Но настоящее сражение разворачивалось в магическом пространстве. Главные силы сталкивались именно здесь. Тхайла могла видеть происходящее таким, каким оно было, но большинство волшебников воспринимали эту схватку посредством неких образов — каждый по-своему, и Тхайла была поражена тем, насколько разнилось их восприятие. Многие видели пламя — белое, красное и черное. Етунам представлялось надвигающееся на них огромное войско, дварфам — обрушивающийся на их головы молот, а тритонам — гигантская волна. Хранительнице приходилось бороться со всеобщим смятением и поддерживать одновременно и древний защитный барьер, и своих союзников.

Казалось, каждый из этих пяти сотен волшебников взывал к ней — умолял, спорил, кричал, советовал, а тем временем Ним и Пуик корчились от боли. Поляна Свиданий бурлила от страха и ярости. Сократить периметр, нанести ответный удар по Хабу, разделить армию на несколько частей… Пятьсот волшебников выдвигали пятьсот разных планов.

И только один звонкий голос звучал иначе. Только один ручеек эмоций отличался от всех остальных. Озадаченная этим, Тхайла ухитрилась направить на него часть внимания и увидела перепуганные зеленые глаза Кейди.

— Тхайла, с тобой все в порядке?

Сочувствие? Кто-то заботился о самой Тхайле!

— Да, я в порядке! — произнесла она вслух, благодарно улыбнулась и снова перенесла свое внимание на границу с Квоблем.

Но было уже поздно. Тысячелетнее чародейство рухнуло. Ним и Пуик бесследно растаяли. Ничем больше не сдерживаемый гнев Сговора обрушился на Тхам.

И на мгновение столкнулся с неведомым препятствием. Холодный взгляд Всемогущего зашарил по сторонам, разыскивая врагов. Он не обнаружил ни выстроившейся для боя армии, ни городов, которые предстояло разрушить, ни крепостей, которые следовало осаждать. Перед Зиниксо предстала сонная патриархальная местность, населенная крестьянами, пастухами и рыбаками. Но это лишь подстегнуло его злобу.

Пиксы начали умирать. Они падали под ударами темных сил, словно срезанные колосья. Мужчин настигали за работой, женщин — за домашними хлопотами, детей — за игрой. По Проклятой стране прокатилась волна смерти. Языки пламени слизывали дома, мельницы и пасеки. Замертво валились домашние животные. Никакая из бесчисленных войн, даже Война Пяти Колдунов, не могла по жестокости сравниться с этим хладнокровным уничтожением.

Все стоявшие на Поляне Свиданий оцепенели от ужаса.

Первым пришел в себя король Рэп.

— Хранительница! — отчаянно закричал он. — Они нашли Ворота! Скорее! Прочь из Колледжа!

Прочь из Колледжа?.. И тут Тхайла поняла, что имел в виду фавн. Сговор обнаружил, что существуют два Тхама. Резня прокатилась по настоящему Тхаму, в котором, собственно, и жили пиксы. Но над всем Тханом раскинулась мерцающая магическая паутина — это была Тропа, соединявшая Часовню с Поляной Свиданий, Библиотечным комплексом и Воротами. А кроме того, были заметны магические приспособления, использовавшиеся в Колледже. Бесчисленные нити волшебной паутины тянулись к скромным домам, в которых жили волшебники или волшебницы со своими смертными супругами.

Как же они ужасающе беззащитны! Как только Всемогущий поймет, где скрываются его враги, он сможет отделить эту паутину от реального мира. Ему потребуется пожертвовать большей частью сил Сговора, но зато после этого он сможет править Пандемией безраздельно, ибо Колледж и все, кто в нем находятся, исчезнут навсегда.

«Все в Часовню! — скомандовала Тхайла. — Архонты, заберите мирян и перенесите их! Немедленно!»

Над залитой солнцем Поляной Свиданий раскатился гром. Волшебники исчезли, оставив после себя лишь примятую траву, беседки, половину из которых теперь нужно было чинить, и совершенно неуместную здесь нордлендскую галеру. Еще на Поляне остались шестеро из уцелевших архонтов, а с ними император, королева Иносолан, Кейди и Гэт.

— Эй! — воскликнул Гэт. — А куда это все подевались?

Рэп всегда знал, что битва будет короткой, как и любая битва, в которой замешана магия, но такого молниеносного разгрома он не ожидал. От внезапности перемещения у него перехватило дыхание.

Наконец он сумел собраться с мыслями. Пятеро пиксов все еще не опомнились от потрясения. Рэп бросил им на помощь все те невеликие силы, которые смог собрать,

— Иди сюда! — окликнул он Тума. — Помоги. Да, вот так вот… Ты держи запад… Соберите всех мирян! — Рэп распределил архонтов по четырем главным направлениям и повернулся к Рейму: — Следи за Тропой!

Пиксы кивнули и постарались собраться с силами.

Потом Рэп увидел четырех мирян. Кейди и Гэт уже стояли рядом с ним, бледные от волнения и растерянные. Император и Инос бежали к ним.

— Где все остальные? — крикнул Шанди.

— В Часовне, — ответил Рэп. — Мы должны присоединиться к ним, иначе…

И тут фавну пришла в голову мысль, ввергшая его в немалое искушение. Битва была проиграна. Раньше древняя граница еще позволяла им на что-то надеяться, но теперь она рухнула и погребла под собой все их надежды. Две тысячи волшебников! По четверо на каждого из них — да Зиниксо передавит их всех, как котят!

Но тогда…

Тогда даже если Всемогущий не станет отрезать Колледж от реального мира, почему бы этого не сделать самому Рэпу и архонтам? Второй Тхам будет продолжать существовать. В Колледже жило примерно две тысячи человек: сами волшебники, их жены и дети — этого вполне достаточно для того, чтобы народ выжил. А некоторые волшебники смогут даже пробраться наружу, прежде чем разделение станет полным и необратимым.

— Ведь Тхама-то два, — пробормотал Рэп, пытаясь заставить замолчать собственную совесть. — Всемогущий может отрезать нас от реального мира, но тогда уже не сумеет подчинить нас.

Рэп в страхе взглянул на жену и детей. Какая судьба ждет их, если они попадут в лапы Зиниксо? И что ждет его самого? А Тхам прекрасная страна. Они могли бы мирно провести здесь отпущенные им дни. Гэт и Кейди нашли бы себе подходящие пары среди юных пиксов, и они с Инос возились бы с внуками. Да, это было бы изгнанием, но зато они оказались бы в безопасности.

Именно такую судьбу он выбрал для Фаэрии. Он, в ту пору полубог, когда-то навсегда отрезал жителей Фаэрии от внешнего мира и ничуть не сомневался, что делает это для их блага. Почему же теперь он колеблется, не зная, стоит ли избрать эту судьбу для себя и своих близких? Если он не сделает этого, их ждет разгром, а возможно, и мучительная смерть от рук спятившего чародея.

Шанди и близнецы недоуменно смотрели на Рэпа.

Но Инос все поняла, и ее зеленые глаза вспыхнули негодованием.

— Бежишь от боя? — спросила она.

— Бой проигран!

— А долг?

Долг! Однажды Инос уже произносила это слово при подобных обстоятельствах. Когда-то давно перед ними уже стоял выбор — и он был еще большим искушением. Рэп знал пять Слов Силы. Сами по себе пять Слов Силы могли уничтожить обладателя, но пять Слов в соединении с любовью превращали его в Бога. Вместе с Инос они могли бы добиться бессмертия, вечного блаженства и безграничной власти. Но они предпочли долг.

А как же Кейди и Гэт? Они ведь уже не дети. Какое Рэп имеет право принимать решение за них?

Никакого. Но у него нет времени все им объяснять. Архонты сзывали мирян, и голоса волшебников разносились над всем Тхамом, долетая до самых дальних его уголков. Мужчины, женщины, дети откликались на оккультный призыв и спешили на Тропу. Рейм изменил ;• пути, и теперь Тропа вела только к Часовне. Объяснять что-либо некогда, значит, Рэпу нужно принимать решение самому. Выражение лица Инос подсказало ему, каким должно быть это решение.

— Мы отправляемся в Часовню, — сказал он. — Пошли!

Рэп схватил Кейди за руку и шагнул с травы на усыпанную белым песком дорожку. Он почувствовал, что остальные последовали за ним.

«Идиот! — успел подумать он. — Какой же я идиот!»

Тропа, которая теперь шла по лесу, была заполнена беженцами. Мужчины тащили на плечах раненых, женщины несли маленьких детей, а дети постарше шли сами. Даже взрослые пиксы при виде демонов из внешнего мира начинали дрожать от страха, поэтому Рэп при помощи магии придал себе и своим спутникам облик местных жителей. Пятеро чужаков рука об руку поспешно спускались по скользкому откосу, созданному Реймом.

Лес вокруг становился все гуще и темнее. В воздухе повис тяжелый запах джунглей. Шанди и Гэт наперебой сыпали вопросами. Инос и Кейди пытались кое-как объяснить, что Часовня — сердце Тхама, средоточие его силы.

Рэп подумал, что Часовня была еще и гробницей Кииф и существовала в двух измерениях. Только оттуда они могли теперь вернуться в реальный мир.

Древние руины еще не показались, а Рэп уже почувствовал присутствие волшебства. Сражение добралось и до Часовни. Перед входом миряне замешкались — их охватило смутное беспокойство. Продолжая сжимать руку Кейди, за которой шли Гэт, Инос и Шанди, Рэп бросился в подлесок.

— Все с дороги! — крикнул он через плечо.

Ноги Рэпа вязли в грязи, а ветви так и норовили хлестнуть по глазам. Он продрался сквозь густые заросли возле осыпающейся стены к маленькому боковому входу. Сердце Рэпа бешено колотилось. Он был с ног до головы заляпан грязью. Рэп попытался повернуть дверную ручку, но та не сдвинулась с места. Тогда он налег изо всех сил, сорвал дверь с петель и отшвырнул в сторону.

— Ого! — уважительно пробормотал Гэт.

Рэп нырнул внутрь, его спутники бросились следом.

Внутри Часовни бушевало сражение.

Слева сгрудились миряне, вошедшие первыми и теперь преграждающие вход остальным. Наверное, ризница за их спинами была тесно забита, но те, кто вошли первыми, в изумлении и страхе застыли, глядя на разворачивающуюся на их глазах схватку.

Справа находились пятьсот борцов за правое дело. Их уже оттеснили в дальний угол, к самой могиле Кииф.

В первом ряду стояла Тхайла, а рядом с ней остальные предводители: Лит'риэйн, Распнекс, Тругг, Горбун,маленький Ишист и прочие. За их спинами укрывалисьволшебники послабее, по мере возможности старавшиесясправиться с нахлынувшей на них злой силой и жгучейболью, которую несла эта сила.

А посередине Часовни возвышался Всемогущий. Конечно, это была лишь иллюзия. Зиниксо никогда не опустился бы до такого безрассудства, как личное участие в битве. Но человеческому сознанию требовалось какое-то объяснение, а вихрю бушующей грубой силы — какая-то форма. Потому-то Рэп и увидел перед собой узурпатора. Дварф, окруженный черным пламенем, казался втрое выше любого етуна. Управляя объединенными силами всех своих сторонников, гигантский дварф сеял опустошение в рядах отступающих защитников Тхама. Часовня сотрясалась от столкновения сил.

О горе! Рэп в отчаянии смотрел на неравную схватку и понимал, что его удел — дожидаться, чем закончится этот бой. Но исход его был предрешен. Никто не мог противостоять Всемогущему.

На мгновение у него мелькнула мысль о бегстве, но он знал, что не сумеет снова вывести своих спутников на Тропу. Он отпустил Кейди и схватил Инос за руки.

— Это конец! — крикнул Рэп, стараясь перекрыть раскатистый грохот. — Мы погибли!

— Нет! — отчаянно крикнул Шанди. — Сделайте же что-нибудь!

Инос поцеловала мужа и прижалась к нему.

— А, черт! — срывающимся мальчишеским баритоном ругнулся Гэт; потом предвидение предостерегло его — он закричал и вцепился в Кейди.

Все больше защитников, обессилев, валились на пол: импы, гномы, етуны… Только Тхайла еще держалась. Ее хрупкая фигурка словно бросала вызов разбушевавшемуся Сговору. Несколько тяжелых мгновений полубогиня в одиночку противостояла враждебной силе.

Но вскоре и Хранительница изнемогла. Она пронзительно закричала, и ее охватило пламя. Оно пылало все ярче и ярче, а отголоски отчаяния Тхайлы заставили всех зарыдать. Отчаяние и гибель — такова судьба всех Хранительниц.

— Пусти меня! — завизжала Кейди и яростно забилась, стараясь вырваться из объятий брата.

Сердце Рэпа разрывалось от горя. В ушах у него звенело безжалостное пророчество Богов: «Ты потеряешь одного из своих детей!» И вот их предсказание исполнялось. На чаше весов лежала судьба Пандемии. Настало время исполнить свой долг.

— Отпусти ее! — прохрипел Рэп.

— Но, папа! — возмущенно воскликнул Гэт, пытаясь увернуться от пинка Кейди, которая вырывалась, словно разъяренная дикая кошка.

Крик Тхайлы разрывал уши, а окутывающее ее пламя разгоралось все ярче.

— Я сказал, отпусти ее!

— Но, папа…

— Я знаю! Отпусти же ее! — Рэп ухватил обоих близнецов.

Несколько мгновений они боролись, потом Рэп отодрал Гэта от Кейди.

Кейди метнулась к Тхайле. Гэт попытался кинуться за ней, но Рэп повис на сыне, и теперь уже Гэт превратился в дикого кота — царапающегося, кусающегося и бешено орущего. Инос тоже бросилась вперед, однако Рэп ухитрился поймать ее за руку, продолжая другой рукой удерживать сына. Снова образовался клубок из троих дерущихся людей.

Кейди пронеслась через опустевший зал, едва не задев башнеподобную фигуру Всемогущего, и бросилась в окружающее Тхайлу пламя. Инос закричала и отвернулась. Рэп продолжал удерживать Гэта, который рвался спасать сестру. Гэт хоть ростом и превосходил отца, но все же был еще мальчишкой, и ему не удавалось вырваться из железной хватки Рэпа. Спасения не было.

Спустя мгновение принцесса и Хранительница обнялись. Взревело белое пламя, и посреди зала разверзлась бездна. Одежды, волосы, тела исчезли во вспышке, что была во много раз ярче солнца.

Гэт захлебнулся рыданиями и рухнул на пол.

Потом все исчезло. Видение померкло, и лишь перед глазами плавали зеленые пятна. Часовня погрузилась во тьму, скорбную и безмолвную.

— Ты же знал! — простонал Гэт, глядя на отца укоряющим взором.

Рэп отвернулся, не в силах смотреть на сына. С того самого момента, как Гэт вернулся к ним целым и невредимым, Рэп знал, что именно Кейди ему придется потерять, и даже предчувствовал, как именно это произойдет.

— Да, он знал! — сказала Инос. Смотреть на нее было еще страшнее. — Я надеюсь, он думает, что так было нужно.

Кейди! Кейди!

Волшебники один за другим стали подниматься на ноги и кланяться возвышающемуся в центре зала призрачному образу ликующего дварфа. Теперь все они были его сторонниками. Лед, покрывавший могилу Кииф, растаял.

Битва занончилась. Зиниксо победил.

Его чудовищное изображение повернулось, скользнуло взглядом по группке мирян и уставилось на Рэпа.

В Хабе светало. Лорд Ампили проклинал тот момент, когда ему взбрело в голову прийти в Ротонду, а тем более — усесться в это кресло. Тело лорда сводило судорогой, а одежда стала влажной от пота. Ампили догадывался, что сейчас происходит битва, от которой зависит исход войны, и что он ухитрился угодить в самую сердцевину вражеской армии. Если победят друзья, то они могут случайно уничтожить и его вместе со Сговором, а если враги разоблачат его как шпиона, ему не избежать казни. Но более всего лорда Ампили терзало то, что он совершенно не представлял себе, как именно происходит эта битва. Неведение сводило с ума.

С того момента, когда Всемогущий взмахом руки остановил шквал аплодисментов, в Ротонде царила невероятная тишина. Все, кроме лорда Ампили, погрузились в транс. Время от времени слышался чей-то вздох или приглушенное бормотание — но ничего больше. Лорд Ампили чувствовал себя словно слепец, которому надели на голову мешок, а после этого привели на бой гладиаторов. Сначала большая часть членов Сговора смотрела на юг, потом — на северо-восток. В конце концов все лица снова обратились на юг, точнее, на юго-восток, но то, что высматривали волшебники, было недоступно взгляду лорда Ампили.

Сначала он исправно поворачивал голову туда, куда смотрели остальные, но в конце концов у него заболела шея, и лорд пригнулся пониже, словно это могло помочь ему спрятаться среди стольких волшебников. Время от времени у кого-то из присутствующих вырывался крик, иногда кто-то из волшебников постарше падал, сраженный невидимой силой, но через некоторое время они приходили в себя и снова вступали в битву. Лорд Ампили подумал, а не попытаться ли ему ускользнуть отсюда — сейчас его могли и не заметить, — но не решился.

Раз уж его тут принимали за своего, почему бы не остаться и не посмотреть, чем все кончится. Если Шан-ди победит, то лорд Ампили будет спасен. А если император потерпит поражение, то Ампили умрет, и об этом даже никто не узнает. Ну что ж, в конце концов, он выполняет свой воинский долг.

В центре Ротонды неподвижно сидел Всемогущий, устремив взор на юго-восток. Если не считать того, что дварф несколько раз переводил взгляд, за все это время он не шелохнулся. На огромном Опаловом троне даже император смотрелся как человек невысокого роста, а Зиниксо и вовсе выглядел карликом.

Внезапно дварф ожил. Он вскочил и вскинул руки над головой в победном жесте. Присутствующие мгновенно отреагировали — вскочили на ноги и радостно взревели. И снова Ротонда вздрогнула от шквала аплодисментов.

Овация продолжалась по меньшей мере минут пятнадцать. Конечно же лорд Ампили понимал, кто победил и кто потерпел поражение, но он кричал и хлопал в ладони вместе со всеми. «Зачем? — мелькнула у него мысль. — Зачем тепгрь скрываться? Почему бы не плюнуть на страх и не умереть с честью?»

И снова Всемогущий одним взмахом руки заставил всех умолкнуть. В Ротонде опять воцарилась тишина. Сторонники Зиниксо расселись по местам, обмениваясь улыбками и тяжело дыша.

Молодой фавн, сидевший за три кресла от лорда Ампили, повернулся к нему, ухмыльнувшись и приподняв бровь. Он что, о чем-то спрашивает?

— О да! Великолепно! — откликнулся Ампили, заставив свои губы растянуться в подобии улыбки.

Простоватый фавн пришел в замешательство. Потом он что-то заподозрил, и его серые глаза удивленно расширились. Магическая сила никак не была связана ни с возрастом, ни с родом занятий, и теперь, похоже, мальчишка повнимательнее присмотрелся к толстому импу и понял, что на том нет чар преданности и что он вовсе не волшебник…

Но тут внимание всех присутствующих снова оказалось приковано к центру зала. Зиниксо встал и заговорил — впервые за эту ночь:

— Перенесите их сюда! Поприветствуйте же ваших новых сотоварищей!

Ампили еще никогда не слышал такого низкого голоса.

В середине зала возникло мерцание, и внезапно из воздуха появилась большая толпа народа — светловолосые великаны етуны, неуклюжие тролли, низкорослые гномы, изящные эльфы… В магических войнах бывали побежденные, но почти не бывало погибших. Чаще всего те, кто терпел поражение, пополняли армию победителя — видимо, именно это и произошло с войском Шанди.

Лорд Ампили подумал, что Шанди удалось собрать неплохую армию — сотен пять, не меньше. Но силы оказались слишком неравны: у Зиниксо было в четыре-пять раз больше сторонников. А сейчас и мятежники преклонили перед ним колени. Возможно, теперь все до единого волшебники Пандемии стали вассалами Всемогущего. Война закончилась. Никогда за всю историю еще не случалось ничего подобного.

Но кто, во имя Зла, эти люди, на которых все смотрят?

Ампили краем глаза взглянул на юного фавна, но тот был целиком поглощен событиями, разворачивающимися в центре Ротонды, и, видимо, уже успел забыть о странном мирянине. Но ведь рано или поздно он все равно вспомнит… За спиной у Ампили взволнованно перешептывались волшебники.

В центре зала появилась новая группа людей — куда более малочисленная.

Чародей Распнекс и эльф — наверное, Чародей Лит'риэйн — преклонили колени. Остальные продолжали стоять. О Боги! Шанди! Императрица Эшиала с ребенком! Король Рэп! А эта белокурая женщина рядом с ним, должно быть, его жена. Ампили припомнил, что когда-то давно, еще во времена Иифбейна, он видел ее при дворе. Долговязый парнишка-етун, одетый как мореход. Но тот ли это парень, которого Шанди видел в бассейне-прорицателе? Этого Ампили не знал и, возможно, никогда не узнает.

По рядам пробежал шепоток смятения, и рядом с чародеями появилась Грунф . Она тоже преклонила колени.

Бывшие смотрители.

Зиниксо снова уселся на трон и принялся со злобной радостью рассматривать своих пленников. В Ротонде воцарилась напряженная тишина.

— Мы проявим милость к тем, кто был введен в заблуждение. — Узурпатор потер руки. — Но к смотрителям это не относится. Мы разберемся с вами попозже, когда у Нас будет время Мы желаем поразвлечься. Вы должны представить Нам на рассмотрение описание самой мучительной казни, какую только сможете выдумать.

Лит'риэйн покорно склонил голову.

— Это большая честь для нас — доставить вашему всемогуществу удовольствие, — прозвучал мелодичный голос эльфа.

Следом за ним покорность подтвердили Распнекс и Грунф.

Ампили содрогнулся. Смотрители понимают, что их ждет! Но они превратились в сторонников Зиниксо и были готовы по прихоти Всемогущего подготовить собственную казнь, причем самую изощренную.

— А теперь отойдите! — взмахнул рукой Зиниксо. — Давайте посмотрим, что еще за рыба угодила в наш невод.

Смотрители поднялись на ноги и отошли в сторону. Они остановились рядом с Золотым троном, и Ампили было плохо их видно. Но сейчас это было не важно, потому что теперь дварф повернулся к мирянам и ухмыльнулся:

— Добро пожаловать в Хаб, Эмшандар!

— Чтоб у тебя все кишки сгнили!

Зиниксо наслаждался своей победой, и его не могла раздосадовать подобная мелочь. Возможно, ему даже понравилось, что Шанди пытается сопротивляться.

— А твоя жена и вправду такая красавица, как мне рассказывали! Я буду рад свести с ней знакомство.

Шанди раскрыл было рот, но не смог произнести ни слова.

— Вашим дублерам пришлось нелегко, — издевательским тоном продолжал дварф. — Но теперь мы можем избавить их от нелегкой обязанности, не так ли? Эмшандар, подойди и принеси присягу!

При виде того, как законный император поспешно бросился вперед и остановился в двух шагах от своего же трона, у Ампили вырвалось рыдание, а когда Шанди преклонил колени перед узурпатором, лорд закрыл глаза.

О горе, горе!

— И ты, дорогой Рэп! — произнес исполненный ненависти голос.

Ампили открыл глаза. Шанди уже принес Зиниксо свои извинения и заверил его в неукоснительном повиновении. Теперь он вернулся на прежнее место и взирал на Всемогущего с восторженным обожанием.

Зиниксо уже потерял интерес к императору. Его поведение говорило о том, что самый лакомый кусочек дварф приберег напоследок.

— Ну что, король Рэп, будешь ли ты просить пощады? Будешь ли умолять Нас о быстрой смерти?

— Это было бы бессмысленным унижением!

Казалось, что фавн говорит негромко, но каким-то удивительным образом его голос раскатился по всему залу. Наряд его совсем не походил на королевский — скорее уж это была одежда крестьянина, к тому же измятая и запыленная, но все же Рэп держался с истинно королевским достоинством.

Его жена была одета в простую белую блузку и зеленую юбку, но тоже выглядела настоящей королевой. На восседающего на Опаловом троне дварфа она смотрела как на нечто, не заслуживающее внимания. Стоявший рядом с ней юноша держался точно так же — то ли непроизвольно, то ли подражая родителям. Он даже руки на груди скрещивал точно так же, как его отец.

Зиниксо снова потер руки:

— Может быть, ты попросишь ради своей жены или ради народа Краснегара?

— Ни за что.

Ампили содрогнулся. Долго ли пленник сможет сопротивляться такому безжалостному тюремщику, как Зиниксо? И какую цену придется заплатить королю за свою гордость?

— Что, на самом деле? Но что ж, тогда Мы сейчас покажем тебе, как от тебя отречется собственный сын. Иди сюда, отродье.

Юный етун шагнул вперед. Он бросил на отца полный ужаса взгляд, но продолжал идти, пока не оказался перед самым Опаловым троном. Там он остановился, снова скрестил руки на груди и, дерзко вскинув голову, поглядел прямо в глаза дварфу.

Всемогущий подался вперед:

— Сейчас Мы убьем тебя. Медленно и мучительно.

Мгновение парнишка помедлил, потом откликнулся:

— Троном, что ли? Ну давай, жаба! — И плюнул на подножие трона.

Ротонда взорвалась криками ярости.

Лорд Ампили безмолвствовал — во рту у него пересохло, а язык прилип к нёбу. Ему как никогда прежде стало ясно, почему плевок служил выражением презрения — лишь очень храбрый человек мог плюнуть в лицо опасности.

— Ты умеешь предвидеть! — воскликнул дварф.

— Немного умею, — признал парнишка. Хриплый юношеский голос звучал почти так же твердо, как голос короля Рэпа.

— И что же ты предвидишь?

— В ближайшие пять минут ничего не изменится. Что будет дальше — не знаю.

— Ну что ж, еще узнаешь! — захихикал Зиниксо. — Этим утром ты предвидел, что Мы раздавим твоего отца, как клопа! А теперь ты вместе с ним будешь вымаливать у Нас пощаду!

— Ни за что! — воскликнул парнишка, но на этот раз не так убежденно, как это вышло у Рэпа.

Ноги юноши подогнулись, и он упал навзничь. Мгновение спустя он повернул голову и взглянул на родителей. Король и королева Краснегара стояли обнявшись и молча смотрели на разворачивающуюся на их глазах трагедию.

Опаловый трон с восседавшим на нем Зиниксо поднялся в воздух, проплыл вперед и завис над юным ету-ном. Этот огромный каменный трон, который не подняла бы и дюжина троллей, сейчас висел над беспомощной жертвой на расстоянии вытянутой руки.

Потом трон начал опускаться — медленно и неотвратимо. Постепенно Ампили перестал видеть тело юноши — его скрыла нависшая каменная глыба.

Прошла минута.

Ампили слышал собственные всхлипы. Он понимал, что слезы могут выдать его, но совершенно из-за этого не беспокоился.

Две минуты.

Теперь трон должен был оказаться почти что стоящим на груди у юноши — просто не верилось, что в этой щели могло поместиться человеческое тело. Из-под трона виднелась лишь одна рука. Юноша говорил о пяти минутах, но, видимо, он ошибался.

— Ну так как, Рэп? — В мертвой тишине негромкий вопрос дварфа прозвучал трубным гласом. — Кое-какие силы у тебя еще остались. Может, заставишь сердце мальчишки остановиться, чтобы избавить его от мучительной смерти?

Король Краснегара не ответил.

— Ничего, скоро ты запросишь пощады!

На лице дварфа читалась досада, словно он не получил того наслаждения, на какое рассчитывал.

— Я никогда не стану пресмыкаться перед тобой!

— Иносолан, а ты? Может, попробуешь уговорить сына, чтобы он не упрямился и попросил у Нас пощады?

Королева тоже ничего не ответила, лишь взглянула на мужа, словно не понимая, почему он молчит.

— Ну что ж! — прорычал Зиниксо. — Посмотрим, что вы сейчас запоете!

Трон опустился еще на два дюйма. Из-под него донесся слабый стон.

— Остановитесь! — раздался пронзительный голос. Все присутствующие принялись удивленно озираться по сторонам. — Чудовища! Как вы можете не замечать, что служите Злу? — К своему невыразимому ужасу, Ампили понял, что все это прокричал именно он, вскочив с места и размахивая руками. — Раздавить невинного мальчика? Преступники! Звери! Ну избавьтесь же от этого мерзкого принуждения! Зиниксо служит Злу!

Неведомая сила подняла лорда Ампили и швырнула к подножию трона, где он и остался лежать, беспомощный и задыхающийся. Зиниксо смотрел на него с яростью и недоумением.

— Кто?.. Да это же самая жирная медуза! Эй ты, червяк, кто снял с тебя заклинание преданности?

Ампили оторвал голову от пола. Его злосчастный нос оказался разбит, и теперь из него шла кровь. Юноша, лежавший под троном, пытался извернуться и посмотреть, что происходит.

— Ну же?! — гневно прикрикнул дварф.

— Олибино, — пробормотал Ампили. Бедный его нос! Бедные колени! Что за дурацкий порыв благородства подтолкнул его изображать из себя героя? Ампили попытался встать, но все, что ему удалось, — приподняться на локте.

— Олибино! — разъяренно вскричал Зиниксо. — Так, значит, последние три недели ты шпионил за Нами? Жалкий слизняк! Мы придумаем для тебя особую… Или, может, ты хочешь занять место этого ублюдка? Но тогда ты опоздал. Ты туда уже не поместишься!

Дварф оскалился в ухмылке, и все его сторонники тут же расхохотались над шуткой своего повелителя.

Из-под трона послышался тихий шепот:

— Спасибо вам, сэр.

Ампили проглотил застрявший в горле комок.

— Не за что, парень. Ты отлично держишься.

Как это ни смешно, но теперь лорд Ампили чувствовал себя гораздо лучше. На душе у него было спокойно. Ампили огляделся и увидел Шанди, который смотрел на своего бывшего советника с глубочайшим недоумением.

Лорд Ампили знал, каково это — находиться под действием чар преданности…

Хохот понемногу утих.

— Этого проныру мы оставим на потом, — заявил дварф. — Грех не использовать такую кучу жира. Может, наготовить из него свечей к коронации? Ну а теперь… Король Рэп! Я даю тебе последнюю возможность спасти свое отродье!

Ампили в ужасе смотрел на фавна. Впрочем, на Рэпа смотрели все.

В полной тишине Рэп опустился на колени. Его жена опустилась рядом так спокойно, словно это был обычный молебен.

Из-под трона раздался приглушенный крик:

— Папа, нет! Мама! Не надо!

— Мы не будем вымаливать пощады у безумца, Гэт, — сказал король и поднял руки. — Я обращаю свою молитву к Богам! Я знаю, что грешен и недостоин вашей милости, и все же взываю к вам. Бог Спасения, молю, спаси нас!

Зиниксо недовольно нахмурился:

— Никакого Бога Спасения не существует!

— Существует! — раздался новый голос.

Солнце померкло. Три тысячи голосов вскрикнули от боли, шесть тысяч рук прикрыли глаза, защищаясь от нестерпимого сияния.

Посреди Ротонды стояло живое божество.

Лик Бога: