Читатель помнит, что король в присутствии г-на де Лафайета и графа де Буйе выразил желание повидаться со своим бывшим учителем Гаменом и попросить его помощи в одной важной слесарной работе. Он прибавил также – мы полагаем нелишним упомянуть об этой подробности, – что не помешает и опытный подмастерье, и они займутся этой работой втроем. Число «три», угодное богам, не вызвало неудовольствия и у Лафайета: он отдал приказание пропустить мэтра Гамена и его подмастерье в королевские покои и проводить их в кузницу, как только они прибудут.
      Неудивительно поэтому, что несколько дней спустя после переданного нами разговора мэтр Гамен – а он уже отчасти знаком нашим читателям, ведь мы рассказывали, как утром шестого октября он с незнакомым оружейным мастером сидел за бутылкой бургундского в кабачке у Севрского моста, – итак, мэтр Гамен в сопровождении подмастерья, одетого, как и сам мастер, в рабочее платье, прибыл к воротам Тюильри; их без труда пропустили, они обошли королевские покои по коридору, поднялись по лестнице на чердак и, подойдя к двери кузницы, представились дежурному камердинеру.
      Их звали: Никола-Клод Гамен и Луи Леконт. Они носили звания: первый – мастер слесарного дела, второй – подмастерье.
      Хотя во всем этом не было ничего аристократического, Людовик XVI, едва заслышав их имена и звания, сам поспешил к двери, громко приглашая:
      – Войдите!
      – Идем! Идем! Идем! – входя в кузницу, прокричал Гамен с непринужденностью не столько сотрапезника, сколько учителя.
      А подмастерье то ли был непривычен к общению с членами королевской семьи, то ли был наделен природой большим уважением к коронованным особам, в каком бы костюме они перед ним ни предстали или в какой бы одежде он сам ни был им представлен, – итак, ничего не ответив на приглашение короля и появившись на пороге кузницы спустя некоторое время после мэтра Гамена, подмастерье замер, сжимая в руках куртку и картуз, у самой двери, которую притворил за ними камердинер.
      Возможно, ему даже удобнее было со своего места заметить, как радостно блеснули доселе тусклые глаза Людовика XVI, на что он ответил почтительным поклоном.
      – А-а, вот и ты, дорогой мой Гамен! – воскликнул Людовик XVI. – Я очень рад тебя видеть. По правде говоря, я уж на тебя и не рассчитывал: я думал, что ты совсем меня забыл!
      – Потому-то вы и взяли ученика? – спросил Гамен. – Ну и правильно сделали, и имели на это полное право, раз меня не было рядом. Вот только, к сожалению, – насмешливо прибавил он, – ученик не мастер, а?
      Подмастерье подал королю знак.
      – Что ж ты хочешь, Гамен! – проговорил Людовик XVI – Меня уверили, что ты меня больше и знать не желаешь: говорили, что ты боишься опорочить свое имя…
      – Клянусь честью, государь, вы еще в Версале могли убедиться в том, что ничего хорошего дружба с вами не сулила; я сам видел, как цирюльник Леонар в небольшом кабачке у Севрского моста завивал волосы двум строившим страшные рожи гвардейцам, которые во что бы то ни стало хотели оказаться в вашей приемной в ту минуту, когда ваши добрые друзья парижане придут к вам с визитом.
      По лицу короля пробежала тень, и подмастерье склонил голову.
      – Впрочем, поговаривают, – продолжал Гамен, – что ваши дела пошли лучше с тех пор, как вы возвратились в Париж, и что вы вьете из парижан веревки. Ах, черт возьми, да и что в этом удивительного, ведь парижане так глупы, а королева, если захочет, умеет быть такой душкой!
      Людовик XVI ничего не ответил, только краска бросилась ему в лицо.
      Казалось, стоявший у двери молодой человек испытывает невыразимые страдания, слыша фамильярности, которые позволял себе мэтр Гамен.
      Вытерев со лба испарину платком, пожалуй, слишком изящным для подмастерья, он решился подойти поближе.
      – Государь! – молвил он. – Не угодно ли будет вашему величеству узнать, как мэтр Гамен оказался перед вашим величеством и как сам я удостоился чести оказаться здесь?
      – Да, дорогой мой Луи, – отвечал король.
      – Ах, вот как: «дорогой мой Луи»! Как высокопарно! – проворчал Гамен. – «Дорогой мой Луи»… Чтобы так обращаться к ремесленнику, подмастерью, которого вы знаете недели две?!. Что же тогда вы скажете мне, если мы знакомы вот уже четверть века? Мне, который вложил вам напильник в руку? Мне, вашему учителю? Вот что значит иметь хорошо подвешенный язык и белые руки!
      – Я скажу тебе так: «милейший Гамен!» Я называю этого юношу «дорогим Луи» не потому, что он выражается элегантнее тебя, и не потому, что он, может быть, чаще тебя моет руки – ты знаешь, как мало внимания я обращаю на все эти мелочи, – а потому, что он нашел способ доставить ко мне тебя, тебя, друг мой, и это в то время, как мне передали, что ты не хочешь меня больше видеть!
      – Да это не я не хотел вас видеть, я-то вас люблю, несмотря на все ваши недостатки; это все моя жена, госпожа Гамен, это она повторяла мне каждую минуту: «Ты водишь дурные знакомства, Гамен, слишком большие люди твои знакомые; ничего хорошего нет в том, чтобы в наше время якшаться с аристократами, у нас есть небольшое состояние – побережем его; у нас есть дети – воспитаем их; а если дофин хочет научиться слесарному делу, пусть обратится еще к кому-нибудь; во Франции и без тебя слесарей предостаточно».
      Людовик XVI взглянул на подмастерье и подавил насмешливую и в то же время грустную улыбку.
      – Да, разумеется, во Франции слесарей предостаточно, но не таких мастеров, как ты.
      – Я именно так и сказал мастеру, когда пришел к нему от вашего имени, – вмешался подмастерье. – Я сказал ему: «Мэтр! Король взялся сделать замок с секретом; ему был нужен помощник: ему порекомендовали меня, он и взял меня к себе. Это большая для меня честь.., все так.., однако это очень тонкая работа. С замком все было хорошо, пока дело не дошло до замочного механизма и зажимов, потому что всякий знает, что трех зажимов в виде ласточкиного хвоста на закраине довольно, чтобы надежно прикрепить механизм к коробке; однако когда мы взялись за язычок замка, вот тут-то ремесленник оказался бессилен…» – Еще бы! – согласился Гамен. – Язычок – сердце замка.
      – И настоящая вершина слесарного мастерства, когда он хорошо сделан, – продолжал подмастерье, – однако язычки бывают разные. Язычок может быть глухой, бывают язычки откидные, которые возвращаются назад, а есть еще язычок зубчатый, приводящий в движение засовы. «Теперь предположим, что у нас трубчатый ключ, бородка которого либо выкована при помощи оправки, либо в бородке выточена простая и фигурная бороздки, либо это двусторонняя бородка в виде двух вогнутых серпов; так какой же язычок подойдет к такому ключу? Вот на чем мы остановились…»
      – Да, не всем дано справиться с такой работой, – заметил Гамен.
      – Совершенно верно… Вот почему я пришел к вам, мэтр Гамен, – продолжал я. – Всякий раз, как король испытывал затруднение, он вздыхал: «Ах, если бы Гамен был здесь!» Тогда я сказал королю: «Прикажите передать этому знаменитому Гамену, чтобы он пришел, и мы посмотрим, на что он способен!» Но король ответил: «Это ни к чему, Луи: Гамен меня совсем забыл! – Чтобы человек, удостоившийся чести работать с вашим величеством, забыл вас?! Это невероятно!..» И я сказал королю: «Я пойду на поиски этого мастера мастеров и всеобщего учителя!» Король ответил: «Иди, но тебе вряд ли удастся его привести!» Я сказал: «Я его приведу!» – и ушел. Ах, государь, не знал я тогда, за какое дело взялся, какого человека мне придется уговаривать! Я, к слову сказать, не стал представляться ему королевским подмастерьем, и он подверг меня испытанию, которое, пожалуй, будет потруднее вступительного экзамена в кадетский корпус. Короче говоря, я оказался у него… На следующий день я наконец отваживаюсь заикнуться о том, что пришел к нему по вашему поручению. Я уж думал, что на сей раз он выставит меня за дверь: он называл меня шпионом, доносчиком. Напрасно я пытался его уверить, что меня в самом деле прислали вы все было тщетно. Он заинтересовался только тогда, когда я признался, что мы начали работу, но не можем ее закончить, однако и после этого он еще колебался. Он говорил, что это ловушка, которую ему расставили враги. Наконец лишь вчера, после того как я передал ему двадцать пять луидоров от имени вашего величества, он сказал: «Ага! Вот это в самом деле может быть от короля!.. Ладно, так уж и быть, – прибавил он, – пойдем к нему завтра. Кто не рискует, тот не выигрывает». Весь вечер мастер пребывал в прекрасном расположении духа, а нынче утром я ему сказал: «Пора отправляться!» Он попытался возражать, но я его все-таки убедил. Я завязал ему вокруг пояса фартук, вложил в руки палку и подтолкнул к двери. Мы пошли по дороге на Париж – и вот мы здесь!
      – Добро пожаловать! – молвил король, с благодарностью взглянув на молодого человека, которому, казалось, с большим трудом дался этот рассказ как по форме, так и по содержанию. – А теперь, Гамен, друг мой, – продолжал король, – не будем терять времени: мне показалось, что ты торопишься.
      – Совершенно верно, – подтвердил слесарь. – Я обещал госпоже Гамен вернуться ныне к вечеру. Так где этот знаменитый замок?
      Король передал мастеру из рук в руки на три четверти законченный замок.
      – Так чего ж ты говорил, что это дверной замок?! – возмутился Гамен, обращаясь к подмастерью. – Дверной замок запирается с обеих сторон, чучело! А это – замок для сейфа. Ну-ка, поглядим… Стало быть, не работает, а?.. Ничего, у мастера Гамена заработает!
      Гамен попытался повернуть ключ.
      – А-а, вот оно что! – заметил он.
      – Ты нашел, в чем неисправность, дорогой мой Гамен?
      – Еще бы, черт меня подери!
      – Покажи скорее!
      – Пожалуйста, смотрите. Бородка ключа хорошо зацепляет большую суколду; суколда описывает, как и положено, полукруг; но так как у нее не были скошены края, она не может вернуться в исходное положение, вот в чем все дело… Суколда описывает полукруг в шесть линий, значит, закраина должна быть шириной в одну линию.
      Людовик XVI, и подмастерье переглянулись, словно восхищенные знаниями Гамена.
      – Господи Ты, Боже мой! Это же так просто! – проговорил тот, приободрившись от этого молчаливого восхищения. – Да я просто не понимаю, как вы могли об этом забыть! Должно быть, с тех пор, как вы меня не видели, у вас в голове скопилось много разных глупостей, они и отшибли вам память. У вас три суколды, так? Одна большая и две малых, одна – в пять линий, другие – по две линии шириной.
      – Абсолютно точно, – подтвердил король, с любопытством следя за объяснениями Гамена.
      – Как только ключ отпускает большую суколду, он должен отпирать язычок, который только что защелкнулся?
      – Да, – согласился король.
      – Стало быть, поворачиваясь в обратную сторону, ключ должен зацепить вторую суколду, как только отпустит первую.
      – А-а, да, да, – обронил король.
      – «Да, да», – ворчливо передразнил его Гамен. – Каким же образом несчастный ключ может это сделать, ежели расстояние между большой и малой суколдой не совпадает с шириной бородки ключа, да плюс еще зазор?
      – А-а…
      – Вот вам и «а-а», – снова передразнил Гамен. – Можете сколько угодно быть королем и говорить: «Я так хочу!» – Малюсенькая суколдочка говорит: «А я не хочу!» – и конец разговору! Это то же самое, как когда вы грызетесь с Национальным собранием, а собрание-то – сильнее!
      – Однако, мэтр Гамен, есть надежда все поправить, не так ли? – спросил король.
      – Надежда есть всегда. Надо только обточить первую бородку по краю, на ширину одной линии просверлить отверстия в закраине ключа, раздвинуть на четыре линии первую и вторую суколды и на таком же расстоянии установить третью суколду – ту, что соприкасается с пятой ключа и замирает, зацепившись за зубчик.
      – Однако чтобы все это исправить, – заметил король, – придется работать целый день, Гамен, верно?
      – Да, может, другому и пришлось бы работать целый день, а Гамену хватит и двух часов. Только я должен остаться один, чтобы никто меня не отвлекал дурацкими замечаниями… «Гамен – сюда… Гамен – туда…» Итак, я должен остаться один; кузница оснащена хорошо, и через два часа.., да, через два часа, если во время работы мастер сможет как следует промочить горло, можете возвращаться: дело будет сделано.
      Желания Гамена совпадали с желаниями короля. Одиночество Гамена давало королю возможность с глазу на глаз переговорить с подмастерьем.
      Однако король не подал и виду, что доволен, и напустил на себя озабоченный вид.
      – Может, тебе что-нибудь понадобится во время работы, дорогой Гамен?
      – Если мне что будет надо, я кликну камердинера, лишь бы вы ему приказали подать то, что я попрошу… А больше мне ничего не надо.
      Король сам пошел к двери.
      – Франсуа! – позвал он, отворив дверь. – Никуда не отлучайтесь, пожалуйста. Это Гамен, мой бывший учитель по слесарному делу, он помогает мне исправить замок. Вы дадите ему все, что ему будет нужно, и прибавьте одну-две бутылочки хорошего бордо.
      – Должно быть, вы в доброте своей запамятовали, государь, что я предпочитаю бургундское; для меня это чертово бордо – словно теплая водица!
      – Да, верно… Я и впрямь запамятовал! – рассмеялся Людовик XVI. – А с вами ведь мы не раз пили вместе, дорогой Гамен… Бургундского, Франсуа, слышите, бургундского!
      – Прекрасно! – облизнувшись, поддакнул Гамен.
      – Что, слюнки потекли, а? Это тебе не вода!
      – Ох, не говорите мне про воду, государь. Не знаю, зачем она нужна, разве что охлаждать железо. А кто употребляет ее еще для чего, так те просто дураки… Вода!.. Тьфу!..
      – Можешь быть спокоен: пока ты здесь, ты не услышишь больше этого слова. А чтобы оно случайно не сорвалось у кого-нибудь из нас, мы тебя оставляем одного. Когда все закончишь, пошли за нами.
      – А чем будете заниматься вы?
      – Пойдем посмотрим шкаф, для которого предназначен этот замок.
      – Вот эта работа – как раз для вас! Желаю здравствовать!
      – Бог тебе в помощь! – отвечал король.
      Дружески кивнув Гамену, король вышел в сопровождении подмастерья Луи Леконта, или графа Луи, как, вероятно, предпочтет называть его читатель, которому, как мы полагаем, достало проницательности узнать в спутнике Га-мена сына маркиза де Буйе.

      На сей раз король, выйдя из кузницы, пошел не по внешней общей лестнице, а спустился по потайной лесенке, которой пользовался он один.
      Эта лестница вела в его рабочий кабинет.
      На столе лежала огромная карта Франции, доказывавшая, что король частенько принимался изучать самую простую и короткую дорогу, ведшую из его королевства.
      После того как Людовик XVI спустился по лестнице и запер дверь в кабинет, он, пристально оглядев спутника слесаря, словно только теперь узнал того, кто шел за ним, перебросив через плечо куртку и сжимая в руке картуз.
      – Вот наконец мы и одни, дорогой мой граф. Позвольте мне прежде всего похвалить вас за ловкость и поблагодарить за преданность.
      – А я, государь, хотел бы извиниться за то, что, выполняя поручение вашего величества, осмелился предстать пред вами в таком костюме и разговаривать с вами так, как я говорил с вашим величеством.
      – Вы говорили, как честный дворянин; что же до костюма, то как бы вы ни были одеты, у вас в груди бьется преданное сердце. Однако у нас мало времени. Никто, даже королева, не знает, что вы здесь. Нас никто не слышит: говорите скорее, что вас сюда привело.
      – Ваше величество, вы оказали честь моему отцу, прислав к нему одного из своих офицеров, не так ли?
      – Да, графа де Шарни.
      – Граф де Шарни привез письмо…
      – Ничего особенного не содержавшее, – перебил его король, – это была лишь рекомендация; главное же он должен был передать на словах.
      – Он выполнил это поручение, государь, однако для того, чтобы приступить к исполнению порученного от графа приказания, я по приказу своего отца, а также в надежде на возможность побеседовать с вашим величеством лично, отправился в Париж.
      – Вам известно все?
      – Я знаю, что король в настоящую минуту хотел бы иметь уверенность в том, что он может покинуть Францию.
      – И он рассчитывал на маркиза де Буйе, как на человека, способного помочь ему в осуществлении этого плана.
      – Мой отец горд и признателен вам, государь, за оказанную ему честь.
      – Мы подходим к главному. Что он говорит о самом плане?
      – Что он рискованный, что он требует большой осторожности, но что он отнюдь не невыполним.
      – Прежде всего, – продолжал король, – чтобы участие маркиза де Буйе было возможно более полным, на что дают основание надеяться его честность и преданность, не надо ли к его званию командующего гарнизоном в Меце прибавить еще и звание командующего в нескольких провинциях, в особенности – во Франш-Конте?
      – Мой отец тоже так думает, и я счастлив, что король первым выразил свое мнение по этому поводу; маркиз опасался, что король припишет такое пожелание его личному честолюбию.
      – Оставьте, пожалуйста! Мне прекрасно известно бескорыстие вашего отца. А теперь скажите: обсуждал ли он с вами возможный маршрут?
      – Прежде всего, государь, отец боится одной вещи.
      – Какой?
      – Вашему величеству могут быть представлены сразу несколько планов бегства: и Испанией, и Империей, и туринскими эмигрантами. Вполне естественно, что все эти планы будут противоречить один другому. Отец опасается, как бы его план не породил какого-нибудь непредвиденного обстоятельства, которое обыкновенно относят на счет судьбы, но которые в действительности почти всегда оказываются результатом ревности и неосторожности противоборствующих партий.
      – Дорогой Луи! Я вам обещаю, что никому не буду мешать интриговать вокруг меня. Во-первых, для этого и существуют партии. Во-вторых, этого требует мое положение. В то время как Лафайет и Национальное собрание будут следить за всеми этими нитями, имеющими одну цель: запутать их, мы, не посвящая в наши планы и не привлекая к их выполнению ни одного лишнего человека, будем полагаться только на тех, в ком мы совершенно уверены, мы пойдем своей дорогой с тем большей безопасностью, чем в большей тайне все это будет сохраняться.
      – Государь! Договорившись об этом, мы можем перейти к тому, что мой отец имеет честь предложить вашему величеству.
      – Говорите! – приказал король, склонившись над картой Франции, чтобы следить глазами за различными маршрутами, которые собирался изложить молодой граф.
      – Государь! Существует не один способ бегства для короля.
      – Несомненно.
      – Сделал ли король выбор?
      – Пока нет. Я ожидал услышать мнение маркиза де Буйе и предполагаю, что вы мне его привезли. Молодой человек почтительно поклонился.
      – Говорите же! – приказал Людовик XVI.
      – Прежде всего Безансон, государь; там весьма надежная крепость, очень удобно расположенная для того, чтобы собрать там армию, подать сигнал и протянуть руку швейцарцам. Присоединившись к армии, швейцарцы могут пройти через Бургундию, где много роялистов, а оттуда двинуться на Париж.
      Король покачал головой с таким видом, словно хотел сказать: «Я бы предпочел что-нибудь другое».
      Молодой человек продолжал:
      – Существует еще Валансьен, государь, или любое другое место во Фландрии, где есть надежный гарнизон. Маркиз де Буйе мог бы отправиться туда с вверенными ему частями либо до, либо после прибытия короля.
      Людовик XVI опять покачал головой с таким в.., словно хотел сказать: «Предложите что-нибудь другое, сударь!» – Король может также выехать через Арденны и австрийскую Фландрию, – продолжал молодой человек, – а затем, еще раз перейдя границу в том же месте, вернуться туда, где его будет ждать маркиз де Буйе и куда заранее будут подтянуты войска.
      – Я в свое время вам объясню, почему я все время спрашиваю, что еще вы можете мне предложить.
      – Наконец, король может отправиться прямо в Седан или в Монмеди; там генерал во главе армии будет всецело к услугам вашего величества независимо от того, пожелаете ли вы покинуть Францию или идти на Париж.
      – Дорогой граф! – молвил король. – Я сейчас вам в двух словах объясню, что заставляет меня отвергнуть первые три предложения, и почему я скорее всего остановлюсь на четвертом. Во-первых, Безансон находится слишком далеко и, следовательно, слишком велика вероятность того, что меня остановят раньше, чем я успею прибыть на место. Валансьен расположен недалеко и подошел бы мне в том смысле, что его жители относятся ко мне доброжелательно; однако господин де Рошамбо, начальник гарнизона в Эно, иными словами – в крепости на подступах к Валансьену, перешел на сторону республиканцев. Ну а о том, чтобы убежать через Арденны и Фландрию и попросить помощи у Австрии, не может быть и речи; помимо того, что я не люблю Австрию, которая вмешивается в наши дела словно лишь для того, чтобы еще больше их запутать, в настоящее время Австрия и сама переживает слишком тяжелые дни из-за болезни моего шурина, из-за войны с Турцией, из-за восстания в Брабанте: не было у нее еще заботы поссориться из-за меня и с Францией! И потом, я не хочу покидать пределы Франции. Стоит королю хоть на шаг удалиться от своего королевства, как он уже не может быть уверен в том, что сможет потом вернуться. Возьмите, к примеру, Карла Второго, Иакова Второго: первый возвратился лишь спустя тринадцать лет, второй – так никогда и не смог вернуться. Нет, я предпочитаю Монмеди. Он расположен на подходящем для меня расстоянии, в самом центре военного округа под командованием вашего отца… Передайте маркизу, что мой выбор сделан и что я уеду в Монмеди.
      – Это окончательное решение короля или только проект? – осмелился спросить молодой граф.
      – Дорогой Луи! – отвечал Людовик XVI. – Ничто еще окончательно не решено, все будет зависеть от обстоятельств. Если я увижу, что королева и мои дети снова подвергаются опасностям, как в ночь с пятого на шестое октября, тогда я решусь. Непременно передайте вашему отцу, дорогой граф, что как только решение будет принято, оно будет бесповоротным.
      – А теперь, государь, – продолжал молодой граф, – не угодно ли будет вашему величеству выслушать мнение моего отца относительно того, как будет проходить это путешествие?
      – Разумеется! Говорите скорее.
      – Мой отец полагает, государь, что опасности путешествия будут меньше, если их поделить.
      – Что вы хотите этим сказать?
      – Государь! Вашему величеству следовало бы отправиться с наследной принцессой и ее высочеством Елизаветой в одну сторону, а королева с его высочеством дофином поехала бы в другую сторону.., чтобы…
      Король не дал графу де Буйе договорить.
      – На эту тему спорить бесполезно, дорогой Луи, – заявил он, – в трудную минуту мы с королевой решили не расставаться. Если ваш отец хочет нас спасти, пусть спасает нас вместе или никак.
      Граф поклонился.
      – Когда придет время, король отдаст приказания, – молвил он, – и приказания короля будут исполнены. Однако я позволю себе заметить вашему величеству, что будет нелегко найти такую карету, в которой могли бы удобно разместиться ваше величество, ваши августейшие дети, ее высочество Елизавета и двое-трое сопровождающих слуг.
      – На этот счет можете не беспокоиться, дорогой Луи. Я все предусмотрел и заказал такую карету.
      – И еще, государь: в Монмеди ведут два пути. Мне осталось лишь уточнить, по какой из двух дорог ваше величество предпочитает поехать: надежный инженер должен изучить маршрут.
      – У нас есть такой надежный инженер. Преданный нам граф де Шарни составил замечательные карты окрестностей Шандернагора. Чем меньше людей мы посвятим в тайну, тем будет лучше. Граф – преданный, умный и отважный человек, воспользуемся же его услугами. Ну а до рогу, как видите, я уже давно выбираю. Я заранее выбрал Монмеди, вот почему обе ведущие туда дороги отмечены на этой карте.
      – Даже три дороги, – почтительно поправил граф де Буйе.
      – Да, знаю; можно отправиться по дороге, ведущей из Парижа в Мец; проехав Верден, свернуть с нее и следовать вдоль реки Мез по дороге на Стене, а оттуда до Монмеди всего три мили.
      – Возможен еще путь через Реймс, Иль, Ретель и Стене, – проговорил молодой граф довольно скоро, показывая тем королю, что сам он отдает предпочтение именно этому маршруту.
      – Ага! – молвил король. – Вы как будто предпочитаете именно эту дорогу?
      – Да нет, государь, что вы! Храни меня Господь! Я еще слишком молод, чтобы брать на себя ответственность советовать вам в столь важном деле. Нет, государь, это не мое мнение, так полагает мой отец. Эта точка зрения основана на том, что местность, по которой дорога эта проходит, бедна, почти пустынна и, следовательно, сулит меньше неожиданностей. Отец говорит также, что Королевский немецкий полк, лучший во всей армии, единственный, может быть, сохранивший верность присяге, занимает сторожевой участок в Стене и потому начиная с Иля или Ретеля может сопровождать короля; таким образом можно было бы избежать необходимости слишком большого перемещения войск.
      – Да, – перебил его король, – однако мне пришлось бы ехать через Реймс, где мое имя проклято, где первый встречный может меня узнать… Нет, дорогой граф, на этот счет мое решение твердо.
      Король произнес последние слова с такой решимостью, что граф Луи не стал даже пытаться переубедить короля.
      – Итак, ваше величество, вы решились?.. – спросил он.
      – Да. Я выбираю дорогу на Шалон через Варенн, не заезжая в Верден. А полки будут размещены в каждом из небольших городков между Монмеди и Шалоном; я даже думаю, что первый из них мог бы меня ждать уже в Шалоне.
      – Государь, у нас еще будет возможность обсудить, в каких городах будут ждать полки. Однако король не может не знать, что в Варенне нет почтовой станции.
      – Мне очень нравится, что вы так хорошо осведомлены, граф, – с улыбкой проговорил король. – Это доказывает, что вы добросовестно потрудились над этим планом… Пусть вас это не беспокоит, мы найдем способ держать лошадей наготове при въезде или выезде из города. Наш инженер скажет нам, где это будет удобнее сделать.