XXXVI

Госпожа де Монтеспан держалась с Лозеном как обычно, она поручила ему выбрать для нее драгоценные камни, в которых он превосходно разбирался, и вставить их в оправу; накануне дня, когда графа арестовали, он еще находился в Париже ради этой особы; герцог де Рошфор, капитан гвардейцев, состоявший на дежурстве, задержал его без всяких объяснений и даже не дал ему разрешение написать письмо. Графа отвезли в Бастилию, а оттуда в Пиньероль, тот самый Пиньероль, где, возможно, еще томится вместе с ним бедный Филипп! Д'Артаньян доставил туда Лозена с величайшим почтением. Граф пребывал в столь удрученном состоянии, что его ни на минуту не оставляли одного. В одном опасном месте узнику предложили выйти из кареты. — Эти беды мне нипочем! — заявил он и остался в экипаже.

Мой кузен полагал, что его везут в Пьер-Ансиз, и уже в Лионе стал прощаться с г-ном д'Артаньяном, но там ему стало известно, что они направляются в Пиньероль. — Я погиб! — промолвил он со вздохом. Приехав в Пиньероль, он обратился к Сен-Мару со словами: — In secula seculorum! Многие ответили бы на это: «Аминь!»

Некоторое время спустя граф поджег тюрьму, а затем сделал подкоп, о чем я рассказывала в эпизоде, связанном с этой сумасбродкой г-жой де Ла Форс. Вот что я затем узнала: Лозену удалось встретиться с г-ном Фуке то ли с позволения коменданта, то ли обманным путем. В этой крепости находятся трое высокопоставленных узников. Господин Фуке плохо знал графа, который в его бытность еще ничего не значил, но они начали беседовать, и бывший суперинтендант стал жадно расспрашивать его обо всем;

Лозен рассказывал ему о своем успехе и невзгодах, а г-н Фуке с изумлением слушал его.

— Как! Вы были командиром драгунов, капитаном гвардейцев, и у вас, у вас, была грамота командующего армией?

— Да, а из-за своей оплошности я не стал командующим артиллерией.

— Неужели?

— А затем с согласия короля я должен был жениться на Мадемуазель.

В эту минуту г-н Фуке решил, что он разговаривает с сумасшедшим, и ему стало страшно находиться вместе с ним. Позже он узнал, что все это правда, и еще больше удивился. С тех пор я о нем больше не слышала.

Свершилось: я подошла к последнему рубежу, о котором предупреждал Фагон, и перестала страдать; пройдет еще день, два, возможно, несколько часов, и все будет кончено. Я не успею написать обо всем, о чем собиралась. Стало быть, это моя прощальная запись, прежде чем я навсегда отложу перо; я хочу посвятить эту прощальную запись последнему дню своего триумфа, а затем позову Бурдалу и обращу все свои помыслы к Богу, который меня простит, ведь я столько страдала, чтобы искупить свою вину!

Это происходило в июле, когда я была в Версале; мы все, весь французский двор, находились в парадных, столь дивно меблированных покоях короля. Там было совсем не жарко, все было великолепно. Шла игра в реверси. Монтеспан держала карты, а король сидел рядом с ней; Месье, королева, г-жа де Субиз, надевшая свои знаменитые изумрудные серьги, свидетельство того, что у нее назначено свидание с королем, а также Данжо и Лангле — словом, все игроки собрались вокруг карточного стола, на который я только смотрела. Монтеспан была настолько красива, что я готова была лопнуть от досады: прическа ее состояла из множества буклей (причем две пряди ниспадали с висков ей на грудь), а на голове ее красовались черные ленты и три-четыре булавки; она блистала жемчугами супруги маршала де Лопиталя, бриллиантами и подвесками дивной красоты; на ней не было никакого головного убора — словом, маркиза выглядела божественно, увы! Эта игра и эти разговоры, перемежавшиеся музыкой, продолжались до трех часов ночи. Король выходил из-за стола, когда ему приносили письма, и до шести часов, когда игра окончательно закончилась, перебрасывался словами с сидевшими справа и слева от него людьми. Ставки делались на луидоры, которые никто не считал. В шесть часов все дамы расселись по коляскам; в карете короля были г-жа де Монтеспан, Месье, г-жа де Тьянж и г-жа д'Эдикур (эта особа немного полакомилась апельсинами, которым его величество не дает до конца созреть). Королева находилась в одной из новых колясок, тех, что называли «Слава Никеи» (в них не сидят друг против друга); я имела честь сопровождать Мадам. Затем мы поплыли по каналу в гондолах, в сопровождении музыкантов, и оставались там до десяти часов, после чего вернулись и стали смотреть спектакль. В полночь началось разговенье, длившееся почти до самого утра; так проходит жизнь французского двора, и этого я больше не увижу. На мне были плащ и юбка с французскими кружевами, с подкладкой из красивого гладкого камчатого полотна небесно-голубого цвета. Банты были подобраны в тон одежде и украшены на концах алмазами, как при королеве-матери, — это опять входило в моду. Я надела свой чудесный жемчуг; я все еще была красива в таком убранстве и с радостью слышала, как все вокруг об этом говорят. Новый кавалер… моя безрассудная страсть — он был почти ребенком, но, казалось, любил меня! Юноша оказался предателем, с того самого дня я его больше не видела, и с тех пор страдаю и чахну. Я узнала, что он был знаком с Вардом и Биарицем, это орудие их мести. Биариц грозился лишить меня красоты, и, в самом деле, отнял ее у меня. О! Какой негодяй! Какие подлецы!

Я помню также, что в тот день внимание двора было приковано к г-же де Людр; я хочу рассказать о г-же де Людр, мне приятно о ней вспоминать, поскольку она была красивой, и к тому же это позволит мне перейти к моим заключительным словам о короле. Немногие знают всю правду об этой особе, между тем ее история — это подлинный роман. Она канонисса аббатства Пуссе и одна из фрейлин Мадам, очень молодая и очень милая. Ее стали замечать, когда шевалье де Вандом и маршал де Вивонн в нее влюбились и решили драться из-за нее. То есть Вандом хотел заставить Вивонна драться, а толстяк-маршал отказывался:

— Нет уж! Это то же самое, что стрелять по воротам. Пусть он дерется, если хочет, а я не собираюсь с ним драться!

Над этим повсюду смеялись, и король громче всех; с тех пор он обратил внимание на эту Елену из новоявленной Трои и нашел ее очаровательной, как оно и было. Король слегка устал от высокомерия Монтеспан, ему слегка надоело выслушивать просьбы г-на де Кондома, он начал искать другие любовные связи, а эта девица уже была под рукой. В довершение всего Месье сказал государю, что она его любит (то была правда, и принц, будучи сплетником, выяснил это без особого труда). Поэтому король нагрянул однажды в Сен-Клу, когда его там не ждали; эта особа начала то краснеть, то бледнеть. Затем все стали играть на лужайке; его величество увел девицу под сень деревьев, и отныне ее участь была решена. Я видела, как она вернулась вечером с сияющим видом; на следующий день она попросила Мадам ее отпустить и отправилась в Версаль с супругой маршала Дюплесси.

Хотя г-жа де Людр не стала явной фавориткой, все узнали, что она приобрела расположение короля. Госпожа де Монтеспан напрасно бесилась от злости: не имея ни положения, ни титула, фрейлина продержалась два года, причем была в большой силе. Завистникам не удавалось от нее избавиться, пока они не придумали, как ее оклеветать, и на следующий день после гнусного навета она лишилась своего счастья. Королю сказали, что его возлюбленная страдает заразной болезнью, после того как в юности ей дали выпить отраву. Вечером Людр стала ждать короля, а он не явился и, проявив бесподобную черствость, даже не известил ее о том, что все кончено; он бросил ее без всякого сожаления, не прощаясь, и вернулся к прежним своим оковам.

Да будет вам известно — я обещала это сказать, и я это говорю: король — бессердечный, бездушный человек, он любит только себя и заботится лишь о своих развлечениях и своем величии; все люди для него просто орудия, которые он использует в этих двух целях, а затем, когда они отслужат свое, уничтожает их. У него есть лишь одна добродетель, которая в то же время является страшным пороком, — это гордость. Король обязан своей гордости всем: благодаря этой гордости он стал тем, какой он есть; благодаря ей он окружен показным блеском; благодаря ей он вознесся выше всех монархов на свете, ибо он пожелал взойти на вершину славы и оказался там по воле Провидения. Все те, кто любил короля: и мужчины, и женщины — стали его жертвами, а он забыл о них, не испытывая угрызений совести. Он измучил бедняжку Лавальер, она ушла в монастырь, и он ее там держит. Она укрывалась там трижды за время их связи; в первый раз король лично забрал ее из Шайо, а во второй раз послал за ней, и она справедливо заметила: — В первый раз он пришел сам! В третий раз он даже не пожелал ее видеть.

Король велик, потому что он находится высоко и все видят его издали; когда к нему приближаешься, величие его убывает. Что касается меня, то я очень рада, что сказала это, чтобы грядущие поколения это узнали, ибо сейчас государю только льстят и никто не говорит ему правду о нем. Я возвращаюсь к бедняжке Людр.

Когда король так жестоко ее бросил, она не стала ни требовать у него разъяснений, ни умолять его вернуться, вела себя достойно во всех отношениях и, появляясь в обществе, держалась настолько непринужденно, что приводила его величество в смущение; он даже предложил ей двести тысяч франков.

«Скажите королю, что я не нуждаюсь ни в чем, — заявила она в ответ, — моя семья достаточна богата, и мне не подобает принимать подачки».

Она явилась к Мадам, рассказала ей обо всем и попросила снова взять ее на службу. Временами Мадам бывала великодушной; ее трогало все благородное и простое; она подняла эту особу, поцеловала ее и разрешила ей вернуться, даже не читая бесполезных наставлений. Как-то раз принцесса взяла фрейлину с собой; Монтеспан смотрела, на г-жу де Людр с презрением и дошла до того, что в разговоре о ней сказала: «Это отребье!»

Как бы там ни было, «это отребье» все еще привлекало к себе взоры многих мужчин. Карюж сказал ей:

— Сударыня, право, вы красивы как никогда!

— В самом деле? Я очень рада, но это по меньшей мере странно. Понемногу Людр стала держаться в тени: когда Мадам отправлялась ко двору, она оставалась в Ле-Буше, у одной из своих подруг, и исполняла свои обязанности только в Сен-Клу или в Пале-Рояле; затем она почти совсем перестала показываться, чтобы не вызывать назойливых толков. Как-то раз фрейлина не явилась на службу и написала Мадам, что она удаляется в монастырь, расположенный в Лотарингии, и благодарит свою госпожу за доброту.

На этом все кончилось: ни шума, ни захваченных с собой нарядов, ни жалоб — эта особа теперь там. Возможно, она счастлива. Ее образ пришел мне на память, когда я думала о том последнем дне, когда г-жа де Людр была унижена, а я торжествовала в последний раз. Я стала размышлять о ее монастыре.

Монастырь! Мне бы очень хотелось там оказаться, жить в покое и молиться! Разве я не искупила свою вину? Видимо, недостаточно. Моя совесть нечиста, скоро придет Бурдалу и отпустит мне грехи, но облегчит ли он мое сердце? Мне кажется, что из всех моих прегрешений самыми непростительными окажутся черствость и недостаток доброты по отношению к людям. Бог милостив! Он любит нас и хочет, чтобы мы любили его, а также любили друг друга. Но разве я любила? Лозена, да… И только? Сейчас я буду исповедоваться.

Итак, прощай, жизнь, прощай, прошлое, прощай, будущее; прощайте, все дела, — моя жизнь окончена. Я покидаю то, от чего избавляет меня Господь; он оставил мне душу, он призывает ее к себе, и она спешит исполнить его волю, эта гордая душа, способная повиноваться только Всевышнему. Давайте же молиться, молитесь за меня, вы, читающие эти строки. Я чувствую, как ветер вечности веет на мою душу, выдувая из нее все, что притягивает ее к земле. Я дрожу, я чувствую себя слабой и ничтожной грешницей перед тем, кто безмерно справедлив.

Я видела Бурдалу, он отпустил мне грехи, я счастлива. Если Бог справедлив, он также и милостив, он прощает раскаявшихся грешников, а я раскаиваюсь. ПРИЛОЖЕНИЕ СВИДЕТЕЛЬСТВО МАДЛЕН БЛОНДО, СТАРШЕЙ ГОРНИЧНОЙ ГОСПОЖИ КНЯГИНИ МОНАКО

Прежде чем покинуть сей мир и желая умереть со спокойной душой, я оставляю Карлотте Марии, крестнице моей дорогой госпожи, шкатулку кедрового дерева, ключ от которой будет лежать под изголовьем моей постели, слева, вместе с моими четками и ковчегом с мощами святого Антония Падуанского. В этой шкатулке находятся четыре тетради объемом более двухсот страниц каждая, полностью исписанные рукой госпожи княгини Монако, урожденной де Грамон; она передала мне их перед своей кончиной. Я ухаживала за госпожой до ее последнего вздоха. Исповедавшись, она позвала меня, велела взять этот маленький ларец и унести к себе, а затем заставила меня поклясться вечным спасением моей души, что я передам шкатулку графу де Лозену, если он когда-нибудь выйдет из тюрьмы, но я не должна была показывать ее кому бы то ни было, кроме него.

«А если господин граф так и не выйдет из тюрьмы, что мне делать с этими бумагами?» — спросила я.

«Все, что захочешь, лишь бы только они не попали в руки господина Монако».

После смерти ее высочества я вернулась в Монако и сочеталась там браком с Гаэтано Казановой, начальником таможни, и спокойно жила со своей семьей до тех пор, пока не узнала о возвращении господина графа в Париж. Я немедленно уехала из дома, чтобы исполнить последнюю волю своей госпожи.

Господин граф очень изменился во всех отношениях, и я его не узнавала. Он встретил меня довольно неприветливо и даже не вспомнил, что видел меня раньше. Между тем я много раз приносила ему весточки от госпожи и он прекрасно меня знал.

«Я должна передать это господину графу», — сказала я, смиренно поклонившись. «Что это такое?» «Это последний дар моей дорогой госпожи господину графу». «Черт побери, и что, по-твоему, мне с этим делать?»

«Что будет угодно господину графу, мне велено только вручить это лично ему, а остальное меня не касается».

«Любезная подруга (раз ты утверждаешь, что мы друзья), забери этот хлам. Будь твоя госпожа еще жива, я не стал бы с ней встречаться; тем более я не собираюсь тратить время на просмотр ее переписки. Выйдя из Пиньероля, я дал себе зарок распрощаться с прошлым и начать новую жизнь; если ты рассчитывала получить вознаграждение, то, что бы тебе ни говорили, я слишком беден, чтобы тебя одаривать. Постой! Черт побери, ну да! Возьми эти тетради; я вижу, что они содержат записки госпожи княгини; отвези их в Голландию и отдай издателю; я готов заложить свою душу, если в них недостаточно яда, чтобы ты могла продать их на вес золота, — я хорошо знаю эту даму. Ступай, дитя мое, с Богом!»

Больше я ничего не смогла добиться, граф не стал меня слушать. Я унесла тетради и шкатулку. Они остались у меня, и я не знаю, что с ними станет, но я боюсь, как бы мой сын, терзаясь неуместными угрызениями совести, не отдал их его высочеству; тем не менее у меня не хватает духу их сжечь. Возможно, в этих бумагах таятся важные секреты. Да хранит их Бог! Я исполнила свой долг.

КОММЕНТАРИИ

Роман «Княгиня Монако. Жизнь и любовные приключения» («La Princesse de Monaco. Vie et aventures»), написанный в жанре псевдомемуаров, — это подробное и весьма точное жизнеописание знаменитой французской аристократки княгини Монако, любовницы графа де Лозена и короля Людовика XIV, имя которой не раз появлялось в скандальной любовной хронике французского двора сер. XVII в. Впервые он публиковался под названием «Жизнь и любовные приключения Екатерины Шарлотты де Грамон де Гримальди, герцогини де Валантинуа, княгини Монако» («Vie et aventures de Catherine Charlotte de Gramont de Grimaldi, duchesse de Valentinois, prin-cesse de Monaco») в газете «Мушкетер» («Le Mousquetaire») с 01.01 по 18.09.1854. Первое книжное издание: Paris, Cadot, 1854, 8vo., 6 v. Это первая публикация романа на русском языке. Перевод его был выполнен Н.Паниной специально для настоящего Собрания сочинений по изданию: Paris, Michel Levy freres, 1865 — и по нему же была проведена сверка.

5 … Вот что мы писали в 1838 или 1839 году по поводу своего путешествия 1835 года по княжеству Монако… — Приведенная далее в тексте выдержка взята из книги путевых впечатлений Дюма «Год во Флоренции» («Lne annee a Florence»; 1841), глава IX. Дюма впервые посетил Монако 19 мая 1835 г. Монако — самое маленькое государство Европы (за исключением Ватикана); расположено на побережье Средиземного моря, на границе с Францией; по государственному устройству — конституционная наследственная монархия (княжество); в глубокой древности — финикийское, а затем греческое прибрежное поселение Рог-tus Herculis Monoeci (лат. Гавань Геракла Одиноко Живущего), которое владело якорной стоянкой и храмом, посвященным Гераклу; с XIII в. его земли стали владением генуэзского рода Гримальди; с нач. XVI в. княжество оказалось в зависимости от Испании, а затем — Франции; во время Французской революции вошло в состав Франции; после наполеоновских войн было восстановлено под протекторатом Сардинского королевства, а потом — Франции.

… К X веку Монако стало наследственной сеньорией семьи Гримальди, могущественного генуэзского рода, обширные владения которого располагались в Миланском герцогстве и в Неаполитанском королевстве. — Гримальди — один из самых знатных патрицианских родов Генуи; основателем его был Гримальдо, сын Отто Канеллы, генуэзского консула в 1133 г., также занимавший этот пост в 1162, 1170 и 1184 гг.; Оберто (7-1223), сын Гримальдо, был первым, кто носил родовую фамилию Гримальди (она означает: «сын Гримальдо»); в средние века этот род вместе с семейством Фиески стоял во главе партии гвельфов и вплоть до XVI в. играл важную роль в истории Генуи.

Генуя — город в Северной Италии, на берегу Генуэзского залива Лигурийского моря; ныне главный город провинции Генуя и области Лигурия, крупный порт Средиземного моря; в средние века могущественная морская держава (с XII в. — город-республика), соперница Пизы и Венеции; в XV — XVI вв. утратила прежнее положение и с XVI в. находилась в зависимости от Испании; в 1797 г. была завоевана Францией; Венским конгрессом была включена в состав Сардинского королевства и вместе с ним вошла в единую Италию.

Милан — крупнейший город Северной Италии, ремесленный и торговый центр, первоначально городская республика, а с кон. XIV в. герцогство; после наполеоновских войн перешел во владение Австрии, а в сер. XIX в. — Пьемонта; затем вошел в состав единого Итальянского королевства.

Неаполитанское королевство — термин, принятый в истории для обозначения возникшего в XI — нач. XII в. на юге Италии феодального государства со столицей в городе Неаполе (статус королевства получило в 1130 г.); периодически оно включало в себя остров Сицилию, который считался с кон. XIII — нач. XIV в. отдельным государством, и поэтому с 1504 г. официально называлось Королевством обеих Сицилии.

… в 1605 году … сеньор Монако, опасаясь, что савойские герцоги и французские короли в один миг уничтожат его, вверил себя покровительству Испании. — Савойя — в описываемое время герцогство, располагавшееся между Францией, Швейцарией и Италией; в XVI — XVII вв. активно участвовала в войнах между Францией с одной стороны и Австрией и Испанией — с другой; с 1720 г. в связи с присоединением к нему острова Сардиния стало именоваться Сардинским королевством (другое его название — Пьемонт); в 1860 г. часть королевства в обмен на владения в Средней Италии была присоединена к Франции, составив департаменты Савойя и Верхняя Савойя.

Отметим, что сторону Испании принял еще Онорато I (1522 — 1581), владетель Монако с 1532 г., участвовавший в войнах Испании с турками и берберийцами.

… в 1641 году Онорато II счел, что это покровительство приносит больше расходов, нежели выгод … — Онорато II Гримальди (1599 — 1662) — владетель Монако с 1604 г., преемник своего отца Эрколе I (1562-1604; правил с 1581 г.); в 1612 г. провозгласил себя владетельным князем; согласно Пероннскому договору (1641), стал пэром Франции и герцогом Валантинуа; в 1642 г. изгнал из своих владений испанцев и до конца своей жизни оставался верен союзу с Францией; собрал огромную коллекцию картин.

… Испанию… обуял неистовый фламандский гнев — такой, что находил временами на Карла Vu Филиппа II… — Карл V (1500 — 1558) — король Испании (Карлос I) с 1516 по 1556 г., император Священной Римской империи с 1519 г.; в 1555-1556 г., потерпев поражение в борьбе с протестантскими князьями Германии, отрекся от своих престолов и передал управление Испанией, Нидерландами и Неаполем своему сыну — Филиппу II, а германскую корону завещал брату — Фердинанду, после чего удалился в монастырь, где и умер. Филипп II (1527-1598) — король Испании с 1556 г.; жестоко преследовал в своих владениях протестантов и еретиков; в 1581 г. подчинил Португалию; потерпел поражение в своих попытках завоевать Англию и восстановить там католичество (1588); в результате Нидерландской революции потерял Северные Нидерланды. Карл V и Филипп II по мужской линии принадлежали к роду Габсбургов — немцев по этническим корням. Однако Карл V по бабке, Марии Бургундской (1457 — 1482), принадлежал к роду герцогов Бургундских, младшей ветви Валуа; в XIV — XV вв. герцоги Бургундские создали т.н. Бургундское государство — конгломерат феодальных владений, куда, кроме собственно Бургундии, герцогства (и исторической области) на востоке Франции и ряда других владений, входили также исторические Нидерланды (регион, включающий нынешнее Нидерландское королевство, Бельгию, Люксембург и части соврем, французских департаментов Нор и Па-де-Кале). Эти земли герцоги Бургундские приобрели в большой степени благодаря брачным связям, так что в жилах Марии Бургундской и ее потомков текла кровь графов Фландрских; Карл V вообще считал своей родиной Фландрию, он родился в Генте (город в соврем, бельгийской провинции Западная Фландрия), его кормилицей была фламандка (т.е. жительница Фландрии), именно по-фламандски он говорил в детстве. Эти фламандские корни и имеет здесь в виду Дюма.

… Людовик XIV, чтобы возместить владетелю Монако понесенный им ущерб, пожаловал ему взамен утраченных земель герцогство Валан-тинуа в Дофине, Карладское графство в Лионне, маркграфство Бо и владение Бюи в Провансе… — Людовик XIV Великий (1638 — 1715) — король Франции, сын Людовика XIII и Анны Австрийской, внук Генриха IV; с 1643 г. правил под опекой матери и кардинала Маза-рини, ас 1661 г. — самостоятельно; при нем абсолютная монархия во Франции достигла апогея в своем развитии. Валантинуа — историческая область в Дофине, на территории соврем, департамента Дром; ее главный город — Баланс; с XII в. графство, принадлежавшее семейству графов Пуатье; возведено в герцогство в царствование Людовика XII; в 1548 г. даровано Диане де Пуатье, любовнице Генриха II; со времен Людовика XIII титул герцогов Валантинуа принадлежал князьям Монако. Дофине — историческая провинция Франции (с 1349 г.), на юго-востоке страны (соврем, департаменты Изер, Дром и Верхние Альпы). Карладское графство (Карлады) — небольшое феодальное владение (виконтство) в исторической провинции Овернь, в соврем, департаменте Канталь; главный город — Карла; в 1631 г. отошло к французской короне, а в 1642 г. было пожаловано королем Людовиком XIII князьям Монако, и они сохраняли его до 1789 г. Лионне — с 1307 г. провинция Восточной Франции (главный город — Лион), составляющая в настоящее время департаменты Луара и Рона в юго-восточной части Франции. Бо — имеется в виду селение Ле-Бо-де-Прованс на юге Франции, в 15 км к северо-востоку от Арля, в соврем, департаменте Буш-де-Рон.