Мысли и изречения древних с указанием источника
ModernLib.Net / Справочная литература / Душенко Константин Васильевич / Мысли и изречения древних с указанием источника - Чтение
(Ознакомительный отрывок)
(стр. 6)
... (Некий римлянин), пообедав в одиночестве, (…) сказал: «Сегодня я поел, но не пообедал». «Застольные беседы», VII, вступление (125, с.188)
... Многие цари и властители, которым недостает ума, подражают неумелым ваятелям: как те воображают, будто их колоссы будут казаться исполненными величия и мощи, если они их изваяют с широко расставленными ногами, напряженными мышцами и разверзнутым ртом, так и они думают посредством сурового голоса, мрачного взгляда, грубого обращения, нелюдимого поведения придать достоинство и значительность своей власти. «К непросвещенному властителю», 2 (114, с.70)
... Истинные цари боятся за подданных, а тираны – подданных, и поэтому вместе с могуществом возрастает у них боязливость: чем больше людей им подвластно, тем больше у них оснований для страха. «К непросвещенному властителю», 4 (114, с.71)
... Поэзии нет дела до правды. «Как юноше слушать поэтические произведения», 2 (114, с.15)
... Ловля с помощью отравы позволяет легко и быстро добыть рыбу, но портит ее, делая несъедобной; так и жены, которые ворожбою и приворотными зельями стараются удержать при себе мужей, чувственными наслаждениями пленяют их, но живут потом с умалишенными и безумными. Даже Кирке (Цирцее) никакой не было пользы от заколдованных ею, и не знала она, что с ними делать, превращенными в ослов и свиней, зато в Одиссея, который оставался в здравом уме и держался с нею осмотрительно, влюбилась до беспамятства. «Наставление супругам», 5 (125, с.557)
... Знаки доверия порождают обратное доверие и проявления любви – такую же любовь. «Наставление супругам», 36 (125, с.565)
... Эллинам, служившим в войске у Кира, военачальники приказали встречать врага молча, если он нападет с криком, и, наоборот, бросаться на него с криками, если враг молчит. Умная жена, пока разгневанный муж кричит и бранится, хранит молчание, и лишь когда он умолкает, заводит с ним разговор, чтобы смягчить его и успокоить. «Наставление супругам», 37 (125, с.565)
... Есть люди, которые оттого, что не имеют, чем им заняться всерьез, бросаются в общественные дела, превращая их в некий род препровождения времени. «Наставления о государственных делах», 2 (125, с.761)
... (Об афинянах:) Едва ли кому можно доставить так много удовольствия похвалами, но так мало огорчения насмешками. Начальников своих они заставляют трепетать, а врагам являют милость. «Наставления о государственных делах», 3 (125, с.762)
... Придворные льстецы (…), словно птицеловы, подражают голосам и перенимают повадки тех, на кого охотятся. «Наставления о государственных делах», 3 (125, с.763)
... (Совет государственному мужу:) Спеши развить и украсить собственный характер, затем что тебе предстоит жить, словно в театре, на глазах у зрителей. «Наставления о государственных делах», 4 (125, с.763)
... Беременных женщин подчас тянет поесть камней, а страдающие морской болезнью требуют соленой воды или еще чего-нибудь в этом роде – а чуть позже взятое в рот выплюнуто и смотреть на него не хочется. Вот так и народ по легкомыслию, или по надменности, или по недостатку в более достойных вождях может прибегнуть к услугам кого попало, но не перестает выказывать им презрение и отвращение и всегда рад услышать насмешки над ними. «Наставления о государственных делах», 4 (125, с.765)
... В Лакедемоне, когда некий человек дурных нравов внес однажды дельное предложение, народ его отверг, а эфоры велели одному из старейшин, выбранному для этого по жребию, повторить предложение от своего лица, как бы перенеся его из нечистого сосуда в чистый и тем сделав приемлемым для сограждан. Такую силу имеет в государственных делах доверие или недоверие к личной порядочности деятеля. «Наставления о государственных делах», 4 (125, с.765)
... Пословица говорит, что волка за уши не удержишь, но граждан и государство только за уши и следует вести, не подражая тем, кто, по невежеству и неспособности в искусстве слова, прибегает к приемам пошлым и низменным, обращается вместо слуха к утробам и кошелькам. «Наставления о государственных делах», 5 (125, с.767)
... Непристойные речи (политика) позорят больше того, кем, чем того, про кого они говорятся. «Наставления о государственных делах», 14 (125, с.781)
... Если одна нога закована в колодку, то не надо просовывать в колодку и голову. «Наставления о государственных делах», 19 (64а, с.120)
... С народом (…) надо обращаться как с влюбленным, держась от него подальше и заставляя тосковать о своем отсутствии. «Наставления о государственных делах», 15 (125, с.783)
... (Греку, решившему заняться политической деятельностью:) Попроще надо шить хламиду (…) и не возлагать непомерно горделивых украшений на свой венок, видя римский сапог над головой. Подражай лучше актерам, которые влагают в представление свою страсть, свой характер, свое достоинство, но не забывают прислушиваться к подсказчику, чтобы не выйти из меры и границ свободы, данной им руководителем игр. Если ты собьешься, тебя ждет не свист, не смех, не пощелкиванье языком; многих уже постиг «Топор-головосек, судья безжалостный». «Наставления о государственных делах», 17 (125, с.786)
... Государственный муж обязан считать предпочтительнее поражение от сограждан, нежели победу ценой насилия и урона для городских установлений. «Наставления о государственных делах», 19 (125, с.788)
... Умение повелевать и умение повиноваться связаны между собою. (…) При демократическом устройстве человек недолгое время приказывает, но всю остальную жизнь слушается. «Наставления о государственных делах», 21 (125, с.791)
... Благороднейшее и полезнейшее искусство – повиноваться тому, кто над тобой законно поставлен, даже если ему по случайности недостает могущества и славы. Принято же на сцене, чтобы актер для первых ролей, будь то хоть сам Феодор или Пол, представал перед исполнителем третьих ролей как служитель и почтительно к нему обращался, если у того венец и скипетр. «Наставления о государственных делах», 21 (125, с.791)
... * Кто способен извлекать корысть из общественных дел, способен и на окрадывание могил. «Наставления о государственных делах», 26 (125, с.796)
... Ни на одну из трехсот статуй (тирана) Деметрия Фалерского не успела сесть ни ржавчина, ни грязь, потому что все они были уничтожены еще при его жизни. «Наставления о государственных делах», 27 (125, с.798)
... Говорят, что погубил народ тот, кто первым его подкупил; (…) толпа теряет свою силу, когда ставит себя в зависимость от подачек. Но подкупающим стоит поразмыслить над тем, что себя они тоже губят, когда тщатся ценой великих затрат приобрести продажную славу и этим делают толпу уверенной и дерзкой, ибо ей кажется, что в ее власти что угодно дать и что угодно взять. «Наставления о государственных делах», 29 (125, с.800)
... Болтуны никого не слышат, ибо сами говорят беспрерывно. «О болтливости», 1 (125, с.631)
... Два главнейших и величайших (блага) – слушать и быть выслушану. Ни того ни другого не дано болтунам, и даже в самой страсти своей терпят они неудачу. (…) Они жаждут слушателей, но не находят их, напротив: всякий от болтуна бежит без оглядки. «О болтливости», 2 (125, с.632)
... Глупые речи превращают захмелевшего в пьяного. «О болтливости», 4 (125, с.634)
... Ни одно произнесенное слово не принесло столько пользы, сколько множество несказанных. «О болтливости», 8 (125, с.636)
... Говорить учимся мы у людей, молчать – у богов. «О болтливости», 8 (125, с.636–637)
... Слово, доколе известно одному человеку, действительно остается тайным, а перейдя ко второму, становится достоянием молвы. «О болтливости», 10 (125, с.638)
... Брат – это друг, дарованный нам природой. «О братской любви» (186, с.221)
... Если осел тебя лягнул, не отвечай ему тем же. «О воспитании детей» (186, с.120)
... Если дружишь с хромым, сам начинаешь прихрамывать. «О воспитании детей» (186, с.220)
... Признак недоброжелательного характера историка – стремление из двух или многих версий рассказа всегда отдавать предпочтение той, которая изображает исторического деятеля в более мрачном свете. «О злокозненности Геродота», 5 (126, с.163)
... Метко ответил некий египтянин на вопрос, зачем он обернул свою ношу со всех сторон: «Чтобы не знали зачем!» «О любопытстве», 3 (125, с.653)
... Злословие непременно сопутствует любопытству. «О любопытстве», 9 (125, с.658)
... Все опасаются любопытного и прячутся от него. (…) Так что часто открытое слуху и зрению всех других укрыто только от любопытных глаз и ушей. «О любопытстве», 9 (125, с.658)
... В слабых душах возможность причинить боль ведет к тем более жестокому приступу гнева, чем тягостнее сознание собственной слабости. Поэтому женщины гневливее мужчин, больные – здоровых, старые – молодых, бедствующие – благополучных. «О подавлении гнева», 8 (125, с.618)
... Должен сказать себе всякий, кого гнев побуждает к возмездию: «Если он провинился сегодня, то останется провинившимся и завтра, и послезавтра». Опасаться надо не того, что он будет наказан с опозданием, а того, что, наказанный немедленно, он навсегда окажется наказанным незаслуженно, как это уже нередко случалось. Кто из нас так жесток, чтобы на пятый или десятый день подвергать раба побоям за то, что он пережарил блюдо, или опрокинул стол, или был медлителен, выполняя приказание? «О подавлении гнева», 11 (125, с.622–623)
... Не следует (…), наказывая, упиваться этим как местью, а наказав – раскаиваться; первое по-зверски, второе – по-женски. «О подавлении гнева», 11 (125, с.623)
... Таково приносимое богатством благополучие: без зрителей и свидетелей оно превращается в ничто. «О сребролюбии», 10 (125, с.672)
... Семирамида, будучи женщиной, снаряжала походы, вооружала войска, строила Вавилон, покоряла эфиопов и арабов, переплывала Красное море, а Сарданапал, родившись мужчиной, ткал порфиру, восседая дома среди наложниц; а по смерти ему поставили каменный памятник, который изображал его пляшущим на варварский лад и прищелкивающим пальцами у себя над головой, с такой надписью: «Ешь, пей, служи Афродите: все остальное ничто». «О судьбе и доблести Александра», II, 3 (125, с.597)
... (Александру) некоторые ставят в упрек чрезмерную склонность к вину, но в своей деятельности он оставался трезвым, и его не опьяняла власть, вкусив которой другие не могут совладать с собой самими. «О судьбе и доблести Александра», II, 5 (125, с.599)
... Безбожие – это нечувствительность к божеству и незнание блага, а суеверие – чрезмерная чувствительность, которая в благе видит только зло. «О суеверии», 6 (125, с.575)
... Ты утверждаешь, что отрицающий богов кощунствует? Но разве не в большее кощунство впадает тот, кто признает их такими, каковыми считают их суеверные? Да я предпочел бы, чтобы люди говорили, что Плутарха вовсе нет и никогда не было, чем говорили бы, что Плутарх человек непостоянный, легкомысленный, раздражительный и вспыльчивый, мелочно мстительный, злопамятный – словом, такой, что если обойдешь его приглашением на обед, если за недостатком времени не явишься к нему в гости или не заговоришь с ним при встрече, то он тебя начнет со света сживать: или поймает и забьет до смерти твоего раба, или выпустит тебе на поля скотину и потравит весь твой урожай. «О суеверии», 10 (125, с.578)
... Безбожник всего лишь полагает, что богов нет, а суеверный страстно желает, чтобы их не было, и верит он в них против воли, потому что боится не верить. (…) Суеверный по своим наклонностям – тот же безбожник, только ему не хватает смелости думать о богах то, что он хочет. «О суеверии», 11 (125, с.580)
... Иные, спасаясь от суеверия, впадают в упорное, неизлечимое безбожие, проскочив мимо лежащего посередине благочестия. «О суеверии», 14 (125, с.581)
... Один римлянин по имени Габба угощал как-то обедом Мецената. Заметив, что тот обменивается знаками внимания с его женой, он потихоньку склонил голову, как будто уснув. Но когда кто-то из рабов, подбежав из другой комнаты, попытался унести вино, Габба, отбросив позу спящего, воскликнул: «Мошенник, разве ты не видишь, что я сплю только для одного Мецената?» «Об Эроте», 16 (125, с.738)
... Солон показал себя мудрым законодателем в вопросах брака, предписав сближаться с женами не реже чем трижды в месяц, не ради наслаждения, а с тем, чтобы, обновляя брак, освободить его от набирающихся при всей взаимной благожелательности в повседневной жизни разногласий – наподобие того, как государства время от времени возобновляют свои дружественные договоры. «Об Эроте», 23 (125, с.754)
... В браке большее благо любить, чем быть любимым. «Об Эроте», 23 (125, с.755)
... Мальчишка бросил камнем в собаку, а попал в мачеху и промолвил: «И то неплохо». «Пир семи мудрецов», 2 (125, с.360)
... Власть многим нехороша, а хороша только одним – честью и славою, да и то лишь, если это власть лучшего над хорошими и величайшего над великими. А кто думает не о достоинстве, а только о своей безопасности, тот пускай пасет овец, лошадей и коров, а не людей. «Пир семи мудрецов», 2 (125, с.361)
... Сибариты, говорят, рассылали своим женщинам приглашения за год, чтобы им достало времени принарядиться для пира. «Пир семи мудрецов», 2 (125, с.361)
... С кем приходится плыть на корабле или служить на войне, тех мы поневоле терпим и на борту и в шатре; но в застолье сходиться с кем попало не позволит себе никакой разумный человек. «Пир семи мудрецов», 2 (125, с.362)
... Кто недоволен местом за столом, тот обижает не столько хозяина, сколько соседа, и врагами ему делаются оба. «Пир семи мудрецов», 3 (125, с.363)
... (Хороший правитель) добьется, чтобы подданные боялись не его, а за него. «Пир семи мудрецов», 6 (125, с.368)
... В том государстве лучше всего правление, (…) где дурным людям нельзя править, а хорошим нельзя не править. «Пир семи мудрецов», 11 (125, с.372, 373)
... Лучший дом тот, (…) в котором у хозяина меньше всего дела. «Пир семи мудрецов», 12 (125, с.374)
... Афродита печется не о плотском соитии, и Дионис не о винном похмелье. «Пир семи мудрецов», 12 (125, с.375)
... Жизнь есть последовательность человеческих дел, большая часть которых имеет предметом добывание и приготовление пищи. «Пир семи мудрецов», 15 (125, с.379)
... Пища нам не только средство к жизни, но и средство к смерти. «Пир семи мудрецов», 16 (125, с.381)
... Тело есть орудие души, а душа орудие бога. «Пир семи мудрецов», 21 (125, с.386)
Сравнительные жизнеописания ... Взаимное послушание и благожелательство, достигнутое без предварительной борьбы, есть проявление бездеятельности и робости и несправедливо носит имя единомыслия. «Агесилай», 5 (128, с.38)
... Славное отличается от позорного более всего надлежащей мерой. «Агесилай», 36 (128, с.59)
... Следовало бы сказать народу: «Один и тот же человек не может быть у вас вместе и правителем и прислужником». «Агид и Клеомен», 2 (128, с.266)
... Больше всего толпа почитает тех, перед кем испытывает страх. «Агид и Клеомен», 31 (128, с.280)
... Добровольная смерть должна быть не бегством от деяний, но – деянием. Позорно и жить только для себя, и умереть ради себя одного. «Агид и Клеомен», 52 (128, с.293)
... Как всегда бывает с людьми, лишенными разума, ему (египетскому царю Птолемею) стало казаться, что самое безопасное – бояться всех и не доверять никому. «Агид и Клеомен», 54 (128, с.293)
... Ничтожный поступок, слово или шутка лучше обнаруживают характер человека, чем битвы, в которых гибнут десятки тысяч, руководство огромными армиями и осады городов. «Александр», 1 (128, с.116)
... Бог – это общий отец всех людей, но (…) особо приближает к себе лучших из них. «Александр», 27 (128, с.134)
... ОТВЕТЫ ИНДИЙСКИХ МУДРЕЦОВ АЛЕКСАНДРУ МАКЕДОНСКОМУ: Кого больше – живых или мертвых? – (…) Живых, так как мертвых уже нет. Какое из животных самое хитрое? – (…) То животное, которое человек до сих пор не узнал. Что было раньше – день или ночь? – (…) День был на один день раньше. Что сильнее – жизнь или смерть? – (…) Жизнь сильнее, раз она способна переносить столь великие невзгоды. «Александр», 64 (128, с.157)
... Задающий мудреные вопросы неизбежно получит мудреные ответы. «Александр», 64 (128, с.157)
... Наибольшей любви достоин такой человек, который, будучи самым могущественным, не внушает страха. «Александр», 64 (128, с.157)
... Всем людям свойственно, потерпев крушение, вспоминать о требованиях долга и чести. «Антоний», 17 (128, с.407)
... Не только среди животных бывают такие, что прекрасно видят в потемках, но днем слепнут (…), – точно так же встречаются люди, красноречие и ум которых при сиянии солнца и зычных криках глашатая пропадают, но если дело вершится втихомолку и украдкой, способности их вновь обнаруживаются в полном блеске. «Арат», 10 (128, с.528)
... Бессмертия, чуждого нашей природе, и могущества, зависящего большей частью от удачи, мы жаждем и домогаемся, а нравственное совершенство – единственное из божественных благ, доступных нам, – ставим на последнее место. «Аристид», 6 (127, с.367)
... Поистине подобает полководцу иметь чистые руки. «Аристид», 24 (127, с.380)
... Говорят греки, что истина – в вине. «Артаксеркс», 15 (128, с.513)
... Главная причина кровожадности тиранов – это трусость, тогда как источник доброжелательства и спокойствия – отвага, чуждая подозрительности. Вот и среди животных хуже всего поддаются приручению робкие и трусливые, а благородные – смелы и потому доверчивы и не бегут от человеческой ласки. «Артаксеркс», 25 (128, с.519)
... Хиосец Феодот (…) (предложил) принять Помпея, а затем его умертвить. (…) Дескать, мертвец не укусит. «Брут», 33 (128, с.491)
... * Мудрость (…) отнюдь не хвалит невинности, кичащейся неведением зла, но считает ее признаком незнания того, что обязан знать всякий человек, желающий жить достойно. «Деметрий», 1 (128, с.369)
... Великие натуры могут таить в себе и великие пороки, и великие доблести. «Деметрий», 1 (128, с.370)
... Народ часто ненавидит именно тех, кому воздает почести и кто с ненасытимой алчностью и спесью принимает их от недоброхотных даятелей. «Деметрий», 30 (128, с.385)
... Дело не только в том, что вместо красоты и добра они (безнравственные цари) гонятся за одной лишь роскошью и наслаждениями, но и в том, что даже наслаждаться и роскошествовать по-настоящему они не умеют. «Деметрий», 52 (128, с.397)
... Я живу в маленьком городке и, чтобы он не сделался еще меньше, охотно в нем остаюсь. «Демосфен», 2 (128, с.322)
... Один кивок человека, внушающего к себе доверие, весит больше многих и пространных периодов. «Демосфен», 10 (128, с.327)
... Я (…) полагаю свойством (…) созданной для государственных дел души (…) хранить свое достоинство куда тщательнее, нежели актеры, которые играют царей (…) и которых мы видим на театре плачущими или же смеющимися не тогда, когда им хочется, но когда этого требует действие или роль. «Демосфен», 22 (128, с.333)
... Первыми предатели продают себя самих. «Демосфен», 31 (128, с.338)
... Учитель гимнастики Гиппомах, по его словам, издали узнавал своих учеников (…), даже если видел только одно – как человек несет с рынка мясо. «Дион», 1 (128, с.446)
... Законом установлено, что мстить обидчику справедливее, чем наносить обиду первым, но по природе вещей и то и другое – следствие одной и той же слабости. «Дион», 47 (128, с.469)
... Дети способные легче припоминают услышанное однажды, но у тех, кто воспринимает слова учителя с усилием, с напряжением, память более цепкая: все, что они выучат, словно выжженное огнем, запечатлевается в душе. «Катон (Младший)», 1 (128, с.224)
... Согласие проще всего найти там, где слабее всего способность сомневаться. «Катон (Младший)», 1 (128, с.224)
... Его боятся, сынок, еще больше, чем ненавидят. (Сарпедон, наставник Катона Младшего, в ответ на его вопрос, почему никто не убьет диктатора Суллу.) «Катон (Младший)», 3 (128, с.225)
... Нет ни одного нравственного качества, чья слава и влияние рождали бы больше зависти, нежели справедливость, ибо ей обычно сопутствует и могущество, и огромное доверие у народа. Справедливых не только уважают, как уважают храбрых, не только дивятся и восхищаются ими, как восхищаются мудрыми, но любят их, твердо на них полагаются, верят им, тогда как к храбрым и мудрым питают либо страх, либо недоверие. (…) Именно по этой причине и враждовали с Катоном все видные люди Рима. «Катон (Младший)», 44–45 (128, с.249)
... Клятву, данную врагу, нарушают из страха перед ним, а данную богу – из пренебрежения к нему. «Лисандр», 8 (127, с.489)
... И в государственной деятельности есть свой круг побед, и когда он завершен, пора кончать. В состязаниях на государственном поприще – ничуть не меньше, чем в гимнасии, – тотчас обнаруживается, если борца покидают молодые силы. «Лукулл», 38 (127, с.578–579)
... В речи гораздо более, чем в лице, как думают некоторые, открывается характер человека. «Марк Катон», 7 (127, с.386)
... Катон (…) никогда не скупился на похвалы самому себе и отнюдь не избегал прямого хвастовства, считая его спутником великих деяний. «Марк Катон», 14 (127, с.391)
... Невозможность похвастаться богатством люди полагают равной его потере, а хвастаются всегда вещами излишними, а не необходимыми. «Марк Катон», 18 (127, с.394)
... Государство есть некая совокупность объединившихся частных домов и сильно лишь в том случае, если преуспевают его граждане – каждый в отдельности. «Марк Катон», 30, 3 (127, с.402)
... В Спарте полководец, достигший своей цели благодаря хитрости и убедительным речам, приносит в жертву быка, а победивший в открытом бою – петуха. Так даже столь воинственный народ, как спартанцы, полагал слово и разум более достойными и подобающими человеку средствами действия, нежели силу и отвагу. «Марцелл», 22 (127, с.354)
... Робкие врачи, не решающиеся применить нужные лекарства, потерю сил у больного принимают за ослабление болезни. «Марцелл», 24 (127, с.355)
... Вечно у него будет какой-нибудь повод снова попытать счастья: после удачи – уверенность в себе, после неудачи – стыд! «Марцелл», 26 (127, с.357)
... Народ (…) боится презирающих его и возвышает боящихся. Ведь для простого народа величайшая честь, если люди высокопоставленные им не пренебрегают. «Никий», 2 (127, с.586)
... Народ в некоторых случаях с удовольствием использует опытных, сильных в красноречии и рассудительных людей, однако всегда с подозрением и страхом относится к их таланту, старается унизить их славу и гордость. «Никий», 6 (127, с.588)
... Нет ничего постыдного в том, чтобы бежать от гибели, если только не стараешься спасти жизнь бесчестными средствами, равно как нет и ничего хорошего в том, чтобы спокойно встретить смерть, если это сочетается с презрением к жизни. Вот почему Гомер самых неустрашимых и воинственных мужей выводит в бой хорошо и надежно вооруженными, а греческие законодатели карают того, кто бросит свой щит, а не меч или копье, желая этим указать, что каждому (а главе государства или войска – в особенности) надлежит раньше подумать о том, как избежать гибели самому, нежели о том, как погубить врага. «Пелопид», 1 (127, с.318)
... Настоящий полководец должен умереть от старости или, по крайней мере, под старость. «Пелопид», 2 (127, с.319)
... Кони, запряженные в колесницу, бегут быстрее, нежели поодиночке, – не потому, что общими усилиями они легче рассекают воздух, но потому, что их разжигает соревнование и соперничество друг с другом. «Пелопид», 19 (127, с.329)
... Трудно путем исследования найти истину, когда позднейшим поколениям предшествующее время заслоняет познание событий, а история, современная событиям и лицам, вредит истине, искажая ее, с одной стороны, из зависти и недоброжелательства, с другой – из угодливости и лести. «Перикл», 13 (127, с.186)
... * Хорошее искусство – то, которое современникам кажется старинным, а потомкам – новым. Перефразированная мысль Плутарха («Перикл», 13) (34а, с.412)
... Поскольку поток времени бесконечен, а судьба изменчива, не приходится (…) удивляться тому, что часто происходят сходные между собой события. (…) Если (…) события сплетаются из ограниченного числа подобных частиц, то неминуемо должны по многу раз происходить сходные события, порожденные одними и теми же причинами. «Серторий», 1 (128, с.5)
... Среди полководцев самыми воинственными, самыми хитроумными и решительными были одноглазые, а именно Филипп (Македонский), Антигон, Ганнибал. «Серторий», 1 (128, с.5)
... Полководец должен чаще смотреть назад, чем вперед. «Серторий», 18 (128, с.16)
... Лучше жить ничтожнейшим гражданином Рима, чем, покинув родину, быть провозглашенным владыкой всего остального мира. (Приписано мятежному римскому полководцу Серторию.) «Серторий», 22 (128, с.18)
... Душе человека (…) от природы присуща потребность любить, (…) (поэтому) к тем, у кого нет предмета любви, закрадывается в душу и там укрепляется что-нибудь постороннее. (…) Посмотришь иногда – человек не в меру сурово рассуждает о браке и рождении детей, а потом он же терзается горем, когда болеют или умирают дети от рабынь или наложниц (…). Даже при смерти собак и лошадей некоторые от печали доходят до такого позорного малодушия, что жизнь становится им не мила. «Солон», 7 (127, с.95)
... Законодатель при составлении законов должен иметь в виду то, что возможно для человека, если он хочет наказывать малое число виновных с пользой, а не многих – без пользы. «Солон», 21 (127, с.105)
... Солон приноравливал законы к окружающим обстоятельствам, а не обстоятельства к законам. «Солон», 22 (127, с.106)
... Нам, эллинам, бог дал способность соблюдать во всем меру. (Приписано Солону.) «Солон», 27 (127, с.110)
... Полновластье делает явными глубоко спрятанные пороки. «Сулла», 30 (127, с.526)
... Всего больше изумления вызывала она (Корнелия), когда без печали и слез вспоминала о сыновьях (Тиберии и Гае Гракхах) и отвечала на вопросы об их делах и их гибели, словно бы повествуя о событиях седой старины. Некоторые даже думали, будто от старости или невыносимых страданий она лишилась рассудка и сделалась бесчувственною к несчастиям, но сами они бесчувственны, эти люди, которым невдомек, как много значат в борьбе со скорбью природные качества, хорошее происхождение и воспитание: они не знают и не видят, что, пока доблесть старается оградить себя от бедствий, судьба нередко одерживает над нею верх, но отнять у доблести силу разумно переносить свое поражение она не может.
Страницы:
1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9
|
|
