Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Молодость короля Генриха (№6) - Варфоломеевская ночь

ModernLib.Net / Исторические приключения / дю Террайль Понсон Пьер Алексис / Варфоломеевская ночь - Чтение (стр. 4)
Автор: дю Террайль Понсон Пьер Алексис
Жанр: Исторические приключения
Серия: Молодость короля Генриха

 

 


Лашеней вскрикнул и окаменел на месте: перед ним был вовсе не сир д'Арнембург; притом же Ноэ обнажил шпагу, а Лашеней был совершенно безоружен.

XIV

Прошло несколько секунд, даже минут, быть может, пока остолбеневший Лашеней вновь обрел утерянный дар слова и спросил: — Кто… кто вы?

— Быть может — враг, быть может — друг: все зависит от вашей сговорчивости. Только должен для начала предупредить вас, что стоит вам сделать без моего позволения хотя бы одно движение, и я проткну вас шпагой. Садитесь вот здесь, в кресло, я сяду около вас, и мы поговорим. Ну-с, как вы уже поняли по моему акценту, я — гасконец. — Иначе говоря, вы служите наваррскому королю? — Вот еще! Очень нужно служить какому-то нищему! — Значит, вы на службе французского короля? — Нет, для этого я еще слишком недавно в Париже. — Так кому же вы служите? — Самому себе, милейший мой Лашеней, только самому себе.

— В таком случае я могу перевести дух. Помилуйте, я выболтал вам такие важные тайны…

— Из которых я ровно ничего не понял, кроме того, что эти тайны важны. — Значит, вы не занимаетесь политикой? — Вот еще!. — Очень мне нужно! — Тогда к чему же вы обманули меня?

— Но я и не думал обманывать вас! Вспомните, как было дело. Я стоял около гостиницы с попутчиком, которого случайно встретил на последней остановке под Парижем. Когда вы подошли ко мне и, окликнув, назвали каким-то Арнембургом, мой попутчик пробормотал: «Да это — Лашеней! Боже, в каком он виде!..» Тогда я и узнал, кто вы такой, а затем ваши первые слова разъяснили мне кое-что другое.

— Но, если вы не занимаетесь политикой, зачем же вы сразу не разъяснили мне моей ошибки?

— Потому что я любопытен по природе, и, как видите, это любопытство в данном случае, весьма вероятно, принесет мне кое-что. — Что вы хотите сказать этим?

— Господи, самую простую вещь. Ведь вы спросили, не нахожусь ли я на службе французского короля? Ну вот, подумайте сами: король охотно возьмет меня к себе на службу, если я доставлю ему такую важную дичинку, как вы. — Иначе говоря, вы хотите продать мне свое молчанье?

— Я вижу, что вы необыкновенно сообразительны, милейший Лашеней. — Сколько же вы хотите?

— Фи! Ваша сообразительность изменяет вам, милейший. Неужели я похож на рыцаря с большой дороги, довольствующегося кошельком случайной жертвы? — Так что же вы хотите? — Все! Понимаете — все!

— Да что вы только говорите? — воскликнул пораженный старик.

— Тише, мэтр, тише! — внушительно остановил его Ноэ. — Потрудитесь не кричать, так как иначе я пущу в ход шпагу. Лучше выслушайте меня! Мы с вами здесь одни, вы безоружны, я вооружен: кроме того, вы стары, а я молод; следовательно, стоит мне захотеть, и я. что называется, нарублю из вас дров и лучины. Но вы сами только что признались мне, что два раза подряд жизни на карту не ставя г. ну а я имею твердое намерение прикончить вас, если вы не отдадите мне золото герцога добровольно.

— Но что же я скажу своему господину! — жалобно сказал Лашеней. — Уж это я представлю вашей собственной изобретательности.

Лашеней задумался и мысленно стал соображать:

«У меня имеются два тайника: в одном хранится около десяти тысяч пистолей моих собственных денег, в другом — сорок тысяч пистолей герцога, предназначенных для великого дня. Этот молодчик не отступится от меня добром, ну, так надо откупиться от него, и лучше потерять часть, чем все. Поэтому следует указать ему свей собственные деньги». Придя к такому решению, Лашеней сказал:

— Ну, что поделаешь! Пойдемте вниз, я покажу вам, где деньги.

Лашеней повел мнимого авантюриста в нижний этаж, где в одной из стен был сделан тайник. Открыв этот тайник, он сказал:

— Золото здесь. Берите его, если вы непременно хотите ограбить слабого старика.

Ноэ, окинул взором видневшееся в тайнике золото, мысленно прикинул его количество и сказал: — И это все?

— Что же вы хотите? Тут недурной капиталец! — со вздохом ответил хитрый старик.

— Ну вот еще! — пренебрежительно отозвался Ноэ. — И вы хотите, чтобы я удовольствовался такими пустяками?

— Но помилуйте… — начал было Лашеней. Однако Ноэ тут же перебил его, сказав:

— У вас плохая память, милый мой. Вспомните, ведь вы сказали мне, что в этом доме хранится золото вашего господина, затем упомянули, что оно нужно для» великого дня «; ранее вы объясняли мне, что участники великого дня записаны цифровым шифром, а в заключение добавили, что ваш господин — герцог. Я не мешаюсь в политику, это правда, но я хорошо знаком с положением дел, чтобы понимать: строить заговоры — а здесь дело, очевидно, в заговоре — может лишь один герцог во Франции, а именно — герцог Гиз; ну, а такой важный барин, как герцог Гиз, не затеет большого дела с пустяками, следовательно, в этом тайнике не все деньги.

— Но, уверяю вас, что никаких денег больше нет! — сказал Лашеней, тщетно пытаясь отвертеться от необходимости лишиться всего сразу.

— В таком случае мне очень жаль вас, — ледяным голосом сказал Ноэ, — не стоило и вылезать с таким трудом из ублиетты, так как я все равно убью вас.

— Но разве может помочь вам хоть сколько-нибудь моя смерть?

— Убив вас, я без помехи обыщу дом и найду то, что мне нужно! — твердо заявил Ноэ и, вытянув вперед руку так, что острие его шпаги касалось горла старика, скомандовал: — Ну, раз, два, три! Вы все еще молчите? Молитесь в таком случае!

Шпага Ноэ слегка уколола горло Лашенея, и старик; побледнев как полотно, закричал:

— Хорошо, хорошо! Я все скажу, только уберите прочь свою шпагу!..

— Я знал, что мы в конце концов столкуемся! — ответил Ноэ. — Ну, так вперед! Медлить нечего!

Подталкиваемый красноречиво шпагой Ноэ, Лашеней провел своего неприятного гостя на несколько шагов далее и открыл второй тайник, в котором находились десять довольно объемных мешков с золотом.

— Теперь я — навеки обесчещенный человек, — мрачно сказал Лашеней. — Я выдал золото своего господина и никогда не решусь показаться ему на глаза.

— Вот еще пустяки! — смеясь ответил Ноэ. — Вы можете отлично свалить все дело на королевских солдат. Нашли же они документы, так почему бы им не найти также и денег? Однако некогда разговаривать о пустяках, когда надо заняться делом. Ну-ка, милейший, помогите мне вытащить эти мешки из тайника! Страшная шпага все время находилась в самом близком расстоянии от тела Лашенея, и тому не оставалось ничего более, как подчиниться. Между тем в то время, когда он перетаскивал мешки и складывал их на полу соседней комнаты нижнего этажа, Ноэ размышлял:

«Я — не грабитель и не разбойник, но с легким сердцем воспользуюсь этим золотом по праву войны. Ведь между Лотарингией и Наваррой объявлена тайная война, и не будет ничего бесчестного в том, что Наварра воспользуется деньгами Лотарингии, этим „нервом войны“, как называют презренный металл».

Наконец все мешки были снесены. Глядя на образовавшуюся кучку, Ноэ подумал вслух:

— Но ведь здесь хватит нагрузить мула! Как же я унесу с собой все это?

— А я на что? — неожиданно ответил чей-то голос. — Я помогу тебе!

Ноэ испуганно обернулся, но сейчас же улыбнулся, успокоенный: перед ним был Гектор.

Как попал он сюда? Дело оказалось гораздо проще, чем можно было подумать. Гектор видел, что его друг скрылся с Лашенеем в доме, и, когда Ноэ через час все еще не вышел оттуда, стал тревожиться за участь Амори. Подойдя к двери, он убедился, что ее забыли запереть, и, таким образом, попал в дом как раз в тот момент, когда Ноэ вслух высказывал затруднительность своего положения.

XV

Почти в тот самый час, когда Ноэ выгребал пистоли герцога Гиза, его величество христианнейший король Карл IX подъезжал к маленькому медонскому домику в обществе наваррского короля и Рене Флорентийца.

Наконец герцог Гиз и герцогиня Монпансье инсценировали целую комедию, всецело построенную на знании характера французского короля; поэтому Карл IX, войдя в комнату, увидел свою мать лежащей на кровати, которая была забрызгана каплями крови. Король вскрикнул, отступил на шаг, а затем бросился к матери, обнял ее и стал целовать, рыдая, словно маленький ребенок. Королева имела вид умирающей. Вдруг она вздрогнула и выпрямилась, забыв о принятой на себя роли. И было с чего: сзади короля стоял Генрих Наваррский.

При виде Генриха Екатерина пришла в такое же изумление, как и Рене. Но первый момент изумления сейчас же сменился страшным гневом, и королева грозно крикнула: — Как, это вы… вы?..

Удивленный этим, король Карл отступил в сторону и в свою очередь посмотрел на Генриха. Но последний оставался совершенно спокойным и ровным тоном ответил королеве:

— Но, ваше величество, разве не естественно, что, узнав о случившемся, я поспешил прискакать сюда вместе с королем-кузеном?

Королева Екатерина ничего не ответила на это, а обратившись прямо к сыну, сказала: «Государь, вот этот человек осмелился похитить меня, а один из сопровождающих его ткнул меня кинжалом!» — и для вящего эффекта королева сорвала повязки и показала свою окровавленную грудь.

Вид крови всегда производил сильное действие на короля Карла. Так и теперь он сильно побледнел и с пеной у рта, с налившимися кровью глазами крикнул Пибраку, в состоянии беспредельного бешенства указывая рукой на Генриха Наваррского: — Арестовать этого человека!

В первый момент Генрих отступил на шаг назад и схватился за шпагу. Но благоразумие сейчас же взяло верх в нем, он снова приблизился к королю и спокойно сказал:

— Государь, ее величество обвиняет меня в государственном преступлении, но, кроме личного желания вашего величества признать это обвинение заслуживающим уважения, никаких мотивов ареста мне не приведено. Однако что же делать? Ведь я здесь в полной воле французского короля, потому что король, выехавший за пределы своего государства, становится частным лицом. Мне не остается ничего иного, как только подчиниться. Но я все же жду, что ее величество королева соблаговолит обосновать предъявленное мне обвинение. Господин капитан, благоволите принять мою шпагу!

Спокойствие наваррского короля смутило Карла IX и успокоило его бешенство. Тем не менее он не взял обратно данного распоряжения, а только подтвердил его в более мягкой форме, сказав:

— Пибрак, возьмите шпагу у его величества короля Наварры и вернитесь с ним в Лувр. Вы предложите его величеству проследовать в свои апартаменты и приставьте к дверям часовых.

Пибрак с поклоном взял шпагу Генриха, и они молча вышли из комнаты. Тогда король Карл сказал матери:

— Матушка, те, кто осмелился поднять руку на французскую королеву, умрут в злейших муках, клянусь вам в этом честью дворянина. Но я никого не отправлю на эшафот без того, чтобы вина не была совершенно доказана.

Королева-мать кивнула головой.

Тогда Карл IX продолжал:

— Вы обвиняете наваррского короля?

— Да, государь.

— А между тем он провел эту ночь в Лувре!

— Вы уверены в этом?

— Совершенно.

— Ну, а… прошлую ночь?

— Прошлую ночь он опрометью скакал за Маргаритой, которая два дня тому назад скрылась из Лувра неизвестно куда.

— Как? Маргарита исчезла? Неужели вы не знаете, куда она девалась?

— Нет, я не знаю, но готов биться о любой заклад, что ее похитил герцог Гиз.

— Хорошо, что вам не приходится биться о заклад, государь, иначе вы проиграли бы его! Герцог не мог похитить Маргариту.

— Почему?

— Потому что в это время герцог гнался за моими похитителями. — Как? Так это он…

— Да, это он отбил меня из рук злоумышленников, и ему вы обязаны тем, что видите меня живой. — Но где же сам герцог? — спросил король.

— Здесь, государь! — ответил сзади голос герцога Гиза, и из-за портьеры выступил сам Балафрэ.

Король, мнительный и недоверчивый по природе, имел слишком много оснований бояться Гизов; к тому же это театральное появление испугало его, и он даже схватился за свою шпагу.

Но герцог поспешил сказать ему с самой обворожительной улыбкой:

— Простите меня, государь, что я осмелился явиться таким образом пред вашим величеством!

Король не успел ответить герцогу, так как в разговор вмешалась Екатерина со следующими словами, обращенными к Гизу:

— Не бойтесь, не бойтесь, кузен! Я надеюсь, что его величество уже начинает отличать истинных друзей от истинных врагов и знает, кто готов всегда поддержать монархию и кто замышляет ниспровергнуть ее. — Кто же осмелится на это? — надменно сказал Карл. — Гугеноты и их вождь, наваррский король, государь. — Опять он! — крикнул Карл, топнув ногой.

— О, да, государь, наваррский король мечтает о блестящей будущности. — Ну, его государство слишком мало для этого.

— Но существуют соседние, например — Франция! — заметил Генрих Гиз.

— Таких вещей не говорят без доказательств, герцог! — раздраженно заметил король, в душе которого любовь к зятю боролась с обычной подозрительностью.

— Доказательства будет не трудно привести, государь, — ответил герцог. — Мне удалось захватить двоих гасконцев, которые сидят под строжайшим арестом в ожидании допроса.

— Ну, так я хочу видеть их! — заявил король. Гиз подошел к столу и ударил молоточком черного дерева по бронзовому колокольчику. На этот звонок явился Гастон де Люкс. — Где Лев? — спросил герцог.

— Лев? — удивленно переспросил Гастон. — Но разве вы не посылали его ночью в Париж? — Нет. — Однако он уехал около полуночи!

— Но этого не может быть! — воскликнул герцог. — А как же пленники? Ведь…

Король, не понимая ничего в этих переговорах, нетерпеливо перебил герцога, сказав:

— Довольно разговоров, господа! Я хочу видеть пленников. Пойдемте к ним! Значит, вы говорите, что одного из пленников зовут граф де Ноэ?

— Да, государь, одним из захваченных нами злоумышленников оказался граф Амори де Ноэ, ближайший друг наваррского короля! — ответил герцог. — Пойдемте! — задумчиво сказал король.

Гиз приказал принести факелы, и они отправились в погреб, где содержались пленники. Там их ждала не совсем обычная картина, в объяснение которой мы должны предварительно рассказать, что случилось после того, как герцогиня Монпансье увела Ноэ, оставив на его месте Льва д'Арнембурга.

В первое время враги молча сидели в темноте, царившей в погребе; наконец Лев окликнул Лагира.

— Чем могу служить вам, господин Арнембург? — отозвался тот. — Я хотел бы поговорить с вами! — Пожалуйста.

— Видите ли, я все еще не могу прийти в себя от изумления. Почему это герцогиня спасла вашего друга Ноэ, а не вас?

— О, это очень просто! Герцогиня хотела во что бы то ни стало спасти меня, потому что, согласитесь сами, не так-то приятно отправить на эшафот любимого человека.

Господин Лагир, — мрачно перебил его Лев, — я не знаю, действительно ли герцогиня любит вас, но если это так, то берегитесь!

— Да как же вы хотите, чтобы я объяснил вам происшедшее, если вы чуть ли не с первого же слова ищите ссоры со мной? — Вы правы. Извините меня и продолжайте, пожалуйста.

— Ну-с, так вот! Герцогиня хотела во что бы то ни стало спасти именно меня, но я решительно отказался покинуть на произвол судьбы своего друга. Было решено бросить жребий, и судьба захотела, чтобы спасен был не я, а мой друг.

— Значит, вы только случайно отправитесь на эшафот? — мрачно сказал Лев.

— Э, дело еще далеко не решено. Герцогиня слишком любит меня, чтобы не выручить из скверного положения, ну а чего захочет женщина, того захочет и Сам Бог. Однако время не раннее, и надо бы поспать. Покойной ночи, господин Арнембург! — и с этими словами Лагир, завернувшись в свой камзол, снова улегся.

Опять наступило молчание. Лев сидел в мрачной задумчивости, меланхолически поглядывая на крошечное оконце, расположенное под самым потолком.

Вдруг это окно засветилось, и в погреб скользнул луч луны, выплывшей из-за тучи.

Должно быть, этот луч пробудил в люксембуржце какие-то новые соображения, потому что он сейчас же окликнул своего товарища по темнице: — Господин Лагир, еще один вопрос, если можно! — В чем дело? — отозвался тот. — Ведь это я, кажется, обезоружил вас?

— Да, вы. Но чем же тут хвастаться? Я лежал на земле, на моей спине сидели два здоровенных рейтара и…

— Да я вовсе не к тому! Я хотел только спросить вас, не оставил ли я вам кинжал?

— Ну вот еще, сказали! Да вы отобрали у меня даже карманный нож!

— Теперь я страшно сожалею об этом. У меня-то остался кинжал, и, будь у вас оружие, мы могли бы… поразвлечься.

— Прелестная идея, которая редко приходит в голову немцам, как вы! Но кинжала у меня нет… — Лагир тяжело вздохнул, а затем вдруг крикнул: — Постойте-ка, постойте! Ведь герцог присылал нам с пажем Амори ужин, и Амори дал нам свой кинжал! Насколько я помню, он забыл взять его с собой… Сейчас! — Лагир вскочил на ноги и стал шарить по полу. Наконец при слабом свете луны он заметил искомое и радостно крикнул: — Вот он, нашел! Теперь мы можем позабавиться на славу.

Д'Арнембург издал какой-то страшный звук, напоминавший радостное рычанье дикого зверя. Но в этот миг луч луны снова погас — должно быть, ее снова закрыли тучи, — и в камере опять воцарилась совершенная темнота.

— Однако!… — сказал гасконец. — Темно, как в аду.

— Ну что же, сверканье наших глаз будет светить нам, — ответил Лев.

— Еще одна прелестная мысль, на которую, по-моему, немцы редко способны! — смеясь сказал Лагир. — Ну-с, вы готовы? Начнем во здравие прелестной Анны!

— А-а-а-а! — прорычал Лев, наворачивая на руку вместо щита свой камзол. — Ты осмеливаешься любить герцогиню Монпансье?

— Я только пользуюсь данным мне разрешением! — ответил Лагир, тоже пристраивавший на руку камзол.

— Ну, так ты недолго будешь пользоваться им! — крикнул д'Арнембург и ринулся на Лагира.

Но гасконец отличался чисто кошачьей ловкостью и гибкостью, и Лев, кинувшийся в то место, откуда только что слышался голос врага, встретил там только стену. — А, ты бежишь, трус? — прорычал он.

— Да нисколько! — ответил Лагир с другого конца погреба. — Военные хитрости всегда дозволены!

Лев снова кинулся на голос, и снова его кинжал встретил лишь стену. Но на этот раз Лагир успел кольнуть его кинжалом в плечо. Арнембург резко повернулся и снова кинулся на гасконца, но тот присел на пол, и, в то время как кинжал люксембуржца встретил лишь воздух, Лагир схватил врага за ноги и опрокинул его на пол. В тот же момент он наступил ему левым коленом на руку, державшую кинжал, правым придавил грудь и сказал, приставив кинжал к горлу Льва: — Теперь вы в моей власти! — Ну, так убейте меня! — прохрипел д'Арнембург.

— Нет, я готов подарить вам жизнь, но только вы должны дать мне честное слово, что не возобновите этого нелепого поединка в темноте.

— Нет, убейте меня! — упрямо крикнул Лев. — Я не хочу вашего великодушия, и если вы пощадите меня, то все равно я вас не пощажу!

— Господин Арнембург, — мягко ответил Лагир, — подумайте: ведь у нас будет тысяча возможностей встретиться при нормальных условиях. Выпустите свой кинжал!

— Никогда! — задыхаясь крикнул люксембуржец. — Убей меня или…

Он напряг все свои силы, чтобы освободиться от Лагира, и гасконцу стоило немалого труда вновь пригнуть к земле взбешенного Льва.

Однако Лагир видел, что ему не удастся еще долго сдерживать могучего немца. Если же последнему посчастливится вывернуться, тогда нелепый поединок должен был бы начаться снова; между тем Лагир чувствовал, что слабеет от чрезмерного напряжения: ведь всего сутки тому назад ему пришлось выдержать упорный и неравный бой, и он еще не успел отдохнуть от него в напряженной позе, в которой его везли связанным сюда. Поэтому он видел, что вынужден покончить теперь же со всем этим.

— В последний раз спрашиваю вас, хотите ли вы остаться в живых? — спросил он, и его голос звучал грустно и торжественно.

— Я предпочитаю смерть твоему великодушию, мерзавец! — крикнул д'Арнембург, снова делая невероятные усилия, чтобы освободиться. Лагир высоко поднял руку с кинжалом и внушительно сказал: — Если вы знаете наизусть какую-нибудь молитву, то прочитайте ее!

— Чтобы черт побрал твою душу! — рявкнул Лев. Рука Лагира опустилась, кинжал вонзился в горло д'Арнембурга, и струя горячей крови брызнула в лицо гасконцу. Лев с силой вздрогнул, потом его тело сразу потеряло всю напряженность, что-то забулькало и захрипело в его горле, и наконец все стихло: он был мертв!..

Лагир вынул кинжал из кровавой раны и встал. Несколько секунд он стоял в мрачной задумчивости, а затем сказал: — Как он любил ее!

После этого он стал на колени у трупа и принялся молиться за упокой этой мятежной души, которой уже пришлось из-за несчастной любви к герцогине испытать на земле муки ада.

Итак, король Карл пожелал лично спуститься к пленникам, и Гиз в сопровождении Гастона повел его туда. Но уже около самого погреба герцог и Гастон заметили странный непорядок: стражи, поставленной с вечера у самых дверей, не было, и из расспросов выяснилось, что это было сделано по распоряжению Льва д'Арнембурга. К тому же Гастон вспомнил, что ключи от погреба находятся у люксембуржца, и явился вопрос о том, как проникнуть туда.

Королю тоже показалось все это странным, но с другой точки зрения: в нем пробудились сомнения, действительно ли дело обстояло так, как уверяли его мать и герцог Гиз, и не хотят ли его, короля, просто мистифицировать? Поэтому он нетерпеливо приказал, чтобы дверь попросту взломали, если не могут найти ключей.

Однако в этом не оказалось необходимости: к величайшему и новому удивлению герцога и Гастона, ключи преспокойно торчали в двери погреба.

Все более недоумевая, герцог поспешно открыл дверь, вошел в погреб и при свете факела увидел две неподвижные фигуры. Одна из них храпела в углу на соломе, другая лежала на соломе, залитой кровью; сверху она была прикрыта окровавленным камзолом.

— Что такое? — удивленно сказал король. — Уж не покончил ли один из пленников самоубийством, чтобы избежать руки палача? — Он подошел к трупу и, сорвав камзол, произнес: — Это не Ноэ!

Герцог и Гастон тоже подошли к трупу, и у них вырвался вопль ужаса: перед ними был Лев д'Арнембург, лежавший с большой раной в горле.

Тогда король подошел к спящему и толкнул его ногой. Ему понадобилось вторично толкнуть ногой Лагира, так как гасконец был очень истощен всем происшедшим и спал словно убитый. Проснувшись, он в первый миг никак не мог понять, где он и что с ним, но затем сознание и воспоминания вернулись к нему, и он поспешно вскочил на ноги.

Лагиру никогда не приходилось видеть короля, но по почтительной позе герцога Гиза и надменной, горделивой осанке стоявшего впереди дворянина он понял, что это — сам король. Поэтому он сейчас же подумал:

«Ну, друг мой Лагир, теперь держись и не выдавай своего государя! История обернулась так благоприятно, что ее можно будет направить как угодно!»

Тем временем герцог Гиз и Гастон с молчаливым ужасом и гневом смотрели на окровавленный труп Льва. Тогда Лагир сказал с ледяным спокойствием: — Это я убил его!

Герцогом овладел приступ бешенства, и, выхватив шпагу из ножен, он кинулся на Лагира.

Но король движением руки остановил его, сказав: — Шпагу в ножны, герцог!

Повелительность тона, которым были сказаны эти слова, охладили герцога; он сунул шпагу в ножны и отступил в сторону. Тогда король подошел поближе к юному гасконцу и спросил: — Как вас зовут? — Лагир, государь. — Откуда вы родом? — Я гасконец, государь. — Чей это труп?

— Человека, который ночью вошел ко мне в темницу и вызвал меня на поединок.

— Значит, это не ваш сообщник? — с изумлением воскликнул король.

— Это один из моих приближенных, сир Лев д'Арнембург, — ответил герцог Гиз. — Но где же второй пленник? — Д'Арнембург выпустил его на свободу, — ответил Лагир.

— Так, значит, это он ускакал ночью, одевшись в доспехи Льва? — крикнул Гастон. Король топнул ногой и сказал с раздражением:

— Дело слишком темное, необходимо скорее пролить свет на него!

— Если вы, ваше величество, соблаговолите выслушать меня, то будет пролит полный свет! — почтительно сказал Лагир. — Говорите! — приказал король.

— Этот дворянин, теперь убитый мною, поклялся мне в вечной ненависти и, чтобы свести со мною старые счеты, воспользовался тем, что меня привезли сюда. Поэтому он пришел сюда предложить моему товарищу поменяться с ним одеждой… — Но для чего?

— Для того, чтобы драться со мною смертным боем. Результат последнего был печален для него: он пал в этом бою мертвым.

— Государь! — крикнул герцог. — Этот негодяй лжет! Я догадываюсь, как было дело. Арнембург вошел в тюрьму, чтобы проверить, все ли в порядке, а эти господа напали на него сзади и убили его; затем один из них воспользовался доспехами Арнембурга, чтобы скрыться бегством.

Лагир дал герцогу договорить до конца, а после того поднял на него спокойный, гордый взгляд и сказал:

— Посмотрите на меня хорошенько, ваше высочество, и скажите, на кого я больше похож: на дворянина или на убийцу?

Тон, которым были сказаны эти слова, отличался такой благородной, гордой простотой, что король невольно посмотрел на гасконца с симпатией.

XVI

Итак, Гектор появился в доме Лашенея в тот самый момент, когда Ноэ серьезно задумывался, как ему взять с собой захваченное золото. Кроме того, это появление было на руку Ноэ еще и по другим мотивам, и он не замедлил открыть их.

— Насколько я могу судить, я явился сюда очень кстати! — сказал Гектор. — Еще бы! — ответил Ноэ. — Но как ты попал сюда, дружище? — Через дверь, которую, должно быть, забыли запереть!

— Ну, так поручаю тебе господина Лашенея, а сам я пойду и запру дверь, чтобы затем поговорить с милейшим хозяином этого дома без помехи. Только не спускай с него глаз, а то он мигом сбежит.

— Но на что я вам нужен? — взмолился Лашеней. — Ведь я отдал вам все, что имел!

— А вот я сейчас приду, тогда вы и узнаете, — ответил Ноэ и отправился запереть дверь. Вернувшись, он уселся и сказал: — Ну, теперь поговорим. Известно ли вам, кто я такой? — Нет, вы не сказали мне своего имени. — Так знайте: я — граф Амори де Ноэ! — Ближайший друг наваррского короля? — Вот именно!

Лашеней почувствовал, что у него на голове волосы становятся дыбом.

— Согласитесь, — продолжал Ноэ, что вам не очень-то везет. Еле-еле избавившись от наваррского короля, вы попадаете в руки к его ближайшему другу? — Но что же вам нужно от меня?

— То же самое, что было нужно от тебя моему повелителю: я хочу знать шифр документа, где написаны имена участников» великого дня «.

— Требуйте от меня что хотите, только не этого! — упавшим голосом ответил старик. — Ну, так мы убьем тебя!

— Что же, убейте!.. Но то, что вы добиваетесь узнать от меня, я не могу сказать вам.

По тону, которым говорил Лашеней, Ноэ понял, что угрозами от старика ничего не добьешься. Поэтому он решил прибегнуть к другим средствам и сказал: — Ну нет, милейший, ты у нас заговоришь! Убить-то мы тебя убьем, только не сразу, а понемножку. Гектор, высеки огня и зажги факел… Вот так! Ну, а теперь возьмем-ка уважаемого господина Лашенея и припечем ему пятки. Небось тогда заговорит. Почувствовав жгучую боль, суконщик лишился всего своего мужества.

— Хорошо, я все скажу, только не жгите меня! — закричал он.

Ноэ и Гектор выпустили его, и Лашеней с покорным видом, обманувшим даже такого проницательного человека, как Ноэ, сказал:

— Обещаете ли вы, что возьмете меня под свою защиту, когда я предам герцога Гиза? — Обещаем.

— Что же, я уступаю силе, так как не хочу быть сожженным заживо. Вот здесь, за этим шкафом, имеется тайник, где хранятся все секреты Лотарингского дома. Помогите мне отодвинуть шкаф.

Ноэ и Гектор живо отодвинули шкаф, и за ним действительно обнаружилась железная дверь. Лашеней нащупал тайную пружину, нажал ее, дверь раскрылась, и в тот же момент Лашеней скрылся за ней; прежде чем Ноэ и Гектор успели вскрикнуть, скрип запираемых изнутри засовов показал им, что хитрый старик находится уже за пределами досягаемости.

— Этого еще недоставало! — воскликнул Ноэ. — Теперь хитрый старикашка побежит к герцогу Гизу, и если мы не поспешим уйти отсюда и захватить с собой золото, то нас накроют, как крыс в западне. — Да, но не оставлять же золото здесь? — заметил Гектор.

— О, нет, оно нам очень пригодится, потому что главная сила Гиза в свободном распоряжении средствами, и, отобрав это золото, мы внесем некоторое равновесие сил. Поэтому я думаю сделать вот что. Ведь тебя никто не знает, и ты сможешь совершенно безопасно добраться до Маликана. Покажи ему вот это кольцо, — Ноэ снял с пальца и отдал Гектору перстень. который всегда носил на правой руке, — тогда Маликан узнает, что ты явился от моего имени. Ты возьмешь у него простую поддевку, которая придаст тебе вид слуги из небогатого дома. Затем Маликан даст тебе мула и корзины, и ты вернешься с ними сюда; а я буду здесь ждать тебя.

— Хорошо! — сказал Гектор и отправился в путь. Гектор хорошо знал Маликана, бывшего очень популярным кабатчиком в местности поблизости от луврского дворца, но Маликан не знал Гектора и при входе весьма равнодушно посмотрел на него: несчастный Маликан ломал себе голову, как предупредить Миетту о постигшем Ноэ несчастье, и все постороннее для него не существовало.

Однако как же изменилось его лицо, когда гасконец, подойдя к нему, сказал по-беарнски: — Знакомо ли вам это кольцо? — О, конечно, — ответил Маликан, — мой бедный племянник… — Я его друг! — Уж не принимали ли вы участия… — Меня зовут Гектор.

— Теперь я все знаю! Но при каких обстоятельствах попало к вам это кольцо? — Ноэ только что дал мне его. — Как только что?

— Я забыл сказать вам, что ему удалось бежать. Вот он и посылает меня к вам.

— Он хочет укрыться у меня? Да ведь первым делом кинутся искать его у меня в доме! Гектор успокоил Маликана и рассказал ему, в чем дело.

— Но у меня немыслимо спрятать золото, — сказал тогда кабатчик. — Подумайте сами: королевские стражники могуч прийти ко мне, чтобы искать Ноэ, и найдут спрятанное золото. — Вы правы. Но как же быть тогда?


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6