Дверь каюты отворилась. Он услышал за спиной шаркающие шаги Ордура.
      - Темно! - сказал Ордур.
      - А вот и нет! Солнце сияет вовсю. Просто у тебя глаза закрыты, дурень!
      Минуту спустя...
      - Да нет же... я вижу звезды.
      - Что происходит?
      - Ничего. (И подольше бы так!)
      По палубе прогремели тяжелые мужские шаги.
      - Ну? Никого и ничего?
      - Да, Лабранца-садж.
      - Ха! Нам нельзя рисковать, что мы и утром будем здесь. Придется вам сколотить плот!
      Ага! Значит, у нее и правда нет законного права на баржу! Наверное, укрылась на ней от дождя. И их всех повесят за пиратство!
      Она испустила шипенье - совсем кошачье, подумал Джасбур.
      - Есть же веревки! Придумай что-нибудь!
      Ордур нерешительно промямлил:
      - Лабранца-садж, а ты не могла бы воздействовать?
      - А чем, по-твоему, я занималась битый час? Ничего не произошло, так что, возможно, я лишь ухудшила наше положение.
      Скрипнула дверная петля.
      - Ш-ш-ш! - прошептал Джасбур.
      Ступеньки не осветились, но послышались приглушенные голоса. Трое на барже всматривались, затаив дыхание, в непроглядную ночь. Затем что-то с громким всплеском шлепнулось в воду. Хлопнула закрывшаяся дверь.
      - Мусор выбросили? - с надеждой предположил Джасбур.
      - Чушь! Это человек. Спаси его.
      - Что? Зачем? Он уже наверняка мертв. Нас это не касается.
      - Возможно, касается, и очень! Быстрей! Ордур, спаси этого человека! Видишь? Он барахтается.
      Джасбур никакого барахтанья не увидел, хотя, пожалуй, его глаза различили что-то, уносимое темной водой.
      В нынешнем своем состоянии Ордур был сама покладистость.
      - Слушаюсь, садж! - И он торопливо влез на планширь.
      - Погоди! - крикнул Джасбур.
      Ордур плавал не хуже рыбы. Ордур, стройная гибкая девушка, раз за разом с неописуемой грациозностью ныряла "лебедем" в Зеленое озеро.
      Поздно! Ордур, крупный дряблый мужчина, с неописуемой грациозностью нырнул "лебедем" в Флугосс. Вода сомкнулась над ним, забурлили пузыри, и она чуть посветлела от взбаламученного ила. Из нее высунулся Ордур, потирая макушку, весь облепленный омерзительной грязью. Глубина реки тут была всего по пояс.
      - Вон он! - сказала Лабранца. - Хватай его!
      Тело плыло лицом вниз в нескольких локтях от них. Ордуру понадобилось каких-то два шага, чтобы поймать его. Он вскинул утопленника на плечи внушительно мощным движением.
      Джасбур вздохнул, жалея, что у него нет силы вмешаться. Теперь не избежать беды.
      Лабранца настояла, чтобы они зажгли фонарь в каюте - надо же было рассмотреть их улов!
      Был он мужского пола, лет шестнадцати или около того. Жиденькие усики, кровоточащая шишка на голове и ни клочка одежды, чтобы прикрыть его редкостную худобу. Джасбур накрыл юнца одеялом, и тот сел, постанывая, срыгивая воду и кашляя. От него и от Ордура разило сточными водами Флугосса.
      - Что случилось? Где я? Кто вы? - Он закашлялся и срыгнул еще раз.
      - Мы вытащили тебя из реки, - сурово заявила Лабранца. - Ты обязан нам жизнью. Твое имя?
      - Полион! - Его била дрожь, и он плотнее закутался в одеяло.
      - Полион и?..
      - Полион Тарн. А вы кто? - Он прищурил на них мутные глаза.
      - Не важно. Ты знаешь Тибала Фрайнита?
      - Что? Нет. Мои деньги! Меня оглушили и ограбили!
      - Это очевидно. Но я хочу знать, чем ты важен. Ты уверен, что никогда не встречал Тибала Фрайнита?
      Юнец мотнул головой и застонал. Выпростал из-под одеяла тощую руку и пощупал шишку на голове.
      - Надо вернуться в гостиницу! - Он явно был не в полном сознании.
      - Зачем? - властно спросила Лабранца.
      - Там ивилграт. Полечит мне голову.
      - А-а! - Она с торжеством обернулась к Джасбуру. - Сработало!
      - Да?
      - Так ясно же! Ордур, переоденься в сухой балахон. Отнесешь меня на берег.
      14
      Полиона тошнило. Отчасти из-за того, что он наглотался вонючей воды, а отчасти из-за подлого удара по голове, но от чего больше, он не знал, да это его и не заботило. От тошноты и стучащей боли в голове он утратил способность думать. И знал только, что, пошатываясь, бредет по темной улице, босой и в чужих штанах. Он то и дело ушибал пальцы о булыжники, то и дело спотыкался, да и вообще не мог бы шага сделать, если бы его не поддерживал под локоть крупный мужчина с белокурыми волосами.
      Он лишился сапог - подарка на день рождения. Он лишился одежды и всех своих денег. Но хуже всего было другое: он знал, что лишился своего достоинства. Он отправлялся доказать свое мужество и допустил, чтобы его поймали на удочку как ребенка. Семья не позволит ему забыть об этом. Он никогда больше не посмеет посмотреть им в лицо. Надо немедленно завербоваться в наемники, да только какой отряд возьмет его в таком состоянии? Не говоря уже о причине этого состояния. Звеня монетами в кармане, он беззаботно вошел в самую древнюю на свете ловушку - в темную дверь, попавшись на самую древнюю в мире приманку. Идиот! Олух! Дурень!
      Нет, он домой не вернется. Как он посмотрит в глаза Джукиону, Возиону, Мериону, Толиону...
      - Ты знаешь, куда ты идешь? - спросил черноволосый человечек.
      Полион решил, что его вырвет, если он откроет рот, а потому промолчал. Нет, он не знает, куда идет. Просто идет - и все тут. Они что, решили, что он их куда-то ведет? А он думал, что это они его куда-то ведут. И кто они такие, он не знает. И на барже он их толком не рассмотрел. Оплывший безмозглый мужчина. Смахивающий на обезьяну уродливый плюгавчик. Крупная властная женщина, точно бабушка Надим, его детский кошмар.
      Отыскать улицу Феникса? "Гостиница на улице Феникса". Но в темноте ему улицы Феникса не узнать. Он вышел с Джукионом из задней двери на совсем другую улицу. Они свернули... на одном перекрестке? На двух? А под конец он потерял сознание. Нет, он понятия не имеет, куда идет.
      Может, эти люди так и будут водить его по улицам до утра? Босого?
      Ох, голова ну просто раскалывается!
      И нельзя было говорить им про ивилграта! Джукион прошептал ему об ивилграте на ухо. А желторотый дурак тут же выбалтывает тайну! Желторотых дураков бьют дубинками по голове. Желторотых дураков выуживают из реки неизвестные люди. Они, наверное, ждут вознаграждения. Ну, так им придется на деле убедиться, как мало он теперь стоит в глазах семьи. Ровнехонько ничего! Карман, полный золота, - и даже не лег ни с кем в кровать! Где-то впереди забряцал колокольчик, распахнулась дверь, ударившись о стену, и выпустила на улицу сноп света. По ступенькам скатился мужчина, будто его выбросили из этой двери, и потому-то она и открылась. Что-то металлическое лязгнуло о землю рядом с ним. А он продолжал лежать. Дальние крики, шум, стук, лязг.
      - Похоже, что-то многообещающее! - воскликнула женщина. - Туда!
      Она побежала, неуклюже переставляя ноги носками внутрь. Белокурый поволок спотыкающегося Полиона за собой.
      - Многообещающее! - стонал у них за спиной плюгавчик. "Многообещающее", говорит она!
      Мужчина у ступенек приподнялся, встал на колени и кое-как оказался на ногах, подобрав меч, блеснувший в падающем из дверей свете. Потом, спотыкаясь, он ринулся внутрь. Теперь Полион уже распознавал в общем гвалте бычий рев своего деда. Он вырвался и помчался туда шатким галопом. Каждое соприкосновение с булыжниками обжигало болью ступни и пронзало молнией боли его голову.
      Крики становились все громче. Что происходит?
      Внушительная женщина была уже у двери и заглядывала внутрь. Ее серебристое платье замерцало в лучах факелов. Она посторонилась, пропуская Полиона; и он ухватился за костяк, увидев перед собой внутренний двор "Гостиницы на улице Феникса".
      По стенам еще пылали и дымились факелы, совсем как раньше, когда он пришел из конюшни в разгар празднования... Как давно это было? Теперь там бушевало уже не веселье, а настоящее сражение, схватка среди статуй, деревьев, столов и колонн - беспорядочная драка между неясными силуэтами людей. Некоторые из дерущихся были Тарнами. Остальных он не узнал, почти все они спиной к нему теснили обороняющихся, размахивая дубинами и мечами. Тарны пятились, увертывались среди деревьев и фонтанов, отбиваясь в основном табуретами. Судьбы! Где их мечи? Наверное, в комнате Возиона. Пастырь же собрал все оружие у городских ворот. Кто-нибудь побежал за мечами?
      Статуя опрокинулась и разлетелась на куски; грохот болью хлестнул по ноющим глазам Полиона, болью отдался в его подошвах. Забыв про раскалывающую голову, он, шатаясь, поторопился внести свой вклад. Напасть на сукиных детей сзади! В драке участвовали и женщины - и из семьи, и какие-то чужие, наверное, служанки. Так не годится. Битвы и драки - для мужчин. Ближе всего к нему была Анейм, которая размахивала бутылкой и вопила.
      Ее противником был волосатый детина, вдвое ее выше и шире в плечах. Она взмахнула бутылкой, он ухватил бутылку, презрительным движением вырвал из ее руки, а затем стиснул ее в медвежьих объятиях. Она завизжала, они зашатались, но не упали. Полион подскочил к детине сзади, схватил табурет и взмахнул им, как взмахивал топором над поленом. Табурет опустился на голову детины с омерзительным хрустом. Детина свалился, увлекая с собой Анейм. Она ругалась как бешеная. Значит, цела и невредима. Убил он или не убил? Решив, что об этом можно будет подумать потом, Полион огляделся в поисках новой жертвы.
      Перестали бы они все вопить, чтобы он сумел сообразить, что к чему! Двое мужчин отделились от остальных и ринулись к нему, а вернее, к двери. Один из них тащил перекинутую через плечо отбивающуюся женщину. Но ее крики и удары словно отскакивали от грубого скота. Похищение! Полион прыгнул наперехват, обогнул дерево в кадушке, потом стол. По белому платью он узнал Гвин-садж, хозяйку гостиницы. У человека впереди в руке блестел меч. Он тоже был настоящим великаном, а на этот раз Полион не мог подкрасться к нему сзади.
      Он повернул табурет ножками вперед, выставил перед собой и ринулся в нападение, точно трехрогий бык, вопя во всю силу своих легких. Тот взмахнул мечом. Полион вытянул руки вперед. Табурет был и щитом и оружием одновременно. Его противник попытался увернуться, уперся спиной в колонну и ударил мечом по табурету наотмашь. Но все равно одна из ножек вонзилась ему в живот.
      Он перегнулся пополам и рухнул на колени. Табурет разломался, но столкновение оглушило и Полиона. Он зашатался и стукнулся боком о мраморный стол. Его противник уже поднимался на ноги. Полион пнул его вытянутой ногой, в последний миг вспомнив, что на ней нет сапога, и поджал пальцы. Противник приподнял лицо, и тут его ударила в подбородок очень грязная ступня, его голова откинулась, затылок треснулся о колонну, и Полион увидел, как его враг соскользнул на пол. Сам он уцепился за стол у себя за спиной, голова у него пошла кругом, все вокруг заплясало, точно отражения в черной воде.
      Второй мужчина обогнул стол с другой стороны. Ноша замедляла его движения, но теперь между ним и дверью никого не было. Гвин-садж пыталась вырваться, молотила его кулаками по спине, кричала "нет". Но, вися вниз головой, что она могла сделать? Полион оттолкнул стол и, пошатываясь, поспешил за ними. Взглядом он искал оружие, но ноги у него подкашивались, колени подгибались, ему было все труднее не замечать грохота у себя в голове. Где семья? Где все? Ему нужно найти оружие.
      Похититель был уже у двери на улицу. Полион кинулся схватить Гвин Солит, они все трое покатились по полу. Полион отлетел в сторону, ударился затылком о мрамор пола. С глухим ревом мир вздыбился и сбросил его вниз.
      15
      Гвин высвободилась из-под своего похитителя и неудачливого спасителя. Ее поставили на ноги сильные руки, и она увидела, что вокруг нее сомкнулись Тарны, вооруженные мечами. Вел их Булрион: его лицо пылало яростью, седая борода топорщилась.
      - Значит, так себя ведут мужчины в этом твоем городе?
      - Ночной стражи никогда не бывает там, где она нужна, - сказала она, будто изрекая перл древней мудрости. Дура! Она тряслась, как напуганный ребенок.
      - Они хотели тебя похитить! - крикнул старик, брызжа слюной от возмущения.
      Она уже сама это сообразила. Ворвавшиеся сразу бросились к ней, скорее всего целясь на ее белый траур. Они попытались унести ее. Лиам Гуршит? Или Коло? Или еще кто-то? Ну почему ее не оставят в покое, не позволят жить, как она захочет?
      Теперь, когда Тарны вооружились мечами, сражение быстро завершилось так, как должно было завершиться. Оставшихся громил быстро оттеснили к кухням, а затем они удрали по темной улице, захватив с собой всех своих раненых, которые были способны ходить.
      И скоро Гвин вновь оказалась хозяйкой своих владений, но в окружении орущей, рыдающей прислуги. Среди них была и Ниад - синие глаза широко раскрыты, а нежное лицо совсем белое в свете факелов. Один из ее пучков развязался, придавая ей нелепо-кособокий вид, словно у птицы со сломанным крылом. Но она была на удивление спокойной. Видимо, она даже не понимала, что сделала - во всяком случае, как подозревала Гвин.
      - Все хорошо?
      Девочка кивнула, а затем подняла руку и сняла бант с другого пучка, встряхнув волосами, чтобы они расположились ровно. Она слабо улыбнулась:
      - Да, садж.
      - Чудесно. Тогда посмотрим, чем мы можем помочь, ты согласна?
      Гвин направилась назад к двери на улицу, и все остальные пошли за ней, как гусыни за гусаком. Заслонят то, что произойдет... То есть она надеется, что произойдет. Ее похититель и спаситель лежали на булыжнике бок о бок. Полион постанывал, но был без сознания.
      Элим Тарн осматривала их. При виде Гвин она тяжело поднялась на ноги грузная, сорокалетняя, беременная, - и выглядящая такой величаво-достойной, какой Гвин не могла себе и представить. Тем не менее в глазах у нее было очень странное выражение, как и следовало ожидать.
      - Полион, видимо, ударился головой. И пахнет так, словно побывал в реке. А этот... ему уже не помочь, Гвин-садж.
      - Тогда пока забудем о нем. Сначала займемся друзьями. Ниад, этот юноша спас меня. Если бы не он, меня бы похитили. Не посмотришь, в силах ли ты исцелить его голову?
      - Попытаюсь. - Ивилгратка опустилась на колени, собираясь испытать свою магию.
      На вопросительный взгляд Элим Гвин не отозвалась. Элим, конечно, заметила, что на теле мертвеца нет видимых повреждений и ран. Если ей нужны объяснения, она их не получит и, возможно, придумает какое-нибудь толкование, не хуже любых прочих. Гвин сама очень смутно помнила эти лихорадочные мгновения. Юный Полион ухватил ее, пытаясь вырвать у похитителя. Они все трое упали - но она была почти уверена, что похититель начал падать до того, как вмешался Полион. Она почти не сомневалась, что он был уже мертв.
      Ивилгратка стояла на коленях возле обмершего мальчика. Она нерешительно положила ладонь на его мокрые спутанные волосы. Гвин затаила дыхание.
      Ничего не произошло. Ниад испуганно подняла голову.
      - Не получилось!
      - Наберись терпения! Не торопись. Не напрягайся!
      - Но я ничего не делаю. Я ничего не чув-ству-ю!
      - Откуда ты знаешь, что должна что-то чувствовать? Ты ведь только это и сделала для Булриона-саджа, верно? И больше ничего не потребовалось.
      И вновь ничего больше не потребовалось. Полион открыл глаза. Он заморгал, а потом уставился на склонившуюся над ним золотоволосую девушку. Рот у него открылся, закрылся, снова открылся...
      - Все хорошо? - спросила она с испугом.
      Он просиял улыбкой.
      - Лучше некуда. Я Полион Тарн.
      - Я Ниад Коди Билит.
      Она сняла руку с его головы, но он схватил ее и удержал.
      - Какое чу-дес-ное имя!
      Элим насмешливо фыркнула от облегчения.
      - Ему лучше! Ну-ка вставай, Полион.
      Полион сел, не выпуская руку Ниад.
      - Ты меня исцелила! Я бесконечно благодарен! А ты очень красивая!
      - Полион! - прикрикнула его тетка. - Не сейчас!
      Ниад поднялась на ноги, но Полион поднялся одновременно с ней, и он все еще сжимал ее руку.
      - Извините нас, - сказала Гвин, мягко отцепляя его. - Ниад ждут другие пострадавшие.
      - Она удивительна! - сказал Полион, не отводя глаз от юной девушки.
      Ниад улыбнулась ему и даже не посмотрела на Фариона Тарна, который подошел к ней, поддерживая рассеченную руку, залитую кровью.
      - Ниад? - терпеливо сказала Гвин. - Ты не попробуешь с еще одним?
      Ниад вздрогнула, потом положила ладони на рану, но ее глаза скосились на Полиона. Он улыбнулся. Она улыбнулась. И как будто не заметила, что кровь перестала сочиться между ее пальцами.
      - Благодарю тебя! - сказал Фарион. на подпрыгнула от неожиданности.
      - Что?
      - Рука уже не болит. Я думаю, ты ее исцелила.
      - А! - Она сняла ладони.
      Фарион вытер руку и внимательно ее оглядел.
      - Вроде бы остался рубец. Но это не важно. Благодарю тебя.
      Ниад залилась румянцем и снова покосилась на Полиона. Он сказал, что она замечательная, и ее лицо просияло.
      Булрион привел остальных пострадавших: два перелома руки, две глубокие рваные раны, несколько синяков и царапин. Ниад теперь обрела полную уверенность в себе и излечивала раны, почти не глядя, словно просто хотела показать Полиону, как творятся чудеса. Он обнял ее за плечи. Если она и заметила обволакивающую его вонь реки, то осталась равнодушной к ней.
      Гвин взглянула на Элим, и они обе возвели глаза к небесам.
      Близилось утро. В воздухе повеяло рассветной сыростью. Над восточной крышей ярко сияла сама Ивиль. Напряжение оставило Гвин, и это было как удар кулаком - она пошатнулась, еле добрела до скамьи и села. Ночь, казалось, длилась вечно, и это был еще далеко не конец. Во дворе лежали мертвецы. Власти учинят допросы. Как теперь сохранить тайну Ниад? И кто послал громил? Лиам? Но почему?
      - Все сделано, Гвин-садж! - Ниад исцелила последнего, вправив ему колено.
      - Мы благодарим тебя, Ниад-садж! - прогремел Булрион. - Мы еще больше в долгу у тебя, чем прежде.
      Ниад не привыкла к такому уважению и покраснела от радости.
      - Она чудо! - категорично заявил Полион.
      - Полион!
      Юноша оторвал глаза от Ниад.
      - Что, дедушка?
      - Кем бы ни были эти негодяи, они бросили тут пятерых своих. Сломанная нога, пробитая голова и рана в живот. Двое мертвы. Насколько я понял, голову пробил ты, спасая Анейм.
      - Э... да, дедушка.
      - Затем ты сломал шею второго ударом ноги. Это я видел сам. И ты опрокинул того, кто нес Гвин-садж. Видимо, он ударился затылком о камень. Ты вывел из строя одного и убил двух других!
      Мальчик поежился.
      - Я? Как это - я?
      - Да, ты. И сделал больше, чем кто-либо из нас! Ты один - целое войско! Ты настоящий зарданец! Ты ГЕРОЙ!
      Полион смущенно ухмыльнулся, а все остальные захохотали. Он исчез в куче родичей - его дубасили по спине, оглушительно поздравляли.
      Ниад вздохнула и посмотрела на Гвин.
      - Он такой замечательный, правда? - сказала она мечтательно.
      Гвин перевела дух и обвела взглядом ухмыляющихся Тарнов, ухмыляющуюся прислугу. А потом вновь заметила мечтательную улыбку Ниад.
      - Готова приступить к раненым врагам? Мы можем прежде их связать.
      - Конечно, Гвин-садж.
      - Так начни с этого. - Гвин показала на человека со сломанной ногой.
      Он сидел, дергаясь от боли, под охраной хмурящегося Возиона с мечом в руке.
      - Не слишком разумное намерение, - прогремел звучный голос из сумрака, и появилась внушительная фигура, одетая в серебро.
      Гвин подпрыгнула от неожиданности.
      - Кто ты? (И откуда она взялась? Что успела увидеть?)
      - Лабранца Ламит.
      Да, очень внушительная и мужеподобная, прекрасно одета, волосы тщательно уложены на макушке. Лет от тридцати и до... вдвое больше этого возраста. Она не назвала три имени, как следовало по старому имперскому обычаю, и выговор у нее был не далингский.
      Гвин неуверенно поднялась со скамьи.
      - Да? Я Гвин Ниен Солит.
      Лабранца пожала плечами, словно это не имело ни малейшего значения.
      - Совершенно очевидно, что ты незнакома с судьбоданными силами.
      - Нет. А ты?
      - Очень. Эта ивилгратка не прошла обучения?
      - Конечно, нет! И кто бы...
      - Тогда я не советую, чтобы она пыталась исцелять врагов. Это требует особого умения. - Говорила она резко, но убедительно.
      - Она может ему навредить?
      - Она почти наверное убьет его.
      - Ты хочешь сказать: сама того не желая?
      - Вот именно.
      Тарны вокруг что-то сердито бормотали. Ниад отошла к Полиону, и он снова обвил рукой ее плечи.
      Лабранца? Почему это имя кажется знакомым? А-а!
      - Ты из Рарагаша, Лабранца-садж?
      Та нахмурилась, ее темные брови были кустистыми, как у мужчины. Потом она кивнула.
      - У меня для тебя весточка. Тибал Фрайнит сказал, что увидится с тобой там.
      Лабранца оскалила нижние зубы.
      - Когда он отсюда ушел?
      - Точно сказать не могу. Но до того, как на нас напали. Он шуулграт?
      - Разумеется.
      Значит, Тибал солгал. Гвин укололо не совсем понятное сожаление.
      - Так, значит, он предвидел и ушел прежде, чем...
      - Нет. Или ты не понимаешь шуулгратов? Его здесь нет, так что он не мог предвидеть произошедшего. Но мог предвидеть, что узнает о нем. - Она улыбнулась неприятной улыбкой. - Не верь ничему, что услышишь от шуулграта, Гвин-садж. Провидцы всегда лгут. Иначе им нельзя. Полагаю, он не сказал, когда увидится со мной?
      - Нет. Но разве это важно, если он все время лжет?
      - Пожалуй, нет. Уже скоро заря. Моим спутникам и мне нужны комнаты.
      Позади нее стояли двое мужчин: высокий, светловолосый, и низенький, черноволосый, безобразный горбун. Откуда явились эти трое среди ночи?
      Гвин попыталась собраться с мыслями, но они упорно мешались. Вскоре дозором пройдут городские стражи и, конечно, захотят узнать, почему дверь открыта. Тогда она может сообщить обо всем властям, и таким образом она узнает, кто хотел ее похитить. Она не понимала, чего добились бы этим Гуршиты.
      - У нас свободна только одна комната. В ней две большие кровати.
      - Я ее беру. Вы не против, если Джасбур и Ордур устроятся тут на скамьях? Скоро заря.
      Ее спутники обменялись взглядом, но ничего не сказали.
      - Комната с единорогом над дверью, вон там. - Гвин указала на одну из лестниц. - Но я не могу допустить, чтобы твои друзья легли тут. Когда явится ночной дозор, их будут допрашивать, а у нас хватает всяких своих сложностей, и новые нам не нужны. Либо вы все укроетесь в комнате, либо вы уйдете.
      Лабранца выпрямилась и прожгла ее взглядом.
      - Решайте! - отрезала Гвин.
      - Ну хорошо, мы займем комнату втроем. Не забудь, что я сказала про целительницу.
      Лабранца повернулась и пошла к лестнице, мужчины без единого слова пошли за ней. Судя по их именам, они были триниганцами. Столько чужестранцев! Тайна Ниад неминуемо откроется - и скоро. Проще нанять глашатая: пусть прокричит про ивилгратку на каждом городском углу.
      Почему на трупе нет ни единой раны, ни единого повреждения? Сердце не выдержало напряжения боя? Очень удобное объяснение. Чересчур удобное. Полион не отказался от чести считаться его победителем. Но ведь он только схватил ее, Гвин. Наверное, он тоже ничего ясно не помнит.
      Минуту спустя ночной дозор увидел открытую дверь и вошел во двор выяснить, что случилось.
      Верно заключив, что это не их ума дело, стражники послали за городскими гвардейцами. Двор заполнили мужчины в сверкающих шлемах и кольчужных рубахах, мужчины с мечами, мужчины небритые и злые, что их подняли с постели. И начались вопросы - миллионы вопросов: кто нападал, кто такие Тарны, почему нападавшие убиты и ранены, а защищавшиеся - без единой царапины, для чего напали, кто именно убил троих и как умер тот, на чьем теле нет ни одного повреждения?
      К счастью, начальником отряда был Ориол Огинит, друг Кэрпа. Суровый, пожилой. Шлем закрывал почти все его лицо, так что виднелись только морщины, оставленные заботами на лбу, да густые каштановые усы. Он был расположен к ней, но долг есть долг, и Гвин была благодарна поддержке Булриона. Старик не отходил от нее и, как мог, перехватывал обращенные к ней вопросы.
      Все обошлось бы, если бы не труп без следов насилия и не странное отсутствие ран и синяков у всех Тарнов. Однако, если Ориол догадался, что тут потрудился ивилграт, он ничего вслух не сказал. А Ниад сразу же разлучили со слишком пылким Полионом и отправили спать с остальной прислугой. В Далинге требовались весомые доказательства, уличающие солидного горожанина или горожанку в тяжком преступлении, прежде чем гвардейский начальник снизошел бы до допроса смиренных слуг.
      - Я оставлю стражу у дверей, - сказал наконец Ориол. - Никто не должен покидать гостиницу. Утром будут еще вопросы, ты сама понимаешь.
      - Мы все хотим только одного: лечь спать, не сомневаюсь, - устало сказала Гвин. Ночь эта тянулась будто месяцы.
      - И ложитесь. Войти тоже никто не войдет, - добавил он мрачно.
      Она встала, чтобы проводить его и перемолвиться с ним словечком наедине.
      - Но ты знаешь, кто это был?
      - Наемные разбойники. Кто их нанял? - Ориол остановился на пороге. По-моему, я догадываюсь. Но сказать тебе этого, разумеется не могу.
      Он выжидающе умолк.
      - Я понимаю. Лиам Гуршит?
      Ориол покачал головой.
      - Ран Госилвайт?
      Он снова качнул головой.
      - Винал Эсотерит?
      Кивок.
      - Не стану отрицать. Ты в очень тяжелом положении, Гвин-садж. Да улыбнутся Судьбы тебе поскорее.
      И он вышел, чтобы отдать распоряжения своим людям.
      Она закрыла за ним дверь и медленно вернулась во двор. Так значит, налет не был местью Коло Гуршита. Ран и Винал были соперниками Лиама, вождями его противников в городском самоуправлении. Ее должны были похитить, но зачем? Несмотря на мужественное заступничество юного Полиона, похищение удалось бы, не упади похититель мертвым. Эсотериты до сих пор словно бы не проявляли интереса ни к ней, ни к гостинице. Значит, их цель нанести удар Лиаму. Она стала фишкой в вонючей клоаке политических интриг в Далинге.
      Двор опустел. Факелы брызгали смолой и дымили. Все Тарны отправились спать. Кое-где в окнах мерцали огоньки свечей и гасли один за другим постояльцы укладывались подремать остаток тяжелой ночи. На востоке небо уже поголубело; ярко светила Ивиль, встречая приход зари, - так ярко, что затмевала звезды.
      У Гвин ныли все кости, но она подумала, что заснуть не сумеет. День сулил новые трудности и беды.
      Она опустилась на скамью и с горьким гневом оглядела до боли знакомый двор и дом. Такое красивое здание! Возможно, во всей Куолии нет другого так хорошо сохранившегося образчика имперского домостроительства. Это был ее приют, и вот теперь он вдруг из родного стал чужим. Его осквернили вооруженные скоты. Она чувствовала себя так, словно ее изнасиловали. Больше она никогда не будет чувствовать себя здесь в безопасности. Никогда! Даже это у нее отняли.
      Она привалилась спиной к столу, вслушиваясь в тишину, глядя на статуи в свете звезд. Такие мысли, казалось, умаляли мысли о Кэрпе. Но Кэрпа нет, и он никогда не вернется. И ее малютки тоже. Ей не на кого опереться - у содержателей гостиниц нет времени заводить друзей, а потому у них с Кэрпом близких друзей было мало, а война и звездная немочь унесли их почти всех. Ее отношения с Гуршитом отпугнут всех оставшихся, а если этого окажется мало, намек на вражду Винала Эсотерита довершит дело.
      "Никого! - подумала она. - Я совсем одна".
      Строчки стихов... иногда Кэрп цитировал их. "Сам ты - вот все, что дано нам. Но сам ты один бесполезен". Квир-мойт, "О жизни" - наверное, так: эти стихи Кэрп особенно любил. А теперь она поняла их гораздо глубже. В жизни должно быть больше смысла, чем просто то, что она есть. Ради чего она надрывается здесь? Просто чтобы владеть зданием? Прибыльным делом? Так они же ей спасибо не скажут за ее усилия.
      Она стукнула кулаком по холодному мрамору. "Цель! - подумала она. Гвин нужна цель!"
      Ни единого родича и почти ни единого друга...
      Какое-то движение - и она различила в сумеречных тенях кого-то, кто наблюдал за ней. Это был Булрион - крупный, лысый, стареющий и седобородый, но дождь в пустыне. Быть может, у нее все-таки есть друг. Сегодня он был ее союзником, опорой во время допроса. Значит, ему не безразлично, что с ней будет.
      Настолько не безразлично, что он не ушел, остался убедиться, что ей не сделалось плохо. И он не будет против, если в эту жуткую ночь она еще немножко злоупотребит его поддержкой.
      Гвин встала и направилась к нему. Он молчал. Она подошла совсем близко и положила голову ему на плечо. Он молча ее обнял. Его борода защекотала ей щеку.
      - Тебе надо поспать, Гвин-садж, - пророкотал он. - Впереди еще один тяжелый день.
      Ей вспомнился ее отец - как давно это было! Однако Булрион Тарн раньше предлагал себя в другой роли. Она нуждалась в его силе, и цена не будет тягостной.
      - Ты сегодня вечером немного похвалился, старик.
      Он долго молчал. Вероятно, она возмутила его деревенскую душу до самой глубины, и теперь он проникнется к ней презрением навсегда, как к распутной женщине, городской шлюхе.
      - Нет.
      - Ты не докажешь это? Не надо никаких обещаний. Только на конец ночи.
      - На конец ночи или навсегда, Гвин Солит, как угодно тебе.
      Обнимая ее сильными руками земледельца, он пошел с ней в Павлинью комнату. Свеча не горела, но лучи Ивиль играли на позолоте фресок и отбрасывали столько света, что можно было разглядеть огромную кровать в середине комнаты. Булрион тихо прикрыл дверь.
      Она расстегнула пуговицы своего платья, и оно соскользнуло на пол.