Правящий род Ронды был представлен поэтами, художниками, музыкантами, спортсменами и садоводами - каждый выбирал себе занятие по вкусу и получал от него удовольствие. Среди них не было конкуренции, а значит, и зависти. Что же касается протокола церемонии, то, насколько я знаю, его просто не существовало. Каждый вечер эрцгерцог появлялся на балконе, и этим все кончалось. Естественно, он распоряжался не только эликсиром собственной рецептуры, но и самими источниками. Пещера, откуда била вода, была собственностью монарха, следил за нею сам эрцгерцог и группа его экспертов, которые росли в горах и перенимали свое ремесло у отцов. Конечно же, Грандос мечтал захватить пещеры.
      Никто не смог бы назвать членов правящей семьи недалекими и ограниченными. Дворцовую библиотеку - каким преступлением было сжечь все, в большинстве уникальные, книги! - пополнял каждый новый эрцгерцог. А уровень образования будущих монархов мог бы перепугать даже французского профессора.
      Эрцгерцогиня Паула была чрезвычайно одарена. Она говорила на пяти языках, играла на фортепьяно, замечательно пела. Знаменитый английский коллекционер, что купил одну бронзовую головку, пережившую Ночь Длинных Ножей, сказал: "Она сделана рукой гения". Считали, что это была работа эрцгерцогини. Разумеется, как и все рондийцы, она плавала, занималась горнолыжным спортом и верховой ездой, но с самого рождения было в ней что-то такое, что разжигало воображение людей, делало ее всеми любимой. Говорили, что мать ее скончалась при родах и отец ненамного пережил ее. Что эрцгерцог, ее брат, не был женат, и девочка, рождение которой совпало с восхождением на трон, стала его любимицей. В то время во дворце не было маленьких детей. Предшествующее поколение выросло и переженилось, и Паула дитя покойного эрцгерцога и одной из его племянниц - была первым ребенком во дворце за последние пятнадцать лет.
      Постепенно народ ощутил ее присутствие. Нянька, несшая младенца, выглянула из высокого дворцового окна. Мальчик, собиравший цветы, заметил детскую коляску в дворцовом саду. Один случай сменял другой. Видели ребенка с золотистыми волосами, катающегося на лыжах со склонов Рондерхофа, ныряющего в Рондаквивир и - что более отрадно - державшего за руку эрцгерцога накануне его вечернего выхода на дворцовый балкон. Стало известно, что девочка и вправду последний ребенок династии, сестра нынешнего эрцгерцога.
      Годы шли, она росла, а легенды множились. Всегда благожелательные, всегда забавные, они передавались из уст в уста: как эрцгерцогиня Паула прыгнула в рондерхофские водопады с самой высокой и опасной точки - так называемый "прыжок Ронды", на который решаются только лучшие атлеты; как эрцгерцогиня завернула стадо овец, которое паслось на склонах у столицы, и загнала его в виноградники; как Паула перегородила верховья Рондаквивира сетью, и рыба выпрыгивала на прибрежные луга, где ее и нашли утром удивленные фермеры: как эрцгерцогиня украсила венками из цветов ровлвулы священные статуи в картинной галерее дворца; как она проникла в спальню эрцгерцога, спрятала его белый мундир и ни в какую не хотела вернуть его, пока он не дал ей глоток эликсира.
      Все эти легенды могли быть сплошной выдумкой, но они нравились рондийцам. В каждом доме висела медаль с женским профилем. "Это наша эрцгерцогиня", - гордо пояснял рондиец иностранцу. Он никогда не сказал бы просто "эрцгерцогиня", всегда добавлял "наша".
      Она стала патроном, то есть крестной, почти всех новорожденных в Ронде. Каждый из ее подопечных получал в свой день рождения воду источников и праздничные пожелания, а к свадьбе - кристаллы, наполненные стимулирующей росой. Туристы из Штатов и Англии находили этот обычай отталкивающим, южноевропейцы - занимательным.
      Поскольку эрцгерцог и его сестра симпатизировали друг другу, рондийцы считали вполне естественным, что когда-нибудь придет день и их свадьбы. Туристы были от этого в шоке, а церкви Америки и Европы пытались запретить поездки в Ронду, но безуспешно. И к тому же, если бы революция не произошла, то эрцгерцогиня наверняка вышла бы замуж за своего кузена Антона, поэта и чемпиона Ронды по горным лыжам. Один слуга, умудрившийся пережить Ночь Длинных Ножей, сказал, что они уже давно любили друг друга.
      Маркуа знал все это. У журналиста есть осведомители везде, даже во дворце. Он хорошо понимал, что бракосочетание эрцгерцогини и Антона (или же эрцгерцогини и эрцгерцога) позволит семье править по меньшей мере еще одно поколение. Но рондийцам нравился этот роман. Поэтому Маркуа должен был действовать осторожно и распространить слухи среди молодежи до свадьбы.
      В первые недели своей кампании он организовал в газете колонку светской хроники, посвященную эрцгерцогине. Колонка была достаточно безобидна и не содержала прямой критики в адрес эрцгерцога, лишь туманные намеки на то, что с любимицей рондийцев что-то происходит. Она выглядела задумчивой и бледной. Говорили, что из окон дворца она тоскливо всматривалась в беспечную толпу гуляющих. Не могло ли произойти отчуждение между эрцгерцогом и его сестрой, не искала ли она избавления от надвигающегося брака, которого требовали обычаи двора?
      "Цветок Ронды, - писал Маркуа, - часть нашего народа. Если бы она поступала так, как ей хочется, то могла бы выйти замуж за простого рондийца, однако устаревшая традиция запрещает ей сделать это. Прекраснейшая девушка страны никогда не сможет быть свободной".
      В тот самый вечер, когда в "Рондийских новостях" появилось это утверждение, эрцгерцогиня и ее кузен Антон находились в особняке на Рондерхофе. Они оказались наедине и воочию убедились, сколь сильна их любовь. Но за пределами дворца этого не знали. Поэтому в глаза бросилось отсутствие эрцгерцогини в столице, ведь она обычно приветствовала народ из окна. Не впала ли она в немилость? А может быть, она в заточении?
      Маркуа распустил слух, будто эрцгерцогиня действительно содержится под стражей высоко в горах и будет оставаться там до тех пор, пока не покорится воле эрцгерцога и не согласится стать его супругой. Непреклонная любимица рондийцев должна получить урок и уступить. В течение последующих дней горячо обсуждались все "за" и "против" этого дела и зачинщиками споров выступали сторонники Маркуа и Грандоса.
      "Так было всегда и так будет, - говорили старые, наиболее консервативные рондийцы, как правило, горцы и жители деревень. - Ничего хорошего из смешанных браков не выходит. Посмотрите хоть на европейцев или американцев. Пусть эрцгерцогиня перебесится и родит хорошенького бессмертного".
      "Но для чего лишать ее счастья? - спорила интеллигенция в столице. - Почему она не может выбрать сама? Неужели большинство из нас менее образованны и развиты, нежели ее родственники? Если эрцгерцогиня хочет выйти за кого-то из нас, то почему ей этого не сделать?"
      "Кто говорит, что она хочет кого-то из вас?" - спрашивали горцы.
      "Все", - отвечали горячие головы.
      Вечерний ритцо, разжигающий кровь, превращал вероятное в очевидное. В теплой ночи, опускавшейся на столицу, молодые люди глазели друг на друга, пытаясь догадаться, кто же тот счастливчик, что заставил влюбиться в себя Цветок Ронды. Слухи называли то одного, то другого. На заснеженных скалах Рондерхофа нашли носовой платок, в котором была записка со словами "Спаси меня!". В цветке, переброшенном через стену дворца, обнаружили запрятанную серьгу. К ногам молодых охотников, возвращавшихся в город на рассвете, упала медаль с профилем эрцгерцогини и словами "Я тебя люблю", и никто не знал, кому она предназначалась и откуда свалилась.
      Как можем мы спасти ее? Кто из нас ее возлюбленный? Довольно легко представить, как разгорелись страсти и как были посеяны семена будущей революции. Выход эрцгерцога на балкон был опять встречен молчанием. Даже старики держались в стороне, а некоторые и вовсе ушли.
      Тогда Маркуа сменил тактику. На неделю эрцгерцогиню оставили в покое, и предметом дискуссий стали воды источников. "Ученые из Северной Европы, - гласила передовица, - которые недавно исследовали воду рондийских источников, утверждают, что она содержит ценные минералы, до сего момента неведомые нашему народу. Мы не можем с уверенностью сказать, известны ли эти свойства воды эрцгерцогу. Но все свидетельства говорят в пользу этого. Данные минералы, заявляют ученые, продлевают не только жизнь, но и любовь, и к тому же обеспечивают иммунитет против болезней. Ученые выразили удивление по поводу того, что столь ценные воды остаются собственностью одного человека". Далее статья подробно рассматривала химические свойства минералов и завершалась перечнем благ, которые они могут принести всему миру.
      И вновь за вечерним бокалом ритцо мнения молодежи и стариков разделились.
      "Во всем этом деле с водой есть одна штука, - говорили осторожные, повидавшие жизнь фермеры и виноградари. - Можно быть спокойным, пока источники принадлежат эрцгерцогу. Кто знает, что случится, попади они в другие руки? С этими минералами шутки плохи, будь они твердыми или жидкими. А вдруг в источниках есть и что-то такое, что всех нас в куски разнести может!"
      "Вот именно! - говорили горячие головы в столице. - И вся эта сила зависит от прихоти одного человека. Вся эта мощь может быть использована на благо и во вред. Эрцгерцог остается вечно юным, разве не так? А мы проживаем обычную жизнь, стареем и умираем. Для нас бессмертия нет".
      "Эрцгерцог умирает во плоти, как и все мы, - отвечали старики. - Когда болезнь поражает его, он уходит из жизни".
      "Но только после того, как урвет от жизни все, что может, в том числе и свою сестру, если она его сестра, а не правнучка, - возражала молодежь. - Почему мы не можем жить по сто лет и не стареть?"
      "Потому что вам это ни к чему, - спокойно отвечали старцы. - Вы не будете знать, как употребить дар вечной юности".
      "Почему?! - кричала молодежь. - Почему не будем знать? А он знает?"
      Молодые тщательно пережевывали эту тему. В конце концов, что особенного в этом эрцгерцоге? Каждый вечер он всего лишь выходит на балкон, вот и все. Чем он занимается во дворце - никто не знает. Он мог быть тираном, заставляющим молодых родственников повиноваться своим приказам Он мог быть чудовищем, убивающим старших родственников, дабы никто не мог поведать о его возрасте Кто когда-либо видел во дворце кладбище? Какие тайные дела творились здесь? Какие заговоры плелись? Какие яды смешивались?
      Слухи могут превратить храбрецов в трусов и посеять панику среди самых невозмутимых. Маркуа наблюдал плоды своей пропаганды, а сам держался в стороне, отвечая при случае, что он просто обязан обнародовать общественное мнение. Что касается его самого, то никаких взглядов на эту проблему у него нет.
      В следующем номере передовица гласила. "Тревожные чувства возникают при мысли, что свойства минералов рондийских вод могли бы - мы намеренно используем выражение "могли бы", поскольку не говорим, что данное событие уже произошло, - быть проданы какой-то другой державе за спиной народа и в конечном счете использованы против него. Что помешает эрцгерцогу при желании покинуть Ронду вместе с секретной формулой или же передать источники какой-то другой державе, во власти которой мы сразу же окажемся? Народ Ронды не имеет права определять собственную судьбу! Мы все живем на краю пропасти, которая может в любой момент разверзнуться и поглотить всех нас. Пришло время передать источники народу. Завтра будет уже поздно".
      Как раз в этот момент в кампанию включился Грандос. Он направил в "Рондийские новости" письмо, бившее тревогу, ибо одного из его лучших мастеров с завода в низовьях Рондаквивира, где предварительно обрабатывали рыбьи хребты, нашли в реке мертвым. Его тело с привязанным камнем обнаружили в устье Рондаквивира. Семейному человеку, довольному своей жизнью, незачем кончать самоубийством. Не была ли это грязная игра, и если да, то кто мог ее инспирировать? Днем раньше видели, как он разговаривал со слугой из дворца, после чего слуга исчез. Может быть, власть имущие (слово "эрцгерцог" не упоминалось) пожелали заполучить секреты новой, прогрессивной рыбной промышленности, принесшей столько благ живущим у реки, и контролировать эту промышленность? Как должен поступить Грандос? Не говоря ни слова передать свою промышленность монарху или же отказаться, позволяя тем самым убивать своих рабочих? Одно дело, когда власть контролирует источники, что, возможно, несправедливо и даже опасно. Но это - не дело Грандоса. Его заботит собственный бизнес - рыбная торговля, которую он организовал сам, без помощи каких-либо традиций. И он хотел бы посоветоваться с рондийским народом, как ему следует поступить.
      Трудно было выбрать более взрывоопасный момент. Воды источников. Да, это серьезная тема, о ней можно долго говорить. Но вот найден утопленник, которого, возможно, убили. Это уже совсем другой поворот событий.
      В "Рондийские новости" посыпались письма со всех концов страны. Если под угрозой рыбная промышленность, то что же будет с виноградниками? А с торговлей вином? С кафе? Неужели отныне люди перестанут чувствовать себя в безопасности?
      Грандос отвечал на письма, благодарил всех корреспондентов за поддержку и добавлял, что выставил охрану вокруг своего завода на Рондаквивире.
      Охрана вокруг рыбного завода... В Ронде, кроме дворца, никогда ничего не охраняли! Старики сильно встревожились, но молодые ликовали. "Пусть они видят, - говорила молодежь. - Они не посмеют лишить нас прав. Да здравствует Грандос и право человека работать на себя!"
      "Они", конечно же, означало "эрцгерцог". Люди, растревоженные прочитанным в "Рондийских новостях", были сбиты с толку и уже не могли понять, что эрцгерцог никогда никому не угрожал, никого не топил и не проявлял никакого интереса к переработке рыбных костей, разве только в тех случаях, когда отпускал шуточки в адрес женщин, нуждающихся в бюстгальтерах.
      Подоспело время делегировать депутацию во дворец, и после маневров, подготовленных Маркуа и Грандосом (сами они воздержались от участия в депутации), группа молодых людей собралась у ворот дворца и вручила протест, подписанный детьми лучших граждан Ронды, с требованием прояснить политику двора "Дает ли эрцгерцог торжественное обещание, что права и свободы рондийцев не будут нарушены и что не будет предпринято никаких попыток установить контроль над новыми отраслями промышленности, делающими прогрессивную Ронду самой передовой страной Европы?" - вопрошала петиция
      На следующий день люди нашли записку, прикрепленную к воротам дворца "Если и будет сделана попытка установить контроль над промышленностью или нарушить вековые традиции, права и свободы рондийцев, то она не будет исходить от эрцгерцога"
      Ответ был столь лаконичен, столь двусмыслен, что звучал почти как насмешка. И кроме того, что он подразумевал? Кто еще, кроме эрцгерцога, мог стремиться к узурпации промышленности и прав народа? Всего лишь одно предложение в ответ на петицию в дюжину страниц! Рондийская молодежь, намекнули "Рондийские новости", получила звонкую пощечину.
      "Привилегированные цепляются за обветшалые символы, как за средство самозащиты, - поясняла статья на первой странице газеты. - Теперь ясны мистика мундира, вечерних выходов к народу, ритуал родственных браков. Молодежь Ронды больше не обманешь. Свобода действия в ее руках. Тот, кто желает сохранить юность и пере- дать ее секрет будущим поколениям, знает, что ответ - в пещерах Рондерхофа, а ключи от них - в лабораториях дворца".
      Это была уже прямая атака на эрцгерцога. Но на следующий день газета ее не возобновила, и всеобщее внимание привлек материал, посвященный цветку ровлвулы. Оказывается, он находится в опасности - может потерять свой цвет и аромат из-за воздействия радиоактивных частиц, попадающих в долину вместе со снегами Рондерхофа. Дело в том, что снежные лавины всегда проходили по западному склону горы и никогда по восточному. На восточной стороне его счищали, ибо здесь члены правящей семьи прыгали с трамплина и купались в водопадах.
      "Естественный путь лавин пролегает по восточному склону, - писал ботаник, - но, поскольку он может помешать забавам привилегированных, охрана в горах (это обнаружили недавно) получила приказ направлять угрожающие лыжным трассам лавины по западному склону. Видимо, правителю Ронды безразлично, что лавины губительны для цветоводства на западном склоне, что радиоактивный снег вреден здоровью самих цветоводов".
      Вслед за этой статьей газета быстро опубликовала отклик читателя, одного из ведущих сборщиков цветов. Он признавался, что всегда связывал редкостную ткань бутонов ровлвулы с влиянием снега. "Именно поэтому, - писал он, мои предки придавали большое значение снежным лавинам. Неужели все они ошибались?"
      "Боимся, что наш корреспондент был неправильно информирован, а его предки оказались в плену ложных представлений, - отвечала газета. - Недавние исследования подтвердили, что снег пагубен для бутонов ровлвулы. Кроме того, у нескольких рабочих с фабрики Грандоса, занятых измельчением цветов, ладони рук поражены какой-то разъедающей субстанцией, которая, как полагают, содержит частицы радиоактивной пыли".
      Газета поместила впечатляющую фотографию руки, покрытой экземой. Она появилась у рабочего, измельчавшего цветы со склонов Рондерхофа. Писали, что он теперь серьезно болен и не может работать.
      Грандос тотчас объявил, что выдает каждому рабочему перчатки, чтобы они смогли защититься от заражения, случись цветкам ровлвулы и в самом деле быть радиоактивными. "Народ Ронды может гордиться, - писала газета, - что по крайней мере одному человеку в этой стране не безразлично здоровье простых соотечественников. Мы, используя возможность, благодарим Грандоса"
      Что все это время делала эрцгерцогиня? Неужели про нее забыли? Один из слуг особняка, переживший Ночь Длинных Ножей и сбежавший в Восточную Европу, рассказывал приютившим его людям, что ему выпала честь обслуживать эрцгерцогиню и ее кузена Антона во время их недолгого уединения. "Ни одна пара не была так счастлива, - говорил он, - никогда двое не были так влюблены. Они катались на лыжах с крутых склонов, купались в горных озерах, а по вечерам я и мой помощник, которого потом убили, подавали им молодую рыбу, запеченную в листьях ровлвулы, и забродивший сок винограда. Эрцгерцог предоставил в их распоряжение свои апартаменты, окна и балконы которых выходили на запад и восток. Они могли наслаждаться восходом и заходом солнца, но, как призналась мне эрцгерцогиня, не замечали ни того ни другого".
      После революции эта история попала в американские газеты. Ее считали насквозь лживой, но многие старики верили ей.
      В начале марта эрцгерцогиня и Антон вернулись во дворец и занялись приготовлениями к свадьбе. И здесь она совершила ошибку. Им следовало бы остаться в горах. Но счастливая эрцгерцогиня пожелала поделиться своей радостью с рондийцами. Она не верила, что за такой короткий промежуток времени отношение народа могло измениться. Потом говорили, что эрцгерцог предупреждал ее, но она не захотела и слушать. "Я всегда любила народ и народ любил меня". Она так и сказала.
      Под влиянием переполнявших чувств, ибо любила и была счастлива, она взяла за руку Антона, подошла вместе с ним к окну и, улыбаясь, стала махать рукой. Перед дворцом, как всегда, собралось много народу, и неожиданно все увидели эрцгерцогиню Паулу, которая, как им говорили, была в немилости или даже в заточении. Рядом с ней стоял Антон. Паула быстро отошла от окна, возможно, ее позвал сам эрцгерцог. Все разом заговорили, стали задавать друг другу вопросы.
      "Получается, она не пленница? - недоумевали некоторые. - Она здесь, улыбается, возле нее Антон, тот самый, поэт и чемпион по лыжам. Что все это значит? Выходит, они любят друг друга?"
      Этот эпизод мог обернуться катастрофой для замыслов Маркуа, который в тот самый вечер случайно оказался на площади вместе со своими друзьями. Он потягивал чай рийви за столиком (он никогда не пил ритцо и вообще воздерживался от алкоголя, а рийви, будучи концентратом трав, полезен для печени), и ему хватило ума улыбнуться и воздержаться от пространных комментариев. "Все это - часть задуманного, только и заметил он. - Завтра они сделают заявление. Вот увидите".
      Утром на воротах дворца появилось коротенькое объявление, что приготовления завершены и вскоре состоится бракосочетание между эрцгерцогиней Паулой, любимой сестрой эрцгерцога, и ее кузеном Антоном. Маркуа же организовал дневной выпуск "Рондийских новостей". "Предсказанное нашей газетой свершилось! - кричали ее тексты. - Цветок Ронды сдался и вопреки собственному желанию согласился на брак по расчету с кровным родственником. Недели одиночного заточения сломили дух отважной красавицы. Ее желание выйти замуж за простого рондийца было грубо попрано. Кто может сказать, какие методы использовали во дворце, чтобы заставить эрцгерцогиню подчиниться? Возможно, цепляющиеся за власть фанатики применяли подобные методы веками... Антон, будущий муж и с детства любимчик эрцгерцога, без сомнения, пришел к тайному соглашению с монархом, по которому обязался разделить с ним свою невесту в обмен на право престолонаследия. Народ Ронды потерял свою эрцгерцогиню. У народа украли его любимицу".
      В ту ночь в столице вспыхнули первые мятежи. Поджигали дома. Били витрины кафе, избивали стариков, умолявших о спокойствии и порядке. Нападений на дворец не было. Дворцовая гвардия оставалась на своих местах, но оркестр не играл национального гимна, и впервые эрцгерцог не вышел на балкон.
      Утром угрюмая толпа, собравшаяся перед дворцовыми воротами, прочитала записку, которую прикрепил гвардеец. Записка была написана рукой эрцгерцогини: "Я хочу, чтобы народ Ронды знал - я люблю своего кузена Антона, мы провели вместе радостный для нас предсвадебный медовый месяц, и в наш союз я вступаю по доброй воле".
      Толпа уставилась на записку. Люди не знали, чему верить. Но агитаторы, появлявшиеся по приказам Маркуа и Грандоса то здесь то там, вскоре вновь распустили слухи. "Они заставили ее написать записку. Стояли подле нее и угрожали. Предсвадебный медовый месяц, как же. Невольная пленница этого лыжника Антона. Давно пора сжечь особняк в горах".
      Дневной выпуск "Рондийских новостей" не вышел. Вечерний как бы и не заметил записки эрцгерцогини. Только маленький абзац, набранный мелким шрифтом, сообщал читателям: "Эрцгерцогиня Паула выразила свое согласие стать супругой Антона, близкого друга эрцгерцога. Свадьба состоится немедленно, если уже не состоялась. Народ Ронды сделает выводы сам".
      Центральная страница была полностью отведена описанию новых вспышек экземы у рабочих, занятых измельчением лепестков. Как сообщала газета, экзема появилась и у рабочих рыбоперерабатывающих предприятий. Дирекция выразила серьезную озабоченность и распорядилась немедленно закрыть заводы до окончания расследования. Газеты поместили снимок: Грандос гладит по головке сына одного из своих рабочих и протягивает ребенку пару крошечных перчаток.
      Туристы начали покидать страну на следующий же день, и отели на островках в низовьях Рондаквивира быстро опустели.
      "Мы не хотим подхватить эту экзему, - жаловались многие. - Говорят, она заразна. Одному рыбаку власти сказали, что пойманная в реке рыба отравлена. Что-то связанное со снежными лавинами".
      "Бедная эрцгерцогиня, - говорили романтически настроенные туристы. - Подумать только, заставляют выйти замуж за нелюбимого. А правда, что она ужасно влюблена в хозяина кафе? В Штатах ей разрешили бы выйти за него".
      В аэропорту и на границе друзья Маркуа и Грандоса смешивались с толпами отъезжающих. "Хорошо, что вы нас покидаете, - намекали они. - Что-нибудь может произойти, уж мы-то понимаем. Эрцгерцог плохо настроен. Еще неизвестно, что он может сделать, если люди покажут, что этот брак по принуждению им не по душе".
      "Но что же он может сделать? - возражали самые благодушные. - У него нет даже армии, разве что гвардейцы для церемоний". Агитаторы озабоченно замечали:
      "Вы забываете, что в его руках источники. Если бы он захотел пустить воду, то затопил бы всю страну. Завтра же вся Ронда оказалась бы под водой".
      Желающих покинуть страну было так много, что некоторым европейским авиакомпаниям пришлось изменить привычное расписание и направить в Ронду дополнительные самолеты. Соединенные Штаты послали к устью Рондаквивира пассажирский лайнер, взявший на борт тех многочисленных сограждан, которым уже никакие взятки не помогли заполучить билеты на самолет. Сами рондийцы оставались на местах, но чувствовали себя неспокойно, и вскоре слухи о возможном наводнении проникли во все уголки маленького эрцгерцогства. "Неужели он сделает это? - спрашивали они друг у друга. - Неужто эрцгерцог выпустит воды?"
      Жители долин пристально смотрели на молчаливый Рондерхоф, нависший над их головами и казавшийся таким далеким. Горцы выходили из домов и прислушивались к шуму воды, каскадами ниспадавшей из больших пещер "Если это случится... куда нам податься? Кто сегодня в безопасности?"
      Ронда, этот рай дураков, впервые познала страх.
      4
      Следует понять, что революция случилась отнюдь не благодаря усилиям какой-либо партии. Конечно, ее тайно организовали Маркуа и Грандос. Сам же народ Ронды был удобно раздроблен на группы разными условиями жизни и интересами.
      Юные романтики - а они, как правило, все жили в столице уверовали в то, что эрцгерцогиню Паулу, Цветок Ронды, насильственно отдают замуж и что в действительности она влюблена в одного из них. Заметьте, никто не знал имени этого возлюбленного, однако говорили, что он - сын одного из выдающихся граждан. И ни один юноша в городе не соглашался даже мысленно уступать пальму первенства кому-то другому. Стало модным напускать на себя меланхоличный и таинственный вид, вставлять в петлицу цветок ровлвулы и по вечерам часами торчать на площади, потягивая ритцо и задумчиво тараща глаза на дворцовые окна.
      Более практичных - а они в основном работали в промышленности - волновали утопленник с рыбного завода и экзема на ладонях товарищей по работе. Экзема действительно распространилась среди тех, кто обрабатывал рыбьи кости и измельчал цветы, причина ее была довольно простой. Рыбьи кости остры и содержат вещество, раздражающее чувствительную кожу, а раздавленная сердцевина ровлвулы выделяет ядовитый сок. Получилось так, что Грандос выбрал для промышленного использования непригодное природное сырье. Если бы рондийцы поняли это, то, пожав плечами, только сказали бы Tandos pisos и перестали бы работать у Грандоса Грандос подозревал, если не знал наверняка, истинную причину экземы. Но промышленники склонны игнорировать проблемы, мешающие им делать деньги.
      Прогрессивные рондийцы роптали, ибо прочитали в "Рондийских новостях", что эгоизм эрцгерцога, пожелавшего лично контролировать новые отрасли промышленности, не даст им двигаться вперед, а свободолюбивые соотечественники усвоили из той же газеты, что их свободы под угрозой. Что же касается простаков, то достаточно было подкинуть им мыслишку о надвигающемся потопе, неурожае, падеже скота и угрозе для их жизни, чтобы они примкнули к любой партии, обещавшей безопасность и стабильность.
      Страх перед потопом, страх перед рассерженным эрцгерцогом сделал старшее поколение революционерами. Возможность обладать секретом вечной юности воспламенила и сделала революционерами молодежь. Эрцгерцогиня была символом красавица в когтях у зверя. Нетрудно догадаться, куда вели все пути и кого надлежало свергнуть и уничтожить. Эрцгерцога!
      Приближались весенние празднества. В глубине души каждый ждал: что-то должно случиться. Зимние снега Рондерхофа сойдут лавинами в марте, но не принесут ли они в этом году чего-то еще? Неужели эрцгерцогу, казалось, не интересующемуся происходящим, удастся застать рондийцев врасплох и вызвать катастрофу?
      По Ронде покатилась волна митингов и собраний. В горах и долинах, у берегов Рондаквивира и на склонах Рондерхофа и, конечно же, в самой столице люди, собравшиеся в толпы шушукались и перешептывались. Испуганные старики, подавляя укоры совести, прятались по домам. "Если что-то должно произойти, пусть уж происходит поскорее, - говорили они между собой. - Закроем глаза и заткнем уши..."
      Приходилось ли вам наблюдать, как беспокойство природы сливается с тревогой в обществе и порождает кризис?
      Последние дни перед праздником были необычайно холодными, а в последний вечер начал падать снег. Утром рондийцы увидели вокруг белый мир. Небо укрывало огромное влажное одеяло облаков, ронявших хлопья снега размером с ладонь. Казалось, что снег послан на землю специально - укрыть готовящееся зло.
      "За все годы, - говорили старики, - не бывало такого на весенний праздник". Может быть, спрашивали они себя, и права молодежь, которая намекает, будто во власти эрцгерцога не только воды, но и погода? Не предвещает ли необычный снегопад нашу судьбу?
      Ни цветов, ни игр, ни танцев... И тогда, спотыкаясь и падая, в горную деревушку прибежал пастух, искавший на Рондерхофе заплутавшую овцу "Идет лавина, - возбужденно кричал он. - Ослепленный снегом, я остановился в лесу и вдруг услышал ее шум. Нельзя тратить ни минуты!"
      На Рондерхофе и прежде случались лавины, они повторялись каждую зиму, веками, но эта была совсем иной. Эту подгоняла волна накопившихся за год слухов.
      Крестьяне бросились к безопасной столице, а за ними покатилась молва; она опережала их, вновь встречала и окружала всех рондийцев, отрешенно смотревших на серое небо, на то, как гибнет национальный праздник. "Эрцгерцог пустил воду! Эрцгерцог трясет гору!" Первобытный страх крестьян передался горожанам. "Эрцгерцог сбежал. Он напустил снежную бурю и ослепил нас, чтобы незаметно удрать. Когда он и его двор будут в безопасности, Ронда исчезнет под водой".
      Больше всех испугались рабочие с фабрик Грандоса. "Не трогайте снег, он заражен, отравлен, не прикасайтесь к нему!" - кричали они. Женщины и мужчины, старики и дети из деревень, из долин - кто откуда - все бежали к столице. "Помогите, спасите, снег отравлен!"
      А в редакции "Рондийских новостей" Маркуа выдавал своим сотрудникам длинные ножи, какими рондийцы обрезают виноград. В детстве, на родительском винограднике, Маркуа пришлось поработать таким ножом, и он хорошо запомнил остроту его лезвия. Уже несколько недель собирал он ножи со всех виноградников страны. "Сегодня "Рондийские новости" не выйдут, - сказал он. - Выходите на улицы".