23.

Гонцу Элинор не хватило одного дня, чтобы застать Иэна. Новость, которую он вез, была радостной и не срочной, поэтому он остался на ночь и наутро отправился на юг вслед за своим господином. После полудня ужасная гроза задержала его еще на несколько часов. После этого ему пришлось ускорить преследование, иначе он рисковал прибыть в Монмут после своего господина, что вряд ли понравилось бы хозяйке.

Уже почти светало, когда он добрался до Кергурла. Там он дал передохнуть лошади и бросился дальше. Ему объяснили, что он отставал все еще на целые сутки. Он спросил с беспокойством, не повернул ли господин на восток. Нет, ответили ему, он отправился по дороге на юг. Если он повернул на восток позже, этого они, конечно, знать не могут.

Гонец на всех парах примчался в Повис перед закатом. День был жаркий, и ни он, ни его лошадь двигаться дальше не могли. Он был очень рад услышать, что господин отбыл только этим утром и определенно дал понять, что остановится в Клиро-Хилле. В вечерней прохладе гонец отправился дальше. Луна была почти полной, и света было достаточно. Он приедет в Клиро-Хилл еще до рассвета И сможет вручить послание, как только господин проснется.

Этот план, кроме последней его части, был исполнен без особых проблем. Дорога была ровной, и гонец достаточно легко добрался до неприступного замка. Энергичный стук в небольшие задние ворота разбудил ночного сторожа. Что-то было, однако, не так. Сторож почему-то отказался разговаривать с гонцом, лишь предложив тому не шуметь и сказав, что сейчас кто-то придет.

Ждать пришлось долго, но наконец появился человек с властными повадками. Гонец немедленно заявил, что прибыл от леди Элинор с письмом к ее супругу. Вместо того чтобы сразу же открыть ворота, как того ожидал гонец, человек заговорил с ним через окошечко.

— Лорд Иэн не приезжал, — сказал он, — и его не ждали, а хозяина и хозяйки замка тоже нет. Попытайся найти его светлость в Билт-Веллсе, а может быть, он направился на восток в Леминстер или Ворчестер.

— В Повисе он сказал, что направляется сюда. Даже в сумеречном свете гонец заметил, как напряглось и обеспокоилось лицо собеседника. Тем не менее он решительно помотал головой.

— Возможно, по дороге он узнал, что в замке никого нет. Его здесь нет, и мне не велено кого-либо впускать.

Прежде чем гонец успел возразить, что ему необходимо подкрепиться и передохнуть, что любой человек леди Элинор имеет на это право в ее замках, окошечко со стуком захлопнулось.

Несколько секунд гонец недоуменно смотрел на глухую дверь, начиная понимать, что все это дело крайне подозрительно. Почему сторож не мог сказать сразу, что никого из господ здесь нет? Как можно ночью отказать гонцу в крыше над головой, даже если в замке остались одни крепостные, — он же был один, чего им бояться?

Уэльс — все-таки безумная страна. Кто знает, что могло случиться в Клиро-Хилле? Гонец не стал садиться на лошадь, а повел за уздечку к ближайшему перелеску, держась так, чтобы лошадь постоянно находилась между ним и стеной замка. Вряд ли они пустят стрелу, поскольку, если бы они хотели убить его, им было бы проще сделать это, впустив его внутрь, но лишняя предосторожность не помешает.

Отойдя подальше, он вскочил в седло, но по-прежнему не представлял себе, куда ехать дальше. Следует ли ему во весь дух мчаться в Монмут и пересказать госпоже эту странную историю? Но что, если все это правда? Что, если лорд Иэн действительно в Билт-Веллсе или Ворчестере? Нет, так далеко на восток, до Ворчестера, он не поехал бы. Кроме того, гонец понимал, что ему обязательно нужно передохнуть. Немного сзади от дороги уходила тропинка, которая могла вести на восток. Там была какая-то деревня.

Уже почти светало. Может быть, там он мог бы освежиться и найти место для отдыха. Он сможет разузнать также, не видел ли кто-нибудь проезжавшего мимо отряда его господина.

Элинор в Монмуте радовалась от всего сердца. Изабель родила быстро и легко, младенец был крупный, крепкий и, судя по всему, вполне здоровый. Элинор доставляло истинное наслаждение болтать с Изабель, держать на руках малыша, играть со старшими детьми.

Элинор не пыталась разбираться, почему у нее так легко на сердце, но время от времени в памяти всплывала то какая-нибудь фраза, брошенная Иэном, то его нахмуренный лоб, означавший какую-то мысль, которая не нравилась ему. Затем глаза ее разгорались, золотые огоньки и зеленые искры озаряли темно-карий цвет — в голову ей приходили слова, которыми она довела бы его до бешенства.

Никакие угрызения совести не омрачали тот огненный спор, который она воображала себе. Если Элинор и испытывала какое-либо чувство, кроме ожидания, это был стыд за то, что она позволила себе так потерять голову, что Изабель пришлось объяснять ей, как следует обращаться с собственным мужем.

Отчасти по этой причине, отчасти потому, что, невзирая на всю свою любовь к Изабель, она предпочитала вести споры наедине в своем собственном доме, Элинор решила не ждать Иэна в Монмуте. Именно об этом она написала Иэну в придачу к новостям о благополучных родах Изабель, а также попросила его остановиться в Роузлинде, прежде чем возвращаться к осажденному Кемпу.

Она пояснила, что есть один важный вопрос, который должна обсудить с ним и который она не может изложить в письме. Что за вопрос она собиралась обсудить, Элинор пока еще и сама не представляла. Она надеялась на свою изобретательность, а может, ей удастся настолько сбить его с толку, что он и не вспомнит об этом, — по крайней мере, пока отношения между ними не наладятся в достаточной мере, чтобы она могла признаться в том, что этот мнимый вопрос был лишь предлогом поскорее увидеться с ним.

Итак, убедившись, что Изабель чувствует себя достаточно хорошо и быстро восстанавливает силы, собираясь спустя несколько недель отправиться в Ирландию к мужу, Элинор отправилась домой.

В пути она уже не спешила, день погостила в Айфорде и к вечеру следующего дня благополучно прибыла в Роузлинд.

Затем были два дня, в течение которых обрадованные дети Элинор вновь грелись в лучах счастья своей матери, счастья, которое начиная с января проблескивало лишь редкими вспышками из-за туч. А потом в Роузлинд прибыл взволнованный и изможденный гонец Элинор. Ей было достаточно одного взгляда на его лицо, когда он вошел в зал.

— Что случилось? — вскрикнула она. Гонец упал на колени.

— Я не смог найти его, госпожа. Не смог найти.

— Что? Что за ерунда? Как это ты не смог найти его?

— Госпожа, лорд Иэн вместе со своими людьми растворился, как дым в воздухе, между замком Повис и Клиро-Хиллом.

Первым порывом Элинор было обозвать гонца идиотом, обругать его на чем свет стоит, но она подавила в себе это желание, которое было, конечно, самообманом. Гонец не был идиотом. Он много раз возил ее послания и всегда исполнял службу безукоризненно. Называть его идиотом значило бы просто отмахиваться от своего страха.

— Встань и расскажи все по порядку.

— Из Монмута, госпожа, я отправился…

— Начни с момента, когда ты прибыл в замок вассала лорда Иэна. Что там случилось?

— Ничего. Меня приняли хорошо и объяснили, что лорд Иэн днем раньше отправился на юг.

— А что с тем делом, которое он хотел уладить? Там были какие-то признаки военных действий? Или перемирия?

— Была свадьба, госпожа. Слуги рассказали мне. Отцу невесты не очень нравился контракт, но он передумал, и лорд Иэн приехал как раз на свадьбу. Он погостил там по полной программе.

— Ладно. Он сказал им, куда едет?

— Нет, госпожа, но он отправился в южном направлении — это все видели, и я последовал за ним. Они двигались быстро. Я не смог догнать их, но по дороге мне постоянно докладывали об их маршруте. Лорд Иэн на ночь остановился в Кергурле. Я покормил там лошадь и двинулся в Повис.

— В Повис? Лорд Гвенвинвин был в замке?

— Когда я приехал, нет, но мне сказали, что он покинул замок в тот день утром сразу после отъезда лорда Иэна. Начальник стражи объяснил, что лорд Иэн направился на юг и что он открыто объявлял, что едет в Клиро-Хилл.

Элинор невидящими глазами смотрела прямо перед собой, пока ее испуганный слуга докладывал, как его не впустили в замок Клиро.

— Я не знал, что делать, госпожа. У меня была мысль сразу же скакать в Монмут, но мне пришло в голову, что путь неблизкий даже до Монмута, так что я решил для начала осмотреться вокруг и расспросить, не видел ли кто лорда Иэна и его отряда. Госпожа, говорю вам, он растворился в воздухе. Между Повисом и Клиро-Хиллом его видели многие. Однако ни восточное, ни западнее, ни южнее Клиро его не видели и не слышали.

— Значит, они в замке, — твердо произнесла Элинор. — Люди не могут исчезать, как дым. — С минуту она просидела неподвижно, подавляя в себе бурю ярости, ужаса и сожаления, которая разрывала ее на части.

Если Иэн умер, ей так и не удастся заделать брешь, которая по ее вине пролегла между ними. Он так и умер в уверенности, что она не любит его. Она закрыла глаза, но образ его лица, искаженного болью, когда она не могла ответить на его ярость, не уходил. Умер? Что она будет делать, если он умер?

Элинор тяжело вздохнула. Одно можно сказать наверняка: она не станет сидеть на месте и рыдать. Прежде всего она сотрет с лица земли замок Клиро, до последнего камня, и разорвет сэра Питера на кусочки, конечность за конечностью, мышцу за мышцей, кость за костью. Глаза Элинор открылись и пронзили гонца. Тот всхлипнул и снова упал на колени.

— Позови ко мне сэра Ги, — тихо произнесла она, а затем, осознав его страх, добавила: — Это не твоя вина, Бруз. Ты все сделал, как надо.

Пока она с наслаждением размышляла, как разделается с сэром Питером, на память ей пришел ее последний визит к нему. И тут же она почувствовала неприятный привкус лжи. Сэр Питер мог, наверное, оказаться предателем, но вряд ли он мог ни с того ни с сего стать дураком: если Иэн умер, гонец тоже должен был умереть.

Совсем не трудно было пригласить Бруза войти и убить его, если, как казалось, охрана замка тоже замешана в измене, вместе с сэром Питером. Ведь еще одно убийство сверх убийства Иэна, его оруженосцев и воинов, ничего бы уже не изменило — зато дало бы несколько дополнительных недель в такой критический период года.

Скоро настанет пора собирать урожай, заготавливать запасы на зиму. Если сэр Питер убил Иэна, ему очень пригодилось бы это время, чтобы получше подготовиться к удару, который неминуемо последовал бы, — он должен это понимать. В конце концов, Элинор не ожидала немедленного возвращения гонца, да если и так, его исчезновение вызвало бы меньше разговоров, чем его язык. Нет, сэр Питер не мог быть таким дураком. Если бы он убил Иэна, он ни за что не дал бы гонцу уйти.

Значит, должна быть какая-то причина, почему он позволил гонцу вернуться к ней, и это могло быть желание заманить ее, заставить броситься на помощь мужу. Элинор внимательно обдумала эту идею со всех сторон, размышляя, не порождена ли она просто ее желанием, чтобы Иэн был жив.

В конце концов, мало кто из женщин самолично мчится спасать из заточения супруга. Но сэр Питер знает ее — она приедет сама. Как ни крути, а ответ выходит тот же самый:

Иэн должен быть еще жив. Он должен быть одновременно приманкой и заложником. Элинор усмехнулась. Неплохая рыбка попадется на эту приманку.

Сэр Ги, войдя в зал, остановился как вкопанный и уставился на Элинор. Он раньше никогда не думал, что способен бояться женщины, но Элинор он определенно опасался. И страх был еще хуже от того, что он не понимал его причины. Хозяйка не выглядела ни грозной, ни властной, она воплощала собой женственность и красоту. Она не была ни злобной, ни безрассудной. Просто ему казалось невозможным не подчиниться ей.

И это было странно и довольно страшно. Мужчина подчиняется женщине, только если любит ее. Сэр Ги взглянул на возбужденное лицо Элинор и вздрогнул. Даже более сильный, чем он, мужчина покорился бы ей. Его восхищение лордом Иэном в немалой степени основывалось на том, что этот человек был способен противостоять своей жене.

Он вспомнил, как Иэн разговаривал с ним насчет его роли в турнире. Он отвечал довольно откровенно. Он не боялся лорда Иэна, хотя прекрасно понимал, что Иэн может разделать его на куски за десять минут. Они обсудили вопрос о его ненависти к королю, и Иэн объяснил, почему необходимо оставаться верным, несмотря на открытые и очевидные попытки Джона навредить им обоим.

Логика рассуждений Иэна окрылила Ги, и тяжелый груз упал с его плеч. Он не анализировал этого слишком тщательно. Ему было достаточно, что он теперь мог жить в мире с самим собой. Ему не нужно было знать, что Иэн теоретически объяснил необходимость прекращения бессмысленной цепи отмщения, которая могла окончиться лишь с его смертью. Главное, что дал ему Иэн, — он позволил жить нормальной жизнью, не испытывая постоянного чувства вины. Это было благородством отложить в сторону право на личную месть ради блага государства в целом. Это успокаивало душу.

Они прекрасно во всем соглашались, пока лорд Иэн не потребовал от сэра Ги обещания, что он впредь не будет подчиняться Элинор в каких-то еще авантюрах подобного рода. Ги пришлось отказаться. А когда Иэн потребовал от него объяснений, он беспомощно пожал плечами и сказал, что не уверен, что окажется способен выполнить это обещание.

К его удивлению, лорд Иэн не выказал ни подозрений, ни гнева. Одновременно хмурясь и смеясь, он лишь приказал напоследок, чтобы сэр Ги по крайней мере старался отговорить свою хозяйку от действий, которые сочтет опасными или бесчестными.

До сих пор у сэра Ги не было случая проверить свою способность выполнить этот приказ. Леди Элинор мало бывала в Роузлинде, а когда бывала, то уделяла ему не больше знаков внимания, чем мимолетный взгляд и улыбка. Теперь, однако, прислушиваясь к ее смеху, сэр Ги понял, что его время настало. Он неохотно сдвинулся с места и подошел ближе.

— Сядьте, — сказала она, махнув рукой на стул. — Мне нужен ваш совет в военном вопросе.

— Миледи, — возразил он, — я не готов давать подобные советы. Подождите лорда Иэна — он гораздо лучше сумеет…

— Если вы мне не дадите совет, какой можете, лорд Иэн вообще не приедет домой, — отрезала Элинор. — Его держат в плену в Клиро-Хилле — а по какой причине, я не знаю. Мы должны отправиться туда, раздавить этот орех и достать из него ядрышко.

— Мы? — воскликнул Ги, настолько изумленный тем, что женщина собирается в военный поход, что даже не обратил внимания на неучтивость, с которой она отозвалась о своем муже. — Только не вы, миледи. Дайте мне полномочия, и я соберу ваших вассалов от вашего имени…

— Не говорите ерунды. Кто поведет вассалов, если Иэн сидит взаперти? Разве они будут подчиняться вам? У сэра Джона еще только бородка пробивается. Он слишком молод, чтобы отправлять его на войну. А остальные — один говорит одно, другой — другое, и ничего не выполняется. Я знаю, что делать. Но есть вещи, которых я не знаю. У вас есть опыт в штурме замков?

— Опыт? Я знаю только то, что знает любой рыцарь. Но я не военачальник, миледи. Я привык идти туда, куда мне скажут, и подчиняться приказу.

— Ладно. Я хочу услышать все, что вы знаете, сколько бы это ни было. — Затем Элинор быстро описала расположение, устройство и оборонительную мощь замка Клиро. — Сколько людей понадобится? Какого рода военные машины будут нужны?

Сэр Ги почесал затылок, затем потрепал бородку.

— Людей? Четырех-пяти сотен должно хватить, но боевые машины — вопрос посложнее. Видите ли, поскольку замок стоит на холме, силы ваших орудий едва хватит только на то, чтобы преодолеть высоту холма, в то время как их машины будут иметь гораздо большую убойную силу. Госпожа, я не знаю, как объяснить все это словами. Со стены машина может метать…

— Не надо мне ничего объяснять, я понимаю все это прекрасно. Какой величины должны быть орудия? Сэр Ги покачал головой.

— Как это можно сказать? Больше, чем любая из машин на стенах Роузлинда, за исключением разве тех, что предназначены для обстрела судов в море.

— Клиро окружен лесами. Сырое дерево годится для строительства?

— Ненадолго разве что. Оно коробится, видите ли. «Неглупый молодой человек, — подумала Элинор, — но не слишком образованный. Иэну следовало бы позаниматься с ним, и цены бы ему не было. Иэн…» Сердце ее затрепетало. Он жив, это наверняка, но в каком он состоянии?

Ранен ли он? Чего добивается сэр Питер? Что он сделает с Иэном, если она придет с армией? Если он пригрозит искалечить Иэна в случае штурма, что ей делать? Что она могла сделать? Может быть, ей придется идти одной. Она была готова пообещать все, что угодно. Нет, этого делать нельзя. Если она окажется в руках сэра Питера, он вынудит Иэна дать какие-то гарантии — и тот, конечно, выполнит свои обещания, хоть устные, хоть письменные, которые Элинор, разумеется, и не подумала бы выполнять.

Чего же может добиваться сэр Питер? Только Клиро-Хилла и освобождения от обязательств перед госпожой. Вся эта чушь насчет сговора Иэна с Ллевелином должна быть обходным маневром, но ради чего? Ради чего?! Пусть владеет этой землей, подумала Элинор, до самой своей смерти, которую не придется ждать дольше нескольких дней. Затем глаза ее сузились. Это означает, что придется убить и его сыновей. Иэн не сделает этого. Он будет в ярости от одной такой идеи. Что ж, пусть будет в ярости. Иэн — ее, и никому не позволено причинять ему вред. Но земля тоже ее, и она не расстанется ни с клочком от нее. И Иэн, и земля — ее! Ни сэру Питеру, ни кому бы то ни было еще не видать ни ее земли, ни ее мужа!

Элинор вздохнула и покачала головой. Существует много способов заставить человека исчезнуть с лица земли. Она могла бы подстроить смерть сэра Питера так, чтобы Иэн ни о чем не догадался, хотя он гораздо лучше видел ее насквозь, чем Саймон, — но не его сыновей. Если она промарширует с небольшой армией через половину Англии в Уэльс, невозможно, чтобы Джон не узнал об этом. Разумеется, Элинор имела право расправляться с мятежным кастеляном, как сочтет нужным, но только Бог знает, как захочет истолковать подобные действия король. Мысль о короле привела ее к Солсбери. Попробовать написать Эле и объяснить ей все? Сможет ли Солсбери удержать короля от действий против нее? А что, если поведение сэра Питера каким-то образом инспирировано самим королем? Нет, это невозможно. Он выглядел странным еще до того, как Джон узнал о ее браке.

Сэр Ги умолк, когда понял, что Элинор уже не слушает его. Он с беспокойством наблюдал за ее лишенным выражения лицом. Она смотрела прямо сквозь него. Дважды ее губы слегка шевельнулись, словно она что-то высчитывала, и оба раза тут же покачала головой, словно ответ показался ей неудовлетворительным. Наконец она затаила дыхание, как будто ее осенила какая-то идея, и она улыбнулась.

— Пожалуйста, передайте отцу Френсису, чтобы он приготовил пергамент и перья. Мне нужно написать несколько писем. Когда вы сделаете это, скачите в город и передайте мэру, что мне понадобятся двадцать вооруженных всадников. Десять пойдут в счет задолженности города мне, а остальных я нанимаю по шесть пенсов в день за использование лошадей. Он отдаст мой приказ об этом завтра, и завтра же люди должны быть готовы. Когда вернетесь, выберите тридцать воинов и проверьте, чтобы они годились для верховой езды.

— Вы собираетесь в Клиро-Хилл с пятьюдесятью воинами, миледи? — изумленно выдохнул сэр Ги.

— Нет, мы поедем в Пенруин или Лланруст. Сэр Ги открыл было рот и тут же закрыл. Не его дело допрашивать свою госпожу. То, что эти названия ничего не говорили ему, не имело значения. По крайней мере он отговорил ее немедленно отправляться на штурм — может быть. Скорее всего она намеревается собирать людей в Уэльсе — названия звучали по-валлийски. Если так, то там найдутся кастеляны и вассалы, мужчины с большим, чем у него, авторитетом. Пусть они спорят с нею. Сэр Ги отправился исполнять поручения хозяйки в несколько лучшем настроении.

Элинор пришла писать письма к отцу Френсису с такими глазами, что тот сразу же принялся увещевать ее, даже не зная, о чем пойдет речь. Он проповедовал терпение и терпимость, подчинение Божьей воле, на что Элинор резко ответила, что она как раз и подчиняется воле Божьей. Она в соответствии с Писанием помогает себе, как может, и рассчитывает, что и Бог выполнит свое обещание и поможет ей. А доброму священнику следовало бы помолиться за нее, а не мешать. На этом отец Френсис ушел молиться, понимая, что хозяйку ничем не уговоришь. Его молитвы касались спасения ее плоти и души, но Элинор не возражала бы даже, если бы он молился о ее проклятии, лишь бы оставил одну.