И даже у них, чудом оставшихся живыми в этой беспримерной по ожесточенности сече, видевших вокруг себя сотни смертей и самих покрытых ранами, дрогнет сердце. Потому что вчетверо короче будет стена их щитов. Из ста пятидесяти тысяч, стоявших утром под этим стягом, к вечеру останется только сорок тысяч. Но великий московский князь, объезжая их ряды и вглядываясь в лица, ни на миг не усомнится в том, что, доведись им сейчас встретиться с новым врагом, они так же бесстрашно встретят его, как только что бесславно исчезнувшую Орду.
      Однако другого врага не будет.
      Первые литовские конные разъезды будут уже в городке Одоеве, что на реке Упа, всего в одном переходе от Куликова поля, когда Ягайло получит весть, что Орда Мамая разбита наголову, а сам бывший темник едва спасся с места величайшего побоища. В тот же день Ягайло повернет свои войска обратно в Литву.
      А русичи еще восемь суток будут стоять на поле, где на несколько верст в округе трава окажется по пояс мокрой от крови, разбирать завалы из человеческих тел и предавать земле своих убитых, хоронить тех, кто в этой невиданной битве спас своей смертью Русь, принеся ей немеркнущую славу и заслужив собственное бессмертие.
 
      Но все это случится позже, а пока русичи нескончаемыми рядами двигались к донским переправам, чтобы трем из четырех идущих никогда не вернуться обратно. Даже зная об этом, никто из них не повернул бы назад и не пожелал изменить свою судьбу.
      Шли последние часы перед великой битвой.