Аметистовая корона

— Нет! Только не красный… Это не для тебя! — проговорила она, и женщины стали догонять мужчин, ушедших вперед.

Ветер постепенно затих, и начал идти снег, скоро он уже падал большими хлопьями с мрачного серого неба, покрывая поля и деревья. Мимо проехала группа торговцев на лошадях. Потом им встретился местный житель на повозке, и они спросили его о ближайшем поселении. Он сказал им, что оно находится в миле к северу отсюда.

Вскоре путешественники свернули в лес — Сенрену не понравилось лежащее перед ними поле открытое со всех сторон. Странники еще не добрались до леса, когда услышали топот лошадей. Жонглер прислушался и приказал всем бежать как можно скорее. Достигнув леса, они упали лицом в снег.

Длинная колонна рыцарей в черных и красных туниках поверх кольчуг, с пиками и флагами, цвет которых принадлежал Клеру, промчалась по дороге, которую они только что оставили.

Тьери удивленно прошептал:

— Куда они едут?

Сенрен, немного подумав, ответил:

— На месте Роберта Гилберта я послал бы рыцарей искать графиню в Баскборн.

Констанция подумала о своих детях. Хорошо, что это были девочки, мальчиков бы уже давно убили.

Рыцари проехали, и путешественники продолжили свой путь. Этой ночью они спали в овраге. После ужина, который благодаря жене извозчика был достаточно сытным, их мучил только холод. Старые дубы, под которыми они спали, спасали их от снега. Женщины спали в середине, Констанция положила голову на грудь Сснрена — так было немного теплее, но ноги прикрыть было нечем, и они сильно мерзли. Наутро есть было уже нечего, и, утолив жажду снегом, они отправились дальше. Снег продолжал идти…

Это было путешествие, которое Констанция никогда не забудет. У них не было еды… Они копали корни растений. Тьери искал вдов в деревнях, мимо которых они проходили, и приносил еду… Один раз ему удалось украсть буханку хлеба. Однажды в сильный снегопад они заблудились и целый день пытались найти дорогу. Сенрен опять нес графиню на спине.

— Мы умрем? Это неудивительно — погибнуть на такой дороге. Вы все знаете это, не так ли? — спросила она, приложив губы к самому уху жонглера, но он ничего не ответил. Сенрен все чаще и чаще ставил ее на ноги и отдыхал. Намотав кусок материи на уши и лоб, он спасался от обморожения. Его волосы и борода были совсем белыми от мороза. Он походил на снежного великана из детских сказок.

Констанция дотронулась до его лица и почувствовала под пальцами снег. Она прошептала замерзшими губами:

— Сенрен, помни, я тебя очень люблю… Из се глаз покатились слезы.

Сенрен не подал вида, что услышал ее. Они шли по дороге одни, никто не встретился на их пути, никто не путешествовал в такую погоду. Они редко разговаривали, берегли силы.

Наконец Тьери не выдержал и, взглянув на Ллуд, спросил:

— Мы умрем здесь?

Она только покачала головой, было трудно понять, что она хотела этим сказать.

Приближалась ночь. Констанция умоляла Сенрена опустить ее на землю, но он, не обращая на нее никакого внимания, продолжал нести ее.

Неожиданно кто-то окликнул их. Тьери пытался ответить, но так замерз, что не смог даже шевелить губами. Люди подошли ближе и заглянули в лицо Констанции.

— Это мальчик, — проговорил один из мужчин разочарованно. — Мы ищем людей, идущих на север по дороге от Базинстока, — объяснил он. Графиня задрожала от страха.

— Какого черта вам это нужно? — загремел голос Сенрена.

Подошел другой мужчина и внимательно всмотрелся в лицо Констанции.

— Это не мальчик, — уверенно проговорил он. — Графиня, — сказал он, обращаясь к Констанции, — я — сэр Унибоод, у нас две лошади.

Констанция почувствовала, как напряглись мускулы Сенрена.

Мужчина продолжил:

— Вы не можете меня знать, но в этом году вы помогли моему брату — дали ему еды, когда нечем было кормить детей, и мы в долгу перед вами…

Графиня молча смотрела на них. Она никого из них не знала.

Мужчина продолжал:

— Мы почти потеряли вас в этой буре — дважды выходили на дорогу, но никого не могли рассмотреть… снег мешал нам, но, наконец, с Божьей помощью нашли вас.

— Святая Дева Мария! Действительно лошади! Мы спасены! — проговорил Тьери.

Констанция всматривалась в лица мужчин. Она не помнила их…

Сснрен прошептал ей на ухо:

— Поблагодари их… Скажи им большое спасибо за все.

Лицо Сенрена было закрыто спутанными волосами и снегом. Графиня едва могла рассмотреть его глаза, но в голосе слышалась необыкновенная теплота и доверчивость. Жонглер сказал, что верил в молитвы людей за Констанцию.

ГЛАВА 25

— Должен предупредить вас, что сейчас постановка даже самых чудесных пьес не принесет нам больших доходов… стоит подождать до Пасхи, с февраля по март всегда бывает мерзкая погода… — сказал хозяин труппы актерам, которые расставили свои повозки по всей дороге.

Мимо этих повозок прошел молодой человек, вассал графа Харефорда, вместе со своими друзьями. Они вели своих лошадей под аккомпанемент рожков, за ними шли мужчины с гончими собаками. Дюжина собак лаяла и рвалась на охоту. Но это не был охотничий сезон, вассал графа и его друзья собирались охотиться только на одного дикого кабана, который напал на женщину, собиравшую в лесу хворост. По рассказам, это был огромный монстр.

Хозяин труппы актеров уважительно снял шапку, когда охотники проходили мимо него, а затем снова повернулся у Сенрену, с которым беседовал.

— Что сейчас лучше всего воспринимается зрителями? Лучше всего воспринимается фарс. Народ хочет смеяться в эти холодные, темные времена, хочет забыть свои неприятности, проблемы. Что касается жонглера, у меня уже есть жонглер — это мой племянник… Но мне понравился этот симпатичный мальчик — он хорошо сложен и очень приятный… Я могу взять его в свою труппу, — сказал хозяин и взял Констанцию за руку.

Графиня от удивления и испуга открыла рот, но в этот момент Сенрен взял хозяина труппы под руку и увел от Констанции.

— Нет, нет, милейший… Берите всех нас, включая и эту женщину, — сказал он, показывая на Ллуд.

— А эта-то на что способна? — спросил хозяин труппы.

— Она может предсказывать судьбу. Деревенским хозяйкам это понравится… — ответил Сенрен.

Констанция постаралась скрыть свою улыбку, наблюдая за Сенреном. Он был сейчас очень хорош собой: его длинные красивые волосы, свежевыбритое лицо, новая одежда… Даже кухарки и служанки из гостиницы вышли во двор, чтобы полюбоваться на него.

Кроме жонглера во дворе был Тьери, он тоже хорошо выглядел в своей новой одежде. Они все хорошо смотрелись, включая Констанцию в мужском платье. Только Ллуд не рассталась со своим старым плащом, хотя платье под ним было новое.

Новыми нарядами они были обязаны ткачам — если бы не их дары, они выглядели бы сейчас хуже нищих после месяца скитаний по зимним дорогам.

Мужчины проводили их до границ земель графа Харефорда, а вскоре они повстречали двух женщин и мужчину, которые ехали в санях. Это были ткачи из деревни Морлакс. Они отправили послание своим братьям-ткачам в Шреусбург, чтобы те встретили графиню Морлакс на дороге.

Одна из женщин, ехавших в телеге, сразу узнала Констанцию. Она рассказала ей об Эверарде и Эмме. Графиня впервые слышала это имя. Она была очень удивлена тем, что Эверард пошел в деревню искать себе девушку на ночь. Капитан ее рыцарей всегда был степенным и строгим. Она никак не могла представить его в качестве любовника какой-нибудь девушки. Графиня расспрашивала женщину о том, как он завоевал девушку и что случилось потом. Из ее ответов леди Морлакс поняла, что Эмма очень привязалась к капитану.

Женщина сказала, что Эверард поправляется медленно, так как у него переломано много костей. Ткачи дали графине денег, уверили в своей преданности и сказали, что с нетерпением ждут ее возвращения и хотят, чтобы гарнизон рыцарей Роберта Гилберта как можно скорее покинул Морлакс.

После этой короткой встречи Констанция со своими спутниками отправились дальше.

Сенрен разговаривал с хозяином труппы, а Констанция смотрела и смотрела на него, вспоминая их бродячую жизнь. Это было трудное время, они ночевали в лесу, в оврагах, на сеновалах, мало ели, дрожали от холода… Но ее любовь помогала ей выжить, несмотря на все опасности и трудности. Ее «дикий» жонглер был пылкий и ласковый, похотливый и страстный, стремительный, неистовый, жестокий и безнравственный, но очень любимый. Когда графиня думала о нем как о любовнике, ею овладевали разные чувства: стыд и дикое желание, к тому же она ревновала его. Да, ревновала! Ей хотелось кричать при воспоминании о Хелоизе и его любви. Но вместе с тем она понимала, что им надо расстаться. Она вспоминала взгляды женщин, которые с удивлением смотрели на нее и Сенрена — на графиню Морлакс и бродячего жонглера. «Они не могут быть вместе», — убеждала Констанция сама себя. Бог и все святые видят, как ей страшно расставаться с ним, вся се душа противилась этим мыслям.

— Да, Сенрен сейчас уговорит взять нас в труппу, — сказал Тьери и повернулся к Констанции. — Боже мой! Миледи, что с вами?

Констанция вся была погружена в свои мысли и только покачала головой, ей ничего не хотелось объяснять.

Сенрен подошел к ним с мешком, в котором была одежда. Он улыбался, но Констанция почувствовала, что жонглер сердится. Он взял графиню под руку.

— Пойдем отсюда!

— Что ты хочешь сказать мне?

— Пойдем.

Они пошли подальше от повозок вниз по дороге, оставив Тьери и Ллуд во дворе гостиницы.

— Мы собираемся в Морлакс с актерами, — сказал Сенрен.

— Тише… — Она старалась освободиться из его цепких рук. — Я не пойду в свой замок ни с кем, если не буду знать, что ты задумал.

— Твой замок? — Сенрен зло посмотрел на нее. — Роберт Гилберт и твой сумасшедший брат уже там. Они думают, что у тебя безвыходное положение и ты все равно объявишься в Морлаксе.

Констанцию охватил страх.

— Остановись, я хочу поговорить с тобой, — сказала она.

Сенрен, не обратив никакого внимания на ее слова, продолжал быстро идти, крепко держа ее под руку.

Мимо них галопом пронеслись охотники-дворяне и их дамы. Констанция смотрела им вслед и думала, что тоже охотилась здесь прошлой зимой, охотилась в той же самой компании, которая сейчас проехала мимо.

Они сошли с дороги. Сенрен помог ей перебраться через каменную стену, и они очутились на поле, покрытом прошлогодней травой.

Здесь не, было ветра, зимнее солнце было почти теплым. Сенрен притянул ее к себе и натянул ей на голову парик из соломы. Отступив на шаг, он внимательно посмотрел на нее.

— Теперь я понимаю, почему они называют крепостных «соломенными головами», — сказал Сенрен.

Констанция попыталась стянуть с головы парик, но Сенрен остановил ее.

— Послушай, эти актерские персонажи называются — Большой Джек и Маленький Джек. Они очень известны в сказках на юге. — Он достал из мешка одежду для этих персонажей.

Констанция одела ее и стала повторять за Сенреном свою роль. Это было совсем нелегко. Он внимательно наблюдал за нею, прищурив глаза.

— Дорогая, да у тебя талант.

— Я убью тебя! — накинулась на него Констанция, стягивая одежду и выплевывая солому изо рта.

— Констанция, сердце мое… — Он пытался поцеловать ее. — Труппа собирается в морлакский замок, и мы пойдем вместе с ними, чтобы войти в замок неузнанными, мы будем играть этих забавных персонажей южных сказок. А потом захватим рыцарей Гилберта, его самого и твоего братца врасплох.

Констанция перестала сердиться и со вниманием смотрела на него, ожидая продолжения его рассуждений. Но Сенрен ничего больше не сказал. Он молча снял соломенный парик с ее головы и нежно поцеловал.

— Когда твои рыцари одержат верх, ты снимешь этот парик, одежду Маленького Джека и заявишь о себе. Это будет победа, моя дорогая графиня…

Сенрен пригладил ей волосы, вынул из них остатки сена и соломы.

— Моя храбрая, прекрасная Констанция, — прошептал он с необыкновенной нежностью в голосе, — твои люди любят тебя… Я желаю всем хозяевам, чтобы их любили так же, как тебя.

Она смотрела на него с любовью. Ее губы помимо воли зашептали слова любви. Услышав их, Сенрен нахмурился.

— Нет, Констанция, нет! — сказал он. Графиня обвила руками его шею и притянула к себе.

— Я могу убежать с тобой… Я не хочу возвращаться! Я свяжу свою жизнь с твоей, мы станем бродяжничать вместе… Только не оставляй меня! За всю свою жизнь я не испытала столько радости и счастья, сколько испытала с тобой за это время. Не покидай меня! — умоляла его Констанция.

Жонглер криво усмехнулся.

— Да, живи со мной так, как мы жили все это время. Какая прекрасная жизнь для вас, моя восхитительная графиня! А как же ваши дети?

Ее дети! Губы Констанции задрожали, он прекрасно понимал, что она не сможет оставить их. Графиня отвернулась. Он притянул ее к себе. Его губы нежно прикасались к ее мокрым от слез щекам.

— Я ничего не могу дать тебе, только горечь и печаль. Ты принадлежишь своему народу, своим рыцарям, своему проклятому замку наконец. Надо стать глухим и глупым, чтобы не видеть всего этого! — уговаривал ее Сенрен.

— Нет, — прошептала Констанция.

— Да, — убежденно проговорил жонглер. Руки Сенрена проникли к ней под одежду, и он стал ласкать ее грудь… Она почувствовала, как огонь пробежал по ее венам.

Сенрен продолжал:

— Я — бродячий жонглер, ты — моя Лунная Графиня… Гордая, добрая, нежная, милая…

Он прижал се к своей груди, слезы бежали по лицу Констанции. Сенрен не стал говорить ей, что это их последняя возможность побыть вместе. Жонглер расстегнул ее жакет, снял тунику и стал покрывать ее тело поцелуями. Его язык казался ненасытным.

Он хотел видеть ее всю, хотел последний раз насладиться ее телом. Сенрен быстро скинул свою одежду. В холодных лучах зимнего солнца их обнаженные тела выглядели неожиданно белыми. Констанция прижалась бедром к его плоти и вскоре почувствовала, как она становится упругой и жесткой. Сенрен застонал.

— Иди ко мне, моя сладкая… — прошептал он нежно. — Разреши взять тебя прямо здесь, на этом поле, в этих солнечных лучах…

Он поцеловал ее так глубоко и страстно, что волна нежности прокатилась по всему ее телу, огонь загорелся в ее душе, распространяясь вес глубже и глубже.

Сенрен целовал каждый ее пальчик, шепча, что не может не думать о ней, что хочет навсегда запомнить ее, запомнить каждую клеточку ее тела, как помнил каждое мгновенье этого месяца. Он шептал ей нежные слова, не переставая ласкать ее живот, грудь, бедра… Она извивалась под его руками.

Графиню охватила неистовая страсть, дикое, животное желание. Она все теснее прижималась к нему, прижималась с какой-то яростью. Сенрен только почувствовал, что слился с ней в единое целое, и даже не заметил момент, когда вошел в нее….

После всего он нежно целовал и гладил ее лицо, стараясь запомнить как можно подробнее.

— Ах, Констанция! Как сильно мое желание! От тебя исходит необыкновенная сладость… Черт тебя подери! Я не могу избавиться от мыслей о тебе! Они преследуют меня, они живут во мне! — со страстью проговорил Сенрен.

Он чувствовал ее дрожь, чувствовал, что она тоже хочет его, чувствовал, как сильно это желание. Молодой человек страстно целовал ее влажные губы, шептал страстные слова, но она почти не слышала его, настолько сильно желание овладело ею.

— Ты еще любишь меня? Хочешь меня? Скажи мне это, дорогая… Я хочу слышать тебя, хочу запомнить твой голос… — просил он графиню.

Констанция ничего не ответила, она только страстно застонала, и ее тело задвигалось в порыве страсти и желания. Она двигалась все быстрее и быстрее, и вот наступила темнота — она забилась в конвульсиях, внутри нее как будто что-то разорвалось от сладостных ощущений. Констанция в изнеможении откинулась на его плечо. Они овладевали друг другом снова и снова… Наконец без сил опустились на одежду и, опустошенные, лежали в лучах солнца.

Графине еще потребовалось некоторое время, чтобы понять, где она и что с ней происходит. Постепенно Констанция возвращалась в мир реальности, ее голова лежала на животе жонглера, он взял ее руки в свои.

— Нам нужно решить, что и как мы будем делать дальше, — задумчиво проговорил Сенрен.

— Сенрен…

Констанция подняла голову и хотела что-то сказать, но он не дал ей договорить.

— Нет, не говори об этом. Я ничего не могу дать тебе, мы уже все обсудили…

Он поднялся на колени, стараясь не смотреть на нее.

— Мы должны распространить слух, что графиня Морлакс погибла во время зимней бури после Рождества и что ее тело нашли в тающем снежном потоке. Ты слышишь меня? — Сенрен быстро взглянул на нее и также быстро отвел взгляд.

Она кивнула. Сенрен встал, оделся, натянул свой соломенный парик. Констанция молча наблюдала за ним. Она смотрела на него, не отрываясь, и думала, что он действительно найдет в себе силы покинуть ее. Все, что он говорил, правда. Она не может следовать за ним по дорогам, не может вести жизнь бродяжки, наконец, никогда не сможет покинуть своих детей.

Графине хотелось плакать, кричать, крушить вес вокруг… Но се глаза были сухими, лицо окаменело, она не могла двигаться.

Неожиданно она увидела человека, который полулежал на каменной стене. Не веря своим глазам, он пристально вглядывался в Констанцию. Наконец мужчина воскликнул: — Миледи! Не может быть, они говорили мне в гостинице, что… — Он остановился и изумлено смотрел на графиню, все еще сомневаясь. — Да! О Боже! Это она! Господи, она выглядит как мальчик, но это действительно она, леди Морлакс! — радостно проговорил он.

Констанция только успела накинуть на себя плащ, как молодой человек ловко спрыгнул со стены и опустился у ее ног. Констанция смотрела на него расширенными от ужаса глазами.

— Леди, вы не узнаете меня? Я — Ральф. Вы видели меня в вашем поместье… Помните, когда говорили о свадьбе свободной девушки — дочери кузнеца и меня — крепостного егеря лорда шерифа Рептона?.. Она теперь моя жена…

Он с надеждой смотрел на нее.

Теперь Констанция вспомнила его, вспомнила его черные вьющиеся волосы, манеру разговора. Она кивнула.

Ральф вздохнул с облегчением и продолжил:

— Леди! Я вверяю вам свою судьбу и свою жизнь. У нас с женой родился ребенок, и мы хотим дать ему дворянское имя. Это девочка, мы бы назвали ее Констанцией, с вашего разрешения… — Он замолчал, не отводя умоляющего взгляда от графини.

Она молча смотрела на него широко открытыми глазами. Ральф бросил взгляд в сторону Сенрена — жонглер, отвернувшись, хохотал, как сумасшедший.

ГЛАВА 26

Снова пошел дождь.

— Мы должны ждать на улице? — спросила Констанция. Было холодно, снежные хлопья покрыли ее соломенный парик. Сенрен прижал ее к себе, стараясь согреть теплом своего тела.

Они стояли во дворе, как раз напротив кухни, ожидая своего выхода. Это был большой праздник, Джулиан пригласил много гостей. Во дворе, кроме труппы актеров, находились рыцари, они грелись вокруг маленьких костров, разожженных прямо на земле. Констанция украдкой оглядывалась, она искала Эверарда. Графиня знала, что он где-то поблизости… Ткачи обещали провести его внутрь замка во время праздника, чтобы он мог возглавить ее рыцарей. Эверард должен был надеть одежду крепостного, чтобы его не узнали раньше времени.

— Не жалуйся, — нежно проговорил Сенрен, обращаясь к Констанции, — для бродячих актеров стоять под снегом и дождем — привычное дело… Они стоят и летом, и зимой… И молятся только о том, чтобы их игра вызвала взрыв смеха и аплодисменты.

Действительно, актеры, стоящие вокруг них, не обращали никакого внимания на падающий снег, на холод. Они спокойно переговаривались между собой. Среди них были красивые девушки, мальчик с накрашенными щеками и усиками, у его ног сидела маленькая собачка. Это был племянник управляющего труппой, жонглер. Он жонглировал пятью или шестью шариками.

Констанция заволновалась, она тихо прошептала, что они обязательно должны победить. Графине не хотелось даже думать, что случится, если они потерпят поражение. Сенрен прошептал ей на ухо, что все будет хорошо, что следует думать о своей роли, о том, что предстоит делать на подмостках.

Леди Морлакс улыбнулась ему в ответ и оглянулась. Во дворе было много морлакских рыцарей. Они, конечно, сразу бы узнали ее, если бы не парик и эта одежда.

Слуги выполняли свои обязанности без обычной расторопности, у многих были заплаканы глаза. Графиня знала, что они горюют по ней. Ральф хорошо справился со своим поручением, распространив слух о ее смерти.

Вдруг из зала замка послышался взрыв смеха, причиной его стал танцующий медведь. Медведь действительно выглядел забавным.

Констанция нервно сжала ручку ведра, которое держала в руке. Ведро было тяжелое, с двойным дном, заполненное песком. Матерь Божья! Она никогда даже не могла представить, что ей придется выступать как бродячему актеру в своем собственном замке.

Роль графини была без слов, она представляла неуклюжего помощника придурковатого деревенского жителя, который старался построить свинарник. Помимо ведра Констанция должна была держать доску, она сейчас находилась у Сенрена. Они долго репетировали, как она должна тупо размахивать этой доской и, в конце концов, якобы нечаянно, сильно ударить Сенрена по голове, когда он наклонится. Графиню охватывал ужас при мысли, что она может не рассчитать силы и действительно сильно ударить Сенрена.

В этот момент, управляющий поместьем Морлаке направился в их сторону. Констанция опустила голову, соломенный парик скрывал ее лицо. Она уставилась в землю и видела только туфли управляющего. Управляющий поинтересовался, что случилось с мальчиком и почему он такой. Сенрен быстро ответил, что он — сын его сестры и очень замерз. Управляющий поднял голову Констанции. Она беспомощно смотрела на него.

Он знал графиню с самого рождения, но сейчас не узнал ее в этом скорчившемся от холода мальчонке.

Управляющий потряс Констанцию за плечо и послал их на кухню. Графиня от страха не могла сойти с места, Сенрен подтолкнул ее, и они направились на кухню.

Жонглер по дороге прошептал леди Морлакс, что у него в голове тысяча стихов, посвященных ей. Констанция с удивлением посмотрела на него. Они немного отогрелись, и Сенрен, взяв ее за руку, повел к двери зала, где толпились остальные актеры их труппы, ожидая своего выхода.

Хозяин труппы поторопил их — Сенрен и Констанция должны были выступать сразу после медведя. Отдавая доску, Сенрен прошептал ей на ухо, чтобы она помнила его… Констанция не успела спросить его, почему он это говорит, как хозяин труппы схватил ее за руку и вытолкнул на сцену.

Констанция закружилась по сцене с ведром в одной руке и доской на плече. Со стороны это выглядело довольно смешно, так как ее встретил оглушительный хохот. Затем вышел Сенрен и стал кричать на нее:

— Ты — ленивый, глупый, неуклюжий мальчишка! С таким помощником, как ты, мне никогда не построить свинарник!

Праздничный зал замка Морлакс был переполнен. Со всех сторон графиню окружали знакомые лица, они мелькали перед ней как в тумане. В первом ряду она увидела многих знатных дворян, среди них были и Джулиан, и Роберт Гилберт. Они смотрели прямо на нее.

Констанция в ужасе отпрянула — она не могла поверить, что они не узнают в ней графиню Морлакс. Сенрен окликнул ее, и графиня, поворачиваясь назад, нечаянно уронила свое тяжелое ведро ему на ногу. Жонглер, взвыв от боли, запрыгал на одной ноге, поджав другую под себя. Зал взорвался оглушительным смехом. Сснрену действительно было больно, но никто не думал о нем… Со стороны это выглядело очень смешно. К тому же, одет он был в самый нелепый наряд, который мог придумать. Он прыгал и орал на «мальчика», что он — глупый олух, недоумок, что он чуть не разрушил его свинарник. Зал покатывался со смеху, а на сцене в это время маленький человечек неловко повернулся и ударил Сенрсна доской, которая все еще была у него на плече. Графиня услышала звук своего удара, и в ту же минуту жонглер упал на подмостки.

Констанция опустилась на колени перед ним, Сенрен не шевелился, она стала трясти его за плечо, но он не подавал никаких признаков жизни. Графиня с испугу закричала. Но ее крики утонули в общем хохоте, толпа неистовствовала.

Сенрен немного приоткрыл глаза. Он был жив! Из него действительно получился бы замечательный актер. Он шепнул Констанции, чтобы она делала то, что они задумали. Она еще не могла прийти в себя от испуга за жизнь жонглера, кругом стоял невообразимый шум. Леди Морлакс собиралась с силами.

Но вот графиня вскочила на ноги. Она знала, что где-то в зале ее преданные рыцари, которых предупредили заранее, только ждут момента, чтобы напасть на людей Роберта Гилберта и Джулиана. Перед глазами Констанции промелькнула высокая фигура в одежде крепостного, это был Эверард, ее верный капитан. Леди Морлакс кинулась вперед, к краю подмостков, на бегу срывая свой соломенный парик. Толпа еще ничего не понимала… Констанция закричала, что она — графиня Морлакс, но ее голос утонул в шуме. В этот момент перед дворянами, сидевшими в первом ряду, появился Эверард, он уже скинул одежду крепостного, и его нельзя было не узнать. Дворяне от неожиданности онемели.

При виде бесстрашного капитана рыцарей толпа притихла. Констанция стояла уже без парика, ее тоже узнали, но не могли поверить своим глазам.

В тишине раздался крик Роберта Гилберта:

— Боже! Спаси и сохрани! Это привидение!

От испуга он упал замертво.

Беснующаяся толпа кинулась к выходу, морлакские рыцари по неуловимой команде Эверарда накинулись на рыцарей Роберта Гилберта и Джулиана.

Констанция смотрела на Джулиана. Ничего не понимая, он пятился к двери, со страхом оглядываясь на сестру.

— Констанция! — наконец закричал он, постепенно приходя в себя. — Что ты сделаешь со мной? Ты убьешь меня?

Графиня удивленно смотрела на него. Она ненавидела его — ее кровь закипала при воспоминаниях о том, что пришлось ей пережить, при воспоминании об унижениях, слабости, голоде, о заключении в холодной и сырой темнице, но, несмотря на все, она никогда не думала о его смерти.

Недалеко от нее Эверард дрался с рыцарями, то и дело перекладывая шпагу из одной руки в другую. Его силы были на исходе, капитан еще не полностью поправился. Заметив это, его подчиненные пришли ему на помощь.

Вскоре стало ясно, что морлакские рыцари во главе с храбрым капитаном одержали победу. Констанция облегченно вздохнула и огляделась вокруг себя. Ее глаза искали Сенрена, но жонглера нигде не было, он исчез. Она не хотела этому верить и снова и снова искала его среди толпы, но все усилия были напрасны, Сенрен как сквозь землю провалился.

Только сейчас графиня поняла смысл его слов перед выходом на сцену. Она будет помнить его, она никогда не сможет его забыть. В этом Констанция была уверена.

ГЛАВА 27

Баржа, нагруженная провизией, медленно двигалась по Сене. Ветер был переменный, и баржа шла то под парусом, то на веслах. Но вот установился восточный ветер, и гребцы смогли, наконец, немного передохнуть, первый раз за весь этот длинный день. Они опустили весла и отдыхали, наблюдая, как баржа медленно приближается к поместьям английского короля Генри.

Сенрен, который находился среди гребцов, снял рубаху и растянулся на лавке, нежась под теплыми лучами весеннего солнца.

Весна во Франции была теплее, чем в Англии, на деревьях, растущих вдоль реки, уже набухли почки, через несколько дней должны были распуститься молоденькие листья.

Бочкообразная маленькая баржа плыла медленно, барахтаясь на волнах. Вода окружала их со всех сторон, но ее нельзя было пить. Повар черпал воду и, чертыхаясь выливал обратно. Питьевая вода на судне была из старых запасов.

Сенрен, прикрыв глаза, отбросил волосы с лица и подставил свое бледное лицо солнцу. Нелегко было попасть во владения французского короля, когда шла борьба между королями Англии и Франции. Нелегко было быть гребцом, приходилось работать часами, они везли ценный груз — мешки с зерном, а так как зимние запасы были на исходе, зерно ценилось на вес золота.

Сенрен зевнул. Его руки, не привыкшие к такой физической нагрузке, покрылись волдырями, но он не жаловался. Жонглер растянулся на лавке и расправил затекшие плечи. Он был благодарен Господу, что получил место гребца и мог добраться до места бесплатно, у него совсем не было денег. Но Сенрена раздражало, что время так долго тянется.

Внезапно его сосед, бородатый Флеминг, дернул Сенрена за руку. Сенрен открыл глаза и увидел, что тот протягивает ему кусок черного хлеба.

— Ешь, пока отдых… Может, в Париже уже не будет такой возможности, — сказал он.

Но Сенрен только покачал головой. Он совсем не испытывал чувства голода, он вообще ничего не ощущал. В тысячный раз он повторял себе, что это чистое сумасшествие — оставить Англию. Безумие добровольно подвергать себя страшной опасности, приехав во Францию. Но желание повидать Хелоизу перевешивало здравый смысл.

Сенрен думал, что монахини никогда не позволят ей остаться наедине с ним. Эта мысль заставила его страдать, и он не смог сдержать стон. Сосед повернулся к нему и спросил, что случилось. Жонглер ничего не ответил.

— Ах, понимаю, спина… Это все от того, что ты без одежды. Обнаженный и на ветру… Даже такой огромный и сильный, как ты, может простудиться.

Сенрен улыбнулся.

— Ничего страшного, со мной это бывает, скоро пройдет…

Он не переставал думать о Хелоизе. Даже в Монастыре у нее было много друзей, которые помогали ей. Ему сказали, что она стала настоятельницей в своем монастыре. Сенрен узнавал новости случайно, от бродячих монахов. Так один из них рассказал ему, что Питер Абелард перестал преподавать и на востоке Франции построил себе часовню на земле, подаренной ему какими-то знатными друзьями. Но вскоре покинул эту часовню и вернулся в Британию.

Сенрен совершенно не интересовался судьбой Питера, но когда бродячие монахи упомянули о том, что собираются выселить монахинь из монастыря, где жила Хелоиза, он потерял дар речи. Монахи рассказали, что женщинам предложили вернуться к мирской жизни, — если они захотят, конечно. Эта новость поразила Сенрена… Разрушить монастырь, выселить Хелоизу, — о других монахинях он почему-то не думал… Жонглер не мог себе такого представить и очень разволновался.