, наш министр занятости поступает мудро?

– Более чем. Он отличный парень.

К моему удивлению, Хамфри даже и не подумал возражать.

– О, я целиком и полностью с вами согласен, господин премьер-министр. Он просто великолепен! Умен! Прекрасно сложен! Крепкие ноги, крепкие локти! Выдающийся политический деятель, нет сомнений!

Вообще-то таким уж хорошим лично мне он никогда не казался. Более того, чтобы его так расхваливал наш секретарь Кабинета? Именно это сомнение я и высказал Хамфри.

– Но вы же сами только что назвали его отличным парнем, господин премьер-министр, разве нет?

– Да, назвал, – признался я.

– Безусловно, – подтвердил Хамфри. – Причем он на редкость популярен.

Для меня это было чем-то новым.

– На самом деле?

– Да, это ни для кого не секрет.

– Но не настолько же популярен?

Вопреки моим ожиданиям, Хамфри утвердительно закивал головой и даже высоко поднял вверх брови, как бы сам поражаясь размером популярности Дадли.

– Вот именно настолько, господин премьер-министр. В Уайтхолле… И даже, если не ошибаюсь, среди членов парламентской фракции…

А что, наверное, он прав. Дадли действительно пользуется заметной популярностью в парламенте.

– И, как говорят, среди рядовых избирателей тоже, – добавил Хамфри.

– На самом деле так говорят?

Он кивнул. Интересно, кто ему такие вещи говорит?

– Кроме того, похоже, у него есть приверженцы и в Кабинете.

Приверженцы в Кабинете? Этого еще не хватало! Такое просто недопустимо! Приверженцы в Кабинете могут быть только у меня!

– Хамфри, расскажите-ка мне об этом поподробней. – Меня разбирало искреннее любопытство. – Присаживайтесь, пожалуйста.

Хамфри сел напротив меня, но большого желания делиться со мной ценной информацией не проявлял.

– Вообще-то говорить особенно не о чем. Просто о нем все чаще поговаривают как о следующем премьер-министре, только и всего.

Только и всего? Ничего себе!

– Как вы сказали? Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, когда вы решите подать в отставку, господин премьер-министр. Не более того, – осторожно ответил секретарь Кабинета.

– Но у меня нет ни каких-либо намерений, ни малейших оснований подавать в отставку. Я ведь только что вступил в эту должность!

– Вот именно, – загадочно подтвердил секретарь Кабинета.

Интересно, что именно он хочет этим сказать?

– Кстати, а откуда, собственно, все эти разговоры о следующем премьер-министре?

– Уверен, все это не более чем предположения, так сказать, общего характера, господин премьер-министр, – как бы нехотя протянул он.

Ему-то легко быть уверенным. А мне?

– Хамфри, скажите прямо. Вы на самом деле полагаете, что он может претендовать на мое место?

По его реакции было видно: он боится проговориться.

– Даже если и может, господин премьер-министр, то неужели у вас есть основания сомневаться в его лояльности? Он ведь не пытается создать команду своих приверженцев, разве нет?

– Разве нет?

– Полагаете, пытается?

Я ненадолго задумался.

– Да, но он не жалеет времени на поездки по стране, где выступает и выступает перед избирателями…

– Только в качестве лояльного министра Кабинета. – Интересно, с чего это Хамфри его так ревностно защищает? – Не сомневаюсь, он отдает вам дань уважения во всех выступлениях.

Мы посмотрели друг на друга. С одним и тем же вопросом в глазах.

– Думаете, во всех?

Мне никогда даже в голову не приходило проверять слова моих подчиненных, но на этот раз я попросил Бернарда принести мне копии шести последних выступлений Дадли. Немедленно!

Мы молча ждали, и мне вдруг вспомнилось (раз уж мы заговорили об этом), что Дадли также проводит немало времени, «убалтывая» наших заднескамеечников в буфете палаты общин.

Я поделился своим подозрением с Хамфри. Он попытался меня успокоить:

– Кажется, вы сами рекомендовали министрам больше общаться со своими парламентскими коллегами по партии.

В общем-то, да…

– Но он ведь приглашает их и на обеды!

– Вот как? – Секретарь Кабинета заметно помрачнел. – На самом деле?

– Да, на самом деле, – столь же мрачно подтвердил я. – Честно говоря, меня это начинает беспокоить.

Тут вернулся Бернард и сообщил, что звонили из министерства занятости. Они смогут переслать нам копии выступлений Дадли только к концу дня или завтра утром. Ладно, ничего страшного. Прочитаю попозже. К тому же, мне повезло с секретарем Кабинета, одним из тех немногих, кто не боится сказать мне правду, даже если она не совсем приятна.

Ночью долго не мог уснуть. Активность нашего министра занятости не дает мне покоя. Даже поделился своими опасениями с Энни, но она только отмахнулась, сонно заметив, что все это ерунда. Откуда ей-то знать?

Сегодня утром первым делом просмотрел тексты последних шести выступлений Дадли. Как я и подозревал, ни о какой дани уважения лично мне в них не было и намека. По большому счету, конечно…

Я срочно вызвал Хамфри. Ему, как и мне, трудно было поверить в то, что Дадли не сказал обо мне практически ничего по-настоящему стоящего. Мои слова его явно озадачили.

– Но ведь он же наверняка, убежден, наверняка говорил о том, что новый премьер-министр дает Британии новые надежды, разве нет? Помните, то самое обращение к народу, кажется, Рассвет нового века, которое вы приказали своему партийному штабу распространить среди всех членов парламента и во всех избирательных округах?

Я отрицательно покачал головой.

– Нет, ни слова.

– Это странно. На самом деле странно…

– Это более чем странно, – добавил я. – Это подозрительно. Очень подозрительно, вы не находите?

– Возможно, но даже если это и так, господин премьер-министр, то все равно он вряд ли готовит против вас заговор.

Лично я в этом не был уверен. Особенно теперь…

– Думаете, нет?

– А разве да?

– Откуда мне знать, да или нет?

Хамфри задумчиво потер подбородок.

– Впрочем, вы можете легко это узнать.

– Интересно, как?

– О таких вещах обязан знать «Главный кнут».[45]

Хамфри, как всегда, прав. Как это мне самому не пришло в голову? Я тут же дал Бернарду указание немедленно связать меня с «Главным кнутом». Нам повезло – он оказался в своем офисе, и я попросил его бросить все дела и срочно прибыть в Номер 10.

«В мои прямые обязанности входило лично встретить „Главного кнута“ и проводить его в кабинет ПМ. Поэтому, как только сэр Хамфри вышел, я поспешил вслед за ним, так как мне очень хотелось узнать детали явно назревающего заговора.

Я догнал секретаря Кабинета в приемной, откуда можно было также краешком глаза следить за входной дверью Номера 10.

– Сэр Хамфри, простите, но то, что мне довелось сейчас услышать, не может меня не беспокоить.

Он бросил на меня несколько озадаченный взгляд и поинтересовался, что именно. Свое любопытство я объяснил ощущением, будто мне почему-то приходится ходить с завязанными глазами. Заговор Кабинета против премьер-министра? Такое даже во сне присниться не может.

– На самом деле? – спросил он, высоко подняв брови. – Как интересно.

– Вы сами сказали об этом.

– Я ничего не говорил, Бернард. Вообще ничего, – произнес он.

Прокрутив в голове все назад, я понял, что он действительно ничего подобного не говорил. Тогда… тогда что же такого он говорил? Ведь что-то он все-таки говорил? Даже если это было, как он утверждает, вообще ничего! А если даже и не говорил, то тогда почему?

Научившись у Хэкера докапываться во всем до конца, я решил задать секретарю Кабинета прямой вопрос. Поскольку ни для кого не было секретом, что сэр Хамфри, хоть и крайне редко, но иногда все-таки давал прямые ответы на прямые вопросы.

– Значит… Вы хотите сказать… Скажите, вы знаете о существовании такого заговора?

– Нет.

Это что, следует понимать как прямой ответ? Нет, я решил выяснить все до конца и сформулировал свой вопрос еще точнее.

– Нет, что такого заговора нет, или нет, что он есть?

– Да, – с обезоруживающей готовностью ответил он.

Что ж, надо попробовать зайти с другой стороны.

– Сэр Хамфри, – осторожно начал я. – Скажите, а что, собственно, наш министр занятости натворил?

– Натворил? Ничего. Пока ничего, Бернард. И мы должны позаботиться, чтобы так продолжалось и дальше.

Мне стало ясно, что он имеет в виду тот самый план, а не заговор. Или отсутствие такового. А затем меня вдруг осенило. Тогда, в кабинете Хэкера, меня искренне поразило: с чего бы это секретарю Кабинета так открыто и настойчиво намекать на растущую популярность министра занятости? Теперь понятно – он играл в игрока, а не в мяч…

Значит, мне надо играть в мяч!

– Простите, сэр, а вы сами считаете план нашего министра занятости хорошим?

– Для кого?

– Для страны.

– Возможно. Но это совершенно не относится к делу.

– Почему?

Хамфри раздраженно хмыкнул.

– Послушайте, Бернард, когда вы уйдете с нынешнего поста, куда вы намерены направить свои стопы?

Посчитав это одной из его дежурных угроз, я честно, но уклончиво ответил, что пока не знаю.

– Тогда как бы вы отнеслись к перспективе стать, скажем, заместителем министра обороны по тылу?

Его предложение, признаюсь, меня и озадачило, и удивило. Зам. министра – это довольно высокий пост. С практически гарантированным рыцарством в конце карьеры. Их имена заносятся в крупнейшие справочники „Кто есть кто“ и так далее, и тому подобное… Если бы Хамфри на самом деле хотел меня припугнуть, он бы, скорее всего, предложил мне комиссию по военным захоронениям или центр регистрации велосипедов в Суонси. Таким образом, если он мне не угрожал, то тогда куда клонил? Мне не оставалось ничего иного, кроме как молча ждать развития событий.

– А исполнять свои новые почетные обязанности вы могли бы, например, в Сандерленде. Или, допустим, в Берике. Или в Лоссиенмуте…

Он все-таки угрожал мне! Поэтому я тут же нашел несколько наиболее уязвимых мест в плане министра занятости – не уезжать же мне из Лондона в какие-то захолустные городишки где-то на севере!

Что же касается Лоссиенмута, я даже толком не понял, что это такое.

– Это что, населенный пункт?

– А по-вашему?

– Диетическая пища для собак.

Хамфри ухмыльнулся. Угрожающе и многозначительно одновременно.

– Если министр занятости добьется своего, вам, не исключено, придется самому года три-четыре посидеть на такой диете. Вам ясно?

Да, ясно. Полностью.

Мне также стало ясно, что такой план вряд ли может быть хорошим для страны. Ибо никакой план не может одновременно быть хорошим для страны и плохим для государственной службы – эти понятия терминологически несовместимы. И тем не менее, кое-что для меня оставалось непонятным. Почему, например, Хамфри предложил послать за „Главным кнутом“, чтобы тот подтвердил наличие заговора, которого, собственно, никогда не существовало?

Мы по-прежнему стояли в самом центре приемной Номера 10, довольно людном месте. Сэр Хамфри внимательно осмотрелся вокруг, проверяя, не может ли кто нас подслушать. А затем, понизив голос, поведал мне нечто, чего мне никогда раньше не удавалось толком понять.

– „Главному кнуту“ в любом случае придется лавировать. Он не осмелится категорически опровергнуть наличие заговора против премьер-министра. На всякий случай – а вдруг таковой все-таки существует? И даже если „Главный кнут“ вообще ничего не слышал, он будет вынужден говорить, что у него имеются определенные подозрения. Чтобы хоть как-то прикрыть самого себя. Он также непременно добавит, что достаточно твердых доказательств у него пока еще нет, и твердо пообещает как можно скорее разузнать все детали.

Как раз в этот момент в приемную на всех парах влетел сам „Главный кнут“, Джефри Пирсон, и стремительно направился прямо к нам. Я выразительным взглядом дал понять сэру Хамфри о его приходе, тот резко повернулся и подчеркнуто тепло приветствовал его:

– О, господин „Главный кнут“, доброе утро.

– Доброе утро, господин секретарь Кабинета. Доброе утро, Бернард.

Я попросил Пирсона немного подождать в моем личном офисе, поскольку нам с сэром Хамфри надо было согласовать свои действия.

Хамфри настоятельно попросил меня присутствовать на встрече – что я сделал бы в любом случае, – и потом проинформировать его обо всем, что на ней будет сказано – чего я, кстати, делать не обязан.

– Простите, сэр, но я не уверен, что это следует делать. Разговор может носить вполне конфиденциальный характер.

Хамфри резко возразил:

– Не забывайте, Бернард, речь идет об обороне королевства и стабильности правительства Ее Величества!

– Но, насколько мне известно, вам необходимо знать только то, что конкретно необходимо, но не…

– Бернард, – нетерпеливо перебил он меня. – Мне необходимо знать все! Как иначе я смогу определить, необходимо ли мне это знать или нет?

Надо же, я никогда об этом даже не думал. Раньше мне всегда казалось, что то, что секретарю Кабинета надо или не надо знать, должны решать другие. Поэтому я решил выяснить этот вопрос поточнее.

– Таким образом, если я правильно вас понял, это означает, что вам необходимо знать то, что вам, возможно, нет необходимости знать. Значит, вам необходимо это знать не потому, что вам необходимо это знать, а потому, что вам необходимо это знать, чтобы определить, необходимо ли вам это знать или нет.

– Да, – коротко подтвердил Хамфри.

Наконец-то по-настоящему прямой ответ. В заключение он поблагодарил меня за ценную помощь в прояснении ситуации».

Наш «Главный кнут» Джефри Пирсон появился у меня в кабинете через десять минут. Он был, как всегда, весьма уклончив, однако в ходе нашей беседы довольно недвусмысленно подтвердил наличие скрытой борьбы за лидерство, которую вели либо сам Дадли, либо кто-то иной, прикрываясь Дадли. Но поскольку достаточно убедительных доказательств этого у него еще не было, он пока не в состоянии предпринять решительные меры, чтобы положить этому конец.

Я решил проявить свойственное мне великодушие. В конце концов, в Кабинете должны быть честолюбивые министры, они нужны там. Конечно, только до тех пор, пока они не начинают проявлять слишком много честолюбия.

Я искренне признателен Хамфри за то, что он счел нужным привлечь к этому мое внимание. Он действительно хороший человек и вполне лояльный государственный служащий.

(Джефри Пирсон описывает эту встречу несколько иначе. Мы позволили себе перепечатать этот отрывок из его мемуаров, не без юмора озаглавленных: «Выпей и увидишь, что будет дальше». – Ред.)

«Совершенно неожиданно позвонили из Номера 10 – меня вызывал к себе Хэкер. Причины столь срочного вызова его главный личный секретарь Бернард Вули объяснить мне по телефону категорически отказался.

Я, естественно, первым делом подумал, что допустил какой-то промах, который расстроил ПМ, поэтому вошел в его кабинет, стараясь соблюдать максимальную осторожность. Тем более, что Бернард последовал прямо за мной.

Яркое утреннее солнце освещало большую часть комнаты, однако Хэкер – непонятно, то ли случайно, то ли специально – сидел в тени.

– Как идут дела, „Главный кнут?“ Есть что-нибудь новенькое?

Скрывать мне было особенно нечего, поэтому я спокойно ответил, что в принципе все в порядке, и, чуть помолчав, в свою очередь спросил, чем конкретно вызван его интерес.

– Хотите сказать, что ничего не заметили?

Значит, как ожидается, я должен был что-то заметить. Но что? Что именно ускользнуло от моего внимания? Нет, ничего определенного мне в голову не приходило… Может, он имеет в виду небольшой разброд среди наших заднескамесчников? Но небольшой разброд в их рядах – это постоянное явление. Обычно не привлекающее особого внимания. Хотя, если небольшой разброд становится очень большим, это меняет дело…

– Послушайте, Джефри, вы уверены, что ничего от меня не скрываете? – как бы мимоходом спросил меня премьер-министр.

Я лихорадочно перерыл все в памяти. Он нетерпеливо подсказал:

– Заговор? Борьба за лидерство?

Заговор? Борьба за лидерство? Ничего подобного мне еще не доводилось слышать, но и признаться в этом было опасно, ибо у Хэкера явно имелись некие подозрения. Может даже, он располагал конкретными доказательствами. Поэтому, чтобы играть наверняка, я решил избегать прямых ответов и сказал ему, что ничего определенного в этом отношении у меня пока нет.

– Ну а подозрения? Неужели у вас нет никаких подозрений?

Сказать, что нет, я не мог. Конечно же, были. Подозрения всегда должны быть. Того или иного характера…

– Иметь подозрения – это часть моей работы, – осторожно ответил я.

– Так, может, вы поделитесь ими со мной?

Делиться чем-либо с нашим ПМ было чревато непредсказуемыми последствиями, поэтому я с предельной искренностью в голосе ответил:

– Джим, с моей стороны было бы в высшей степени некорректно делиться всеми своими подозрениями. Если только для этого нет самых серьезных и вполне определенных оснований.

– Но вам же известно, кого я имею в виду?

Не имея об этом ни малейшего понятия, я, тем не менее, ответил, что, возможно, смогу догадаться.

Хэкер по-прежнему оставался в тени, поэтому выражения его глаз я не мог видеть. Немного помолчав, он тяжело вздохнул и наконец прямо спросил:

– И как далеко все это зашло?

Главное, что у меня не было ни малейших намеков на личность возможного претендента. Хотя одно было известно точно – дело еще не зашло достаточно далеко, иначе мне почти наверняка было бы об этом известно. По крайней мере, мне казалось, что почти наверняка.

А Хэкер нетерпеливо ждал подтверждений.

– Полагаю, не дальше, чем до самой начальной стадии, – ответил я. Причем пока еще предельно честно.

– Вы не думаете, что вам следовало бы с ним переговорить? – поинтересовался премьер-министр. – Известить его, что я все знаю. Честно говоря, мне хотелось бы не терять члена своего Кабинета, а просто поставить его на место.

Интересно, как можно переговорить с кем-то, пока не узнаешь, кто он такой?

– А может, сначала лучше вам самому переговорить с ним? – осторожно предложил я.

Он покачал головой.

– Нет, не сейчас. Пока еще рано.

Я молча ждал.

– Кто еще участвует в этом?

Вот он, мой шанс. Наконец-то!

– Помимо?…

– Помимо Дадли, конечно! – раздраженно выпалил Хэкер.

Дадли!.. Дадли?… Невероятно!. Дадли!

– Ах, помимо Дадли. Ну, это меняет дело. Правда, об этом еще несколько рано говорить…

Премьер-министр резко встал и посмотрел на меня поверх своих узеньких профессорских очков. Он выглядел похудевшим, усталым и натянутым. Новая должность явно сказывается на нем. А ведь он стал ПМ всего несколько месяцев назад!

– Джефри, я не намерен рисковать.

Поняв, что шутить он явно не намерен, я, попрощавшись, вышел из его кабинета, вернулся к себе и немедленно поручил своим подчиненным срочно выяснить все требуемые детали этого сложного вопроса, придав ему главный приоритет. В конце концов, если такой заговор и существует, то мне следует знать о нем как можно быстрее и как можно больше».

(Джефри Пирсону, естественно, очень хотелось бы, чтобы заговор – если, конечно, таковой существовал, – был пресечен в корне. Если же это по тем или иным причинам оказалось бы невозможным, то хотя бы узнать о нем как можно раньше, чтобы, пока не поздно, успеть переметнуться на другую сторону. – Ред.)

(Через два дня сэр Арнольд Робинсон, предшественник сэра Хамфри Эплби на посту секретаря Кабинета, получил от него записку. Мы обнаружили ее в архивах движения «За свободу информации», председателем которого являлся никто иной, как сам сэр Арнольд. – Ред.)

(Ответ сэра Арнольда Робинсона пришел в самом начале следующей неделе. – Ред.)

(Ответ сэру Арнольду был доставлен с нарочным на следующий день. – Ред.)

(Ответ сэра Арнольда был четким и предельно кратким. – Ред.)

Нисколько не сомневаюсь, что за моей спиной ведется какая-то нечестная игра. Подлый предательский заговор, который я ни при каких условиях не намерен терпеть.

Совсем недавно встречался с нашим «Главным кнутом». Он утверждает, что хотя серьезных оснований у него пока нет, определенные подозрения все-таки имеются. Сообщить, какие именно, он отказался – пока не выяснит что-нибудь по-настоящему основательное. Я рассматриваю это, как явное подтверждение моих опасений.

Сегодня снова обсуждал этот вопрос с Хамфри. Он выразил заметное удивление тем, что Дадли плетет против меня заговор.

– Мне казалось, все члены вашего Кабинета вполне лояльны, – пожав плечами, заметил он.

Доверчивость и порой даже наивность Хамфри меня иногда просто поражают! Лояльны? Как же мало людей, которые умеют по-настоящему понимать, что слово «лояльный» означает, когда его произносит секретарь Кабинета. На деле оно означает не более того, что его страх потерять свою работу сильнее, чем надежда отнять у меня мою.

– Значит, – с широко раскрытыми глазами спросил Хамфри, – вы на самом деле полагаете, что министр занятости метит на ваше кресло?

– Да, – подтвердил я и откинулся на спинку стула. – И смотрите, что я в этом кресле получаю!

Видимо, не поняв моей шутки, Хамфри всего лишь удивленно заметил, что лояльность является ключевым требованием коллективной ответственности.

Неужели ему до сих пор не ясно, что так называемая коллективная ответственность уже вышла из моды? Ее суть составляет только тот простой факт, что когда нам удается сделать что-нибудь популярное, остальные тут же спешат организовать «утечку», что это была их идея, а когда мы допускаем ошибку, они организуют «утечку», что эта идея не нравилась им с самого начала. Наша страна, увы, управляется на основе принципа коллективной безответственности!