Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Эрцгерцогиня

ModernLib.Net / дю Морье Дафна / Эрцгерцогиня - Чтение (Весь текст)
Автор: дю Морье Дафна
Жанр:

 

 


Дюморье Дафна
Эрцгерцогиня

      Дафна Дюморье
      Эрцгерцогиня
      1
      Вот уже многие годы эрцгерцогство Ронда - республика. Расположенная на юге Европы, Ронда стала последней страной, сбросившей оковы монархии, а разразившаяся там революция была на редкость кровавой. Радикальный поворот от абсолютизма эрцгерцогов, державших бразды правления почти семь веков, к просвещенному правительству Народного Фронта иногда его называют "НФ Лтд", ибо Фронт оказался сплавом коммунизма и большого бизнеса - потряс весь западный мир, давно познавший вкус предпринимательства и избавившийся от последних уцелевших кое-где монархов. Их отправили в бессрочный круиз на борту океанского суперлайнера, где они прожигали жизнь в интригах и устройстве династических браков. Никогда больше не суждено было им ступить на сушу, дабы не втянуть в междоусобицу освобожденные народы Европы.
      Революция в Ронде повергла всех в шок, ибо долгое время эрцгерцогство было не только посмешищем для демократических государств, но и любимым местом туристов из тех же стран. Своеобразие Ронде придавали ее игрушечные размеры. Но, несмотря на это, здесь было все, чего только ни пожелает душа. Единственная горная вершина Рондерхоф высотой двенадцать тысяч футов была доступна для восхождений со всех четырех сторон, а горнолыжные трассы на склонах считались лучшими в Европе. Судоходная вплоть до столицы река Рондаквивир в низовьях изобиловала островками, каждый из которых мог похвастать собственными казино и пляжем, что привлекало тысячи туристов. Не говоря уже о знаменитых минеральных источниках.
      Они находились недалеко от столицы в горах и на протяжении веков составляли главное сокровище правящей династии, ибо славились необычными, даже уникальными свойствами. Эликсир, приготовленный на воде источников, дарил вечную молодость. Рецепт был тайной правящего эрцгерцога и передавался по наследству. Конечно, это средство не помогало победить смерть - ведь даже люди голубой крови должны когда-то умирать. Но благодаря водам Ронды эрцгерцоги лежали в гробу как молодые, без единой морщинки или седого волоска.
      Как я уже сказал, рецепт знал лишь правитель и один пользовался его благами, но сами воды источников были доступны любому туристу, и каждый мог почувствовать их животворное воздействие. Неудивительно, что туристы со всего мира устремлялись в страну косяками, в надежде увезти с собой хотя бы капельку живительного эликсира.
      Трудно сказать, что же Ронда делала со своими посетителями. Дома их легко узнавали по неповторимому бронзовому загару, по мечтательному, почти отсутствующему выражению глаз, по странному, беззаботному отношению к жизни. "Тот, кто съездил в Ронду, побывал в раю" - гласила поговорка. И действительно, непривычная манера пожимать плечами, беспечный зевок, полуулыбка на лице "побывавшего за границей" выдавали интимное знакомство с миром иным, остающимся тайной для домоседов.
      Конечно, со временем все это проходило. Работа брала свое, но иногда, в короткие минуты передышки, мысли всякого, кто побывал в Ронде, возвращались к ледяной воде источников, к островкам на Рондаквивире, к кафе на большой площади столицы, где возвышался дворец эрцгерцога - ныне невыносимо скучный музей, увешанный трофеями революции.
      В старые времена, когда дворец охраняла гвардия в великолепных голубых мундирах, расшитых золотом, когда штандарт царствующей семьи с эмблемой животворной воды на белом фоне развевался на флагштоке, а дворцовый оркестр играл любимые мелодии рондийцев - нечто среднее между цыганскими песнями и псалмами, - по вечерам после ужина туристы рассаживались на площади и ждали, когда появится эрцгерцог. Это была кульминация дня. Всякий, кто взбирался на вершину Рондерхофа, купался в Рондаквивире и пил эликсир источников, не мог не участвовать в этом действе, не мог игнорировать эту традицию эрцгерцогства независимо от того, восхищался или же презирал ее. Слегка опьяневший, ибо сухое вино из рондийского винограда довольно крепко, немного располневший, ибо рыба Рондаквивира питательна, чуть- чуть опечаленный, ибо необычная музыка пробуждает воспоминания, рациональный и много повидавший гость Ронды всегда оказывался неподготовленным к живописной развязке дня, и каждый раз она вновь удивляла и трогала его.
      Вначале все затихало. Огни на площади тускнели. Затем дворцовый оркестр начинал медленно играть национальный гимн, первые строки которого звучали примерно так: "Я - то, что ты ищешь, я - жизни вода". Тогда распахивались окна дворца и на балконе появлялась фигура в белом мундире. В ту же минуту с дворцовой колокольни выпускали летучих мышей, символизировавших сны, и возникало ощущение чего-то причудливого и прекрасного. Натыкаясь друг на друга, ночные создания кружили вокруг сияющей головы эрцгерцога - а эрцгерцоги Ронды всегда были блондинами.
      Он стоял неподвижно, его освещала электрическая дуга, вмонтированная в балюстраду, и лента ордена Справедливости одиноким и ярким пятном алела на белом мундире. Даже на расстоянии эта фигура впечатляла, и даже самый убежденный республиканец не мог не почувствовать, как к горлу подкатывает претящий его демократической натуре "реакционный" ком. Как заявил известный зарубежный журналист, первое же впечатление от эрцгерцога пробуждало в человеке дремлющий где-то в недрах души инстинкт почитания и любви, который для блага человечества лучше было бы уничтожить.
      Те, кому посчастливилось занять место поближе к балкону и на кого падал отблеск сияния, говорили, что самым необычным в этих вечерних появлениях было их постоянство и совершенство всех элементов процедуры. Эрцгерцог действительно казался вечно юным. Одинокая лучезарная фигура на балконе, руки, покоящиеся на рукоятке меча... Все это захватывало воображение, и скептикам не имело смысла напоминать окружающим, что эрцгерцогу уже давно за девяносто и что делом этим он занимается бог знает сколько лет, - к ним просто никто не прислушивался. Каждое такое появление как бы возвращало того первородного правителя, который объявился перед народом Ронды в средние века после великого наводнения. Тогда разлившийся Рондаквивир уничтожил две трети населения страны, и, как повествует хроника, вдруг "спали воды, и остались лишь источники в горах, и вышел принц с сосудом бессмертия, и стал править ими".
      Конечно, историки теперь заявляют, что все это чепуха и что первый эрцгерцог был обычным пастухом. Просто после катастрофы ему удалось собрать и повести за собой тех немногих истощенных и отчаявшихся, коим удалось спастись. Пусть так, но легенды умирают с трудом, и даже сегодня, после многих лет республиканского правления, старики все еще хранят маленькие иконы, которые, как уверяют они шепотом, успела благословить рука эрцгерцога, вскоре повешенного революционерами на дворцовой площади. Однако я забегаю вперед.
      Как вы уже знаете, Ронда была страной наслаждений, исцеления и спокойствия. Здесь находили все, чего только душа ни пожелает. О женщинах Ронды написаны тома. Пугливые, как белки, прекрасные, как газели, они обладали изяществом этрусских статуэток. Никому не удавалось привезти жену из Ронды - браки с иностранцами запрещали. Но за любовными связями уследить трудно, и те из туристов, кто не убоялся отпора и не погиб от рук свирепых отцов, мужей и братьев, вернувшись в свои просвещенные страны, клялись, что до самой смерти не забудут объятий рондийки, ее пьянящих ласк.
      В Ронде не было религии как таковой. Под этим я подразумеваю официальное вероисповедание. Правда, рондийцы верили в исцеляющую воду источников и секретный рецепт вечной юности, известный эрцгерцогу. Но - ни храмов, ни священнослужителей. В языке рондийцев, который напоминает смесь французского и греческого, даже нет слова "бог".
      Многое, к сожалению, изменилось. Сегодня Ронда республика, и в ее язык пробрались привычные западные словечки, такие, как "уик-энд" и "кока-кола". Запрет на браки с иностранцами снят, вы можете увидеть рондийку на Бродвее и Пиккадилли и вряд ли выделите ее среди других европейских женщин. Обычаи, те, что во времена эрцгерцога были солью рондийского характера - ловля рыбы острогой, прыжки в источники или танцы на снегу, - все исчезли. Единственное, чего не удалось в Ронде испортить, так это очертания страны - извивающейся реки и высокой горы. И, конечно же, - света, этой чистой лучезарности, на которую никогда не упадет тень, которая никогда не потускнеет и которую можно сравнить разве что с радужным сиянием аквамарина. Свет Ронды виден с самолета - да, в Ронде сейчас есть аэропорт, построенный вскоре после революции, далеко за границами республики.
      Даже сегодня, когда многое изменилось, турист покидает Ронду с сожалением и зарождающейся ностальгией. Он потягивает последний бокал ритцо, сладкого и коварного ликера, в последний раз вдыхает терпкий запах цветков ровлвулы - их золотые лепестки покрывают улицы в конце лета, в последний раз машет рукой бронзовой фигуре, плещущейся в водах Рондаквивира, и вот уже одиноко стоит в холле аэропорта, чтобы через полчаса лететь на запад или на восток, к своему делу, к труду на благо сограждан, прочь от земли несбывшихся надежд, прочь от Ронды.
      Помимо дворца, превращенного в музей, вероятно, самое щемящее чувство боли в сегодняшней столице вызывает единственный оставшийся в живых член правящей семьи. Они все еще называют ее эрцгерцогиней. По причинам, которых мы коснемся позже, они не прирезали ее вместе с братом. Только одна эрцгерцогиня владеет секретом вечной юности. Она никогда не открывала его и унесет тайну в могилу. Конечно же, они испробовали все средства: заточили ее в тюрьму, пытали, отправили в ссылку, заставляли принимать наркотики, после которых человек выбалтывает все, что знает, и даже перевоспитывали. Однако ничто не сломило ее.
      Эрцгерцогине, должно быть, за восемьдесят, и вот уже несколько месяцев ей нездоровится. Врачи говорят, что вряд ли она протянет еще одну зиму. Хотя порода у нее редкая и она вполне еще может утереть нос любителям мрачных прогнозов. Она по-прежнему самая красивая девушка республики; я не случайно сказал "девушка", ибо, несмотря на свои годы, эрцгерцогиня все еще девушка - и внешне, и по своим манерам. Все такими же остаются ее влажные и блестящие глаза, все та же грация, восхищавшая в свое время современников, большая часть которых погибла в Ночь Длинных Ножей. Она и теперь станцует вам под звуки народных мелодий, если вы бросите ей рондип - монету стоимостью в один доллар. Но для тех, кто помнит ее во цвете лет, помнит ее популярность в народе, ее покровительство искусствам, ее знаменитый роман со своим кузеном графом Антоном... Для тех, кто помнит все это, вид нынешней эрцгерцогини Паулы Рондийской, зарабатывающей танцами на ужин, вызывает тошноту и заставляет сжиматься сердце. Так никогда не было. Мы помним вечерние выходы на балкон и кружащих в воздухе летучих мышей.
      Итак, если это не слишком утомит вас - ведь подробности все еще отсутствуют в учебниках истории, которые пока что пишут для будущих поколений, - я расскажу вам вкратце, как пала последняя монархия в Европе, как Ронда стала республикой и как робкие чувства беспокойства переросли в восстание народа, не понявшего ту самую эрцгерцогиню, которая сегодня подпрыгивает и кланяется на дворцовой площади.
      2
      Часть предков современных рондийцев приплыла морем с Крита, часть пришла из Галлии, а позже с ними смешались римляне. Затем, как уже было сказано, в начале четырнадцатого века разлившийся Рондаквивир сгубил по меньшей мере три четверти населения. Первый эрцгерцог восстановил порядок, перестроил столицу, способствовал хлебопашеству, земледелию и виноградарству - словом, вернул несчастному народу желание жить.
      Нести тяжелую ношу ему помогали воды источников, которые под воздействием тайной формулы превращались в эликсир, доступный одному эрцгерцогу. Но и сами по себе они обладали замечательными качествами. Всякому, кто пил их, они даровали чувство благополучия, какое обычно переживает просыпающийся ребенок в канун половой зрелости, а точнее ощущение чудесного обновления. У проснувшегося ребенка, который не боится ни родителей, ни учителей, есть лишь одно желание - выпрыгнуть из своей кроватки и пробежаться босиком под яркими лучами солнца. И все его мечты сбудутся, ибо начавшийся день наступил для него. Вот какое чувство дарила вода Ронды.
      Нет, это не было всего лишь иллюзией, как иногда утверждают скептики. Сегодня ученые уже нашли химические вещества, стимулирующие эндокринные железы. Вот почему основа промышленности Ронды - разлив и экспорт воды из источников. Соединенные Штаты закупают свыше восьмидесяти процентов годовой продукции. Однако прежде, когда дело это было в руках эрцгерцога, воду продавали только гостям страны. Можно представить, сколько ее, низвергавшейся водопадом из пещеры с высоты девять тысяч футов и стекавшей по склонам Рондерхофа, пропадало даром. Энергия, которую можно было бы закупорить в бутылки и потом закачать в усталых американцев, просто падала с голых скал и опускалась в долину, где питала и без того жирную землю и давала жизнь золотым цветкам ровлвулы.
      Разумеется, народ Ронды впитывал воду вместе с материнским молоком. Отсюда его красота, радость бытия и веселый нрав, несовместимые с враждебностью и амбициозностью. Это, насколько я понимаю историков, всегда было сущностью рондийского характера, причиной его непритязательности. "К чему убивать, - спрашивал Олдо, знаменитый поэт Ронды, - если мы любим? К чему плакать, если нам хорошо? К чему рондийцам устремляться в страны, где царят болезни и мор, бедность и война, зачем отправляться туда, где люди теснятся в трущобах, ютятся в крошечных квартирках огромных домов и горят лишь одним желанием - обскакать соседа? Для рондийцев все это не имеет смысла. У них уже был свой потоп, погубивший предков. Возможно, когда-нибудь Рондаквивир вновь разольется; но пока этого не случилось, пусть они живут, танцуют и мечтают. Пусть они бьют острогой рыбу, прыгают в источники Рондерхофа, пусть собирают золотые цветы ровлвулы, давят лепестки и виноград, собирают зерно, выращивают скот - пусть живут под недремлющим и заботливым взором вечно юного монарха, который умирает и рождается вновь".
      Примерно так говорил Олдо, хотя рондийский с трудом поддается переводу: уж слишком он отличается от всех европейских языков.
      Сотни лет после потопа жизнь в Ронде мало менялась. Один эрцгерцог сменял другого, и никто точно не знал возраст правителя и его наследника. О болезни монарха или постигшем его несчастье извещала молва - из этого никогда не делали тайну: то, что случалось, принимали как неизбежное. А потом на воротах дворца появлялось воззвание и все узнавали: эрцгерцог умер, эрцгерцог жив! Эрцгерцог символизировал весну, и теософы утверждают, что это и было религией. А может быть, традицией? Впрочем, неважно, как это называется. Просто рондийцам нравилось верить в то, что монарх передает секрет юности своему преемнику. Они любили монарха, его белый мундир и сверкающие ножны дворцовой гвардии.
      Монарх не вмешивался ни в их занятия, ни в их жизнь. Пока возделывали землю и собирали урожай, пока было достаточно пищи, чтобы прокормить народ (а нужды его невелики - рыба, дичь, овощи, фрукты и вино), законы были не нужны, а столь очевидные матримониальные традиции никто и не помышлял нарушать. Кто же пожелает жениться на иностранке? Какая женщина согласится качать на руках дитя от какогонибудь чужеземца: ведь дитя наверняка родится с коротенькими конечностями и отвисшей кожей?
      Часто говорят, что в Ронде допускали браки между родственниками и что маленькую страну населяли люди, связанные кровными узами. Отрицать не буду, хотя об этом ничего не говорили вслух. Но знатоки Ронды не сомневались, что многие мужчины частенько брали в жены своих сестер. Судя по всему, на здоровье потомства это сказывалось благоприятно, да и умственным способностям никак не вредило. В Ронде рождалось очень мало идиотов. Но именно благодаря близкородственным бракам, заявляют историки, характер рондийцев был лишен амбициозности и воинственности, в нем преобладала ленивая умиротворенность.
      "К чему сражаться, - говорил Олдо, - если нам ничего не нужно? К чему красть, когда мой кошелек полон? К чему похищать чужеземку, когда невестой мне моя сестра? Без сомнения, такие необычные взгляды шокировали туристов. Они попадали в страну, настолько же изобилующую чувственными чарами, насколько лишенную моральных устоев! Но каким бы возмущенным и въедливым ни был турист, к концу своего пребывания он сдавался - не мог противостоять красоте Аргументы отступали, и в конце концов, причастившись водой источников, турист обращался в новую веру, открывая для себя гедонистическое отношение к жизни, гармонию души и тела.
      В этом-то и заключалась трагедия. Человек с Запада устроен так, что не может пребывать в состоянии удовлетворенности. Это - непростительный грех. Он постоянно стремится к невидимой цели, будь то материальный достаток, более истинный бог или же оружие, которое превратит его в хозяина Вселенной. И чем больше он знает, тем беспокойнее и алчнее становится, неустанно отыскивая изъяны того тлена, из которого вышел и в который должен вернуться, вечно желая улучшения и тем самым порабощения окружающих его людей. Именно этот яд неудовлетворенности просочился в Ронду и распространился с помощью двух революционеров-вождей - Маркуа и Грандоса.
      Что сделало их революционерами, спросите вы? Другие рондийцы тоже выезжали за границу, но возвращались прежними. Что же привело Маркуа и Грандоса к мысли уничтожить Ронду, остававшуюся неизменной в течение семи веков?
      Все объясняется просто. Маркуа, подобно Эдипу, родился хромым, с вывихнутой ногой, поэтому он ненавидел родителей, не мог простить им этого. А ребенок, который не прощает своих родителей, не способен простить взрастившей его страны. И Маркуа рос с мечтой покалечить ее, хотя и был калекой сам. Грандос родился жадным. Поговаривали о его нечистокровности, о том, что его мать встречалась с чужеземцем, позже хваставшим одержанной победой. Правда это или нет, но Грандос унаследовал предприимчивый характер и острый ум. В школе, где все, кроме правящей семьи, получали одинаковое образование, Грандос всегда был первым в классе. Он часто знал правильный ответ раньше учителя. Это сделало его самодовольным. Мальчик, знающий больше своего учителя, знает больше своего правителя и в конечном счете начинает чувствовать свое превосходство над обществом, в котором ему пришлось родиться.
      Оба мальчика подружились Они вместе уехали за границу и путешествовали по Европе. Через полгода вернулись, и недовольство, до сих пор скрытое в подсознании, созрело в их душах и было готово вырваться на поверхность. Грандос занялся рыбной промышленностью и быстро сообразил, что рыба Рондаквивира - основное блюдо рондийского стола, столь ценимое знатоками, может послужить и для иных целей. Расщепленный рыбий хребет в точности повторял форму бюстгальтера, а рыбий жир, сконцентрированный в пасту и смешанный с благоухающим экстрактом ровлвулы, превращался в крем, способный облагородить огрубевшую кожу.
      Грандос открыл свое дело, экспортируя продукцию во все страны западного мира, и вскоре стал самым богатым человеком Ронды. Его соотечественники, до того не знавшие ни бюстгальтеров, ни кремов для кожи, под напором газетной рекламы начали всерьез подумывать, не будет ли их жизнь счастливее от употребления этих товаров?
      Маркуа не стал бизнесменом. Презирая виноградник родителей, он выбрал карьеру журналиста и очень скоро был назначен редактором "Рондийских новостей". Прежде газета сообщала события дня, состояние дел в сельском хозяйстве и торговле, а три раза в неделю выходила с приложением, посвященным культурной жизни. В деревенском или городском кафе рондиец просматривал "Рондийские новости" во время послеобеденной сиесты Маркуа все изменил. Читатели по-прежнему узнавали новости из газеты, но теперь их преподносили под определенным ракурсом. В заметках стала сквозить насмешка над вековыми традициями, виноделием (конечно же, укол в адрес родителей и их виноградника), ловлей рыбы (помощь Грандосу, ибо острога повреждала рыбий хребет), сбором цветов ровлвулы (еще одна косвенная услуга Грандосу, ибо для крема нужна растолченная сердцевина цветка, а для этого требовалось его распотрошить) Маркуа одобрял уродование цветка - ему нравилось видеть, как уничтожают прекрасное. К тому же это причиняло боль старшему поколению. Ведь из года в год весной они собирали цветы ровлвулы и украшали ими дома, столицу и дворец. Маркуа не выносил этой простодушной забавы и был полон решимости покончить как с ней, так и с прочими традициями, которых не одобрял. Грандос оказался его союзником не потому, что испытывал ненависть к обычаям и нравам Ронды. Но, разрушая их, он увеличивал экспорт своих товаров и становился еще богаче и могущественнее.
      Понемногу молодежь Ронды усваивала новые ценности, ежедневно преподносимые газетой. К тому же Маркуа хитроумно изменил и время ее появления. Газету уже не выпускали к обеду, когда читатели могли подремать с ней в руках и к исходу сиесты забыть о прочитанном. Теперь ее продавали на закате, перед наступлением темноты, когда рондиец потягивает свой ритцо и потому более восприимчив и более уязвим. Эффект превзошел все ожидания. Рондийская молодежь, недавно еще интересовавшаяся только радостями двух лучших времен года - зимы и лета - и, конечно же, любовью, для которой хорош любой сезон, вдруг стала задаваться вопросами своего воспитания.
      "Окончились ли семь столетий нашего сна? - писал Маркуа. - Превратилась ли наша страна в рай для дураков? Всякий, кто бывал за границей, знает, что настоящий мир лежит там, за пределами нашей страны, - это мир достижений, мир прогресса. Рондийцев слишком долго пичкали баснями Мы уникальны лишь тем, что выглядим идиотами, презираемыми всеми умными людьми".
      Никто не любит, когда его называют дураком. Насмешка пробуждает стыд и порождает сомнения. Самая передовая молодежь почувствовала себя не в своей тарелке. И каковы бы ни были ее занятия, целесообразность их стала внушать сомнения.
      "Каждый, кто давит виноград голыми пятками, попирает ногами собственное достоинство, - говорил Маркуа. - А тот, кто копает землю лопатой, сам роет себе могилу".
      Маркуа был немного поэт и умел ловко приспособить философию Олдо, облекая ее в оскорбительные фразы. "Почему мы, - спрашивал он, - молодые и сильные, вынуждены подчиняться системе управления, лишающей нас собственности? Мы все могли бы править. Но нами управляют, потому что бессмертие в руках одного притворщика, хитростью завладевшего тайной формулы".
      Маркуа написал это ко дню весенних празднеств и проследил, чтобы каждая семья получила свой экземпляр газеты. Теперь у жителей Ронды уже не оставалось никаких сомнений, их маленький мирок требует перемен.
      "Знаете, в этом что-то есть, - говорил рондиец соседу. Мы всегда были слишком беспечны. Столетиями сидели сиднем да жевали то, что нам совали в рот"
      "Посмотри-ка, что здесь пишут, - шептала женщина своему приятелю. - Воду источников можно разделить, и никто из нас не будет стареть. Воды хватит на всех женщин Ронды, да еще останется!"
      Никто не решался обвинять самого эрцгерцога, однако во всем ощущалась скрытая критика, нарастающее убеждение в том, что народ Ронды обманули, лишили прав, и посему он действительно превратился в посмешище мировой общественности. Впервые за несколько столетий весенние празднества прошли без присущего им веселья.
      "Эти бестолковые цветы, - писал Маркуа, - собираемые трудящимися массами Ронды только для того, чтобы притуплять чувства старшего поколения и утолять тщеславие одного человека, могли бы перерабатываться для нашей пользы, для нашего обогащения. Природные ресурсы Ронды должны разрабатываться и продаваться ради нашего благосостояния".
      В его аргументах была логика. "Сколько же всего пропадает, - шептался народ. - И золотистых цветков, и падающих из источников вод, и непойманной рыбы, спускающейся по Рондаквивиру и исчезающей в открытом море, той самой рыбы, позвонки которой могли бы облегать груди и бедра незнакомых с такой подпругой рондиек, над которыми, без сомнений, потешается весь западный мир". Так писала газета
      В тот же вечер, когда эрцгерцог показался на балконе, впервые в истории его появление было встречено молчанием.
      "Какое имеет он право властвовать над нами? - шептал юноша. - Он тоже сделан из плоти и крови, чем он лучше нас? Только эликсир сохраняет ему молодость".
      "Говорят, - продолжала девушка, - что у него есть и другие тайны. Весь дворец полон ими. Он знает, как продлевать не только молодость, но и любовь".
      Так родилась зависть, поощряемая Маркуа и Грандосом, и приезжающие в Ронду туристы почувствовали новое настроение, раздражительность и нетерпеливость, столь несовместимые с прекрасной натурой рондийцев. Вместо того чтобы с искренним удовольствием демонстрировать национальные обычаи, традиции, рондийцы впервые принялись просить прощения за их несовершенство. Стыдливо пожимая плечами, они произносили заимствованные словечки, "порабощенный", "отсталый", "непрогрессивный", а туристы, начисто лишенные интуиции, только подливали масла в огонь недовольства, называя рондийцев "колоритными" и "чудаковатыми".
      Говорят, что Маркуа принадлежат слова. "Дайте мне год, и я опрокину правительство одними насмешками".
      Это вполне устраивало Грандоса. У него были большие планы: через год иметь соглашение с каждым рыбаком Рондаквивира, по которому тот обязывался поставлять Грандосу хребты и жир пойманной рыбы, и контракт со сборщиками цветов моложе семнадцати, чтобы добывали для него истолченную сердцевину ровлвулы, из которой Грандос будет производить духи на экспорт. Грандос и Маркуа, промышленник и журналист, смогут вместе решать судьбу Ронды
      - Запомни, - говорил Грандос, - пока мы едины, нас не одолеть, пойдем порознь - пропадем. Если в твоей газете появятся нападки на меня, я найду подходящего покупателя за границей и продам ему свое дело. А когда он появится здесь и Ронду просто присоединят к Европе, ты потеряешь свое могущество.
      - И ты не забывай, - отвечал Маркуа, - что если не станешь поддерживать мою политику и не поделишься рыбьим жиром и кремом, то я напущу на тебя всю молодежь в республике.
      - В республике? - переспросил Грандос.
      - В республике, - кивнул Маркуа
      - Эрцгерцогство продержалось семь веков, - осторожно заметил Грандос.
      - Я могу уничтожить его в семь дней, - парировал Маркуа.
      Этот разговор не зафиксирован в документах революции, но молва донесла его до нас.
      - А эрцгерцог? - размышлял Грандос вслух - Как нам избавиться от бессмертного?
      - Так же, как я избавляюсь от цветка ровлвулы, - отвечал Маркуа - Разорвав его на части.
      - Он может ускользнуть от нас, сбежать из страны и присоединиться к другим на борту того забавного лайнера.
      - Только не эрцгерцог, - заметил Маркуа. - Ты забываешь историю. Все монархи, верящие в вечную молодость, приносят себя в жертву.
      - Это только миф, - произнес Грандос.
      - Верно, - согласился Маркуа, - но большинство мифов основано на достоверных фактах.
      - В этом случае ни один член правящей семьи не должен остаться в живых. Даже один будет способствовать реставрации.
      - Нет, - произнес Маркуа, - один должен остаться. Не для того, чтобы служить объектом преклонения, как ты этого боишься, а чтобы быть пародией. Рондийцев надо научить отрекаться.
      На следующий день Маркуа начал кампанию, рассчитанную на год, как раз до очередных весенних праздников Он задумал бичевать эрцгерцога на страницах "Рондийских новостей", но в такой ненавязчивой и хитроумной форме, чтобы народ впитал отраву подсознательно. Идол должен превратиться в мишень, в голого короля у позорного столба. Главное направление удара проходило через его сестру эрцгерцогиню - прекраснейшую из женщин, у которой не было ни одного врага и которую в народе называли цветком Ронды. Маркуа намеревался уничтожить ее морально и физически. Со временем вы узнаете, насколько он в этом преуспел
      Вот злодей, можете сказать вы. Чепуха. Просто он был идеологом.
      3
      Эрцгерцог был немного старше своей сестры. Никто не может сказать на сколько: все записи сожгли в Ночь Длинных Ножей. Может, даже лет на тридцать. Даты рождения членов правящей семьи хранились в архивах дворца и простых людей не интересовали. Они знали только, что эрцгерцог Ронды был, в сущности, бессмертен и что душа его переходила преемнику. По сути дела, все семь столетий царствовал один и тот же монарх. Возможно, эрцгерцогиня Паула и не приходилась эрцгерцогу сестрой. Возможно, она была его правнучкой. Но в ее жилах текла голубая кровь, и все называли ее сестрой.
      Правящая семья всегда озадачивала туристов "Как они веками живут за этими дворцовыми стенами? - спрашивали иностранцы. - Чем они занимаются в особняке на Рондерхофе в лыжный сезон или на островке Квивир, когда рыба идет на нерест? Что они делают весь день? Неужели им никогда не бывает скучно? А браки между близкими родственниками это ведь не только ужасная скука, но и просто кошмар, не правда ли?"
      Когда рондийцам задавали эти вопросы, они лишь улыбались "Честно говоря, мы не знаем. А почему они не могут быть счастливы так же, как и мы?" Люди других национальностей, к которым я в первую очередь отношу европейцев и американцев, все так называемые "цивилизованные" народы просто не понимают, что такое счастье. Они не могли поверить, что рондиец - будь то владелец кафе в столице, виноградарь на склонах Рондерхофа, рыбак на берегах Рондаквивира или принц, живущий во дворце, - был доволен своей судьбой и любил жизнь. Да, они любили жизнь "Это неестественно жить так, как рондийцы, - говорили туристы. - Если бы они только знали, с чем приходится иметь дело остальному миру каждый божий день. Какое-то странное недовольство, если подумать. А рондийцы ничего не знали и не желали знать. Они были счастливы. Если остальному миру нравится тесниться в небоскребах и лачугах, это его личное дело. Tandos pisos говорили рондийцы, что в переводе означает "Ну и что?"
      Но вернемся к правящей семье. Конечно, между ее членами тоже заключались родственные браки: кузен женился на кузине, да и не только на кузине. Однако эти браки придавали эмоциональной жизни такую деликатность, что тривиальные способы так называемого соития использовались очень редко, исключительно для того, чтобы произвести на свет наследника. Перенаселенности во дворце не наблюдалось, ибо особой нужды плодиться не было. Что же касается скуки, о которой так беспокоились туристы, то невозможно скучать, когда счастлив.
      Правящий род Ронды был представлен поэтами, художниками, музыкантами, спортсменами и садоводами - каждый выбирал себе занятие по вкусу и получал от него удовольствие. Среди них не было конкуренции, а значит, и зависти. Что же касается протокола церемонии, то, насколько я знаю, его просто не существовало. Каждый вечер эрцгерцог появлялся на балконе, и этим все кончалось. Естественно, он распоряжался не только эликсиром собственной рецептуры, но и самими источниками. Пещера, откуда била вода, была собственностью монарха, следил за нею сам эрцгерцог и группа его экспертов, которые росли в горах и перенимали свое ремесло у отцов. Конечно же, Грандос мечтал захватить пещеры.
      Никто не смог бы назвать членов правящей семьи недалекими и ограниченными. Дворцовую библиотеку - каким преступлением было сжечь все, в большинстве уникальные, книги! - пополнял каждый новый эрцгерцог. А уровень образования будущих монархов мог бы перепугать даже французского профессора.
      Эрцгерцогиня Паула была чрезвычайно одарена. Она говорила на пяти языках, играла на фортепьяно, замечательно пела. Знаменитый английский коллекционер, что купил одну бронзовую головку, пережившую Ночь Длинных Ножей, сказал: "Она сделана рукой гения". Считали, что это была работа эрцгерцогини. Разумеется, как и все рондийцы, она плавала, занималась горнолыжным спортом и верховой ездой, но с самого рождения было в ней что-то такое, что разжигало воображение людей, делало ее всеми любимой. Говорили, что мать ее скончалась при родах и отец ненамного пережил ее. Что эрцгерцог, ее брат, не был женат, и девочка, рождение которой совпало с восхождением на трон, стала его любимицей. В то время во дворце не было маленьких детей. Предшествующее поколение выросло и переженилось, и Паула дитя покойного эрцгерцога и одной из его племянниц - была первым ребенком во дворце за последние пятнадцать лет.
      Постепенно народ ощутил ее присутствие. Нянька, несшая младенца, выглянула из высокого дворцового окна. Мальчик, собиравший цветы, заметил детскую коляску в дворцовом саду. Один случай сменял другой. Видели ребенка с золотистыми волосами, катающегося на лыжах со склонов Рондерхофа, ныряющего в Рондаквивир и - что более отрадно - державшего за руку эрцгерцога накануне его вечернего выхода на дворцовый балкон. Стало известно, что девочка и вправду последний ребенок династии, сестра нынешнего эрцгерцога.
      Годы шли, она росла, а легенды множились. Всегда благожелательные, всегда забавные, они передавались из уст в уста: как эрцгерцогиня Паула прыгнула в рондерхофские водопады с самой высокой и опасной точки - так называемый "прыжок Ронды", на который решаются только лучшие атлеты; как эрцгерцогиня завернула стадо овец, которое паслось на склонах у столицы, и загнала его в виноградники; как Паула перегородила верховья Рондаквивира сетью, и рыба выпрыгивала на прибрежные луга, где ее и нашли утром удивленные фермеры: как эрцгерцогиня украсила венками из цветов ровлвулы священные статуи в картинной галерее дворца; как она проникла в спальню эрцгерцога, спрятала его белый мундир и ни в какую не хотела вернуть его, пока он не дал ей глоток эликсира.
      Все эти легенды могли быть сплошной выдумкой, но они нравились рондийцам. В каждом доме висела медаль с женским профилем. "Это наша эрцгерцогиня", - гордо пояснял рондиец иностранцу. Он никогда не сказал бы просто "эрцгерцогиня", всегда добавлял "наша".
      Она стала патроном, то есть крестной, почти всех новорожденных в Ронде. Каждый из ее подопечных получал в свой день рождения воду источников и праздничные пожелания, а к свадьбе - кристаллы, наполненные стимулирующей росой. Туристы из Штатов и Англии находили этот обычай отталкивающим, южноевропейцы - занимательным.
      Поскольку эрцгерцог и его сестра симпатизировали друг другу, рондийцы считали вполне естественным, что когда-нибудь придет день и их свадьбы. Туристы были от этого в шоке, а церкви Америки и Европы пытались запретить поездки в Ронду, но безуспешно. И к тому же, если бы революция не произошла, то эрцгерцогиня наверняка вышла бы замуж за своего кузена Антона, поэта и чемпиона Ронды по горным лыжам. Один слуга, умудрившийся пережить Ночь Длинных Ножей, сказал, что они уже давно любили друг друга.
      Маркуа знал все это. У журналиста есть осведомители везде, даже во дворце. Он хорошо понимал, что бракосочетание эрцгерцогини и Антона (или же эрцгерцогини и эрцгерцога) позволит семье править по меньшей мере еще одно поколение. Но рондийцам нравился этот роман. Поэтому Маркуа должен был действовать осторожно и распространить слухи среди молодежи до свадьбы.
      В первые недели своей кампании он организовал в газете колонку светской хроники, посвященную эрцгерцогине. Колонка была достаточно безобидна и не содержала прямой критики в адрес эрцгерцога, лишь туманные намеки на то, что с любимицей рондийцев что-то происходит. Она выглядела задумчивой и бледной. Говорили, что из окон дворца она тоскливо всматривалась в беспечную толпу гуляющих. Не могло ли произойти отчуждение между эрцгерцогом и его сестрой, не искала ли она избавления от надвигающегося брака, которого требовали обычаи двора?
      "Цветок Ронды, - писал Маркуа, - часть нашего народа. Если бы она поступала так, как ей хочется, то могла бы выйти замуж за простого рондийца, однако устаревшая традиция запрещает ей сделать это. Прекраснейшая девушка страны никогда не сможет быть свободной".
      В тот самый вечер, когда в "Рондийских новостях" появилось это утверждение, эрцгерцогиня и ее кузен Антон находились в особняке на Рондерхофе. Они оказались наедине и воочию убедились, сколь сильна их любовь. Но за пределами дворца этого не знали. Поэтому в глаза бросилось отсутствие эрцгерцогини в столице, ведь она обычно приветствовала народ из окна. Не впала ли она в немилость? А может быть, она в заточении?
      Маркуа распустил слух, будто эрцгерцогиня действительно содержится под стражей высоко в горах и будет оставаться там до тех пор, пока не покорится воле эрцгерцога и не согласится стать его супругой. Непреклонная любимица рондийцев должна получить урок и уступить. В течение последующих дней горячо обсуждались все "за" и "против" этого дела и зачинщиками споров выступали сторонники Маркуа и Грандоса.
      "Так было всегда и так будет, - говорили старые, наиболее консервативные рондийцы, как правило, горцы и жители деревень. - Ничего хорошего из смешанных браков не выходит. Посмотрите хоть на европейцев или американцев. Пусть эрцгерцогиня перебесится и родит хорошенького бессмертного".
      "Но для чего лишать ее счастья? - спорила интеллигенция в столице. - Почему она не может выбрать сама? Неужели большинство из нас менее образованны и развиты, нежели ее родственники? Если эрцгерцогиня хочет выйти за кого-то из нас, то почему ей этого не сделать?"
      "Кто говорит, что она хочет кого-то из вас?" - спрашивали горцы.
      "Все", - отвечали горячие головы.
      Вечерний ритцо, разжигающий кровь, превращал вероятное в очевидное. В теплой ночи, опускавшейся на столицу, молодые люди глазели друг на друга, пытаясь догадаться, кто же тот счастливчик, что заставил влюбиться в себя Цветок Ронды. Слухи называли то одного, то другого. На заснеженных скалах Рондерхофа нашли носовой платок, в котором была записка со словами "Спаси меня!". В цветке, переброшенном через стену дворца, обнаружили запрятанную серьгу. К ногам молодых охотников, возвращавшихся в город на рассвете, упала медаль с профилем эрцгерцогини и словами "Я тебя люблю", и никто не знал, кому она предназначалась и откуда свалилась.
      Как можем мы спасти ее? Кто из нас ее возлюбленный? Довольно легко представить, как разгорелись страсти и как были посеяны семена будущей революции. Выход эрцгерцога на балкон был опять встречен молчанием. Даже старики держались в стороне, а некоторые и вовсе ушли.
      Тогда Маркуа сменил тактику. На неделю эрцгерцогиню оставили в покое, и предметом дискуссий стали воды источников. "Ученые из Северной Европы, - гласила передовица, - которые недавно исследовали воду рондийских источников, утверждают, что она содержит ценные минералы, до сего момента неведомые нашему народу. Мы не можем с уверенностью сказать, известны ли эти свойства воды эрцгерцогу. Но все свидетельства говорят в пользу этого. Данные минералы, заявляют ученые, продлевают не только жизнь, но и любовь, и к тому же обеспечивают иммунитет против болезней. Ученые выразили удивление по поводу того, что столь ценные воды остаются собственностью одного человека". Далее статья подробно рассматривала химические свойства минералов и завершалась перечнем благ, которые они могут принести всему миру.
      И вновь за вечерним бокалом ритцо мнения молодежи и стариков разделились.
      "Во всем этом деле с водой есть одна штука, - говорили осторожные, повидавшие жизнь фермеры и виноградари. - Можно быть спокойным, пока источники принадлежат эрцгерцогу. Кто знает, что случится, попади они в другие руки? С этими минералами шутки плохи, будь они твердыми или жидкими. А вдруг в источниках есть и что-то такое, что всех нас в куски разнести может!"
      "Вот именно! - говорили горячие головы в столице. - И вся эта сила зависит от прихоти одного человека. Вся эта мощь может быть использована на благо и во вред. Эрцгерцог остается вечно юным, разве не так? А мы проживаем обычную жизнь, стареем и умираем. Для нас бессмертия нет".
      "Эрцгерцог умирает во плоти, как и все мы, - отвечали старики. - Когда болезнь поражает его, он уходит из жизни".
      "Но только после того, как урвет от жизни все, что может, в том числе и свою сестру, если она его сестра, а не правнучка, - возражала молодежь. - Почему мы не можем жить по сто лет и не стареть?"
      "Потому что вам это ни к чему, - спокойно отвечали старцы. - Вы не будете знать, как употребить дар вечной юности".
      "Почему?! - кричала молодежь. - Почему не будем знать? А он знает?"
      Молодые тщательно пережевывали эту тему. В конце концов, что особенного в этом эрцгерцоге? Каждый вечер он всего лишь выходит на балкон, вот и все. Чем он занимается во дворце - никто не знает. Он мог быть тираном, заставляющим молодых родственников повиноваться своим приказам Он мог быть чудовищем, убивающим старших родственников, дабы никто не мог поведать о его возрасте Кто когда-либо видел во дворце кладбище? Какие тайные дела творились здесь? Какие заговоры плелись? Какие яды смешивались?
      Слухи могут превратить храбрецов в трусов и посеять панику среди самых невозмутимых. Маркуа наблюдал плоды своей пропаганды, а сам держался в стороне, отвечая при случае, что он просто обязан обнародовать общественное мнение. Что касается его самого, то никаких взглядов на эту проблему у него нет.
      В следующем номере передовица гласила. "Тревожные чувства возникают при мысли, что свойства минералов рондийских вод могли бы - мы намеренно используем выражение "могли бы", поскольку не говорим, что данное событие уже произошло, - быть проданы какой-то другой державе за спиной народа и в конечном счете использованы против него. Что помешает эрцгерцогу при желании покинуть Ронду вместе с секретной формулой или же передать источники какой-то другой державе, во власти которой мы сразу же окажемся? Народ Ронды не имеет права определять собственную судьбу! Мы все живем на краю пропасти, которая может в любой момент разверзнуться и поглотить всех нас. Пришло время передать источники народу. Завтра будет уже поздно".
      Как раз в этот момент в кампанию включился Грандос. Он направил в "Рондийские новости" письмо, бившее тревогу, ибо одного из его лучших мастеров с завода в низовьях Рондаквивира, где предварительно обрабатывали рыбьи хребты, нашли в реке мертвым. Его тело с привязанным камнем обнаружили в устье Рондаквивира. Семейному человеку, довольному своей жизнью, незачем кончать самоубийством. Не была ли это грязная игра, и если да, то кто мог ее инспирировать? Днем раньше видели, как он разговаривал со слугой из дворца, после чего слуга исчез. Может быть, власть имущие (слово "эрцгерцог" не упоминалось) пожелали заполучить секреты новой, прогрессивной рыбной промышленности, принесшей столько благ живущим у реки, и контролировать эту промышленность? Как должен поступить Грандос? Не говоря ни слова передать свою промышленность монарху или же отказаться, позволяя тем самым убивать своих рабочих? Одно дело, когда власть контролирует источники, что, возможно, несправедливо и даже опасно. Но это - не дело Грандоса. Его заботит собственный бизнес - рыбная торговля, которую он организовал сам, без помощи каких-либо традиций. И он хотел бы посоветоваться с рондийским народом, как ему следует поступить.
      Трудно было выбрать более взрывоопасный момент. Воды источников. Да, это серьезная тема, о ней можно долго говорить. Но вот найден утопленник, которого, возможно, убили. Это уже совсем другой поворот событий.
      В "Рондийские новости" посыпались письма со всех концов страны. Если под угрозой рыбная промышленность, то что же будет с виноградниками? А с торговлей вином? С кафе? Неужели отныне люди перестанут чувствовать себя в безопасности?
      Грандос отвечал на письма, благодарил всех корреспондентов за поддержку и добавлял, что выставил охрану вокруг своего завода на Рондаквивире.
      Охрана вокруг рыбного завода... В Ронде, кроме дворца, никогда ничего не охраняли! Старики сильно встревожились, но молодые ликовали. "Пусть они видят, - говорила молодежь. - Они не посмеют лишить нас прав. Да здравствует Грандос и право человека работать на себя!"
      "Они", конечно же, означало "эрцгерцог". Люди, растревоженные прочитанным в "Рондийских новостях", были сбиты с толку и уже не могли понять, что эрцгерцог никогда никому не угрожал, никого не топил и не проявлял никакого интереса к переработке рыбных костей, разве только в тех случаях, когда отпускал шуточки в адрес женщин, нуждающихся в бюстгальтерах.
      Подоспело время делегировать депутацию во дворец, и после маневров, подготовленных Маркуа и Грандосом (сами они воздержались от участия в депутации), группа молодых людей собралась у ворот дворца и вручила протест, подписанный детьми лучших граждан Ронды, с требованием прояснить политику двора "Дает ли эрцгерцог торжественное обещание, что права и свободы рондийцев не будут нарушены и что не будет предпринято никаких попыток установить контроль над новыми отраслями промышленности, делающими прогрессивную Ронду самой передовой страной Европы?" - вопрошала петиция
      На следующий день люди нашли записку, прикрепленную к воротам дворца "Если и будет сделана попытка установить контроль над промышленностью или нарушить вековые традиции, права и свободы рондийцев, то она не будет исходить от эрцгерцога"
      Ответ был столь лаконичен, столь двусмыслен, что звучал почти как насмешка. И кроме того, что он подразумевал? Кто еще, кроме эрцгерцога, мог стремиться к узурпации промышленности и прав народа? Всего лишь одно предложение в ответ на петицию в дюжину страниц! Рондийская молодежь, намекнули "Рондийские новости", получила звонкую пощечину.
      "Привилегированные цепляются за обветшалые символы, как за средство самозащиты, - поясняла статья на первой странице газеты. - Теперь ясны мистика мундира, вечерних выходов к народу, ритуал родственных браков. Молодежь Ронды больше не обманешь. Свобода действия в ее руках. Тот, кто желает сохранить юность и пере- дать ее секрет будущим поколениям, знает, что ответ - в пещерах Рондерхофа, а ключи от них - в лабораториях дворца".
      Это была уже прямая атака на эрцгерцога. Но на следующий день газета ее не возобновила, и всеобщее внимание привлек материал, посвященный цветку ровлвулы. Оказывается, он находится в опасности - может потерять свой цвет и аромат из-за воздействия радиоактивных частиц, попадающих в долину вместе со снегами Рондерхофа. Дело в том, что снежные лавины всегда проходили по западному склону горы и никогда по восточному. На восточной стороне его счищали, ибо здесь члены правящей семьи прыгали с трамплина и купались в водопадах.
      "Естественный путь лавин пролегает по восточному склону, - писал ботаник, - но, поскольку он может помешать забавам привилегированных, охрана в горах (это обнаружили недавно) получила приказ направлять угрожающие лыжным трассам лавины по западному склону. Видимо, правителю Ронды безразлично, что лавины губительны для цветоводства на западном склоне, что радиоактивный снег вреден здоровью самих цветоводов".
      Вслед за этой статьей газета быстро опубликовала отклик читателя, одного из ведущих сборщиков цветов. Он признавался, что всегда связывал редкостную ткань бутонов ровлвулы с влиянием снега. "Именно поэтому, - писал он, мои предки придавали большое значение снежным лавинам. Неужели все они ошибались?"
      "Боимся, что наш корреспондент был неправильно информирован, а его предки оказались в плену ложных представлений, - отвечала газета. - Недавние исследования подтвердили, что снег пагубен для бутонов ровлвулы. Кроме того, у нескольких рабочих с фабрики Грандоса, занятых измельчением цветов, ладони рук поражены какой-то разъедающей субстанцией, которая, как полагают, содержит частицы радиоактивной пыли".
      Газета поместила впечатляющую фотографию руки, покрытой экземой. Она появилась у рабочего, измельчавшего цветы со склонов Рондерхофа. Писали, что он теперь серьезно болен и не может работать.
      Грандос тотчас объявил, что выдает каждому рабочему перчатки, чтобы они смогли защититься от заражения, случись цветкам ровлвулы и в самом деле быть радиоактивными. "Народ Ронды может гордиться, - писала газета, - что по крайней мере одному человеку в этой стране не безразлично здоровье простых соотечественников. Мы, используя возможность, благодарим Грандоса"
      Что все это время делала эрцгерцогиня? Неужели про нее забыли? Один из слуг особняка, переживший Ночь Длинных Ножей и сбежавший в Восточную Европу, рассказывал приютившим его людям, что ему выпала честь обслуживать эрцгерцогиню и ее кузена Антона во время их недолгого уединения. "Ни одна пара не была так счастлива, - говорил он, - никогда двое не были так влюблены. Они катались на лыжах с крутых склонов, купались в горных озерах, а по вечерам я и мой помощник, которого потом убили, подавали им молодую рыбу, запеченную в листьях ровлвулы, и забродивший сок винограда. Эрцгерцог предоставил в их распоряжение свои апартаменты, окна и балконы которых выходили на запад и восток. Они могли наслаждаться восходом и заходом солнца, но, как призналась мне эрцгерцогиня, не замечали ни того ни другого".
      После революции эта история попала в американские газеты. Ее считали насквозь лживой, но многие старики верили ей.
      В начале марта эрцгерцогиня и Антон вернулись во дворец и занялись приготовлениями к свадьбе. И здесь она совершила ошибку. Им следовало бы остаться в горах. Но счастливая эрцгерцогиня пожелала поделиться своей радостью с рондийцами. Она не верила, что за такой короткий промежуток времени отношение народа могло измениться. Потом говорили, что эрцгерцог предупреждал ее, но она не захотела и слушать. "Я всегда любила народ и народ любил меня". Она так и сказала.
      Под влиянием переполнявших чувств, ибо любила и была счастлива, она взяла за руку Антона, подошла вместе с ним к окну и, улыбаясь, стала махать рукой. Перед дворцом, как всегда, собралось много народу, и неожиданно все увидели эрцгерцогиню Паулу, которая, как им говорили, была в немилости или даже в заточении. Рядом с ней стоял Антон. Паула быстро отошла от окна, возможно, ее позвал сам эрцгерцог. Все разом заговорили, стали задавать друг другу вопросы.
      "Получается, она не пленница? - недоумевали некоторые. - Она здесь, улыбается, возле нее Антон, тот самый, поэт и чемпион по лыжам. Что все это значит? Выходит, они любят друг друга?"
      Этот эпизод мог обернуться катастрофой для замыслов Маркуа, который в тот самый вечер случайно оказался на площади вместе со своими друзьями. Он потягивал чай рийви за столиком (он никогда не пил ритцо и вообще воздерживался от алкоголя, а рийви, будучи концентратом трав, полезен для печени), и ему хватило ума улыбнуться и воздержаться от пространных комментариев. "Все это - часть задуманного, только и заметил он. - Завтра они сделают заявление. Вот увидите".
      Утром на воротах дворца появилось коротенькое объявление, что приготовления завершены и вскоре состоится бракосочетание между эрцгерцогиней Паулой, любимой сестрой эрцгерцога, и ее кузеном Антоном. Маркуа же организовал дневной выпуск "Рондийских новостей". "Предсказанное нашей газетой свершилось! - кричали ее тексты. - Цветок Ронды сдался и вопреки собственному желанию согласился на брак по расчету с кровным родственником. Недели одиночного заточения сломили дух отважной красавицы. Ее желание выйти замуж за простого рондийца было грубо попрано. Кто может сказать, какие методы использовали во дворце, чтобы заставить эрцгерцогиню подчиниться? Возможно, цепляющиеся за власть фанатики применяли подобные методы веками... Антон, будущий муж и с детства любимчик эрцгерцога, без сомнения, пришел к тайному соглашению с монархом, по которому обязался разделить с ним свою невесту в обмен на право престолонаследия. Народ Ронды потерял свою эрцгерцогиню. У народа украли его любимицу".
      В ту ночь в столице вспыхнули первые мятежи. Поджигали дома. Били витрины кафе, избивали стариков, умолявших о спокойствии и порядке. Нападений на дворец не было. Дворцовая гвардия оставалась на своих местах, но оркестр не играл национального гимна, и впервые эрцгерцог не вышел на балкон.
      Утром угрюмая толпа, собравшаяся перед дворцовыми воротами, прочитала записку, которую прикрепил гвардеец. Записка была написана рукой эрцгерцогини: "Я хочу, чтобы народ Ронды знал - я люблю своего кузена Антона, мы провели вместе радостный для нас предсвадебный медовый месяц, и в наш союз я вступаю по доброй воле".
      Толпа уставилась на записку. Люди не знали, чему верить. Но агитаторы, появлявшиеся по приказам Маркуа и Грандоса то здесь то там, вскоре вновь распустили слухи. "Они заставили ее написать записку. Стояли подле нее и угрожали. Предсвадебный медовый месяц, как же. Невольная пленница этого лыжника Антона. Давно пора сжечь особняк в горах".
      Дневной выпуск "Рондийских новостей" не вышел. Вечерний как бы и не заметил записки эрцгерцогини. Только маленький абзац, набранный мелким шрифтом, сообщал читателям: "Эрцгерцогиня Паула выразила свое согласие стать супругой Антона, близкого друга эрцгерцога. Свадьба состоится немедленно, если уже не состоялась. Народ Ронды сделает выводы сам".
      Центральная страница была полностью отведена описанию новых вспышек экземы у рабочих, занятых измельчением лепестков. Как сообщала газета, экзема появилась и у рабочих рыбоперерабатывающих предприятий. Дирекция выразила серьезную озабоченность и распорядилась немедленно закрыть заводы до окончания расследования. Газеты поместили снимок: Грандос гладит по головке сына одного из своих рабочих и протягивает ребенку пару крошечных перчаток.
      Туристы начали покидать страну на следующий же день, и отели на островках в низовьях Рондаквивира быстро опустели.
      "Мы не хотим подхватить эту экзему, - жаловались многие. - Говорят, она заразна. Одному рыбаку власти сказали, что пойманная в реке рыба отравлена. Что-то связанное со снежными лавинами".
      "Бедная эрцгерцогиня, - говорили романтически настроенные туристы. - Подумать только, заставляют выйти замуж за нелюбимого. А правда, что она ужасно влюблена в хозяина кафе? В Штатах ей разрешили бы выйти за него".
      В аэропорту и на границе друзья Маркуа и Грандоса смешивались с толпами отъезжающих. "Хорошо, что вы нас покидаете, - намекали они. - Что-нибудь может произойти, уж мы-то понимаем. Эрцгерцог плохо настроен. Еще неизвестно, что он может сделать, если люди покажут, что этот брак по принуждению им не по душе".
      "Но что же он может сделать? - возражали самые благодушные. - У него нет даже армии, разве что гвардейцы для церемоний". Агитаторы озабоченно замечали:
      "Вы забываете, что в его руках источники. Если бы он захотел пустить воду, то затопил бы всю страну. Завтра же вся Ронда оказалась бы под водой".
      Желающих покинуть страну было так много, что некоторым европейским авиакомпаниям пришлось изменить привычное расписание и направить в Ронду дополнительные самолеты. Соединенные Штаты послали к устью Рондаквивира пассажирский лайнер, взявший на борт тех многочисленных сограждан, которым уже никакие взятки не помогли заполучить билеты на самолет. Сами рондийцы оставались на местах, но чувствовали себя неспокойно, и вскоре слухи о возможном наводнении проникли во все уголки маленького эрцгерцогства. "Неужели он сделает это? - спрашивали они друг у друга. - Неужто эрцгерцог выпустит воды?"
      Жители долин пристально смотрели на молчаливый Рондерхоф, нависший над их головами и казавшийся таким далеким. Горцы выходили из домов и прислушивались к шуму воды, каскадами ниспадавшей из больших пещер "Если это случится... куда нам податься? Кто сегодня в безопасности?"
      Ронда, этот рай дураков, впервые познала страх.
      4
      Следует понять, что революция случилась отнюдь не благодаря усилиям какой-либо партии. Конечно, ее тайно организовали Маркуа и Грандос. Сам же народ Ронды был удобно раздроблен на группы разными условиями жизни и интересами.
      Юные романтики - а они, как правило, все жили в столице уверовали в то, что эрцгерцогиню Паулу, Цветок Ронды, насильственно отдают замуж и что в действительности она влюблена в одного из них. Заметьте, никто не знал имени этого возлюбленного, однако говорили, что он - сын одного из выдающихся граждан. И ни один юноша в городе не соглашался даже мысленно уступать пальму первенства кому-то другому. Стало модным напускать на себя меланхоличный и таинственный вид, вставлять в петлицу цветок ровлвулы и по вечерам часами торчать на площади, потягивая ритцо и задумчиво тараща глаза на дворцовые окна.
      Более практичных - а они в основном работали в промышленности - волновали утопленник с рыбного завода и экзема на ладонях товарищей по работе. Экзема действительно распространилась среди тех, кто обрабатывал рыбьи кости и измельчал цветы, причина ее была довольно простой. Рыбьи кости остры и содержат вещество, раздражающее чувствительную кожу, а раздавленная сердцевина ровлвулы выделяет ядовитый сок. Получилось так, что Грандос выбрал для промышленного использования непригодное природное сырье. Если бы рондийцы поняли это, то, пожав плечами, только сказали бы Tandos pisos и перестали бы работать у Грандоса Грандос подозревал, если не знал наверняка, истинную причину экземы. Но промышленники склонны игнорировать проблемы, мешающие им делать деньги.
      Прогрессивные рондийцы роптали, ибо прочитали в "Рондийских новостях", что эгоизм эрцгерцога, пожелавшего лично контролировать новые отрасли промышленности, не даст им двигаться вперед, а свободолюбивые соотечественники усвоили из той же газеты, что их свободы под угрозой. Что же касается простаков, то достаточно было подкинуть им мыслишку о надвигающемся потопе, неурожае, падеже скота и угрозе для их жизни, чтобы они примкнули к любой партии, обещавшей безопасность и стабильность.
      Страх перед потопом, страх перед рассерженным эрцгерцогом сделал старшее поколение революционерами. Возможность обладать секретом вечной юности воспламенила и сделала революционерами молодежь. Эрцгерцогиня была символом красавица в когтях у зверя. Нетрудно догадаться, куда вели все пути и кого надлежало свергнуть и уничтожить. Эрцгерцога!
      Приближались весенние празднества. В глубине души каждый ждал: что-то должно случиться. Зимние снега Рондерхофа сойдут лавинами в марте, но не принесут ли они в этом году чего-то еще? Неужели эрцгерцогу, казалось, не интересующемуся происходящим, удастся застать рондийцев врасплох и вызвать катастрофу?
      По Ронде покатилась волна митингов и собраний. В горах и долинах, у берегов Рондаквивира и на склонах Рондерхофа и, конечно же, в самой столице люди, собравшиеся в толпы шушукались и перешептывались. Испуганные старики, подавляя укоры совести, прятались по домам. "Если что-то должно произойти, пусть уж происходит поскорее, - говорили они между собой. - Закроем глаза и заткнем уши..."
      Приходилось ли вам наблюдать, как беспокойство природы сливается с тревогой в обществе и порождает кризис?
      Последние дни перед праздником были необычайно холодными, а в последний вечер начал падать снег. Утром рондийцы увидели вокруг белый мир. Небо укрывало огромное влажное одеяло облаков, ронявших хлопья снега размером с ладонь. Казалось, что снег послан на землю специально - укрыть готовящееся зло.
      "За все годы, - говорили старики, - не бывало такого на весенний праздник". Может быть, спрашивали они себя, и права молодежь, которая намекает, будто во власти эрцгерцога не только воды, но и погода? Не предвещает ли необычный снегопад нашу судьбу?
      Ни цветов, ни игр, ни танцев... И тогда, спотыкаясь и падая, в горную деревушку прибежал пастух, искавший на Рондерхофе заплутавшую овцу "Идет лавина, - возбужденно кричал он. - Ослепленный снегом, я остановился в лесу и вдруг услышал ее шум. Нельзя тратить ни минуты!"
      На Рондерхофе и прежде случались лавины, они повторялись каждую зиму, веками, но эта была совсем иной. Эту подгоняла волна накопившихся за год слухов.
      Крестьяне бросились к безопасной столице, а за ними покатилась молва; она опережала их, вновь встречала и окружала всех рондийцев, отрешенно смотревших на серое небо, на то, как гибнет национальный праздник. "Эрцгерцог пустил воду! Эрцгерцог трясет гору!" Первобытный страх крестьян передался горожанам. "Эрцгерцог сбежал. Он напустил снежную бурю и ослепил нас, чтобы незаметно удрать. Когда он и его двор будут в безопасности, Ронда исчезнет под водой".
      Больше всех испугались рабочие с фабрик Грандоса. "Не трогайте снег, он заражен, отравлен, не прикасайтесь к нему!" - кричали они. Женщины и мужчины, старики и дети из деревень, из долин - кто откуда - все бежали к столице. "Помогите, спасите, снег отравлен!"
      А в редакции "Рондийских новостей" Маркуа выдавал своим сотрудникам длинные ножи, какими рондийцы обрезают виноград. В детстве, на родительском винограднике, Маркуа пришлось поработать таким ножом, и он хорошо запомнил остроту его лезвия. Уже несколько недель собирал он ножи со всех виноградников страны. "Сегодня "Рондийские новости" не выйдут, - сказал он. - Выходите на улицы".
      Затем в порыве самоотречения он заперся в маленькой комнате на задворках редакции, отключил телефон и не принимал никакого участия в происходящем. В тот день он ничего не ел, а только сидел и смотрел, как падает снег. Маркуа был пурист.
      Грандос тоже держался в сторонке. Правда, он открыл двери своего дома беженцам с гор. Он поил их бульоном и вином, раздавал теплую одежду. Потом говорили, что он был удивительно собран и спокоен перед лицом надвигавшейся беды: безукоризненная внимательность, готовность помочь и успокоить, раздать лекарства и бинты. Переходя от одной жертвы паники к другой, он повторял: "Успокойтесь. С вами плохо обошлись, вас ужасно обманули. Но я обещаю, что скоро все устроится". Он ни словом не обмолвился о дворце эрцгерцога и всего лишь раз позвонил Маркуа, перед тем как тот отключил телефон: "Пусть народу говорят, что трубопровод, соединяющий дворец с источниками Рондерхофа, наполнен радиоактивной водой и что по сигналу эрцгерцога эту воду пустят на людей, когда те соберутся на площади. Первые же струи обожгут, ослепят и изувечат". Повесив трубку, он вновь принялся раздавать пищу и одежду беженцам.
      Да, так это было. Никто не может сказать, что революция произошла по воле одного какого-то человека, хотя Маркуа и Грандос сыграли в ней немаловажную роль. Революция в Ронде - это стремительное прорастание семян, веками ждавших своего часа. Вот эти вечные семена - боязнь снега и наводнений, страх перед смертью и потому понятная неприязнь к эрцгерцогу, якобы повелевающему этими стихиями, и, конечно, зависть к вечно юным.
      Можно ли обвинить рондийцев в безнравственности? Нет, конечно, нет. То, что они чувствовали, было вполне естественным. И что возразить, если эрцгерцог действительно владел источниками. Я не говорю, что он имел какое-то отношение к лавинам. Но лыжные трассы дворца и вправду находились на восточном склоне, а лавины всегда спускались по западному. Хотя это говорит лишь о предусмотрительности в выборе подходящего места. Не было подтверждений тому, будто направление лавин кто-то намеренно изменял. Разумеется, нельзя исключать и такую возможность.
      Стоит лишь начать в чем-то сомневаться... Сомнение рождает часто меняющиеся настроения, недоверие и боязливость. Тот, кто теряет веру, расстается с собственной душой. Да, да, да!
      Я знаю, что вы хотите сказать. После революции многие иностранцы тоже твердили, мол, у рондийцев нет моральных норм, нет вероисповедания, нет системы этических взглядов. Поэтому, как только их поразит страх или сомнение, они становятся одержимыми. Позвольте заметить, что вы, как и те туристы, несете чепуху. Рондийцы веками пребывали в совершенной гармонии именно потому, что были свободны от норм, вероучений и этики. Им нужна была только жизнь, а с ней и счастье, что приходит с жизнью. Да, один из них Маркуа - родился хромым, а другой - Грандос - жадным, но этого оказалось достаточно. Увечья, поразившие этих людей (именно увечья, ибо жадность рождается голодом, а хромота неправильной анатомией), заразили и других. Неутолимый голод и неправильная анатомия, в сущности, одно и то же, ибо вызывает к жизни силу, сметающую все на своем пути, подобно разлившемуся Рондаквивиру.
      Итак, падал снег, день подходил к концу, на город опускалась ночь, а рондийцы стекались к столице. Что же происходило во дворце? Полного единодушия на сей счет нет и не будет. Горячие головы и поныне утверждают, что эрцгерцог в лаборатории заканчивал последние приготовления адской машины, способной выпустить воды Рондерхофа в долину. Говорят также, что он налаживал мощный водомет для радиоактивной воды. И будто бы в этот момент эрцгерцог и Антон готовили изощренную пытку для эрцгерцогини, которая умоляла пощадить народ. Другие считают, что ничего подобного не происходило: эрцгерцог играл на скрипке - он был отличным музыкантом, а эрцгерцогиня и ее избранник предавались любовным утехам. Третьи же настаивают на том, что дворец охватила паника и все торопливо собирали вещи к отъезду.
      Все могло быть. Когда грабили дворец, то в лаборатории действительно нашли подземный водопровод, ведущий к пещерам на Рондерхофе. К тому же налицо были все признаки планировавшегося отъезда. Другой вопрос - куда? Может быть, готовилась обычная поездка в особняк на Рондерхоф. Конечно же, никто не обнаружил следов пыток, но когда нашли эрцгерцогиню, то все увидели ее потускневшие то ли от слез, то ли от усталости глаза. Но что это могло означать?
      Могу лишь поведать вам одну историю, рассказанную под присягой слугой-шпионом. (Как он попал во дворец? Не знаю. У каждой революции есть свои слуги-шпионы.) В полночь он впустил революционеров во дворец. Вот что он потом поведал
      "Сильный ночной снегопад накануне весенних празднеств наводил на мысль, что праздник отменят. И вскоре после обеда лакеи у дверей сказали, что сбор цветов и спортивные игры отменили. Не могу сказать, готовился ли отъезд в особняк, поскольку меня не допускали в апартаменты эрцгерцога.
      В одиннадцать часов эрцгерцог провел совещание с членами правящей семьи. Не знаю, сколько человек при этом присутствовало. За те три месяца, что служил во дворце, я так и не узнал число членов семейства. Присутствовали Антон и эрцгерцогиня Паула. Я узнал в лицо еще четверых, но не припомню их имен. Они спустились из апартаментов в белую комнату, ту самую, с балконом, выходившим на площадь. Мы, слуги, называли ее белой. Я стоял у подножия лестницы и наблюдал Антон шутил и смеялся, но я ничего не расслышал, к тому же они говорили на особом диалекте двора, напоминающем староиндийский. Помню, что эрцгерцог был бледен. Двери в комнату закрыли, и они оставались там около часа.
      В двенадцать двери открыли, и все, за исключением эрцгерцога и эрцгерцогини, вышли. Затем меня сменили, и вскоре после часа случилось нечто необыкновенное. Всех слуг пригласили по очереди пройти в белую комнату - нас пожелал увидеть эрцгерцог. Я подумал о возможной ловушке и встревожился, но сбежать уже не мог. Кроме того, революционное руководство приказало мне в назначенный час впустить во дворец нужных людей. Я старался не выдать волнения и ждал своей очереди.
      Первым в комнате я заметил эрцгерцога в белом мундире с орденом Справедливости Я сразу же понял, что он собирается выйти на балкон, несмотря на падающий снег, отмененный праздник и враждебно настроенную толпу. Должно быть, он уже приготовил водомет, подумал я про себя, и где-то здесь, в комнате, у него спрятан вентиль. У меня не было времени осмотреться. Я только увидел, что эрцгерцогиня сидела на стуле поодаль от окна. Она что-то читала и не обращала на меня никакого внимания. Судя по ее виду, нельзя было сказать, что с ней плохо обращались, правда, она была очень бледна. Больше в комнате никого не было.
      Эрцгерцог подошел ко мне и протянул руку. "Прощайте, сказал он, - будьте счастливы".
      Ага, подумал я. Это означает одно из двух. Либо он собрался бежать и покинет дворец еще до полуночи, либо это высшее проявление жестокости правителя, собирающегося затопить город и уничтожить всех нас. Как ни посмотри, а слова его были ложью.
      - Что-нибудь случилось, сэр? - спросил я и сделал подобающее лицо.
      - Это будет зависеть от вас, - ответил он и хладнокровно улыбнулся. - В конце концов, наше будущее в ваших руках. Я прощаюсь, поскольку вряд ли мы с вами еще увидимся.
      Я лихорадочно соображал ничего ведь не случится, если я задам ему вопрос.
      - Вы уезжаете, сэр? - спросил я, чувствуя, что внутри у меня все сжимается от страха, ведь он в любую секунду мог включить водомет.
      - Нет, я не уеду, - сказал он, - но мы больше не встретимся.
      Он решил нашу судьбу. Это безошибочно угадывалось в его голосе. По моей спине побежали мурашки. Я не знал, выйду ли отсюда живым.
      - Эрцгерцогиня тоже желает попрощаться с вами, продолжал он. Потом повернулся - вы даже представить себе не можете более надменного, хладнокровного человека - и произнес - Паула, позвольте представить вам вашего слугу.
      Я не знал, что делать Эрцгерцогиня поднялась, отложила, что читала, подошла ко мне и протянула руку.
      - Будьте счастливы, - сказала она не на дворцовом диалекте, а на языке столицы.
      Уверен, что ее загипнотизировали, накачали наркотиками или же этот эрцдьявол как-то повлиял на нее. В глазах эрцгерцогини отражалась вся скорбь мира. Раньше, до планов насильственного брака с Антоном, она была беспечна и весела.
      Тогда, в белой комнате, я не смог заставить себя посмотреть ей в глаза и лишь что-то пробормотал Я хотел сказать: "Все хорошо, не беспокойтесь, мы спасем вас", но не посмел.
      - Вот и все, - произнес эрцгерцог, и я поймал на себе его странный взгляд.
      Честно говоря, мне это не понравилось. Казалось, он прочел мои мысли и понял мое беспокойство. Все-таки он был настоящий дьявол. Я повернулся и вышел из комнаты.
      Он был прав, как всегда. Я больше никогда не видел его, живого. Как настоящий революционер, я отдал должное эрцгерцогу, когда его повесили вниз головой на площади.
      Подошла моя очередь занять свое место у ворот вместе с другим слугой. Я никому ничего не говорил и каждый момент ожидал своего ареста. Но ничего не случилось. Без десяти двенадцать я находился на своем обычном посту - у двери, ведущей во двор. Я должен был открыть дверь, как только в нее три раза постучат. Я не знал, кто постучит и как они пройдут посты гвардейцев. Время шло, и мне уже стало казаться, что план провалился. Музыка наверху затихла, и неожиданно дворец окутала тишина. Без трех минут двенадцать в дверь три раза постучали. В тот же самый момент лакей, стоявший наверху лестницы, распахнул дверь белой комнаты и сказал мне. "Эрцгерцог выходит на балкон". "Струи воды из водомета сейчас ударят по народу", - подумал я и отпер дверь. Мимо меня быстро проскочили люди с длинными ножами. Дальше я уже ни в чем участия не принимал. Я сделал только то, что мне приказали".
      На этом показания кончаются. Сегодня они хранятся в музее революции под стеклом. Там же, на стене, висит несколько длинных ножей. Зал с этими экспонатами занимает бывшую белую комнату, правда, теперь ее не узнать.
      Спрашиваете, как революционеры проникли через посты гвардии? Эрцгерцог не давал гвардии никаких приказов кого-либо останавливать. Так было все семь веков. Просто гвардейцы позволили перебить себя без сопротивления. Страшная была бойня. Перебили все живое во дворце - слуг, членов семьи, животных. Всех, за исключением эрцгерцогини...
      Революционеры проникли через боковую дверь. Должно быть, их было семь сотен. Во всяком случае, так постоянно говорят, потому что Маркуа непременно хотелось, чтобы их число символизировало семь веков застоя. Убивать обитателей дворца, не оказывающих никакого сопротивления, было проще, чем обрезать виноград. В каком- то смысле погибшие сами приносили себя в жертву. И надо добавить, хотя это и неприятно, что первый удар ножом, первое впечатление от обнажившейся плоти и кровь опьяняли не меньше ритцо. Молодые люди потом признавались, что не могли остановиться, и поражали, резали, кромсали. Все живое, попадавшееся на пути - лакеи и гвардейцы, принцы и канарейки, собачки и ящерицы, - все должно было погибнуть.
      А эрцгерцог? Да, он вышел на балкон. Без водомета. Он стоял в белом мундире с орденом Справедливости и ждал, когда рвавшиеся на штурм взберутся по спинам и головам своих товарищей на балкон, он ждал, когда они объединятся с Отрядом Длинных Ножей, проникшим во дворец. Старики, попрятавшиеся в своих домах, потом рассказывали, что крики злобы, ненависти и зависти, рвавшиеся из глоток революционеров, бросившихся на эрцгерцога, были слышны высоко в горах и далеко у берегов Рондаквивира. И все это время шел снег. Да, шел снег.
      Когда во дворце все было кончено и по лестницам стекала кровь, молодые революционеры послали донесение Маркуа, все еще сидевшему в своей редакции. Донесение было лаконичным "Справедливость восторжествовала!".
      На улице шел снег, и Маркуа направился во дворец. Встретившие его по пути соратники, чуть поотстав, шли в ногу с ним Маркуа постучал в комнату эрцгерцогини, и она позволила ему войти. Эрцгерцогиня стояла у открытого окна Маркуа подошел к ней и сказал. "Вам нечего больше бояться, мадам. Мы освободили вас. Вы свободны".
      Уж не знаю, чего ожидали от нее Маркуа и революционеры слез благодарности или горя, страха или доброжелательности. Никто не представлял себе, что чувствовала эрцгерцогиня. Только вот что вышло. Она надела белый мундир с орденом Справедливости, пояс с мечом и сказала Маркуа и революционерам: "Будьте счастливы. Я - ваша эрцгерцогиня. Я унаследовала воду источников и секрет вечной юности. Делайте со мной что хотите".
      Они вывели ее на балкон и показали народу, а ей - тело эрцгерцога. Это было жестоко, могут сказать некоторые. Как на это посмотреть. Все зависит от того, что же считать погибшим в ночь весеннего праздника, в ночь Длинных Ножей. Невинность или зло?
      Вот так-то. Кое-кто говорит, что Ронда испорчена до неузнаваемости и что, если бы не ее природный ландшафт и, конечно же, климат, она была бы рядовым туристическим раем, где люди только о деньгах и думают. Многие с этим не согласны и считают, что Ронда прогрессивна, в ней процветает промышленность и в городах, растущих как грибы на берегах Рондаквивира, полно.
      энергичной молодежи, желающей заявить о себе миру. Они даже выдвинули лозунг "Ронда говорит - мир повторяет". И во всем этом есть доля истины. Сегодня молодых рондийцев можно встретить в любой столице Европы и в Соединенных Штатах. Они наверстывают упущенное за время "апатии" и твердо намерены вывести страну на передовые рубежи.
      С точки зрения психологии они представляют собой интересный случай. Видите ли, несмотря на сильный национальный дух, на прогресс, лозунги и упование на особую миссию Ронды, им так и не удалось заполучить секрет вечной юности. А ведь именно в этом состояла цель революции. Правда, они экспортируют воду, Грандос об этом позаботился. Но это не та вода, что готовили раньше по секретному рецепту. Тайну рецепта все еще хранит эрцгерцогиня.
      Я уже рассказывал вам, что они пошли на все - действовали на нее лестью, потом изнасиловали, пытали, бросили в тюрьму, морили голодом и болезнями. Но тщетно. Они не сломили ее до сих пор. Все, что она испытала, должно было как-то сказаться на ней. Однако лицо эрцгерцогини по-прежнему прекрасно, как цветок ровлвулы. И все же, если вам случится увидеть ее вблизи, когда она танцует во дворце, извините, в музее или на площади, загляните в ее глаза. И вы увидите в них боль всего мира и сострадание к нему.
      Никто не знает, что произойдет, когда она умрет. Недолго уж осталось ждать. И никому она не может передать рецепт вечной юности - весь ее род уничтожен. Иногда кажется, что им и не стоило владеть. Ей-то он ничего, кроме страданий, не принес. Ирония ситуации заключается в том, что те двое, кто так хотел завладеть тайной рецепта, уже мертвы Грандос скончался от болезни желудка во время поездки в Штаты (все эти годы его дела шли в гору), а Маркуа долгое время страдал какой- то изнуряющей болезнью. Он буквально высох и превратился в ходячую тень. Старики поговаривали, будто бы его сглодала зависть к эрцгерцогине и то, что его план опрокинуть власть одной лишь насмешкой не удался. Может быть, все это - только болтовня стариков.
      Тайна умрет вместе с эрцгерцогиней. В Ронде, да и во всем мире больше не будет ни одного бессмертного. Так что стоит посетить Ронду - билеты продаются в любом туристическом агентстве, а то, как говорит молодежь, еще неизвестно, чем все это кончится. Вдруг эрцгерцогиня откроет тайну завтра или на следующей неделе, и тогда будет на что посмотреть. Но, скорее всего, она просто умрет, и вместе с ней из мира уйдет то, что никогда-никогда не повторится, Может быть, вы уже опоздали.

  • Страницы:
    1, 2, 3